— Господа! — Полковник Осокин выглядел мрачно и торжественно, словно тамада на похоронах. Весь офицерский состав замер, пытаясь осознать: что же такое произошло, раз Главный собрал всех, включая старшин и прапорщиков. — К нам едет…
— Ревизор, — едва слышно выдохнул лейтенант Семенов, которому языковая несдержанность мешала получить давно заслуженное звание.
— Да лучше бы ревизор! — Лицо полковника исказилось от переживаемых страданий. — Наша часть была худшей в этом квартале, и вот заслуженная кара — к нам едет сын адмирала Огарева. Константин Огарев.
— Он еще жив? — тихо прошептал кто-то.
Полковник поискал, кто такой разговорчивый, не нашел и пояснил:
— Он-то да... вы же знаете... этот человек неуязвим! Его шебские партизаны вернули через три дня. Сами. Да еще и бутылку поставили, лишь бы забрали. Короче, мы залетели по полной. Если есть идеи, господа, то говорите...
Совещание длилось четыре часа. По итогам голосования победил вариант «забетонировать засланца и утопить статую в ближайшей речке». Но потом вспомнили, что водоносный слой тут единственный и есть шанс, что после акта возмездия часть останется без воды, а привозная не всегда хорошая. Качество жидкости в бутылях они хорошо проверили: когда вода ушла — и весь состав поймал эпидемию дизентерии. Причем волна пошла по всей местности, включая три города. Повторения не хотелось.
— Да ладно, потерпим. Просто предупредить надо солдат о масштабах проблемы, — так ничего и не придумав, подвел итог заседания полковник. Открыл видеофон и вздохнул: — Прилетел голубчик!
На экране транслировали экстренный выпуск новостей: к космопорту спешили, обгоняя друг друга, скорая помощь и пожарные машины. Взволнованный стэндапер что-то вещал и указывал рукой в сторону — там поднимался столб черного дыма.
Себе Костя не льстил. Несбывшаяся надежда отца-адмирала, единственный сын, он искренне старался быть настоящим солдатом. Увы, но военная карьера ему не давалась, как, впрочем, и любая другая. По семейной легенде, приключения начались с ним еще в роддоме, когда принимавший его акушер оступился и сломал палец на ноге, а во всем здании погас свет. Коротнуло намертво, и даже аварийные генераторы сработали с задержкой. Такси, на котором они с матерью ехали домой, долетело до дома благополучно, лишь чудом проскочив под упавшим сверху грузовиком. Пришедший с прививкой наперевес педиатр зацепился за пеленку и вместо младенца сумел уколоть себя.
За свою жизнь Костя сменил пять детских садов и двенадцать школ, причем одну пришлось отстраивать заново, она ушла под землю во время «движения грунта».
В военном училище народ был сообразительнее, чем в детских учреждениях, поэтому его выперли через полгода «по медицинским показаниям». Местный доктор после третьей безуспешной попытки запустить абсолютно надежный медсканер отрастил себе рентгеновское зрение и написал полсотни диагнозов, из которых треть была несовместима с жизнью, а пять — с человеческой расой. Костя закусил губу, сжал кулаки и пошел на вербовочный пункт, решив, что если не офицером, то рядовым он будет.
Вербовщик, заменяя внезапно отказавший планшет на карандаш и блокнот, послушно новобранца записал и даже сумел всучить ничего не подозревающему офицеру, приехавшему на автобусе забирать «улов». Автобус потерял управление где-то на середине пути и улетел с дороги, снеся ограждение. Поэтому остаток пути завербованные проделали пешком, хромая и матерясь.
Некоторое время Костя служил, а вокруг него все горело, затапливалось и рушилось, иногда даже одновременно. Потом его стали переводить из части в часть, провожая как любимого сына и с пожеланием никогда не возвращаться, но не демобилизовывая. Загадку эту разрешил подслушанный разговор, когда к его отцу примчался какой-то старый знакомый и умолял одолжить сынка. Мол, лучшая часть против них на соревновании, а если им Костика подсунуть, так они точно просрут, он же известный «залетный».
Костя вышел из дома и, ощущая, как рушится его мир, его вера в единственного человека, который был для него почти богом, его любимого отца, принял, как ему казалось, единственное верное решение. И попытался уйти из жизни, как настоящий мужчина.
Прыжок под скоростной поезд не удался: вопреки всем законам физики его не затянуло под платформу, а отбросило воздушной волной. Примчавшийся на вызов врач сломал инъектор, удивился, послал нахрен и больше не стал тратить на пациента ни прививку от столбняка, ни время.
Костя подумал и решился на вторую попытку. На этот раз избрав не менее известный и распространенный способ. Он прыгнул с небоскреба. Увы, полет оказался коротким. Пробив колпак пролетающего под ним флайера, он до полусмерти напугал пилота и вызвал столкновение еще двух машин. На этот раз повреждения были тяжелее, чем в первый, — хозяин спасительного флайера набил ему морду.
Собравшись с духом, он пошел на выставку спасательного оборудования, там украл самый прочный трос, привязал его к перилам старинной винтовой лестницы и спрыгнул на глазах у посетителей. Трос не подвел и выдержал даже это. Костю дернуло, кованые перила отделились от своих собратьев и с куском мрамора улетели на нижний виток, утащив за собой незадачливого самоубийцу.
Парень провел месяц в шейном корсете, лестницу отреставрировали, а поставщик получил несколько выгоднейших контрактов — узнав, что его веревки пережили столкновение с самим «Огаревым-залетным», с договором в руках выстроились в очередь армия, спасатели и несколько альпинистских клубов повышенной комфортности.
Пока он отлеживался, отец с матерью не отходили от койки, объясняя, что они его и таким любят. Ну не всем же быть военными. Есть много разных путей, вот, например... тут Костя начинал протестующе сипеть, доказывая, что все эти полеты открыли у него стремление стать десантником. Отец тихо зеленел, мать посмеивалась и делилась с ним воспоминаниями о той счастливой поре, когда он еще не то что в армии не служил, но даже не ходил самостоятельно. Тогда и Огарев-старший еще адмиралом не был. Он не был даже майором, и они просиживали очередной срок на окраине галактики в захолустном гарнизоне. Народ был слегка дикий, но зато наблюдательный, и матери с сыном боялся как огня. На местных рынках, где с чужаков драли три шкуры и обвешивали, его мать не то что не трогали, наоборот, от Кости сплошная удача и прибыль семье была: с тех пор, как самовозгорелись весы у всего ряда, торговцы, едва завидев ее с коляской, быстренько собирали все по списку и бегом выносили к воротам. И ни разу гнилого или незрелого не положили! Даже денег не брали, только чтоб она ушла. И переводили их очень быстро, даже с повышением, только подальше. Так что в карьерном росте отца есть и его доля везения. Костя слушал, кивал и молчал.
Когда родители уставали с ним говорить, за дело брались психологи. Они вели долгие беседы и сумели объяснить ему, что такие люди просто так в мир не приходят, а только с великой миссией. И в чем эта миссия состоит — не знает никто, а значит, и не надо с ней бороться. Когда она выполнится, тогда и... а пока живи, парень, как живется.
И Костя почти смирился со своей неудачливостью, мечтая о переводе в космодесант. А пока его перебрасывали из части в часть, «награждая» самую плохую. Как аргументировал адмирал, когда очередной осчастливленный начальник части едва не в ногах валялся, умоляя пощадить:
— Ну, во-первых, там у вас он под присмотром все-таки. А во-вторых, армия всегда должна быть в готовности к любым бедам. Вот и потренируетесь. Да и постройки давно пора ремонтировать.
И вот сейчас Костю прямо из городского медпункта отправили в часть. Везли на каком-то загадочном местном авто, представляющем из себя один шар, вставленный в другой. Костя сидел, наблюдая за манипуляциями водителя, и грустил. С прошлого места службы его, конечно, проводили чуть ли не с хлебом-солью, обняли и прослезились, но осознание, что это слезы радости, бесконечно отравляло жизнь. А здесь его уже ждали.
Как только он выпрыгнул из машины, сразу увидел начальника части. Полковник вышел встретить лично и, судя по движению губ, пока подходил, шептал какую-то матерную молитву. Ну да ладно, ему не привыкать. Тем более что за первый час его пребывания на новом месте службы пока ничего не случилось. До самого вечера, пока, слегка расслабившись, он не утратил бдительность. Направляясь к ужину, он споткнулся на ходу, зацепил идущего мимо солдата, тот взмахнул рукой, зацепил оружие, и бластер, от толчка снявшись с предохранителя, пальнул. Всего один раз, но... наверно, когда-то там было разлито что-то огнеопасное — по утоптанной земле в сторону склада с горючим, быстро набирая силу, высоту и, главное, ширину, побежала полоса огня.
Даже не будучи боевым киборгом, любой мог просчитать, что рванет все это раньше, чем сумеют потушить. Костя обреченно и в то же время с облегчением вздохнул: при такой близости к эпицентру не уцелеть даже ему. Но один из солдат, схватив за шиворот DEX’а, отдал приказ:
— Давай, бля! — Сунул тому лопату и сам принялся остервенело скрести землю каской. Включились и остальные. Землю ковыряли пряжками, отгребали руками и касками. В ход пошло все, что попалось под руки, включая и сами руки. На пути огня в считанные секунды образовалась траншея. Часть была спасена. Но все, включая Костю, понимали — это только начало.
За ужином тоже почти ничего не случилось, Костя даже успел подхватить свою тарелку и чашку, когда у стола подломилась ножка, а мазь от ожогов отлично помогла тем двоим, кто не обладал его реакцией или прыгучестью товарищей.
В казарму он зашел уверенной легкой походкой. Пока никто не пострадал, а что солдаты прячутся за койками, так это нормально, они просто еще к нему не привыкли. Скоро просто начнут в окна выпрыгивать…
Пока же с ним знакомились соседи по спальному месту. Большинство оказалось с планет славянской группы: ближайшие назвались Димкой и Броней, то бишь Брониславом. Остальные тоже потихоньку подтянулись, и он, как обычно в новой части, кратко рассказал о проблемах вокруг и о том, что понятия не имеет, как это убрать. Сослуживцы слушали, кивали и соглашались, что да, они понимают все, но хотелось бы как-то локализовать проблему. В какой-то момент занятые слушателями койки не вынесли нагрузки и сложились. Костя протянул руку Димке, помогая встать, тот не только не принял ее, но и сделал попытку отодвинуться.
— Я лучше сам, ладно? В отличие от койки, я не железный, — пошутил он.
— Это понятно, — заверил Костя, привычно давя обиду. Ну он же не виноват, что таким родился! В остальном-то все в порядке. Даже с бабами... этих его «несудьбовость» не отпугивала. Наоборот, женская часть населения активно выделяла парня своим вниманием, подтверждая старую истину, что «и героев и красавцев был у ней уже избыток, а такой урод, похоже, во всем округе один!»
Койки починили, и теперь все предусмотрительно расселись на полу.
— Слушай, Кость, а тебя врагам на позиции скидывать не пытались? — с усмешкой спросил Броня.
— Специально нет, но на Шебе я попал в плен к сепаратистам.
— Ты же сын адмирала, какого ты в плен-то попал? Такие обычно по штабам сидят, — сказал один из парней.
— Паш, это известно, что он воевал, — шикнул на него Димка. — Слушай, Константин, расскажи про Шебу.
— Да чего там рассказывать. Шли группой, нарвались. Наши отошли, а я сразу был ранен. Ну и чтоб остальных не задерживать, остался прикрыть отход. Подумал, что хоть польза от меня будет. Ну они и взяли меня в плен.
— Они вообще выжили? — опять встрял Павел.
— Частично. Только успели обрадоваться добыче и пройти с километр, как один в кротовину провалился. Его дернули, а толку — вытащили половину, а следом еще и крот вылез! Отбились. Потом на какую-то зверюгу нарвались, тоже двоих потеряли. Ну, а я чего, оружия у меня нет, лежу себе на носилках. Смотрю в небо и думаю — пристрелили бы, так, может, и без потерь вернулись. Ну потом за ними вертолет прилетел. В их штабе выяснили, что мой отец адмирал, и я сразу всем понадобился.
— Долетели?
— Угу, как же! Пешком дошли. Со мной, даже когда я хочу, техника не дружит, а тут я еще и никуда не торопился. Вертолет сдох, едва мы загрузились. Я впервые видел, чтоб у него винт ломался вдоль! — Костя ухмыльнулся.
— Это как? — не выдержал еще один из бойцов.
— Вдоль — это по всей длине, — солидно пояснил Дима. — Давай дальше, Кость, как там твои бедолаги шебские до лагеря добирались...
Тем временем в штабе было новое, экстренно созванное совещание. Полковник Осокин обвел тяжелым взглядом помятых и даже слегка подкопченных офицеров.
— Я позвонил в предыдущую часть, где служил... — он подавился рвущимися с губ словами и закончил фразу достойно: — наш новый боевой товарищ. И мне показали календарь, в нем красным крестиком отмечен каждый день его службы. Так вот, господа, попали мы крепко. Нас ждет постоянная боевая готовность. Они там все еще гуляют, как наши парни, когда неудачного кибера потеряли, только куда живее.
Про кибера знали все, и все дружно вздохнули. Этот совершенно исправный DEX был настоящим проклятьем. В его руках ломалось оружие и лопаты, он терял грузы, с ним никто не хотел идти в рейд, потому что парень ошибался и там. А один раз он потерялся сам. Часть гуляла несколько дней, пока проклятая программа не сработала и кибер не вернулся назад. И что самое обидное, из всех переделок этот гад выходил без особых повреждений, и «DEX-компани» упорно отказывалась обменять злосчастное оборудование.
— Ну... это... как бы... — пробормотал прапорщик-кладовщик с говорящей фамилией Несунов. Сдвинув фуражку, он почесал затылок, не зная, как изложить мысль. Идея-то у него была. Возникла, когда на глазах чуть не сгорел склад, с которого он намеревался украсть и продать несколько тонн топлива. Но вот как отнесется к ней начальство?
— Что у вас? — Начальство тоже было на нервах, в боевой готовности и ловило каждый звук из уст подчиненных.
— Ну, в общем, пришел я тут домой, а мой старший весь в порезах и того... короче, у них там в школе сказали доказать, что минус на минус дает плюс. Ну он и доказал! Разбил пару бутылок, высыпал стекло в пустую ванну и лег сверху. Короче, не дает оно ни фига... Вот я и подумал. У нас же два минуса? Этот новенький и кибер. Может, они друг друга того? То есть положительно воздействуют?
— Ну да, кибер... и никто не виноват... — пробормотал со своего места майор особого отдела. Будучи старым и опытным особистом, Груднев успел запросить данные по новичку отовсюду, включая Шебу. И, прочтя шебские приключения Огарева, проникся искренним сочувствием к партизанам. В конце концов, получить за один вечер нападение диких пчел, наводнение и нашествие хищных зверей — не заслужили даже они. В горах подмыло берег какого-то озера, и оно разом вылилось в реку, которая, выйдя из берегов, не только поотключала нафиг всю систему защиты, затопила яму с пленными, но и подмыла дерево, уронив на эту самую яму. А шипастые твари добили казармы и склады с оружием, оставив от построек жалкие обломки. В результате всего этого Огарев выбрался, помог выбраться из обломков и грязи ближайшему партизану и даже объяснил, что с ним это бывает.
— Ревизор, — едва слышно выдохнул лейтенант Семенов, которому языковая несдержанность мешала получить давно заслуженное звание.
— Да лучше бы ревизор! — Лицо полковника исказилось от переживаемых страданий. — Наша часть была худшей в этом квартале, и вот заслуженная кара — к нам едет сын адмирала Огарева. Константин Огарев.
— Он еще жив? — тихо прошептал кто-то.
Полковник поискал, кто такой разговорчивый, не нашел и пояснил:
— Он-то да... вы же знаете... этот человек неуязвим! Его шебские партизаны вернули через три дня. Сами. Да еще и бутылку поставили, лишь бы забрали. Короче, мы залетели по полной. Если есть идеи, господа, то говорите...
Совещание длилось четыре часа. По итогам голосования победил вариант «забетонировать засланца и утопить статую в ближайшей речке». Но потом вспомнили, что водоносный слой тут единственный и есть шанс, что после акта возмездия часть останется без воды, а привозная не всегда хорошая. Качество жидкости в бутылях они хорошо проверили: когда вода ушла — и весь состав поймал эпидемию дизентерии. Причем волна пошла по всей местности, включая три города. Повторения не хотелось.
— Да ладно, потерпим. Просто предупредить надо солдат о масштабах проблемы, — так ничего и не придумав, подвел итог заседания полковник. Открыл видеофон и вздохнул: — Прилетел голубчик!
На экране транслировали экстренный выпуск новостей: к космопорту спешили, обгоняя друг друга, скорая помощь и пожарные машины. Взволнованный стэндапер что-то вещал и указывал рукой в сторону — там поднимался столб черного дыма.
Себе Костя не льстил. Несбывшаяся надежда отца-адмирала, единственный сын, он искренне старался быть настоящим солдатом. Увы, но военная карьера ему не давалась, как, впрочем, и любая другая. По семейной легенде, приключения начались с ним еще в роддоме, когда принимавший его акушер оступился и сломал палец на ноге, а во всем здании погас свет. Коротнуло намертво, и даже аварийные генераторы сработали с задержкой. Такси, на котором они с матерью ехали домой, долетело до дома благополучно, лишь чудом проскочив под упавшим сверху грузовиком. Пришедший с прививкой наперевес педиатр зацепился за пеленку и вместо младенца сумел уколоть себя.
За свою жизнь Костя сменил пять детских садов и двенадцать школ, причем одну пришлось отстраивать заново, она ушла под землю во время «движения грунта».
В военном училище народ был сообразительнее, чем в детских учреждениях, поэтому его выперли через полгода «по медицинским показаниям». Местный доктор после третьей безуспешной попытки запустить абсолютно надежный медсканер отрастил себе рентгеновское зрение и написал полсотни диагнозов, из которых треть была несовместима с жизнью, а пять — с человеческой расой. Костя закусил губу, сжал кулаки и пошел на вербовочный пункт, решив, что если не офицером, то рядовым он будет.
Вербовщик, заменяя внезапно отказавший планшет на карандаш и блокнот, послушно новобранца записал и даже сумел всучить ничего не подозревающему офицеру, приехавшему на автобусе забирать «улов». Автобус потерял управление где-то на середине пути и улетел с дороги, снеся ограждение. Поэтому остаток пути завербованные проделали пешком, хромая и матерясь.
Некоторое время Костя служил, а вокруг него все горело, затапливалось и рушилось, иногда даже одновременно. Потом его стали переводить из части в часть, провожая как любимого сына и с пожеланием никогда не возвращаться, но не демобилизовывая. Загадку эту разрешил подслушанный разговор, когда к его отцу примчался какой-то старый знакомый и умолял одолжить сынка. Мол, лучшая часть против них на соревновании, а если им Костика подсунуть, так они точно просрут, он же известный «залетный».
Костя вышел из дома и, ощущая, как рушится его мир, его вера в единственного человека, который был для него почти богом, его любимого отца, принял, как ему казалось, единственное верное решение. И попытался уйти из жизни, как настоящий мужчина.
Прыжок под скоростной поезд не удался: вопреки всем законам физики его не затянуло под платформу, а отбросило воздушной волной. Примчавшийся на вызов врач сломал инъектор, удивился, послал нахрен и больше не стал тратить на пациента ни прививку от столбняка, ни время.
Костя подумал и решился на вторую попытку. На этот раз избрав не менее известный и распространенный способ. Он прыгнул с небоскреба. Увы, полет оказался коротким. Пробив колпак пролетающего под ним флайера, он до полусмерти напугал пилота и вызвал столкновение еще двух машин. На этот раз повреждения были тяжелее, чем в первый, — хозяин спасительного флайера набил ему морду.
Собравшись с духом, он пошел на выставку спасательного оборудования, там украл самый прочный трос, привязал его к перилам старинной винтовой лестницы и спрыгнул на глазах у посетителей. Трос не подвел и выдержал даже это. Костю дернуло, кованые перила отделились от своих собратьев и с куском мрамора улетели на нижний виток, утащив за собой незадачливого самоубийцу.
Парень провел месяц в шейном корсете, лестницу отреставрировали, а поставщик получил несколько выгоднейших контрактов — узнав, что его веревки пережили столкновение с самим «Огаревым-залетным», с договором в руках выстроились в очередь армия, спасатели и несколько альпинистских клубов повышенной комфортности.
Пока он отлеживался, отец с матерью не отходили от койки, объясняя, что они его и таким любят. Ну не всем же быть военными. Есть много разных путей, вот, например... тут Костя начинал протестующе сипеть, доказывая, что все эти полеты открыли у него стремление стать десантником. Отец тихо зеленел, мать посмеивалась и делилась с ним воспоминаниями о той счастливой поре, когда он еще не то что в армии не служил, но даже не ходил самостоятельно. Тогда и Огарев-старший еще адмиралом не был. Он не был даже майором, и они просиживали очередной срок на окраине галактики в захолустном гарнизоне. Народ был слегка дикий, но зато наблюдательный, и матери с сыном боялся как огня. На местных рынках, где с чужаков драли три шкуры и обвешивали, его мать не то что не трогали, наоборот, от Кости сплошная удача и прибыль семье была: с тех пор, как самовозгорелись весы у всего ряда, торговцы, едва завидев ее с коляской, быстренько собирали все по списку и бегом выносили к воротам. И ни разу гнилого или незрелого не положили! Даже денег не брали, только чтоб она ушла. И переводили их очень быстро, даже с повышением, только подальше. Так что в карьерном росте отца есть и его доля везения. Костя слушал, кивал и молчал.
Когда родители уставали с ним говорить, за дело брались психологи. Они вели долгие беседы и сумели объяснить ему, что такие люди просто так в мир не приходят, а только с великой миссией. И в чем эта миссия состоит — не знает никто, а значит, и не надо с ней бороться. Когда она выполнится, тогда и... а пока живи, парень, как живется.
И Костя почти смирился со своей неудачливостью, мечтая о переводе в космодесант. А пока его перебрасывали из части в часть, «награждая» самую плохую. Как аргументировал адмирал, когда очередной осчастливленный начальник части едва не в ногах валялся, умоляя пощадить:
— Ну, во-первых, там у вас он под присмотром все-таки. А во-вторых, армия всегда должна быть в готовности к любым бедам. Вот и потренируетесь. Да и постройки давно пора ремонтировать.
И вот сейчас Костю прямо из городского медпункта отправили в часть. Везли на каком-то загадочном местном авто, представляющем из себя один шар, вставленный в другой. Костя сидел, наблюдая за манипуляциями водителя, и грустил. С прошлого места службы его, конечно, проводили чуть ли не с хлебом-солью, обняли и прослезились, но осознание, что это слезы радости, бесконечно отравляло жизнь. А здесь его уже ждали.
Как только он выпрыгнул из машины, сразу увидел начальника части. Полковник вышел встретить лично и, судя по движению губ, пока подходил, шептал какую-то матерную молитву. Ну да ладно, ему не привыкать. Тем более что за первый час его пребывания на новом месте службы пока ничего не случилось. До самого вечера, пока, слегка расслабившись, он не утратил бдительность. Направляясь к ужину, он споткнулся на ходу, зацепил идущего мимо солдата, тот взмахнул рукой, зацепил оружие, и бластер, от толчка снявшись с предохранителя, пальнул. Всего один раз, но... наверно, когда-то там было разлито что-то огнеопасное — по утоптанной земле в сторону склада с горючим, быстро набирая силу, высоту и, главное, ширину, побежала полоса огня.
Даже не будучи боевым киборгом, любой мог просчитать, что рванет все это раньше, чем сумеют потушить. Костя обреченно и в то же время с облегчением вздохнул: при такой близости к эпицентру не уцелеть даже ему. Но один из солдат, схватив за шиворот DEX’а, отдал приказ:
— Давай, бля! — Сунул тому лопату и сам принялся остервенело скрести землю каской. Включились и остальные. Землю ковыряли пряжками, отгребали руками и касками. В ход пошло все, что попалось под руки, включая и сами руки. На пути огня в считанные секунды образовалась траншея. Часть была спасена. Но все, включая Костю, понимали — это только начало.
За ужином тоже почти ничего не случилось, Костя даже успел подхватить свою тарелку и чашку, когда у стола подломилась ножка, а мазь от ожогов отлично помогла тем двоим, кто не обладал его реакцией или прыгучестью товарищей.
В казарму он зашел уверенной легкой походкой. Пока никто не пострадал, а что солдаты прячутся за койками, так это нормально, они просто еще к нему не привыкли. Скоро просто начнут в окна выпрыгивать…
Пока же с ним знакомились соседи по спальному месту. Большинство оказалось с планет славянской группы: ближайшие назвались Димкой и Броней, то бишь Брониславом. Остальные тоже потихоньку подтянулись, и он, как обычно в новой части, кратко рассказал о проблемах вокруг и о том, что понятия не имеет, как это убрать. Сослуживцы слушали, кивали и соглашались, что да, они понимают все, но хотелось бы как-то локализовать проблему. В какой-то момент занятые слушателями койки не вынесли нагрузки и сложились. Костя протянул руку Димке, помогая встать, тот не только не принял ее, но и сделал попытку отодвинуться.
— Я лучше сам, ладно? В отличие от койки, я не железный, — пошутил он.
— Это понятно, — заверил Костя, привычно давя обиду. Ну он же не виноват, что таким родился! В остальном-то все в порядке. Даже с бабами... этих его «несудьбовость» не отпугивала. Наоборот, женская часть населения активно выделяла парня своим вниманием, подтверждая старую истину, что «и героев и красавцев был у ней уже избыток, а такой урод, похоже, во всем округе один!»
Койки починили, и теперь все предусмотрительно расселись на полу.
— Слушай, Кость, а тебя врагам на позиции скидывать не пытались? — с усмешкой спросил Броня.
— Специально нет, но на Шебе я попал в плен к сепаратистам.
— Ты же сын адмирала, какого ты в плен-то попал? Такие обычно по штабам сидят, — сказал один из парней.
— Паш, это известно, что он воевал, — шикнул на него Димка. — Слушай, Константин, расскажи про Шебу.
— Да чего там рассказывать. Шли группой, нарвались. Наши отошли, а я сразу был ранен. Ну и чтоб остальных не задерживать, остался прикрыть отход. Подумал, что хоть польза от меня будет. Ну они и взяли меня в плен.
— Они вообще выжили? — опять встрял Павел.
— Частично. Только успели обрадоваться добыче и пройти с километр, как один в кротовину провалился. Его дернули, а толку — вытащили половину, а следом еще и крот вылез! Отбились. Потом на какую-то зверюгу нарвались, тоже двоих потеряли. Ну, а я чего, оружия у меня нет, лежу себе на носилках. Смотрю в небо и думаю — пристрелили бы, так, может, и без потерь вернулись. Ну потом за ними вертолет прилетел. В их штабе выяснили, что мой отец адмирал, и я сразу всем понадобился.
— Долетели?
— Угу, как же! Пешком дошли. Со мной, даже когда я хочу, техника не дружит, а тут я еще и никуда не торопился. Вертолет сдох, едва мы загрузились. Я впервые видел, чтоб у него винт ломался вдоль! — Костя ухмыльнулся.
— Это как? — не выдержал еще один из бойцов.
— Вдоль — это по всей длине, — солидно пояснил Дима. — Давай дальше, Кость, как там твои бедолаги шебские до лагеря добирались...
Тем временем в штабе было новое, экстренно созванное совещание. Полковник Осокин обвел тяжелым взглядом помятых и даже слегка подкопченных офицеров.
— Я позвонил в предыдущую часть, где служил... — он подавился рвущимися с губ словами и закончил фразу достойно: — наш новый боевой товарищ. И мне показали календарь, в нем красным крестиком отмечен каждый день его службы. Так вот, господа, попали мы крепко. Нас ждет постоянная боевая готовность. Они там все еще гуляют, как наши парни, когда неудачного кибера потеряли, только куда живее.
Про кибера знали все, и все дружно вздохнули. Этот совершенно исправный DEX был настоящим проклятьем. В его руках ломалось оружие и лопаты, он терял грузы, с ним никто не хотел идти в рейд, потому что парень ошибался и там. А один раз он потерялся сам. Часть гуляла несколько дней, пока проклятая программа не сработала и кибер не вернулся назад. И что самое обидное, из всех переделок этот гад выходил без особых повреждений, и «DEX-компани» упорно отказывалась обменять злосчастное оборудование.
— Ну... это... как бы... — пробормотал прапорщик-кладовщик с говорящей фамилией Несунов. Сдвинув фуражку, он почесал затылок, не зная, как изложить мысль. Идея-то у него была. Возникла, когда на глазах чуть не сгорел склад, с которого он намеревался украсть и продать несколько тонн топлива. Но вот как отнесется к ней начальство?
— Что у вас? — Начальство тоже было на нервах, в боевой готовности и ловило каждый звук из уст подчиненных.
— Ну, в общем, пришел я тут домой, а мой старший весь в порезах и того... короче, у них там в школе сказали доказать, что минус на минус дает плюс. Ну он и доказал! Разбил пару бутылок, высыпал стекло в пустую ванну и лег сверху. Короче, не дает оно ни фига... Вот я и подумал. У нас же два минуса? Этот новенький и кибер. Может, они друг друга того? То есть положительно воздействуют?
— Ну да, кибер... и никто не виноват... — пробормотал со своего места майор особого отдела. Будучи старым и опытным особистом, Груднев успел запросить данные по новичку отовсюду, включая Шебу. И, прочтя шебские приключения Огарева, проникся искренним сочувствием к партизанам. В конце концов, получить за один вечер нападение диких пчел, наводнение и нашествие хищных зверей — не заслужили даже они. В горах подмыло берег какого-то озера, и оно разом вылилось в реку, которая, выйдя из берегов, не только поотключала нафиг всю систему защиты, затопила яму с пленными, но и подмыла дерево, уронив на эту самую яму. А шипастые твари добили казармы и склады с оружием, оставив от построек жалкие обломки. В результате всего этого Огарев выбрался, помог выбраться из обломков и грязи ближайшему партизану и даже объяснил, что с ним это бывает.
