Я, равно как и мнимый возлюбленный, отлично понимала, почему у нас всё настолько гладко. Мы свободны. Мы не претендуем на жизнь и будущее друг друга. А раз нет притязаний, то и претензий тоже нет.
Большинство наших сокурсников после выпуска поженятся, мы же разлетимся в разные стороны и встретимся, в лучшем случае, лет через десять. Почему? Всё просто. Мой синеглазый боевик принадлежит к дурборской аристократии, а я…
Если отец выиграет битву за трон Верилии, отношения с Дурбором перейдут в фазу холодной войны как минимум. Просто король Дурбора, Вонгард Третий из рода Донтор, папочку моего терпеть не может и смену власти ни за что не признает. Границы как пить дать закроют, а распря на годы растянется.
Если отец проиграет… Если он проиграет, мне придётся сдержать ещё одну клятву – забрать у доверенного лица документы на другое имя и перебраться в Кром. Навсегда!
Там, в центральном банке, лежат векселя на предъявителя, ключом к ячейке служит одно из моих колец. Векселя обеспечат достойную жизнь, нуждаться я не буду. Я смогу выйти замуж, родить детей, но… мне придётся до конца дней скрывать, кто я, и избегать светского общества, чтобы не столкнуться ненароком с кем либо, кто знает в лицо.
Поездки в Верилию и Дурбор также станут невозможны. В Верилии – враги, в Дурборе – друзья врагов. (По слухам, именно Вонгард поддерживает папиного оппонента, господина Уйлима.)
Так что наши отношения с Киром действительно ни к чему не обязывают, и поводов для ссор у нас нет и быть не может.
Первые с момента начала нашей аферы выходные мне предстояло провести в одиночестве. Синеглазый боевик снова через портал ушёл, снова по делам семьи.
Я не жаловалась, не обижалась и не выспрашивала. Даже порадовалась чуть чуть – у меня время на курсовик по «Теории щита» появилось. Нет, до сдачи ещё далеко, но практика показывает – кто сделал раньше, тот отстреляется лучше.
Именно с этой оптимистичной мыслью я доела завтрак, распрощалась с новой компанией и покинула столовую. И тут же напоролась на Карас.
Рыжеволосая магичка одарила широченной улыбкой и, не спрашивая дозволения, зашагала рядом.
Отвечать на хамство не хотелось, выяснять причины столь некультурного поступка – тоже. Поэтому воспользовалась излюбленным рецептом всех светских девушек – притворилась, будто ничего особенного не замечаю.
Карас приём не оценила…
– И куда он ушёл? – спросила магичка вкрадчиво.
Я промолчала.
– Мелкая, не притворяйся, что глухая, – усмехнулась девушка. Как то не везёт мне с рыжими в последнее время. То Дирра, то Питкар, теперь эта… – Куда ушёл, спрашиваю?
Пришлось остановиться и повернуться к Карас. Кулаки непроизвольно сжались, а перед мысленным взором вспыхнула схема физического щита.
– Я не собираюсь обсуждать Кира. Ни с тобой, ни с кем либо другим.
Рыжая победно оскалилась, одарила снисходительным взглядом.
– Значит, наш синеглазый мальчик к мамочке ускакал…
И что? К чему этот яд в голосе?
Заметив моё недоумение, Карас прямо таки расцвела. Улыбка от уха до уха, глазищи блестят, зубы в свете ослепительно яркого утреннего солнца тоже сверкают.
– И ты поверила? – спросила магичка. – Действительно поверила в этот бред?
Ах… так вот куда мы клоним… Ну ну.
Рыжая нахально взяла под руку и потащила к женскому общежитию. Говорила уже на ходу:
– Мелкая, ну ты даёшь. А с виду такая умная! А таких простых вещей не понимаешь!
– Каких вещей? – решила подыграть я.
– Простых! – выпалила Карас. – Знаю, народ судачит, будто Кир – одиночка, будто у него никого, даже там, – девушка неопределённо мотнула головой, – даже на свободе. Но Эмелис, посмотри на него! Он взрослый мужчина, и в монашеском ордене точно не состоит.
– Думаешь, Кир пошёл к любовнице? – выдержав паузу, вопросила я.
Магичка некрасиво хохотнула.
– А к кому ещё?
Я картинно закусила губу и промолчала. Зато Карас молчать не хотела. Или не могла?
– Мелкая, я Кирстена не защищаю, но он, как уже говорила, взрослый мужчина. А у всех взрослых мужчин есть потребности. Ты же его потребностями не интересуешься, верно? Вот он и…
О Богиня! Конечно, всем известно, что маги до ужаса бесцеремонны, но это уже перебор.
Жаль, объяснить это рыжей «доброжелательнице» возможным не представлялось. Мне, как глубоко влюблённой девушке, полагалось резко утратить разум и удариться в слёзы – как же, такое предательство!
Вот только плакать по заказу не умею, а сама ситуация… смешила, если честно. В итоге я выбрала третий вариант действия. Насупилась, спросила тихо:
– С чего ты взяла, будто я его потребностями…
– О! – воскликнула магичка, закатывая глаза. – Да про это вся академия знает! Ты же ни разу в мужской общаге не побывала!
Кажется, благодарить преподавателей, которые истязали на каникулах, входит у меня в привычку. Если б не их науки, я бы непременно залилась краской, и вообще…
– Мы встречаемся меньше недели.
– И что? – фыркнула Карас.
Вот тут я растерялась по настоящему. Как это «что»?
У нас в Верилии, равно как и здесь, в Дурборе, девушки теряют невинность в первую брачную ночь, не раньше. Ту, которая не сберегла себя… ну, её тоже замуж возьмут, но это такой позор, что дальше некуда.
В среде магов порядки другие, в среде магов всё проще. Но, гоблин меня подери, не настолько же!
– Эмелис, ты пойми… – Карас перешла на другой, ласково доброжелательный тон, – при тех взглядах, которые он на тебя бросает, при тех поступках, которые совершает… Неудивительно, что Кир сорвался и пошёл к другой.
Я снова остановилась, ловко вывернулась из захвата рыжей «доброжелательницы». Потом скорчила самую суровую гримасу и процедила:
– Да с чего ты взяла, что Кир у любовницы?! Его по делам семьи вызвали! – А что? Вполне подходящая реакция для той, которая влюблена по уши и… верит любимому.
– Ну да, как же, – усмехнулась магичка. Её глаза сияли торжеством.
– Да! – твёрдо сказала я. – Кирстен уехал к родителям! А ты… ты просто завидуешь, Карас.
– Я?
Нет, девушка не завидовала, она искренне злорадствовала и уже наслаждалась победой над маленькой голубоглазой мечтательницей.
Я на этот выпад отвечать не стала. Круто развернулась на каблуках и поспешила в общежитие. Шутки шутками, но у меня курсовая по «Теории магии», и вообще… пусть рыжая порадуется. Радость, как уверяет лекарь нашего рода, продлевает жизнь.
На нашем этаже, да и во всём крыле, наблюдалось странное оживление. Девочки шныряли туда сюда, щебетали, стреляли глазками и на завтрак явно не торопились. С чем подобная странность связана, я догадалась сразу и мысленно улыбнулась. Потом поправила застёжку плаща, заперла комнату и поспешила вниз.
Разрозненная толпа магинь резко приободрилась, подобралась. Стук каблуков был дружным и до того громким, что, кажется, даже до главного учебного корпуса докатился. Широкая деревянная лестница слегка задрожала, стены тоже.
Ну Карас! Ну… зараза! Разнесла весточку! А девчонки и рады – как же, такое представление намечается.
Я миновала небольшой холл нашей общаги, толкнула тяжёлую дверь. В лицо дохнуло холодом, а вот запаха прелой листвы, который преследовал последние пару недель, уже не ощущалось. Небо было затянуто молочно белыми тучами, верхушки оголившихся деревьев и вечнозелёных елей трепал лёгкий ветерок.
Кир стоял в десятке шагов от крыльца, задумчиво разглядывая разноцветную плитку дорожки. Вокруг толпились девчонки и несколько десятков парней. У всех было хоть какое, а занятие… Кто то нетерпеливо поглядывал на окна общаги, кто то болтал, кто то копался в сумке, кто то перезатягивал шнуровку сапога… В общем, все при деле, все не просто так. И скандала никто никто не ждёт.
Я спустилась на пару ступеней, а Кирстен вскинул голову, заметил. Губы боевика тронула улыбка, ласковая и приветливая. Я тоже улыбнулась, но крайне сдержанно. Неторопливо, словно нехотя, подошла к брюнету.
Там, за спиной, громко хлопнула дверь. Это толпа, поджидавшая в самой общаге, подтягиваться начала. Тот факт, что количество зрителей растёт, не смутил, даже наоборот. А вот заломленная бровь и затаившийся в синих глазах вопрос искренне позабавили.
Руки Кирстена привычно обвили талию. Меня притянули близко близко, наклонились и спросили шёпотом:
– Что происходит?
Смешок сдержала, но голос моё веселье всё таки выдал:
– В наш спектакль влезла одна из небезызвестных тебе магинь.
– И?.. – протянул Кир.
– И сейчас я обязана закатить тебе сцену ревности.
Пауза длилась недолго.
– Ух ты! – воскликнул боевик. Правда, восклицал шепотом. – Серьёзно?
Объятия стали ещё крепче, а губы Кира… они практически касались моих.
– Дорогая, я готов, – сообщил мой синеглазый сообщник, а я… я тихо хихикнула и попыталась оттолкнуть «наглеца».
Но тот не отпускал и не унимался:
– Что будешь делать? Кричать, топать ногами, плакать? Или пощёчиной наградишь?
– Кир!
– Что?
– Кир, не смей меня смешить! – прошептала я.
И хотя отлично понимала, что со стороны моя реакция покажется в высшей степени неестественной… В общем, сдерживать улыбку уже не могла. Не могла и не хотела. Просто… так соскучилась по теплу его рук, по горьковатому аромату парфюма, по этим удивительно чутким губам…
– Я скучал по тебе, – сказал резко посерьёзневший боевик. – Очень.
Он целовал долго, обстоятельно, со вкусом. Так, что даже мысли о сопротивлении не возникло. Мне стало совершенно всё равно, кто чего подумает, раскроют нас или нет. Какая разница, что будет дальше, если сейчас…
– Кстати, а по какому поводу ревность? – выдохнул Кир. Сердце под моей ладошкой стучало куда чаще, нежели несколько минут назад. – Что я сделал?
– Ну ты же… к любовнице ходил.
– Какой я… коварный.
– Негодяй! – Да, мы тоже обзываться умеем.
– Настоящий подлец, – кивнул Кир.
Ещё один поцелуй. Столь же долгий, столь же обстоятельный. И губы моего сообщника всё горячей, всё настойчивей, всё слаще. Реальность плывёт, звуки становятся тише, осенний холод обращается летним зноем, а первые снежинки… это такая неожиданность. Как? Откуда?
– Так что насчёт скандала? – прошептал боевик.
Ответила я не сразу – сперва пришлось справиться с дыханием и убедить сердце стучать чуточку потише.
– Надо. Но не могу.
– А поцелуй твою бдительность не усыпит?
– Ну… – начала было я, но меня перебили.
– Нет, не усыпит, – заключил брюнет. – А вот маленький, скромный подарок…
Я не знаю, как ему удалось провернуть этот фокус. Возможно, дело в моей растерянности и эффекте неожиданности, а может, в родословной Кира не только великий маг, но и кто нибудь из выдающихся циркачей отметился. Я ощутила лёгкое прикосновение к шее, услышала тихий щелчок и… и всё. Не то что среагировать, даже удивиться не успела.
Очарование недавних поцелуев как ветром сдуло, а вот тяжесть, характерная для массивных колье, осталась.
– Кир… Кир, ты…
Я отодвинулась, ощупала нежданный подарок и нахмурилась. А мой сообщник, наоборот, повеселел, правда, улыбка была сдержанной – видать, почуял, чем подобное нахальство грозит.
– Кир, мы так не договаривались.
– Как «так»? – И глаза такие честные честные.
– Кир!
Снова ощупала подарок. Не знаю, какие там камни, но форма огранки прозрачно намекала – не булыжники, и даже не малахиты с ониксами. Я начала проворачивать колье, чтобы добраться до замочка, но руку перехватили и принялись целовать пальчики. При этом вторая рука боевика по прежнему лежала на талии и отстраниться не позволяла.
– Кирстен! – непроизвольно переходим на рык.
– Да, милая?
– Кирстен, сними это с меня!
– Ни за что… – выдохнул гад синеглазый и опять к губам наклонился.
Вот только меня на поцелуи уже не тянуло. Совершенно!
Нет, колье я не видела, но с логикой у меня всё в порядке. Кир далеко не беден, и подарок точно не в бижутерной лавке купил.
– Кирстен!
– Мелкая, ну что ты рычишь? – выдохнул в ушко.
Я набрала в грудь побольше воздуха и тоже на шёпот перешла:
– Любимый, тебе не кажется, что ты перегибаешь? Ты не хуже моего знаешь, что твой поступок неприличен. Мы не настолько близки, чтобы обмениваться подобными подарками.
Брюнет, как ни странно, внял. И даже посерьёзнел.
– Эмелис… ты, конечно, права, – сказал он. А когда я немного расслабилась и решила, что договорились, добавил: – Отчасти.
– Кир!
– Во первых, все уверены, что мы пара. И согласись, тот факт, что я не дарю тебе подарков, выглядит довольно странно. А во вторых… – Кир шумно вздохнул и коснулся губами ушка. – Мелкая, ну пожалуйста…
И таким тоном это было сказано, что я… ну просто опешила, если честно.
– Эмелис, ну не взбрыкивай, а? Тем более это всего лишь аквамарины. Я неоригинален, я под цвет глаз подбирал…
– Ки…
Договорить не смогла. Нет, мне не закрыли рот поцелуем, как пишут в сентиментальных романах, просто Кирстен посмотрел так, что брыкаться расхотелось. В его взгляде была толика мольбы и нечто ещё. Нечто необъяснимое, но я чётко поняла – для Кира это действительно важно.
– Хорошо, – выдохнула я, а брюнет взял за подбородок и мазнул губами по губам.
– Как думаешь, наша ссора зрителям понравилась?
Я не выдержала – закатила глаза. Нашел о чём вспомнить!
– А наше примирение?
С неба по прежнему падали снежинки, но этот первый снег прошёл мимо меня. Я не замечала. Я ничего не замечала.
Я парила, взмывая всё выше и выше, растворялась в лёгких, исполненных невероятной нежности прикосновениях. И ещё… мне было тепло. Несмотря на снег и чувство тревоги, которое зародилось в сердце.
И я даже не догадывалась, чем аукнется наш маленький спектакль…
Мне, в отличие от многих сокурсниц, учёба давалась легко, причём всегда. Я с искренним интересом зубрила все все предметы, и лишь один единственный вызывал неприязнь и заставлял морщиться – визуализация.
По правде, назвать визуализацию учебной дисциплиной язык не поворачивается. Это не наука, это банальная тренировка сознания и памяти. По ней не сдают контрольных и зачётов, потому что оценить работу ученицы в момент занятия невозможно. Зато как нигде учитывают прогулы, чтобы потом поставить «допуск» или, наоборот, запретить сдачу экзаменов по всем остальным предметам. Просто иначе на визуализацию никого не загонишь…
Занятия по «предмету» похожи одно на другое просто до тошноты. Сидишь на коврике, поджав ноги, и… мечтаешь.
В смысле, первые полчаса разглядываешь схемы щитов, затем пытаешься каждую из них визуализировать, а оставшийся час действительно мечтаешь. Нужно вспомнить запах травы, шелест листопада, тепло свежеиспечённого хлеба или же… глаза мамы, самодельный подарок младшей сестры, поцелуи возлюбленного. То есть всё то, что, по мнению официальной науки, является основой силы защитника.
Увы, это только сказители смотрят на мир просто, учёным мужам легенд недостаточно. Вторые всегда пытаются докопаться до сути, объяснить, обосновать.
Изучая «феномен гендерного разделения магии» (ух, как мы с девчонками об эту формулировку язык на первом курсе ломали!), лучшие умы пришли к выводу – причина разделения сокрыта «в самой сути гендера». Дескать, мужчине свойственно нападать и идти вперёд, поэтому дар боевой магии открывается именно у представителей сильного пола. А женщина по природе своей стремится беречь, хранить и защищать – вот и результат.
И если мужчина черпает силу из множества источников – собственного упрямства, например, – то женщину подпитывают совершенно определённые вещи.
Большинство наших сокурсников после выпуска поженятся, мы же разлетимся в разные стороны и встретимся, в лучшем случае, лет через десять. Почему? Всё просто. Мой синеглазый боевик принадлежит к дурборской аристократии, а я…
Если отец выиграет битву за трон Верилии, отношения с Дурбором перейдут в фазу холодной войны как минимум. Просто король Дурбора, Вонгард Третий из рода Донтор, папочку моего терпеть не может и смену власти ни за что не признает. Границы как пить дать закроют, а распря на годы растянется.
Если отец проиграет… Если он проиграет, мне придётся сдержать ещё одну клятву – забрать у доверенного лица документы на другое имя и перебраться в Кром. Навсегда!
Там, в центральном банке, лежат векселя на предъявителя, ключом к ячейке служит одно из моих колец. Векселя обеспечат достойную жизнь, нуждаться я не буду. Я смогу выйти замуж, родить детей, но… мне придётся до конца дней скрывать, кто я, и избегать светского общества, чтобы не столкнуться ненароком с кем либо, кто знает в лицо.
Поездки в Верилию и Дурбор также станут невозможны. В Верилии – враги, в Дурборе – друзья врагов. (По слухам, именно Вонгард поддерживает папиного оппонента, господина Уйлима.)
Так что наши отношения с Киром действительно ни к чему не обязывают, и поводов для ссор у нас нет и быть не может.
Первые с момента начала нашей аферы выходные мне предстояло провести в одиночестве. Синеглазый боевик снова через портал ушёл, снова по делам семьи.
Я не жаловалась, не обижалась и не выспрашивала. Даже порадовалась чуть чуть – у меня время на курсовик по «Теории щита» появилось. Нет, до сдачи ещё далеко, но практика показывает – кто сделал раньше, тот отстреляется лучше.
Именно с этой оптимистичной мыслью я доела завтрак, распрощалась с новой компанией и покинула столовую. И тут же напоролась на Карас.
Рыжеволосая магичка одарила широченной улыбкой и, не спрашивая дозволения, зашагала рядом.
Отвечать на хамство не хотелось, выяснять причины столь некультурного поступка – тоже. Поэтому воспользовалась излюбленным рецептом всех светских девушек – притворилась, будто ничего особенного не замечаю.
Карас приём не оценила…
– И куда он ушёл? – спросила магичка вкрадчиво.
Я промолчала.
– Мелкая, не притворяйся, что глухая, – усмехнулась девушка. Как то не везёт мне с рыжими в последнее время. То Дирра, то Питкар, теперь эта… – Куда ушёл, спрашиваю?
Пришлось остановиться и повернуться к Карас. Кулаки непроизвольно сжались, а перед мысленным взором вспыхнула схема физического щита.
– Я не собираюсь обсуждать Кира. Ни с тобой, ни с кем либо другим.
Рыжая победно оскалилась, одарила снисходительным взглядом.
– Значит, наш синеглазый мальчик к мамочке ускакал…
И что? К чему этот яд в голосе?
Заметив моё недоумение, Карас прямо таки расцвела. Улыбка от уха до уха, глазищи блестят, зубы в свете ослепительно яркого утреннего солнца тоже сверкают.
– И ты поверила? – спросила магичка. – Действительно поверила в этот бред?
Ах… так вот куда мы клоним… Ну ну.
Рыжая нахально взяла под руку и потащила к женскому общежитию. Говорила уже на ходу:
– Мелкая, ну ты даёшь. А с виду такая умная! А таких простых вещей не понимаешь!
– Каких вещей? – решила подыграть я.
– Простых! – выпалила Карас. – Знаю, народ судачит, будто Кир – одиночка, будто у него никого, даже там, – девушка неопределённо мотнула головой, – даже на свободе. Но Эмелис, посмотри на него! Он взрослый мужчина, и в монашеском ордене точно не состоит.
– Думаешь, Кир пошёл к любовнице? – выдержав паузу, вопросила я.
Магичка некрасиво хохотнула.
– А к кому ещё?
Я картинно закусила губу и промолчала. Зато Карас молчать не хотела. Или не могла?
– Мелкая, я Кирстена не защищаю, но он, как уже говорила, взрослый мужчина. А у всех взрослых мужчин есть потребности. Ты же его потребностями не интересуешься, верно? Вот он и…
О Богиня! Конечно, всем известно, что маги до ужаса бесцеремонны, но это уже перебор.
Жаль, объяснить это рыжей «доброжелательнице» возможным не представлялось. Мне, как глубоко влюблённой девушке, полагалось резко утратить разум и удариться в слёзы – как же, такое предательство!
Вот только плакать по заказу не умею, а сама ситуация… смешила, если честно. В итоге я выбрала третий вариант действия. Насупилась, спросила тихо:
– С чего ты взяла, будто я его потребностями…
– О! – воскликнула магичка, закатывая глаза. – Да про это вся академия знает! Ты же ни разу в мужской общаге не побывала!
Кажется, благодарить преподавателей, которые истязали на каникулах, входит у меня в привычку. Если б не их науки, я бы непременно залилась краской, и вообще…
– Мы встречаемся меньше недели.
– И что? – фыркнула Карас.
Вот тут я растерялась по настоящему. Как это «что»?
У нас в Верилии, равно как и здесь, в Дурборе, девушки теряют невинность в первую брачную ночь, не раньше. Ту, которая не сберегла себя… ну, её тоже замуж возьмут, но это такой позор, что дальше некуда.
В среде магов порядки другие, в среде магов всё проще. Но, гоблин меня подери, не настолько же!
– Эмелис, ты пойми… – Карас перешла на другой, ласково доброжелательный тон, – при тех взглядах, которые он на тебя бросает, при тех поступках, которые совершает… Неудивительно, что Кир сорвался и пошёл к другой.
Я снова остановилась, ловко вывернулась из захвата рыжей «доброжелательницы». Потом скорчила самую суровую гримасу и процедила:
– Да с чего ты взяла, что Кир у любовницы?! Его по делам семьи вызвали! – А что? Вполне подходящая реакция для той, которая влюблена по уши и… верит любимому.
– Ну да, как же, – усмехнулась магичка. Её глаза сияли торжеством.
– Да! – твёрдо сказала я. – Кирстен уехал к родителям! А ты… ты просто завидуешь, Карас.
– Я?
Нет, девушка не завидовала, она искренне злорадствовала и уже наслаждалась победой над маленькой голубоглазой мечтательницей.
Я на этот выпад отвечать не стала. Круто развернулась на каблуках и поспешила в общежитие. Шутки шутками, но у меня курсовая по «Теории магии», и вообще… пусть рыжая порадуется. Радость, как уверяет лекарь нашего рода, продлевает жизнь.
На нашем этаже, да и во всём крыле, наблюдалось странное оживление. Девочки шныряли туда сюда, щебетали, стреляли глазками и на завтрак явно не торопились. С чем подобная странность связана, я догадалась сразу и мысленно улыбнулась. Потом поправила застёжку плаща, заперла комнату и поспешила вниз.
Разрозненная толпа магинь резко приободрилась, подобралась. Стук каблуков был дружным и до того громким, что, кажется, даже до главного учебного корпуса докатился. Широкая деревянная лестница слегка задрожала, стены тоже.
Ну Карас! Ну… зараза! Разнесла весточку! А девчонки и рады – как же, такое представление намечается.
Я миновала небольшой холл нашей общаги, толкнула тяжёлую дверь. В лицо дохнуло холодом, а вот запаха прелой листвы, который преследовал последние пару недель, уже не ощущалось. Небо было затянуто молочно белыми тучами, верхушки оголившихся деревьев и вечнозелёных елей трепал лёгкий ветерок.
Кир стоял в десятке шагов от крыльца, задумчиво разглядывая разноцветную плитку дорожки. Вокруг толпились девчонки и несколько десятков парней. У всех было хоть какое, а занятие… Кто то нетерпеливо поглядывал на окна общаги, кто то болтал, кто то копался в сумке, кто то перезатягивал шнуровку сапога… В общем, все при деле, все не просто так. И скандала никто никто не ждёт.
Я спустилась на пару ступеней, а Кирстен вскинул голову, заметил. Губы боевика тронула улыбка, ласковая и приветливая. Я тоже улыбнулась, но крайне сдержанно. Неторопливо, словно нехотя, подошла к брюнету.
Там, за спиной, громко хлопнула дверь. Это толпа, поджидавшая в самой общаге, подтягиваться начала. Тот факт, что количество зрителей растёт, не смутил, даже наоборот. А вот заломленная бровь и затаившийся в синих глазах вопрос искренне позабавили.
Руки Кирстена привычно обвили талию. Меня притянули близко близко, наклонились и спросили шёпотом:
– Что происходит?
Смешок сдержала, но голос моё веселье всё таки выдал:
– В наш спектакль влезла одна из небезызвестных тебе магинь.
– И?.. – протянул Кир.
– И сейчас я обязана закатить тебе сцену ревности.
Пауза длилась недолго.
– Ух ты! – воскликнул боевик. Правда, восклицал шепотом. – Серьёзно?
Объятия стали ещё крепче, а губы Кира… они практически касались моих.
– Дорогая, я готов, – сообщил мой синеглазый сообщник, а я… я тихо хихикнула и попыталась оттолкнуть «наглеца».
Но тот не отпускал и не унимался:
– Что будешь делать? Кричать, топать ногами, плакать? Или пощёчиной наградишь?
– Кир!
– Что?
– Кир, не смей меня смешить! – прошептала я.
И хотя отлично понимала, что со стороны моя реакция покажется в высшей степени неестественной… В общем, сдерживать улыбку уже не могла. Не могла и не хотела. Просто… так соскучилась по теплу его рук, по горьковатому аромату парфюма, по этим удивительно чутким губам…
– Я скучал по тебе, – сказал резко посерьёзневший боевик. – Очень.
Он целовал долго, обстоятельно, со вкусом. Так, что даже мысли о сопротивлении не возникло. Мне стало совершенно всё равно, кто чего подумает, раскроют нас или нет. Какая разница, что будет дальше, если сейчас…
– Кстати, а по какому поводу ревность? – выдохнул Кир. Сердце под моей ладошкой стучало куда чаще, нежели несколько минут назад. – Что я сделал?
– Ну ты же… к любовнице ходил.
– Какой я… коварный.
– Негодяй! – Да, мы тоже обзываться умеем.
– Настоящий подлец, – кивнул Кир.
Ещё один поцелуй. Столь же долгий, столь же обстоятельный. И губы моего сообщника всё горячей, всё настойчивей, всё слаще. Реальность плывёт, звуки становятся тише, осенний холод обращается летним зноем, а первые снежинки… это такая неожиданность. Как? Откуда?
– Так что насчёт скандала? – прошептал боевик.
Ответила я не сразу – сперва пришлось справиться с дыханием и убедить сердце стучать чуточку потише.
– Надо. Но не могу.
– А поцелуй твою бдительность не усыпит?
– Ну… – начала было я, но меня перебили.
– Нет, не усыпит, – заключил брюнет. – А вот маленький, скромный подарок…
Я не знаю, как ему удалось провернуть этот фокус. Возможно, дело в моей растерянности и эффекте неожиданности, а может, в родословной Кира не только великий маг, но и кто нибудь из выдающихся циркачей отметился. Я ощутила лёгкое прикосновение к шее, услышала тихий щелчок и… и всё. Не то что среагировать, даже удивиться не успела.
Очарование недавних поцелуев как ветром сдуло, а вот тяжесть, характерная для массивных колье, осталась.
– Кир… Кир, ты…
Я отодвинулась, ощупала нежданный подарок и нахмурилась. А мой сообщник, наоборот, повеселел, правда, улыбка была сдержанной – видать, почуял, чем подобное нахальство грозит.
– Кир, мы так не договаривались.
– Как «так»? – И глаза такие честные честные.
– Кир!
Снова ощупала подарок. Не знаю, какие там камни, но форма огранки прозрачно намекала – не булыжники, и даже не малахиты с ониксами. Я начала проворачивать колье, чтобы добраться до замочка, но руку перехватили и принялись целовать пальчики. При этом вторая рука боевика по прежнему лежала на талии и отстраниться не позволяла.
– Кирстен! – непроизвольно переходим на рык.
– Да, милая?
– Кирстен, сними это с меня!
– Ни за что… – выдохнул гад синеглазый и опять к губам наклонился.
Вот только меня на поцелуи уже не тянуло. Совершенно!
Нет, колье я не видела, но с логикой у меня всё в порядке. Кир далеко не беден, и подарок точно не в бижутерной лавке купил.
– Кирстен!
– Мелкая, ну что ты рычишь? – выдохнул в ушко.
Я набрала в грудь побольше воздуха и тоже на шёпот перешла:
– Любимый, тебе не кажется, что ты перегибаешь? Ты не хуже моего знаешь, что твой поступок неприличен. Мы не настолько близки, чтобы обмениваться подобными подарками.
Брюнет, как ни странно, внял. И даже посерьёзнел.
– Эмелис… ты, конечно, права, – сказал он. А когда я немного расслабилась и решила, что договорились, добавил: – Отчасти.
– Кир!
– Во первых, все уверены, что мы пара. И согласись, тот факт, что я не дарю тебе подарков, выглядит довольно странно. А во вторых… – Кир шумно вздохнул и коснулся губами ушка. – Мелкая, ну пожалуйста…
И таким тоном это было сказано, что я… ну просто опешила, если честно.
– Эмелис, ну не взбрыкивай, а? Тем более это всего лишь аквамарины. Я неоригинален, я под цвет глаз подбирал…
– Ки…
Договорить не смогла. Нет, мне не закрыли рот поцелуем, как пишут в сентиментальных романах, просто Кирстен посмотрел так, что брыкаться расхотелось. В его взгляде была толика мольбы и нечто ещё. Нечто необъяснимое, но я чётко поняла – для Кира это действительно важно.
– Хорошо, – выдохнула я, а брюнет взял за подбородок и мазнул губами по губам.
– Как думаешь, наша ссора зрителям понравилась?
Я не выдержала – закатила глаза. Нашел о чём вспомнить!
– А наше примирение?
С неба по прежнему падали снежинки, но этот первый снег прошёл мимо меня. Я не замечала. Я ничего не замечала.
Я парила, взмывая всё выше и выше, растворялась в лёгких, исполненных невероятной нежности прикосновениях. И ещё… мне было тепло. Несмотря на снег и чувство тревоги, которое зародилось в сердце.
И я даже не догадывалась, чем аукнется наш маленький спектакль…
Мне, в отличие от многих сокурсниц, учёба давалась легко, причём всегда. Я с искренним интересом зубрила все все предметы, и лишь один единственный вызывал неприязнь и заставлял морщиться – визуализация.
По правде, назвать визуализацию учебной дисциплиной язык не поворачивается. Это не наука, это банальная тренировка сознания и памяти. По ней не сдают контрольных и зачётов, потому что оценить работу ученицы в момент занятия невозможно. Зато как нигде учитывают прогулы, чтобы потом поставить «допуск» или, наоборот, запретить сдачу экзаменов по всем остальным предметам. Просто иначе на визуализацию никого не загонишь…
Занятия по «предмету» похожи одно на другое просто до тошноты. Сидишь на коврике, поджав ноги, и… мечтаешь.
В смысле, первые полчаса разглядываешь схемы щитов, затем пытаешься каждую из них визуализировать, а оставшийся час действительно мечтаешь. Нужно вспомнить запах травы, шелест листопада, тепло свежеиспечённого хлеба или же… глаза мамы, самодельный подарок младшей сестры, поцелуи возлюбленного. То есть всё то, что, по мнению официальной науки, является основой силы защитника.
Увы, это только сказители смотрят на мир просто, учёным мужам легенд недостаточно. Вторые всегда пытаются докопаться до сути, объяснить, обосновать.
Изучая «феномен гендерного разделения магии» (ух, как мы с девчонками об эту формулировку язык на первом курсе ломали!), лучшие умы пришли к выводу – причина разделения сокрыта «в самой сути гендера». Дескать, мужчине свойственно нападать и идти вперёд, поэтому дар боевой магии открывается именно у представителей сильного пола. А женщина по природе своей стремится беречь, хранить и защищать – вот и результат.
И если мужчина черпает силу из множества источников – собственного упрямства, например, – то женщину подпитывают совершенно определённые вещи.
