Живот свело от боли, Райнеро снова упал в воду, попытался поджать ноги к груди и хоть как-то защититься. Новый рывок, Райнеро выдернули из-под воды, встряхнули. Он повис в хватке Рамиро. Лёгкие разрывало от боли, во рту солоно, это соль крови. Удар, ещё, Куэрво бил коленом в живот, не давая закрыться или хотя бы упасть.
— Ублюдок! — расслышал Райнеро сквозь гул в ушах. — Я любил её! Тебе никогда не понять этого!
Горло перекрутило судорогой, Райнеро согнулся, глотнул воздуха, но лёгкие сдавило от кашля, изо рта выплеснулась вода. Он смог уцепиться за руку отца, поднять голову. Рамиро невозможно узнать, так искажены обычно спокойные, печальные черты. Резкие скулы, глубокие морщины гнева на лбу, горящие глаза, оскал, будь волосы отца длиннее, они бы падали ему на лицо...
— Ты оставляешь свою шлюху, и мы уезжаем! Завтра же! Я не спрашиваю тебя, это приказ!
— Нет!
Рука нащупала кинжал под вымокшим плащом, как сладко сжимать рукоять! Вывернуться, дёрнуться, подлец не ожидал удара в грудь рукоятью, охнул. Гнев захлестнул, зарычал в ушах, отозвался в руках жжением. Ах, шлюха? За это ответит любой! Рамиро отступил в замешательстве. Райнеро сжал кинжал левой рукой, выставил вперёд. Отец не сводил взгляда со змеистого клинка, сиявшего в лунном свете. Багряном? Пусть, его измучила жажда!
— Райнерито...
— Уходи.
— Райнерито, я не хоте...
— Райнерито остался в апельсинном саду, с деревянной рапирой, ему не давались удары левой. Уходи!
Райнеро резко ударил предплечьем по протянутой к нему руке. Мокрая одежда тянула вниз, но он не чувствовал ни тяжести, ни холода. Только жар и странная жажда, от которой подбрасывало вперёд. Клинок целил точно в грудь подлецу. Как трепещет его жалкое сердце! Подлец шагнул к нему, принц-бродяга дёрнулся, схватил за протянутую руку, толкнул от себя, но вдруг что-то повело его вперёд. Ноги скользнули на заледеневших камнях, зачем Рамиро наклонился навстречу? Нет!
Кинжал жадно впился в плоть. Райнеро вцепился в руку отца, которую хотел оттолкнуть, притянул к себе. Рамиро удивлённо посмотрел на кинжал у себя в груди, накрыл рукой руку Райнеро, всё ещё сжимавшую рукоять. Он начал оседать, Райнеро почувствовал тяжесть на клинке, выпустил из рук. Отец пошатнулся, оступился, упал на тело статуи в старинных королевских одеждах. Зачем он так смотрит? Зачем шарит рукой по груди? Заколот, как бык на корриде...
— Нет-нет, что ты, нет! — Райнеро метнулся к отцу, ноги задрожали, он упал на колени. Грудь Рамиро залита кровью, от неё шёл пар, но из-за белёсого лунного света она казалась ледяной. — Подожди... не уходи, нет.
Луна пустилась в пляс на крови.
Блицард
Хильма
1
Она упустила, как поцелуи друга стали требовательнее, жёстче, алчнее, как Дисглейрио сдавил её талию. Альда упёрла ему в грудь шлем, пытаясь отстранить, но Дисглейрио выбил кабассет у неё из рук. Её оглушило звоном, она зажмурилась, подняла руки к ушам, но Рейнольт перехватил за запястья и грубо толкнул на козетку. Зачем она здесь?... Альда схватилась за обитую кожей спинку, пытаясь сесть, но лишь сбросила книгу. Взгляд выхватил заглавие. «Прекрасная Незнакомка». Истеричный смешок прорезался сквозь слипшиеся от страха губы.
Рейнольт придавил её собой так, что перехватило дыхание. Альда толкнула его в грудь, но с тем же успехом могла стукнуть по панцирю. Бессильные руки прижало к подушке на козетке. Ужас связал всё её тело. На радость другу… насильнику! Плечи больно обожгло поцелуями, кольнуло остриями клыков, когда Рейнольт потянул вниз атлас платья. Так просто оно не далось, и негодяй оставил его, явно до времени. Его голова нырнула куда-то ей под подбородок, волосы защекотали кожу, острие носа нажало между ключицами, ринулось вниз к груди. Альда дёрнулась, хныкнула, её будто рассекали и тут же жгли жаром алчной пасти.
— Не н-надо! — Пискля, ничтожество, ей хватало сил противиться только Берни, у которого и в мыслях не было брать супружеский долг силой.
— Довольно ломаться! — Дисглейрио сдёрнул с неё туфли, смял юбки, стянул чулки одновременно с обеих ног. Альда поджала их, но тот рывком распрямил и от лодыжек до колен вонзал в кожу кусачие поцелуи. Она всхлипнула, когда его губы добрались до внутренних сторон бёдер, лён панталон защищал их последнюю минуту. Глаза обожгло льдинками слёз, неужели это случится вот так, не с тем, не там, насильно, с болью и ужасом?
— Нет! Я прошу, Дисге… Дисглей… Берни!!!
Рейнольт замер. Сердце пропустило удар. Имя мужа выступило щитом? Прервало злое дело? Опершись локтями о края козетки, графиня Оссори осмелилась приподняться. Движение оказалось роковым. Чёрное, быстрое, хищное выгнулось над ней, удушая звериным запахом, дрогнуло и намертво придавило к козетке. Горячие пальцы дёрнули завязки панталон. Альду бросило в жар стыда и ужаса, в горле заклокотал крик, вырывающийся прерывистыми хрипами. Она забилась всем телом, рот Дисглейрио накрыл её губы, опаляя их, не давая вздохнуть. Не ной, плакса! — словно бы рявкнул над ухом Берни. Графиня Оссори вонзила зубы в нижнюю губу Рейнольта и дёрнула на себя.
Сон сорвало с лица липкой паутиной. Альда дёрнулась. Подальше от этого ужаса, от цепких, сильных, ранящих рук! Память не щадила её, и раз она не желала вспоминать наяву, насильник возвращался во сне. Сделав над собой усилие, Альда открыла глаза, разжала кулаки, выпуская складки одеяла. Её тут же окутал белый, до рези в глазах, свет. Утро или уже день? Боль забилась в висках и затылке. Альда зарылась лицом в подушку, прохладную, влажную. Дисглейрио Рейнольта она прогнала только из сна, но как прогнать его из яви? Рональд её не слушал, не верил. Альда облизнула губы. Кровь насильника, казалось, навсегда на них останется. Тогда это отрезвило Дисглейрио, заставило отступить. Тогда, но теперь ли? Что будет по возвращении в Блаутур? Альда со злостью сжала края подушки, оторвавшись от неё, села в кровати. Рональд в другой комнате, и она всё расскажет ему, сейчас.
— Рассказать супругу действительно стоит, хотя собеседник из него ужасный, понимаю, — участливо отозвались на блаутурском мягким, гортанным голосом.
От неожиданности Альда вскрикнула, подалась назад. Из-за массивных книжных стеллажей к ней шел мужчина. Высокий, одетый в богато вышитый халат и обутый в домашние башмаки, в руках он держал круглый поднос. Книжные стеллажи? В испуге Альда обернулась к окну за спиной. Тоже круглое, оно было затянуто по краям ледяными узорами и показывало только голубое небо и кружащих в нём чаек. Никакой городской площади, никаких мостиков с ковкой и башенок академии. Альда спала в чужих комнатах.
— А это вам, прекраснейшая. — Мужчина протягивал Альде исходящую сладким ароматом серебряную чашку.
Серые глаза смеются, под ними пролегли тени усталости, аккуратные усики вторят улыбке бледных губ.
— Мессир Людвик, — узнала Альда. Горячая чашка оказалась у неё в руках, колдун же отступил на шаг и с напускным смущением отвёл глаза.
Испуг запоздало сменился обжёгшим щёки стыдом. Свободной рукой Альда притянуть к себе одеяло и прикрыться им до подбородка. Тёмно-синюю ткань украшали протканные золотой нитью узоры из завитков трав. А где её платье? На ней лишь сорочка... Альда чуть не выронила чашку.
— Нет-нет, опережу ваш вопрос, чудеснейшая. Вы спали невиннейшим сном, я лишь уступил вам свою спальню. Ваше платье вместе с запиской я отправил в ваши комнаты.
— Отправили платье? — Мысли роились в голове стайкой снежинок, холодные и колкие, они таяли, едва Альда успевала их поймать. Её платье само плыло через дворец, сжимая в рукаве записку. Какой вздор, конечно его отнес слуга! Бал, её кружили в танце за танцем, а ещё она угощалась вином... часто... до путаницы мыслей. Ужасно, но она совсем не помнила, как покинула праздник... А что же Рональд? Не знает? Записка!
— Я подскажу, — участливо кивнул Людвик, присаживаясь на краешек накрытого ковром кресла возле кровати. Он не спеша отпил из чашки и движением бровей предложил Альде повторить за ним. Шоколад пах корицей. — После отвратительной ссоры с вашим убогим супругом вы дарили танец кому угодно, но не ему. Я слышал каждое его поганое слово, поэтому просто не мог не приглядеть за вами. И вот когда следующий бокал стал бы явно лишним, я предложил вам покинуть праздник. — Людвик указал на Альду чашечкой. — И вы согласились.
— Вы же... в каком свете... что подумает Рональд... — Альда крепче сжала чашку, узоры чеканки больно врезались в пальцы.
Ночь разгоралась яркими вспышками. Вот она, отплясав с милым, удобного роста дворянином, заставлявшим ее смеяться, кружит в танце со следующим кавалером, этот — на редкость неприятный. Кажется, он и танцевать не желает, его движения скупы, он больше походит на статую, оживлённую каким-то шутником в ночь смены года. Он не желает говорить, грубит ей, подмечая, что она выпила лишнего... От стыда во лбу разгорелся жар. Сколько ещё гостей короля Лауритса видели её позор? А вот Людвик, он подхватывает её под локоть, когда Альду толкают и она едва не падает. Он ведёт её тёмными коридорами, а у лестницы в башню берёт на руки. У неё кружится голова, сводит живот... Альда прикрыла рот ладонью, боясь поднять на Людвика глаза. Он просидел с ней всю ночь.
— Но-но, не корите себя! Я был рад прийти вам на помощь. Что же до вашего супруга, который совершенно забыл о вас и не вспомнил до сих пор... Мессира, мне искренне жаль, что у него действительно нет ветвистых рогов. Поверьте, этот мишка заслужил такое украшение.
За дверью разнёсся неясный шум, после чего она распахнулась и с треском ударилась о каменную стену.
— Где она, ведьмово ты отродье?! Альда!!!
Чашка выскользнула из её рук. Глупо ойкнув, Альда коснулась расплывающегося по одеялу горячего чёрного пятна, но тут у неё на запястье сомкнулись жёсткие пальцы, и её сдернули с кровати. Альда увидела Рональда. Его лицо ожесточилось, губы плотно сжимались, глаза темнели от злости. Лишь мгновение он смотрел на неё, но этого хватило понять, почему Рональда прозвали Дьяволом. Не ослабляя хватки, он толкнул Альду себе за спину. От страха ноги не слушались, Альда споткнулась и упёрлась Рональду в спину, запястье заломило болью. Грохот, звон, хотелось зажать уши, но Альда лишь зажмурилась.
— Я сносил все твои фокусы, но не этот. Готов снова поучиться летать, колдунишко?
От голоса Рональда по позвоночнику пробежали мурашки. Никогда раньше Альда не заставала его таким. Решившись, она выглянула из-за его спины. У неё вырвался испуганный вздох.
Кресло, в котором сидел Людвик Орнёре, было опрокинуто. Сам Людвик лежал за ним навзничь, под распахнутым халатом виднелись штаны и сорочка, а в горло ему упиралась шпага графа Оссори. Тяжело дыша, Людвик приподнялся на локтях и теперь устремлял в Рональда тяжёлый, пронзающий взгляд. По шее Людвика скатилась капелька крови, прочертив алую дорожку, скрылась за белым воротничком. Взгляд колдуна наполнился неестественным серебром, Альда в испуге подалась назад, но оказалось, её никто не держал. Рука Рональда оставила её запястье, слабо сжала пустоту и безвольно повисла вдоль тела, как у куклы. Со звоном упала шпага.
— Моих настоящих фокусов ты ещё не видел, Рональд Оссори, граф Уэйкшор, — прошипел колдун, поднимаясь на ноги.
Рональд вдруг пошатнулся, по его вискам струился пот, глаза покраснели, вздулась вена на шее.
— Нет... не надо, я прошу, оставьте его! — Срывающийся крик вырвался сам, Альда подбежала к Людвику, встала между ним и Рональдом. Её муж шумно втягивал воздух через сцепленные зубы, жмурился, сжимал кулаки так, что белели костяшки, он терпел боль!
Босые ноги кольнули осколки людвиковой чашки. Колени предательски тряслись, сердце заходилось бегом. Не глядя на Альду, Людвик гневно махнул рукой. В ту же секунду надрывно вздохнул Рональд.
— Вы не того собрались учить летать, граф, — колдун с достоинством запахнул сползший с плеч халат и повязал его поясом с золотыми кисточками. — Напрасно вы остановили меня, мессира. Мертвец, живущий за мертвеца, что может быть омерзительнее. — Людвик кивнул Альде, вернул на место упавшую на высокий лоб прядь и быстро скрылся за книжными стеллажами.
Альда прижимала руки к груди, будто хотела поймать ладонями удары сердца.
— Идём, — выдохнул сбоку Рональд.
Альда поднесла ладонь ко рту, рассмотрев его бледное лицо, тени вокруг глаз, посеревшие губы. Мертвец?... Но всё же он взял её за руку и повлёк к двери, на ходу подобрал лизнувшую кровь чернокнижника шпагу. Альда попыталась натянуть сорочку на почти открытые плечи, ноги похолодил камень ступеней.
— Рональд, на мне только...
— Пойдём скрытыми переходами... какими он и привёл тебя. — Рональд сглотнул, слабо подтолкнул Альду в темноту винтовой лестницы. — Это башня принадлежит Айрону-Кэдогану. Колдунам дозволено разве что летать с неё, а не вить в ней свои гнезда. — Голос мужа дрожал от ярости. Обернуться к нему? Страшно вообразить.
2
Сердце всё ещё билось в груди, словно бешеный медведь, закованный в цепи. Берни мог закрыть глаза и услышать его рёв, или это кровь шумела в ушах? Каждый удар сердца звучал как последний, каждый вдох шёл как через скованную обручами грудь. Орнёре повеселился.
Оссори толкнул второй раз за несколько лет потревоженную дверцу, пронёсся через спальню принца Тимрийского, затем через тайную мастерскую, не обернулся на укоризненный шелест чертежей и рисунков. Он выпустил руку Альды лишь после того, как они оказались в собственной спальне, вернее, комнате графа Оссори.
Всё ещё жена, хотела она того или нет, споткнулась и замерла в нескольких шагах от него. Должно быть, Оссори не рассчитал сил, но что за важность! Единственное, чего он хочет — вытолкать её из своей жизни!
Обхватив себя руками, Альда стояла спиной к нему. Берни не знал, что его бесит больше — её молчание или её платье, так и лежащее на кровати. Остатки платья... Когда Берни нашёл его и прочёл любезно оставленную мессиром фокусником записку, треск, с каким рвалась золотистая ткань, стал небольшим, но успокоением. «Найдёшь пропажу на вершине башни, глупый рыцарь». Издевательское хихиканье, тон записки, звучало у Берни в ушах, пока сгорала в камине бумага — ярмарочный авантюрист даже не раскошелился на пергамент, затевая переписку с блаутурским дворянином и офицером! Оссори оглянулся: теперь в топке слабо тлели угли да серела зола. Кажется, перед тем, как пойти вызволять из башни лже-деву, он прогнал слуг.
— Помочь вам собрать вещи, девица Уайлс? — Берни подхватил кончиком шпаги истерзанное платье.
Альда обернулась. Берни не сдержал смешка: за тем, как лоскутья её платья опускались в огонь, Альда наблюдала как завороженная.
— Графиня Рейнольт! — Оссори хлопнул себя по лбу, отвесил ей издевательский поклон. — Вы, конечно, желаете дождаться наречённого здесь. Воля ваша, я уеду в ближайшее время, а раны на вашем суженом наверняка уже зажили как на... псине.
— Не говори так. — Почудилось, или в голоске зазвенел совсем не испуг — угроза? Альда смотрела ему в глаза, однако попятилась.
За спиной сыто затрещал огонь. Берни скормил лакомке новый лоскут юбок. Чьи руки мяли эти юбки вчерашней ночью?
— Ублюдок! — расслышал Райнеро сквозь гул в ушах. — Я любил её! Тебе никогда не понять этого!
Горло перекрутило судорогой, Райнеро согнулся, глотнул воздуха, но лёгкие сдавило от кашля, изо рта выплеснулась вода. Он смог уцепиться за руку отца, поднять голову. Рамиро невозможно узнать, так искажены обычно спокойные, печальные черты. Резкие скулы, глубокие морщины гнева на лбу, горящие глаза, оскал, будь волосы отца длиннее, они бы падали ему на лицо...
— Ты оставляешь свою шлюху, и мы уезжаем! Завтра же! Я не спрашиваю тебя, это приказ!
— Нет!
Рука нащупала кинжал под вымокшим плащом, как сладко сжимать рукоять! Вывернуться, дёрнуться, подлец не ожидал удара в грудь рукоятью, охнул. Гнев захлестнул, зарычал в ушах, отозвался в руках жжением. Ах, шлюха? За это ответит любой! Рамиро отступил в замешательстве. Райнеро сжал кинжал левой рукой, выставил вперёд. Отец не сводил взгляда со змеистого клинка, сиявшего в лунном свете. Багряном? Пусть, его измучила жажда!
— Райнерито...
— Уходи.
— Райнерито, я не хоте...
— Райнерито остался в апельсинном саду, с деревянной рапирой, ему не давались удары левой. Уходи!
Райнеро резко ударил предплечьем по протянутой к нему руке. Мокрая одежда тянула вниз, но он не чувствовал ни тяжести, ни холода. Только жар и странная жажда, от которой подбрасывало вперёд. Клинок целил точно в грудь подлецу. Как трепещет его жалкое сердце! Подлец шагнул к нему, принц-бродяга дёрнулся, схватил за протянутую руку, толкнул от себя, но вдруг что-то повело его вперёд. Ноги скользнули на заледеневших камнях, зачем Рамиро наклонился навстречу? Нет!
Кинжал жадно впился в плоть. Райнеро вцепился в руку отца, которую хотел оттолкнуть, притянул к себе. Рамиро удивлённо посмотрел на кинжал у себя в груди, накрыл рукой руку Райнеро, всё ещё сжимавшую рукоять. Он начал оседать, Райнеро почувствовал тяжесть на клинке, выпустил из рук. Отец пошатнулся, оступился, упал на тело статуи в старинных королевских одеждах. Зачем он так смотрит? Зачем шарит рукой по груди? Заколот, как бык на корриде...
— Нет-нет, что ты, нет! — Райнеро метнулся к отцу, ноги задрожали, он упал на колени. Грудь Рамиро залита кровью, от неё шёл пар, но из-за белёсого лунного света она казалась ледяной. — Подожди... не уходи, нет.
Луна пустилась в пляс на крови.
Глава 38
Блицард
Хильма
1
Она упустила, как поцелуи друга стали требовательнее, жёстче, алчнее, как Дисглейрио сдавил её талию. Альда упёрла ему в грудь шлем, пытаясь отстранить, но Дисглейрио выбил кабассет у неё из рук. Её оглушило звоном, она зажмурилась, подняла руки к ушам, но Рейнольт перехватил за запястья и грубо толкнул на козетку. Зачем она здесь?... Альда схватилась за обитую кожей спинку, пытаясь сесть, но лишь сбросила книгу. Взгляд выхватил заглавие. «Прекрасная Незнакомка». Истеричный смешок прорезался сквозь слипшиеся от страха губы.
Рейнольт придавил её собой так, что перехватило дыхание. Альда толкнула его в грудь, но с тем же успехом могла стукнуть по панцирю. Бессильные руки прижало к подушке на козетке. Ужас связал всё её тело. На радость другу… насильнику! Плечи больно обожгло поцелуями, кольнуло остриями клыков, когда Рейнольт потянул вниз атлас платья. Так просто оно не далось, и негодяй оставил его, явно до времени. Его голова нырнула куда-то ей под подбородок, волосы защекотали кожу, острие носа нажало между ключицами, ринулось вниз к груди. Альда дёрнулась, хныкнула, её будто рассекали и тут же жгли жаром алчной пасти.
— Не н-надо! — Пискля, ничтожество, ей хватало сил противиться только Берни, у которого и в мыслях не было брать супружеский долг силой.
— Довольно ломаться! — Дисглейрио сдёрнул с неё туфли, смял юбки, стянул чулки одновременно с обеих ног. Альда поджала их, но тот рывком распрямил и от лодыжек до колен вонзал в кожу кусачие поцелуи. Она всхлипнула, когда его губы добрались до внутренних сторон бёдер, лён панталон защищал их последнюю минуту. Глаза обожгло льдинками слёз, неужели это случится вот так, не с тем, не там, насильно, с болью и ужасом?
— Нет! Я прошу, Дисге… Дисглей… Берни!!!
Рейнольт замер. Сердце пропустило удар. Имя мужа выступило щитом? Прервало злое дело? Опершись локтями о края козетки, графиня Оссори осмелилась приподняться. Движение оказалось роковым. Чёрное, быстрое, хищное выгнулось над ней, удушая звериным запахом, дрогнуло и намертво придавило к козетке. Горячие пальцы дёрнули завязки панталон. Альду бросило в жар стыда и ужаса, в горле заклокотал крик, вырывающийся прерывистыми хрипами. Она забилась всем телом, рот Дисглейрио накрыл её губы, опаляя их, не давая вздохнуть. Не ной, плакса! — словно бы рявкнул над ухом Берни. Графиня Оссори вонзила зубы в нижнюю губу Рейнольта и дёрнула на себя.
Сон сорвало с лица липкой паутиной. Альда дёрнулась. Подальше от этого ужаса, от цепких, сильных, ранящих рук! Память не щадила её, и раз она не желала вспоминать наяву, насильник возвращался во сне. Сделав над собой усилие, Альда открыла глаза, разжала кулаки, выпуская складки одеяла. Её тут же окутал белый, до рези в глазах, свет. Утро или уже день? Боль забилась в висках и затылке. Альда зарылась лицом в подушку, прохладную, влажную. Дисглейрио Рейнольта она прогнала только из сна, но как прогнать его из яви? Рональд её не слушал, не верил. Альда облизнула губы. Кровь насильника, казалось, навсегда на них останется. Тогда это отрезвило Дисглейрио, заставило отступить. Тогда, но теперь ли? Что будет по возвращении в Блаутур? Альда со злостью сжала края подушки, оторвавшись от неё, села в кровати. Рональд в другой комнате, и она всё расскажет ему, сейчас.
— Рассказать супругу действительно стоит, хотя собеседник из него ужасный, понимаю, — участливо отозвались на блаутурском мягким, гортанным голосом.
От неожиданности Альда вскрикнула, подалась назад. Из-за массивных книжных стеллажей к ней шел мужчина. Высокий, одетый в богато вышитый халат и обутый в домашние башмаки, в руках он держал круглый поднос. Книжные стеллажи? В испуге Альда обернулась к окну за спиной. Тоже круглое, оно было затянуто по краям ледяными узорами и показывало только голубое небо и кружащих в нём чаек. Никакой городской площади, никаких мостиков с ковкой и башенок академии. Альда спала в чужих комнатах.
— А это вам, прекраснейшая. — Мужчина протягивал Альде исходящую сладким ароматом серебряную чашку.
Серые глаза смеются, под ними пролегли тени усталости, аккуратные усики вторят улыбке бледных губ.
— Мессир Людвик, — узнала Альда. Горячая чашка оказалась у неё в руках, колдун же отступил на шаг и с напускным смущением отвёл глаза.
Испуг запоздало сменился обжёгшим щёки стыдом. Свободной рукой Альда притянуть к себе одеяло и прикрыться им до подбородка. Тёмно-синюю ткань украшали протканные золотой нитью узоры из завитков трав. А где её платье? На ней лишь сорочка... Альда чуть не выронила чашку.
— Нет-нет, опережу ваш вопрос, чудеснейшая. Вы спали невиннейшим сном, я лишь уступил вам свою спальню. Ваше платье вместе с запиской я отправил в ваши комнаты.
— Отправили платье? — Мысли роились в голове стайкой снежинок, холодные и колкие, они таяли, едва Альда успевала их поймать. Её платье само плыло через дворец, сжимая в рукаве записку. Какой вздор, конечно его отнес слуга! Бал, её кружили в танце за танцем, а ещё она угощалась вином... часто... до путаницы мыслей. Ужасно, но она совсем не помнила, как покинула праздник... А что же Рональд? Не знает? Записка!
— Я подскажу, — участливо кивнул Людвик, присаживаясь на краешек накрытого ковром кресла возле кровати. Он не спеша отпил из чашки и движением бровей предложил Альде повторить за ним. Шоколад пах корицей. — После отвратительной ссоры с вашим убогим супругом вы дарили танец кому угодно, но не ему. Я слышал каждое его поганое слово, поэтому просто не мог не приглядеть за вами. И вот когда следующий бокал стал бы явно лишним, я предложил вам покинуть праздник. — Людвик указал на Альду чашечкой. — И вы согласились.
— Вы же... в каком свете... что подумает Рональд... — Альда крепче сжала чашку, узоры чеканки больно врезались в пальцы.
Ночь разгоралась яркими вспышками. Вот она, отплясав с милым, удобного роста дворянином, заставлявшим ее смеяться, кружит в танце со следующим кавалером, этот — на редкость неприятный. Кажется, он и танцевать не желает, его движения скупы, он больше походит на статую, оживлённую каким-то шутником в ночь смены года. Он не желает говорить, грубит ей, подмечая, что она выпила лишнего... От стыда во лбу разгорелся жар. Сколько ещё гостей короля Лауритса видели её позор? А вот Людвик, он подхватывает её под локоть, когда Альду толкают и она едва не падает. Он ведёт её тёмными коридорами, а у лестницы в башню берёт на руки. У неё кружится голова, сводит живот... Альда прикрыла рот ладонью, боясь поднять на Людвика глаза. Он просидел с ней всю ночь.
— Но-но, не корите себя! Я был рад прийти вам на помощь. Что же до вашего супруга, который совершенно забыл о вас и не вспомнил до сих пор... Мессира, мне искренне жаль, что у него действительно нет ветвистых рогов. Поверьте, этот мишка заслужил такое украшение.
За дверью разнёсся неясный шум, после чего она распахнулась и с треском ударилась о каменную стену.
— Где она, ведьмово ты отродье?! Альда!!!
Чашка выскользнула из её рук. Глупо ойкнув, Альда коснулась расплывающегося по одеялу горячего чёрного пятна, но тут у неё на запястье сомкнулись жёсткие пальцы, и её сдернули с кровати. Альда увидела Рональда. Его лицо ожесточилось, губы плотно сжимались, глаза темнели от злости. Лишь мгновение он смотрел на неё, но этого хватило понять, почему Рональда прозвали Дьяволом. Не ослабляя хватки, он толкнул Альду себе за спину. От страха ноги не слушались, Альда споткнулась и упёрлась Рональду в спину, запястье заломило болью. Грохот, звон, хотелось зажать уши, но Альда лишь зажмурилась.
— Я сносил все твои фокусы, но не этот. Готов снова поучиться летать, колдунишко?
От голоса Рональда по позвоночнику пробежали мурашки. Никогда раньше Альда не заставала его таким. Решившись, она выглянула из-за его спины. У неё вырвался испуганный вздох.
Кресло, в котором сидел Людвик Орнёре, было опрокинуто. Сам Людвик лежал за ним навзничь, под распахнутым халатом виднелись штаны и сорочка, а в горло ему упиралась шпага графа Оссори. Тяжело дыша, Людвик приподнялся на локтях и теперь устремлял в Рональда тяжёлый, пронзающий взгляд. По шее Людвика скатилась капелька крови, прочертив алую дорожку, скрылась за белым воротничком. Взгляд колдуна наполнился неестественным серебром, Альда в испуге подалась назад, но оказалось, её никто не держал. Рука Рональда оставила её запястье, слабо сжала пустоту и безвольно повисла вдоль тела, как у куклы. Со звоном упала шпага.
— Моих настоящих фокусов ты ещё не видел, Рональд Оссори, граф Уэйкшор, — прошипел колдун, поднимаясь на ноги.
Рональд вдруг пошатнулся, по его вискам струился пот, глаза покраснели, вздулась вена на шее.
— Нет... не надо, я прошу, оставьте его! — Срывающийся крик вырвался сам, Альда подбежала к Людвику, встала между ним и Рональдом. Её муж шумно втягивал воздух через сцепленные зубы, жмурился, сжимал кулаки так, что белели костяшки, он терпел боль!
Босые ноги кольнули осколки людвиковой чашки. Колени предательски тряслись, сердце заходилось бегом. Не глядя на Альду, Людвик гневно махнул рукой. В ту же секунду надрывно вздохнул Рональд.
— Вы не того собрались учить летать, граф, — колдун с достоинством запахнул сползший с плеч халат и повязал его поясом с золотыми кисточками. — Напрасно вы остановили меня, мессира. Мертвец, живущий за мертвеца, что может быть омерзительнее. — Людвик кивнул Альде, вернул на место упавшую на высокий лоб прядь и быстро скрылся за книжными стеллажами.
Альда прижимала руки к груди, будто хотела поймать ладонями удары сердца.
— Идём, — выдохнул сбоку Рональд.
Альда поднесла ладонь ко рту, рассмотрев его бледное лицо, тени вокруг глаз, посеревшие губы. Мертвец?... Но всё же он взял её за руку и повлёк к двери, на ходу подобрал лизнувшую кровь чернокнижника шпагу. Альда попыталась натянуть сорочку на почти открытые плечи, ноги похолодил камень ступеней.
— Рональд, на мне только...
— Пойдём скрытыми переходами... какими он и привёл тебя. — Рональд сглотнул, слабо подтолкнул Альду в темноту винтовой лестницы. — Это башня принадлежит Айрону-Кэдогану. Колдунам дозволено разве что летать с неё, а не вить в ней свои гнезда. — Голос мужа дрожал от ярости. Обернуться к нему? Страшно вообразить.
2
Сердце всё ещё билось в груди, словно бешеный медведь, закованный в цепи. Берни мог закрыть глаза и услышать его рёв, или это кровь шумела в ушах? Каждый удар сердца звучал как последний, каждый вдох шёл как через скованную обручами грудь. Орнёре повеселился.
Оссори толкнул второй раз за несколько лет потревоженную дверцу, пронёсся через спальню принца Тимрийского, затем через тайную мастерскую, не обернулся на укоризненный шелест чертежей и рисунков. Он выпустил руку Альды лишь после того, как они оказались в собственной спальне, вернее, комнате графа Оссори.
Всё ещё жена, хотела она того или нет, споткнулась и замерла в нескольких шагах от него. Должно быть, Оссори не рассчитал сил, но что за важность! Единственное, чего он хочет — вытолкать её из своей жизни!
Обхватив себя руками, Альда стояла спиной к нему. Берни не знал, что его бесит больше — её молчание или её платье, так и лежащее на кровати. Остатки платья... Когда Берни нашёл его и прочёл любезно оставленную мессиром фокусником записку, треск, с каким рвалась золотистая ткань, стал небольшим, но успокоением. «Найдёшь пропажу на вершине башни, глупый рыцарь». Издевательское хихиканье, тон записки, звучало у Берни в ушах, пока сгорала в камине бумага — ярмарочный авантюрист даже не раскошелился на пергамент, затевая переписку с блаутурским дворянином и офицером! Оссори оглянулся: теперь в топке слабо тлели угли да серела зола. Кажется, перед тем, как пойти вызволять из башни лже-деву, он прогнал слуг.
— Помочь вам собрать вещи, девица Уайлс? — Берни подхватил кончиком шпаги истерзанное платье.
Альда обернулась. Берни не сдержал смешка: за тем, как лоскутья её платья опускались в огонь, Альда наблюдала как завороженная.
— Графиня Рейнольт! — Оссори хлопнул себя по лбу, отвесил ей издевательский поклон. — Вы, конечно, желаете дождаться наречённого здесь. Воля ваша, я уеду в ближайшее время, а раны на вашем суженом наверняка уже зажили как на... псине.
— Не говори так. — Почудилось, или в голоске зазвенел совсем не испуг — угроза? Альда смотрела ему в глаза, однако попятилась.
За спиной сыто затрещал огонь. Берни скормил лакомке новый лоскут юбок. Чьи руки мяли эти юбки вчерашней ночью?
