Глава 1. Здравствуйте, я ваша дщерь
Стоять на мосту было холодно. Ираза, мелкая, причудливо изгибающаяся речушка, только пару дней назад сбросила ледяной покров. Тёмная, серо-синяя вода да покрытые пожухлым камышом крутые берега навевали грустное настроение. Да ещё и день выдался пасмурным, а всегда поддувающий с реки ветерок мгновенно заставил озябнуть руки и колко щипал за нос.
Вера вздохнула и, подхватив велосипед, не спеша двинулась дальше. Почему то именно в предпраздничные дни всегда хотелось перемен. Чтобы случилось какое-нибудь радостное, чудесное событие, которое изменило бы её скучную жизнь и привнесло в неё новый, значимый и благородный смысл. Но небеса, покрытые серыми тяжёлыми тучами, привычно молчали, как бы намекая на известную истину: хочешь перемен – создай их сама.
Мост остался позади и Вера привычно оседлала старого железного друга. Проезжая по селу, она легко выхватывала картины скорого наступления весны: вот Никитишна белит курятник, значит, скоро туда заселятся новые пернатые жильцы; Федюкины возятся у теплицы – готовятся к новому посадочному сезону; дядя Лёша ремонтирует детские качели – на выходные к нему приедут внуки. Свернув с центральной улицы, Вера двинулась мимо аптеки и вырулила на свою улочку, Лесо-Степную, последний оплот цивилизации, за которой начинался большой сырой луг, подпёртый с одной стороны реденьким, но обширным лесом, а с другой - чередой невысоких каменистых холмов. Остановив велосипед у своей калитки и, мимоходом отметив, что надо бы летом покрасить забор, она зашла во двор. В ногах тут же засуетилась низенькая, белая с задорными чёрными и рыжими пятнами, собака. Жменька, восторженно блестя глазами и тихонько поскуливая, подпрыгивала, пытаясь лизнуть хозяйкину руку. Любимый кот Оладушек благочинно подошёл поближе и, спрыгнув с поленницы, с достоинством мяукнул, демонстрируя, что он соскучился и, да, он тоже голодный.
Куры, запертые в сарае, каким-то чудом тоже уловили приход кормилицы и заголосили особенно громко и пронзительно. Коза Белочка любопытно высунулась в дырку между досками загона и требовательно уставилась на Веру в ожидании хлеба и ласк.
- Дайте хоть в дом зайти, иждивенцы! – ключ, как назло, заело в замочной скважине и пришлось долго возиться, подпирая дверь коленом – от мартовской сырости дерево немного разбухло и замок каждый раз приходилось «уговаривать». Но, наконец, ключ с натугой повернулся и Вера, подхватив с крыльца сумку и тяжёлые пакеты, шагнула в пропахший испечёнными с вечера сдобными пирогами дом. И с удивлением почувствовала, что падает в темноту. «Неужели, обморок?», - проскользнула заполошная мысль и она отключилась.
Пробуждение было странным. Она медленно выплывала из какого-то сумбурного сна, плавно, не открывая глаз, переходя на неспешное планирование дел на день. «Вытащить из морозилки утку, сходить в магазин за майонезом для салата, отправить смски с поздравлениями всем подругам. Так, скоро там будильник? Какой будильник, ведь я же упала в обморок?». Вера растерянно пошевелилась и, почувствовав, что лежит на довольно жёстком матрасе, вскинулась и испуганно огляделась. Комната совершенно точно была незнакомой: небольшая, с малюсеньким квадратным окном почти под потолком, стены обшиты деревянными панелями, по которым вытравлен полустёршийся цветочный узор. Кроме узкой кровати из мебели наличествовали лишь грубо сколоченный столик и с виду тяжёлый, украшенный изящной резьбой, стул. Дальний угол был занавешен пёстрой тряпкой, заглядывать за которую совершенно не хотелось и Вера, обмирая от нехорошего предчувствия, осторожно подошла к массивной двери и робко потянула за медный шар, служащий ручкой. Дверь протяжно скрипнула, но открылась без труда. За ней простирался довольно мрачный коридор, с одной стороны которого шёл редкий ряд одинаковых деревянных дверей, а с другой - тянулись небольшие, вырубленные в каменной стене, оконца. Жадно прильнув к одному из них, разочарованно вздохнула: судя по высоте, она находилась на втором этаже дома, а вокруг, за пределами хозяйственного двора, был большой пустырь, за которым виднелась тоненькая полоска речки. А за речкой начинался лес. Огромный. Исполинские деревья будто упирались макушками прямо в небо. И всё это совершенно не помогало прояснить своё географическое месторасположение.
- Кушать то будешь? – фраза прозвучала так обыденно, что Вера даже не успела испугаться. Резко повернувшись, она заметила в конце коридора фигуру довольно высокого тощего старика в тёмной одежде, который с кислым видом поджимал губы.
- На кухню пошли, там будем разговоры разговаривать, - проворчал он и шустро посеменил по коридору. Вера глубоко вздохнула и, выпрямив спину, поспешила последовать за ним.
На кухне был застелен светлой скатёркой длинный узкий стол. Судя по потрёпанному виду, они оба знавали лучшие времена. Печь оказалась довольно странной конструкции: как не вглядывалась, Вера так и не смогла заметить огня. Пока она осматривалась, старик поставил на стол увесистый глиняный горшок с пшеничной кашей, в горшочке поменьше находилось что-то похожее на варенье, а чайник на печи вовсю исходил паром, насыщенным ароматом разных трав. Наложив в глиняные глубокие миски кашу, он придвинул одну из них Вере, и выдал щербатую потемневшую от времени деревянную ложку, снисходительно заметив:
- Ешь, не отравлю. Что ж я, изверг какой, родную дитятю жизни лишать?!
Каша, и так не выглядевшая привлекательно, мгновенно встала поперёк горла. С трудом проглотив склизкий комок, Вера решительно отложила ложку и требовательно уставилась на довольно усмехнувшегося похитителя:
- И експертизу делать не надо. Сразу видно: внешность фамильная и характером вся в меня пошла! Ишь, как искры глазами пущщать стала. Небось, уже прикидываешь, как бы мне кочергой по голове двинуть?
- Горшком. Он ближе и, к тому же, горячий, - буркнула она и постаралась унять нервный озноб. Сначала надо всё выяснить, а пореветь можно будет потом. Главное, собраться и задать правильные вопросы.
- Итак, где я нахожусь? Как я здесь очутилась? И, самое интересное, с чего вы вдруг решили, что я ваша дочь?
- Логика развита, это хорошо. Видишь ли, в сложившейся ситуации и для меня присутствуют неясные моменты. Поэтому я отвечу на твои вопросы, а ты, честно и развёрнуто, постарайся ответить на мои. Договорились?
- Хорошо, но вы первый. Честно и развёрнуто!
Старик приосанился и поправил на впалой груди квадратную брошь с блёклыми тёмно-синими камушками.
- Значится, как дело было: некоторое время назад я начал ощущать сильное беспокойство, но, к сожалению, определить его источник долго не представлялось возможным. Такая связь работает только внутри семьи. Проверив всех дорогих моему сердцу кровных родственников и не найдя достаточной причины, я решил изменить подход к решению проблемы. Не искать неизвестного родича, чью скорую гибель я почуял, а привести его самого ко мне. На расчёт всех необходимых параметров ушло цельные две недели. Конечно, предполагались долгие исследования, я хотел пригласить коллег для консультации, но два дня назад испытал очень неприятный приступ и решил действовать незамедлительно, - он вопросительно поглядел, и Вера сочла нужным объяснить.
- Я работаю учителем в школе. Два дня назад мальчишки устроили драку возле моего кабинета и я вышла, чтобы их разнять. В возникшей суматохе они меня нечаянно толкнули и я чуть не упала с лестницы. Чудом успела зацепиться за перила.
- Вот! Пожалуй, перехвалил я тебя – с логикой то у тебя как раз и большая беда! Как можно ради чужих оболтусов рисковать жизнью моей единственной дочери и наследницы великого рода?!
Вера нарочито медленно прошлась взглядом по грязноватой и слишком скудно оборудованной кухне.
- Да, нынче я малость поиздержался, но сути дела это не меняет! Хорошо, что я тебя вовремя забрал, а то пропала бы ни за грош! А кстати, откуда я тебя забрал?
- Село Меловое. Это под Воронежем.
- Вот глупая. Страна то как твоя называется? Я что, по-твоему, все деревни по именам знать должон?
- Эээ, Россия.
- Тьфу, Тьму-таракань какая-нибудь. Где хоть она, на юге, что ли? В пустыне? Бродили там оборванцы всякие, золото искали в иссохшем русле Лигры - неужто уже целую страну создали?
Дискуссия принимала неожиданный поворот и Вера, вначале настроившись на долгий выматывающий спор во имя поисков истины, вдруг поймала себя на неожиданной мысли:
- А почему я совсем не нервничаю? Ситуация как бы располагает, а я совсем не переживаю…Ты мне в кашу что-то подлил?
Старикашка довольно сверкнул глазами и кивнул на стоявший на печке весело парующий чайник:
- Молодец, умеешь замечать важное! Успокаивающий сбор я заварил.
- Так я не пила.
- Так им дышать надо, так-то он ядовитый – на болотных поганках же. Да ты не волнуйся, средство испытанное – мозги не туманит, а вот беспокойство гасит. Я много полезных рецептиков знаю. Будешь себя хорошо вести и тебя научу снадобья ценные готовить. Дар то у тебя не пробудится, силы, почитай что и нету, а вот эликсир приготовить или там настоечку какую – вполне выйдет. Под моим чутким руководством, разумеется.
Новообретённый родственник, сославшись на усталость, давно покинул кухню, а Вера, сидя на неудобной табуретке, всё продолжала раз за разом прокручивать в уме состоявшийся разговор. По всему выходило, что вернуться к прошлой жизни не выйдет.
Глава 2.
Замок оказался не слишком большим, приземистым и неухоженным. Двухэтажное строение, сложенное из серых, обильно поросших мхом камней, имело по бокам две пузатые невысокие башенки и, видимо только поэтому, претендовало на гордое звание замка. Двор был вымощен всё тем же серым булыжником, а забор из тонких ошкуренных жердей огораживал только фронтальную часть и зиял многочисленными прорехами.
Вера не торопясь обошла внутреннюю территорию, отмечая и покосившиеся, но ещё довольно крепкие сараи, и несколько грядочек, огороженных бордюром из булыжников. Возле входной двери с каждой стороны росло по кусту давно не стриженных плетистых роз. Всё вокруг дышало тленом и запустением. Бедненько и грязненько. Да, понятно почему ей так обрадовались – тут же работы непочатый край!
- Ну, не царские палаты, но жить можно, - незаметно подкравшийся сзади папаша взял Веру под руку и повёл к боковому входу. – Земли много, лес вот тоже мой, собственный. Так что если ума и рук приложить – на золоте кушать будешь!
- Угу, только как бы не надорваться на пути к процветанию. Здесь армия Золушек нужна, чтобы всё в порядок привести!
- Дерзишь, это хорошо. Я думал, ты плакать будешь или подарков дорогих требовать. А что за Золушки такие? Я свои связи подниму, может, и достанем несколько штук?
Вера устало покачала головой – когда тебе тридцать три, то в сказки верится, конечно, но только в страшные.
- А что, тут больше никто не живёт?
- Ну что, ты! Как бы я тут один то. Елотя тут всем хозяйством заправляет, но сейчас она к моему троюродному племяннику уехала – деток нянчить.
- И давно это было?
- Да уж, годков тридцать прошло, не меньше. Но я ей почтовую птицу уже послал, так что скоро обернётся. Помогать тебе будет, да уму разуму учить. Ты ж, как дитё малое, ничегошеньки не понимаешь в местных реалиях! А Елотя, она ещё меня воспитывала! Могучей бытовой мудрости женщина! Вот заходи-ка, - он рывком распахнул одну из бесконечного ряда дверей, и на Веру пахнуло затхлостью давно не проветриваемого помещения. Комната была длинной, узкой и пустой. После того, как старик, явно рисуясь, щёлкнул пальцами - ярким пламенем вспыхнули висящие почти под потолком круглые лампы.
- Солнечные шары, - гордо произнёс он. – Ты, небось, в своей глуши и не видала то такого. Между прочим, изобрёл их твой родной двоюродный дядюшка – Живогрыз Проклятущий. Тыща лет гарантии! Так то: в нашей семье умеют делать стоящие вещи! Вот его портрет.
Комната и впрямь оказалась заполнена не слишком умело, но весьма красочно исполненными портретами. С многочисленных картин в разноцветных круглых, квадратных, шестиугольных рамках на Веру смотрели хмурые, высокомерные чёрноволосые мужики разной степени упитанности. Кроме цвета волос, тёмных глаз и узкого овала лица их всех объединяло одно – то самое зло, наличие которого преследовало Веру в юности и, иногда, поднимало свою змеиную голову до сих пор. Нос в форме сливы.
Симпатичной её нельзя было назвать даже в детстве. Слишком жёсткие чёрные волосы, которые бабушка, в попытке усмирить, заплетала в две тощие кривые косички. Слишком узкие чёрные глаза. Тонкие, в минуту гнева почти незаметные, губы. Плоская спортивная фигурка. Но вершиной всех подростковых разочарований являлся именно он – нос, который безжалостно убивал всякую надежду на любую романтику. Ибо девушкам с такими носами стихов не пишут и не признаются в неземной любви.
- Ты у меня такая красавица, - прочувствованно прогундосил предполагаемый отец и мягко погладил её по плечу. – Вот немного обустроишься, и я племяша Древогубца в гости приглашу, чтоб значит, он и тебя запечатлел для семейной галереи. Ну и несколько маленьких портретов, с ладонь, сделал, чтоб женихам рассылать – всё как полагается.
Вера присмотрелась – все картины действительно были нарисованы на деревянных досках. Понятно, откуда у батюшкиного племянника такое прозвище. Она прошлась вдоль стены, рассматривая пыльные портреты. Пожалуй, сюда стоит ходить регулярно, хотя бы раз в неделю – повышать самооценку. Ибо по сравнению с некоторыми изображёнными экземплярами её носик был просто образцом элегантности и изящества.
- А ты где? – она огляделась, пытаясь угадать, но безуспешно, пока он сам не взял её за руку и подвёл к дальней стене, где в верхнем ряду висел большой прямоугольный портрет в зелёной раме. Не смотря на немного наивную манеру исполнения, сходство угадывалось мгновенно. Человек на картине презрительно кривился, держа в руке надкусанное яблоко, а детально выписанная на заднем плане раскидистая яблоня поражала корявостью форм.
- Кислое попалось? – с интересом спросила Вера.
- Тут суть нашей силы изображена! Что б ты в магической живописи понимала, пигалица малолетняя!
- А почему подписи под картиной нету?
- Это мой замок, я тут хозяин. Зачем жеж мне под собственным портретом табличку вешать? На случай склероза? Идём-ка чайку погоняем. Тут ты теперь часто бывать будешь, я ж тебя со всеми познакомлю, обо всех расскажу. Род наш, хоть и не слишком многолюдный, а талантами богат.
Кухня выглядела немного иначе: на столе между глиняными горшочками были расставлены стеклянные сосуды самого странного вида.
- Это из моей лаборатории, - веско произнёс отец. – Смотри не разбей! Редкость сие агромадная, но сегодня, ради праздника, можно. Так то со столовой посудой у нас негусто. Гостей давно не было: лишнюю Елотя перед отъездом по кладовым распихала, а то, что оставалось я за прошедшие годы сам извёл. На експерименты.
Чай оказался отваром неизвестных трав, однозначно опознать из которых удалось лишь чабрец, лепёшки же были чёрствыми и грубыми, а в яблочном варенье встречались веточки.
Вера задумчиво сделала глоток из кривобокой мензурки и решительно отодвинула от себя стеклянную пластину на которой были разложены мелкие мочёные яблоки.
