– Идём!
Шаг. Ещё один. Третий. Сердце стучит ровно, но душа дрожит. Приходится стиснуть зубы – увы, я прекрасно понимаю, от кого намерены защищать девчонки. Я точно знаю, кто стоит у крыльца общаги, и… мне плевать!
Вдох. Морозный воздух наполняет лёгкие, а я заставляю себя улыбнуться. Всё хорошо, всё отлично. Солнце светит, снег блестит, а ещё… ещё весна неминуема, хоть и придёт нескоро. И вообще, жизнь продолжается. Теперь она будет лучше, потому что за каждым падением неизбежно следует взлёт, и я…
– Эмелис, нам надо поговорить.
Я вздрагиваю и невольно перевожу взгляд на него…
Это была ошибка. Самая большая, но, пожри меня дракон, неизбежная.
Почему неизбежная? Да просто я – Эмелис из рода Бьен, я не имею права опускать глаза. Да и не могу, меня с детства учили смотреть прямо. Кирстена учили тому же…
Итог этих уроков?
Наши взгляды встретились, и… и всё. Я пропала.
Я пропала окончательно и бесповоротно, потому что в этот миг поняла ужасную вещь – я его люблю. Даже теперь, после всех этих слов и слёз, люблю. И разлюбить уже не сумею.
Боль, пронзившая сердце, была куда острее той, вчерашней. Улыбка слетела с моих губ в момент, на глаза навернулись слёзы.
«Богиня, за что мне это? Почему?!»
– Эмелис, выслушай меня. Пожалуйста…
Я отвернулась, подобрала подол и начала спуск по лестнице.
Тот факт, что синеглазый предатель явился не один, что у нашей общаги два последних курса факультета боевой магии толкутся, не тронул ни чуточки. И почему то не удивил.
– Эмелис!
Кир стоял в десятке шагов. Взъерошенный, потрёпанный и… ужасно злой. Да, злой! Словно это не он, словно это я во всём виновата. Будто это я сыпала обещаниями, а после насмехалась и унижала, искренне веря, что он не узнает.
Впрочем, есть вероятность, что причина его злости крылась в другом – девчонки подняли щиты. Дружно, разом.
– Девочки, хватит! – рыкнул кто то.
Милли, шагавшая рядом со мной, оскалилась.
И вот теперь в памяти начали всплывать обрывки вчерашних видений… Вернее, не видений, а того, что в тот момент казалось бредовым сном, последствием прогулки по морозу и накатившей истерики.
– Они штурмовали общагу? – вопрос сорвался с уст сам. Изумление, прозвучавшее в голосе, совсем не притворным было.
– Ну да, – ответила вмиг повеселевшая Милли. – Причём трижды.
Я не выдержала – переключилась на второе зрение и обернулась, чтобы взглянуть на корпус и тихо выругаться.
Заклинание, которое запрещало парням доступ на нашу территорию, относилось к числу сверхпостоянных. Оно не просто накладывалось на здание, оно вплеталось в структуру ещё в момент постройки. Единственным, что оставалось открытым для изменений, была матрица доступов – блок заклинаний, с помощью которых можно дать разрешение на вход любому лицу.
Но зная изобретательность студиозусов, которая во все времена зашкаливала, защита на матрицу доступов ставилась такая, что снять только архимаг мог.
Раньше, до сегодняшней ночи, при переходе на второе зрение мы могли видеть сложный, красивый, чуть мерцающий узор, плющом обвивающий стены корпуса. Сейчас вместо плюща была дырявая сеть.
– Ужас… – выдохнула я. – Это всё боевики?
– Нет, – ответила Милли беззаботно. – Им ещё универсалы ломать помогали. Матрица доступов, к счастью, выдержала.
Да уж! Точно, к счастью!
– Милли, а преподы? Почему они не вмешались? Почему допустили штурм?
– Ну… они вмешались. Вернее, попробовали. Но видишь ли, в заварушке весь факультет боевой магии участвовал, так что…
О Всевышний, скажи, что мне это чудится! Скажи, что такого не было!
Всевышний, разумеется, промолчал. А вот Кирстен…
– Эмелис, нам надо поговорить. Пожалуйста!
Я сделала вид, что не слышу, и продолжила путь.
Точно знаю – это шествие было самым масштабным за всю историю дурборской академии магии. Впрочем, у нас, в Верилии, подобного тоже не случалось.
Два факультета защитниц – а это без малого шестьдесят девчонок, с поднятыми щитами, которые накладываются друг на друга и, сливаясь в один, образуют щит, равносильный физическому. А за ними… шесть десятков злющих, не выспавшихся, голодных боевиков.
Парни, как объяснила Милли, со вчерашнего вечера у нашей общаги дежурили. Ночью, когда стало ясно, что старшекурсники с факультета универсальной магии не в силах сломать матрицу доступов, а переговоры с девчонками на тему выдачи меня провалились, отряд боевиков в составе ста пятидесяти человек начал атаку.
Стены не трогали, били самыми слабыми заклинаниями, из числа тех, которые не способны повредить материю, но непременно наносят вред энергетической структуре. Некоторые из юных и особо горячих пытались прорваться в общагу просто так, без изысков, как к себе домой… Защита неизменно отбрасывала, а боевикам оставалось лишь радоваться, что на дворе зима, а сугробы высокие и относительно мягкие.
Пока парни с универсального возились с матрицей доступов и плетением защиты, девчонки с того же самого факультета универсальной магии пробились к нам. Тот факт, что боевики блокировали вход в наше крыло, магичек не смутил. Девочки, проживавшие в соседнем крыле, через окно умывальни вошли. Прогулка по карнизу третьего этажа закончилась благополучно для всех, чему я особенно порадовалась.
Дальше дело пошло веселее. Обозлённые магички с универсального принялись усиливать защиту, которую ломали их коллеги. Надо ли упоминать, что у девчонок было преимущество? Во?первых, в корпусе тепло и снега нет, во?вторых, у них имелся доступ к стенам, то есть возможность прямого воздействия на заклинание.
Силлин, которая тоже в соседнем крыле проживает, в окно не полезла. Она прошла через оцепление без всяких проблем. Просто сказала парням пару десятков предельно «добрых» слов, и всё. Да, целители временами пострашнее трёхрогой гидры в период линьки.
Следом появились господин Канг и госпожа Флесса – деканы вставших на тропу войны факультетов только только из отпуска, приуроченного к каникулам, вернулись. И были посланы! Причём госпожа Флесса тоже в общагу прорваться пыталась, но её боевики не пустили. Видимо, после явления Силлин, парням уже ничего не страшно было.
Атаки же самих боевиков продолжались до трёх ночи, а прекратились вовсе не потому, что у магов силы кончились, просто… просто кто то из девчонок не выдержал, открыл окно и крикнул:
– Совсем офонарели? Вы же сейчас Эмелис разбудите!
Вот после этого Кир скомандовал отбой, а у корпуса остались только два курса из шести. Почему парни не ушли вовсе, Милли не знала, но предполагала, дескать кое кто решил, что если снять оцепление, то меня втихушку выведут из общаги и отправят через стационарный портал туда, где найти нереально. Я признала это рассуждение здравым, потому что будь сама на месте девчонок и преподов, я бы именно так и сделала.
Но самым удивительным в этом противостоянии было то, что причин нашей с Киром ссоры не знал никто. Я ничего не рассказала, ибо находилась в невменяемом состоянии, а Кирстен… ну в его молчании тоже ничего странного нет. Кто, будучи в здравом уме, признается в столь подлом поступке?
Тем не менее собрать боевиков он сумел… А потом, как поняла, всем стало совершенно безразлично из за чего свара. Студиозусы вошли во вкус и останавливаться уже не желали.
А ещё, глядя на мою истерику и ярость Кира… защитницы объявили боевикам бойкот. Массовый и беспощадный. Из солидарности. Так что по дороге к главному учебному корпусу не только я отмалчивалась, молчали все!
И вот в этом тотальном молчании мы дружно подошли к гардеробу, сдали шубки и плащи. Всё так же молча преодолели два лестничных пролёта. Дальше пришлось разделиться – у пятикурсниц лекция в соседней аудитории была, а у нас… у нас проклятый физан, который вместе с боевиками проходим.
Когда половина щитов была снята, а пятикурсницы отступили, стало страшновато – общий щит истончился и вероятность прорыва, конечно, повысилась. Я на толпившихся подле нас боевиков не смотрела, да и сложно было разглядеть, потому что меня в середине толпы держали, но всё таки заметила – Кир дёрнулся. Дёрнулся в намерении прорваться сквозь оцепление, но его удержали. Кто? Не уверена, но кажется Норт.
В аудиторию мы входили поразительно дружно. Мы – в смысле защитницы. А рассаживались быстро и совсем иначе, нежели обычно… Ведь физан – это тот предмет, где народ всегда садится парочками, а тут все девчонки сели вместе.
Парни наблюдали за нашими манёврами с явным неодобрением. Потом столь же гордой толпой прошествовали мимо и расселись на соседнем ярусе, через проход.
Только после этого девчонки опустили щиты, а профессор Ликси, который всё это время стоял за кафедрой, выдохнул и прокашлялся.
Препод по физическому анализу боевых систем, так похожий на гоблина, был бледен. И насмешку судьбы, которая бросила его в самую гущу событий, явно не оценил. Зато я порадовалась – просто Ликси всегда с таким упоением глумился над студентами, что повод поглумиться над ним самим воспринимался очень даже прекрасно. Даже несмотря на то, что для меня эти события были крайне болезненны.
– Хм… – сказал Ликси. – Хм…
Ответом ему была тотальная, абсолютная тишина.
– Хм… Доброе… доброе утро, господа студенты.
Никто не шелохнулся.
– Эм… этот семестр, как вам известно, у нас с вами последний. В этом семестре бы будем…
Договорить Ликси не смог, сбился. Шумно вдохнул, вытащил из кармана камзола белоснежный платок и отёр совершенно сухой лоб. Руки профессора заметно дрожали, глазки бегали.
Я точно знала – препод по физану в своих чувствах не одинок. Сейчас весь преподавательский состав дурборской академии в таком же состоянии пребывает. Слишком круто второй семестр начался.
– Этот семестр, господа студенты, очень важен… – снова попробовал заговорить Ликси. – Экзамены, которые состоятся в конце года…
Он снова сбился, снова потянулся за платком. Потом плюнул, подхватил огромную учительскую тетрадь и пошел к доске.
– Пишем условия задачи, – сказал препод.
Гробовая тишина, которая всё это время царила в аудитории, сменилась шорохом – девчонки открывали сумки, доставали тетради, перья и чернильницы. Парни, в подавляющем большинстве, явились на занятия с пустыми руками, так что по ту сторону незримых баррикад было значительно тише.
Ликси начал выводить условия задачи, но почти сразу выронил мел. Скрип перьев, который казался оглушительно громким, прекратился. Через минуту перья заскрипели опять, но профессор выдохнул, извинился и стёр два последних показателя, чтобы заменить их другими. Потом опять извинился, покачал головой, и вообще всё написанное с доски вытер.
Снова вернулся за кафедру. Окинул аудиторию мутноватым взглядом, устало вздохнул и пошёл к преподавательскому столу.
– Знаете… жизнь… жизнь настолько непредсказуемая штука… – сказал Ликси и тут же умолк.
В аудитории снова воцарилась тишина. Возможно, для кого то она была нервной, но лично я воспринимала это беззвучие совершенно спокойно. Тревожило только одно – навязчивое желание повернуться и взглянуть на Кира, но я держалась.
– Господа студенты, вы знаете… природа боевой и защитной магии так сложна… – снова попробовал заговорить препод. – Сказители и храмовники уверяют нас, дескать, разделение магии, её гендерная принадлежность связана с конфликтом создателей. Мол, создавая наш, первый из семи миров, Всевышний и Богиня повздорили. Богиня осерчала настолько, что посмела замахнуться на Всевышнего не то скалкой, не то сковородой, а он… когда настало время наделять людей магией, ссору припомнил. Именно поэтому дар к боевой магии был отдан мужчинам, а женщинам досталось… ну то, что досталось. Но это сказки, господа студенты. Сказки…
Мы с вами люди взрослые и довольно таки образованные. Мы с вами те, для кого магия не миф, а реальность. Мы знаем, что заклинание не само собой появляется, что создание заклинания это труд, это знание, это мастерство! А ещё нам известна научная, то есть истинная, причина гендерного разделения боевой и защитной магии. Она сокрыта в самом существе, в самой сути человека.
Что такое… эм, простите… кто такая женщина? Женщина по природе своей хранительница. Её главная задача – оберегать потомство. Если мужчина, от которого это потомство произведено, признаётся объектом полезным, то он так же подлежит защите. Понимаете?
А у мужчины суть другая. Мужчина по природе завоеватель. Активное, как выражаются некоторые исследователи, начало. Мужчина склонен добывать, завоёвывать, сражаться… Так что нет ничего удивительного в том, что дар к боевой магии именно у мужчин проявляется.
Ликси шумно сглотнул, вынул несчастный платок и опять промокнул совершенно сухой лоб.
– Вторым, несомненно важным моментом, который мы рассматриваем, когда говорим о боевой и защитной магии, является вопрос взаимодействия. Вам, конечно же, знаком вот этот символ…
Препод подскочил и ринулся к доске с такой прытью, что я невольно вздрогнула. Уже знала, что изобразит Ликси – знак, который в студенческой среде называли не иначе как «выхухоль», за дурацкое начертание и невероятную сложность расчёта. Собственно, задачи, в которых присутствовала эта переменная, являлись поводом к самоубийству. Даже для меня.
– Переменная проходимости щита, – озвучил очевидное препод. Ткнул пальцем в выведенный мелом символ. – Самая, согласитесь, неприятная величина.
Мы, разумеется, соглашались, но кивнуть не решился никто.
– Что говорят на тему взаимодействия храмовники? – продолжал вещать Ликси. – Они утверждают, дескать, Богиня не одобрила решения Всевышнего отдать боевую магию мужчинам и только им. Богиня наделила женщин магией к защите, а сама ринулась на мужа с кулаками… Но создатели всё таки помирились. Пришли, что называется, к консенсусу. И на почве этого консенсуса внесли небольшое, но существенное дополнение. Соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки. Так говорят храмовники. А что говорит на этот счёт наука?
В аудитории царила прежняя тишина. Отвечать на вопрос не торопился никто.
– Правильно, – сказал Ликси. – Наука на этот счёт молчит. Доказательств нет, есть только версия. Версия о том, что проходимость щита зависит от совместимости магов. То бишь от совместимости защитницы и боевика.
К чему я это говорю… – пробормотал препод.
Да, мне тоже интересно, к чему он это говорит. Прописные истины, лекция для первого курса.
– К чему я это говорю… – повторил гоблинообразный лектор. – А к тому, что практические испытания доказывают: эта совместимость зависит отнюдь не от отношений боевика и защитницы друг к другу. Она лежит в иной, не подвластной разуму плоскости. Это как тот же гендер – нечто трудно объяснимое и данное изначально. Нечто, что находится глубоко в нас.
Так вот, если полотно щита пропускает без искажения любую атаку боевого мага, который под этим щитом стоит… если коэффициент искажения и, соответственно, переменная проходимости щита равны единице… – Препод спешно пририсовал к «выхухолю» знак равенства и начертал единицу. Шумно вздохнул и заключил: – Если переменная проходимости щита равна единице, то это – судьба.
Вот теперь платок был в самом деле нужен, потому что на лбу лектора заблестели капельки пота. Только в этот раз Ликси не платком, а рукавом утёрся.
Шаг. Ещё один. Третий. Сердце стучит ровно, но душа дрожит. Приходится стиснуть зубы – увы, я прекрасно понимаю, от кого намерены защищать девчонки. Я точно знаю, кто стоит у крыльца общаги, и… мне плевать!
Вдох. Морозный воздух наполняет лёгкие, а я заставляю себя улыбнуться. Всё хорошо, всё отлично. Солнце светит, снег блестит, а ещё… ещё весна неминуема, хоть и придёт нескоро. И вообще, жизнь продолжается. Теперь она будет лучше, потому что за каждым падением неизбежно следует взлёт, и я…
– Эмелис, нам надо поговорить.
Я вздрагиваю и невольно перевожу взгляд на него…
Это была ошибка. Самая большая, но, пожри меня дракон, неизбежная.
Почему неизбежная? Да просто я – Эмелис из рода Бьен, я не имею права опускать глаза. Да и не могу, меня с детства учили смотреть прямо. Кирстена учили тому же…
Итог этих уроков?
Наши взгляды встретились, и… и всё. Я пропала.
Я пропала окончательно и бесповоротно, потому что в этот миг поняла ужасную вещь – я его люблю. Даже теперь, после всех этих слов и слёз, люблю. И разлюбить уже не сумею.
Боль, пронзившая сердце, была куда острее той, вчерашней. Улыбка слетела с моих губ в момент, на глаза навернулись слёзы.
«Богиня, за что мне это? Почему?!»
– Эмелис, выслушай меня. Пожалуйста…
Я отвернулась, подобрала подол и начала спуск по лестнице.
Тот факт, что синеглазый предатель явился не один, что у нашей общаги два последних курса факультета боевой магии толкутся, не тронул ни чуточки. И почему то не удивил.
– Эмелис!
Кир стоял в десятке шагов. Взъерошенный, потрёпанный и… ужасно злой. Да, злой! Словно это не он, словно это я во всём виновата. Будто это я сыпала обещаниями, а после насмехалась и унижала, искренне веря, что он не узнает.
Впрочем, есть вероятность, что причина его злости крылась в другом – девчонки подняли щиты. Дружно, разом.
– Девочки, хватит! – рыкнул кто то.
Милли, шагавшая рядом со мной, оскалилась.
И вот теперь в памяти начали всплывать обрывки вчерашних видений… Вернее, не видений, а того, что в тот момент казалось бредовым сном, последствием прогулки по морозу и накатившей истерики.
– Они штурмовали общагу? – вопрос сорвался с уст сам. Изумление, прозвучавшее в голосе, совсем не притворным было.
– Ну да, – ответила вмиг повеселевшая Милли. – Причём трижды.
Я не выдержала – переключилась на второе зрение и обернулась, чтобы взглянуть на корпус и тихо выругаться.
Заклинание, которое запрещало парням доступ на нашу территорию, относилось к числу сверхпостоянных. Оно не просто накладывалось на здание, оно вплеталось в структуру ещё в момент постройки. Единственным, что оставалось открытым для изменений, была матрица доступов – блок заклинаний, с помощью которых можно дать разрешение на вход любому лицу.
Но зная изобретательность студиозусов, которая во все времена зашкаливала, защита на матрицу доступов ставилась такая, что снять только архимаг мог.
Раньше, до сегодняшней ночи, при переходе на второе зрение мы могли видеть сложный, красивый, чуть мерцающий узор, плющом обвивающий стены корпуса. Сейчас вместо плюща была дырявая сеть.
– Ужас… – выдохнула я. – Это всё боевики?
– Нет, – ответила Милли беззаботно. – Им ещё универсалы ломать помогали. Матрица доступов, к счастью, выдержала.
Да уж! Точно, к счастью!
– Милли, а преподы? Почему они не вмешались? Почему допустили штурм?
– Ну… они вмешались. Вернее, попробовали. Но видишь ли, в заварушке весь факультет боевой магии участвовал, так что…
О Всевышний, скажи, что мне это чудится! Скажи, что такого не было!
Всевышний, разумеется, промолчал. А вот Кирстен…
– Эмелис, нам надо поговорить. Пожалуйста!
Я сделала вид, что не слышу, и продолжила путь.
Точно знаю – это шествие было самым масштабным за всю историю дурборской академии магии. Впрочем, у нас, в Верилии, подобного тоже не случалось.
Два факультета защитниц – а это без малого шестьдесят девчонок, с поднятыми щитами, которые накладываются друг на друга и, сливаясь в один, образуют щит, равносильный физическому. А за ними… шесть десятков злющих, не выспавшихся, голодных боевиков.
Парни, как объяснила Милли, со вчерашнего вечера у нашей общаги дежурили. Ночью, когда стало ясно, что старшекурсники с факультета универсальной магии не в силах сломать матрицу доступов, а переговоры с девчонками на тему выдачи меня провалились, отряд боевиков в составе ста пятидесяти человек начал атаку.
Стены не трогали, били самыми слабыми заклинаниями, из числа тех, которые не способны повредить материю, но непременно наносят вред энергетической структуре. Некоторые из юных и особо горячих пытались прорваться в общагу просто так, без изысков, как к себе домой… Защита неизменно отбрасывала, а боевикам оставалось лишь радоваться, что на дворе зима, а сугробы высокие и относительно мягкие.
Пока парни с универсального возились с матрицей доступов и плетением защиты, девчонки с того же самого факультета универсальной магии пробились к нам. Тот факт, что боевики блокировали вход в наше крыло, магичек не смутил. Девочки, проживавшие в соседнем крыле, через окно умывальни вошли. Прогулка по карнизу третьего этажа закончилась благополучно для всех, чему я особенно порадовалась.
Дальше дело пошло веселее. Обозлённые магички с универсального принялись усиливать защиту, которую ломали их коллеги. Надо ли упоминать, что у девчонок было преимущество? Во?первых, в корпусе тепло и снега нет, во?вторых, у них имелся доступ к стенам, то есть возможность прямого воздействия на заклинание.
Силлин, которая тоже в соседнем крыле проживает, в окно не полезла. Она прошла через оцепление без всяких проблем. Просто сказала парням пару десятков предельно «добрых» слов, и всё. Да, целители временами пострашнее трёхрогой гидры в период линьки.
Следом появились господин Канг и госпожа Флесса – деканы вставших на тропу войны факультетов только только из отпуска, приуроченного к каникулам, вернулись. И были посланы! Причём госпожа Флесса тоже в общагу прорваться пыталась, но её боевики не пустили. Видимо, после явления Силлин, парням уже ничего не страшно было.
Атаки же самих боевиков продолжались до трёх ночи, а прекратились вовсе не потому, что у магов силы кончились, просто… просто кто то из девчонок не выдержал, открыл окно и крикнул:
– Совсем офонарели? Вы же сейчас Эмелис разбудите!
Вот после этого Кир скомандовал отбой, а у корпуса остались только два курса из шести. Почему парни не ушли вовсе, Милли не знала, но предполагала, дескать кое кто решил, что если снять оцепление, то меня втихушку выведут из общаги и отправят через стационарный портал туда, где найти нереально. Я признала это рассуждение здравым, потому что будь сама на месте девчонок и преподов, я бы именно так и сделала.
Но самым удивительным в этом противостоянии было то, что причин нашей с Киром ссоры не знал никто. Я ничего не рассказала, ибо находилась в невменяемом состоянии, а Кирстен… ну в его молчании тоже ничего странного нет. Кто, будучи в здравом уме, признается в столь подлом поступке?
Тем не менее собрать боевиков он сумел… А потом, как поняла, всем стало совершенно безразлично из за чего свара. Студиозусы вошли во вкус и останавливаться уже не желали.
А ещё, глядя на мою истерику и ярость Кира… защитницы объявили боевикам бойкот. Массовый и беспощадный. Из солидарности. Так что по дороге к главному учебному корпусу не только я отмалчивалась, молчали все!
И вот в этом тотальном молчании мы дружно подошли к гардеробу, сдали шубки и плащи. Всё так же молча преодолели два лестничных пролёта. Дальше пришлось разделиться – у пятикурсниц лекция в соседней аудитории была, а у нас… у нас проклятый физан, который вместе с боевиками проходим.
Когда половина щитов была снята, а пятикурсницы отступили, стало страшновато – общий щит истончился и вероятность прорыва, конечно, повысилась. Я на толпившихся подле нас боевиков не смотрела, да и сложно было разглядеть, потому что меня в середине толпы держали, но всё таки заметила – Кир дёрнулся. Дёрнулся в намерении прорваться сквозь оцепление, но его удержали. Кто? Не уверена, но кажется Норт.
В аудиторию мы входили поразительно дружно. Мы – в смысле защитницы. А рассаживались быстро и совсем иначе, нежели обычно… Ведь физан – это тот предмет, где народ всегда садится парочками, а тут все девчонки сели вместе.
Парни наблюдали за нашими манёврами с явным неодобрением. Потом столь же гордой толпой прошествовали мимо и расселись на соседнем ярусе, через проход.
Только после этого девчонки опустили щиты, а профессор Ликси, который всё это время стоял за кафедрой, выдохнул и прокашлялся.
Препод по физическому анализу боевых систем, так похожий на гоблина, был бледен. И насмешку судьбы, которая бросила его в самую гущу событий, явно не оценил. Зато я порадовалась – просто Ликси всегда с таким упоением глумился над студентами, что повод поглумиться над ним самим воспринимался очень даже прекрасно. Даже несмотря на то, что для меня эти события были крайне болезненны.
– Хм… – сказал Ликси. – Хм…
Ответом ему была тотальная, абсолютная тишина.
– Хм… Доброе… доброе утро, господа студенты.
Никто не шелохнулся.
– Эм… этот семестр, как вам известно, у нас с вами последний. В этом семестре бы будем…
Договорить Ликси не смог, сбился. Шумно вдохнул, вытащил из кармана камзола белоснежный платок и отёр совершенно сухой лоб. Руки профессора заметно дрожали, глазки бегали.
Я точно знала – препод по физану в своих чувствах не одинок. Сейчас весь преподавательский состав дурборской академии в таком же состоянии пребывает. Слишком круто второй семестр начался.
– Этот семестр, господа студенты, очень важен… – снова попробовал заговорить Ликси. – Экзамены, которые состоятся в конце года…
Он снова сбился, снова потянулся за платком. Потом плюнул, подхватил огромную учительскую тетрадь и пошел к доске.
– Пишем условия задачи, – сказал препод.
Гробовая тишина, которая всё это время царила в аудитории, сменилась шорохом – девчонки открывали сумки, доставали тетради, перья и чернильницы. Парни, в подавляющем большинстве, явились на занятия с пустыми руками, так что по ту сторону незримых баррикад было значительно тише.
Ликси начал выводить условия задачи, но почти сразу выронил мел. Скрип перьев, который казался оглушительно громким, прекратился. Через минуту перья заскрипели опять, но профессор выдохнул, извинился и стёр два последних показателя, чтобы заменить их другими. Потом опять извинился, покачал головой, и вообще всё написанное с доски вытер.
Снова вернулся за кафедру. Окинул аудиторию мутноватым взглядом, устало вздохнул и пошёл к преподавательскому столу.
– Знаете… жизнь… жизнь настолько непредсказуемая штука… – сказал Ликси и тут же умолк.
В аудитории снова воцарилась тишина. Возможно, для кого то она была нервной, но лично я воспринимала это беззвучие совершенно спокойно. Тревожило только одно – навязчивое желание повернуться и взглянуть на Кира, но я держалась.
– Господа студенты, вы знаете… природа боевой и защитной магии так сложна… – снова попробовал заговорить препод. – Сказители и храмовники уверяют нас, дескать, разделение магии, её гендерная принадлежность связана с конфликтом создателей. Мол, создавая наш, первый из семи миров, Всевышний и Богиня повздорили. Богиня осерчала настолько, что посмела замахнуться на Всевышнего не то скалкой, не то сковородой, а он… когда настало время наделять людей магией, ссору припомнил. Именно поэтому дар к боевой магии был отдан мужчинам, а женщинам досталось… ну то, что досталось. Но это сказки, господа студенты. Сказки…
Мы с вами люди взрослые и довольно таки образованные. Мы с вами те, для кого магия не миф, а реальность. Мы знаем, что заклинание не само собой появляется, что создание заклинания это труд, это знание, это мастерство! А ещё нам известна научная, то есть истинная, причина гендерного разделения боевой и защитной магии. Она сокрыта в самом существе, в самой сути человека.
Что такое… эм, простите… кто такая женщина? Женщина по природе своей хранительница. Её главная задача – оберегать потомство. Если мужчина, от которого это потомство произведено, признаётся объектом полезным, то он так же подлежит защите. Понимаете?
А у мужчины суть другая. Мужчина по природе завоеватель. Активное, как выражаются некоторые исследователи, начало. Мужчина склонен добывать, завоёвывать, сражаться… Так что нет ничего удивительного в том, что дар к боевой магии именно у мужчин проявляется.
Ликси шумно сглотнул, вынул несчастный платок и опять промокнул совершенно сухой лоб.
– Вторым, несомненно важным моментом, который мы рассматриваем, когда говорим о боевой и защитной магии, является вопрос взаимодействия. Вам, конечно же, знаком вот этот символ…
Препод подскочил и ринулся к доске с такой прытью, что я невольно вздрогнула. Уже знала, что изобразит Ликси – знак, который в студенческой среде называли не иначе как «выхухоль», за дурацкое начертание и невероятную сложность расчёта. Собственно, задачи, в которых присутствовала эта переменная, являлись поводом к самоубийству. Даже для меня.
– Переменная проходимости щита, – озвучил очевидное препод. Ткнул пальцем в выведенный мелом символ. – Самая, согласитесь, неприятная величина.
Мы, разумеется, соглашались, но кивнуть не решился никто.
– Что говорят на тему взаимодействия храмовники? – продолжал вещать Ликси. – Они утверждают, дескать, Богиня не одобрила решения Всевышнего отдать боевую магию мужчинам и только им. Богиня наделила женщин магией к защите, а сама ринулась на мужа с кулаками… Но создатели всё таки помирились. Пришли, что называется, к консенсусу. И на почве этого консенсуса внесли небольшое, но существенное дополнение. Соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки. Так говорят храмовники. А что говорит на этот счёт наука?
В аудитории царила прежняя тишина. Отвечать на вопрос не торопился никто.
– Правильно, – сказал Ликси. – Наука на этот счёт молчит. Доказательств нет, есть только версия. Версия о том, что проходимость щита зависит от совместимости магов. То бишь от совместимости защитницы и боевика.
К чему я это говорю… – пробормотал препод.
Да, мне тоже интересно, к чему он это говорит. Прописные истины, лекция для первого курса.
– К чему я это говорю… – повторил гоблинообразный лектор. – А к тому, что практические испытания доказывают: эта совместимость зависит отнюдь не от отношений боевика и защитницы друг к другу. Она лежит в иной, не подвластной разуму плоскости. Это как тот же гендер – нечто трудно объяснимое и данное изначально. Нечто, что находится глубоко в нас.
Так вот, если полотно щита пропускает без искажения любую атаку боевого мага, который под этим щитом стоит… если коэффициент искажения и, соответственно, переменная проходимости щита равны единице… – Препод спешно пририсовал к «выхухолю» знак равенства и начертал единицу. Шумно вздохнул и заключил: – Если переменная проходимости щита равна единице, то это – судьба.
Вот теперь платок был в самом деле нужен, потому что на лбу лектора заблестели капельки пота. Только в этот раз Ликси не платком, а рукавом утёрся.
