Однако не собственное, данное от рождения лицо поразило бывшего Инквизитора.
Рядом с ним, оглаживая его волосы, подрагивало страшное чудовище. Покрытое чешуей тело огромной змеи утолщалось кверху, переходя в женский стан. Впрочем, женским его можно было бы назвать с большими условностями. Кожа была зеленее, чем показывала магия хаоса, которая в глазах смертных превращала чудище в женщину. Груди больше напоминали две выпуклые чешуи большего размера. На вытянутом книзу лице почти отсутствовал нос, оставляя вместо себя две продольные впадины. Но самым мерзким охваченному отвращением роману показались волосы. Вместо темных прядей магия зеркала показывала шевелящихся на голове ведьмы змей. Змеи тянулись к нему, тычась тупыми носами в его щеку и висок, вызывая омерзение. Альваху потребовалось все его самообладание, чтобы не оттолкнуть оглаживавшую его горгону. Отчего-то он был уверен, что такой жест будет иметь страшные последствия – для всех.
Меж тем, Ипполита и ее женщины разглядывали вовсе не ведьму.
- Так Марика… не женщина?
Взгляд чудовища обратился к дочери Первой. Горгона оскалилась, показав острые, как иглы, зубы.
- Марика – не женщина, глупая доверчивая смертная. Марика – сын Лея по имени Марк Альвах. Конечно, есть у вашего женского рода враги страшнее, чем он. Однако возьмись кто-то составлять список, он вошел бы в первую сотню. Верно я говорю, господин Инквизитор?
Чудовищные пальцы отпустили голову. Ладони ведьмы легли на плечи романа, обнимая его за шею.
- На самом деле, я могла бы вернуть тебе то, чего лишила, - не дождавшись ответа, жрица хаоса притянула к себе Альваха, чмокнув его в ухо. – Во всем вашем мире только я могу это сделать. Так что если кто-то из вас питает глупые надежды меня убить – в случае успеха ты, моя дорогая девочка, сохранишь эту форму до самой смерти. А с ней бесконечную прелесть и желанность. Тебе ведь пришлось по вкусу то внимание, что уделяют тебе прочие сыновья Лея? – пальцы горгоны тыльной стороной огладили девичью щеку. – Понравилось тебе быть с Седриком, милая? Какова она из себя – эта самая дикая геттская страсть, о которой ходят легенды в цивилизованных имперских домах?
Альвах сжал зубы.
- Ты преодолел такой путь, чтобы встретиться со мной и не сказать ни слова? – тон ведьмы был по-прежнему ласковым, но теперь в нем было предостережение. – Или тебе уже не нужен голос? Я могу и забрать его обратно…
- Нет!
Растерянность прошла. Угроза новой немоты подействовала на романа отрезвляюще. Мотнув головой, Альвах вывернулся из-под рук ведьмы и отступил к попятившимся от него дочерям Лии.
- Я… если ты можешь дать мне то, ради чего я пришел… Вернуть… вернуть мое тело – ты ведь что-то хочешь взамен. Назови свою цену.
Звуки собственного голоса – голоса, который он никогда не слышал раньше, серебристого и способного очаровать слух любого мужа, наполнили его сердце новой горечью. Будь его воля теперь, Альвах зажмурился бы, стиснул уши и сжался в комок, никого не видя и не слыша. Женские соки продолжали делать дело. Он терял внутреннюю силу вслед за внешней, по крупице, мера за мерой.
Но тем сильнее становилось его желание избавиться от этого – раз и насовсем.
Горгона улыбнулась.
- Ну, наконец-то, - она махнула рукой, и зеркала погасли. – А я уже начала бояться, что ты обабился настолько, способен лишь дрожать и канючить. Да, моя девочка, у всего есть цена. Я выбрала тебя, потому что знала, что ты сможешь заплатить.
Цветы за спиной ведьмы поднялись, образуя скамью, на которую она присела, заложив ногу за ногу. Альвах продолжал смотреть на нее. Он ждал.
- Много лет назад, когда ты еще не родился, моя предшественница повела себя очень неосторожно, и погибла, - горгона вновь говорила для одного только Альваха. Очевидно, что другие смертные вновь перестали ее интересовать. – Мерзкий Лей спалил ее своими лучами. Тогда на ее смену пришла я… Нет, не одевайся. Мне… нравится на тебя смотреть.
Роман опустил руки. Платье выскользнуло из его пальцев, упав обратно в цветы.
- Обычно молодым жрицам полагается наставница, - горгона опустила локти на цветочные подлокотники, прокручивая на пальце тонкий перстень. – Увы, так называемый Светлый и его поганое солнце забрали слишком много наших жизней… слишком много. Лей обязательно поплатится, и час его расплаты близок, как никогда, но… речь теперь не о нем. Как бы там ни было, наставницы мне не досталось. Я была молода и… слишком любопытна. Этот мир, за которым я вынуждена была надзирать, был мне неинтересен. Тут… нет того кипения устремлений, которое присуще миру Лея. То, что влечет таких, как я - насилие, алчность, жажда наживы, битвы и реки крови – это мужские страсти. Женщины несут лишь их отголосок. И я стала выбираться в мир Светлого. Мне нравилось наблюдать за вами, смертные. В особенности за мужами. Вы так забавны в ваших наклонностях, в ваших пороках. Ради удовлетворения прихотей вы способны принести в жертву все, что должно быть для вас свято, все заветы ваших Предвечных. Да взять хотя бы тебя, Инквизитор. Разве ты не готов был бросить… ну, хотя бы, жизни твоих спутников в мои руки? Ведь ты использовал их для того, чтобы они помогли тебе добраться до меня. Но разве ты не думал, что ведешь их на верную гибель? Это тебе уже нечего терять, а им? И все равно ты их привел. Разве нет?
Альвах бросил быстрый взгляд в сторону спутников. Встретившись глазами с Ипполитой, он потупился.
- Молчишь? Тебе нечего возразить, ибо это правда, - горгона ухмыльнулась. – Хотя форма изменилась, содержание осталось тем же. Сутью ты по-прежнему муж, такой же равнодушный, алчный и кровожадный, как прочие. Муж, который печется лишь о своих удовольствиях, вожделениях, удобстве. Зачем тебе твое мужеское тело, Инквизитор? Ведь то, которое у тебя теперь – совершенно. Ты вполовину моложе, чем был, и много здоровее. Это тело проживет куда дольше без болезней, а нанесенные ему раны будут затягиваться в считанные дни. Я не отяготила тебя никаким уродством – ты прекрасен, как сама Темная Лия, и даже сила твоя осталась при тебе – приложи старание, и она вернется. Ровно как и все твои навыки и весь опыт. Так зачем тебе обратно в мужество? Не для того ли, чтобы просто тешить естество?
Альвах неслышно вздохнул.
- Тебе не понять, - глядя в пол, выдавил он. Ведьма рассмеялась.
- Куда уж мне. Но, все же, я понимаю достаточно, чтобы знать, что вы за звери такие – смертные мужеской природы. Хотя, когда я только пришла в ваш мир, я этого не знала. Я была чересчур любопытной. Это едва не сгубило меня. Это – и мужчина из мира Лея.
Бывший Инквизитор внутренне затосковал. Он небезосновательно полагал выслушать некую историю об обманутой в чувствах наивной девице. Хотя сознание романа отказывалось представлять змеинообразное чудовище юным и наивным, выбора – слушать или нет, у него не было.
- Я продолжала выходить по ночам во владения Светлого, - продолжала, тем временем, ведьма, полностью подтверждая догадки Альваха. – В один из таких выходов я познакомилась со смертным. Он был благороден, юн и красив. И несчастен. Уже позже я узнала о том, что он был лишним в семье. Настолько, что его сослали на край королевства, чтобы не мешал родичам делить доставшееся им наследство.
Краем глаза Альвах мог видеть своих спутников. Женщины мира Лии внимали ведьме с серьезными лицами. Если испуг еще владел ими, они это тщательно скрывали. Ниавир хмурился, поглядывая то на горгону, то на стоявшего перед ней романа, то на суровую Ипполиту. Похоже, происходящее донимало его еще больше, чем Альваха.
- Мы стали проводить время вместе. Чем дальше – тем все больше. Его звали Хэвейд. Он был ек-принцем из рода Дагеддидов. Шестым и самым младшим наследником короны Веллии. В разговорах со мной Хэвейд несколько раз упоминал о своем ненужном и опасном положении. Самый младший, он не имел заступников и был вынужден провести жизнь в ссылке.
Горгона, как показалось слушавшим ее, грустно усмехнулась.
- Я тоже открылась ему. Должно быть, совсем потеряла голову… которую вскружил мне этот юный велл. Мне думалось – он устрашится. Но он обрадовался. И попросил меня помочь ему в его беде.
Альвах и Ниавир переглянулись. Если до того они слушали лишь из страха перед ведьмой, то теперь услышанное представляло для обоих немалый интерес. Если горгона не лгала – слухи о грязных тайнах, связанных с восшествием на престол велльского короля Хэвейда, оказывались правдой.
- Я не могла отказать любимому принцу, - жрица Хаоса нехорошо улыбнулась, опираясь на один из подлокотников и вытягивая ноги. – И взялась за дело. Все его братья и сестры умерли… достаточно быстро. Это стоило мне очень, очень больших усилий! Дважды я могла погибнуть, но… в конце концов, дело было сделано. Однако когда юный Хэвейд Дагеддид узнал, что путь к трону был свободен, он немедленно уехал в столицу, даже не попрощавшись со мной. Лишь позже я узнала, что он принял корону и, вскоре, женился.
По лицам спутниц Ипполиты было видно, что рассказ, пусть и услышанный от ведьмы, тронул их. Сама Ипполита внешне оставалась непроницаемой. Альвах молчал. Он еще не догадывался, какова была его роль во всей этой истории, но нехорошее предчувствие уже шевельнулось на самом дне его разума.
- Весть о его женитьбе… отрезвила меня, - затуманенные воспоминаниями глаза жрицы хаоса прояснились. – Я словно очнулась. Мое предназначение – не в том, чтобы якшаться с сыновьями Лея. Но отрешившись от любовной глупости, я не могла оставить предательства короля безнаказанным.
Она тихо, шипяще рассмеялась.
- И не оставила. Я лишила Хэвейда главного - к чему стремитесь вы все. Ни одна из трех жен предателя долго не жила. Что до его потомства – первый сын бесплоден, а вот второй… Если сойдутся все звезды, второй может делать детишек. Не правда ли, моя девочка? - она кивнула Альваху с улыбкой. - Разве твой подарок не прямое доказательство тому, что мужеложец Седрик Дагеддид способен лечь с женщиной… если от нее будет пахнуть мужчиной? Ты – единственная женщина, которая способна дать старому королю Хэвейду то, чего он так жаждет – внуков и продолжения его подлого рода. Теперь ты понимаешь, зачем, мой дорогой Марк?
- Я понимаю, что смерти трех велльских королев – твоих рук дело, - теперь уже люди с некоторым изумлением смотрели не на порождение хаоса, а на бывшего Инквизитора. Альвах все-таки подобрал платье и в несколько движений набросил его на себя. – И что болезнь обоих принцев устроила тоже ты, чтобы причинить муку бывшему любовнику. Но я до сих пор не понимаю – к чему было вот это? - он зло дернул животом.
Горгона снова откинулась в цветочном кресле, у которого уже давно по ее велению появилась спинка.
- Этот ублюдок, который растет в тебе – то, о чем сейчас страдает король Хэвейд, - с нажимом повторила она. - Старый мерзавец почти потерял надежду. Он уже видит будущее своей страны в распрях и смуте, которые романы вновь пресекут огнем и мечом. А после вовсе посадят на велльский престол своего наместника, тоже из романов. И Веллия из провинции за несколько поколений станет продолжением земель самого Рома. Это понимает король Хэвейд, и понимают в Роме. Должно быть, романский император уже подбирает наместника. Ведь, зная вашу мужескую натуру и алчность, вкупе с нетерпением, едва ли он будет ждать, пока скончается последний из… бесперспективных принцев и начнется смута. Смуту удобнее пресекать в зародыше. Разве не в этом ваш, романский обычай?
Альвах бросил взгляд на горько поморщившегося Ниавира и непонимающих женщин.
- Зачем тебе в таком случае этот… - он дернул ртом. – Этот ублюдок? Если ты сама все сделала для того, чтобы Дагеддиды не имели продолжения?
Ведьма улыбчиво кивнула.
- Этот ублюдок нужен, чтобы довершить мою месть королю, - она вновь взялась прокручивать перстень. – Хочешь свое тело обратно? Тогда послушай. Ты… поступил неправильно, когда оставил де-принца Седрика. Это было не по моей задумке. А потому сейчас… прямо сейчас я отправлю тебя на то место, где он сможет тебя найти. Ты скроешь свою суть, расскажешь ему о беременности и примешь предложение о замужестве. Все время до появления твоего выродка ты проживешь в семье короля. Пусть старый мерзавец накрепко поверит, что несчастье, которое нависло над его родом, минулось. Пусть он привыкнет к этой мысли. Можешь даже дать ему насладиться внуком – несколько недель после его появления на свет. А потом… потом ты вызовешь меня. И отдашь мне ребенка.
Альвах, который до встречи с горгоной был готов к чему угодно, все равно был ошарашен. Он открыл рот, но его опередила Ипполита. Ее угрюмый тон явно давал понять, что девушка понимала весь разговор – и понимала не хуже, чем Ниавир или Альвах, несмотря на то, что не знала дел несвоего мира.
- Что ты сделаешь с ребенком?
Ведьма взглянула на нее с удивлением – не было похоже, что она придавала сколько-нибудь серьезное значение присутствию в ее доме кого-то, кроме бывшего Инквизитора.
- А тебе что за дело, смертная?
Дочь Первой дернула щекой.
- Я хочу знать.
- Что ж, раз ты слышала все остальное, - горгона пожала плечами. – Я принесу этого ребенка в жертву хаосу и тем самым восстановлю свое место среди его служителей. Из-за короля Хевейда я почти отказалась от своей природы. Только кровь его потомка сможет смыть мой поз… мою ошибку и вернуть в лоно стихии. Ты же, Инквизитор, тоже получишь свою награду. Первые капли крови ублюдка, которые обагрят алтарь хаоса, вернут тебе мужескую форму.
Взгляды вновь обратились к Альваху. Лицо романа выдавало охватившее его душу смятение краской, которая попеременно менялась с бледности до горячего багрянца. Однако голос его звучал ровно.
- Ты хочешь, чтобы я вернулся… к Седрику? И соединился с ним перед лицом Лея? Но ведь это… это свяжет нас в вечности. Даже… даже пленники Ночи Голубой Луны никогда не опускаются до такой ереси! Они творят… творят свои непристойности, не примешивая к этому Светлого! Я… - он сбился с речи, с силой проведя ладонями по лицу, но тут же их отняв. – Я не смогу… - по-видимому, он попытался укрепиться, но последние слова из уст прекрасной юной романки прозвучали совсем жалобно, едва не сорвавшись на писк. – Не смогу… быть… ничьей женой.
Горгона усмехнулась с деланным сочувствием.
- Очень жаль. В таком случае, мне придется поискать другого Инквизитора, который не захочет до конца жизни оставаться в чуждой ему плоти. А ты…
- Подожди, - Альвах с явным усилием переборол себя. – Подожди. Откуда мне знать, что ты выполнишь свое обещание, если я… сделаю то, что тебе нужно?
Чудовищная женщина переменила положение в кресле.
- Хаос всегда выполняет свою часть сделки. Иначе кто из смертных захочет иметь с нами дело?
Некоторое время Альвах молчал.
- А если я откажусь? – видимо, действительно все тщательно обдумав, негромко спросил он.
- Тогда мне придется убить тебя и всех твоих друзей. Хотя, им и так не стоило сюда приходить…
Она медленно поднялась. Впрочем, внимательно следившие за разговором гости поняли раньше, чем отзвучало ее последнее слово. Не сговариваясь, дочери Лии развернулись и бросились к выходу из зала, увлекая за собой Ниавира.
