Последние представители дю Валлей предпочитали жить в удобном отеле в Бордо, навещая родовое гнездо только на время охоты или местных празднеств.
Объезжая окружающие замок подвластные деревни, Карел везде видел одно и тоже: безнадежная нищета, темные хижины с покрытыми сажей стенами и провонявшие дымом (в ту пору налог брался с каждого окна и трубы, поэтому везде были открытые очаги и отсутствовали окна), плотно набитые оборванцами всех возрастов . Из пищи только хлеб пополам с малосъедобными добавками, вино да в лучшем случае овечий кислый сыр.
В Моравии крестьяне всё-таки одевались и питались лучше, и дома были добротнее.
Казалось бы, у нищих людей должна быть единственная забота: как пережить голодную зиму и прокормить своих детей? Зачем же они забивают себе головы ещё и идеями реформирования церкви? Разве религиозные споры смогут насытить голодный желудок? Этого Карел не мог понять. Но кто вообще может догадаться, какие мысли таятся в склоненных в поклоне головах вилланов за хмуро насупленными бровями. Да ещё граф с трудом изъяснялся на гасконском диалекте лангедокского языка.
- Ох, мессир Карл, - сокрушался де Фонтеньяк, - нищета призвана очищать души. Испытывая их страданиями и голодом, она показывает людям, насколько ничтожна жизнь земная по сравнению с тем, что ждёт всех христиан в вечности. Увы! Люди отвергают такую прекрасную возможность быть угодными Богу и легко попасть в рай, упорно прислушиваясь к прислужникам сатаны. Видите ли, они считают, что на земле не должно быть места богатым.
- Можно подумать, что сеньоры живут без забот, - тяжело вздохнул Карел.
Собеседники сидели в промозглой каминной комнате с такими чудовищными сквозняками, что её не согревало даже яростно гудящее пламя огромного камина. Закутавшись в меха, мужчины без особого успеха пытались согреться горячим вином.
- Жаль, что не смогла приехать графиня, - деликатно посетовал викарий.
- Её высочество нуждается в услугах моей жены.
На самом деле это было не так: конечно, регентша вполне могла какое-то время обойтись без Бланки.
Отношения с женой у дю Валля так и не сложились: за десять лет брака граф более-менее привык к Бланке, но не испытывал к супруге даже толики любви. Когда он понял, что графиня не сможет зачать, она потеряла для него всякий интерес. Карел не отказывал жене в супружеском ложе, но и никогда не соблюдал верность.
Будучи бесспорным красавцем, дю Валль не страдал от отсутствия внимания со стороны придворных дам, но предпочитал проводить время с дорогими куртизанками: здесь и услуги были высокого качества, и никакой головной боли. Супруга знала об этом: обижалась, дулась, иногда устраивала истерики, но на мужа они не производили ни малейшего впечатления.
К Изабелле Карел относился хорошо, но девочка всё-таки была ему сестрой, а не родной кровью плоть от плоти. Сама же Бланка не подозревала, что воспитывает чужого ребенка, и души не чаяла в малышке. Любила она и своего красавца мужа, только супруги редко проводили время наедине. Конечно, женщина с удовольствием посетила бы родные края, но самого Карела перспектива поездки с женой в Гиень не обрадовала.
- Бунт черни – опасная вещь, - пояснил он супруге. – Неизвестно, как повернутся события. Не хочу вас с дочерью подвергать опасности.
- Мои люди не тронут свою госпожу.
- Озверевший виллан безумен, дорогая. Не могу рисковать ещё и тобой.
И вот теперь Карел сидел в ледяном замке и рассеянно слушал набившие оскомину речи де Фонтеньяка. Однако мыслями он был далек от речей викария. Граф уже давно пришёл к выводу: в этой жизни так устроено, что все люди получают от Господа одинаково. И неважно, где они живут: во дворце или в хижине. У каждого в достатке проблем, и своё представление о счастье есть как у графа, так и у виллана. Пусть его крестьянам иногда нечего есть, зато их господину и за накрытым яствами столом зачастую кусок в горло не лезет. Нищий не знает, чем ему прокормить многочисленное потомство, а графу дю Валль Всевышний отказал в возможности иметь наследников.
После прибытия хозяина в его владениях наступило опасливое затишье: все выжидали, что предпримет граф против непокорных, какую позицию займет? Сам же Карел отнюдь не испытывал по отношению к вассалам какого-либо гнева и уже тем более не жаждал суровой расправы.
- Мне хочется как-то помочь подвластным людям, - заявил он де Фонтеньяку. - Может, почувствовав облегчение, они станут более благоразумны. Я тут поговорил с управляющим: он посоветовал позволить охотиться в моих угодьях. Лес тут, конечно, не богат зверьём, но зайцы и птица водится, а это неплохая добавка к столу. Пусть свободно собирают хворост: всё-таки зима в этом году затянулась.
Де Фонтеньяк недовольно почмокивал губами. Карел чуть поморщился: ему было неприятно смотреть на его заплывшее жиром лицо.
- Зря вы это сделали, - уныло заявил викарий. - Вилланы сочтут это благодеяние проявлением слабости, и вместо того, чтобы успокоиться, вдохновленные успехами, предъявят ещё больше претензий.
- Возможно, - граф не стал спорить, - но только если люди умрут от голода, проку от них будет ещё меньше. А вот с теми, кто и после этого не успокоится, будет разговор особенный.
Прежде чем разойтись по спальням, они ещё немного посидели, вяло обсуждая обстановку в Гиени. Карел с неохотой поплелся в хозяйские покои, где терялась в гулкой каменной пустоте даже огромная кровать, шерстяной балдахин которой плохо защищал ложе от сквозняков. Камердинер согрел простыни у камина, свалил на постель все меховые одеяла, какие только были, но Карел точно знал, что это не поможет ему согреться.
- Позвать какую-нибудь девчонку? – деловито предложил озабоченный Батистен. - Можно подобрать симпатичную мордашку с уютной фигуркой.
Слуга у графа был прекрасный: хорошо вышколенный, заботливый, никогда ни о чем не забывающий. Батистен ему достался от отца Бланки, и Карел ни разу не пожалел, что оставил его у себя.
- Да ну их... Не хочу.
- Воля ваша.
Слуга помог графу раздеться.
- А ты не мерзнешь ночью, Батистен?
- Нет, мессир. В людской тепло: там днём и ночью куча народу, постоянно горит очаг. Да и вообще весело.
Ну что тут можно сказать? Когда-то, будучи на службе маркграфу, Карел любил проводить вечера в людской с такими же бедными рыцарями: они смеялись над шутками, играли в кости и заигрывали с хорошенькими служанками. Но простенькие радости, доступные нищему дворянчику, не позволительны властительному графу.
- По-твоему, Батистен, я правильно сделал, разрешив охоту в своих угодьях?
- Собственно, вы позволили делать открыто, что до вас делали тайно. Когда умираешь от голода, трудно во всём следовать букве закона.
- Народ сильно озлоблен?
- Людям тяжело, а в таком случае ждать здравомыслия не приходится. Да ещё местный священник доносы строчит. Вот и вас даже вызвали.
- Из-за этого кляузника я оказался в очень неуютной ситуации: проявлю снисходительность - церковь обвинит меня в попустительстве еретикам. Поступлю строго - как бы дело не дошло до открытого восстания.
Карел тяжело вздохнул, пытаясь поуютнее устроиться на огромной, как поле, кровати. Батистен подтолкнул под него со всех сторон одеяла, набросив сверху ещё и медвежью шкуру.
- Можно, конечно, пару-тройку особо рьяных болтунов вздернуть на виселице, но что это изменит? Всё равно будут молоть всякие глупости. Благо ещё выступали бы против меня, но зачем дразнить инквизицию?
- Они не ведают, что творят.
Батистен плотно задернул занавеси полога, но Карел ещё долго не мог заснуть, обуреваемый тяжелыми размышлениями. Как жаль, что рядом не было отца: умный и здравомыслящий Збирайда непременно дал бы хороший совет своему отпрыску.
Утро порадовало оттепелью и изменило планы графа.
- Поймите, - оживленно пояснил он за завтраком де Фонтеньяку, - скорее всего оттепель окончательная. Тающий снег надолго сделает дороги непроходимыми, а мне нужно срочно навестить владения кузена моей жены - барона де Тесе. Как вы знаете, у меня десятилетняя дочь, а у барона двадцатилетний сын. Мы решили обручить детей, таким образом объединив в одной семье два состояния.
- Да, - согласно кивнул головой де Фонтеньяк, - де Тисе интересовались у епископа: даст ли церковь согласие на брак девицы и юноши в столь близком родстве. Но сами понимаете, такие дальновидные и укрепляющие обстановку в герцогстве браки могут только приветствоваться церковными властями. Поезжайте, конечно, но мы надеялись, что вы окажете нам большее содействие в расследовании.
- Я скоро вернусь, - поспешно заверил его Карел, - а пока делайте, что считаете нужным: заранее согласен с любыми вашими решениями.
- Вы здравомыслящий человек, - расплылся в холодной улыбке викарий.
Будучи умным человеком, он понимал, что визит к предполагаемому зятю - всего лишь отговорка со стороны графа. Дю Валлю нужно поразмыслить, не испытывая давления со стороны, но они оба понимали, что надолго оттянуть решение проблемы ему всё равно не удастся.
АНЖЕЛИН.
Дорога во владения кузена Бланки барона де Тисе пролегала через лес.
С залива западный ветер принес запахи бодрящей весенней свежести. Заметно просевший в ярких солнечных лучах снег отливал голубовато-розовым, и даже черные силуэты деревьев, казалось, залило праздничным светом. Природа приходила в себя после стужи последнего месяца.
Неосознанно улыбающийся Карел снял с головы шляпу, чтобы в полной мере ощутить на лице ласковые солнечные лучи. Странно, но именно сегодня граф почувствовал небывалый душевный подъем: в конце концов, он ещё не старик, ему нет и сорока. Не может быть, чтобы всё главное в его жизни уже осталось позади, когда так радует и будоражит кровь весна.
Карел поглядывал на пронзительно-синее без единого облачка небо и глубоко вдыхал запахи тающего снега, набухающих почек и оттаявшей хвои. Как давно он не был в эту пору в лесу, а ведь он вырос среди мощных деревьев Черного леса, и, только пробираясь по его тропинкам, был когда-то по-настоящему счастлив.
Сопровождающие графа рыцари удивленно поглядывали на него: вообще-то поводов радоваться у дю Валля было маловато.
Внезапно испуганно заржавший конь резко отпрянул, и расслабившийся Карел едва не вылетел из седла. Успокаивающе похлопав скакуна по холке, он недоуменно взглянул на неожиданную помеху на дороге и его брови изумленно взлетели.
На тропе стояла юная девушка: здесь ошибиться было невозможно, несмотря на обтянутые кожаными шоссами стройные ноги. Рукава белой полотняной рубашки, выглядывающие из-под заменяющей сюрко овечьей шкуры, не могли принадлежать простой вилланке так же, как и шаперон из добротного сукна ярко-зеленого цвета. В руках девушка держала арбалет, а за спиной торчали наконечники стрел.
Судя по притороченным к широкому кожаному ремню тушкам убитой птицы, незнакомка с утра успешно поохотилась. Окинув удивленным взглядом недопустимый наряд девицы, Карел заглянул в её лицо: раскосые темные глаза янтарного цвета, чуть вздернутый носик и прелестные розовые губы, сразу же притянувшие мужской заинтересованный взгляд.
- Кто ты, девушка, - подбирая слова лангедокского диалекта, спросил он, - почему перебегаешь мне дорогу?
Между тем, отважная незнакомка без малейшего стеснения посмотрела ему прямо в глаза. «Какая дерзкая малышка» - улыбнулся он про себя.
- Это вы перебежали мне дорогу, спугнув добычу, которую я с таким трудом настигла, - дерзко заявила охотница.
- Как же это может быть, если ты охотишься в моих угодьях?
- У моей семьи есть право охоты.
Карела позабавила вызывающаяся независимость, с которой держалась юная сорвиголова.
- За что же были даны такие привилегии? - лениво поинтересовался он, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам. - И ты забыла представиться.
- Анжелин де Эньен, к вашим услугам, любезный граф. Мой отец приходился кузеном вашему тестю. Он погиб в столкновении с испанцами, когда я ещё не родилась, и дед выделил нашей семье земли на окраине этого леса.
- Значит, мы в родстве? - хмыкнул дю Валль. - С кем же ты живешь?
- С братом. Он кюре одного из местных приходов.
Карел нахмурился: он общался со священником не далее, как вчера и кюре произвел на него премерзкое впечатление и объемистым брюшком, и очевидной глупостью. Во многом благодаря неуемной деятельности этого пузана на его владения и обратила недремлющее око канцелярия епископства.
- Ваш брат - отец Ансельм? - недоверчиво уточнил он.
- Нет, мой брат служит в приходе села Шелон, поля которого выходят на северный край этого леса. Его зовут отец Оноре.
Шелон Карел ещё не навещал, и у него возникла мысль побывать там без присмотра викария.
- Я направляюсь во владения барона де Тесе, - задумчиво протянул он. - Эта деревня нам по пути?
- Нет, - отрицательно качнула головой девица, - но вы будете проезжать мимо нашего дома. Можете поговорить с братом о положении в Шелоне… если это вас интересует.
Граф немного подумал. Вновь смотреть на беспросветную нужду откровенно враждебно настроенных людей у него не было особого желания. Пожалуй, откровенный разговор с разумным священником принёс бы больше результатов. Конечно при условии, что отец Оноре сильно отличается от отца Ансельма.
- Интересует, - покладисто заметил он, - думаю, де Тисе не обидятся, если мы встретимся часом позже.
Девушка сверкнула из-под капюшона неожиданно лукавым взглядом.
- Вас проводить?
У Карела удивленно поползли брови вверх, когда отчаянная егоза вдруг вцепилась в его седло и, ловко подтянувшись, устроилась впереди него. Дю Валль едва успел перехватить поводья, когда перед его носом оказался конус её зеленого шаперона.
- Поехали…
Ошеломленный таким бесцеремонным напором граф натянул поводья коня, недовольно переступающего под новой всадницей.
Пока, петляя по лесным тропинкам, они пробирались по лесу, Карел невольно принюхался к своей спутнице: пахла она хвоёй, мокрой шерстью и… весной.
- А ты не боишься в таком виде ходить по лесу?
- А кого я должна бояться? - презрительно фыркнула Анжелин. - Для зверя есть лук, а люди меня знают. Правда, есть тут один, который так и напрашивается на неприятности, но я пока ещё с ним справляюсь.
- Кто же этот смельчак?
- Антуан - старший сын барона де Тисе, - тяжело вздохнула девушка, - мерзкий прыщавый юнец. Грозится запретить мне охотиться в лесу, когда женится на вашей дочери.
- Что же вы с ним не поделили, если он столь категоричен?
- Он тощий, гадкий и глупый. Как ни порол его кюре, всё равно не смог одолеть даже латыни, что уже говорить про греческий.
Карел улыбнулся: он достаточно разбирался в характере юных девчонок, чтобы увидеть за этой уничижительной характеристикой браваду обиженной кавалером юной барышни. Наверняка, Антуан и Анжелин поссорились.
- Анжелин, я тоже отвратительно знал латынь, и меня нещадно пороли за нежелание учиться. Тем не менее, окончил артистический факультет пражского университета, где лекции читались только на латыни. Думаю, освоит её и Антуан, когда придет время. И прыщи пройдут, и вес наберет.
- Ему двадцать лет: в его возрасте мой брат уже был рукоположен.
Дю Валль слегка вздохнул: Анжелин едва ли было больше четырнадцати. Наверное, двадцать лет казались ей солидным возрастом.
Объезжая окружающие замок подвластные деревни, Карел везде видел одно и тоже: безнадежная нищета, темные хижины с покрытыми сажей стенами и провонявшие дымом (в ту пору налог брался с каждого окна и трубы, поэтому везде были открытые очаги и отсутствовали окна), плотно набитые оборванцами всех возрастов . Из пищи только хлеб пополам с малосъедобными добавками, вино да в лучшем случае овечий кислый сыр.
В Моравии крестьяне всё-таки одевались и питались лучше, и дома были добротнее.
Казалось бы, у нищих людей должна быть единственная забота: как пережить голодную зиму и прокормить своих детей? Зачем же они забивают себе головы ещё и идеями реформирования церкви? Разве религиозные споры смогут насытить голодный желудок? Этого Карел не мог понять. Но кто вообще может догадаться, какие мысли таятся в склоненных в поклоне головах вилланов за хмуро насупленными бровями. Да ещё граф с трудом изъяснялся на гасконском диалекте лангедокского языка.
- Ох, мессир Карл, - сокрушался де Фонтеньяк, - нищета призвана очищать души. Испытывая их страданиями и голодом, она показывает людям, насколько ничтожна жизнь земная по сравнению с тем, что ждёт всех христиан в вечности. Увы! Люди отвергают такую прекрасную возможность быть угодными Богу и легко попасть в рай, упорно прислушиваясь к прислужникам сатаны. Видите ли, они считают, что на земле не должно быть места богатым.
- Можно подумать, что сеньоры живут без забот, - тяжело вздохнул Карел.
Собеседники сидели в промозглой каминной комнате с такими чудовищными сквозняками, что её не согревало даже яростно гудящее пламя огромного камина. Закутавшись в меха, мужчины без особого успеха пытались согреться горячим вином.
- Жаль, что не смогла приехать графиня, - деликатно посетовал викарий.
- Её высочество нуждается в услугах моей жены.
На самом деле это было не так: конечно, регентша вполне могла какое-то время обойтись без Бланки.
Отношения с женой у дю Валля так и не сложились: за десять лет брака граф более-менее привык к Бланке, но не испытывал к супруге даже толики любви. Когда он понял, что графиня не сможет зачать, она потеряла для него всякий интерес. Карел не отказывал жене в супружеском ложе, но и никогда не соблюдал верность.
Будучи бесспорным красавцем, дю Валль не страдал от отсутствия внимания со стороны придворных дам, но предпочитал проводить время с дорогими куртизанками: здесь и услуги были высокого качества, и никакой головной боли. Супруга знала об этом: обижалась, дулась, иногда устраивала истерики, но на мужа они не производили ни малейшего впечатления.
К Изабелле Карел относился хорошо, но девочка всё-таки была ему сестрой, а не родной кровью плоть от плоти. Сама же Бланка не подозревала, что воспитывает чужого ребенка, и души не чаяла в малышке. Любила она и своего красавца мужа, только супруги редко проводили время наедине. Конечно, женщина с удовольствием посетила бы родные края, но самого Карела перспектива поездки с женой в Гиень не обрадовала.
- Бунт черни – опасная вещь, - пояснил он супруге. – Неизвестно, как повернутся события. Не хочу вас с дочерью подвергать опасности.
- Мои люди не тронут свою госпожу.
- Озверевший виллан безумен, дорогая. Не могу рисковать ещё и тобой.
И вот теперь Карел сидел в ледяном замке и рассеянно слушал набившие оскомину речи де Фонтеньяка. Однако мыслями он был далек от речей викария. Граф уже давно пришёл к выводу: в этой жизни так устроено, что все люди получают от Господа одинаково. И неважно, где они живут: во дворце или в хижине. У каждого в достатке проблем, и своё представление о счастье есть как у графа, так и у виллана. Пусть его крестьянам иногда нечего есть, зато их господину и за накрытым яствами столом зачастую кусок в горло не лезет. Нищий не знает, чем ему прокормить многочисленное потомство, а графу дю Валль Всевышний отказал в возможности иметь наследников.
После прибытия хозяина в его владениях наступило опасливое затишье: все выжидали, что предпримет граф против непокорных, какую позицию займет? Сам же Карел отнюдь не испытывал по отношению к вассалам какого-либо гнева и уже тем более не жаждал суровой расправы.
- Мне хочется как-то помочь подвластным людям, - заявил он де Фонтеньяку. - Может, почувствовав облегчение, они станут более благоразумны. Я тут поговорил с управляющим: он посоветовал позволить охотиться в моих угодьях. Лес тут, конечно, не богат зверьём, но зайцы и птица водится, а это неплохая добавка к столу. Пусть свободно собирают хворост: всё-таки зима в этом году затянулась.
Де Фонтеньяк недовольно почмокивал губами. Карел чуть поморщился: ему было неприятно смотреть на его заплывшее жиром лицо.
- Зря вы это сделали, - уныло заявил викарий. - Вилланы сочтут это благодеяние проявлением слабости, и вместо того, чтобы успокоиться, вдохновленные успехами, предъявят ещё больше претензий.
- Возможно, - граф не стал спорить, - но только если люди умрут от голода, проку от них будет ещё меньше. А вот с теми, кто и после этого не успокоится, будет разговор особенный.
Прежде чем разойтись по спальням, они ещё немного посидели, вяло обсуждая обстановку в Гиени. Карел с неохотой поплелся в хозяйские покои, где терялась в гулкой каменной пустоте даже огромная кровать, шерстяной балдахин которой плохо защищал ложе от сквозняков. Камердинер согрел простыни у камина, свалил на постель все меховые одеяла, какие только были, но Карел точно знал, что это не поможет ему согреться.
- Позвать какую-нибудь девчонку? – деловито предложил озабоченный Батистен. - Можно подобрать симпатичную мордашку с уютной фигуркой.
Слуга у графа был прекрасный: хорошо вышколенный, заботливый, никогда ни о чем не забывающий. Батистен ему достался от отца Бланки, и Карел ни разу не пожалел, что оставил его у себя.
- Да ну их... Не хочу.
- Воля ваша.
Слуга помог графу раздеться.
- А ты не мерзнешь ночью, Батистен?
- Нет, мессир. В людской тепло: там днём и ночью куча народу, постоянно горит очаг. Да и вообще весело.
Ну что тут можно сказать? Когда-то, будучи на службе маркграфу, Карел любил проводить вечера в людской с такими же бедными рыцарями: они смеялись над шутками, играли в кости и заигрывали с хорошенькими служанками. Но простенькие радости, доступные нищему дворянчику, не позволительны властительному графу.
- По-твоему, Батистен, я правильно сделал, разрешив охоту в своих угодьях?
- Собственно, вы позволили делать открыто, что до вас делали тайно. Когда умираешь от голода, трудно во всём следовать букве закона.
- Народ сильно озлоблен?
- Людям тяжело, а в таком случае ждать здравомыслия не приходится. Да ещё местный священник доносы строчит. Вот и вас даже вызвали.
- Из-за этого кляузника я оказался в очень неуютной ситуации: проявлю снисходительность - церковь обвинит меня в попустительстве еретикам. Поступлю строго - как бы дело не дошло до открытого восстания.
Карел тяжело вздохнул, пытаясь поуютнее устроиться на огромной, как поле, кровати. Батистен подтолкнул под него со всех сторон одеяла, набросив сверху ещё и медвежью шкуру.
- Можно, конечно, пару-тройку особо рьяных болтунов вздернуть на виселице, но что это изменит? Всё равно будут молоть всякие глупости. Благо ещё выступали бы против меня, но зачем дразнить инквизицию?
- Они не ведают, что творят.
Батистен плотно задернул занавеси полога, но Карел ещё долго не мог заснуть, обуреваемый тяжелыми размышлениями. Как жаль, что рядом не было отца: умный и здравомыслящий Збирайда непременно дал бы хороший совет своему отпрыску.
Утро порадовало оттепелью и изменило планы графа.
- Поймите, - оживленно пояснил он за завтраком де Фонтеньяку, - скорее всего оттепель окончательная. Тающий снег надолго сделает дороги непроходимыми, а мне нужно срочно навестить владения кузена моей жены - барона де Тесе. Как вы знаете, у меня десятилетняя дочь, а у барона двадцатилетний сын. Мы решили обручить детей, таким образом объединив в одной семье два состояния.
- Да, - согласно кивнул головой де Фонтеньяк, - де Тисе интересовались у епископа: даст ли церковь согласие на брак девицы и юноши в столь близком родстве. Но сами понимаете, такие дальновидные и укрепляющие обстановку в герцогстве браки могут только приветствоваться церковными властями. Поезжайте, конечно, но мы надеялись, что вы окажете нам большее содействие в расследовании.
- Я скоро вернусь, - поспешно заверил его Карел, - а пока делайте, что считаете нужным: заранее согласен с любыми вашими решениями.
- Вы здравомыслящий человек, - расплылся в холодной улыбке викарий.
Будучи умным человеком, он понимал, что визит к предполагаемому зятю - всего лишь отговорка со стороны графа. Дю Валлю нужно поразмыслить, не испытывая давления со стороны, но они оба понимали, что надолго оттянуть решение проблемы ему всё равно не удастся.
АНЖЕЛИН.
Дорога во владения кузена Бланки барона де Тисе пролегала через лес.
С залива западный ветер принес запахи бодрящей весенней свежести. Заметно просевший в ярких солнечных лучах снег отливал голубовато-розовым, и даже черные силуэты деревьев, казалось, залило праздничным светом. Природа приходила в себя после стужи последнего месяца.
Неосознанно улыбающийся Карел снял с головы шляпу, чтобы в полной мере ощутить на лице ласковые солнечные лучи. Странно, но именно сегодня граф почувствовал небывалый душевный подъем: в конце концов, он ещё не старик, ему нет и сорока. Не может быть, чтобы всё главное в его жизни уже осталось позади, когда так радует и будоражит кровь весна.
Карел поглядывал на пронзительно-синее без единого облачка небо и глубоко вдыхал запахи тающего снега, набухающих почек и оттаявшей хвои. Как давно он не был в эту пору в лесу, а ведь он вырос среди мощных деревьев Черного леса, и, только пробираясь по его тропинкам, был когда-то по-настоящему счастлив.
Сопровождающие графа рыцари удивленно поглядывали на него: вообще-то поводов радоваться у дю Валля было маловато.
Внезапно испуганно заржавший конь резко отпрянул, и расслабившийся Карел едва не вылетел из седла. Успокаивающе похлопав скакуна по холке, он недоуменно взглянул на неожиданную помеху на дороге и его брови изумленно взлетели.
На тропе стояла юная девушка: здесь ошибиться было невозможно, несмотря на обтянутые кожаными шоссами стройные ноги. Рукава белой полотняной рубашки, выглядывающие из-под заменяющей сюрко овечьей шкуры, не могли принадлежать простой вилланке так же, как и шаперон из добротного сукна ярко-зеленого цвета. В руках девушка держала арбалет, а за спиной торчали наконечники стрел.
Судя по притороченным к широкому кожаному ремню тушкам убитой птицы, незнакомка с утра успешно поохотилась. Окинув удивленным взглядом недопустимый наряд девицы, Карел заглянул в её лицо: раскосые темные глаза янтарного цвета, чуть вздернутый носик и прелестные розовые губы, сразу же притянувшие мужской заинтересованный взгляд.
- Кто ты, девушка, - подбирая слова лангедокского диалекта, спросил он, - почему перебегаешь мне дорогу?
Между тем, отважная незнакомка без малейшего стеснения посмотрела ему прямо в глаза. «Какая дерзкая малышка» - улыбнулся он про себя.
- Это вы перебежали мне дорогу, спугнув добычу, которую я с таким трудом настигла, - дерзко заявила охотница.
- Как же это может быть, если ты охотишься в моих угодьях?
- У моей семьи есть право охоты.
Карела позабавила вызывающаяся независимость, с которой держалась юная сорвиголова.
- За что же были даны такие привилегии? - лениво поинтересовался он, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам. - И ты забыла представиться.
- Анжелин де Эньен, к вашим услугам, любезный граф. Мой отец приходился кузеном вашему тестю. Он погиб в столкновении с испанцами, когда я ещё не родилась, и дед выделил нашей семье земли на окраине этого леса.
- Значит, мы в родстве? - хмыкнул дю Валль. - С кем же ты живешь?
- С братом. Он кюре одного из местных приходов.
Карел нахмурился: он общался со священником не далее, как вчера и кюре произвел на него премерзкое впечатление и объемистым брюшком, и очевидной глупостью. Во многом благодаря неуемной деятельности этого пузана на его владения и обратила недремлющее око канцелярия епископства.
- Ваш брат - отец Ансельм? - недоверчиво уточнил он.
- Нет, мой брат служит в приходе села Шелон, поля которого выходят на северный край этого леса. Его зовут отец Оноре.
Шелон Карел ещё не навещал, и у него возникла мысль побывать там без присмотра викария.
- Я направляюсь во владения барона де Тесе, - задумчиво протянул он. - Эта деревня нам по пути?
- Нет, - отрицательно качнула головой девица, - но вы будете проезжать мимо нашего дома. Можете поговорить с братом о положении в Шелоне… если это вас интересует.
Граф немного подумал. Вновь смотреть на беспросветную нужду откровенно враждебно настроенных людей у него не было особого желания. Пожалуй, откровенный разговор с разумным священником принёс бы больше результатов. Конечно при условии, что отец Оноре сильно отличается от отца Ансельма.
- Интересует, - покладисто заметил он, - думаю, де Тисе не обидятся, если мы встретимся часом позже.
Девушка сверкнула из-под капюшона неожиданно лукавым взглядом.
- Вас проводить?
У Карела удивленно поползли брови вверх, когда отчаянная егоза вдруг вцепилась в его седло и, ловко подтянувшись, устроилась впереди него. Дю Валль едва успел перехватить поводья, когда перед его носом оказался конус её зеленого шаперона.
- Поехали…
Ошеломленный таким бесцеремонным напором граф натянул поводья коня, недовольно переступающего под новой всадницей.
Пока, петляя по лесным тропинкам, они пробирались по лесу, Карел невольно принюхался к своей спутнице: пахла она хвоёй, мокрой шерстью и… весной.
- А ты не боишься в таком виде ходить по лесу?
- А кого я должна бояться? - презрительно фыркнула Анжелин. - Для зверя есть лук, а люди меня знают. Правда, есть тут один, который так и напрашивается на неприятности, но я пока ещё с ним справляюсь.
- Кто же этот смельчак?
- Антуан - старший сын барона де Тисе, - тяжело вздохнула девушка, - мерзкий прыщавый юнец. Грозится запретить мне охотиться в лесу, когда женится на вашей дочери.
- Что же вы с ним не поделили, если он столь категоричен?
- Он тощий, гадкий и глупый. Как ни порол его кюре, всё равно не смог одолеть даже латыни, что уже говорить про греческий.
Карел улыбнулся: он достаточно разбирался в характере юных девчонок, чтобы увидеть за этой уничижительной характеристикой браваду обиженной кавалером юной барышни. Наверняка, Антуан и Анжелин поссорились.
- Анжелин, я тоже отвратительно знал латынь, и меня нещадно пороли за нежелание учиться. Тем не менее, окончил артистический факультет пражского университета, где лекции читались только на латыни. Думаю, освоит её и Антуан, когда придет время. И прыщи пройдут, и вес наберет.
- Ему двадцать лет: в его возрасте мой брат уже был рукоположен.
Дю Валль слегка вздохнул: Анжелин едва ли было больше четырнадцати. Наверное, двадцать лет казались ей солидным возрастом.
