Что у тебя за история? Бежал от войны? От правосудия? Я не буду судить тебя, мне лишь интересно, кто на самом деле мой спутник.
Я нервно смяла край рукава. С одной стороны мне было жутко любопытно. Этьен, такой веселый, так много рассказывающий и ничего – о себе. Я гадала, кем он мог быть: обычный член воровской гильдии или, может, несчастный влюбленный, добивающийся любви девушки украденными богатствами?
— А тебе, Мария, тоже интересно? — Этьен посмотрел прямо на меня, и в свете костра черты его исказились. Предо мной будто сидел совсем незнакомый и опасный мужчина. Я придвинулась ближе к Джону.
— Да, — не стала скрывать я. — Очень. Но тебе не нужно рассказывать, чтобы Джон не говорил. Он ведь о себе тоже молчит.
Этьен замер на мгновенье, будто не мог поверить моим словам, а затем улыбнулся, и страшная маска теней и света преломилась и исчезла.
— Ну какая же ты прелесть, Мария. Повезло нам всем, что сокровищница барона на этаже с его покоями находится, — искренне сказал он. — Как насчет вопрос на вопрос? Я отвечаю на твой – а ты, на мой. Кто первый замолкает, больше не возвращается к этой теме.
Я думала, Джон согласиться моментально, но он медлил.
— Хорошо, — наконец, решился он.
— А ты? — повернулся Этьен ко мне. — Сможешь ответить на наши вопросы?
— Я? Но тайн у меня никаких нет, я обычная крестьянка, — опешила я.
— Нет, Мария. Ты вовсе не обычная, правда, Джон? — усмехнулся Этьен. Тот кивнул.
Я согласилась, и Этьен предложил мне начать. Я рассматривала неуловимые языки пламени костра, не уверенная, что спросить.
— Ты правда дворянин?
— Я родился с титулом, это правда, — скупо ответил Этьен и замолчал.
Ох, это будет долгий разговор. Кажется, они не особо-то хотели рассказывать о себе. Так зачем начали?
— Кто за тобой гонится? — спросил он Джона.
— Вероятно, рыцари барона де Плюсси, — Джон был так же краток, и Этьен усмехнулся.
Повернувшись ко мне, Джон замешкался.
— Почему ты так хочешь в Университет?
И правда, почему? Сбежать ведь можно и в другую деревню, найти себе другого суженного, и жить спокойно.
— Мне нравится травничество. Нравится помогать людям, смотреть, как благодаря моей заботе им становится лучше. В Университете именно этому и учат. А еще матушка рассказывала, что это лучшее место на свете.
— Смотрю, ты играешь не хуже нас. Про кого из нас еще хочешь что-то узнать?
— Как ты себя чувствуешь, Джон? Только скажи мне правду.
Я потратила столько сил, чтобы поднять его на ноги. По хорошему, ему стоило медленно приходить в себя, а не скакать дни напролет. Я волновалась о нем.
— Рана зажила, — нежно улыбнулся Джон, успокаивая. — Иногда тянет – после купания, или особо холодных ночей. Но ни горячки, ни слабости нет.
— Я рада, — улыбнулась я в ответ, и тут же отвела взгляд. Щеки опять запылали.
— Я тоже, — мягко ответил он.
— Я тоже очень рад, — встрял Этьен и Джон тяжело выдохнул, прежде чем задать следующий вопрос:
— Почему ты стал воровать?
— Остался без дома и содержания. Не к кому пойти, ничего толком не умею.
— Ты мог бы пойти на служку к королю, — предложил Джон.
— Мог бы, — согласился Этьен и подкинул в костер пару поленьев. Сухие, они занялись мгновенно. — Кто еще гонится за тобой, кроме рыцарей де Плюсси?
— Наемники.
— Ах! — вырвалось у меня, и я прижала ладонь ко рту. Чернеющий позади нас лес, вдруг показался враждебным. Наемники, подумать только! Что же такого Джон натворил и кто готов заплатить за его смерть? Права была Вив, не стоило мне с ним связываться! Но, ох, Богиня, поздно!
— Не бойся. Они сбились со следу. Тебе ничего не угрожает. Я тебя защищу.
— Разве ты смог себя защитить? — удивился Этьен. — Не найди тебя Мария, поди помер бы в какой-нибудь канаве.
— Ты веришь мне? — проигнорировав Этьена, спросил меня Джон. — Только скажи правду.
Не было ни одной причины ему верить. Вив предостерегала меня, сам Джон был подозрительным, да и слушая их с Этьеном перепалку, замаскированную под эту глупую игру, я поняла, что совсем его не знаю. Наемники!
Я подняла взгляд на Джона. В свете костра его черты заострились, он будто стал старше. Голубые глаза потемнели, точно ночное небо. Он смотрел внимательно, и от его взгляда перехватывало дыхание. Хотелось, чтобы он смотрел на меня так вечно: внимательно, будто мои слова, мое мнение имели для него значение.
— Верю, — тихо ответила я.
— Спасибо, — так же тихо поблагодарил он. Я вновь засмотрелась на его робкую улыбку и добрые глаза. Как же много у меня было вопросов! Но задать я не смогу ни один из них. Интерес быстро пропал. После выпитого вина и сытного ужина клонило в сон. — Можем ли мы закончить?
— Я настолько тебе не интересен? — возмутился Этьен. — Это со мной впервые!
— Привыкай, — посоветовал ему Джон, поднимаясь за шкурами.
— Какая жалось. Я уверен, на следующий мой вопрос ты бы ответить не смог.
— Я тоже уверен, что ты бы промолчал, задай я следующий вопрос.
Они мгновенье смотрели друг на друга, точно соперники на ристалище, где вместо мечей оружием были слова. И ранить они могли так же смертельно. Затем Этьен от наклонился, доставая очередное пропеченное яблоко, а Джон, постояв еще немного, занялся нашими вещами.
Мы улеглись, ближе друг к другу и к костру. Этьен лег между мной и Джоном, и я была ему благодарна. Думала, что не смогу уснуть, ведь день был таким насыщенным, но стоило закрыть глаза, и я провалилась в сон.
Утром мужчины бросали друг на друга задумчивые взгляды, но заговорить все не решались. Я болтала за всех: путешествовать в тяжелой настороженной атмосфере не хотелось. Я надеялась, что они забудут про вчерашний разговор, хотя мои спутники явно планировали его продолжить. Я планировала спокойно добраться до столицы, не огорчая себя и других. Но все планы были разрушены, когда мы увидели столбы дыма впереди.
Я вытерла слезы рукавом платья. Они никому не могли помочь. Открывшаяся нам с холма картина была поистине ужасна: почти все дома сгорели. Где-то рыдал ребенок и его крики доходили даже до наших ушей.
— Нам следует помочь.
— Нам следует уйти, — одновременно со мной сказал Этьен.
—Чем мы можем помочь, Мария? Тут не один раненый, мимо которого ты смогла пройти. Целая деревня, и...
— И нас трое, — перебила я Джона. — После пожара пара мужских рук на вес золота – и с деревом для домов можете помочь, и со спасением утвари, которую еще можно вынести, и с перетаскиванием тяжелых больных.
Мужчины переглянулись. Джон знал, что не сможет переубедить меня – ведь поступи я тогда, как он хочет сейчас, и сам был бы уже мертв. Наверное, поэтому разговор продолжил Этьен.
— Мы не знаем, кто напал на деревню. И когда они вернутся.
— Они могут не вернуться никогда, и мы поможем всем, кому еще можем.
— А могут вернуться сегодня вечером, и тогда мы умрем вместе с этими крестьянами!
— Ты и вправду настоящий дворянин, — разочарованно протянула я. Этьен скривился.
Я соскочила с коня, и полезла в свисавшую с боку сумку с припасами. За время пути я успела набрать много трав и кореньев – сейчас они будут как раз кстати.
— Мария, не глупи, — попробовал вновь уговорить меня Джон, но только сильнее разозлил.
— Вы правы, благородные господа! Я дурочка. И необразованная крестьянка. И отправлюсь помогать таким же глупым, необразованным крестьянам. Потому что это именно то, чем я хочу заниматься. Потому что кроме меня, им никто не поможет.
Я так спешила закончить перекладывать травы, что едва не порвала сумку. Складывать их пришлось в собственный подол и карманы, ведь никакого мешка у меня с собой не было, но стыда за оголенные ноги я не чувствовала – уж слишком сильно разозлилась. Я начала спускаться, не попрощавшись со своими спутниками, но они молча расставаться не желали.
— Что ты будешь делать, если с деревней это сотворили люди барона де Плюсси, что ищет тебя? Всю жизнь тут проживешь, вымаливая у них прощение за грех, что не совершала? — прокричал мне в спину Этьен.
Я обернулась. Этьен и Джон смотрели на меня, первый со странной злостью, второй с грустью. Но чтобы они не чувствовали, помогать людям в деревне они не собирались. Я ведь совсем их не знала, и даже вчерашняя игра не особо мне помогла. Но и вопросов не задавала – сама себе придумала искренность Джона и доброту Этьена. Да так ли их на самом деле звали? С чего вдруг Этьен разозлился? Ничего не известно. Еще недавно я так хотела увидеть его настоящее лицо под маской балабола, и вот Господь исполнил мое желание. Такой Этьен: злившийся, что кто-то осмелился не слушаться его и поступить вопреки, мне совсем не нравился. Такой Этьен не слишком-то отличался от барона. Интересно, почему молчал Джон? Тоже считал крестьян досадной помехой, не стоящей своего внимания? Слишком спешил в столицу по своим делам, что времени помогать нуждающимся не хватало? Интересно, стыдился ли он себя в этот момент? Я искренне надеялась, что да.
— Тогда я тем более обязана помочь. А уж как и за что я буду прощения – не ваше дело, господин, — я поклонилась Этьену, как поклонилась бы любому знатному и незнакомому мне человеку. Тот чертыхнулся.
Я начала спускаться с холма, на котором мы стояли. На лошадях добрались бы быстро, но пешком я приду не раньше, чем к вечеру. Следовало поспешить.
— Хорошо. Я помогу. Но после этого мы в расчете, — Джон пришпорил коня, в мгновенье оказавшись рядом со мной.
— Как господин прикажет, — вновь поклонилась я. Не знаю, был ли Джон на самом деле дворянином, но такое обращение его явно задело. Чудно! Травы пришлось вновь перекладывать, но в этот раз я была осторожнее.
— Вот же упрямая девчонка! — в сердцах бросил Этьен, но присоединился к нам.
Добрались быстро. Вблизи картина была еще страшнее. Многие лежали в грязи на земле, и издали было не разобрать, живы ли они. Я попыталась вновь спрыгнуть с коня чуть раньше, готовая побежать и помогать людям сей же миг, но Джон крепко держал меня.
— Погоди. Сначала поговорим с местными.
Нас и вправду встречали. В основном женщины да мальчишки стояли на пути, кто с вилами, кто с косой.
— Чего надобно? — крикнула одна из них. На ее сером платье чернела кровь, волосы растрепались, а к ноге жался совсем еще малыш.
— Мы направляемся в столицу, но увидели, что у вас беда. Я травница. И припасы, хоть и небольшие, есть. Могу помочь вашему лекарю иль травнице с ранеными, а спутники мои с удовольствием с тяжелой работой помогут.
— Нам нечем платить, так что мимо идите.
Пережив такой ужас, чужакам эти люди явно доверять не хотели. Как же мне их переубедить?
— Вам не нужно платить. Если хотите, мы уйдем до наступления ночи, да и еда у нас самих есть. Позвольте только перевязать раненых. Нельзя им в грязи лежать. Надо очистить раны и приложить кровохлебку, крапиву, а лучше всего – корень бадана. Последнего у меня совсем немного, но вот кровохлебки полно, да и крапива сейчас в любых зарослях должна быть. Я сама недавно потеряла матушку, и эта боль до сих пор со мной. Не хочу, чтоб кто-то терял близких, если в моих силах им помочь.
Пока я говорила, Джон все сильнее прижимал меня к себе, и практически дышал в мои волосы, обняв. Женщина, подумав, опустила вилы.
— Хорошо.
— Матушка! — крикнул один из мальчишек, что едва доставал ей до плеча. – А если они врут? Разве не подозрительно, что помощь предлагают за просто так? Со времен, когда Господь по земле ходил, такого не видывали!
Женщина потрепала парнишку по голове.
— Нам нужна помощь. Может, она спасет твоего дядю. Или сестру Пьера. Бабушку Аннет. А если врет – убьем девчонку. Мужчин-то нам не одолеть, а тебя, — женщина подошла и посмотрела мне прямо в глаза. — Запросто.
От нее несло гарью и кровью. Я не стала отворачиваться, и бояться тоже отказывалась. Эти люди – жертвы. Их угрозы – способ спастись. Мы не причиним им вреда. Толкнув локтем Джона, чтоб ослабил хватку, я слезла с коня, и сразу достала кровохлебку и корень бадана. Ох. Наверняка еще листья чистотела и зверобоя понадобятся. Нет! Сразу всю сумку с собой нужно нести. Джон, поняв мое замешательство, отстегнул сумку и вручил мне.
— Отведите меня к вашему лекарю.
— Вон он, один из первых лежит. Пытался этих мерзавцев уговорами и мольбами остановить, так ему пол лица снесли. Повитуха была, но пыталась свою ученицу у тех разбойников отобрать, так они с ней да ученицей в доме заперлись, а как ушли – девчонка мертвая, а повитуха сидит, пустыми зенками смотрит, будто и не видит ничего. К ней вести?
Я закрыла глаза. Хотелось поблагодарить Господа, что направил меня сюда для помощи, но слов почему-то не находилось.
— Отыщите крапиву, сколько сможете. Еще нужна горячая вода, если есть, если нет – то просто чистая. И полотно, тоже чистое. Двое, кто сможет носить раненых.
— Почему не мы? — поинтересовался Этьен.
— Вы сильные, лучше помогите с пожарами и завалами.
На нас все еще смотрели с подозрением, да и только слепой бы не заметил недовольство Джона и Этьена. Но говорившая с нами женщина на это внимание не обратила:
— Пьер, Ари, помогите девчонке. Вы двое – идите за мной, нам нужны еще руки, чтоб справиться с пожаром. Я Милена. Добро пожаловать в Криворечье.
Пьер и Ари оказались мальчишками на пороге отрочества. Я не знала, справятся ли они, но спрашивать не стала. Наверняка Милена была в них уверена, а тех, кто крепче, отправила на тяжелые работы. Я шла, и прикидывала, какие травы мне понадобятся, и сколько из них у меня есть. Это позволяло не сосредотачиваться на ужасе и телах вокруг. Я осмотрелась: не менее тридцати человек, и это только те, которых я могла видеть. Что же делать? Одна я точно не справлюсь.
— Не плач, — прошипел Пьер, и Ари тихо всхлипнул. — Не плач, кому сказал!
Верно. Мне нельзя ужасаться и рыдать. Я должна сделать, что смогу. Об остальном позаботиться Господь.
— Сначала определим, кому помочь не сможем, — решила я. — Сложите мертвых в одном месте, но не слишком близко. Не известно, когда их смогут похоронить, а болезни разлетятся очень быстро.
Я таскала тела вместе с мальчишками. Пьер все время молчал и хмурился, лишь изредка подбадривая Ари. Тот плакал, но не останавливался. Справились мы не быстро: большинство из лежавших на улицах были мертвы.
Но не все. Семеро мужчин и две женщины оказались живы.
Женщина выглядела так, словно ее волокли за лошадью: ободранные руки. лицо и ноги. Руки сломаны. Она не двигалась, смотрела в бесконечно высокое небо, и, казалось даже не моргала.
— Идите, и позовите священника, если он жив. Скажите, что нужно как можно скорее организовать похороны.
— Нам сказали помогать вам, — заупрямился Пьер. Роста в нем было – мне по плечо, а уже упертый, точно Джон и Этьен вместе взятые!
Пока Пьер бегал за святым отцом, я расспрашивала Ари, где можно разместить раненых.
— Мало домов, что не пострадало. Там и так сегодня ночью яблоку некуда будет упасть, всех выживших придется в них разместить. Есть дом беззубого старика, но он очень старый, совсем развалюха.
— Развалюха подойдет, если есть крыша, стены и лавки. Дождя сегодня не будет. Я скажу вам, кого можно туда нести.
Я сама помогла лежавшей женщине. Как Пьер вернулся, мальчишки взяли мужчину.
Я нервно смяла край рукава. С одной стороны мне было жутко любопытно. Этьен, такой веселый, так много рассказывающий и ничего – о себе. Я гадала, кем он мог быть: обычный член воровской гильдии или, может, несчастный влюбленный, добивающийся любви девушки украденными богатствами?
— А тебе, Мария, тоже интересно? — Этьен посмотрел прямо на меня, и в свете костра черты его исказились. Предо мной будто сидел совсем незнакомый и опасный мужчина. Я придвинулась ближе к Джону.
— Да, — не стала скрывать я. — Очень. Но тебе не нужно рассказывать, чтобы Джон не говорил. Он ведь о себе тоже молчит.
Этьен замер на мгновенье, будто не мог поверить моим словам, а затем улыбнулся, и страшная маска теней и света преломилась и исчезла.
— Ну какая же ты прелесть, Мария. Повезло нам всем, что сокровищница барона на этаже с его покоями находится, — искренне сказал он. — Как насчет вопрос на вопрос? Я отвечаю на твой – а ты, на мой. Кто первый замолкает, больше не возвращается к этой теме.
Я думала, Джон согласиться моментально, но он медлил.
— Хорошо, — наконец, решился он.
— А ты? — повернулся Этьен ко мне. — Сможешь ответить на наши вопросы?
— Я? Но тайн у меня никаких нет, я обычная крестьянка, — опешила я.
— Нет, Мария. Ты вовсе не обычная, правда, Джон? — усмехнулся Этьен. Тот кивнул.
Я согласилась, и Этьен предложил мне начать. Я рассматривала неуловимые языки пламени костра, не уверенная, что спросить.
— Ты правда дворянин?
— Я родился с титулом, это правда, — скупо ответил Этьен и замолчал.
Ох, это будет долгий разговор. Кажется, они не особо-то хотели рассказывать о себе. Так зачем начали?
— Кто за тобой гонится? — спросил он Джона.
— Вероятно, рыцари барона де Плюсси, — Джон был так же краток, и Этьен усмехнулся.
Повернувшись ко мне, Джон замешкался.
— Почему ты так хочешь в Университет?
И правда, почему? Сбежать ведь можно и в другую деревню, найти себе другого суженного, и жить спокойно.
— Мне нравится травничество. Нравится помогать людям, смотреть, как благодаря моей заботе им становится лучше. В Университете именно этому и учат. А еще матушка рассказывала, что это лучшее место на свете.
— Смотрю, ты играешь не хуже нас. Про кого из нас еще хочешь что-то узнать?
— Как ты себя чувствуешь, Джон? Только скажи мне правду.
Я потратила столько сил, чтобы поднять его на ноги. По хорошему, ему стоило медленно приходить в себя, а не скакать дни напролет. Я волновалась о нем.
— Рана зажила, — нежно улыбнулся Джон, успокаивая. — Иногда тянет – после купания, или особо холодных ночей. Но ни горячки, ни слабости нет.
— Я рада, — улыбнулась я в ответ, и тут же отвела взгляд. Щеки опять запылали.
— Я тоже, — мягко ответил он.
— Я тоже очень рад, — встрял Этьен и Джон тяжело выдохнул, прежде чем задать следующий вопрос:
— Почему ты стал воровать?
— Остался без дома и содержания. Не к кому пойти, ничего толком не умею.
— Ты мог бы пойти на служку к королю, — предложил Джон.
— Мог бы, — согласился Этьен и подкинул в костер пару поленьев. Сухие, они занялись мгновенно. — Кто еще гонится за тобой, кроме рыцарей де Плюсси?
— Наемники.
— Ах! — вырвалось у меня, и я прижала ладонь ко рту. Чернеющий позади нас лес, вдруг показался враждебным. Наемники, подумать только! Что же такого Джон натворил и кто готов заплатить за его смерть? Права была Вив, не стоило мне с ним связываться! Но, ох, Богиня, поздно!
— Не бойся. Они сбились со следу. Тебе ничего не угрожает. Я тебя защищу.
— Разве ты смог себя защитить? — удивился Этьен. — Не найди тебя Мария, поди помер бы в какой-нибудь канаве.
— Ты веришь мне? — проигнорировав Этьена, спросил меня Джон. — Только скажи правду.
Не было ни одной причины ему верить. Вив предостерегала меня, сам Джон был подозрительным, да и слушая их с Этьеном перепалку, замаскированную под эту глупую игру, я поняла, что совсем его не знаю. Наемники!
Я подняла взгляд на Джона. В свете костра его черты заострились, он будто стал старше. Голубые глаза потемнели, точно ночное небо. Он смотрел внимательно, и от его взгляда перехватывало дыхание. Хотелось, чтобы он смотрел на меня так вечно: внимательно, будто мои слова, мое мнение имели для него значение.
— Верю, — тихо ответила я.
— Спасибо, — так же тихо поблагодарил он. Я вновь засмотрелась на его робкую улыбку и добрые глаза. Как же много у меня было вопросов! Но задать я не смогу ни один из них. Интерес быстро пропал. После выпитого вина и сытного ужина клонило в сон. — Можем ли мы закончить?
— Я настолько тебе не интересен? — возмутился Этьен. — Это со мной впервые!
— Привыкай, — посоветовал ему Джон, поднимаясь за шкурами.
— Какая жалось. Я уверен, на следующий мой вопрос ты бы ответить не смог.
— Я тоже уверен, что ты бы промолчал, задай я следующий вопрос.
Они мгновенье смотрели друг на друга, точно соперники на ристалище, где вместо мечей оружием были слова. И ранить они могли так же смертельно. Затем Этьен от наклонился, доставая очередное пропеченное яблоко, а Джон, постояв еще немного, занялся нашими вещами.
Мы улеглись, ближе друг к другу и к костру. Этьен лег между мной и Джоном, и я была ему благодарна. Думала, что не смогу уснуть, ведь день был таким насыщенным, но стоило закрыть глаза, и я провалилась в сон.
Утром мужчины бросали друг на друга задумчивые взгляды, но заговорить все не решались. Я болтала за всех: путешествовать в тяжелой настороженной атмосфере не хотелось. Я надеялась, что они забудут про вчерашний разговор, хотя мои спутники явно планировали его продолжить. Я планировала спокойно добраться до столицы, не огорчая себя и других. Но все планы были разрушены, когда мы увидели столбы дыма впереди.
Я вытерла слезы рукавом платья. Они никому не могли помочь. Открывшаяся нам с холма картина была поистине ужасна: почти все дома сгорели. Где-то рыдал ребенок и его крики доходили даже до наших ушей.
— Нам следует помочь.
— Нам следует уйти, — одновременно со мной сказал Этьен.
—Чем мы можем помочь, Мария? Тут не один раненый, мимо которого ты смогла пройти. Целая деревня, и...
— И нас трое, — перебила я Джона. — После пожара пара мужских рук на вес золота – и с деревом для домов можете помочь, и со спасением утвари, которую еще можно вынести, и с перетаскиванием тяжелых больных.
Мужчины переглянулись. Джон знал, что не сможет переубедить меня – ведь поступи я тогда, как он хочет сейчас, и сам был бы уже мертв. Наверное, поэтому разговор продолжил Этьен.
— Мы не знаем, кто напал на деревню. И когда они вернутся.
— Они могут не вернуться никогда, и мы поможем всем, кому еще можем.
— А могут вернуться сегодня вечером, и тогда мы умрем вместе с этими крестьянами!
— Ты и вправду настоящий дворянин, — разочарованно протянула я. Этьен скривился.
Я соскочила с коня, и полезла в свисавшую с боку сумку с припасами. За время пути я успела набрать много трав и кореньев – сейчас они будут как раз кстати.
— Мария, не глупи, — попробовал вновь уговорить меня Джон, но только сильнее разозлил.
— Вы правы, благородные господа! Я дурочка. И необразованная крестьянка. И отправлюсь помогать таким же глупым, необразованным крестьянам. Потому что это именно то, чем я хочу заниматься. Потому что кроме меня, им никто не поможет.
Я так спешила закончить перекладывать травы, что едва не порвала сумку. Складывать их пришлось в собственный подол и карманы, ведь никакого мешка у меня с собой не было, но стыда за оголенные ноги я не чувствовала – уж слишком сильно разозлилась. Я начала спускаться, не попрощавшись со своими спутниками, но они молча расставаться не желали.
— Что ты будешь делать, если с деревней это сотворили люди барона де Плюсси, что ищет тебя? Всю жизнь тут проживешь, вымаливая у них прощение за грех, что не совершала? — прокричал мне в спину Этьен.
Я обернулась. Этьен и Джон смотрели на меня, первый со странной злостью, второй с грустью. Но чтобы они не чувствовали, помогать людям в деревне они не собирались. Я ведь совсем их не знала, и даже вчерашняя игра не особо мне помогла. Но и вопросов не задавала – сама себе придумала искренность Джона и доброту Этьена. Да так ли их на самом деле звали? С чего вдруг Этьен разозлился? Ничего не известно. Еще недавно я так хотела увидеть его настоящее лицо под маской балабола, и вот Господь исполнил мое желание. Такой Этьен: злившийся, что кто-то осмелился не слушаться его и поступить вопреки, мне совсем не нравился. Такой Этьен не слишком-то отличался от барона. Интересно, почему молчал Джон? Тоже считал крестьян досадной помехой, не стоящей своего внимания? Слишком спешил в столицу по своим делам, что времени помогать нуждающимся не хватало? Интересно, стыдился ли он себя в этот момент? Я искренне надеялась, что да.
— Тогда я тем более обязана помочь. А уж как и за что я буду прощения – не ваше дело, господин, — я поклонилась Этьену, как поклонилась бы любому знатному и незнакомому мне человеку. Тот чертыхнулся.
Я начала спускаться с холма, на котором мы стояли. На лошадях добрались бы быстро, но пешком я приду не раньше, чем к вечеру. Следовало поспешить.
— Хорошо. Я помогу. Но после этого мы в расчете, — Джон пришпорил коня, в мгновенье оказавшись рядом со мной.
— Как господин прикажет, — вновь поклонилась я. Не знаю, был ли Джон на самом деле дворянином, но такое обращение его явно задело. Чудно! Травы пришлось вновь перекладывать, но в этот раз я была осторожнее.
— Вот же упрямая девчонка! — в сердцах бросил Этьен, но присоединился к нам.
Добрались быстро. Вблизи картина была еще страшнее. Многие лежали в грязи на земле, и издали было не разобрать, живы ли они. Я попыталась вновь спрыгнуть с коня чуть раньше, готовая побежать и помогать людям сей же миг, но Джон крепко держал меня.
— Погоди. Сначала поговорим с местными.
Нас и вправду встречали. В основном женщины да мальчишки стояли на пути, кто с вилами, кто с косой.
— Чего надобно? — крикнула одна из них. На ее сером платье чернела кровь, волосы растрепались, а к ноге жался совсем еще малыш.
— Мы направляемся в столицу, но увидели, что у вас беда. Я травница. И припасы, хоть и небольшие, есть. Могу помочь вашему лекарю иль травнице с ранеными, а спутники мои с удовольствием с тяжелой работой помогут.
— Нам нечем платить, так что мимо идите.
Пережив такой ужас, чужакам эти люди явно доверять не хотели. Как же мне их переубедить?
— Вам не нужно платить. Если хотите, мы уйдем до наступления ночи, да и еда у нас самих есть. Позвольте только перевязать раненых. Нельзя им в грязи лежать. Надо очистить раны и приложить кровохлебку, крапиву, а лучше всего – корень бадана. Последнего у меня совсем немного, но вот кровохлебки полно, да и крапива сейчас в любых зарослях должна быть. Я сама недавно потеряла матушку, и эта боль до сих пор со мной. Не хочу, чтоб кто-то терял близких, если в моих силах им помочь.
Пока я говорила, Джон все сильнее прижимал меня к себе, и практически дышал в мои волосы, обняв. Женщина, подумав, опустила вилы.
— Хорошо.
— Матушка! — крикнул один из мальчишек, что едва доставал ей до плеча. – А если они врут? Разве не подозрительно, что помощь предлагают за просто так? Со времен, когда Господь по земле ходил, такого не видывали!
Женщина потрепала парнишку по голове.
— Нам нужна помощь. Может, она спасет твоего дядю. Или сестру Пьера. Бабушку Аннет. А если врет – убьем девчонку. Мужчин-то нам не одолеть, а тебя, — женщина подошла и посмотрела мне прямо в глаза. — Запросто.
От нее несло гарью и кровью. Я не стала отворачиваться, и бояться тоже отказывалась. Эти люди – жертвы. Их угрозы – способ спастись. Мы не причиним им вреда. Толкнув локтем Джона, чтоб ослабил хватку, я слезла с коня, и сразу достала кровохлебку и корень бадана. Ох. Наверняка еще листья чистотела и зверобоя понадобятся. Нет! Сразу всю сумку с собой нужно нести. Джон, поняв мое замешательство, отстегнул сумку и вручил мне.
— Отведите меня к вашему лекарю.
— Вон он, один из первых лежит. Пытался этих мерзавцев уговорами и мольбами остановить, так ему пол лица снесли. Повитуха была, но пыталась свою ученицу у тех разбойников отобрать, так они с ней да ученицей в доме заперлись, а как ушли – девчонка мертвая, а повитуха сидит, пустыми зенками смотрит, будто и не видит ничего. К ней вести?
Я закрыла глаза. Хотелось поблагодарить Господа, что направил меня сюда для помощи, но слов почему-то не находилось.
— Отыщите крапиву, сколько сможете. Еще нужна горячая вода, если есть, если нет – то просто чистая. И полотно, тоже чистое. Двое, кто сможет носить раненых.
— Почему не мы? — поинтересовался Этьен.
— Вы сильные, лучше помогите с пожарами и завалами.
На нас все еще смотрели с подозрением, да и только слепой бы не заметил недовольство Джона и Этьена. Но говорившая с нами женщина на это внимание не обратила:
— Пьер, Ари, помогите девчонке. Вы двое – идите за мной, нам нужны еще руки, чтоб справиться с пожаром. Я Милена. Добро пожаловать в Криворечье.
Пьер и Ари оказались мальчишками на пороге отрочества. Я не знала, справятся ли они, но спрашивать не стала. Наверняка Милена была в них уверена, а тех, кто крепче, отправила на тяжелые работы. Я шла, и прикидывала, какие травы мне понадобятся, и сколько из них у меня есть. Это позволяло не сосредотачиваться на ужасе и телах вокруг. Я осмотрелась: не менее тридцати человек, и это только те, которых я могла видеть. Что же делать? Одна я точно не справлюсь.
— Не плач, — прошипел Пьер, и Ари тихо всхлипнул. — Не плач, кому сказал!
Верно. Мне нельзя ужасаться и рыдать. Я должна сделать, что смогу. Об остальном позаботиться Господь.
— Сначала определим, кому помочь не сможем, — решила я. — Сложите мертвых в одном месте, но не слишком близко. Не известно, когда их смогут похоронить, а болезни разлетятся очень быстро.
Я таскала тела вместе с мальчишками. Пьер все время молчал и хмурился, лишь изредка подбадривая Ари. Тот плакал, но не останавливался. Справились мы не быстро: большинство из лежавших на улицах были мертвы.
Но не все. Семеро мужчин и две женщины оказались живы.
Женщина выглядела так, словно ее волокли за лошадью: ободранные руки. лицо и ноги. Руки сломаны. Она не двигалась, смотрела в бесконечно высокое небо, и, казалось даже не моргала.
— Идите, и позовите священника, если он жив. Скажите, что нужно как можно скорее организовать похороны.
— Нам сказали помогать вам, — заупрямился Пьер. Роста в нем было – мне по плечо, а уже упертый, точно Джон и Этьен вместе взятые!
Пока Пьер бегал за святым отцом, я расспрашивала Ари, где можно разместить раненых.
— Мало домов, что не пострадало. Там и так сегодня ночью яблоку некуда будет упасть, всех выживших придется в них разместить. Есть дом беззубого старика, но он очень старый, совсем развалюха.
— Развалюха подойдет, если есть крыша, стены и лавки. Дождя сегодня не будет. Я скажу вам, кого можно туда нести.
Я сама помогла лежавшей женщине. Как Пьер вернулся, мальчишки взяли мужчину.
