Ольга Васильевна рассмеялась, причем хохотала до слез.
— Ох, ну и развеселила,— наконец, хрюкнула она, вытирая платком глаза,— он, наш Игорек, с детства был себе на уме. Даст мама десять копеек на мороженое, никогда не потратит — все складывал и копил. Зато первым в классе купил себе часы!
— Но это вроде бы хорошо? — неуверенно пробормотала я.
— Куда как хорошо! Только этого не оценила ни одна из его жен!
— Жен?!
— Ну да. В первый раз он женился ещё в институте, и что да как там между молодыми произошло, я не знаю, хотя догадываюсь! А вот во второй раз Игорек нашел себе местную девушку. Ирочка работала лаборанткой в сепараторной — скромная, хорошая девочка, а тут такой орел! Она и растаяла… до утра после свадьбы!
— Господи,— испугалась я,— что он такое сотворил в брачную ночь?
— Да, ночью-то он как раз мало отличился,— хмыкнула дама,— а вот утром устроил настоящую истерику, когда молодая, надумав испечь оладушек к завтраку, добавила в квашню целое яйцо!
Я не поняла, недоуменно пялясь на Ольгу Васильевну.
— А что? Его можно как-то поделить?
— Наверное, с его точки зрения, можно!
— И что было дальше?
— Ирочка попробовала отшутиться, но он ворчал и ворчал, нудел и нудел, и так её достал, что она собрала вещички, и к вечеру того же дня ушла домой! Сейчас она вновь вышла замуж и счастливо воспитывает двух детей. А Игорек вроде бы сходился ещё с одной женщиной, но, судя по тому, что её никто толком и разглядеть не успел, повторилась та же история!
Я растерянно присела на стол в читальном зале.
— Господи, а я-то ему зачем понадобилась? Сами знаете мои обстоятельства — разве что с сумой по миру не хожу!
— А вот это и привлекло. Всегда в одной и той же юбке…
— Я новую купила!
— Молодец, давно пора, а то старая уже на нитки распадалась! Чулки штопаные, туфли — чиненные перечиненные! Игорек и решил, что нашел свою мечту!
— Но сам-то он одет дорого и модно!
— Так для себя любимого ничего не жалко! Лишь бы пыль в глаза пустить! Так что страстью в его чувствах и не пахнет!
— А почему он так расстроился, когда я перевела дело от постели к прогулке в парке?
— Так ведь опять придется покупать бутылку, чтобы подступиться к телу! — моментально разгадала ребус Ольга Васильевна, и сочувственно вздохнула.— Плюнь ты на него!
— Придется!
Услышав мой унылый голос, дама неожиданно оживилась:
— А знаешь, у меня есть для тебя хороший жених! Не принц, конечно!
Дался им всем этот принц! Одна уже вышла замуж за принца — весь мир ей завидовал! И чем дело закончилось для несчастной принцессы Дианы? Впрочем, все пожилые женщины обожают заниматься сватовством, не была исключением и Ольга Васильевна.
— Мужик хороший, непьющий. Дом — полная чаша! Свиньи, куры, кролики и три коровы, а жена недавно умерла!
— А зачем ему столько скотины?
— Так ведь пятеро деток мал мала меньше! А что, будет твоей Алке ещё чем заняться, помимо, как бесцельно мяч бросать! Вымахала в коломенскую версту, а соображения нет! Прошла, не поздоровалась!
— Я с ней поговорю,— рассеянно пообещала я, быстренько направляясь к выходу,— а за мужика… простите! Коров с детства боюсь!
Пять детей! Жаль, конечно, сирот, но я не могла взвалить на нас с Алкой такую громадную ответственность. Не чувствовала ни сил, ни призвания.
И опять дамы осудили меня за разборчивость.
— Что ты, Людочка, как маленькая! Такой мужчина — и красота, и машина, а что скуп… так нам всем мужья мозги выносят за любую булавку! В семейном деле это не главное!
Им было, конечно, виднее, но я не хотела проводить заранее обреченные на неудачу эксперименты. И тихо подсунула в портфель Игоря бутылку «Улыбки», когда он навестил в очередной раз мою библиотеку. Тот все понял без лишних слов.
И уже заканчивая тему женихов, могу рассказать о последней попытке устроить свою жизнь, после чего я поставила на замужестве жирный крест.
Федор Михайлович был вдовцом и отставным офицером, вернувшимся на Родину, доживать свои дни на пенсии. В Емске у него был небольшой домик, оставшийся от матери. Дети уже были взрослыми и жили собственной жизнью, поэтому ничто не мешало ему вступить во второй брак. Немного шумный, немного авторитарный пятидесятилетний крепыш был хорошей партией для такой женщины, как я.
— Людмила, надежнее Федора Михайловича может быть только скала! Серьезный и обеспеченный мужчина! — был единодушный вердикт моих дам.
И я, обреченно вздохнув, решила покориться судьбе и уже танцевала с ним вальсы на вечерах «Кому за тридцать!» в местном ДК, когда разгневанная таким самоуправством судьба наслала на меня маму.
Несколько слов о моей семье. По происхождению мы все из Питера. Отца я помню плохо, он умер, когда мы с братом были совсем малышами, и мама растила нас одна. Ей было очень тяжело поднимать двух детей, и она никогда не гнушалась подработками — мыла полы, выходила в две смены, но она выложилась и дала нам с братом высшее образование. После чего посчитала свой долг исполненным, и принялась пожинать плоды своих усилий.
С меня, увы, взять было нечего — я полностью не оправдала её ожиданий, зато брат радовал материнское сердце. Он устроился экономистом в какое-то совместное предприятие и очень неплохо зарабатывал, женился на хорошей девушке Леночке, родил парочку детей. В, общем-то, можно было смело сказать, что жизнь у Артема удалась, если бы не вечная русская проблема — жилье! Как они с женой не копили, как не собирали, никак не могли набрать необходимую сумму для покупки двухкомнатной квартиры. И тут им вызвалась помочь мама, предложив продать её комнату в центре Питера, но с тем, чтобы она потом также вселилась в новую, но уже трехкомнатную квартиру. И Артемка согласился — не знаю уж, о чем они там с женой думали, когда решились на такую авантюру!
С тех пор прошло два года, и Леночка без малейшего напряга может претендовать на место в раю, в ранге великомученицы. Отдыхающая на пенсии мама находит особое удовольствие в бесконечных напоминаниях о том, чем она пожертвовала ради воспитания детей, и какие они неблагодарные, что не хотят этого оценить. На малейшую попытку её урезонить родительница реагирует водопадом слез, истериками и вызовами скорой помощи из-за взлетевшего давления.
Я её люблю, но каждый раз, когда мама переступает порог моей квартиры, наравне с радостью мы с Алкой испытываем страх — ведь нам предстоят недели бесконечного брюзжания. Маме не нравилось, как я стираю, мою окна, веду хозяйство и уж, конечно, воспитываю дочь. Так как родительница посещала меня обычно летом, хитрая Алка сматывалась в спортивный лагерь и не показывалась дома, выжидая пока съедет любимая бабушка.
Но в этот раз матушка посетила меня не запланировано, вдребезги разругавшись с Артемом.
— Твой брат — дурак и тряпка в руках своей стервы жены! И это после того, что я для вас с ним сделала! Не досыпала, не доедала, замуж второй раз не вышла, пожертвовала всем, чтобы у вас было счастливое детство, а вы — свиньи неблагодарные!
Интересно, видел ли кто-нибудь благодарных свиней и как они выглядят в противоположность свиньям неблагодарным?
Но в этот раз, я была даже рада визиту матери, потому что хотела познакомить её с Федором Михайловичем, твердо уверенная, что он ей понравится. Это был мужчина её типа — педантичный, любящий порядок во всем и со старомодными взглядами на брак.
Тем вечером мой кавалер зашел в библиотеку, чтобы отвести меня в кино, и я его порадовала сообщением о знакомстве с будущей тещей.
— Как-то неожиданно,— заволновался мой отставник,— я без цветов! Может, купить коробку конфет?
— У мамы диабет!
— Но не могу же я навещать пожилую женщину с пустыми руками?
Согласитесь, он был совсем не плох, и я расплылась в искренней улыбке. Пожалуй, в этом браке я буду счастлива!
— Купите ей несколько апельсинов, она их безумно любит!
И вот с апельсинами в авоське и под руку с солидным мужчиной, я, сияя всей физиономией, появилась дома. Увы, мама отнюдь не обрадовалась визиту.
Она выползла нам навстречу в старом байковом халате и залитом водой фартуке, держа в руках что-то мокрое и скомканное. Наверное, устроила какие-то свои постирушки. Надо же, как некстати!
— Мама,— застенчиво пролепетала я, выталкивая навстречу родительнице жениха,— это Федор Михайлович! Мы, в общем…
И замерла с открытым ртом, потому что побагровевшее лицо родительницы вдруг приняло такое озверевшее выражение, что слова застряли у меня в горле.
— Женихов она водит в дом, неряха! А трусы за ней мать должна стирать? Я ночи не спала, обихаживая вас с Артемом, работала в две смены, жила в коммунальной квартире с туалетом и ванной на десять семей, и то себе не позволяла грязные трусы разбрасывать! Стыд совсем потеряла! И ещё всяких прохиндеев в дом тащит! Грязнуля!
Федора Михайловича, как ветром сдуло, а я окаменела на месте, продолжая наблюдать, как беснуется, размахивая перед моим лицом мокрыми алкиными трусиками, взбешенная мать. Дождалась, когда она прокричится, а потом, попятившись к открытой двери, в которую уже заглядывали привлеченные скандалом соседи, сбежала на улицу.
От стыда я долго не могла прийти в себя, блуждая по вечерним улочкам городка, а потом решительно направилась ночевать в библиотеку. Благо, не успела повесить сумочку с ключами на вешалку в прихожей.
В полночь раздался телефонный звонок от Алки.
— Мать,— озадаченно поинтересовался ребенок,— ты почему не дома?
— Я не приду, пока бабушка не уедет! Сегодня переночую в библиотеке, а завтра попрошусь постоялицей к Розе Сергеевне!
— А бабушке плохо! — нервно сообщила дочь.— Она говорит, что ты её решила в гроб загнать, и если сию минуту не придешь домой, то считай, что у тебя больше нет матери!
— Дай ей таблетку! А если она и дальше будет орать, то отправляйся ко мне, я выйду навстречу!
— Я не могу оставить Мурзика с ней один на один! — возразила дочь.— Он ещё маленький, и кошки будут над ним издеваться, если котик станет заикой!
— Тогда терпи!
Через полчаса матушка и дочь были на пороге библиотеки, и все началось сначала, потому что моя мать всегда считала, что лучшая защита — это нападение!
— Ты понимаешь,— в конце концов, спросила я окончательно выбившуюся из сил родительницу,— что лишила меня последней возможности выйти замуж?
— А зачем тебе выходить замуж?
— Чтобы жить с мужем, мама!
— Хорошие-то мужики со своими женами живут и не ищут разведенок! Небось прохиндей, какой-то, на твою квартиру позарился!
— Во-первых, Федор Михайлович — вдовец, во-вторых….
— Так он свою жену точно уморил! То-то мне его рожа не глянулась! И ты такого мерзавца была готова на мать променять, а мать ведь плохого своему ребенку никогда не пожелает!
И всё началось сначала. Матушка могла без устали выносить мозги, проявляя при этом железную силу воли. И я бесславно вернулась домой, а ведь если бы….
Впрочем, не буду забегать вперед. Столь пространно я описываю события зимы, лета и начала осени 1993 года, чтобы дать понять читателю, что у меня действительно не было времени на Розу Сергеевну. Занятая спасением квартиры и мыслями о матримониальных неудачах, я не среагировала должным образом на её странные сообщения, в чем впоследствии не раз упрекала себя.
РОЗА СЕРГЕЕВНА.
А между тем, Роза Сергеевна рассказывала диковинные вещи.
— Знаешь, Людочка, а у меня появился кавалер!
— Да? — неопределенно протянула я, расставляя книги на полке,— и кто же?
— Красавец, офицер! Молодой майор!
Всех майоров в городке я знала не только в лицо, но и по именам их жен и детей. Среди них не было молодых красавцев. Но кто знает, может, смешной пузан майор Стеклов показался нашей Розе Сергеевне эталоном красоты?
— Как его зовут?
— Дамиан!
Дальше уже можно было не слушать — очередное вранье чокнутой барышни-перестарка. Но уши ведь не заткнешь, и я с пятого на десятое рассеянно внимала фантастическим рассказам, что этот самый офицер приносит вино и фрукты, и что они предаются (здесь наша девушка смущенно краснела!) страсти. Слушала и дивилась разгулявшейся фантазии безобидной старой девы, а иногда просто пропускала мимо ушей дикие подробности виртуальной любовной связи, пока смысл её рассказов не изменился.
— Он меня бьет! — как-то со слезами пожаловалась Роза Сергеевна,— я падаю, а он пинает прямо сапогами! Так больно! Я кричу, а Дамиан лишь смеется!
— Скажите ему, что пожалуетесь участковому, и пусть выметается! — без особых эмоций посоветовала я, записывая книги в её читательский формуляр,— не хотите к чаю взять баночку арбузного меда? Мне Анна Дмитриевна принесла, да много, нам с Алкой столько не съесть!
— Дамиан не любит сладкого! Он может разгневаться!
— А послать его к черту не пробовали?
Роза Сергеевна смущенно замолчала, но все-таки робко взяла баночку с арбузным медом. Она очень любила сладости.
А на следующий день городок охватила шокирующая новость — Роза Сергеевна в больнице с переломом ребер и многочисленными гематомами от побоев. Тут уж я разволновалась и, отпросившись с работы, помчалась в больницу.
Несчастная женщина лежала на кровати с повязкой на пробитой голове и утянутая в специальный бандаж, глядя на мир оплывшими от синяков глазами.
— Я же говорила тебе, Людочка, он не любит сладкого!
— Кто? — оторопело спросила я.
— Да ведь я тебе рассказывала,— простонала больная,— о Дамиане!
Мне стало совсем не по себе. Виртуальные любовники не калечат своих дам сердца!
— Странное имя,— запоздало удивилась я,— может, есть ещё какие-нибудь данные? Фамилия, отчество? Где он живет?
— У него есть только имя!
— Хорошо, но вы говорили, что он офицер! А где служит? В нашей части?
— Нет, он кавалергард!
Бедная Роза Сергеевна, очевидно, окончательно тронулась умом — но все равно, кто же этот негодяй, пользующийся доверчивостью безобидной чудачки, чтобы окончательно свести её с ума?
Полная праведного гнева и желания вывести садиста на чистую воду, я отправилась в дом Розы Сергеевны. Опасаясь встречи с озверевшим мужиком, прихватила с собой нашу уборщицу тетю Клаву. Тятя Клава, не смотря на шестьдесят с хвостиком, имела сердце бесстрашного льва и силу Геракла. Женщина в одиночку резала во всем околотке свиней, заготавливала сено для своих пяти коров и однажды собственноручно, не дожидаясь милиции, вытащила из петли уже разложившегося висельника.
Ключ хозяйка хранила под половичком на крыльце, поэтому тетя Клава без малейших затруднений распахнула дверь в убогое, давно не ремонтированное жилище! Увиденное впечатляло — мебель была не просто разбросана, а местами ещё и раздавлена в мелкую щепу. Вся посуда разбита, занавески разодраны в безобразные клочья — как будто по тесной комнатке гулял сокрушительный смерч!
— Пресвятые угодники,— перекрестилась тетя Клава,— да кто же тут бушевал?
— Говорит, какой-то Дамиан! — растерялась я.— Ничего не понимаю!
— Дамиан? Что за бесовское имя? Да откуда же он взялся-то? Гуцул, что ли?
Тогда в наш городок приезжало немало жителей Прикарпатья и Молдавии, чтобы наняться на прополку картошки. И их всех скопом местные называли «гуцулами».
У меня сразу же полегчало на сердце, а то я уже Бог знает, о чем подумала. Действительно, наверное, голову несчастной чудачке морочил какой-то особо наглый приезжий. Роза Сергеевна доверчива, как ребенок, и ей можно было внушить всё, что угодно.
— Ох, ну и развеселила,— наконец, хрюкнула она, вытирая платком глаза,— он, наш Игорек, с детства был себе на уме. Даст мама десять копеек на мороженое, никогда не потратит — все складывал и копил. Зато первым в классе купил себе часы!
— Но это вроде бы хорошо? — неуверенно пробормотала я.
— Куда как хорошо! Только этого не оценила ни одна из его жен!
— Жен?!
— Ну да. В первый раз он женился ещё в институте, и что да как там между молодыми произошло, я не знаю, хотя догадываюсь! А вот во второй раз Игорек нашел себе местную девушку. Ирочка работала лаборанткой в сепараторной — скромная, хорошая девочка, а тут такой орел! Она и растаяла… до утра после свадьбы!
— Господи,— испугалась я,— что он такое сотворил в брачную ночь?
— Да, ночью-то он как раз мало отличился,— хмыкнула дама,— а вот утром устроил настоящую истерику, когда молодая, надумав испечь оладушек к завтраку, добавила в квашню целое яйцо!
Я не поняла, недоуменно пялясь на Ольгу Васильевну.
— А что? Его можно как-то поделить?
— Наверное, с его точки зрения, можно!
— И что было дальше?
— Ирочка попробовала отшутиться, но он ворчал и ворчал, нудел и нудел, и так её достал, что она собрала вещички, и к вечеру того же дня ушла домой! Сейчас она вновь вышла замуж и счастливо воспитывает двух детей. А Игорек вроде бы сходился ещё с одной женщиной, но, судя по тому, что её никто толком и разглядеть не успел, повторилась та же история!
Я растерянно присела на стол в читальном зале.
— Господи, а я-то ему зачем понадобилась? Сами знаете мои обстоятельства — разве что с сумой по миру не хожу!
— А вот это и привлекло. Всегда в одной и той же юбке…
— Я новую купила!
— Молодец, давно пора, а то старая уже на нитки распадалась! Чулки штопаные, туфли — чиненные перечиненные! Игорек и решил, что нашел свою мечту!
— Но сам-то он одет дорого и модно!
— Так для себя любимого ничего не жалко! Лишь бы пыль в глаза пустить! Так что страстью в его чувствах и не пахнет!
— А почему он так расстроился, когда я перевела дело от постели к прогулке в парке?
— Так ведь опять придется покупать бутылку, чтобы подступиться к телу! — моментально разгадала ребус Ольга Васильевна, и сочувственно вздохнула.— Плюнь ты на него!
— Придется!
Услышав мой унылый голос, дама неожиданно оживилась:
— А знаешь, у меня есть для тебя хороший жених! Не принц, конечно!
Дался им всем этот принц! Одна уже вышла замуж за принца — весь мир ей завидовал! И чем дело закончилось для несчастной принцессы Дианы? Впрочем, все пожилые женщины обожают заниматься сватовством, не была исключением и Ольга Васильевна.
— Мужик хороший, непьющий. Дом — полная чаша! Свиньи, куры, кролики и три коровы, а жена недавно умерла!
— А зачем ему столько скотины?
— Так ведь пятеро деток мал мала меньше! А что, будет твоей Алке ещё чем заняться, помимо, как бесцельно мяч бросать! Вымахала в коломенскую версту, а соображения нет! Прошла, не поздоровалась!
— Я с ней поговорю,— рассеянно пообещала я, быстренько направляясь к выходу,— а за мужика… простите! Коров с детства боюсь!
Пять детей! Жаль, конечно, сирот, но я не могла взвалить на нас с Алкой такую громадную ответственность. Не чувствовала ни сил, ни призвания.
И опять дамы осудили меня за разборчивость.
— Что ты, Людочка, как маленькая! Такой мужчина — и красота, и машина, а что скуп… так нам всем мужья мозги выносят за любую булавку! В семейном деле это не главное!
Им было, конечно, виднее, но я не хотела проводить заранее обреченные на неудачу эксперименты. И тихо подсунула в портфель Игоря бутылку «Улыбки», когда он навестил в очередной раз мою библиотеку. Тот все понял без лишних слов.
И уже заканчивая тему женихов, могу рассказать о последней попытке устроить свою жизнь, после чего я поставила на замужестве жирный крест.
Федор Михайлович был вдовцом и отставным офицером, вернувшимся на Родину, доживать свои дни на пенсии. В Емске у него был небольшой домик, оставшийся от матери. Дети уже были взрослыми и жили собственной жизнью, поэтому ничто не мешало ему вступить во второй брак. Немного шумный, немного авторитарный пятидесятилетний крепыш был хорошей партией для такой женщины, как я.
— Людмила, надежнее Федора Михайловича может быть только скала! Серьезный и обеспеченный мужчина! — был единодушный вердикт моих дам.
И я, обреченно вздохнув, решила покориться судьбе и уже танцевала с ним вальсы на вечерах «Кому за тридцать!» в местном ДК, когда разгневанная таким самоуправством судьба наслала на меня маму.
Несколько слов о моей семье. По происхождению мы все из Питера. Отца я помню плохо, он умер, когда мы с братом были совсем малышами, и мама растила нас одна. Ей было очень тяжело поднимать двух детей, и она никогда не гнушалась подработками — мыла полы, выходила в две смены, но она выложилась и дала нам с братом высшее образование. После чего посчитала свой долг исполненным, и принялась пожинать плоды своих усилий.
С меня, увы, взять было нечего — я полностью не оправдала её ожиданий, зато брат радовал материнское сердце. Он устроился экономистом в какое-то совместное предприятие и очень неплохо зарабатывал, женился на хорошей девушке Леночке, родил парочку детей. В, общем-то, можно было смело сказать, что жизнь у Артема удалась, если бы не вечная русская проблема — жилье! Как они с женой не копили, как не собирали, никак не могли набрать необходимую сумму для покупки двухкомнатной квартиры. И тут им вызвалась помочь мама, предложив продать её комнату в центре Питера, но с тем, чтобы она потом также вселилась в новую, но уже трехкомнатную квартиру. И Артемка согласился — не знаю уж, о чем они там с женой думали, когда решились на такую авантюру!
С тех пор прошло два года, и Леночка без малейшего напряга может претендовать на место в раю, в ранге великомученицы. Отдыхающая на пенсии мама находит особое удовольствие в бесконечных напоминаниях о том, чем она пожертвовала ради воспитания детей, и какие они неблагодарные, что не хотят этого оценить. На малейшую попытку её урезонить родительница реагирует водопадом слез, истериками и вызовами скорой помощи из-за взлетевшего давления.
Я её люблю, но каждый раз, когда мама переступает порог моей квартиры, наравне с радостью мы с Алкой испытываем страх — ведь нам предстоят недели бесконечного брюзжания. Маме не нравилось, как я стираю, мою окна, веду хозяйство и уж, конечно, воспитываю дочь. Так как родительница посещала меня обычно летом, хитрая Алка сматывалась в спортивный лагерь и не показывалась дома, выжидая пока съедет любимая бабушка.
Но в этот раз матушка посетила меня не запланировано, вдребезги разругавшись с Артемом.
— Твой брат — дурак и тряпка в руках своей стервы жены! И это после того, что я для вас с ним сделала! Не досыпала, не доедала, замуж второй раз не вышла, пожертвовала всем, чтобы у вас было счастливое детство, а вы — свиньи неблагодарные!
Интересно, видел ли кто-нибудь благодарных свиней и как они выглядят в противоположность свиньям неблагодарным?
Но в этот раз, я была даже рада визиту матери, потому что хотела познакомить её с Федором Михайловичем, твердо уверенная, что он ей понравится. Это был мужчина её типа — педантичный, любящий порядок во всем и со старомодными взглядами на брак.
Тем вечером мой кавалер зашел в библиотеку, чтобы отвести меня в кино, и я его порадовала сообщением о знакомстве с будущей тещей.
— Как-то неожиданно,— заволновался мой отставник,— я без цветов! Может, купить коробку конфет?
— У мамы диабет!
— Но не могу же я навещать пожилую женщину с пустыми руками?
Согласитесь, он был совсем не плох, и я расплылась в искренней улыбке. Пожалуй, в этом браке я буду счастлива!
— Купите ей несколько апельсинов, она их безумно любит!
И вот с апельсинами в авоське и под руку с солидным мужчиной, я, сияя всей физиономией, появилась дома. Увы, мама отнюдь не обрадовалась визиту.
Она выползла нам навстречу в старом байковом халате и залитом водой фартуке, держа в руках что-то мокрое и скомканное. Наверное, устроила какие-то свои постирушки. Надо же, как некстати!
— Мама,— застенчиво пролепетала я, выталкивая навстречу родительнице жениха,— это Федор Михайлович! Мы, в общем…
И замерла с открытым ртом, потому что побагровевшее лицо родительницы вдруг приняло такое озверевшее выражение, что слова застряли у меня в горле.
— Женихов она водит в дом, неряха! А трусы за ней мать должна стирать? Я ночи не спала, обихаживая вас с Артемом, работала в две смены, жила в коммунальной квартире с туалетом и ванной на десять семей, и то себе не позволяла грязные трусы разбрасывать! Стыд совсем потеряла! И ещё всяких прохиндеев в дом тащит! Грязнуля!
Федора Михайловича, как ветром сдуло, а я окаменела на месте, продолжая наблюдать, как беснуется, размахивая перед моим лицом мокрыми алкиными трусиками, взбешенная мать. Дождалась, когда она прокричится, а потом, попятившись к открытой двери, в которую уже заглядывали привлеченные скандалом соседи, сбежала на улицу.
От стыда я долго не могла прийти в себя, блуждая по вечерним улочкам городка, а потом решительно направилась ночевать в библиотеку. Благо, не успела повесить сумочку с ключами на вешалку в прихожей.
В полночь раздался телефонный звонок от Алки.
— Мать,— озадаченно поинтересовался ребенок,— ты почему не дома?
— Я не приду, пока бабушка не уедет! Сегодня переночую в библиотеке, а завтра попрошусь постоялицей к Розе Сергеевне!
— А бабушке плохо! — нервно сообщила дочь.— Она говорит, что ты её решила в гроб загнать, и если сию минуту не придешь домой, то считай, что у тебя больше нет матери!
— Дай ей таблетку! А если она и дальше будет орать, то отправляйся ко мне, я выйду навстречу!
— Я не могу оставить Мурзика с ней один на один! — возразила дочь.— Он ещё маленький, и кошки будут над ним издеваться, если котик станет заикой!
— Тогда терпи!
Через полчаса матушка и дочь были на пороге библиотеки, и все началось сначала, потому что моя мать всегда считала, что лучшая защита — это нападение!
— Ты понимаешь,— в конце концов, спросила я окончательно выбившуюся из сил родительницу,— что лишила меня последней возможности выйти замуж?
— А зачем тебе выходить замуж?
— Чтобы жить с мужем, мама!
— Хорошие-то мужики со своими женами живут и не ищут разведенок! Небось прохиндей, какой-то, на твою квартиру позарился!
— Во-первых, Федор Михайлович — вдовец, во-вторых….
— Так он свою жену точно уморил! То-то мне его рожа не глянулась! И ты такого мерзавца была готова на мать променять, а мать ведь плохого своему ребенку никогда не пожелает!
И всё началось сначала. Матушка могла без устали выносить мозги, проявляя при этом железную силу воли. И я бесславно вернулась домой, а ведь если бы….
Впрочем, не буду забегать вперед. Столь пространно я описываю события зимы, лета и начала осени 1993 года, чтобы дать понять читателю, что у меня действительно не было времени на Розу Сергеевну. Занятая спасением квартиры и мыслями о матримониальных неудачах, я не среагировала должным образом на её странные сообщения, в чем впоследствии не раз упрекала себя.
РОЗА СЕРГЕЕВНА.
А между тем, Роза Сергеевна рассказывала диковинные вещи.
— Знаешь, Людочка, а у меня появился кавалер!
— Да? — неопределенно протянула я, расставляя книги на полке,— и кто же?
— Красавец, офицер! Молодой майор!
Всех майоров в городке я знала не только в лицо, но и по именам их жен и детей. Среди них не было молодых красавцев. Но кто знает, может, смешной пузан майор Стеклов показался нашей Розе Сергеевне эталоном красоты?
— Как его зовут?
— Дамиан!
Дальше уже можно было не слушать — очередное вранье чокнутой барышни-перестарка. Но уши ведь не заткнешь, и я с пятого на десятое рассеянно внимала фантастическим рассказам, что этот самый офицер приносит вино и фрукты, и что они предаются (здесь наша девушка смущенно краснела!) страсти. Слушала и дивилась разгулявшейся фантазии безобидной старой девы, а иногда просто пропускала мимо ушей дикие подробности виртуальной любовной связи, пока смысл её рассказов не изменился.
— Он меня бьет! — как-то со слезами пожаловалась Роза Сергеевна,— я падаю, а он пинает прямо сапогами! Так больно! Я кричу, а Дамиан лишь смеется!
— Скажите ему, что пожалуетесь участковому, и пусть выметается! — без особых эмоций посоветовала я, записывая книги в её читательский формуляр,— не хотите к чаю взять баночку арбузного меда? Мне Анна Дмитриевна принесла, да много, нам с Алкой столько не съесть!
— Дамиан не любит сладкого! Он может разгневаться!
— А послать его к черту не пробовали?
Роза Сергеевна смущенно замолчала, но все-таки робко взяла баночку с арбузным медом. Она очень любила сладости.
А на следующий день городок охватила шокирующая новость — Роза Сергеевна в больнице с переломом ребер и многочисленными гематомами от побоев. Тут уж я разволновалась и, отпросившись с работы, помчалась в больницу.
Несчастная женщина лежала на кровати с повязкой на пробитой голове и утянутая в специальный бандаж, глядя на мир оплывшими от синяков глазами.
— Я же говорила тебе, Людочка, он не любит сладкого!
— Кто? — оторопело спросила я.
— Да ведь я тебе рассказывала,— простонала больная,— о Дамиане!
Мне стало совсем не по себе. Виртуальные любовники не калечат своих дам сердца!
— Странное имя,— запоздало удивилась я,— может, есть ещё какие-нибудь данные? Фамилия, отчество? Где он живет?
— У него есть только имя!
— Хорошо, но вы говорили, что он офицер! А где служит? В нашей части?
— Нет, он кавалергард!
Бедная Роза Сергеевна, очевидно, окончательно тронулась умом — но все равно, кто же этот негодяй, пользующийся доверчивостью безобидной чудачки, чтобы окончательно свести её с ума?
Полная праведного гнева и желания вывести садиста на чистую воду, я отправилась в дом Розы Сергеевны. Опасаясь встречи с озверевшим мужиком, прихватила с собой нашу уборщицу тетю Клаву. Тятя Клава, не смотря на шестьдесят с хвостиком, имела сердце бесстрашного льва и силу Геракла. Женщина в одиночку резала во всем околотке свиней, заготавливала сено для своих пяти коров и однажды собственноручно, не дожидаясь милиции, вытащила из петли уже разложившегося висельника.
Ключ хозяйка хранила под половичком на крыльце, поэтому тетя Клава без малейших затруднений распахнула дверь в убогое, давно не ремонтированное жилище! Увиденное впечатляло — мебель была не просто разбросана, а местами ещё и раздавлена в мелкую щепу. Вся посуда разбита, занавески разодраны в безобразные клочья — как будто по тесной комнатке гулял сокрушительный смерч!
— Пресвятые угодники,— перекрестилась тетя Клава,— да кто же тут бушевал?
— Говорит, какой-то Дамиан! — растерялась я.— Ничего не понимаю!
— Дамиан? Что за бесовское имя? Да откуда же он взялся-то? Гуцул, что ли?
Тогда в наш городок приезжало немало жителей Прикарпатья и Молдавии, чтобы наняться на прополку картошки. И их всех скопом местные называли «гуцулами».
У меня сразу же полегчало на сердце, а то я уже Бог знает, о чем подумала. Действительно, наверное, голову несчастной чудачке морочил какой-то особо наглый приезжий. Роза Сергеевна доверчива, как ребенок, и ей можно было внушить всё, что угодно.
