Читая книги отца Госса, и слушая рассказы матушки о приспешниках дьявола, я думала о безобразных чудовищах, оживших горгульях, устрашающе измененных животных. Но я ошибалась. Настоящее чудовище было передо мной сейчас, планировало забрать самое ценное, что у меня было – мое жизнь.
Молча умирать я не собиралась.
Он был зверем, не человеком. Мольбы, угрозы – все было ему чуждо. Животное можно лишь напугать хищником сильнее, или привести в ступор. И я рассмеялась.
— Я тебя не боюсь, — глаза барона расширились, будто он не мог поверить в то, что слышал. — Борешься со слабыми девушками, что отродясь в руках оружия не держали – ты же просто трус!
С яростным криком он ринулся на меня. Немыслимым усилием воли я заставила себя стоят, не двигаясь, пока он не оказался совсем близко, и, резко рванула вправо. Барон на мгновенье потерял равновесие, и я со всей силы ударила его между ног. Он завыл, но я бросилась к двери. И правду не заперта! За ней оказались небольшой коридор и еще несколько комнат. Куда ж? На раздумье время совсем нет, и я побежала в дальнюю по коридору комнату. Та оказалась сквозной, и уводила дальше, в слабо освященные помещения. По бокам стояли доспехи, а на стене висело различное оружие. Позади раздались шаги,и я, не думая, схватила один из мечей. Под его весом едва не упала. И Как рыцари с такими тяжелыми мечами сражаются?!
Барон догнал меня, и выглядел он совсем безумно.
— Девочка, а девочка, что ты собралась делать с этим мечом? Положи, можешь ведь и порезаться.
— Страшно? — я взмахнула мечом, как поленом, отступая назад, дальше по коридору. Я молилась, чтобы выход был там. — Другие не защищались?
Барон двинулся на меня, но очередной взмах меча заставил его отступить. Еще пару шагов. Почему же окна в этом доме либо слишком узкие, либо в решетках? Господи, прошу, помоги мне.
Но мои молитвы не были услышаны. Я чуть оглянулась, пытаясь увидеть, есть ли позади меня дверь, и барон воспользовался этим, нападая и выбивая меч из моих рук. Он навалился на меня, приставляя нож к горлу. Я не могла даже вздохнуть, острое лезвие впивалось мне в кожу, и малейшее движение могло вызвать кровь.
— Почему тебе все еще не страшно? — обиженно, словно маленький ребенок, спросила барон.
Мне было страшно. Я боялась умереть теперь, когда познала, столько прекрасного есть в мире. И я боялась барона, потому что он был сильнее, вооружен, и совершенно безумен. Но новые знакомства и месяца путешествия изменили меня. Когда я видела барона в прошлый раз, я еще не теряла умирающего больного, которого пыталась спасти всеми силами. Не видела жестоко раненых и убитых. Не чувствовала всепоглощающей любви и наслаждения. Я была маленькой потерянной девочкой, у которой умерла мать, а барон – господином и богом для нашей и окружающих деревень. Никто не мог защитить меня от него, потому что его слова и желания для всех нас не слишком отличались от божественного повеления. Ты не можешь злиться на господа – эта одна из самых страшных ересей. Господь всегда прав.
Но барон не был господом. Он даже хорошим господином не был.
Он был бешеным псом, которого следовало убить, чтоб не заразил других.
Поэтому я боялась. Но кроме ярости я испытывала сожаления – я не хотела умирать сейчас, после того, как познала чудо прикосновения любимого человека. Ярость, от каждого его слова, за девушек, что он убил и сломал раньше, за тех, кого он и за людей-то не считал. Отвращение от его прикосновений, запаха, взгляда. И еще обжигающую жажду жить.
Этот клубок эмоций заставлял меня извиваться, пинаться, драться, как животное, которым он меня и считал. Я дернулась чуть сильнее, и сталь ножа укусила меня. Пошла кровь, и барон отдернул руку от моего горла.
— Не смей помирать так просто! — прошипел он, но я воспользовалась этим мгновеньем, и укусила его руку, что держала нож. Он вскрикнул и разжал пальцы. Я провернулась, ударяя его плечом, и потянулась за ножом. Он был так рядом, я почти чувствовала его кончиками пальцев, мне не хватало совсем немного, еще чуточку! Но руки барона были длиннее, и он схватил нож, вновь отбрасывая меня к стене. Подобрал оружие, и медленно поднялся, наступая. Я вскочила, и побежала, коридор, поворот, еще один, и – запертая дверь. Я дергала ее, как безумная.
— Я думал насладиться тобой постепенное. Твоей болью, страданием, но лучше всего – желанием этих страданий. Так смешно, когда вы, словно псы, начинаете ловить каждое доброе слово и жест, и дорожить ими. Но ты посмела сделать не так, как я желал, испортить себя, и поэтому я тебя убью.
Он занес надо мной нож. Меня всю трясло. Бросаться на него, укрыться от удара, у меня были мгновенья – но я не понимала, что делать. И в этот момент раздались глухие удары, ругань, с тяжелым скрипом где-то открылась дверь и я услышала знакомые голоса. От облегчения ноги перестали меня держать, и я сползла на пол.
— Мария?
— Я тут! Помогите! — закричала я. Барон выругался, и громко спросил:
— Кто посмел?! Вы знаете, чьи владения нарушаете?!
Быстрые шаги, и вот перед нами стояли запыхавшиеся Джон с Этьен.
— Отпусти ее немедленно, — приказал Джон.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне, как себя со своим имуществом вести? Это ты ее попортил? Право первой ночи принадлежало мне, как ее хозяину. Чем возместишь мне ущерб, а рыцарь?
— Мария моя. Не смей ее трогать.
Словно насмехаясь над словами Джона, барон схватил меня за и приподнял. Я застонала от боли, и Джон сделал нервный шаг вперед. Этьен положил руку ему на плечо, останавливая.
— Мы можем договориться иначе. Не обязательно драться.
— Крестьяне – такие же люди! Как их феодал, ты должен заботиться о них не меньше, чем они – о тебе! Нельзя относится к людям, как к вещам, — возмутился Джон, и, несмотря на чудовищную ситуацию, я улыбнулась: не только меня – всех крестьян Джон считал заслушивающими жизни.
— Красивые слова для мальчишки, у которого за именем ни одной души не числится. Но думаешь, твои рано почившие матушка и батюшка де Лебрево холили и лелеяли своих крестьян? Нет, они обращались с ними так же, как и все мы. Так что ты ничем не лучше.
— Давай просто его убьем, — предложил Этьен, и от неожиданности я на мгновенье забыла о боли – а как же его желание решить все не дракой?
— И что с вами будет – мальчишки, у которых ничего, кроме бумажки, не подтверждает происхождение? — расхохотался барон. — Бумага такая хрупкая, хрупче чем человек. Может сгореть, порваться. Может и вовсе оказаться подделкой. Каков скандал – победить в турнире только для того, чтоб быть обвиненным в подделке родовых грамот.
— Я отдам весь выигрыш за турнир тебе. Это сумма, на которую можно деревню купить. Так что отдай мне одну девушку.
— Хм, — барон склонил голову, будто бы призадумавшись. — Легко обещать то, чего не имеешь. Девка сейчас в моих руках, а денег в твоих – нет. Выметайтесь из моего дома, шавки! Что вы можете сделать мне в моих собственных владениях? Вломились сюда, с мечами наголо, как разбойники. Только попробуйте меня тронуть – и ваши головы покатятся с плахи!
В словах барон была ужасная правда. Сколько бы ужасов он не творил со мной и с другими девушками, я все еще была его беглой крестьянкой, а Джон был мне никем. Конечно, за преступления барона могли осудить, но преступления нужно было доказать. Следователи ведь тоже были людьми, которые любят деньги. Барон обладал влияние и богатством, а Джон – Джон даже имя свое настоящее скрывал. Вряд ли он мог обратиться в королевский суд.
Вряд ли я доживу до момента, когда он обратится в королевский суд.
Смешно. Джон был прямо тут, но спасти себя могла лишь я сама. Я вознесла быструю молитву защитнице всех невинно убиенных, попросила защиты у матушки, и, собравшись с силами, чуть повернулась и свободной рукой что есть мочи ударила по естеству барона. Тот заскулил, но державшую меня руку разжал. Этого мгновения мне хватило, чтобы рвануться вперед. Барон ринулся за мной, размахивая ножом. Я споткнулась, но руки Этьена были уже тут, он схватил меня, и заключив в объятия, развернул, закрывая барона и Джона. Я вцепилась в его камзол и закрыла глаза. Хотелось не видеть и не слышать. Хотелось, вернуться в безмятежное утро, где единственным моим страхом были подколы Этьена. Я пыталась отдышаться, пыталась разжать пальцы, но ничего не получалось. Даже заплакать – и то не получалось.
— И что теперь? Убить меня вы не сможете. Уйти отсюда с девчонкой – тоже, ведь я доложу об этом разбое, и тебе запретят участвовать в турнире. Придется подождать еще пару-тройку лет, может, если королю повезет, и все-таки родиться мальчик, то на его трехлетие или десятилетие король устроит столь же щедрый турнир.
— Давай его просто убьем, — опять предложил Этьен. — Не хочешь сам, я могу за тебя это сделать.
— Он прав, мы не можем его зарезать, как свинью. Это должен быть поединок, объявил Джон, которому и так весь день придется сражаться с самыми умелыми рыцарями королевства.
— Что? — хором спросили я и Этьен.
— Кого ты посмел назвать свиньей? Думаешь, я буду поступать так, как ты того желаешь?! Я, барон де Плюсси, всегда поступал лишь так, как хотел сам!
Джон подопнул валявшийся на полу меч в сторону барона.
— Славный барон де Плюсси решил испытать свою доблесть, и вызвал одного из претендентов в победители на дуэль. Придя на назначенное место, мы не обнаружили барона. Испугавшись за его состояние, мы отправились к нему домой, где увидели, как он пытался жестоко убить девушку. Тут и состоялась наша дуэль, на кону которой были уже не первенство в мастерстве и удальство, но чья-то жизнь. Испугавшись разоблачения, барон поспешил, и, пропустив удар, умер.
— Уже хоронишь меня? — прорычал барон.
— Отличная история, все еще не понимаю, зачем нам его вооружать, — Этьен говорил, не отпуская меня, и гладил по голове, словно маленького ребенка. Я приходила в себя, но все еще не могла найти в себе силы отпустить его. — Убьем и расскажем ее. Сможешь победить в турнире, о проблеме с бароном уже можно будет не волноваться.
Барон подобрал меч, и ринулся на Джона.
— Просто убью вас всех, зарвавшиеся щеки! А девку заставлю смотреть.
Не было блеска доспехов на солнце, не было криков толпы, никто не давал сигнала к началу поединка. Только нервное недовольство Этьена и мое прерывистое дыхание.
Помещение было небольшим, им едва хватало места, чтобы развернуться. Барон яростно атаковал, заставляя Джона защищаться, отступая на шаг, второй. Этьен отошел в глубь коридора, чтобы нас с ним не задело. Я наблюдала, не дыша. С Джоном ведь ничего не могло произойти, верно? Слова молитв все время распадались в голове от страха.
От очередного яростного выпада Джон отклонился, и барон оказался перед нами, а Джон шагами, полными изящества, будто не сражался, а танцевал, встал за его спину. Если Джон был похож на танцора, то барон де Плюсси – на изголодавшегося волка, кидавшегося на добычу. Удары следовали один за другим, казалось, от мечей летят искры. Я не могла оторвать взгляд от движений Джона — собранные, аккуратные, каждый взмах скуп, словно ему было жаль тратить силы на кого-то вроде барона. Он отбивал все атаки, не пропуская ни одну, но продолжал отступать под натиском яростных выпадов барона. Барон дрался нечестно. Он не гнушался кидать в Джона все, что попадалось ему под руку, нападая в момент, когда Джон уклонялся. И все же у него не получалось пробить оборону Джона, не получалось вывести его из себя.
— Долго ты с ним будешь играть? Скоро начало настоящих турниров, разберись с этой грязью быстрее.
Джон и бровью не повел, но барон взъярился, отвлекаясь, начал что-то кричать, брызжа слюной, и Джон нанес ему удар. Меч вошел в плоть легко, словно нож в масло. В движениях Джона не было сомнений, на лице не отразилось ни одного сожаления. Барон стоял, смотря, как рубаха вокруг раны стремительно краснеет, и будто не мог поверить в произошедшее.
— Нет! Все должно быть не так! — прохрипел он, падая на колени.
Теперь он не казался таким большим и страшным. Обычного роста, обычного телосложения мужчина — вовсе не великан, что остался в моих воспоминаниях. Джон вложил меч в ножны, и повернулся к нам.
— Видишь, все успел, — ответил он Этьену. — А ты ворчал, точно старая бабка.
Я все еще смотрела на барона, не в силах поверить, что человек, так пугавший меня – мертв. Уже отворачиваясь, я уловила едва заметное движение. Зарычав, с нечеловеческим усилием воли, барон поднялся на ноги, и достав нож, которым раньше угрожал мне, бросился на Джона.
— Берегись!
— Позади! — закричали мы с Этьеном хором.
Джон моментально развернулся, доставая меч, и одним движением перерезал барону горло. Кровь хлынула, словно ее изгоняли из тела. Барон упал, его предсмертные стоны были похожи на визги свиньи, которую вели на бойню. Но вот подергивание закончилось, и наступила полная тишина. Чудовище, что запугивало всю наш деревню годами, исчезло. Неужели? Я сделана нерешительный шаг вперед — а вдруг встанет? Неужто его можно было убить так же, как любого человека? Еще один. Подошла к барону — тот все еще лежал ничком, и глаза его были пустыми. Все черти ада, которому он продал душу, не помогли ему восстать. Я обернулась, и обняла Джона.
— Благодарю! — прошептала я ему. — Мой спаситель.
Джон крепко обнял меня, уткнувшись в плечо.
— Мария, драгоценная моя, ты не можешь больше меня так пугать. Не пропадай внезапно, молю.
Он шептал нежности, гладил меня по волосам и спине, и его теплые слова и горячие руки отпугивали все пережитые мною страхи. В утренней тишине будто не существовало времени, но тут где-то далеко раздался колокол.
— До турнира всего пара часов! — испугалась я, отпуская Джона.
— Твою ж! — выругался Этьен, смотря на меня. Я опустила взгляд на платье — на нем расползалось красное пятно. Но я не была ранена, как же тогда...
— Джон! — одновременно с Этьеном выкрикнули мы.
— Успел задеть последним ударом.
Этьен бросился к нему, нервно рассматривая рану, будто и вправду переживал. Когда они успели так сдружиться?
— Надо его осмотреть,! Мария, не стой столбом.
Не обращая внимания на слабое сопротивление Джона, мы усадили его на пол в той же комнате, где остывал барон. Стянули жакет - рана и впрямь была неглубокой, но пришлась на другую, только едва зажившую. Это сулило неприятности самые разнообразные.
— Можешь что-то сделать?
— У меня с собой ничего нет!
Этьен выругался. Рана была несерьезная, но он переживал так, будто Джон мог умереть в любую секунду.
— Я же говорил тебе, не ходи за ней! Турнир совсем скоро! Как ты планируешь сражаться, будучи раненым? Они ведь используют любое преимущество! Нужно было слушать меня — я бы спас Марию сам.
— Я не мог ее оставить, — честно признался Джон, и от его взгляда в груди защемило.
— И стоила она того, чтобы всем рискнуть?
— Мария – мой мир. Она достойна всего.
Этьен тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Я осматривала Джона. Нужно было остановить кровь, обработать рану, проверить, нужны ли швы.
— На рынке наверняка можно купить все необходимое! Давай, я назову тебе, что именно! Сможешь запомнить?! – предложила я.
— Да пока я туда-сюда бегаю, пока ты его лечишь, уже турнир начнется!
Молча умирать я не собиралась.
Он был зверем, не человеком. Мольбы, угрозы – все было ему чуждо. Животное можно лишь напугать хищником сильнее, или привести в ступор. И я рассмеялась.
— Я тебя не боюсь, — глаза барона расширились, будто он не мог поверить в то, что слышал. — Борешься со слабыми девушками, что отродясь в руках оружия не держали – ты же просто трус!
С яростным криком он ринулся на меня. Немыслимым усилием воли я заставила себя стоят, не двигаясь, пока он не оказался совсем близко, и, резко рванула вправо. Барон на мгновенье потерял равновесие, и я со всей силы ударила его между ног. Он завыл, но я бросилась к двери. И правду не заперта! За ней оказались небольшой коридор и еще несколько комнат. Куда ж? На раздумье время совсем нет, и я побежала в дальнюю по коридору комнату. Та оказалась сквозной, и уводила дальше, в слабо освященные помещения. По бокам стояли доспехи, а на стене висело различное оружие. Позади раздались шаги,и я, не думая, схватила один из мечей. Под его весом едва не упала. И Как рыцари с такими тяжелыми мечами сражаются?!
Барон догнал меня, и выглядел он совсем безумно.
— Девочка, а девочка, что ты собралась делать с этим мечом? Положи, можешь ведь и порезаться.
— Страшно? — я взмахнула мечом, как поленом, отступая назад, дальше по коридору. Я молилась, чтобы выход был там. — Другие не защищались?
Барон двинулся на меня, но очередной взмах меча заставил его отступить. Еще пару шагов. Почему же окна в этом доме либо слишком узкие, либо в решетках? Господи, прошу, помоги мне.
Но мои молитвы не были услышаны. Я чуть оглянулась, пытаясь увидеть, есть ли позади меня дверь, и барон воспользовался этим, нападая и выбивая меч из моих рук. Он навалился на меня, приставляя нож к горлу. Я не могла даже вздохнуть, острое лезвие впивалось мне в кожу, и малейшее движение могло вызвать кровь.
— Почему тебе все еще не страшно? — обиженно, словно маленький ребенок, спросила барон.
Мне было страшно. Я боялась умереть теперь, когда познала, столько прекрасного есть в мире. И я боялась барона, потому что он был сильнее, вооружен, и совершенно безумен. Но новые знакомства и месяца путешествия изменили меня. Когда я видела барона в прошлый раз, я еще не теряла умирающего больного, которого пыталась спасти всеми силами. Не видела жестоко раненых и убитых. Не чувствовала всепоглощающей любви и наслаждения. Я была маленькой потерянной девочкой, у которой умерла мать, а барон – господином и богом для нашей и окружающих деревень. Никто не мог защитить меня от него, потому что его слова и желания для всех нас не слишком отличались от божественного повеления. Ты не можешь злиться на господа – эта одна из самых страшных ересей. Господь всегда прав.
Но барон не был господом. Он даже хорошим господином не был.
Он был бешеным псом, которого следовало убить, чтоб не заразил других.
Поэтому я боялась. Но кроме ярости я испытывала сожаления – я не хотела умирать сейчас, после того, как познала чудо прикосновения любимого человека. Ярость, от каждого его слова, за девушек, что он убил и сломал раньше, за тех, кого он и за людей-то не считал. Отвращение от его прикосновений, запаха, взгляда. И еще обжигающую жажду жить.
Этот клубок эмоций заставлял меня извиваться, пинаться, драться, как животное, которым он меня и считал. Я дернулась чуть сильнее, и сталь ножа укусила меня. Пошла кровь, и барон отдернул руку от моего горла.
— Не смей помирать так просто! — прошипел он, но я воспользовалась этим мгновеньем, и укусила его руку, что держала нож. Он вскрикнул и разжал пальцы. Я провернулась, ударяя его плечом, и потянулась за ножом. Он был так рядом, я почти чувствовала его кончиками пальцев, мне не хватало совсем немного, еще чуточку! Но руки барона были длиннее, и он схватил нож, вновь отбрасывая меня к стене. Подобрал оружие, и медленно поднялся, наступая. Я вскочила, и побежала, коридор, поворот, еще один, и – запертая дверь. Я дергала ее, как безумная.
— Я думал насладиться тобой постепенное. Твоей болью, страданием, но лучше всего – желанием этих страданий. Так смешно, когда вы, словно псы, начинаете ловить каждое доброе слово и жест, и дорожить ими. Но ты посмела сделать не так, как я желал, испортить себя, и поэтому я тебя убью.
Он занес надо мной нож. Меня всю трясло. Бросаться на него, укрыться от удара, у меня были мгновенья – но я не понимала, что делать. И в этот момент раздались глухие удары, ругань, с тяжелым скрипом где-то открылась дверь и я услышала знакомые голоса. От облегчения ноги перестали меня держать, и я сползла на пол.
— Мария?
— Я тут! Помогите! — закричала я. Барон выругался, и громко спросил:
— Кто посмел?! Вы знаете, чьи владения нарушаете?!
Быстрые шаги, и вот перед нами стояли запыхавшиеся Джон с Этьен.
— Отпусти ее немедленно, — приказал Джон.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне, как себя со своим имуществом вести? Это ты ее попортил? Право первой ночи принадлежало мне, как ее хозяину. Чем возместишь мне ущерб, а рыцарь?
— Мария моя. Не смей ее трогать.
Словно насмехаясь над словами Джона, барон схватил меня за и приподнял. Я застонала от боли, и Джон сделал нервный шаг вперед. Этьен положил руку ему на плечо, останавливая.
— Мы можем договориться иначе. Не обязательно драться.
— Крестьяне – такие же люди! Как их феодал, ты должен заботиться о них не меньше, чем они – о тебе! Нельзя относится к людям, как к вещам, — возмутился Джон, и, несмотря на чудовищную ситуацию, я улыбнулась: не только меня – всех крестьян Джон считал заслушивающими жизни.
— Красивые слова для мальчишки, у которого за именем ни одной души не числится. Но думаешь, твои рано почившие матушка и батюшка де Лебрево холили и лелеяли своих крестьян? Нет, они обращались с ними так же, как и все мы. Так что ты ничем не лучше.
— Давай просто его убьем, — предложил Этьен, и от неожиданности я на мгновенье забыла о боли – а как же его желание решить все не дракой?
— И что с вами будет – мальчишки, у которых ничего, кроме бумажки, не подтверждает происхождение? — расхохотался барон. — Бумага такая хрупкая, хрупче чем человек. Может сгореть, порваться. Может и вовсе оказаться подделкой. Каков скандал – победить в турнире только для того, чтоб быть обвиненным в подделке родовых грамот.
— Я отдам весь выигрыш за турнир тебе. Это сумма, на которую можно деревню купить. Так что отдай мне одну девушку.
— Хм, — барон склонил голову, будто бы призадумавшись. — Легко обещать то, чего не имеешь. Девка сейчас в моих руках, а денег в твоих – нет. Выметайтесь из моего дома, шавки! Что вы можете сделать мне в моих собственных владениях? Вломились сюда, с мечами наголо, как разбойники. Только попробуйте меня тронуть – и ваши головы покатятся с плахи!
В словах барон была ужасная правда. Сколько бы ужасов он не творил со мной и с другими девушками, я все еще была его беглой крестьянкой, а Джон был мне никем. Конечно, за преступления барона могли осудить, но преступления нужно было доказать. Следователи ведь тоже были людьми, которые любят деньги. Барон обладал влияние и богатством, а Джон – Джон даже имя свое настоящее скрывал. Вряд ли он мог обратиться в королевский суд.
Вряд ли я доживу до момента, когда он обратится в королевский суд.
Смешно. Джон был прямо тут, но спасти себя могла лишь я сама. Я вознесла быструю молитву защитнице всех невинно убиенных, попросила защиты у матушки, и, собравшись с силами, чуть повернулась и свободной рукой что есть мочи ударила по естеству барона. Тот заскулил, но державшую меня руку разжал. Этого мгновения мне хватило, чтобы рвануться вперед. Барон ринулся за мной, размахивая ножом. Я споткнулась, но руки Этьена были уже тут, он схватил меня, и заключив в объятия, развернул, закрывая барона и Джона. Я вцепилась в его камзол и закрыла глаза. Хотелось не видеть и не слышать. Хотелось, вернуться в безмятежное утро, где единственным моим страхом были подколы Этьена. Я пыталась отдышаться, пыталась разжать пальцы, но ничего не получалось. Даже заплакать – и то не получалось.
— И что теперь? Убить меня вы не сможете. Уйти отсюда с девчонкой – тоже, ведь я доложу об этом разбое, и тебе запретят участвовать в турнире. Придется подождать еще пару-тройку лет, может, если королю повезет, и все-таки родиться мальчик, то на его трехлетие или десятилетие король устроит столь же щедрый турнир.
— Давай его просто убьем, — опять предложил Этьен. — Не хочешь сам, я могу за тебя это сделать.
— Он прав, мы не можем его зарезать, как свинью. Это должен быть поединок, объявил Джон, которому и так весь день придется сражаться с самыми умелыми рыцарями королевства.
— Что? — хором спросили я и Этьен.
— Кого ты посмел назвать свиньей? Думаешь, я буду поступать так, как ты того желаешь?! Я, барон де Плюсси, всегда поступал лишь так, как хотел сам!
Джон подопнул валявшийся на полу меч в сторону барона.
— Славный барон де Плюсси решил испытать свою доблесть, и вызвал одного из претендентов в победители на дуэль. Придя на назначенное место, мы не обнаружили барона. Испугавшись за его состояние, мы отправились к нему домой, где увидели, как он пытался жестоко убить девушку. Тут и состоялась наша дуэль, на кону которой были уже не первенство в мастерстве и удальство, но чья-то жизнь. Испугавшись разоблачения, барон поспешил, и, пропустив удар, умер.
— Уже хоронишь меня? — прорычал барон.
— Отличная история, все еще не понимаю, зачем нам его вооружать, — Этьен говорил, не отпуская меня, и гладил по голове, словно маленького ребенка. Я приходила в себя, но все еще не могла найти в себе силы отпустить его. — Убьем и расскажем ее. Сможешь победить в турнире, о проблеме с бароном уже можно будет не волноваться.
Барон подобрал меч, и ринулся на Джона.
— Просто убью вас всех, зарвавшиеся щеки! А девку заставлю смотреть.
Не было блеска доспехов на солнце, не было криков толпы, никто не давал сигнала к началу поединка. Только нервное недовольство Этьена и мое прерывистое дыхание.
Помещение было небольшим, им едва хватало места, чтобы развернуться. Барон яростно атаковал, заставляя Джона защищаться, отступая на шаг, второй. Этьен отошел в глубь коридора, чтобы нас с ним не задело. Я наблюдала, не дыша. С Джоном ведь ничего не могло произойти, верно? Слова молитв все время распадались в голове от страха.
От очередного яростного выпада Джон отклонился, и барон оказался перед нами, а Джон шагами, полными изящества, будто не сражался, а танцевал, встал за его спину. Если Джон был похож на танцора, то барон де Плюсси – на изголодавшегося волка, кидавшегося на добычу. Удары следовали один за другим, казалось, от мечей летят искры. Я не могла оторвать взгляд от движений Джона — собранные, аккуратные, каждый взмах скуп, словно ему было жаль тратить силы на кого-то вроде барона. Он отбивал все атаки, не пропуская ни одну, но продолжал отступать под натиском яростных выпадов барона. Барон дрался нечестно. Он не гнушался кидать в Джона все, что попадалось ему под руку, нападая в момент, когда Джон уклонялся. И все же у него не получалось пробить оборону Джона, не получалось вывести его из себя.
— Долго ты с ним будешь играть? Скоро начало настоящих турниров, разберись с этой грязью быстрее.
Джон и бровью не повел, но барон взъярился, отвлекаясь, начал что-то кричать, брызжа слюной, и Джон нанес ему удар. Меч вошел в плоть легко, словно нож в масло. В движениях Джона не было сомнений, на лице не отразилось ни одного сожаления. Барон стоял, смотря, как рубаха вокруг раны стремительно краснеет, и будто не мог поверить в произошедшее.
— Нет! Все должно быть не так! — прохрипел он, падая на колени.
Теперь он не казался таким большим и страшным. Обычного роста, обычного телосложения мужчина — вовсе не великан, что остался в моих воспоминаниях. Джон вложил меч в ножны, и повернулся к нам.
— Видишь, все успел, — ответил он Этьену. — А ты ворчал, точно старая бабка.
Я все еще смотрела на барона, не в силах поверить, что человек, так пугавший меня – мертв. Уже отворачиваясь, я уловила едва заметное движение. Зарычав, с нечеловеческим усилием воли, барон поднялся на ноги, и достав нож, которым раньше угрожал мне, бросился на Джона.
— Берегись!
— Позади! — закричали мы с Этьеном хором.
Джон моментально развернулся, доставая меч, и одним движением перерезал барону горло. Кровь хлынула, словно ее изгоняли из тела. Барон упал, его предсмертные стоны были похожи на визги свиньи, которую вели на бойню. Но вот подергивание закончилось, и наступила полная тишина. Чудовище, что запугивало всю наш деревню годами, исчезло. Неужели? Я сделана нерешительный шаг вперед — а вдруг встанет? Неужто его можно было убить так же, как любого человека? Еще один. Подошла к барону — тот все еще лежал ничком, и глаза его были пустыми. Все черти ада, которому он продал душу, не помогли ему восстать. Я обернулась, и обняла Джона.
— Благодарю! — прошептала я ему. — Мой спаситель.
Джон крепко обнял меня, уткнувшись в плечо.
— Мария, драгоценная моя, ты не можешь больше меня так пугать. Не пропадай внезапно, молю.
Он шептал нежности, гладил меня по волосам и спине, и его теплые слова и горячие руки отпугивали все пережитые мною страхи. В утренней тишине будто не существовало времени, но тут где-то далеко раздался колокол.
— До турнира всего пара часов! — испугалась я, отпуская Джона.
— Твою ж! — выругался Этьен, смотря на меня. Я опустила взгляд на платье — на нем расползалось красное пятно. Но я не была ранена, как же тогда...
— Джон! — одновременно с Этьеном выкрикнули мы.
— Успел задеть последним ударом.
Этьен бросился к нему, нервно рассматривая рану, будто и вправду переживал. Когда они успели так сдружиться?
— Надо его осмотреть,! Мария, не стой столбом.
Не обращая внимания на слабое сопротивление Джона, мы усадили его на пол в той же комнате, где остывал барон. Стянули жакет - рана и впрямь была неглубокой, но пришлась на другую, только едва зажившую. Это сулило неприятности самые разнообразные.
— Можешь что-то сделать?
— У меня с собой ничего нет!
Этьен выругался. Рана была несерьезная, но он переживал так, будто Джон мог умереть в любую секунду.
— Я же говорил тебе, не ходи за ней! Турнир совсем скоро! Как ты планируешь сражаться, будучи раненым? Они ведь используют любое преимущество! Нужно было слушать меня — я бы спас Марию сам.
— Я не мог ее оставить, — честно признался Джон, и от его взгляда в груди защемило.
— И стоила она того, чтобы всем рискнуть?
— Мария – мой мир. Она достойна всего.
Этьен тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Я осматривала Джона. Нужно было остановить кровь, обработать рану, проверить, нужны ли швы.
— На рынке наверняка можно купить все необходимое! Давай, я назову тебе, что именно! Сможешь запомнить?! – предложила я.
— Да пока я туда-сюда бегаю, пока ты его лечишь, уже турнир начнется!
