2
Племянничек притворил дверь, развернулся к тётушке и потёр лоб. В косых глазах читалось выжидание. Хенрика не знала что сказать и поэтому огляделась. Милая такая уборная, стены и пол выложены мозаикой, среди трофеев от кузена Лауритса, помнится, такая тоже была. Хенрика не оценила, а вот эскарлотцы позволили своеобразная красоте имбирского стиля одержать верх и над застарелой ненавистью к неверным, и над любовью к граниту и мрамору.
— Вам, что, ничуть неинтересно? — Гарсиласо изъяснялся на блицард грамматически верно, но произношение было довольно странным — деревяннее, жёстче. Он фыркнул, подошёл к умывальнику и с шумом пустил воду.
Хенрика покорно набрала в ладони прохладу. Племянник ждал ответа с нетерпением. Кончики пальцев стучали по пряжке ремня, темнеющего под короткой синей курточкой в золотых завитках. Конечно, ей интересно. Но мысли путались, как цепочки в шкатулке с драгоценностями. Чем злее она тянула, тем туже спутывался сверкающий клубок. Госпожа Яльте не выдержала — умылась. А пятно подождёт.
— Ты — маленький интриган. — Она промокнула лицо протянутым полотенцем.
— Я — Рекенья, — с недетской усмешкой объявил забытый взрослыми мальчик.
— Объясни мне, — потребовала Хенрика. Руки стиснули измокший лён. — И твоя Пресвятая очень расстроится, если то, что ты сказал, всего лишь догадки или шутка.
Рекеныш нахмурился. Подставив под воду ладошку, плеснул тётке на платье.
— Я не лгу. И я точно знаю, что? они скрывают. Треклятая троица.
Хенрика с раздражением вперилась в кучерявый затылок. Эскарлотский принц, опустившись на одно колено, тёр бывшей королеве подол. Святой Прюмме, Диана растила принца или слугу?
— Первое. Мой брат — не Рекенья. Он только Яльте. Госпожа Диана сказала об этом на исповеди. — Вишнёвый бархат захлестнула новая волна. — Второе. Отцу это ужасно не понравилось. Он выгнал Райнеро из страны. Но почти сразу послал за ним убийц, потому что испугался за Эскарлоту… и мою безопасность. Простите, но ваше платье не спасти. — Слишком взрослый мальчик поднялся.
Хенрика, напротив, уселась на подвернувшийся табурет, стегнула полотенцем о раковину, да там и оставила. В висках барабанило. Диана молчала! Год за годом, письмо за письмом… Смолчала даже при встрече чуть больше десяти лет назад, когда привезла в гости свою дочку Рамону. Сестре не было равных в иносказании, она могла бы.… Нет! Тебе ли не знать, бездетная бестолочь, что ещё остались на свете тайны, которые никому не отдать?
— Если не Рекенья, то кто? — Значит, на юного гневоглазого бога, наследника трона к тому же, напустили убийц. Что не так с этой Эскарлотой? Диана писала, здесь помешаны на кровных клятвах. Стало быть, ещё и на чистоте. Полоумные! А этот жучок тоже хорош. Знает же, тётушка отреклась от престола, что она может? Но как жизнь не научает желать смерти, так отречение не отучает от действий. Ты ещё пожалеешь, госпожа Яльте. Сильно пожалеешь.
— Вы слишком многого хотите от меня, тётушка, — Гарсиласо улыбнулся, чему? Глаза смотрели вполне миролюбиво, но больше не очаровывали. — Это тайна и другой семьи тоже, вам её знать не столь необходимо.
Опомнившись, Хенрика дотянулась до умывальника, снова пустила воду.
— И где твой брат сейчас, конечно же, никто не знает.
Маркиз Дория кивнул:
— Райнеро покинул Эскарлоту через Апельсинные ворота. Взял их штурмом. В одиночку, не считая коня.
— Тогда что угрожает тебе? — Нет, материнская любовь не застила Диане глаза, старшенький стал тем, кем должен был.
— Тётушка, вы же Яльте! — племянничек выглядел разочарованным. — Если бы у вас отобрали престол и посадили на него ненавистную младшую сестру, неужели вы бы благословили её и отбыли с миром?
Хенрика моргнула. Двадцать три года назад. Не Рекенья. Святой Прюмме, без короны она вконец поглупела. Герцог Рамиро ви Куэрво! Диана приняла кучерявого красавчика за короля, и тот подыграл. Заблуждение развеялось к вечеру. Сестра обиделась до слёз. Устыженный кавалер явился в шатёр невесты с извинениями. Хенни, прислушавшись к женскому чутью, встала на страже… Дорога и новый друг. Вот, какого друга для сестры она напророчила рунами. Лучше предсказания и быть не может?
— Откуда ты всё это знаешь? — Хенрика наклонилась к племянничку и прищурилась. Некоторых её прищур приводил в смятение.
— Скажу, если пообещаете держать это в тайне, — Гарсиласо и не подумал занервничать, того интереснее — поглядел испытующе. — Ото всех. Даже от канцлера.
— По рукам. — Королева, пусть и бывшая, а ведёт себя, как торгаш. Впрочем, племяннику это явно нравилось.
— Я подслушал, — пожал плечами малыш, — из надёжного места.
— Покажешь?
— Может быть.
— Ты умный мальчик. Но слишком доверчивый. Что, если я сейчас выйду отсюда и тотчас расспрошу обо всём твоего отца?
— Вы так не сделаете, — изрёк поганец.
— Почему? — спросила госпожа Яльте самым нелепым образом.
— Вы ненавидите короля Франциско. И вы Яльте.
3
Король с ленцой поворачивается в кресле. А где-то его сын, подхваченный бешеной скачкой, оглядывается на преследователей и прижимается к шее лошади, уклоняясь от свищущих в спину пуль.
Король вкушает апельсин. Где-то бастард искусал губы в кровь.
Король отирает с усов капли вина. Где-то не понимающий, за что, мальчишка пытается зажать рану.
Король берёт за руку любовницу. Где-то хватается за жизнь Яльте.
Всё пропахло кровью, всё ею сочится.
— Ну же, дорогая, который фрукт на вас смотрит?
— Вон тот персик, донна Розамунда. Тётушка, позвольте о вас позаботиться.
Персики… Младший брат выбирает тот, что румянее. Будто и не было того разговора в уборной. Протягивает тётке. Руки послушно берут десертный ножичек и вилочку, расписанную мерзкими козломужами. По блюдцу струится сок. Он не красный, но липкий, и он сочится, как кровь несчастного мальчика. Бастарда. Хенрика отвела глаза. Взгляд помимо её воли потянулся к зятю. Венчанный на царство хряк, давая волю словам, разевал пасть. Быть может, губы его сына сомкнулись уже навсегда. В чёрной щетине колыхались обильные щёки. Лохматые брови подались вверх, открывая заплывшие глаза, один другого краше. Стеклянно-чёрный буравил в Хенрике дыру, пасть снова раскрылась. Отверженный забери урода, даже Розамунда Морено достойна бо?льшего!
— … вы полагаете? Донья Энрика?
— Прошу прощения, — госпожа Яльте выжала безмятежную улыбку, — я отвлеклась. Ваше величество не соблаговолит повторить вопрос?
Его величество соблаговолил:
— Мы предлагаем вам поразмыслить о том, чтобы составить в Эскарлоте партию.
Хенрика не рассчитала силы, персик пульнул липкой жижей.
— Простите?
— Ибо сказано в Писании, — воздел сдавленный кольцом перст муж чужой жены, — несчастлива женщина без супруга.
— Вы предлагаете мне… — Хенрика с детства славилась тем, что умела вывернуть наизнанку самую непреложную истину, — заменить Диану? Одна сестра за другую? Яльте не пара перчаток.
— Дорогая, вы неверно поняли. — Графиня Морено была само примирение. — Король, осознавая свою ответственность перед вами, подразумевал цвет эскарлотского дворянства …
— Вы слишком высокого мнения о своей породе, Яльте. — Рекенья воткнул вилку в апельсинную дольку. — Зарвавшаяся семейка тиктийских беглецов! Умерьте гонор! — Королевский кулак грохнул по столу. Гаденьким звоном отдались блюдца и бокалы. Гарсиласо подпрыгнул на месте, Хенрика нащупала руку племянника. — Король Эскарлоты совсем не желает видеть рядом с собой ещё одну из вашего рода.
— Я скорее удавлюсь, чем…
— Ни слова более! Я намерен объявить важнейшую новость.
— Мой государь… — Розамунда Морено нервозно потирала бровь.
Хряк не без усилий высвободил из кресельных теснин зад и сцапал за локоток лисицу, принуждая подняться. Розамунда ссутулилась, ожог расцвёл пурпуром.
— Представляю семейству Рекенья и донье Яльте её светлость Розамунду Амадо Фульвию Каталину Инес, урождённую графиню Риньяно, мою невесту.
Невесту? В висках билась кровь, грудь сдавил даже не страх — гнев. От него вспыхнули щёки и зашлось в неистовом стуке сердце. Отпустив руку Гарсиласо, Хенрика медленно поднялась. Взгляд пристыл к расплывшейся в самодовольстве подлой роже.
— Траур по моей сестре ещё не истёк, — отчеканила недавняя королева. — Диана — Яльте, с нами так не поступают.
— Мой король торопится… — пикнула лисица. Умна, излишне умна. Бьётся на два фронта, но сердце к королевскому откровению у неё не лежит. Разумеется. Королям не подобает делать таких заявлений, не имея на руках свидетельства о расторжении брака. Или же трупа соперника.
— Нисколько. — Франциско крепче прижал к груди невестин локоть. — Скоро Эскарлота увидит истинную королеву.
— Ты не посмеешь… — угроза? Надо полагать! Хряк нарвался на гарпию. Краем глаза Хенрика уловила, как вскочил племянник. Он бешено вертел головой и часто дышал. Глупыш чрезмерно припадал к кубку с вином…
— Отец, посмотри, я буду как ты! — прозвенел оклик.
Лоренсо успел стянуть ложку и яблоко и замер у камина, являя недозрелое величие. Девчушки, повизгивая, окружили брата. Альмудена сворачивала в кольцо золотую цепь. Бруна забралась на кресло, ладошки сомкнулись в молитвенном жесте. Хенрика не сразу сообразила, что младшенькая подражает священнослужителю, старшенькая заносит над головой братца корону, ложка в руках юного венценосца обратилась скипетром, яблоко — древним знаком власти.
Малыш Гарсиласо, опрокинув курульное кресло, прыгнул вперёд озлившейся лаской. Хенрика моргнула. Лоренсо вышибло из-под короны. Альмудена остолбенела с поднятыми руками. Бруна завизжала. Старшая вздрогнула, выронила цепь и начала звать маму. Рекеныши сцепились около кресла. Гарсиласо повалил братца на спину и сел на него верхом.
— Я старше! — из тоненького горла рвалось что-то, похожее на рык. — Не смей даже думать о короне Эскарлоты! Ты бастард ви Морено! Ты не Рекенья и никогда им не станешь!
Зверёнок кулаками лупил жертву по лицу, плечам и груди. Лоренсо лишь брыкался и выл, пытаясь прикрыть мордашку. Королевские сынки были одинаково сложены, но в том, что верх одержит законный, Хенрика не сомневалась. Сорвалась с места Розамунда, но Франциско перехватил её за руку. Ужас! Хряк наблюдал за дракой почти с азартом!
— Разнимите их! — крикнула Хенрика. У дверей беспомощно топтались два стражника в натёртых панцирях, идиоты!
Кулаки Гарсиласо окрасились кровью. Кажется, он разбил бедняжке губу. Лоренсо ухитрился вывернуться, старший брат не пустил. Ударил в бок и снова опрокинул на спину.
— Пусти меня! — Лоренсо давился слезами и кровью из рассечённой губы. — Ты сумасшедший!
Хенрика подалась вперёд, хотела оттащить Гарсиласо за шкирку. Что за дьяволёнок!
— Не смей к ним прикасаться! — каркнул Франциско.
— Вы не имеете права прикасаться к детям короля, нужен герцог… — Розамунда глядела на неё с мольбой. И болью.
Хенрику чуть не сбили наземь. Ком из королевских детишек ударил по ноге.
— Герцога! Немедленно! — Яльте чувствовала себя единственным здравомыслящим человеком среди присутствующих. Тексис эскарлотцев погубит их!
Лоренсо схватил принца за воротник колета, пытаясь столкнуть, но тот оскалился и ударил брата в нос. Хрустнуло. Лоренсо оглушительно завыл, девочки зашлись визгом.
— Что здесь произошло? — Должно быть, ближайший герцог. Чёрный носатый вихрь через комнату пронёсся к драчунам. — Салисьо, прекрати!
— Франциско! — Розамунда сорвалась на крик.
Король с видимым сожалением разжал пальцы.
*Мраморное дерево получило своё название за цвет древесины, переходящий от молочно-белого к темно-серому, почти чёрному; ценится за красоту и необычайную прочность древесины.
?
Глава 17
Блаутур
Григиам
1
Капитан королевской охраны топтался перед дверью в покои Лоутеана I Нейдреборна. Он даже отпустил стражу, лишь бы не пялилась. Правая рука норовила врасти в эфес шпаги, левая не желала оставить в покое распухшую губу. Ранка не просто болела — кровила. Стоило сказаться больным и выиграть хотя бы немного времени, но Дисглейрио Рейнольт слишком хорошо знал своего короля — Лоутеан поспешит проведать его. Вдох, решительный выдох. Дисглейрио облизнул укушенную губу и толкнул дверь.
Лоутеан Нейдреборн полулежал в кресле под витражным окном, перекинув ноги через подлокотник. Значит, сейчас он не король — друг. Он часто бывал в своих покоях совершено один, недосягаемый для придворных, ищущих милостей или жаждущих влияния над ним, и для сановников, желающих его участия в делах государства. И он часто сидел вот так, по-простому закатав рукава сорочки до локтя и отбросив колет за спинку кресла, и держал в руках медный лист, тронутый первыми резцовыми отметинами.
Лоутеан давно увлекался гравюрой. Но брался за новую работу обычно тогда, когда на душе у него было неспокойно. Стало быть, есть срочность в вызове капитана королевской охраны?
Лоутеан не глядя махнул Дисглейрио резцом, давая знак подойти. Тот по обыкновению остановился за спиной короля. Лоутеан поправил гравюру на подставке, наверное, чтобы последняя не давила на живот, и посторонился, показывая своему капитану намечающуюся картину. Рейнольт подавил вздох: если на медном листе погружалась в танец королева Филис, тучи в душе короля притащат за собой грозу.
— Это Филис в дубовой роще. Наша вторая встреча... Что скажешь? — Лоутеан платком смахнул железную пыль, Дисглейрио чуть не чихнул.
— Она прекрасна, ваше величество, — склонил он голову. Пасмурный свет удачно падал ему на спину, лицо в тени. Комнаты короля вообще являли собой скопление теней, столько массивных дубовых предметов они вмещали. Даже ковёр на полу скрадывал шаги, чтобы ничто не потревожило этого тенистого покоя..
Лоутеан провёл резцом у лица королевы, порождая непослушную змейку пряди.
— Нет, не хочу, — он обернулся, недовольно морща лоб. Дисглейрио чуть опустил голову. — Отбрось это сейчас. Пусть я и позвал тебя, чтобы дать поручение, но...
Король замер на полуслове. Вглядевшись в лицо капитана, изумлённо распахнул глаза. От него не укрылось, что его пса кто-то потрепал…
— Это что? — Нейдреборн взглядом указал на губу Рейнольта.
Тот невольно облизнул её, дотронулся рукой. Это последствие некоторой поспешности, несдержанности, страсти, ожог от закипевшего льда. Это напоминание о том, как та, на которую он три года боялся слишком долго смотреть, показала себя настоящую, сбросив маску скромницы. Дисглейрио прикрыл глаза. Пережитое всё ещё не находило покоя в мыслях, но Лоутеану этого видеть не следует.
— Ваше величество... Лоутеан. Я держу кошку. Иной раз она... не знает меры. — Никакой лжи. Кошку королевский пёс действительно держал, вот только нравом Грёза отличалась кротким.
Король с сомнением присмотрелся к его распухшей губе, покачал головой. Затем отставил гравюру, стряхнул с платка стружку и подошёл. Рейнольта обдало цветочным запахом. Лилии.
— Считаешь меня дурачком? — Лоутеан коснулся его губы кончиком платка, показал след от капли крови. — Это надо обеззаразить, в пасти этой... кошки таятся зубы нейдидры . Так что, у позабывшей меру кошки есть имя?
— Грёза.
— Я о женщине, Рейнольт.
Дисглейрио опять нагнул голову. Лоутеан хотел доверия, такая малость, но разве откроешь правду? Как не видел и не слышал ничего вокруг.
