Кровь хлынула к щекам Райнеро. Он до боли стиснул кулаки и бросился к окну. Напугал её, чудовище. Неужели чуть не сделал то, в чём обвинила его Безалу? Был готов обломать своему ангелу крылья. Ненавидя себя, ненавидя до злой дрожи, Райнеро прижался лбом к холодному стеклу. Стало легче, он выдохнул, да рановато.
Луна искала его на спящих улицах, желая поймать и забрать. Сколько же ещё в нём порока? Прячется от Белоокой, стыдится перед Пречистой… И обе они завершают свой путь вокруг человечьего мира и скоро, через нескокло месяцев, на мгновение встретятся. Как однажды тысячи лет назад, добрые подруги потянут друг к другу руки и проклянут, как прежде Отверженного, его, Райнеро Рекенья-и-Яльте, великого грешника…
Но пока они не увиделись, и Белоокая сама разбирается с ним. Её свет ударил в душу и осветил там самые чёрные уголки. И вдруг отступил, ревнивой сообщнице понравилось изведанное. Она окутала Райнеро собой, убаюкала его лицо в нежных, прохладных ладонях. Сделалось ещё легче. Дыхание успокоилось, ушёл из щёк жар. Райнеро с трудом вырвался из лунных объятий, застыл на мгновение и сполз на пол, под окно. Ослабший, привалился к стене спиной. Луна десятки раз бывала свидетельницей грехов Райнеро, но ещё никогда его не заботило это, никогда не хотелось от неё скрыться. Должно быть, убийство Рамиро было тем пределом, после которого Белоокая жаждет свидания с грешником.
— Ваше высочество? — звякнул голос Юлианы. Шелестнуло платье, запахло розами, она отважилась подойти!
Успокоить, добиться прощения, но Райнеро только смог задрать голову и слабо улыбнуться своему Ангелу. Силы его покинули. Внутри звенела пустота и плескали остатки лунного света. Мама, Рамиро… Как далеки они стали, как невозможны. Сердце гремело, каждый удар как подскок, как шаг в надежде добраться до них, побыть с ними ещё хоть самую малость…
Юлиана так и застыла, наверное, думает, перед ней сумасшедший. Райнеро закрыл лицо руками, подобрал к груди колени и упёрся в них локтями. Его Ангел многажды пожалела, что схватила за руку принца, едва он вырвался из бального зала. Она вывела его из Сегне, уверила, он найдёт у неё дома убежище, надо только переждать эту ночь. Могла ли она представить, что за это время натворит её несчастненький принц?
К руке легко прикоснулись. Не прохлада. Живое тепло, чем не могла похвалиться Белоокая. Райнеро отнял руки. Юлиана доверчиво опустилась перед ним на колени. В глазах испуг, но не ужас. Она тревожилась за него. Пришлось задержать дыхание, только бы не спугнуть её.
— Я страшен, Юлиана. — Уголки губ дёрнулись в перекошенной улыбке. — Беги от меня подальше. Эти руки омыты кровью.
Она в самом деле встала, но только затем, чтобы, подобрав под себя ноги, сесть рядом с грешником, чудовищем. Её плечико едва коснулось Райнеро. Но привиделось, это ангел обнял его крылом. Лунные плески испарилась, прохладу пустоты затопило волнами тепла.
— Я вижу не чудовище, — качнула головкой Юлиана и убрала за ухо прядь волнистых волос.
— Кого же?
Она неуверенно улыбнулась и, взглянув на него мельком, опустила глаза.
— Моя королева рассказывала мне о племянниках. Ваша матушка писала ей очень подробные письма… — голос Юлианы дрогнул. Райнеро встретился взглядом с солнцем. Эти лучи несли утешение, спасали, грели. — Малыш Рагге всегда был мне по сердцу. То есть, вас называла так тётушка… Ваша матушка очень гордилась вами.
— Малыш? — Райнеро позволил себе усмешку.
— Вы и гораздо реже ваш брат были утешением для моей королевы. Она не могла видеть в племянниках дурного. Но в Блицарде её старший племянник известен как… Принц-Палач. — Юлиана отвернулась в испуге.
Схватить её за плечо? Нет! Пусть бежит, спасается. Но Ангел осталась. В ночной тишине трещал огонь и едва уловимо, мягко шуршали ангельские перья.
— Я могу рассказать, — голос охрип, и опять сердце пустилось вскок. Принц-Палач… Как верно подобрал ему имя блицардский народ. Вернее только Отцеубийца, но разве не палач он собственному отцу?
— Рассказать, как повесили сотню эскарлотских офицеров и как на поле боя оставляли противников без головы? — спросила Юлиана на голубом глазу.
— И это мои самые страшные деяния? — Райнеро опять усмехнулся. Отстранившись, Юлиана уставилась на него так, будто её заставляли поклониться палачу, сжала лежащие на подоле руки — и они побелели. Вернуть бы им краски, касаясь, покачивая, но невозможно. — Я отрубил всего одну голову, когда мне было семнадцать и меня впервые взяли на войну, в бой. А эскарлотские офицеры, их было не больше десятка, оказались блаутурскими лазутчиками. Ну и как, тянет это на палаческие дела?
И Райнеро начал свою историю, что вызвала за него гордость в короле Франциско и отняла у дона Рамиро чин маршала. Он даже ненадолго провалился в последнее лето. Армия встретила его без особой радости, слухи о надругательствах над Эльвирой Безалу разгуливали и здесь, между костров военного лагеря. Самым верным способом поднять себя в глазах военных было отличиться в сражении. Но армия как на грех не снималась с места, дожидаясь, пока первыми зашевелятся враги, «ящерки». Этот план Куэрво, на вкус принца, хорош не был, но кто бы стал слушать юнца с такой репутацией? Единственной отдушиной стали разъезды. Они, правда, походили на конные прогулки, но, в конце концов, Райнеро наткнулся на разведывательный конный отряд из «ящерок». И не устоял перед искушением встрять в стычку.
— Я сражался плечом к плечу с одним солдатом. Беднягу убили у меня на глазах, но погоди плакать, Юльхе. — Юлиана стиснула себя за локти и моргнула, мол, не будет. — Ведь он воскрес. Правда, с другим лицом. Но после боя я ясно видел молодца в куртке погибшего знакомца, даже с дыркой от пули на груди. Самозванец звался тем же именем, но никто, кроме меня, не заметил подмены лиц.
— Это был шпион! — кивнула Юлиана, не сводя с Райнеро глаз. Её внимание стоило сотни восторженных возгласов, здравиц и оваций. — Он попал к вам во время боя из числа блаутурских разведчиков.
— Ты права, но что делать наказанному за непослушание принцу? Верно, сидеть в шатре и проводить перепись всех солдат и обслуги в армии. — Райнеро понизил голос и чуть наклонился к ней. Юлиана прикрыла рот ладошкой, надломила чёрные брови. — Ровно десять самозванцев, блаутурских лазутчиков. Конечно же, они испугались расправы и той же ночью потянулись прочь из лагеря, бежать к своим. Я стал одиннадцатым.
Юлиана схватила его за предплечье и крепко прижалась к нему. Тёплая, воплощённый свет солнца. Райнеро слышал, как колотится её сердце, и молил вести себя смирно собственное.
— Я неплохо владел блаутурским, но решил сойти за молчаливого «ящера», — голос снова охрип, но Райнеро не был готов разменивать эту близость на переслащённый кларет. — Я пас «ящерок» ущельями, пока мои солдаты не окружили их. Мы накинули петли им на шеи и так и поволокли обратно в лагерь!
— И он жесток, как тигр шумейский, — выдохнула Юлиана строчку из старой славной песни, сочиненной равюннским трубадуром на один из люцеанских святых походов. — Хотя красой ласкает глаз.
Райнеро, в свой черёд ласкало душу одобрение слушательницы. Он пожал её руку, обнимавшую его предплечье.
— Но я совершил ошибку. — Райнеро не мог сглотнуть. — Не сдержал обиды на маршала и развесил блаутурских мертвецов на дерево возле его шатра.
Юлиана вздрогнула, неужели снова испугалась палаческой выходки? Райнеро проследил за направлением её взора — за арку гостиной и вверх, на узкую тёмную лестницу. Он напрягся, нашёл взглядом ножны, висящие на спинке кресла, сердце заново сорвалось с поводка.
— Ты что-то услышала? Стража?
— О нет, нет! — Юлиана мягко высвободила руку и поднялась, со смутной улыбкой оглядываясь на арку. И правда, невнятный шум… — Это моя собачка, заскучала без хозяйки, вот и скребётся.
— Собачка.
— О боже, да. Разве я не доказала вам свою преданность? — Юлиана подобрала волочащиеся юбки и поторопилась к лестнице за аркой, бросая через плечо: — Вам лучше перебраться на скамью, а я принесу горячий ужин и одеяло с мехом, а то холод от окна застудит, сгубит вас.
Но сгубил Принца-Палача лунный свет. Сгустился вокруг него, забаюкал, смежил ему тяжёлые веки. Луне никогда не было дела, грешник он или праведник, и в эту минуту она уводила Райнеро в сон и собиралась всю ночь стеречь дарованный ею покой.
Спи, мой жених, и пусть горе уйдёт.
КОНЕЦ ЧАСТИ I
Луна искала его на спящих улицах, желая поймать и забрать. Сколько же ещё в нём порока? Прячется от Белоокой, стыдится перед Пречистой… И обе они завершают свой путь вокруг человечьего мира и скоро, через нескокло месяцев, на мгновение встретятся. Как однажды тысячи лет назад, добрые подруги потянут друг к другу руки и проклянут, как прежде Отверженного, его, Райнеро Рекенья-и-Яльте, великого грешника…
Но пока они не увиделись, и Белоокая сама разбирается с ним. Её свет ударил в душу и осветил там самые чёрные уголки. И вдруг отступил, ревнивой сообщнице понравилось изведанное. Она окутала Райнеро собой, убаюкала его лицо в нежных, прохладных ладонях. Сделалось ещё легче. Дыхание успокоилось, ушёл из щёк жар. Райнеро с трудом вырвался из лунных объятий, застыл на мгновение и сполз на пол, под окно. Ослабший, привалился к стене спиной. Луна десятки раз бывала свидетельницей грехов Райнеро, но ещё никогда его не заботило это, никогда не хотелось от неё скрыться. Должно быть, убийство Рамиро было тем пределом, после которого Белоокая жаждет свидания с грешником.
— Ваше высочество? — звякнул голос Юлианы. Шелестнуло платье, запахло розами, она отважилась подойти!
Успокоить, добиться прощения, но Райнеро только смог задрать голову и слабо улыбнуться своему Ангелу. Силы его покинули. Внутри звенела пустота и плескали остатки лунного света. Мама, Рамиро… Как далеки они стали, как невозможны. Сердце гремело, каждый удар как подскок, как шаг в надежде добраться до них, побыть с ними ещё хоть самую малость…
Юлиана так и застыла, наверное, думает, перед ней сумасшедший. Райнеро закрыл лицо руками, подобрал к груди колени и упёрся в них локтями. Его Ангел многажды пожалела, что схватила за руку принца, едва он вырвался из бального зала. Она вывела его из Сегне, уверила, он найдёт у неё дома убежище, надо только переждать эту ночь. Могла ли она представить, что за это время натворит её несчастненький принц?
К руке легко прикоснулись. Не прохлада. Живое тепло, чем не могла похвалиться Белоокая. Райнеро отнял руки. Юлиана доверчиво опустилась перед ним на колени. В глазах испуг, но не ужас. Она тревожилась за него. Пришлось задержать дыхание, только бы не спугнуть её.
— Я страшен, Юлиана. — Уголки губ дёрнулись в перекошенной улыбке. — Беги от меня подальше. Эти руки омыты кровью.
Она в самом деле встала, но только затем, чтобы, подобрав под себя ноги, сесть рядом с грешником, чудовищем. Её плечико едва коснулось Райнеро. Но привиделось, это ангел обнял его крылом. Лунные плески испарилась, прохладу пустоты затопило волнами тепла.
— Я вижу не чудовище, — качнула головкой Юлиана и убрала за ухо прядь волнистых волос.
— Кого же?
Она неуверенно улыбнулась и, взглянув на него мельком, опустила глаза.
— Моя королева рассказывала мне о племянниках. Ваша матушка писала ей очень подробные письма… — голос Юлианы дрогнул. Райнеро встретился взглядом с солнцем. Эти лучи несли утешение, спасали, грели. — Малыш Рагге всегда был мне по сердцу. То есть, вас называла так тётушка… Ваша матушка очень гордилась вами.
— Малыш? — Райнеро позволил себе усмешку.
— Вы и гораздо реже ваш брат были утешением для моей королевы. Она не могла видеть в племянниках дурного. Но в Блицарде её старший племянник известен как… Принц-Палач. — Юлиана отвернулась в испуге.
Схватить её за плечо? Нет! Пусть бежит, спасается. Но Ангел осталась. В ночной тишине трещал огонь и едва уловимо, мягко шуршали ангельские перья.
— Я могу рассказать, — голос охрип, и опять сердце пустилось вскок. Принц-Палач… Как верно подобрал ему имя блицардский народ. Вернее только Отцеубийца, но разве не палач он собственному отцу?
— Рассказать, как повесили сотню эскарлотских офицеров и как на поле боя оставляли противников без головы? — спросила Юлиана на голубом глазу.
— И это мои самые страшные деяния? — Райнеро опять усмехнулся. Отстранившись, Юлиана уставилась на него так, будто её заставляли поклониться палачу, сжала лежащие на подоле руки — и они побелели. Вернуть бы им краски, касаясь, покачивая, но невозможно. — Я отрубил всего одну голову, когда мне было семнадцать и меня впервые взяли на войну, в бой. А эскарлотские офицеры, их было не больше десятка, оказались блаутурскими лазутчиками. Ну и как, тянет это на палаческие дела?
И Райнеро начал свою историю, что вызвала за него гордость в короле Франциско и отняла у дона Рамиро чин маршала. Он даже ненадолго провалился в последнее лето. Армия встретила его без особой радости, слухи о надругательствах над Эльвирой Безалу разгуливали и здесь, между костров военного лагеря. Самым верным способом поднять себя в глазах военных было отличиться в сражении. Но армия как на грех не снималась с места, дожидаясь, пока первыми зашевелятся враги, «ящерки». Этот план Куэрво, на вкус принца, хорош не был, но кто бы стал слушать юнца с такой репутацией? Единственной отдушиной стали разъезды. Они, правда, походили на конные прогулки, но, в конце концов, Райнеро наткнулся на разведывательный конный отряд из «ящерок». И не устоял перед искушением встрять в стычку.
— Я сражался плечом к плечу с одним солдатом. Беднягу убили у меня на глазах, но погоди плакать, Юльхе. — Юлиана стиснула себя за локти и моргнула, мол, не будет. — Ведь он воскрес. Правда, с другим лицом. Но после боя я ясно видел молодца в куртке погибшего знакомца, даже с дыркой от пули на груди. Самозванец звался тем же именем, но никто, кроме меня, не заметил подмены лиц.
— Это был шпион! — кивнула Юлиана, не сводя с Райнеро глаз. Её внимание стоило сотни восторженных возгласов, здравиц и оваций. — Он попал к вам во время боя из числа блаутурских разведчиков.
— Ты права, но что делать наказанному за непослушание принцу? Верно, сидеть в шатре и проводить перепись всех солдат и обслуги в армии. — Райнеро понизил голос и чуть наклонился к ней. Юлиана прикрыла рот ладошкой, надломила чёрные брови. — Ровно десять самозванцев, блаутурских лазутчиков. Конечно же, они испугались расправы и той же ночью потянулись прочь из лагеря, бежать к своим. Я стал одиннадцатым.
Юлиана схватила его за предплечье и крепко прижалась к нему. Тёплая, воплощённый свет солнца. Райнеро слышал, как колотится её сердце, и молил вести себя смирно собственное.
— Я неплохо владел блаутурским, но решил сойти за молчаливого «ящера», — голос снова охрип, но Райнеро не был готов разменивать эту близость на переслащённый кларет. — Я пас «ящерок» ущельями, пока мои солдаты не окружили их. Мы накинули петли им на шеи и так и поволокли обратно в лагерь!
— И он жесток, как тигр шумейский, — выдохнула Юлиана строчку из старой славной песни, сочиненной равюннским трубадуром на один из люцеанских святых походов. — Хотя красой ласкает глаз.
Райнеро, в свой черёд ласкало душу одобрение слушательницы. Он пожал её руку, обнимавшую его предплечье.
— Но я совершил ошибку. — Райнеро не мог сглотнуть. — Не сдержал обиды на маршала и развесил блаутурских мертвецов на дерево возле его шатра.
Юлиана вздрогнула, неужели снова испугалась палаческой выходки? Райнеро проследил за направлением её взора — за арку гостиной и вверх, на узкую тёмную лестницу. Он напрягся, нашёл взглядом ножны, висящие на спинке кресла, сердце заново сорвалось с поводка.
— Ты что-то услышала? Стража?
— О нет, нет! — Юлиана мягко высвободила руку и поднялась, со смутной улыбкой оглядываясь на арку. И правда, невнятный шум… — Это моя собачка, заскучала без хозяйки, вот и скребётся.
— Собачка.
— О боже, да. Разве я не доказала вам свою преданность? — Юлиана подобрала волочащиеся юбки и поторопилась к лестнице за аркой, бросая через плечо: — Вам лучше перебраться на скамью, а я принесу горячий ужин и одеяло с мехом, а то холод от окна застудит, сгубит вас.
Но сгубил Принца-Палача лунный свет. Сгустился вокруг него, забаюкал, смежил ему тяжёлые веки. Луне никогда не было дела, грешник он или праведник, и в эту минуту она уводила Райнеро в сон и собиралась всю ночь стеречь дарованный ею покой.
Спи, мой жених, и пусть горе уйдёт.
КОНЕЦ ЧАСТИ I
