Как ни посмотри, для страны со всех сторон человек пользительный. А вот управляющих себе набирать последние годы стал из рук вон плохо – куда только смотрит, право слово. Придется вмешаться, неровен час, зашибут болезного. А ему начальству докладывать. Дверь распахнулась без скрипа.
- Ирэна Карловна, он совсем не то имел в виду. Я сейчас все объясню. А вы идите, Петр Никанорыч, идите, бога ради, домой.
Раскрасневшийся толстячок коротко поклонился и, пыхтя, выкатился из кабинета. Советник же остался заперт в кабинете с разъяренной женщиной.
Обрезанные чуть выше плеч темные волосы шевелятся, будто ветер играет. Темные глаза сверкают, по костяшками крепко сжатых в кулаки пальцев искры скачут.
Хуже.
Он заперт в кабинете с разъяренной ведьмой, которая негласно опекает сиротские дома в столице. Определенно, Борисову стоит сменить управляющего.
- Слушаю ваши объяснения, советник.
А голос-то, голос…Тих и ласков, как мед. Полынный, чтоб его. Говорили им, что хозяйка одного из консъерж-бюро столицы - ведьма, но почему-то никто всерьез не воспринял. И правда – нрав крутой, браслеты горных шаманов силу едва сдерживают. Силу дармовую каждый прикарманить готов, желательно бесплатно, оттого и норов у ведьм не сахарный.
- Откуда вы?
- Небольшой городок на границе со степью. В нашем краю все женщины силой отмечены. Мужики вот только подкачали.
- Понятно. Слухи ходят, сударыня…
- На то они и слухи.
- Будто в столицу с визитом Симбирский ковен прибыть готовится.
- Сочувствую вам.
Симбирские ведьмы репутацию имели заслуженно отвратную, неодаренных ни во что не ставили, имели склонность к утомительно долгим обсуждениям и необоснованной вспыльчивости. Ни одно из консьерж-бюро не бралось за подготовку их визита, разумно опасаясь проклятий и прочих гадостей.
- Что вы хотите за организацию визита?
- Знаете, солнце когда сядет, тишины хочется. Чтоб мятным чаем пахла, и каплей меда. И тихим книжным запахом. И никаких визитов.
- Разделяю это желание, звучит приятственно. Однако визит есть, и государю требуется ваше участие в этом событии. Что вы за это хотите?
- Государеву опеку над одинокими стариками и детьми. Такую, чтоб свою матушку не побоялся отдать в те же руки.
- Ирэна…Карловна.
Ведьма криво усмехнулась, поманила к себе листок с грифелем и, написав сумму, отдала советнику. Тот посмотрел долгим взглядом, вздохнул, но кивнул. Разложил на столе хозяина кабинета договор, вписал нужные числа. Печать государя слабо засветилась, подтверждая подлинность документа.
- Что, так просто? - Ведьма и впрямь удивилась. Сумма была немаленькой, и хватило ее бы на трехлетнее содержание особняка в самом сердце столицы.
- Визит имеет высокую важность для государя. У меня есть достаточные полномочия для решения сопутствующих вопросов, даже таких. Я же чиновник.
- Глупости не говорите, - женщина поставила изящный росчерк на документе, добавила оттиск силы в конце, что делало договор заключенным. Бумага вспыхнула золотом и распалась на две копии. Одну ведьма тут же забрала себе. - Вы человек, в первую очередь. А там, лет через двадцать, кто знает, кем служить станете.
- Вы мой личный душевед? - Советник забрал свою копию договора. Подумав, выложил на стол несколько туго связанных мешочков. - Это аванс.
- Что вы, советник, никакого душеведства. - Мешочки споро перекочевали в ведьмину сумку. - Просто вы человек хороший. С вами приятно работать. Мне нужен будет доступ к залу церемоний, где будет проходить прием. И путь, которым вы хотите провести ковен в столицу.
- Все будет, но утром, сударыня. Мой адрес…
- У меня уже есть, не беспокойтесь. - Браслеты хитро мигнули искрами. - Заеду к вам на утренний чай.
- Буду ждать, Ирэна…Карловна. - Договаривал советник уже в пустоту. Створки окон, запечатанные “охранкой”, качались на ночном ветру. - Похоже, стоит приказать утром открыть пару окон, не то защиту придется обновлять.
С другой стороны, кто еще сможет организовать достойный прием для самых непредсказуемых женщин материка, кроме не менее одаренной женщины?
Черемуховый аромат растаял, сменившись кисельной свежестью реки.
- Симбирский ковен, значит. Я про них слышал. Зачем согласилась? - и вопрос звучит с недоумением, таким искренним, будто речь идет о чем-то общепринятом. Вроде “не суйте пальцы в розетку”.
- Потерпеть капризы десятка женщин, чтобы после помощь получили те, кому она нужна?
- Хороший аргумент, весомый. Что пошло не так?
- Всё пошло не так. С самого начала.
- Почему тогда ушла от них так поздно?
… Потому что верила словам, а расхождение их с делами заметила слишком поздно…
- Как смогла. Я обещала помощь, не бросать же человека наедине с клубком змей.
… Человек тот, с яростной и живой душой, едва не потух. С трудом, со скрипом из этого липкого болота выбрались - что она, что Ирэна. Страшно это, когда у тебя по капле света отнимают - но каждый день…
- Жалеешь, что согласилась помочь?
- Нет. В конечном итоге, у нас все получилось. Ковен отбыл довольным, соглашения подписаны, и в них есть нужные нам строки - про смыслы, а не фантики. Даже сейчас, когда меня нет внутри этих проектов и процессов - все работает так, как мы задумали. И приют Ирэна открыла, как хотела, и даже целую сеть уже сделала. Так что - нет, не жалею.
… Есть что-то немного безумное, но прекрасное в том, чтобы оставлять после себя не памятники, а целые тропы - для других, кто пойдет следом. Пусть и дорогой ценой - но оно того стоило…
- А ты, вольный ветер? Ты нашел время, чтобы, наконец, остановиться и разглядеть свою дорогу?
- Почти нашел. Я понял, что время - главная драгоценность.
- Это девиз вашей службы доставки.
- Нет. Не так. Время на мои собственные цели и мою жизнь. Его мне никто не вернет.
- Звучит хорошо. Когда в новый путь? Твой собственный.
- А я уже, - коротко фыркнул рыжий, волосы взъерошил. - Сегодня заявление на отпуск написал - и сразу к вам. Если не прогоните, у вас отдышусь.
- Конечно. Мой дом открыт для тебя всегда.
…Для этого и нужны друзья, разве не так?...
Декабрь подкрался на мягких снежных лапах, как хищный зверь. Напрыгнул внезапно, придавил к земле - не встать, не пошевелиться под обманчиво-шелковым мехом.
Хаав, отрастив плавники, уплыл на неопределенный срок со своей невестой - даже морские колдуньи не в силах отменить традиционные зимние гуляния молодежи. Оставленных русалу крупиц волшебства, к счастью, хватило, чтобы рвануть на встречу с семьей и любимой.
Сокол после недельного молчания прислал весточку, что все-таки смог найти свою дорогу - и даже успел найти человека, с кем ему по пути. И столько волнения и предвкушения было в том письме, столько радости, что внутри самого дома поднялся легкий весенний ветер.
Орты отправились к Лекису Агерию и его команде - благодаря помощи русала они успели завязать со старым товарищем Энн бодрую переписку, и даже договорились об обмене. Травник поможет поставить на ноги пострадавшего брата, а они подкинут ему новых рецептов.
Фрэнк повез знакомить с семьей свою танцовщицу - и Энн заранее желала им удачи, зная непростой характер его родни.
Айхель, ежась и замирая на каждом шагу, ушла под гору - чтобы выбраться на поверхность уже с приходом весны, как и положено всем змеицам, пусть даже Старым и Великим.
Дом у реки затих, укрылся белой шапкой.
Снег, бесшумно окружающий плотной пеленой. И тишина.
Только канал и река будут чернеть незаживающей зияющей раной до весны.
Ирэна налетела, как всегда, нежданно-негаданно, разорвав сонный паралич звоном своих браслетов и ворохом новостей. Будто почувствовала, что о ней здесь говорили совсем недавно.
Энн слушала, блаженно щурясь, про людей, которым ее ведьма уже успела помочь - и которым помогают другие. Потому и вопрос прилетел, как удар.
- У тебя чего нового?
- Нового…Русал вот мой выбрался на сушу на три года. Со знакомым автомойку тут открыли, новый проект…
- Энн. Давай про ТВОИ истории, а не о твоих знакомцах.
- Мои истории… - и словно шарик воздушный проткнули, так быстро и безвозвратно утекло настроение. - Нет у меня таких историй. Я пока смотрю на чужие, со стороны.
…Нет никого рядом - и меня как будто положили в коробку. И кажется, что пока не нужна буду снова кому-то - не будет мыслей, не будет движения...
- Ты же помнишь правила? У каждого из вас свой путь, своя линия.
- Правила, правила, правила. А есть что-то, кроме них?
- Увы, но нет, милая. Вы пересекаетесь на время - и потом расходитесь каждый дальше жить свою жизнь.
…И хочется сорваться вместе с ними, вместе прожить светлое и грустное, поддержать - но нельзя…
- Ага. Они - жить свою жизнь. А я остаюсь на проклятом берегу реки. Ждать следующего путника, кому захочется поделиться со мной своей историей. Бесит. Как привязанная.
- Так не жди! Начни свое, двигайся! Энн, ты сама выбрала этот медвежий угол, забилась тут, как мышь в нору! Шагай вперед, по своему пути!
- Ирэна… - и стоп-слова, как раньше, не действуют. Сложно остановить ведьму, которая вошла в пике правды и причиняет добро ближнему.
- Что Ирэна? Я уже сколько лет Ирэна! Я знаю тебя и то, как ты думаешь! Ты не можешь подменить собой всех, кто нужен твоим знакомцам. Даже есть тебе очень хочется! Нельзя одновременно разделить сердце на части и стать матерью, женой, подругой, спутником, спасителем и еще черти знает кем для стольких людей одновременно! Растворишься в них, себя потеряешь!
- А как нужно?
- Нужно, когда они уходят в свой путь, который разглядели благодаря тебе, идти по своему! У тебя же были свои планы и мечты, где они? Ты их вообще помнишь? Выйди к людям, в город. Там Новый год, театральный сезон, жизнь!
- И это снова будет про хождение среди людей, слышание их мечт - и помощь им. Ты права, я как будто не живу свою жизнь, а отдаю свое время - чужим. И у них что-то происходит. А у меня - все тот же берег реки и редкие вести. Я же потому и сбежала в глушь, чтобы…
- Жуткости говоришь. На вот, глотни, наши мастерицы делают. Я загляну к тебе через неделю! И попробуй только продолжить плесневеть здесь!
Как говорится, хочешь поспорить с ведьмой - лучше не спорь, все равно последнее слово за ней останется.
Ирэна умчалась, словно и не было. А тишина осталась - с Энн вдвоем в пустом доме. С тишиной нужно уметь дружить.
Подняться наверх, под крышу.
Сделать медленный вдох.
Понять, насколько вымотаны, вытянуты до звона мышцы - так задел этот быстрый разговор.
Сесть на кровать - напротив старого зеркала в шкафу.
Видеть себя - в том самом треснувшем зеркале.
Собирать себя каждый раз заново.
Иногда, если смотришь на отражение один, видно не все. Как будто глаза закрыты туманом, и видят только часть картины.
И хочется, чтобы кто-то стоял рядом, у плеча - и иногда, хотя бы иногда помогал увидеть, направлял.
Тебя - направлял. И видел в отражении - тебя. Слышал тебя. Дослушивал до конца то, что ты пытаешься сказать, а не торопился кинуть непрошенный совет или повесить ярлык.
Делал ровно то же, что она сама делает для других.
И слова, небрежно брошенные под горой Айхель, что раз дано, значит, так кем-то назначено, снова настойчиво лезут в уши.
Может, и не нужно сопротивляться?
Может, такое вот спокойное тихое счастье с кем-то рядом - не для таких, как она? И смысл весь в том, чтобы помогать другим, и это и есть единственное наследие и предназначение.
Отойти в сторону, стать фоном, помогать чужим нитям сплетаться в узор.
Может, и нет никакого выбора?
Падает за окном снег. Потухла, прогорев, свеча на подоконнике. Тлеет без дыма зачарованная печь. И рука, обжегши болью напоследок, онемела совсем. Только шепот-воспоминание в памяти сухим песком перекатывается, в сон тянет.
“Течет руда по венам, на рассвете камнем застынет, на закате - водой разольется. Идет по миру девица, одна рука каменная, вторая чешуей покрыта. Половина сердца ее в лесах спрятана, половина - в степи ветром рассыпана. Кто ее на пути заметит - берегись, судьба на пороге ждет, за поворот манит…”
В доме у окна на втором этаже кто-то рыдал – с надрывом, старательно, с чувством. Публики-то хватало.
Вздыхали, привалившись к распахнутой калитке, две соседки – головами качали синхронно, платочки сухие к глазам прикладывали. Заглядывали в щели забора взъерошенные мальчишки с параллельной улицы – продумывали уже, кому из газетчиков что сказать, чтобы монетку за историю получить.
Хозяин дома, он же отец опозоренного семейства, хмурил тонкие брови. Присланные управой охотники доверия не внушали, поди разберись, отчего именно этим проходимцам такую честь губернатор оказал.
- Откуда, говорите, вы прибыли? Княжество Словинское далеко от нашей Поолы.
- Охотника ноги кормят, пан Превец. В Остришских землях нашлось много работы для нашей гильдии.
Рыдания на втором этаже стали громче. Пан Превец коротко вздохнул и, хмыкнув, вошел в дом. Охотники последовали за ним. Дверь закрылась наглухо – без того уже знатно потешили соседей.
- Ваша Гильдия на хорошем счету у губернатора. Надеюсь, вы сможете помочь моему роду в решении столь…щекотливого вопроса.
- Разумеется, пан. Нам нужны детали.
Говорили, что Гильдия ловцов хранит тайны своих заказчиков, за промахи подопечных же платит золотом. Ничего зазорного в обращении к ним не было, но… Как знать, как знать. Впрочем – пан Провец скривился, прислушавшись к звукам с верхнего этажа – большего позора, чем Гретта сама на себя навлекла, его семье уже не сыскать.
- Детали… Видите ли, сегодня на рассвете мою дочь у алтаря бросил жених. На глазах у всего города. Оказалось, что брачные узы Светлого не могут охватить его душу, ибо она уже…осквернена.
- Как это проявилось?
Охотников было трое. И пока один вел допрос (помилуйте, как есть допрос), остальные разбрелись по гостиной. Пан Превец следил за ними краем глаза, отмечая каждый жест. Задетую кончиками пальцев картину отца рода над камином. Щелкнувшее в углу у входа в кухню огниво. Статую из фарфора чайного, которую сдвинули в сторону, оставив у края.
- Пан Превец? Как вы поняли, что душа вашего будущего зятя осквернена?
Говорили, что ловцы Гильдии чуют следы волшбы, как кошки – разлитое молоко. И коли так – все, ими тронутое, придется или сжечь (но портрет прапрапрапрадеда…упаси Светлый), или монахов пригласить для очищения.
- Огонь в чаше. Он поменял цвет.
- Припомните, каким цветом он стал?
Священный огонь мог подсказать сведущему, с каким злым духом повстречался несчастный. Будто бы тонкие эфирные нити сгорают, попадая в такое пламя – и меняют его цвет.
- Зеленый. Как болотные огни.
- Встреча с женихом или невестой, полагаю, невозможна?
Хозяин дома молча кивнул – как только пламя дрогнуло, Лешека скрутили дюжие монахи и увели куда-то вглубь церкви. Судя по слухам, гуляющим по городу, теперь его долго никто не увидит. До тех пор, пока очистительное пламя не перестанет менять рядом с ним свой цвет. Помолвку лучше разорвать, а дочь отправить к тётке на побережье. И здоровье поправит, и думать об увлечении своем забудет.
- Ответьте на последний вопрос, пан. Известно ли вам тайное место для встреч вашей дочери и ее жениха?
- Левый берег озера Рось. Там есть беседка для встреч.
- Ирэна Карловна, он совсем не то имел в виду. Я сейчас все объясню. А вы идите, Петр Никанорыч, идите, бога ради, домой.
Раскрасневшийся толстячок коротко поклонился и, пыхтя, выкатился из кабинета. Советник же остался заперт в кабинете с разъяренной женщиной.
Обрезанные чуть выше плеч темные волосы шевелятся, будто ветер играет. Темные глаза сверкают, по костяшками крепко сжатых в кулаки пальцев искры скачут.
Хуже.
Он заперт в кабинете с разъяренной ведьмой, которая негласно опекает сиротские дома в столице. Определенно, Борисову стоит сменить управляющего.
- Слушаю ваши объяснения, советник.
А голос-то, голос…Тих и ласков, как мед. Полынный, чтоб его. Говорили им, что хозяйка одного из консъерж-бюро столицы - ведьма, но почему-то никто всерьез не воспринял. И правда – нрав крутой, браслеты горных шаманов силу едва сдерживают. Силу дармовую каждый прикарманить готов, желательно бесплатно, оттого и норов у ведьм не сахарный.
- Откуда вы?
- Небольшой городок на границе со степью. В нашем краю все женщины силой отмечены. Мужики вот только подкачали.
- Понятно. Слухи ходят, сударыня…
- На то они и слухи.
- Будто в столицу с визитом Симбирский ковен прибыть готовится.
- Сочувствую вам.
Симбирские ведьмы репутацию имели заслуженно отвратную, неодаренных ни во что не ставили, имели склонность к утомительно долгим обсуждениям и необоснованной вспыльчивости. Ни одно из консьерж-бюро не бралось за подготовку их визита, разумно опасаясь проклятий и прочих гадостей.
- Что вы хотите за организацию визита?
- Знаете, солнце когда сядет, тишины хочется. Чтоб мятным чаем пахла, и каплей меда. И тихим книжным запахом. И никаких визитов.
- Разделяю это желание, звучит приятственно. Однако визит есть, и государю требуется ваше участие в этом событии. Что вы за это хотите?
- Государеву опеку над одинокими стариками и детьми. Такую, чтоб свою матушку не побоялся отдать в те же руки.
- Ирэна…Карловна.
Ведьма криво усмехнулась, поманила к себе листок с грифелем и, написав сумму, отдала советнику. Тот посмотрел долгим взглядом, вздохнул, но кивнул. Разложил на столе хозяина кабинета договор, вписал нужные числа. Печать государя слабо засветилась, подтверждая подлинность документа.
- Что, так просто? - Ведьма и впрямь удивилась. Сумма была немаленькой, и хватило ее бы на трехлетнее содержание особняка в самом сердце столицы.
- Визит имеет высокую важность для государя. У меня есть достаточные полномочия для решения сопутствующих вопросов, даже таких. Я же чиновник.
- Глупости не говорите, - женщина поставила изящный росчерк на документе, добавила оттиск силы в конце, что делало договор заключенным. Бумага вспыхнула золотом и распалась на две копии. Одну ведьма тут же забрала себе. - Вы человек, в первую очередь. А там, лет через двадцать, кто знает, кем служить станете.
- Вы мой личный душевед? - Советник забрал свою копию договора. Подумав, выложил на стол несколько туго связанных мешочков. - Это аванс.
- Что вы, советник, никакого душеведства. - Мешочки споро перекочевали в ведьмину сумку. - Просто вы человек хороший. С вами приятно работать. Мне нужен будет доступ к залу церемоний, где будет проходить прием. И путь, которым вы хотите провести ковен в столицу.
- Все будет, но утром, сударыня. Мой адрес…
- У меня уже есть, не беспокойтесь. - Браслеты хитро мигнули искрами. - Заеду к вам на утренний чай.
- Буду ждать, Ирэна…Карловна. - Договаривал советник уже в пустоту. Створки окон, запечатанные “охранкой”, качались на ночном ветру. - Похоже, стоит приказать утром открыть пару окон, не то защиту придется обновлять.
С другой стороны, кто еще сможет организовать достойный прием для самых непредсказуемых женщин материка, кроме не менее одаренной женщины?
***
Черемуховый аромат растаял, сменившись кисельной свежестью реки.
- Симбирский ковен, значит. Я про них слышал. Зачем согласилась? - и вопрос звучит с недоумением, таким искренним, будто речь идет о чем-то общепринятом. Вроде “не суйте пальцы в розетку”.
- Потерпеть капризы десятка женщин, чтобы после помощь получили те, кому она нужна?
- Хороший аргумент, весомый. Что пошло не так?
- Всё пошло не так. С самого начала.
- Почему тогда ушла от них так поздно?
… Потому что верила словам, а расхождение их с делами заметила слишком поздно…
- Как смогла. Я обещала помощь, не бросать же человека наедине с клубком змей.
… Человек тот, с яростной и живой душой, едва не потух. С трудом, со скрипом из этого липкого болота выбрались - что она, что Ирэна. Страшно это, когда у тебя по капле света отнимают - но каждый день…
- Жалеешь, что согласилась помочь?
- Нет. В конечном итоге, у нас все получилось. Ковен отбыл довольным, соглашения подписаны, и в них есть нужные нам строки - про смыслы, а не фантики. Даже сейчас, когда меня нет внутри этих проектов и процессов - все работает так, как мы задумали. И приют Ирэна открыла, как хотела, и даже целую сеть уже сделала. Так что - нет, не жалею.
… Есть что-то немного безумное, но прекрасное в том, чтобы оставлять после себя не памятники, а целые тропы - для других, кто пойдет следом. Пусть и дорогой ценой - но оно того стоило…
- А ты, вольный ветер? Ты нашел время, чтобы, наконец, остановиться и разглядеть свою дорогу?
- Почти нашел. Я понял, что время - главная драгоценность.
- Это девиз вашей службы доставки.
- Нет. Не так. Время на мои собственные цели и мою жизнь. Его мне никто не вернет.
- Звучит хорошо. Когда в новый путь? Твой собственный.
- А я уже, - коротко фыркнул рыжий, волосы взъерошил. - Сегодня заявление на отпуск написал - и сразу к вам. Если не прогоните, у вас отдышусь.
- Конечно. Мой дом открыт для тебя всегда.
…Для этого и нужны друзья, разве не так?...
Глава 8.
Декабрь подкрался на мягких снежных лапах, как хищный зверь. Напрыгнул внезапно, придавил к земле - не встать, не пошевелиться под обманчиво-шелковым мехом.
Хаав, отрастив плавники, уплыл на неопределенный срок со своей невестой - даже морские колдуньи не в силах отменить традиционные зимние гуляния молодежи. Оставленных русалу крупиц волшебства, к счастью, хватило, чтобы рвануть на встречу с семьей и любимой.
Сокол после недельного молчания прислал весточку, что все-таки смог найти свою дорогу - и даже успел найти человека, с кем ему по пути. И столько волнения и предвкушения было в том письме, столько радости, что внутри самого дома поднялся легкий весенний ветер.
Орты отправились к Лекису Агерию и его команде - благодаря помощи русала они успели завязать со старым товарищем Энн бодрую переписку, и даже договорились об обмене. Травник поможет поставить на ноги пострадавшего брата, а они подкинут ему новых рецептов.
Фрэнк повез знакомить с семьей свою танцовщицу - и Энн заранее желала им удачи, зная непростой характер его родни.
Айхель, ежась и замирая на каждом шагу, ушла под гору - чтобы выбраться на поверхность уже с приходом весны, как и положено всем змеицам, пусть даже Старым и Великим.
Дом у реки затих, укрылся белой шапкой.
Снег, бесшумно окружающий плотной пеленой. И тишина.
Только канал и река будут чернеть незаживающей зияющей раной до весны.
Ирэна налетела, как всегда, нежданно-негаданно, разорвав сонный паралич звоном своих браслетов и ворохом новостей. Будто почувствовала, что о ней здесь говорили совсем недавно.
Энн слушала, блаженно щурясь, про людей, которым ее ведьма уже успела помочь - и которым помогают другие. Потому и вопрос прилетел, как удар.
- У тебя чего нового?
- Нового…Русал вот мой выбрался на сушу на три года. Со знакомым автомойку тут открыли, новый проект…
- Энн. Давай про ТВОИ истории, а не о твоих знакомцах.
- Мои истории… - и словно шарик воздушный проткнули, так быстро и безвозвратно утекло настроение. - Нет у меня таких историй. Я пока смотрю на чужие, со стороны.
…Нет никого рядом - и меня как будто положили в коробку. И кажется, что пока не нужна буду снова кому-то - не будет мыслей, не будет движения...
- Ты же помнишь правила? У каждого из вас свой путь, своя линия.
- Правила, правила, правила. А есть что-то, кроме них?
- Увы, но нет, милая. Вы пересекаетесь на время - и потом расходитесь каждый дальше жить свою жизнь.
…И хочется сорваться вместе с ними, вместе прожить светлое и грустное, поддержать - но нельзя…
- Ага. Они - жить свою жизнь. А я остаюсь на проклятом берегу реки. Ждать следующего путника, кому захочется поделиться со мной своей историей. Бесит. Как привязанная.
- Так не жди! Начни свое, двигайся! Энн, ты сама выбрала этот медвежий угол, забилась тут, как мышь в нору! Шагай вперед, по своему пути!
- Ирэна… - и стоп-слова, как раньше, не действуют. Сложно остановить ведьму, которая вошла в пике правды и причиняет добро ближнему.
- Что Ирэна? Я уже сколько лет Ирэна! Я знаю тебя и то, как ты думаешь! Ты не можешь подменить собой всех, кто нужен твоим знакомцам. Даже есть тебе очень хочется! Нельзя одновременно разделить сердце на части и стать матерью, женой, подругой, спутником, спасителем и еще черти знает кем для стольких людей одновременно! Растворишься в них, себя потеряешь!
- А как нужно?
- Нужно, когда они уходят в свой путь, который разглядели благодаря тебе, идти по своему! У тебя же были свои планы и мечты, где они? Ты их вообще помнишь? Выйди к людям, в город. Там Новый год, театральный сезон, жизнь!
- И это снова будет про хождение среди людей, слышание их мечт - и помощь им. Ты права, я как будто не живу свою жизнь, а отдаю свое время - чужим. И у них что-то происходит. А у меня - все тот же берег реки и редкие вести. Я же потому и сбежала в глушь, чтобы…
- Жуткости говоришь. На вот, глотни, наши мастерицы делают. Я загляну к тебе через неделю! И попробуй только продолжить плесневеть здесь!
Как говорится, хочешь поспорить с ведьмой - лучше не спорь, все равно последнее слово за ней останется.
***
Ирэна умчалась, словно и не было. А тишина осталась - с Энн вдвоем в пустом доме. С тишиной нужно уметь дружить.
Подняться наверх, под крышу.
Сделать медленный вдох.
Понять, насколько вымотаны, вытянуты до звона мышцы - так задел этот быстрый разговор.
Сесть на кровать - напротив старого зеркала в шкафу.
Видеть себя - в том самом треснувшем зеркале.
Собирать себя каждый раз заново.
Иногда, если смотришь на отражение один, видно не все. Как будто глаза закрыты туманом, и видят только часть картины.
И хочется, чтобы кто-то стоял рядом, у плеча - и иногда, хотя бы иногда помогал увидеть, направлял.
Тебя - направлял. И видел в отражении - тебя. Слышал тебя. Дослушивал до конца то, что ты пытаешься сказать, а не торопился кинуть непрошенный совет или повесить ярлык.
Делал ровно то же, что она сама делает для других.
И слова, небрежно брошенные под горой Айхель, что раз дано, значит, так кем-то назначено, снова настойчиво лезут в уши.
Может, и не нужно сопротивляться?
Может, такое вот спокойное тихое счастье с кем-то рядом - не для таких, как она? И смысл весь в том, чтобы помогать другим, и это и есть единственное наследие и предназначение.
Отойти в сторону, стать фоном, помогать чужим нитям сплетаться в узор.
Может, и нет никакого выбора?
Падает за окном снег. Потухла, прогорев, свеча на подоконнике. Тлеет без дыма зачарованная печь. И рука, обжегши болью напоследок, онемела совсем. Только шепот-воспоминание в памяти сухим песком перекатывается, в сон тянет.
“Течет руда по венам, на рассвете камнем застынет, на закате - водой разольется. Идет по миру девица, одна рука каменная, вторая чешуей покрыта. Половина сердца ее в лесах спрятана, половина - в степи ветром рассыпана. Кто ее на пути заметит - берегись, судьба на пороге ждет, за поворот манит…”
***
В доме у окна на втором этаже кто-то рыдал – с надрывом, старательно, с чувством. Публики-то хватало.
Вздыхали, привалившись к распахнутой калитке, две соседки – головами качали синхронно, платочки сухие к глазам прикладывали. Заглядывали в щели забора взъерошенные мальчишки с параллельной улицы – продумывали уже, кому из газетчиков что сказать, чтобы монетку за историю получить.
Хозяин дома, он же отец опозоренного семейства, хмурил тонкие брови. Присланные управой охотники доверия не внушали, поди разберись, отчего именно этим проходимцам такую честь губернатор оказал.
- Откуда, говорите, вы прибыли? Княжество Словинское далеко от нашей Поолы.
- Охотника ноги кормят, пан Превец. В Остришских землях нашлось много работы для нашей гильдии.
Рыдания на втором этаже стали громче. Пан Превец коротко вздохнул и, хмыкнув, вошел в дом. Охотники последовали за ним. Дверь закрылась наглухо – без того уже знатно потешили соседей.
- Ваша Гильдия на хорошем счету у губернатора. Надеюсь, вы сможете помочь моему роду в решении столь…щекотливого вопроса.
- Разумеется, пан. Нам нужны детали.
Говорили, что Гильдия ловцов хранит тайны своих заказчиков, за промахи подопечных же платит золотом. Ничего зазорного в обращении к ним не было, но… Как знать, как знать. Впрочем – пан Провец скривился, прислушавшись к звукам с верхнего этажа – большего позора, чем Гретта сама на себя навлекла, его семье уже не сыскать.
- Детали… Видите ли, сегодня на рассвете мою дочь у алтаря бросил жених. На глазах у всего города. Оказалось, что брачные узы Светлого не могут охватить его душу, ибо она уже…осквернена.
- Как это проявилось?
Охотников было трое. И пока один вел допрос (помилуйте, как есть допрос), остальные разбрелись по гостиной. Пан Превец следил за ними краем глаза, отмечая каждый жест. Задетую кончиками пальцев картину отца рода над камином. Щелкнувшее в углу у входа в кухню огниво. Статую из фарфора чайного, которую сдвинули в сторону, оставив у края.
- Пан Превец? Как вы поняли, что душа вашего будущего зятя осквернена?
Говорили, что ловцы Гильдии чуют следы волшбы, как кошки – разлитое молоко. И коли так – все, ими тронутое, придется или сжечь (но портрет прапрапрапрадеда…упаси Светлый), или монахов пригласить для очищения.
- Огонь в чаше. Он поменял цвет.
- Припомните, каким цветом он стал?
Священный огонь мог подсказать сведущему, с каким злым духом повстречался несчастный. Будто бы тонкие эфирные нити сгорают, попадая в такое пламя – и меняют его цвет.
- Зеленый. Как болотные огни.
- Встреча с женихом или невестой, полагаю, невозможна?
Хозяин дома молча кивнул – как только пламя дрогнуло, Лешека скрутили дюжие монахи и увели куда-то вглубь церкви. Судя по слухам, гуляющим по городу, теперь его долго никто не увидит. До тех пор, пока очистительное пламя не перестанет менять рядом с ним свой цвет. Помолвку лучше разорвать, а дочь отправить к тётке на побережье. И здоровье поправит, и думать об увлечении своем забудет.
- Ответьте на последний вопрос, пан. Известно ли вам тайное место для встреч вашей дочери и ее жениха?
- Левый берег озера Рось. Там есть беседка для встреч.
