Толика женского кокетства не помешала бы Анне, как ни далека была регентша от желания нравиться мужчинам. Иногда во время их бесед Карел развлекался тем, что мысленно её раздевал, укладывал на постель, но, увы, у него не хватало фантазии представить это строгое надменное лицо искаженным страстью и с распухшими от поцелуев губами.
- После того как разберусь с недовольными, хочу воспользоваться случаем, чтобы заняться семейными делами, – дю Валль тяжело перевёл дыхание. - Господь так и не благословил наш брак сыном, и Бланка решила обвенчать Изабеллу с сыном своего двоюродного дяди - Антуаном де Тисе, чтобы объединить две фамильные ветви. Нужно повидаться с этим молодым человеком.
Анна рассеянно кивнула головой, глядя куда-то мимо него.
- Да, ваша жена просила меня об этом. Но, думаю, вы ещё достаточно молоды, чтобы обзавестись сыном.
Карел почтительно поклонился.
Однако у него были сомнения на этот счет: после тяжелых родов да ещё в столь юном возрасте, скорее всего, Бланка стала бесплодной. Из писем отца Карел знал, что её сын Вацлав растёт здоровым и крепким парнем, но видимо Господь разгневался на Збирайдов за подмену детей, и за прошедшие десять лет Бланка так и не смогла забеременеть.
- Моя супруга весьма расположена к семейству де Тисе.
Принцесса окинула графа проницательным взглядом: точно так же, как и её отец, она неплохо относилась к златовласому чужеземцу, хотя обычно красивым мужчинам не симпатизировала. Однако было в дю Валле нечто внушающее доверие: и вовсе не излишнее рвение или преданность, а хладнокровное здравомыслие, бросающееся в глаза всем, кто с ним когда-либо имел дело. А оно ценилось Анной де Божё больше всех остальных качеств, присущих мужчинам.
Однако втайне она не раз себе признавалась, что ей приятно видеть этого мужчину. Юной регентше нравилось, как красиво начинают мерцать синие умные глаза, когда его взгляд останавливается ней. Граф всегда был церемонно почтителен, и всё же Анна инстинктивно догадывалась, что вызывает у него отнюдь не куртуазный интерес. За редким исключением осознание этого факта греет женщинам сердце, какими бы верными супругами и далекими от сантиментов дамами они не были.
- И всё же… вам не помешает осторожность, - повторила она. - В Бордо сидит наместником Оде д’Эди, готовый в любой момент поднять мятеж в Гиени и, как знать, возможно в планах поддерживающих его заговорщиков возвращение этих земель английской короне?
- Я постараюсь это выяснить, ваше высочество.
- Уповаю на свойственное вам здравомыслие. Не подвергайте себя излишней опасности: мне будет неприятно, если с вами что-нибудь случится.
Выехав из Парижа незадолго до Сретенья, к концу февраля граф прибыл в Бордо.
Оде д’Эди встретил его откровенно враждебно. Если Карел чувствовал себя чужаком при французском дворе, то в Гиени среди местной знати его позиции были ещё более шаткими.
- Я понимаю, что безземельный рыцарь, оторвав столь жирный кусок, должен стать преданным своему господину, как пёс. Но ведь надо хоть немного задумываться и о будущем своего лёна. Гиень стонет под властью французской короны: налоги растут, население нищает, и если мы не встанем на защиту интересов своих подданных, то скоро нам некем будет управлять.
Карел не стал возражать, хладнокровно выдержав все наскоки губернатора. Претензии Оде д’Эди может и были справедливы, но только решать проблемы Гиени путем открытого мятежа против законной власти было как минимум безумием.
- Что вы предлагаете? – прямо спросил он в конце разговора.
Наместник помялся.
- Вряд ли женщина в состоянии улучшить положение в стране: Анна Французская сама нуждается в крепкой мужской руке.
- Его величество, несмотря на юность, обладает недюжинным характером.
- Но Карл слабого здоровья и во всем зависит от своей сестры, глядя на мир из-за её юбок.
- Смею уверить, у вас сложилось неверное мнение о короле. Ему уже 16 лет. И он достаточно прямолинеен и упрям, чтобы в дальнейшем постоянно опираться на женские плечи. Надо набраться терпения и подождать.
- Но временем-то мы как раз и не располагаем. Герцогство именно сейчас нуждается в безотлагательной помощи.
- В таком случае уповать нужно только на Бога: вряд ли мы дождемся манны небесной хоть от кого-то из земных владык.
- Тогда уповать на Всевышнего понадобится и вам, - язвительно заметил собеседник. – Но если всё же обратитесь за помощью к местным властям, мы не будем утруждать Небеса и постараемся подавить мятеж своими силами, пока восстанием не запылало всё герцогство.
- Надеюсь, до этого не дойдет.
- Людям свойственно надеяться, даже когда над их головой поднимается топор палача.
Следующий визит Карел нанёс в епископский дворец. Прелат оказался в отъезде, но графа принял один из его викариев – Эно де Фонтеньяк.
- К сожалению, его преосвященство вынужден был отвлечь вас от службы королю по очень серьезному делу. Вы не местный уроженец, поэтому не знаете, что наши края оказались как проказой заражены ересью вальденсов. Боюсь, что в ваших владениях расплодилось немало последователей этого мерзостного учения.
О вальденсах Карел имел смутное представление, но его родная Моравия в своё время немало пострадала и от таборитов, и от крестовых походов против них. Он знал не понаслышке, что появление еретиков во владениях ничуть не лучше чумы.
- Насколько широкое распространение получила ересь вальденсов?
- Это ещё только предстоит выяснить, но слухи внушают тревогу. Мы готовы оказать всяческое содействие в розыске богохульников, но сами понимаете: без ведома сеньора никто не будет хозяйничать в его владениях.
- Можете во всем на меня полагаться.
Неудивительно, что после этого разговора в отряде покидавшего город графа дю Валля появились и несколько всадников, представляющих епископальную канцелярию.
- Мы произведем розыск, и только в случае особой необходимости привлечем к делу трибунал инквизиции, - заверил его Эно де Фонтеньяк.
- Делайте, как считаете нужным.
Сам Карел был очень далек от церковных споров и уж тем более не разбирался в ересях. Его никогда не интересовали столь отвлеченные от жизни материи, а схоластические рассуждения навевали зевоту. На это есть монахи, философы, богословы - вот пусть они и спорят до хрипоты о надобности евхаристии, чистилище и божественности девы Марии. Каждому своё. А Карел без малейших сомнений открывал рот и принимал от кюре облатку.
- Неужели вальденсы проповедуют только в моих владениях? – поинтересовался он у викария, когда они выехали из Бордо.
– Нам доподлинно известно, что они мутят воду, подговаривая людей к бунту, - подтвердил тот.
- Насколько я понимаю, недовольство вилланов - это всё-таки последствия необычайно холодной затяжной зимы этого года, и она коснулась всего юга в целом, а не только примыкающих к моему замку деревень.
- Видимо еретики воспользовались вашим постоянным отсутствием, беспрепятственно свив себе гнездо на подвластных дю Валлям землях.
- В наше время у носителя графского титула гораздо больше обязанностей, чем привилегий. - Карел сверкнул на викария ледяной синью глаз. – Я ведь не Пьер де Божё, которому позволено служить королю, не отлучаясь из собственных владений.
- Вы правы, - охотно согласился де Фонтеньяк. – Но вилланы привыкли к бедности: вряд ли причиной участившихся выступлений является голод. Увы, выкрики подстрекателей к бунту, по нашим сведениям, пропитаны идеями вальденсов.
- И чего же они хотят?
- Да ничего в принципе нового: по заказу некоего лионского торговца Вальденса приспешники дьявола, извратив Священное писание, перевели его на провансальский язык, после чего провозгласили себя последователями древней «апостольской церкви». Их безграмотные проповедники - так называемые «лионские бедняки» талдычат всем и каждому об аскетизме первых христиан, призывают к всеобщей нищете, критикуют католическую церковь. Эти слуги сатаны считают, что праведниками можно стать и оставаясь мирянами, поэтому нет необходимости в священническом и монашеском клире.
- У меня на родине полвека назад наделал очень много бед некий проповедник Ян Гус и его последователи гуситы.
- Весь христианский мир наслышан о смуте в Чехии. Собственно, какая разница, как называют себя еретики, главное, что опять вылезли их нищие проповедники с призывами к аскетизму и смирению, отвержению церковных таинств и даже воскрешения самого Иисуса Христа. И люди, позабыв о свойственном истинным христианам смирении, внимают их злокозненным речам.
Карел тайком вздохнул: ну и что в таком случае делать с простодушными вилланами, если, раззяв рот, они согласны слушать любого бродягу с фанатично сверкающими от недоедания и сумасшествия глазами? Залепить уши воском?
Увы, глупцы не осознавали, что по следам горе-проповедников приходят церковные власти и начинаются кровавые неприятности. И что инквизиции его сеньориальные права? Пустой звук. Может и сам пострадать, обвиненный в попустительстве, а присланные Оде д’Эди войска превратят его деревни в выжженные пепелища, усеяв землю горами трупов и виновных, и невиновных.
Как прекрасный сон вспоминал Карел родной Черный лес: попробовал бы кто-нибудь так бесцеремонно сунуть свой нос во владения его отца. К сожалению, в этом королевстве царили иные нравы: пусть граф дю Валль имел гораздо больше земель и подданных, чем Збирайда, зато у моравского барона было намного больше реальных прав.
ДЮ ВАЛЛЬ.
Граф уже третью неделю пребывал в Валле. Мрачная возведенная на высоком холме цитадель была построена ещё в двенадцатом веке: она превосходно подходила для обороны от возможного противника, но мало годилась для жилья. Последние представители дю Валлей предпочитали жить в удобном отеле в Бордо, навещая родовое гнездо только на время охоты или местных празднеств.
Объезжая окружающие замок подвластные деревни, Карел везде видел одно и тоже: безнадежная нищета, темные хижины с покрытыми сажей стенами и провонявшие дымом (в ту пору налог брался с каждого окна и трубы, поэтому везде были открытые очаги и отсутствовали окна), плотно набитые оборванцами всех возрастов . Из пищи только хлеб пополам с малосъедобными добавками, вино да в лучшем случае овечий кислый сыр.
В Моравии крестьяне всё-таки одевались и питались лучше, и дома были добротнее.
Казалось бы, у нищих людей должна быть единственная забота: как пережить голодную зиму и прокормить своих детей? Зачем же они забивают себе головы ещё и идеями реформирования церкви? Разве религиозные споры смогут насытить голодный желудок? Этого Карел не мог понять. Но кто вообще может догадаться, какие мысли таятся в склоненных в поклоне головах вилланов за хмуро насупленными бровями. Да ещё граф с трудом изъяснялся на гасконском диалекте лангедокского языка.
- Ох, мессир Карл, - сокрушался де Фонтеньяк, - нищета призвана очищать души. Испытывая их страданиями и голодом, она показывает людям, насколько ничтожна жизнь земная по сравнению с тем, что ждёт всех христиан в вечности. Увы! Люди отвергают такую прекрасную возможность быть угодными Богу и легко попасть в рай, упорно прислушиваясь к прислужникам сатаны. Видите ли, они считают, что на земле не должно быть места богатым.
- Можно подумать, что сеньоры живут без забот, - тяжело вздохнул Карел.
Собеседники сидели в промозглой каминной комнате с такими чудовищными сквозняками, что её не согревало даже яростно гудящее пламя огромного камина. Закутавшись в меха, мужчины без особого успеха пытались согреться горячим вином.
- Жаль, что не смогла приехать графиня, - деликатно посетовал викарий.
- Её высочество нуждается в услугах моей жены.
На самом деле это было не так: конечно, регентша вполне могла какое-то время обойтись без Бланки.
Отношения с женой у дю Валля так и не сложились: за десять лет брака граф более-менее привык к Бланке, но не испытывал к супруге даже толики любви. Когда он понял, что графиня не сможет зачать, она потеряла для него всякий интерес. Карел не отказывал жене в супружеском ложе, но и никогда не соблюдал верность.
Будучи бесспорным красавцем, дю Валль не страдал от отсутствия внимания со стороны придворных дам, но предпочитал проводить время с дорогими куртизанками: здесь и услуги были высокого качества, и никакой головной боли. Супруга знала об этом: обижалась, дулась, иногда устраивала истерики, но на мужа они не производили ни малейшего впечатления.
К Изабелле Карел относился хорошо, но девочка всё-таки была ему сестрой, а не родной кровью плоть от плоти. Сама же Бланка не подозревала, что воспитывает чужого ребенка, и души не чаяла в малышке. Любила она и своего красавца мужа, только супруги редко проводили время наедине. Конечно, женщина с удовольствием посетила бы родные края, но самого Карела перспектива поездки с женой в Гиень не обрадовала.
- Бунт черни – опасная вещь, - пояснил он супруге. – Неизвестно, как повернутся события. Не хочу вас с дочерью подвергать опасности.
- Мои люди не тронут свою госпожу.
- Озверевший виллан безумен, дорогая. Не могу рисковать ещё и тобой.
И вот теперь Карел сидел в ледяном замке и рассеянно слушал набившие оскомину речи де Фонтеньяка. Однако мыслями он был далек от речей викария. Граф уже давно пришёл к выводу: в этой жизни так устроено, что все люди получают от Господа одинаково. И неважно, где они живут: во дворце или в хижине. У каждого в достатке проблем, и своё представление о счастье есть как у графа, так и у виллана. Пусть его крестьянам иногда нечего есть, зато их господину и за накрытым яствами столом зачастую кусок в горло не лезет. Нищий не знает, чем ему прокормить многочисленное потомство, а графу дю Валль Всевышний отказал в возможности иметь наследников.
После прибытия хозяина в его владениях наступило опасливое затишье: все выжидали, что предпримет граф против непокорных, какую позицию займет? Сам же Карел отнюдь не испытывал по отношению к вассалам какого-либо гнева и уже тем более не жаждал суровой расправы.
- Мне хочется как-то помочь подвластным людям, - заявил он де Фонтеньяку. - Может, почувствовав облегчение, они станут более благоразумны. Я тут поговорил с управляющим: он посоветовал позволить охотиться в моих угодьях. Лес тут, конечно, не богат зверьём, но зайцы и птица водится, а это неплохая добавка к столу. Пусть свободно собирают хворост: всё-таки зима в этом году затянулась.
Де Фонтеньяк недовольно почмокивал губами. Карел чуть поморщился: ему было неприятно смотреть на его заплывшее жиром лицо.
- Зря вы это сделали, - уныло заявил викарий. - Вилланы сочтут это благодеяние проявлением слабости, и вместо того, чтобы успокоиться, вдохновленные успехами, предъявят ещё больше претензий.
- Возможно, - граф не стал спорить, - но только если люди умрут от голода, проку от них будет ещё меньше. А вот с теми, кто и после этого не успокоится, будет разговор особенный.
Прежде чем разойтись по спальням, они ещё немного посидели, вяло обсуждая обстановку в Гиени. Карел с неохотой поплелся в хозяйские покои, где терялась в гулкой каменной пустоте даже огромная кровать, шерстяной балдахин которой плохо защищал ложе от сквозняков. Камердинер согрел простыни у камина, свалил на постель все меховые одеяла, какие только были, но Карел точно знал, что это не поможет ему согреться.
- После того как разберусь с недовольными, хочу воспользоваться случаем, чтобы заняться семейными делами, – дю Валль тяжело перевёл дыхание. - Господь так и не благословил наш брак сыном, и Бланка решила обвенчать Изабеллу с сыном своего двоюродного дяди - Антуаном де Тисе, чтобы объединить две фамильные ветви. Нужно повидаться с этим молодым человеком.
Анна рассеянно кивнула головой, глядя куда-то мимо него.
- Да, ваша жена просила меня об этом. Но, думаю, вы ещё достаточно молоды, чтобы обзавестись сыном.
Карел почтительно поклонился.
Однако у него были сомнения на этот счет: после тяжелых родов да ещё в столь юном возрасте, скорее всего, Бланка стала бесплодной. Из писем отца Карел знал, что её сын Вацлав растёт здоровым и крепким парнем, но видимо Господь разгневался на Збирайдов за подмену детей, и за прошедшие десять лет Бланка так и не смогла забеременеть.
- Моя супруга весьма расположена к семейству де Тисе.
Принцесса окинула графа проницательным взглядом: точно так же, как и её отец, она неплохо относилась к златовласому чужеземцу, хотя обычно красивым мужчинам не симпатизировала. Однако было в дю Валле нечто внушающее доверие: и вовсе не излишнее рвение или преданность, а хладнокровное здравомыслие, бросающееся в глаза всем, кто с ним когда-либо имел дело. А оно ценилось Анной де Божё больше всех остальных качеств, присущих мужчинам.
Однако втайне она не раз себе признавалась, что ей приятно видеть этого мужчину. Юной регентше нравилось, как красиво начинают мерцать синие умные глаза, когда его взгляд останавливается ней. Граф всегда был церемонно почтителен, и всё же Анна инстинктивно догадывалась, что вызывает у него отнюдь не куртуазный интерес. За редким исключением осознание этого факта греет женщинам сердце, какими бы верными супругами и далекими от сантиментов дамами они не были.
- И всё же… вам не помешает осторожность, - повторила она. - В Бордо сидит наместником Оде д’Эди, готовый в любой момент поднять мятеж в Гиени и, как знать, возможно в планах поддерживающих его заговорщиков возвращение этих земель английской короне?
- Я постараюсь это выяснить, ваше высочество.
- Уповаю на свойственное вам здравомыслие. Не подвергайте себя излишней опасности: мне будет неприятно, если с вами что-нибудь случится.
Выехав из Парижа незадолго до Сретенья, к концу февраля граф прибыл в Бордо.
Оде д’Эди встретил его откровенно враждебно. Если Карел чувствовал себя чужаком при французском дворе, то в Гиени среди местной знати его позиции были ещё более шаткими.
- Я понимаю, что безземельный рыцарь, оторвав столь жирный кусок, должен стать преданным своему господину, как пёс. Но ведь надо хоть немного задумываться и о будущем своего лёна. Гиень стонет под властью французской короны: налоги растут, население нищает, и если мы не встанем на защиту интересов своих подданных, то скоро нам некем будет управлять.
Карел не стал возражать, хладнокровно выдержав все наскоки губернатора. Претензии Оде д’Эди может и были справедливы, но только решать проблемы Гиени путем открытого мятежа против законной власти было как минимум безумием.
- Что вы предлагаете? – прямо спросил он в конце разговора.
Наместник помялся.
- Вряд ли женщина в состоянии улучшить положение в стране: Анна Французская сама нуждается в крепкой мужской руке.
- Его величество, несмотря на юность, обладает недюжинным характером.
- Но Карл слабого здоровья и во всем зависит от своей сестры, глядя на мир из-за её юбок.
- Смею уверить, у вас сложилось неверное мнение о короле. Ему уже 16 лет. И он достаточно прямолинеен и упрям, чтобы в дальнейшем постоянно опираться на женские плечи. Надо набраться терпения и подождать.
- Но временем-то мы как раз и не располагаем. Герцогство именно сейчас нуждается в безотлагательной помощи.
- В таком случае уповать нужно только на Бога: вряд ли мы дождемся манны небесной хоть от кого-то из земных владык.
- Тогда уповать на Всевышнего понадобится и вам, - язвительно заметил собеседник. – Но если всё же обратитесь за помощью к местным властям, мы не будем утруждать Небеса и постараемся подавить мятеж своими силами, пока восстанием не запылало всё герцогство.
- Надеюсь, до этого не дойдет.
- Людям свойственно надеяться, даже когда над их головой поднимается топор палача.
Следующий визит Карел нанёс в епископский дворец. Прелат оказался в отъезде, но графа принял один из его викариев – Эно де Фонтеньяк.
- К сожалению, его преосвященство вынужден был отвлечь вас от службы королю по очень серьезному делу. Вы не местный уроженец, поэтому не знаете, что наши края оказались как проказой заражены ересью вальденсов. Боюсь, что в ваших владениях расплодилось немало последователей этого мерзостного учения.
О вальденсах Карел имел смутное представление, но его родная Моравия в своё время немало пострадала и от таборитов, и от крестовых походов против них. Он знал не понаслышке, что появление еретиков во владениях ничуть не лучше чумы.
- Насколько широкое распространение получила ересь вальденсов?
- Это ещё только предстоит выяснить, но слухи внушают тревогу. Мы готовы оказать всяческое содействие в розыске богохульников, но сами понимаете: без ведома сеньора никто не будет хозяйничать в его владениях.
- Можете во всем на меня полагаться.
Неудивительно, что после этого разговора в отряде покидавшего город графа дю Валля появились и несколько всадников, представляющих епископальную канцелярию.
- Мы произведем розыск, и только в случае особой необходимости привлечем к делу трибунал инквизиции, - заверил его Эно де Фонтеньяк.
- Делайте, как считаете нужным.
Сам Карел был очень далек от церковных споров и уж тем более не разбирался в ересях. Его никогда не интересовали столь отвлеченные от жизни материи, а схоластические рассуждения навевали зевоту. На это есть монахи, философы, богословы - вот пусть они и спорят до хрипоты о надобности евхаристии, чистилище и божественности девы Марии. Каждому своё. А Карел без малейших сомнений открывал рот и принимал от кюре облатку.
- Неужели вальденсы проповедуют только в моих владениях? – поинтересовался он у викария, когда они выехали из Бордо.
– Нам доподлинно известно, что они мутят воду, подговаривая людей к бунту, - подтвердил тот.
- Насколько я понимаю, недовольство вилланов - это всё-таки последствия необычайно холодной затяжной зимы этого года, и она коснулась всего юга в целом, а не только примыкающих к моему замку деревень.
- Видимо еретики воспользовались вашим постоянным отсутствием, беспрепятственно свив себе гнездо на подвластных дю Валлям землях.
- В наше время у носителя графского титула гораздо больше обязанностей, чем привилегий. - Карел сверкнул на викария ледяной синью глаз. – Я ведь не Пьер де Божё, которому позволено служить королю, не отлучаясь из собственных владений.
- Вы правы, - охотно согласился де Фонтеньяк. – Но вилланы привыкли к бедности: вряд ли причиной участившихся выступлений является голод. Увы, выкрики подстрекателей к бунту, по нашим сведениям, пропитаны идеями вальденсов.
- И чего же они хотят?
- Да ничего в принципе нового: по заказу некоего лионского торговца Вальденса приспешники дьявола, извратив Священное писание, перевели его на провансальский язык, после чего провозгласили себя последователями древней «апостольской церкви». Их безграмотные проповедники - так называемые «лионские бедняки» талдычат всем и каждому об аскетизме первых христиан, призывают к всеобщей нищете, критикуют католическую церковь. Эти слуги сатаны считают, что праведниками можно стать и оставаясь мирянами, поэтому нет необходимости в священническом и монашеском клире.
- У меня на родине полвека назад наделал очень много бед некий проповедник Ян Гус и его последователи гуситы.
- Весь христианский мир наслышан о смуте в Чехии. Собственно, какая разница, как называют себя еретики, главное, что опять вылезли их нищие проповедники с призывами к аскетизму и смирению, отвержению церковных таинств и даже воскрешения самого Иисуса Христа. И люди, позабыв о свойственном истинным христианам смирении, внимают их злокозненным речам.
Карел тайком вздохнул: ну и что в таком случае делать с простодушными вилланами, если, раззяв рот, они согласны слушать любого бродягу с фанатично сверкающими от недоедания и сумасшествия глазами? Залепить уши воском?
Увы, глупцы не осознавали, что по следам горе-проповедников приходят церковные власти и начинаются кровавые неприятности. И что инквизиции его сеньориальные права? Пустой звук. Может и сам пострадать, обвиненный в попустительстве, а присланные Оде д’Эди войска превратят его деревни в выжженные пепелища, усеяв землю горами трупов и виновных, и невиновных.
Как прекрасный сон вспоминал Карел родной Черный лес: попробовал бы кто-нибудь так бесцеремонно сунуть свой нос во владения его отца. К сожалению, в этом королевстве царили иные нравы: пусть граф дю Валль имел гораздо больше земель и подданных, чем Збирайда, зато у моравского барона было намного больше реальных прав.
ДЮ ВАЛЛЬ.
Граф уже третью неделю пребывал в Валле. Мрачная возведенная на высоком холме цитадель была построена ещё в двенадцатом веке: она превосходно подходила для обороны от возможного противника, но мало годилась для жилья. Последние представители дю Валлей предпочитали жить в удобном отеле в Бордо, навещая родовое гнездо только на время охоты или местных празднеств.
Объезжая окружающие замок подвластные деревни, Карел везде видел одно и тоже: безнадежная нищета, темные хижины с покрытыми сажей стенами и провонявшие дымом (в ту пору налог брался с каждого окна и трубы, поэтому везде были открытые очаги и отсутствовали окна), плотно набитые оборванцами всех возрастов . Из пищи только хлеб пополам с малосъедобными добавками, вино да в лучшем случае овечий кислый сыр.
В Моравии крестьяне всё-таки одевались и питались лучше, и дома были добротнее.
Казалось бы, у нищих людей должна быть единственная забота: как пережить голодную зиму и прокормить своих детей? Зачем же они забивают себе головы ещё и идеями реформирования церкви? Разве религиозные споры смогут насытить голодный желудок? Этого Карел не мог понять. Но кто вообще может догадаться, какие мысли таятся в склоненных в поклоне головах вилланов за хмуро насупленными бровями. Да ещё граф с трудом изъяснялся на гасконском диалекте лангедокского языка.
- Ох, мессир Карл, - сокрушался де Фонтеньяк, - нищета призвана очищать души. Испытывая их страданиями и голодом, она показывает людям, насколько ничтожна жизнь земная по сравнению с тем, что ждёт всех христиан в вечности. Увы! Люди отвергают такую прекрасную возможность быть угодными Богу и легко попасть в рай, упорно прислушиваясь к прислужникам сатаны. Видите ли, они считают, что на земле не должно быть места богатым.
- Можно подумать, что сеньоры живут без забот, - тяжело вздохнул Карел.
Собеседники сидели в промозглой каминной комнате с такими чудовищными сквозняками, что её не согревало даже яростно гудящее пламя огромного камина. Закутавшись в меха, мужчины без особого успеха пытались согреться горячим вином.
- Жаль, что не смогла приехать графиня, - деликатно посетовал викарий.
- Её высочество нуждается в услугах моей жены.
На самом деле это было не так: конечно, регентша вполне могла какое-то время обойтись без Бланки.
Отношения с женой у дю Валля так и не сложились: за десять лет брака граф более-менее привык к Бланке, но не испытывал к супруге даже толики любви. Когда он понял, что графиня не сможет зачать, она потеряла для него всякий интерес. Карел не отказывал жене в супружеском ложе, но и никогда не соблюдал верность.
Будучи бесспорным красавцем, дю Валль не страдал от отсутствия внимания со стороны придворных дам, но предпочитал проводить время с дорогими куртизанками: здесь и услуги были высокого качества, и никакой головной боли. Супруга знала об этом: обижалась, дулась, иногда устраивала истерики, но на мужа они не производили ни малейшего впечатления.
К Изабелле Карел относился хорошо, но девочка всё-таки была ему сестрой, а не родной кровью плоть от плоти. Сама же Бланка не подозревала, что воспитывает чужого ребенка, и души не чаяла в малышке. Любила она и своего красавца мужа, только супруги редко проводили время наедине. Конечно, женщина с удовольствием посетила бы родные края, но самого Карела перспектива поездки с женой в Гиень не обрадовала.
- Бунт черни – опасная вещь, - пояснил он супруге. – Неизвестно, как повернутся события. Не хочу вас с дочерью подвергать опасности.
- Мои люди не тронут свою госпожу.
- Озверевший виллан безумен, дорогая. Не могу рисковать ещё и тобой.
И вот теперь Карел сидел в ледяном замке и рассеянно слушал набившие оскомину речи де Фонтеньяка. Однако мыслями он был далек от речей викария. Граф уже давно пришёл к выводу: в этой жизни так устроено, что все люди получают от Господа одинаково. И неважно, где они живут: во дворце или в хижине. У каждого в достатке проблем, и своё представление о счастье есть как у графа, так и у виллана. Пусть его крестьянам иногда нечего есть, зато их господину и за накрытым яствами столом зачастую кусок в горло не лезет. Нищий не знает, чем ему прокормить многочисленное потомство, а графу дю Валль Всевышний отказал в возможности иметь наследников.
После прибытия хозяина в его владениях наступило опасливое затишье: все выжидали, что предпримет граф против непокорных, какую позицию займет? Сам же Карел отнюдь не испытывал по отношению к вассалам какого-либо гнева и уже тем более не жаждал суровой расправы.
- Мне хочется как-то помочь подвластным людям, - заявил он де Фонтеньяку. - Может, почувствовав облегчение, они станут более благоразумны. Я тут поговорил с управляющим: он посоветовал позволить охотиться в моих угодьях. Лес тут, конечно, не богат зверьём, но зайцы и птица водится, а это неплохая добавка к столу. Пусть свободно собирают хворост: всё-таки зима в этом году затянулась.
Де Фонтеньяк недовольно почмокивал губами. Карел чуть поморщился: ему было неприятно смотреть на его заплывшее жиром лицо.
- Зря вы это сделали, - уныло заявил викарий. - Вилланы сочтут это благодеяние проявлением слабости, и вместо того, чтобы успокоиться, вдохновленные успехами, предъявят ещё больше претензий.
- Возможно, - граф не стал спорить, - но только если люди умрут от голода, проку от них будет ещё меньше. А вот с теми, кто и после этого не успокоится, будет разговор особенный.
Прежде чем разойтись по спальням, они ещё немного посидели, вяло обсуждая обстановку в Гиени. Карел с неохотой поплелся в хозяйские покои, где терялась в гулкой каменной пустоте даже огромная кровать, шерстяной балдахин которой плохо защищал ложе от сквозняков. Камердинер согрел простыни у камина, свалил на постель все меховые одеяла, какие только были, но Карел точно знал, что это не поможет ему согреться.
