- Обязательно. А собаку я сам похороню.
- Сударь, она живая! - сказал мальчишка из толпы. - Вон, лапа дернулась...
- Какое счастье, - прошептал он. Снял плащ и бережно завернул животное. Взял его на руки, поклонился людям:
- До свиданья. И спасибо, что возьмете на себя хлопоты. Прощай, - сказал он мертвому. И пошел прочь. Валентина кивнула людям и поспешила за ним. Огляделась - он шел к своему жилищу. Помолчала. Когда молчать стало невыносимо, спросила тихонько, глядя сбоку:
- Как она там, дышит?
- Кажется, да. Я ощущаю тепло от плаща... - он слегка задыхался.
- Тяжело нести? А вроде маленькая...Вы слишком бледны.
- За последние полгода уже вторая потеря, - сдавленно ответил Влад.
- Да, это ужасно, - проговорила девушка и взяла его под руку. - Может быть, я понесу недолго, отдохнете... Или надо взять извозчика!
- Нам уже близко. Спасибо, я вас задержал...
- Оставьте! Я нисколько не жалею об этом. И очень хотела бы помочь, но не знаю, чем. Скажите сами, я выполню любую просьбу!
- Молчите в университете о том, что видели, прошу вас.
- Конечно, можете не сомневаться.
- Это все. Теперь простимся.
- До завтра?
- Может быть, это будет зависеть от нее, - он указал глазами на Ханку. - Вы не знаете, где здесь ветеринарная клиника или аптека?
- Да, конечно, - она назвала адрес.
- Сейчас и пошлю. До свиданья! Поцелую вам руку позже, когда мои будут свободны, хорошо?
Он вошел в дверь, распахнутую швейцаром. А Валентина пошла домой, твердо решив придти на похороны неизвестного ей человека, ставшего близким.
Всю процедуру он не произнес ни слова, не проронил слезы. Молчал, опустив непокрытую голову, хотя моросило и было прохладно.
*******************
4
Когда опять случайно увиделись в университете, было начало мая. Но Валентина чуть не охнула, такое лицо было у человека. Он будто не видел ничего вокруг, взор был устремлен внутрь, брови мучительно сжаты.
Она поздоровалась, стараясь улыбнуться. Он кивнул.
- Как там Ханка?
- Уже здорова, спасибо.
- А вы сами? Такое впечатление, что совсем не отдыхаете.
- Так легче. Когда есть, чем себя занять. Вы счастливый человек, если еще не знаете этого. Впрочем, это неудивительно, судя по вашей семье.
- Вы не подождете меня после лекций? - решилась она. - Скажем, в шесть.
- С радостью.
И они разошлись. А в назначенное время Валентина с замиранием сердца увидела знакомую фигуру у выхода.
- Благодарю! Давайте погуляем, прямо сейчас. Отложите ваши намерения, каковы бы они не были, пожалуйста!
- Хорошо, - не сразу ответил он. - Кстати, я вчера навестил могилу нашего друга. Там букет тюльпанов. Это ваш?
Она кивнула, улыбнулась, вздохнула.
Они шли по улицам, потом незаметно для себя оказались в парке. Весна делала все вокруг еще прекраснее. Воздух ласкал обоняние, какая-то птица щебетала в кустах сирени. Валентина с радостью оглядывала это великолепие , рассказывала что-то веселое про подруг, про свои увлечения. Но день постепенно клонился к вечеру. В парке становилось меньше людей. Она поглядела искоса на Раевского - нет, не помогла ее хитрость. Вздохнула:
- Ноги устали. Наверно, мы много прошли...Присядем вот здесь?
Она указала на скамью в аллее, уже опустевшей.
- Вы почти не слушали меня, - сказала она осторожно.
- Извините. Эта обстановка...Мой отец тоже очень любил все живое - зверушек, зелень, птиц. Особенно интересно с ним было в лесу, на реке. Он учил меня плавать, даже заставил переплыть реку. Я чуть не захлебнулся, но он всегда был рядом.
- Как? Лес, река...Я думала, что королевским детям недоступны подобные маршруты прогулок!
- Другим - может быть. Но мой наставник был непохож на других.
- Как наставник? Вы же ...
- Вот именно. Боже, я двадцать лет думал, что он мой наставник! - Влад со стоном закрыл лицо руками. - Любил, гордился, но не знал...
- В душе вашей скопилось столько боли! Это опасно, когда ей нет выхода...Прошу вас, не сдерживайте себя, отпустите свое горе... Здесь только я, больше никого...
Он сидел, сгорбясь, не отнимая рук от лица. Валентина очень тихо коснулась его плеча. Он соскользнул на землю, ткнулся головой ей в колени. И она с облегчением услышала зажатые в его горле рыдания. Время остановилось, только шелест листвы напоминал о жизни.
Когда все стихло, она не смела двинуться, даже повернуть голову, хотя мучительно хотелось увидеть его лицо. Слышала, что он встал, отряхнул одежду, осипшим голосом произнес:
- Простите мою слабость. До свиданья!
И быстро удалился.
Через два дня подошел в библиотеке, поцеловал руку девушки:
- Добрый день, мой ангел-хранитель!
- Добрый, - она расцвела от нежданной радости. - Вижу, вам получше.
- И только вашими молитвами. Приказывайте!
- Ни за что. Как собачка? С ней гуляют?
- Некому, - он развел руками. - Я наверстываю, что пропустил. А слугам не хочу ее давать, она ведь друг, а не вещь.
- А мне? Она же знает меня!
- Да, и было бы чудесно, но мне неловко.
- Я приду после занятий, разрешите? - она вскочила.
- И мечтать не мог о такой милости. Буду ждать!
*******************
В один прекрасный летний день Валентина с удивлением получила записку с посыльным. Там стояло:
" Досточтимая сударыня,
Я бы мечтал увидеть вас сегодня у себя в доме, когда сочтете возможным. Сегодня годовщина смерти моего отца. Вы стали мне так близки, что хочу провести этот день вместе с вами. Буду смиренно ждать.
Раевский"
Она с волнением рассказала матери, куда идет. Та тоже заволновалась, даже прослезилась. Валентина тщательно оделась. По дороге зашла в церковь и сделала все, что требуется для помина.
Влад Раевский встретил ее прямо в дверях зала, куда ее провели. Она робко поздоровалась. Он приветливо кивнул, поцеловал ей руку. Сам подвел к накрытому столу, усадил. На дальнем конце стола в подрамнике стоял тот самый портрет, из музея. Влад проследил ее взгляд, пожал плечами:
- Не знаю, может быть, и кощунство. Но мне хочется видеть его.
- Никакое не кощунство, - сказала она. - Благодарю за доверие и это приглашение. Я позволила себе также зайти в церковь ...
Его лицо дрогнуло:
- И правда, я не подумал об этом! Неужели вы сделали за меня?...
Она кивнула и подала просфору, завернутую в кружевной платочек:
- Это надо разрезать, и каждому съесть кусочек. Она освящена.
Он сделал знак, слуга приблизился, разрезал, удалился. В молчании они совершили простой ритуал, глядя на портрет, потом она перекрестилась:
- Царствие небесное рабу божьему...
Вопросительно взглянула на Раевского. Он сурово продолжил:
- ...Валентину! И прости грехи его, боже, ибо меньше их, чем доблестей!
Она мягко поправила:
- Прости ему прегрешения вольные и невольные, словом, делом и помышлением. Даруй ему царствие небесное и сотвори ему вечную память! Аминь.
Он опять поцеловал ее руку, они сели. Выпили светлое вино в высоких бокалах, поели изысканной пищи, лососину, салаты, неизвестные ей. Пирог с ветчиной она есть не стала, зато с лимоном и ванилью съела два кусочка.
- Он так благоухает, как в детстве, - с улыбкой оправдывалась Валентина.
Влад кивнул, его лицо смягчилось. Спросил:
- Не хотите ли сока?
- Чай, если можно!
Он поднял руку, слуга принес и разлил чай в приготовленный сервиз.
- Прекрасный вкус...Вы не рассердитесь, если я спрошу? А когда вы узнали, что?... - робко произнесла Валентина.
- Когда он погиб.
- О! Как же это произошло?
И неожиданно для себя Влад рассказал ей.
- ...Умирая, он назвал меня лисенком. Я спросил у матери, отчего. Разумеется, она пожала плечами. А потом я случайно услышал, что мать возразила моей бабушке. Как всегда, жестко и откровенно. И сразу решил уехать. Проще всего было сюда.
- Бедный...Ах, простите мою вольность!
Она коснулась салфеткой губ и выпрямилась на стуле:
- Все было прекрасно. Царствие небесное рабу божию Валентину, а вам доброго здоровья! О, оно вам так нужно, вы просто беспощадны к себе... Пожалуй, мне пора идти?
Влад Раевский встал, чтобы отодвинуть ее стул. Она поднялась, почему-то страшно волнуясь.
Он медленно приблизил ее за плечи, неотрывно глядя в ее глаза:
- Валентина, дорогая...Или просто - родная? Благодарю... Без вас мне здесь жилось бы значительно труднее. Впрочем, даже не могу себе представить, каково это - без вас...Люблю. И очень рад этому. Проклятая сдержанность, не позволяет вырываться эмоциям. О, это у меня от матери! - злая гримаса прошла по его лицу.
Валентина погладила его по щеке:
- Зато сердце не ее...
Он усмехнулся, обнял ее и положил голову ей на плечо:
- Вы не уйдете больше?
- Но...я не должна, наверно...
- Не должны чего? - он с досадой посмотрел на нее. Она опустила глаза:
- Я всего лишь графиня и не имею права даже находиться рядом.
- Только если не любите.
- Ну, тогда... - она коснулась опущенной головой его груди. И Влад с облегчением вздохнул, поднимая ее лицо:
- Слава богу!
Он поцеловал ее. Валентина самозабвенно ответила на этот поцелуй, в голове у нее звенело. Дневной свет казался ей ослепительным.
- Твое имя мне как музыка, - шепнул Влад. Лицо его хранило незнакомое ей, мягкое выражение. - Всякий раз напоминает о моем отце. Счастье мое...
**********************
Вскоре после свадьбы случился небольшой казус. Влад обнял тестя, сказал:
- Благодарю вас, граф, за этот семейный ужин, он был такой теплый.
- Вы ошибаетесь, дорогой Владимир. Это жена у меня графиня Мазурская, а я не граф и, строго говоря, даже не "фон". Был обычным студентом-медиком, когда мы познакомились с ней на каком-то благотворительном балу. Но любовь творит чудеса, вы это сами знаете. Я учился и работал, где мог, чтобы моей семье было легче платить за мою учебу. Стал врачом, появились деньги. Смог купить эту приставку "фон", чтобы пожениться с Лизеттой, которая терпеливо ждала меня, отказывая приличествующим ее званию женихам. Но я быстро понял, что врачи менее уважаемы, хоть и более востребованы, чем юристы. И стал заочно изучать юриспруденцию. Когда нашей дочери Валентине было пять лет, я получил звание бакалавра.
- Вы просто удивительный человек, граф. Я горд нашим родством.
- Благодарю. Намерены ли вы возвращаться домой?
- Не думаю.
- Юлиан, ну, конечно, не раньше диплома, - вставила теща и вопросительно посмотрела на Раевского. - Не так ли?
- Само собой, но и потом не стану торопиться.
Прошло четыре спокойных счастливых года. Влад Раевский стал магистром истории и отцом.
И вдруг Валентина увидела мужа мрачнее тучи - опять письмо, на этот раз срочное, с курьером. Она спросила взглядом, боясь произнести вслух.
- Беспорядки на родине, на этот раз убили короля, - сухо сказал он, бросая листок.
- Ах! Я так сочувствую...
- Мятеж подавлен, но теперь придется вернуться, ведь я наследник престола. Иначе стране грозит хаос.
- Но это опасно! Тебя тоже могут...
Она прижалась к нему, замолчала.
- Это будет зависеть от меня, - он ласково погладил ее по голове, как ребенка. - И от бога. Мне отец говорил: что бог захочет, то и станется. Значит, захочет - и здесь я могу умереть. А нет - и там уцелею. Так что - в дорогу, милая! Собирайся, скоро ты увидишь свою вторую родину. И наш сын тоже.
Они выехали через два дня лихорадочных приготовлений Валентины и всей семьи, а еще через неделю были на месте.
Влад Раевский с волнением оглядывал родные места.
Одно его удивило: он встретил на границе, наряду с привычной формой, еще и чужую. Иностранцев было почти столько же, сколько своих солдат. То же было на улицах столицы. Стражники на воротах и улицах отдавали ему честь, люди кланялись, настороженно глядя в его лицо. Он не понимал этой сдержанности, но приписал ее своему долгому отсутствию. Странно: значит, Раевский был сторонником наличия в своей армии солдат союзных государств. Что такого он в них нашел? И когда это началось? Выяснить в ближайшее время.
Наконец они вошли во дворец, где Владимиру Раевскому были отданы все надлежащие почести. Его принимал плотный человек, в расшитом золотом мундире и такой же шляпе с плюмажем. Генерал Брехов, так он представился, был со свитой адъютантов и придворных. Глаза его были щелочками, но от их взгляда становилось не по себе.
Влад сказал, что скорбит о кончине Раевского-старшего, но рад встретиться с родиной. Потом обратился к матери:
- Примите соболезнования. И познакомьтесь: моя семья - жена Валентина фон Хорн, графиня Мазурская, и сын Олег. Ах да, еще собака. Ее имя Хана, и она тоже член семьи.
Потом он коротко сказал, что доклад о причинах мятежа будет выслушивать завтра, сразу после коронации. А сейчас всех, кроме матери и бабушки, просит удалиться. Он должен будет отдать дань памяти монарху.
Они вышли из огромной залы с черными полосками крепа на занавесях и штандартах. Женщина в роскошном траурном наряде, смутно похожая на его воспоминание о матери, с помощью фрейлин накинула зимний меховой капюшон и пошла впереди, указывая дорогу. За ней с трудом шла еще одна старая женщина, в окружении своей свиты. В молчании дошли и встали у склепа, излишне роскошного и заваленного цветами и драгоценными лентами.
Искоса он увидел, как мать поднесла платок к сухим глазам:
- Ты опоздал на похороны! Это неслыханно.
- Лишь бы не на коронацию.
- За что ты лишил меня права даже знать о твоей женитьбе?
- А вам этого и не нужно было знать.
- Чудовищно!... Впрочем, если ты так решил...Здравствуй, милая, - обратилась Рената к женщине, держащей за руку трехлетнего малыша.
Та молча присела перед ней. И опять Ренате стало душно от гнева - без обращения, без обязательного приветствия! Но она не посмела дать себе волю.
- Малыш, значит, я твоя бабушка, - она протянула руку к мальчику. Тот попятился, качнув головенкой:
- М-м...Моя бабуска Лиза, она доблая... - и спрятался за мать.
- Он привыкнет, - тихо сказала та.
- А вот здесь лежит твой дедушка, - продолжила Рената, указав на склеп.
- Нет, здесь дядя, - сказал твердо Раевский. - К дедушке мы сейчас пойдем.
- Это кощунство! - завопила наконец она, опомнившись.
- Это правда.
- Нет!
- Да. И вы прекрасно знаете это. Не забывайте, мадам, перед вами король Владимир. Если вы намерены спорить со мной, вас ждет монастырь.
- Как вы можете так с матерью?...
- Могу что? Я еще ничего не сделал. А вот вы 25 лет назад лишили известного вам человека его семьи. И безжалостно стояли на своем, всю его жизнь, до самой кончины.
- Сударь, она живая! - сказал мальчишка из толпы. - Вон, лапа дернулась...
- Какое счастье, - прошептал он. Снял плащ и бережно завернул животное. Взял его на руки, поклонился людям:
- До свиданья. И спасибо, что возьмете на себя хлопоты. Прощай, - сказал он мертвому. И пошел прочь. Валентина кивнула людям и поспешила за ним. Огляделась - он шел к своему жилищу. Помолчала. Когда молчать стало невыносимо, спросила тихонько, глядя сбоку:
- Как она там, дышит?
- Кажется, да. Я ощущаю тепло от плаща... - он слегка задыхался.
- Тяжело нести? А вроде маленькая...Вы слишком бледны.
- За последние полгода уже вторая потеря, - сдавленно ответил Влад.
- Да, это ужасно, - проговорила девушка и взяла его под руку. - Может быть, я понесу недолго, отдохнете... Или надо взять извозчика!
- Нам уже близко. Спасибо, я вас задержал...
- Оставьте! Я нисколько не жалею об этом. И очень хотела бы помочь, но не знаю, чем. Скажите сами, я выполню любую просьбу!
- Молчите в университете о том, что видели, прошу вас.
- Конечно, можете не сомневаться.
- Это все. Теперь простимся.
- До завтра?
- Может быть, это будет зависеть от нее, - он указал глазами на Ханку. - Вы не знаете, где здесь ветеринарная клиника или аптека?
- Да, конечно, - она назвала адрес.
- Сейчас и пошлю. До свиданья! Поцелую вам руку позже, когда мои будут свободны, хорошо?
Он вошел в дверь, распахнутую швейцаром. А Валентина пошла домой, твердо решив придти на похороны неизвестного ей человека, ставшего близким.
Всю процедуру он не произнес ни слова, не проронил слезы. Молчал, опустив непокрытую голову, хотя моросило и было прохладно.
*******************
4
Прода от 12.12.2022, 17:23
Когда опять случайно увиделись в университете, было начало мая. Но Валентина чуть не охнула, такое лицо было у человека. Он будто не видел ничего вокруг, взор был устремлен внутрь, брови мучительно сжаты.
Она поздоровалась, стараясь улыбнуться. Он кивнул.
- Как там Ханка?
- Уже здорова, спасибо.
- А вы сами? Такое впечатление, что совсем не отдыхаете.
- Так легче. Когда есть, чем себя занять. Вы счастливый человек, если еще не знаете этого. Впрочем, это неудивительно, судя по вашей семье.
- Вы не подождете меня после лекций? - решилась она. - Скажем, в шесть.
- С радостью.
И они разошлись. А в назначенное время Валентина с замиранием сердца увидела знакомую фигуру у выхода.
- Благодарю! Давайте погуляем, прямо сейчас. Отложите ваши намерения, каковы бы они не были, пожалуйста!
- Хорошо, - не сразу ответил он. - Кстати, я вчера навестил могилу нашего друга. Там букет тюльпанов. Это ваш?
Она кивнула, улыбнулась, вздохнула.
Они шли по улицам, потом незаметно для себя оказались в парке. Весна делала все вокруг еще прекраснее. Воздух ласкал обоняние, какая-то птица щебетала в кустах сирени. Валентина с радостью оглядывала это великолепие , рассказывала что-то веселое про подруг, про свои увлечения. Но день постепенно клонился к вечеру. В парке становилось меньше людей. Она поглядела искоса на Раевского - нет, не помогла ее хитрость. Вздохнула:
- Ноги устали. Наверно, мы много прошли...Присядем вот здесь?
Она указала на скамью в аллее, уже опустевшей.
- Вы почти не слушали меня, - сказала она осторожно.
- Извините. Эта обстановка...Мой отец тоже очень любил все живое - зверушек, зелень, птиц. Особенно интересно с ним было в лесу, на реке. Он учил меня плавать, даже заставил переплыть реку. Я чуть не захлебнулся, но он всегда был рядом.
- Как? Лес, река...Я думала, что королевским детям недоступны подобные маршруты прогулок!
- Другим - может быть. Но мой наставник был непохож на других.
- Как наставник? Вы же ...
- Вот именно. Боже, я двадцать лет думал, что он мой наставник! - Влад со стоном закрыл лицо руками. - Любил, гордился, но не знал...
- В душе вашей скопилось столько боли! Это опасно, когда ей нет выхода...Прошу вас, не сдерживайте себя, отпустите свое горе... Здесь только я, больше никого...
Он сидел, сгорбясь, не отнимая рук от лица. Валентина очень тихо коснулась его плеча. Он соскользнул на землю, ткнулся головой ей в колени. И она с облегчением услышала зажатые в его горле рыдания. Время остановилось, только шелест листвы напоминал о жизни.
Когда все стихло, она не смела двинуться, даже повернуть голову, хотя мучительно хотелось увидеть его лицо. Слышала, что он встал, отряхнул одежду, осипшим голосом произнес:
- Простите мою слабость. До свиданья!
И быстро удалился.
Через два дня подошел в библиотеке, поцеловал руку девушки:
- Добрый день, мой ангел-хранитель!
- Добрый, - она расцвела от нежданной радости. - Вижу, вам получше.
- И только вашими молитвами. Приказывайте!
- Ни за что. Как собачка? С ней гуляют?
- Некому, - он развел руками. - Я наверстываю, что пропустил. А слугам не хочу ее давать, она ведь друг, а не вещь.
- А мне? Она же знает меня!
- Да, и было бы чудесно, но мне неловко.
- Я приду после занятий, разрешите? - она вскочила.
- И мечтать не мог о такой милости. Буду ждать!
*******************
В один прекрасный летний день Валентина с удивлением получила записку с посыльным. Там стояло:
" Досточтимая сударыня,
Я бы мечтал увидеть вас сегодня у себя в доме, когда сочтете возможным. Сегодня годовщина смерти моего отца. Вы стали мне так близки, что хочу провести этот день вместе с вами. Буду смиренно ждать.
Раевский"
Она с волнением рассказала матери, куда идет. Та тоже заволновалась, даже прослезилась. Валентина тщательно оделась. По дороге зашла в церковь и сделала все, что требуется для помина.
Влад Раевский встретил ее прямо в дверях зала, куда ее провели. Она робко поздоровалась. Он приветливо кивнул, поцеловал ей руку. Сам подвел к накрытому столу, усадил. На дальнем конце стола в подрамнике стоял тот самый портрет, из музея. Влад проследил ее взгляд, пожал плечами:
- Не знаю, может быть, и кощунство. Но мне хочется видеть его.
- Никакое не кощунство, - сказала она. - Благодарю за доверие и это приглашение. Я позволила себе также зайти в церковь ...
Его лицо дрогнуло:
- И правда, я не подумал об этом! Неужели вы сделали за меня?...
Она кивнула и подала просфору, завернутую в кружевной платочек:
- Это надо разрезать, и каждому съесть кусочек. Она освящена.
Он сделал знак, слуга приблизился, разрезал, удалился. В молчании они совершили простой ритуал, глядя на портрет, потом она перекрестилась:
- Царствие небесное рабу божьему...
Вопросительно взглянула на Раевского. Он сурово продолжил:
- ...Валентину! И прости грехи его, боже, ибо меньше их, чем доблестей!
Она мягко поправила:
- Прости ему прегрешения вольные и невольные, словом, делом и помышлением. Даруй ему царствие небесное и сотвори ему вечную память! Аминь.
Он опять поцеловал ее руку, они сели. Выпили светлое вино в высоких бокалах, поели изысканной пищи, лососину, салаты, неизвестные ей. Пирог с ветчиной она есть не стала, зато с лимоном и ванилью съела два кусочка.
- Он так благоухает, как в детстве, - с улыбкой оправдывалась Валентина.
Влад кивнул, его лицо смягчилось. Спросил:
- Не хотите ли сока?
- Чай, если можно!
Он поднял руку, слуга принес и разлил чай в приготовленный сервиз.
- Прекрасный вкус...Вы не рассердитесь, если я спрошу? А когда вы узнали, что?... - робко произнесла Валентина.
- Когда он погиб.
- О! Как же это произошло?
И неожиданно для себя Влад рассказал ей.
- ...Умирая, он назвал меня лисенком. Я спросил у матери, отчего. Разумеется, она пожала плечами. А потом я случайно услышал, что мать возразила моей бабушке. Как всегда, жестко и откровенно. И сразу решил уехать. Проще всего было сюда.
- Бедный...Ах, простите мою вольность!
Она коснулась салфеткой губ и выпрямилась на стуле:
- Все было прекрасно. Царствие небесное рабу божию Валентину, а вам доброго здоровья! О, оно вам так нужно, вы просто беспощадны к себе... Пожалуй, мне пора идти?
Влад Раевский встал, чтобы отодвинуть ее стул. Она поднялась, почему-то страшно волнуясь.
Он медленно приблизил ее за плечи, неотрывно глядя в ее глаза:
- Валентина, дорогая...Или просто - родная? Благодарю... Без вас мне здесь жилось бы значительно труднее. Впрочем, даже не могу себе представить, каково это - без вас...Люблю. И очень рад этому. Проклятая сдержанность, не позволяет вырываться эмоциям. О, это у меня от матери! - злая гримаса прошла по его лицу.
Валентина погладила его по щеке:
- Зато сердце не ее...
Он усмехнулся, обнял ее и положил голову ей на плечо:
- Вы не уйдете больше?
- Но...я не должна, наверно...
- Не должны чего? - он с досадой посмотрел на нее. Она опустила глаза:
- Я всего лишь графиня и не имею права даже находиться рядом.
- Только если не любите.
- Ну, тогда... - она коснулась опущенной головой его груди. И Влад с облегчением вздохнул, поднимая ее лицо:
- Слава богу!
Он поцеловал ее. Валентина самозабвенно ответила на этот поцелуй, в голове у нее звенело. Дневной свет казался ей ослепительным.
- Твое имя мне как музыка, - шепнул Влад. Лицо его хранило незнакомое ей, мягкое выражение. - Всякий раз напоминает о моем отце. Счастье мое...
**********************
Прода от 28.12.2022, 17:44
Вскоре после свадьбы случился небольшой казус. Влад обнял тестя, сказал:
- Благодарю вас, граф, за этот семейный ужин, он был такой теплый.
- Вы ошибаетесь, дорогой Владимир. Это жена у меня графиня Мазурская, а я не граф и, строго говоря, даже не "фон". Был обычным студентом-медиком, когда мы познакомились с ней на каком-то благотворительном балу. Но любовь творит чудеса, вы это сами знаете. Я учился и работал, где мог, чтобы моей семье было легче платить за мою учебу. Стал врачом, появились деньги. Смог купить эту приставку "фон", чтобы пожениться с Лизеттой, которая терпеливо ждала меня, отказывая приличествующим ее званию женихам. Но я быстро понял, что врачи менее уважаемы, хоть и более востребованы, чем юристы. И стал заочно изучать юриспруденцию. Когда нашей дочери Валентине было пять лет, я получил звание бакалавра.
- Вы просто удивительный человек, граф. Я горд нашим родством.
- Благодарю. Намерены ли вы возвращаться домой?
- Не думаю.
- Юлиан, ну, конечно, не раньше диплома, - вставила теща и вопросительно посмотрела на Раевского. - Не так ли?
- Само собой, но и потом не стану торопиться.
Прошло четыре спокойных счастливых года. Влад Раевский стал магистром истории и отцом.
И вдруг Валентина увидела мужа мрачнее тучи - опять письмо, на этот раз срочное, с курьером. Она спросила взглядом, боясь произнести вслух.
- Беспорядки на родине, на этот раз убили короля, - сухо сказал он, бросая листок.
- Ах! Я так сочувствую...
- Мятеж подавлен, но теперь придется вернуться, ведь я наследник престола. Иначе стране грозит хаос.
- Но это опасно! Тебя тоже могут...
Она прижалась к нему, замолчала.
- Это будет зависеть от меня, - он ласково погладил ее по голове, как ребенка. - И от бога. Мне отец говорил: что бог захочет, то и станется. Значит, захочет - и здесь я могу умереть. А нет - и там уцелею. Так что - в дорогу, милая! Собирайся, скоро ты увидишь свою вторую родину. И наш сын тоже.
Они выехали через два дня лихорадочных приготовлений Валентины и всей семьи, а еще через неделю были на месте.
Влад Раевский с волнением оглядывал родные места.
Одно его удивило: он встретил на границе, наряду с привычной формой, еще и чужую. Иностранцев было почти столько же, сколько своих солдат. То же было на улицах столицы. Стражники на воротах и улицах отдавали ему честь, люди кланялись, настороженно глядя в его лицо. Он не понимал этой сдержанности, но приписал ее своему долгому отсутствию. Странно: значит, Раевский был сторонником наличия в своей армии солдат союзных государств. Что такого он в них нашел? И когда это началось? Выяснить в ближайшее время.
Наконец они вошли во дворец, где Владимиру Раевскому были отданы все надлежащие почести. Его принимал плотный человек, в расшитом золотом мундире и такой же шляпе с плюмажем. Генерал Брехов, так он представился, был со свитой адъютантов и придворных. Глаза его были щелочками, но от их взгляда становилось не по себе.
Влад сказал, что скорбит о кончине Раевского-старшего, но рад встретиться с родиной. Потом обратился к матери:
- Примите соболезнования. И познакомьтесь: моя семья - жена Валентина фон Хорн, графиня Мазурская, и сын Олег. Ах да, еще собака. Ее имя Хана, и она тоже член семьи.
Потом он коротко сказал, что доклад о причинах мятежа будет выслушивать завтра, сразу после коронации. А сейчас всех, кроме матери и бабушки, просит удалиться. Он должен будет отдать дань памяти монарху.
Они вышли из огромной залы с черными полосками крепа на занавесях и штандартах. Женщина в роскошном траурном наряде, смутно похожая на его воспоминание о матери, с помощью фрейлин накинула зимний меховой капюшон и пошла впереди, указывая дорогу. За ней с трудом шла еще одна старая женщина, в окружении своей свиты. В молчании дошли и встали у склепа, излишне роскошного и заваленного цветами и драгоценными лентами.
Искоса он увидел, как мать поднесла платок к сухим глазам:
- Ты опоздал на похороны! Это неслыханно.
- Лишь бы не на коронацию.
- За что ты лишил меня права даже знать о твоей женитьбе?
- А вам этого и не нужно было знать.
- Чудовищно!... Впрочем, если ты так решил...Здравствуй, милая, - обратилась Рената к женщине, держащей за руку трехлетнего малыша.
Та молча присела перед ней. И опять Ренате стало душно от гнева - без обращения, без обязательного приветствия! Но она не посмела дать себе волю.
- Малыш, значит, я твоя бабушка, - она протянула руку к мальчику. Тот попятился, качнув головенкой:
- М-м...Моя бабуска Лиза, она доблая... - и спрятался за мать.
- Он привыкнет, - тихо сказала та.
- А вот здесь лежит твой дедушка, - продолжила Рената, указав на склеп.
- Нет, здесь дядя, - сказал твердо Раевский. - К дедушке мы сейчас пойдем.
- Это кощунство! - завопила наконец она, опомнившись.
- Это правда.
- Нет!
- Да. И вы прекрасно знаете это. Не забывайте, мадам, перед вами король Владимир. Если вы намерены спорить со мной, вас ждет монастырь.
- Как вы можете так с матерью?...
- Могу что? Я еще ничего не сделал. А вот вы 25 лет назад лишили известного вам человека его семьи. И безжалостно стояли на своем, всю его жизнь, до самой кончины.
