Я перемещаюсь на север, вижу, что трамвай приближается, что нас разделяют жалкие пятьсот метров. Я возвращаюсь в голову Ривьеры, к его болевому шоку, перебивающему всегда усиливающиеся страхи.
- Ты издеваешься? - спрашивает он у Таи.
Третья пуля. В ту же рану. Ривьера теряет управление, и мне приходится управлять его телом, чтобы не вывалиться из машины раньше времени. Сквозь чужую, но от этого не становящуюся менее невыносимой боль я выравниваю Роллс-Ройс, чтобы он шел вдоль трамвайных путей.
- Хочешь есть?
- Нет, - отвечаю, вернее скулю я голосом Ривьеры. Затем вижу вдалеке трамвай, облегченно вздыхаю и, надеюсь, в последний раз покидаю тело Ривьеры.
- Может, съешь что-нибудь?
Ривьера ревет от боли. Рядом со мной появляется Ин. Он очень похож на Кина, но это меня не волнует. Ин - или Кин - улыбается и говорит:
- Добьешь его ты.
Я не успеваю никак отреагировать, потому что Ривьера отвечает на вопрос Таи - которая, несмотря на отсутствие в своем теле Ина или меня, уверенно держит пистолет.
- Шлюха. Зря я о тебе заботился.
Мы с Ином потрясенно наблюдаем, как Тая кричит:
- Твое насилие – по-твоему, это забота?
Ривьера не успевает ответить - Тая выпускает весь магазин ему в пах, после чего Ривьера вываливается из машины на трамвайные пути. Мы с Ином смотрим, как Тая пересаживается на водительское сидение и разворачивает Роллс Ройс в обратную сторону, и только потом синхронно перемещаемся к Ривьере.
Тот с надеждой смотрит на приближающийся трамвай. Затем его осеняет, он хрипит:
- Неужели Ривник?
Трамвай обрывает его стоны - ноги оказываются по одну сторону трамвая, голова - по другую. С режущим уши скрипом трамвай тормозит, но проезжает сквозь нас с Ином, а в это же время Ин смотрит на меня и говорит:
- Сейчас ты узнаешь всю правду.
Я машу пальцем и говорю:
- Для начала я хочу тебя видеть таким, каким ты был при жизни.
20
Ин - он все еще в образе Кина - как-то странно скалит зубы.
И превращается в мальчика из сновидческого отражения в зеркале, то есть превращается в младшего брата Таи из ее же воспоминаний.
- Проверь, как там моя сестра, - просит Ирвин, и просит, что удивительно, взрослым голосом.
Я киваю и переношусь в голову Таи.
35, 36, 37
Я живу и рыдаю во сне.
38, 39, 40
Утомил меня ваш пьяный город.
41, 42, 43
Монстр пьет мою кровь изнутри.
44, 45, 46
Он решил меня полностью съесть.
Никаких мыслей - как и в прошлый раз песенка полностью заполняет собой сознание Таи.
- Она едет на Пасифик Хайтс, - вру я Ину. - В наш с Сэнди домик.
Ин никак не реагирует. Он почему-то меняется в лице. Мне кажется, что это сон - потому что до этого только во сне и в присутствии Ина мне казалось, что я нахожусь на кладбище. И дело не в трупе Ривьеры, возле которого, кстати, собираются люди - мне кажется, или это те же самые люди, что собирались возле моего трупа?
- Нет, тебе не кажется, - отвечает мне Ин.
- Ты еще и мысли читать умеешь?
Ин набирает воздух в грудь и говорит:
- Я обещал, что расскажу тебе все, но это не совсем правда. Кое-что я от тебя скрою - потому что, как я уже тебе говорил, я не хочу лишать тебя надежды.
- Ты при жизни был начитанным мальчиком, правда, Ирвин?
- Правда. А голос мой огрубел после смерти.
Ин смеется и добавляет:
- В мире мертвых не существует детских голосов.
И добавляет вновь:
- Я это говорю на тот случай, если ты вдруг захочешь узнать, почему у меня такой взрослый голос.
Я и вправду хотел это узнать. Неужели у детей после смерти больше возможностей, чем у взрослых? Чтение мыслей, не по годам развитый ум...
- Ага, - говорит Ин.
- Ага, - тупо повторяю я и говорю:
- Давай перенесемся в мой дом. Здесь как-то неуютно.
В это время подъехавшая скорая собирает по частям труп Ривьеры.
- Хорошо. Увидим и Сэнди... и Таю.
Мою сущность переполняет смущение.
Мы переносимся в домик на Пасифик Хайтс, в гостиную. Сэнди дома нет, и Ин любезно вызывается проверить ее состояние. Я соглашаюсь, и спустя пару мгновений Ин делегирует мне, что Сэнди находится в мастерской, пишет какой-то "агрессивный" портрет. Я не верю Ину - и вслух об этом говорить бессмысленно.
- Итак, - говорит Ин. - Момент истины. Большую часть ты уже знаешь. Я подбросил мозги перед твоим домом потому что думал, что вся ваша семья связана с работорговлей. Но как выяснилось, только Клэр имела к ней отношение, и то косвенное. И ты уже догадался о том, что я уже давно знаю о Ривьере и его пребывании в теле твоего тестя.
Я киваю, говорю:
- Да, ты поразительно спокойно отреагировал на это известие.
Затем вспоминаю вопрос, ответ на который хочу услышать больше всего.
- Ты умер после того, как мне подбросили мозги. Как такое возможно?
Ин тяжело вздыхает.
- Ты сразу подводишь меня к самому главному. Ну, если ты настаиваешь...
Он откашливается и говорит:
- Бесконечности не существует. Имею в виду, бесконечности во времени. Когда время оканчивается, оно начинает идти по кругу.
Я долго обдумываю услышанное, затем говорю:
- По моему, это бред.
- Правда? - переспрашивает Ин. - Может, и жизнь после смерти тоже бред?
На это мне нечего возразить.
Хотя...
- Если все действительно так, как ты говоришь, то ты должен был знать, что Генри Ашес на самом деле Ривьера, и вообще, ты не творил бы той ерунды, которая в итоге погубила меня.
- Мне стало скучно, это раз. И два, я немного оговорился, извини. Бесконечности не существует для проклятых мертвецов. В этом и заключается пресловутое проклятие - для обреченных время начинает идти по кругу.
- Но я... я же взял на себя твое проклятие.
- Ну да. У меня уже пошел второй круг, и я подумал использовать тебя...
- Мразь.
-...для того, чтобы перестать жить по кругу... Мразь, говоришь? - Ин плотоядно улыбается. - Ты на моем месте сделаешь то же самое.
Меня воротит от собственной глупости. Стоило Ину пару раз ублажить меня с помощью тела моей любимой, как я сразу же перестал считать его злодеем.
- Злись на себя сколько хочешь, - говорит Ин. - Ты имеешь на это право.
Я пытаюсь вспомнить все, что слышал о проклятии, и первыми на ум приходят слова Кина.
...хочу, чтобы новое поколение нелюдей отказывалось брать на себя чужие проклятия - ведь именно в этом проклятие и заключается...
Я произношу эти слова вслух. Ин хмыкает и говорит:
- Это же не твои мысли, верно? Набрался этой ерунды от тех, кто хочет забыть о том, кто он и какое у него предназначение.
- Ерунды? - переспрашиваю я. - Есть духи, живущие в несколько вечностей больше, чем ты, и им...
Ин смеется, и этот смех, неприятный, взрослый смех мертвого ребенка, обрывает меня на полуслове.
- Бесконечности в любом случае не существует, - говорит Ин. - То, что эти так наказываемые мудрецы...
- Ты живешь в идущем по кругу времени, - перебиваю я. - Откуда тебе знать, есть бесконечность или нет?
- Вдруг не только я, а все вокруг живут в идущем по кругу времени? Вдруг никакого проклятия нет? Как ты проверишь? Никак. И кто тебе обо этом расскажет? Никто. И если окажется, что действительно никакого проклятия нет, то моей вины за то, что произойдет с тобой в дальнейшем, нет и быть не может.
Я не знаю, что сказать. Быть мертвым - все-таки дело сложное. Слушать Ина, Кина или прочих нет смысла. То, что возводится ими в истины, ими же и опровергается.
Я произношу эти слова вслух. Ин согласно кивает и говорит:
- Я тоже об этом думал. Но не волнуйся, ответ есть, и где-то через год ты его узнаешь.
- Ты говорил, что дашь ответы на все мои вопросы, - говорю я.
- Так и есть. И поверь, при моем нежелании лишать тебя надежды, отвечать честно очень уж сложно.
- Лиши меня надежды. Не тяни. Ты втянул меня в свой бред, стоящий в итоге мне жизни, только потому, что тебе было скучно. А сейчас - ты заботишься о сохранении такой расплывчатой идеи, как надежда, однако твои слова вынуждают меня думать о том, что надежды я все-таки лишусь. Поэтому прошу, не тяни с этим...
Ин даже не обдумывает мои слова, даже не пытается мне возразить, он просто качает головой.
- И это все, покойник, решивший ответить на все мои вопросы? - спрашиваю я.
- Извини, - говорит Ин. - Говорить правду оказывается сложнее, чем я думал... Черт!
В глазах Ина появляются слезы.
- Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, однако я не в том положении, чтобы сейчас называть вещи своими именами. Да, ты прав, Олег, прав, дорогой, - на слове "дорогой" младший брат Таи превращается в Сэнди, - надежды ты действительно лишишься. Но могу сказать тебе точно - ты лишишься надежды лишь для того, чтобы обрести ее вновь.
- Бред, - говорю я. - Все это бред.
Ин молчит. Да, именно Ин - то, что он сейчас выглядит как Сэнди, никак не меняет моего к нему отношения. Думаю, это оттого, что тело Сэнди полупрозрачно, как у мертвеца, а я-то знаю, что моя девочка жива...
- Я понял твои намерения, Ин. Ты... ты продолжаешь вести свою игру. Ты захотел использовать мою смерть, чтобы развеять свою скуку. Ты оградил меня от других призраков - поэтому я не смог увидеть Клэр после ее смерти. Ты запер меня в невидимой темнице и продолжаешь измываться надо мной - как в роли соперника, пронзая меня невидимыми ножами, так и в роли союзника, якобы отвечая на мои вопросы.
Ин в образе Сэнди проходит сквозь меня и останавливается, будто бы пытается стать со мной одним целым. Я переношусь в спальню, Ин переносится следом и перед ответом смотрит на меня несколько обиженно.
- Все на самом деле так, как ты обо этом думаешь, - говорит Ин. - Радует, что в будущем ты будешь думать по другому.
- Ты просто скучающий дух, который перенес на меня свое проклятие. Вот и все. Тот бред, что ты нес, можно спокойно забыть...
-...ага, забыть с сожалением о своем потраченном времени, - договаривает за меня Ин. - Хорошо, Олег, как тебе угодно. Но перед тем, как ты уснешь - а уснешь ты через десять секунд - подумай, почему я куражусь над тобой, над невинным Олегом Ривником, а не над насиловавшим мою сестру и тоже умершим Ривьерой.
Ин исчезает. Его предположение действительно ставит меня в тупик, но как следует обдумать его я не успеваю.
- Все повторяется. Твоя жена умрет, ты побудешь с ней, с ее старым духом, оденешь ее во все то, во что хочешь одеть, она просто растворится, а ты... ты в один день проснешься, и поймешь, что здесь ты уже был, - говорит мне Кин.
- Духи умирают, это очевидно. Ничто не вечно. Порой люди хотят бессмертия, но порой не понимают, зачем его хотят. Они умудряются скучать даже в том невыносимо коротком отрезке времени, что у них называется жизнью, - говорит мне Олег Ривник.
А кем же тогда являюсь я?
- Я смогу проникнуть в свое собственное живое тело? - спрашивает меня Сэнди.
- Не знаю. Если время пойдет по кругу, и в твоем теле не будет других мертвецов, то думаю, тебе удастся как минимум посмотреть на свои мысли со стороны.
Олег Ривник согласно кивает и говорит мне:
- Когда тебе станет скучно, ты тоже будешь заниматься тем же, чем и я.
- Почему никто не знает о сути проклятия? Может, потому что оно для каждого разное? - спрашивает меня Сэнди.
- Чем больше вторжений, тем короче отрезок, который ты будешь проживать по кругу, - говорит мне Олег Ривник.
- Если скажешь о проклятии, сам будешь проклят, - говорит мне Кин.
- Ты не умеешь читать прозрения. Можешь плевать на Бога и дальше, даже его наказание не должно мешать тебе презирать его, - говорит мне Клэр.
Перед глазами появляется Ирвин Нортон Фингертипс. Предыдущие собеседники никуда не исчезали - потому что они не появлялись. Я лишь слышал их голоса...
Я лечу в пропасть.
Такой молодой, но такой умный, думаю я про Ина и чувствую, что думаю так уже не в первый раз. И голос у него слишком взрослый - и эта мысль несвежа. Хотя позже я вспоминаю, что Ирвин живет уже по второму кругу. А я, наверное, самый проклятый дух в этом мире! Хм... это значит, что мне можно все. Сильнее меня уже не накажут.
- Если все мертвецы прокляты, то почему они не говорят о проклятии? - спрашиваю я у Ирвина.
- Их очень мало, - отвечает Ирвин и превращается в Таю. И голосом Таи продолжает:
- И все они прячутся. Они опустошены. Те, кто знает о проклятии, уже прокляты, ты же знаешь. А покойников много. И душ много. Сколько они живут в среднем - не знаю. Наверное, это зависит от их желания жить...
Затем Тая - или Ин в теле Таи - смотрит на меня с яростью и спрашивает:
- Хочешь есть?
Я лечу в пропасть.
- Нет.
- Может, съешь что-нибудь?
Мой путь
Я - это ты.
Я это каждый, кто окружал меня после смерти.
Мое имя - ничто. Я сам - это все.
Я...
Я лучше начну с того места, на котором мы остановились.
Я просыпаюсь. Лежу в спальне, в полу - именно так, в полу, моя спина находится чуть ниже поверхности пола. Нет ни притяжения, ни невесомости. Технически, я вешу в воздухе, но если думать образно, то меня в полной мере можно считать лежачим.
Моя Сэнди ходит по комнате, и ходит быстро, можно даже сказать лихорадочно. Она говорит с кем-то по телефону. До меня долетают обрывки разговора:
- Я готова... Все будет хорошо... Не люблю банальных слов, но банальностью становятся и вечные вещи... Ха-ха-ха, да, это уже не банально... Я исправляюсь... Не волнуйся, деньги у нас есть, придумаем что-нибудь... Целую!
Я вижу раскрытый чемодан, в нем - гора из вещей, которая вряд ли позволит чемодану закрыться. Рваная серая накидка валяется на полу рядом с чемоданом, но небрежность Сэнди всегда была ее изяществом. Моя девочка переезжает, это очевидно, но куда? К Тае? В дом Генри Ашеса с его злосчастными виноградниками, который, за неимением других наследников, попадает в ее собственность?
Ответы на эти вопросы достаточно важны для меня, ради них можно не раз и не два пробираться в голову Сэнди, Таи или других людей, возможно имеющих отношение к переезду Сэнди... но я ни в чью голову не пробираюсь. После разговора с Ином я понял, что самое откровенное, что можно от него услышать, так это очередную тайну с претензией на раскрываемость в течение какого-то времени. В любой другой день я бы чувствовал ярость, вызванную необходимостью получить удовлетворяющие меня ответы, но ярости нет, есть только чувство - неопределенное, едкое, что-то похожее бывает у людей, они называют это апатией. Но у меня не апатия, мое чувство в разы хуже.
Кин не дает мне понять, что к чему, Ин делает то же самое, и во многом, их полные намеков фразы схожи друг с другом, и этот факт заставляет меня относиться к Ину и Кину, как к одному и тому же человеку. У меня уже нет уверенности в том, что Ин - на самом деле Ирвин Нортон Фингертипс, брат Таи. Его мотивы чересчур пространны, и объяснить их может только мой последний сон, в котором все те, в чьих душах я бывал достаточно долго для ассоциирования себя с их телами, разговаривали со мной, как с Ривьерой - не наркоманом с его лицом, а лже-Ашесом, работорговцем и насильником.
А верить в то, что я Ривьера, я не хочу.
Да, Олег Ривник, обращающийся ко мне, как к другому человеку - сильный довод в пользу того, что я Ривьера, как и тот довод, что все мои сны, даже с призраками и холодильником, являются не бредом моего сонного бессознательного, а продолжением моей реальности. Но Ин, с его слов, - бог моего мира снов, стало быть, ему не составит труда убедить меня в том, о чем я даже не в состоянии додуматься. Ин - бог, и я бессилен перед ним.
- Ты издеваешься? - спрашивает он у Таи.
Третья пуля. В ту же рану. Ривьера теряет управление, и мне приходится управлять его телом, чтобы не вывалиться из машины раньше времени. Сквозь чужую, но от этого не становящуюся менее невыносимой боль я выравниваю Роллс-Ройс, чтобы он шел вдоль трамвайных путей.
- Хочешь есть?
- Нет, - отвечаю, вернее скулю я голосом Ривьеры. Затем вижу вдалеке трамвай, облегченно вздыхаю и, надеюсь, в последний раз покидаю тело Ривьеры.
- Может, съешь что-нибудь?
Ривьера ревет от боли. Рядом со мной появляется Ин. Он очень похож на Кина, но это меня не волнует. Ин - или Кин - улыбается и говорит:
- Добьешь его ты.
Я не успеваю никак отреагировать, потому что Ривьера отвечает на вопрос Таи - которая, несмотря на отсутствие в своем теле Ина или меня, уверенно держит пистолет.
- Шлюха. Зря я о тебе заботился.
Мы с Ином потрясенно наблюдаем, как Тая кричит:
- Твое насилие – по-твоему, это забота?
Ривьера не успевает ответить - Тая выпускает весь магазин ему в пах, после чего Ривьера вываливается из машины на трамвайные пути. Мы с Ином смотрим, как Тая пересаживается на водительское сидение и разворачивает Роллс Ройс в обратную сторону, и только потом синхронно перемещаемся к Ривьере.
Тот с надеждой смотрит на приближающийся трамвай. Затем его осеняет, он хрипит:
- Неужели Ривник?
Трамвай обрывает его стоны - ноги оказываются по одну сторону трамвая, голова - по другую. С режущим уши скрипом трамвай тормозит, но проезжает сквозь нас с Ином, а в это же время Ин смотрит на меня и говорит:
- Сейчас ты узнаешь всю правду.
Я машу пальцем и говорю:
- Для начала я хочу тебя видеть таким, каким ты был при жизни.
20
Ин - он все еще в образе Кина - как-то странно скалит зубы.
И превращается в мальчика из сновидческого отражения в зеркале, то есть превращается в младшего брата Таи из ее же воспоминаний.
- Проверь, как там моя сестра, - просит Ирвин, и просит, что удивительно, взрослым голосом.
Я киваю и переношусь в голову Таи.
35, 36, 37
Я живу и рыдаю во сне.
38, 39, 40
Утомил меня ваш пьяный город.
41, 42, 43
Монстр пьет мою кровь изнутри.
44, 45, 46
Он решил меня полностью съесть.
Никаких мыслей - как и в прошлый раз песенка полностью заполняет собой сознание Таи.
- Она едет на Пасифик Хайтс, - вру я Ину. - В наш с Сэнди домик.
Ин никак не реагирует. Он почему-то меняется в лице. Мне кажется, что это сон - потому что до этого только во сне и в присутствии Ина мне казалось, что я нахожусь на кладбище. И дело не в трупе Ривьеры, возле которого, кстати, собираются люди - мне кажется, или это те же самые люди, что собирались возле моего трупа?
- Нет, тебе не кажется, - отвечает мне Ин.
- Ты еще и мысли читать умеешь?
Ин набирает воздух в грудь и говорит:
- Я обещал, что расскажу тебе все, но это не совсем правда. Кое-что я от тебя скрою - потому что, как я уже тебе говорил, я не хочу лишать тебя надежды.
- Ты при жизни был начитанным мальчиком, правда, Ирвин?
- Правда. А голос мой огрубел после смерти.
Ин смеется и добавляет:
- В мире мертвых не существует детских голосов.
И добавляет вновь:
- Я это говорю на тот случай, если ты вдруг захочешь узнать, почему у меня такой взрослый голос.
Я и вправду хотел это узнать. Неужели у детей после смерти больше возможностей, чем у взрослых? Чтение мыслей, не по годам развитый ум...
- Ага, - говорит Ин.
- Ага, - тупо повторяю я и говорю:
- Давай перенесемся в мой дом. Здесь как-то неуютно.
В это время подъехавшая скорая собирает по частям труп Ривьеры.
- Хорошо. Увидим и Сэнди... и Таю.
Мою сущность переполняет смущение.
Мы переносимся в домик на Пасифик Хайтс, в гостиную. Сэнди дома нет, и Ин любезно вызывается проверить ее состояние. Я соглашаюсь, и спустя пару мгновений Ин делегирует мне, что Сэнди находится в мастерской, пишет какой-то "агрессивный" портрет. Я не верю Ину - и вслух об этом говорить бессмысленно.
- Итак, - говорит Ин. - Момент истины. Большую часть ты уже знаешь. Я подбросил мозги перед твоим домом потому что думал, что вся ваша семья связана с работорговлей. Но как выяснилось, только Клэр имела к ней отношение, и то косвенное. И ты уже догадался о том, что я уже давно знаю о Ривьере и его пребывании в теле твоего тестя.
Я киваю, говорю:
- Да, ты поразительно спокойно отреагировал на это известие.
Затем вспоминаю вопрос, ответ на который хочу услышать больше всего.
- Ты умер после того, как мне подбросили мозги. Как такое возможно?
Ин тяжело вздыхает.
- Ты сразу подводишь меня к самому главному. Ну, если ты настаиваешь...
Он откашливается и говорит:
- Бесконечности не существует. Имею в виду, бесконечности во времени. Когда время оканчивается, оно начинает идти по кругу.
Я долго обдумываю услышанное, затем говорю:
- По моему, это бред.
- Правда? - переспрашивает Ин. - Может, и жизнь после смерти тоже бред?
На это мне нечего возразить.
Хотя...
- Если все действительно так, как ты говоришь, то ты должен был знать, что Генри Ашес на самом деле Ривьера, и вообще, ты не творил бы той ерунды, которая в итоге погубила меня.
- Мне стало скучно, это раз. И два, я немного оговорился, извини. Бесконечности не существует для проклятых мертвецов. В этом и заключается пресловутое проклятие - для обреченных время начинает идти по кругу.
- Но я... я же взял на себя твое проклятие.
- Ну да. У меня уже пошел второй круг, и я подумал использовать тебя...
- Мразь.
-...для того, чтобы перестать жить по кругу... Мразь, говоришь? - Ин плотоядно улыбается. - Ты на моем месте сделаешь то же самое.
Меня воротит от собственной глупости. Стоило Ину пару раз ублажить меня с помощью тела моей любимой, как я сразу же перестал считать его злодеем.
- Злись на себя сколько хочешь, - говорит Ин. - Ты имеешь на это право.
Я пытаюсь вспомнить все, что слышал о проклятии, и первыми на ум приходят слова Кина.
...хочу, чтобы новое поколение нелюдей отказывалось брать на себя чужие проклятия - ведь именно в этом проклятие и заключается...
Я произношу эти слова вслух. Ин хмыкает и говорит:
- Это же не твои мысли, верно? Набрался этой ерунды от тех, кто хочет забыть о том, кто он и какое у него предназначение.
- Ерунды? - переспрашиваю я. - Есть духи, живущие в несколько вечностей больше, чем ты, и им...
Ин смеется, и этот смех, неприятный, взрослый смех мертвого ребенка, обрывает меня на полуслове.
- Бесконечности в любом случае не существует, - говорит Ин. - То, что эти так наказываемые мудрецы...
- Ты живешь в идущем по кругу времени, - перебиваю я. - Откуда тебе знать, есть бесконечность или нет?
- Вдруг не только я, а все вокруг живут в идущем по кругу времени? Вдруг никакого проклятия нет? Как ты проверишь? Никак. И кто тебе обо этом расскажет? Никто. И если окажется, что действительно никакого проклятия нет, то моей вины за то, что произойдет с тобой в дальнейшем, нет и быть не может.
Я не знаю, что сказать. Быть мертвым - все-таки дело сложное. Слушать Ина, Кина или прочих нет смысла. То, что возводится ими в истины, ими же и опровергается.
Я произношу эти слова вслух. Ин согласно кивает и говорит:
- Я тоже об этом думал. Но не волнуйся, ответ есть, и где-то через год ты его узнаешь.
- Ты говорил, что дашь ответы на все мои вопросы, - говорю я.
- Так и есть. И поверь, при моем нежелании лишать тебя надежды, отвечать честно очень уж сложно.
- Лиши меня надежды. Не тяни. Ты втянул меня в свой бред, стоящий в итоге мне жизни, только потому, что тебе было скучно. А сейчас - ты заботишься о сохранении такой расплывчатой идеи, как надежда, однако твои слова вынуждают меня думать о том, что надежды я все-таки лишусь. Поэтому прошу, не тяни с этим...
Ин даже не обдумывает мои слова, даже не пытается мне возразить, он просто качает головой.
- И это все, покойник, решивший ответить на все мои вопросы? - спрашиваю я.
- Извини, - говорит Ин. - Говорить правду оказывается сложнее, чем я думал... Черт!
В глазах Ина появляются слезы.
- Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, однако я не в том положении, чтобы сейчас называть вещи своими именами. Да, ты прав, Олег, прав, дорогой, - на слове "дорогой" младший брат Таи превращается в Сэнди, - надежды ты действительно лишишься. Но могу сказать тебе точно - ты лишишься надежды лишь для того, чтобы обрести ее вновь.
- Бред, - говорю я. - Все это бред.
Ин молчит. Да, именно Ин - то, что он сейчас выглядит как Сэнди, никак не меняет моего к нему отношения. Думаю, это оттого, что тело Сэнди полупрозрачно, как у мертвеца, а я-то знаю, что моя девочка жива...
- Я понял твои намерения, Ин. Ты... ты продолжаешь вести свою игру. Ты захотел использовать мою смерть, чтобы развеять свою скуку. Ты оградил меня от других призраков - поэтому я не смог увидеть Клэр после ее смерти. Ты запер меня в невидимой темнице и продолжаешь измываться надо мной - как в роли соперника, пронзая меня невидимыми ножами, так и в роли союзника, якобы отвечая на мои вопросы.
Ин в образе Сэнди проходит сквозь меня и останавливается, будто бы пытается стать со мной одним целым. Я переношусь в спальню, Ин переносится следом и перед ответом смотрит на меня несколько обиженно.
- Все на самом деле так, как ты обо этом думаешь, - говорит Ин. - Радует, что в будущем ты будешь думать по другому.
- Ты просто скучающий дух, который перенес на меня свое проклятие. Вот и все. Тот бред, что ты нес, можно спокойно забыть...
-...ага, забыть с сожалением о своем потраченном времени, - договаривает за меня Ин. - Хорошо, Олег, как тебе угодно. Но перед тем, как ты уснешь - а уснешь ты через десять секунд - подумай, почему я куражусь над тобой, над невинным Олегом Ривником, а не над насиловавшим мою сестру и тоже умершим Ривьерой.
Ин исчезает. Его предположение действительно ставит меня в тупик, но как следует обдумать его я не успеваю.
- Все повторяется. Твоя жена умрет, ты побудешь с ней, с ее старым духом, оденешь ее во все то, во что хочешь одеть, она просто растворится, а ты... ты в один день проснешься, и поймешь, что здесь ты уже был, - говорит мне Кин.
- Духи умирают, это очевидно. Ничто не вечно. Порой люди хотят бессмертия, но порой не понимают, зачем его хотят. Они умудряются скучать даже в том невыносимо коротком отрезке времени, что у них называется жизнью, - говорит мне Олег Ривник.
А кем же тогда являюсь я?
- Я смогу проникнуть в свое собственное живое тело? - спрашивает меня Сэнди.
- Не знаю. Если время пойдет по кругу, и в твоем теле не будет других мертвецов, то думаю, тебе удастся как минимум посмотреть на свои мысли со стороны.
Олег Ривник согласно кивает и говорит мне:
- Когда тебе станет скучно, ты тоже будешь заниматься тем же, чем и я.
- Почему никто не знает о сути проклятия? Может, потому что оно для каждого разное? - спрашивает меня Сэнди.
- Чем больше вторжений, тем короче отрезок, который ты будешь проживать по кругу, - говорит мне Олег Ривник.
- Если скажешь о проклятии, сам будешь проклят, - говорит мне Кин.
- Ты не умеешь читать прозрения. Можешь плевать на Бога и дальше, даже его наказание не должно мешать тебе презирать его, - говорит мне Клэр.
Перед глазами появляется Ирвин Нортон Фингертипс. Предыдущие собеседники никуда не исчезали - потому что они не появлялись. Я лишь слышал их голоса...
Я лечу в пропасть.
Такой молодой, но такой умный, думаю я про Ина и чувствую, что думаю так уже не в первый раз. И голос у него слишком взрослый - и эта мысль несвежа. Хотя позже я вспоминаю, что Ирвин живет уже по второму кругу. А я, наверное, самый проклятый дух в этом мире! Хм... это значит, что мне можно все. Сильнее меня уже не накажут.
- Если все мертвецы прокляты, то почему они не говорят о проклятии? - спрашиваю я у Ирвина.
- Их очень мало, - отвечает Ирвин и превращается в Таю. И голосом Таи продолжает:
- И все они прячутся. Они опустошены. Те, кто знает о проклятии, уже прокляты, ты же знаешь. А покойников много. И душ много. Сколько они живут в среднем - не знаю. Наверное, это зависит от их желания жить...
Затем Тая - или Ин в теле Таи - смотрит на меня с яростью и спрашивает:
- Хочешь есть?
Я лечу в пропасть.
- Нет.
- Может, съешь что-нибудь?
Мой путь
Я - это ты.
Я это каждый, кто окружал меня после смерти.
Мое имя - ничто. Я сам - это все.
Я...
Я лучше начну с того места, на котором мы остановились.
Я просыпаюсь. Лежу в спальне, в полу - именно так, в полу, моя спина находится чуть ниже поверхности пола. Нет ни притяжения, ни невесомости. Технически, я вешу в воздухе, но если думать образно, то меня в полной мере можно считать лежачим.
Моя Сэнди ходит по комнате, и ходит быстро, можно даже сказать лихорадочно. Она говорит с кем-то по телефону. До меня долетают обрывки разговора:
- Я готова... Все будет хорошо... Не люблю банальных слов, но банальностью становятся и вечные вещи... Ха-ха-ха, да, это уже не банально... Я исправляюсь... Не волнуйся, деньги у нас есть, придумаем что-нибудь... Целую!
Я вижу раскрытый чемодан, в нем - гора из вещей, которая вряд ли позволит чемодану закрыться. Рваная серая накидка валяется на полу рядом с чемоданом, но небрежность Сэнди всегда была ее изяществом. Моя девочка переезжает, это очевидно, но куда? К Тае? В дом Генри Ашеса с его злосчастными виноградниками, который, за неимением других наследников, попадает в ее собственность?
Ответы на эти вопросы достаточно важны для меня, ради них можно не раз и не два пробираться в голову Сэнди, Таи или других людей, возможно имеющих отношение к переезду Сэнди... но я ни в чью голову не пробираюсь. После разговора с Ином я понял, что самое откровенное, что можно от него услышать, так это очередную тайну с претензией на раскрываемость в течение какого-то времени. В любой другой день я бы чувствовал ярость, вызванную необходимостью получить удовлетворяющие меня ответы, но ярости нет, есть только чувство - неопределенное, едкое, что-то похожее бывает у людей, они называют это апатией. Но у меня не апатия, мое чувство в разы хуже.
Кин не дает мне понять, что к чему, Ин делает то же самое, и во многом, их полные намеков фразы схожи друг с другом, и этот факт заставляет меня относиться к Ину и Кину, как к одному и тому же человеку. У меня уже нет уверенности в том, что Ин - на самом деле Ирвин Нортон Фингертипс, брат Таи. Его мотивы чересчур пространны, и объяснить их может только мой последний сон, в котором все те, в чьих душах я бывал достаточно долго для ассоциирования себя с их телами, разговаривали со мной, как с Ривьерой - не наркоманом с его лицом, а лже-Ашесом, работорговцем и насильником.
А верить в то, что я Ривьера, я не хочу.
Да, Олег Ривник, обращающийся ко мне, как к другому человеку - сильный довод в пользу того, что я Ривьера, как и тот довод, что все мои сны, даже с призраками и холодильником, являются не бредом моего сонного бессознательного, а продолжением моей реальности. Но Ин, с его слов, - бог моего мира снов, стало быть, ему не составит труда убедить меня в том, о чем я даже не в состоянии додуматься. Ин - бог, и я бессилен перед ним.
