– Ладно, доченька! Не буду тебе мешать! Спи!
Сказано это было конечно же на весь дом. И, естественно, едва госпожа Далира ушла, в спальню ввалились сестры – еще в ночных сорочках, но уже бодрые. Я встретила их всклокоченной головой и широко распахнутыми глазами – только только из под подушки вылезла.
Вчера, после нашего с Райленом танца, девчонки глядели на меня как на дождевого червя. Самого жирного и уродливого. А на все попытки заговорить реагировали возмущенным фырканьем. Поэтому, обнаружив на лицах близняшек по щенячьи радостные улыбки, я поудобнее перехватила подушку и приготовилась визжать – слишком резкая, слишком подозрительная перемена. Не к добру!
Мила неторопливо прикрыла дверь, обменялась с Линой заговорщицким взглядом. Потом сестрицы дружно шагнули вперед, вытянулись, как кадеты на параде, и младшенькая заявила:
– Соули, мы тебя простили.
«А…» – хотела сказать я, но прикусила язык. Просто так, на всякий случай.
– Да, – поддержала старшенькая, вздернула подбородок еще выше. – И вообще, мы решили, что… ну…
Лина толкнула сестрицу локтем и та наконец призналась:
– Мы решили, пусть он твоим будет!
– Дарим! – торжественно добила Лина.
О Богиня! О Богиня!
Видимо, на моем лице отразилось нечто запредельное, потому что девчонки вдруг посерьезнели, в желтых глазах вспыхнуло неподдельное беспокойство. Или все таки жалость?
– Соули, да не переживай ты так! – Мила подскочила к кровати. – Мы обязательно справимся с этой потерей. Ну разве что чуть чуть, самую малость, пострадаем. И все.
– Первая любовь всегда трагична, – философски заметила Лина. – Ну или почти всегда.
– О да! – В голосе старшенькой прорезался восторг. Сестричка схватилась за левую грудь и воскликнула: – Наши сердца разбиты!
Лина перебила строгим:
– Мила, мы должны страдать! Сделай лицо посерьезней, а?
– Не могу, – прощебетала вторая нахалка. – Я так за Соули рада!
Младшенькая закатила глаза, а я… я завыла. Тихонечко так, в подушку.
– Мы даже козней вам строить не будем, – сообщила Мила.
– И даже поможем! – важно кивнула вторая.
Я взвыла громче. Гораздо громче!
– Ладно, она, кажется, в самом деле еще не проснулась, – со вздохом заключила Лина. – Пойдем, что ли, чаю пока попьем…
– Ага, – тут же согласилась старшенькая и бодро ринулась к двери.
– Стойте!
Близняшки дружно обернулись и замерли.
– Вы мне только одно объясните… Почему?
– Ну… – многозначительно протянула Лина, а Мила пожала плечами и сказала:
– Во первых, мы так и не придумали, как его делить. Во вторых, он все таки староват…
– А в третьих? – осторожно спросила я.
– В третьих, после вчерашнего о вашей любви весь город шепчется. – Лина заметно поморщилась. – А со сплетнями, знаешь, как трудно бороться? Проще уж все как есть оставить.
– Ага! – радостно поддержала старшенькая и первой выпорхнула за дверь.
Последний довод озадачил не хуже упавшего на голову бревна. Я даже возмутиться не могла не то что вслух – в мыслях! Просто сидела на кровати и ресницами хлопала, все надеялась – еще немного, еще чуть чуть и… проснусь. Очнусь от самого жуткого кошмара в жизни.
Примерно через четверть часа стало окончательно понятно – нет, не сон. Явь!
Явь, в которой Райлен проявил благородство по отношению к господину Данду, сестры в очередной раз окатили помоями, а толпа городских сплетниц нашла мне если не жениха, то возлюбленного точно.
О Богиня! За что?!
Я устало откинула одеяло и поднялась с постели. Потянулась, мысленно проклиная всех и вся, и поплелась к комоду. Выдвинула верхний ящик и тут же задвинула… Просто… просто на комоде лежал бумажный журавлик, пойманный на балу.
Раньше я гадальных птичек сразу разворачивала, а вчера испугалась – после всего, что случилось на приеме, я бы не вынесла плохого предсказания. А на хорошее уже не надеялась. Стоит ли надеяться на добрые слова теперь? Понятия не имею… Но не бросать же несчастного журавлика в мусорную корзину?
Привычным движением вскрыла магическую печать, развернула послание и вчиталась в бездушные типографские буквы: «Тот, кто тронул Ваше сердце, любит Вас. Даже не сомневайтесь».
Никогда прежде не чувствовала себя настолько… странно. У меня как будто крылья выросли, только какие то куцые и слабые. С такими разве что со шкафа прыгать, и то на мягкое. Сердце беспрестанно ныло, душа металась, не в силах разобраться, что происходит, я тоже металась и отчаянно пыталась это скрыть.
Журавлик растревожил сильней, чем все слова и поступки Райлена вместе взятые. Нет, понятно, что гадания – это несерьезно, но что, если он… что, если он в самом деле любит? О Богиня… но это же невозможно. Вернее, только это и возможно. Нас могут связывать чувства, и ничего больше. Может, госпоже Флер и отшибло разум, но я то еще помню – герцоги абы на ком не женятся. А без свадьбы… Нет, я слишком люблю родителей, чтобы позволить себе поддаться очарованию черных глаз, невероятной улыбки и оказаться во власти таких сильных рук, от одного воспоминания о которых… О Богиня! О чем я думаю?!
– Соули, с каких пор ты кладешь в чай десять ложек сахара?
– А?!
Я подпрыгнула на стуле и во все глаза уставилась на отца. Это именно он про сахар спрашивал.
– Анрис, прекрати, – благодушно отозвалась мама. – Разве не видишь – девочке не до тебя…
Папа чуть заметно ухмыльнулся и вновь уткнулся в газету. В конце обеда, когда подавали десерт, он всегда развлекался чтением.
Мама в этот раз тоже читала… журавлика. То ли третьего, то ли четвертого. И постоянно подхихикивала, бросая на меня быстрые, недвусмысленные взгляды.
И только близняшки занимались тем, чем положено, – поглощали пирожки и шумно прихлебывали из чашек.
Я с отвращением поглядела на полную ложку сахара, но все таки высыпала ее в чашку и размешала. После, невероятным усилием воли, нацепила на лицо беззаботное выражение и попробовала напиток. Увы, отец не соврал. Нет, это уже не чай, но пить все равно нужно, чтобы лишних вопросов не задавали. Пусть считают, что так и задумано.
Едва сделала второй глоток, в приоткрытое окно влетел еще один бумажный журавлик и, совершив круг почета, важно опустился на белую скатерть. Четко перед мамой. Госпожа Далира проворно сцапала птичку, взломала печать и погрузилась в чтение. А отец оторвался от газеты, спросил:
– Так когда свадьба?
– Накануне Дня осеннего равноденствия, – вчитываясь в послание, пробормотала мама.
– А не поздновато? Может, перед Солнцеворотом?
– Нет, – все так же не отрываясь от журавлика, отозвалась мамулечка. – Он же поухаживать должен…
Губы господина Анриса растянулись в невероятной улыбке, а глаза блестели до того хитро, что любой лис позавидует.
– В Вайлесе? Или все таки в Даоре?
– Конечно, в Вайлесе! – возмущенно воскликнула госпожа Далира и таки отлепилась от заветной записки.
Отлепилась, взглянула на папу и покраснела… ну почти как я, когда Райлен коленку «лечил». А отец все таки не выдержал, прыснул.
– Анрис!
Мир содрогнулся от мощного, басистого хохота.
– Анрис!
Но папа остановиться уже не мог – хохотал, неустанно смахивая слезы.
– Анрис, перестань немедленно! – Мамулечка даже вскочила, и кулаком по столу стукнула. Ее смущение сменилось злостью, и я, кажется, догадалась почему – мама поняла, что заигралась.
– А дату кто назначил? – продолжал веселиться господин Анрис. – Госпожа Флер? Или госпожа Дюи?
Мама поджала губы и гордо вздернула подбородок.
– А имя первенцу вы уже придумали? – не унимался отец.
– Анрис!
– Молчу молчу! – притворно испугался он, даже руки над головой поднял.
Госпожа Далира чинно опустилась на стул и уставилась в чашку. Отец тоже посерьезнел.
– Далира, объясни пожалуйста, с чего вы взяли, что Райлен женится на Соули?
Мама молчала.
– Далира, я жду…
Родительница бросила строгий взгляд… почему то на меня. Сказала:
– Он любит Соули, это все заметили.
Сердце ухнуло в желудок, а руки… В общем, чай я благополучно расплескала, по белоснежной скатерти поползли уродливые бурые пятна.
– Даже если так, Райлен – аристократ, будущий герцог.
– Но он не только аристократ! Он еще и маг! – Отказываться от надежд на мое замужество госпожа Далира не собиралась. – А магам позволено куда больше, нежели остальным!
– Да. – Отец кивнул. – Но не до такой степени.
– Анрис… – Мама все еще намеревалась сопротивляться.
– Далира, перестань! И не смей потакать сплетням! Ты представляешь, что случится с репутацией Соули, когда он уедет и благополучно женится на какой нибудь графине или вообще принцессе…
Внутри что то оборвалось.
– Он женится на Соули! – упрямо заявила родительница, но спустя мгновение стушевалась и спрятала глаза. – Да, наверное, ты прав…
Воцарившуюся тишину нарушил слаженный изумленный вздох:
– Так Райлен – герцог?!
О… кажется, близняшки – единственные во всей округе, до кого еще не докатилась эта новость.
– Будущий герцог Даорийский, – шмыгнув носом, с достоинством сказала мама.
Подозреваю, что в этот миг девочки сильно пожалели о недавнем «подарке». Возможно, наоборот – обрадовались избавлению от столь «бесперспективного» жениха. А может, чем Богиня не шутит, посочувствовали сестричке, которую угораздило наступить на такие грабли, в сравнении с которыми прогулка по забитому умертвиями кладбищу – пустячок, да и только.
Не знаю. Близняшек не видела. Родителей – тоже. Никого не видела. И ничего.
Встала, выдохнула тихое «извините» и, не дожидаясь разрешения, пошла прочь. Мне вдруг очень душно стало, а слезы… они уже не жгли, а попросту выедали глаза.
– Соули? – Голос отца едва слышен. – Соули!
Я бы побежала, если б смогла.
– Соули, подожди!
Папа настиг на пороге столовой, аккуратно взял за плечи, развернул к себе.
– Доченька, ты чего? – прошептал тихо тихо, так чтобы никто другой не услышал.
– Ничего, – выдохнула я.
Поверить он, разумеется, не мог. Никто бы не поверил…
– Ты что, действительно влюбилась в мага?
«Да!» – хотела выкрикнуть я, но… от осознания этой мысли так больно стало, так…
– О нет… – пробормотал отец. Прижал к груди, осторожно коснулся волос. Я же закусила губу, чтобы не зареветь в голос. – Доченька, ну почему…
Кто бы самой на этот вопрос ответил!
– О Всевышний… Соули, прости. Прости за этот спектакль. Я же был уверен, что ты благоразумная, что ты… Ты же на него весь вечер волком глядела, и я подумал…
Я дернулась, высвобождаясь из объятий. Прошептала, едва сдерживаясь от плача:
– Не надо.
И помчалась к себе.
Нет, я ни на секунду не забывала, что мы с Райленом не пара и будущего у нас нет. Просто одно дело – знать, а другое – слышать из чьих то уст. Второе несравнимо больней почему то.
Остаток дня провела в своей спальне, за чтением сентиментального романа. Он оказался невероятно грустным, так что поплакала вволю. И над судьбой героини, и над собственной. Домашние вызволять из добровольного заточения не пытались. Единственной, кто осмелилась нарушить уединение, была Фиска – она принесла ужин.
Едва на землю ступили сумерки, я облачилась в ночную сорочку и забралась под одеяло. Закрывая глаза, строго настрого запретила себе думать о Райлене и попыталась сосредоточиться на мысли, что сегодня наконец таки высплюсь.
О Богиня! Если бы я знала, какие сюрпризы преподнесет эта ночь, я бы вообще спать не ложилась.
Проснулась от уже знакомого ощущения чужого присутствия, но страха не испытала, даже наоборот – в груди вспыхнула жгучая искорка злости. Просто так мечтала выспаться, а тут…
Глаза открывать не спешила, прикидывая, кого могла принести нелегкая. В голове вертелись только два образа – тетушки Тьяны и брюнетистого Райлена. Первой проникнуть в спальню проще простого, да и магу, если вдуматься, закрытые двери не помеха. Он мог пробраться в дом заранее, под личиной невидимости. Или, что тоже вероятно, вскрыть дверь заклинанием. О том, что подобные заклинания имеются в арсенале всех без исключения магов, даже моей Искре известно.
О Богиня! Ну почему мне не хватило смелости признаться родителям? Ведь ясно, что молчание – всего лишь отсрочка. История с кладбищем, мнимой беременностью и явлением мага в мою спальню рано или поздно всплывет. Я все равно получу все, что за такие проступки полагается.
Но, как бы там ни было, сейчас сдаваться нельзя. Нужно выпроводить Райлена или, если это все таки тетушка, объясниться и попробовать смягчить наказание – уж очень не хочется провести остаток ночи в магическом оцепенении, выслушивая и без того очевидные претензии.
С тяжелым вздохом открыла глаза, села и… и поняла – теперь мне точно конец. Самый что ни на есть настоящий. О Богиня!
От моего крика не то что стекла – стены задрожали. И хотя уже знала, что произойдет дальше, замолчать не могла, ну никак…
Первым в спальню ворвался отец, следом пара слуг с топорами и мощными переносными фонарями. За ними встревоженной наседкой влетела мамулечка, еще несколько слуг во главе с Фиской. Ну и близняшки, куда ж без них.
Собственно, только увидав последних, я сообразила закрыть рот, чтобы услышать закономерное:
– Соули, что случилось?!
– Кошмар приснился! – привычно соврала я. Вскочила, сгребла в охапку одеяло.
– Опять? – обеспокоенно спросила госпожа Далира.
Я истово закивала, подхватила еще и подушку.
– Что, такой же жуткий? – встряла Лина. Голос прозвучал до того жалобно, что даже папу передернуло.
– Хуже! – И, обращаясь уже к родителям: – Я сегодня у близняшек ночую!
Для мамулечки картина была не внове, а вот господин Анрис заметно растерялся. К счастью, спорить и выспрашивать подробности не стал. Я же сделала несколько шагов к двери, потом резко развернулась и помчалась к комоду. Выдвинула верхний ящик, сунула руку под белье и извлекла перевязанную красной лентой пачку – хорошо, что избавиться от нее не успела. Спрятав «подарок» Райлена в складках одеяла, тряхнула головой и, стараясь не стучать зубами от страха, устремилась к выходу.
Толпа спасителей шустро расступилась, освобождая дорогу. Оклик близняшек настиг лишь в середине коридора:
– Соули, нас то подожди!
Ах, если бы я могла остановиться!
– Что, тетка вернулась? – делая страшные глаза, пискнула Мила.
– И она совсем совсем злая? – Лина собиралась запаниковать, но дверь прикрыть не забыла. Еще и на ключ заперла.
О Богиня… Я же уже объяснила. Неужели они не слышали?
– Хуже! Гораздо хуже!
Одеяло и подушка полетели на первую попавшуюся кровать, я же выхватила бумагу и поспешила к столику для чаепитий.
– Перо и чернила есть?
Лина тут же метнулась к комоду, порылась в нижнем ящике, куда девчонки складывали все нужное и ненужное, и пропищала:
– Есть.
– Неси.
Руки после пережитого ходуном ходили, поэтому подробности решила не сообщать. Написала просто и ясно:
«Господин Райлен!
Умоляю, спасите нас!!!
Мы в спальне близняшек. Окно оставлю приоткрытым.
Соули».
Журавлик получился невероятно кривым – с перекошенными крыльями и как будто свернутой шеей. Зато магическая печать удалась как никогда. Я зажмурилась, воображая нахальное, но такое притягательное лицо… и коленки ослабли. О Богиня! Как не вовремя!
Слова заклинания выговорила с трудом, осторожно вплела в печать образ Райлена. Мила в это время догадалась открыть окно. Снаружи царила ночь – непроглядная, черная, как его глаза. Я выдохнула и отпустила бумажного посланника. Журавлик трудно взмахнул крыльями и скрылся во тьме.
Сказано это было конечно же на весь дом. И, естественно, едва госпожа Далира ушла, в спальню ввалились сестры – еще в ночных сорочках, но уже бодрые. Я встретила их всклокоченной головой и широко распахнутыми глазами – только только из под подушки вылезла.
Вчера, после нашего с Райленом танца, девчонки глядели на меня как на дождевого червя. Самого жирного и уродливого. А на все попытки заговорить реагировали возмущенным фырканьем. Поэтому, обнаружив на лицах близняшек по щенячьи радостные улыбки, я поудобнее перехватила подушку и приготовилась визжать – слишком резкая, слишком подозрительная перемена. Не к добру!
Мила неторопливо прикрыла дверь, обменялась с Линой заговорщицким взглядом. Потом сестрицы дружно шагнули вперед, вытянулись, как кадеты на параде, и младшенькая заявила:
– Соули, мы тебя простили.
«А…» – хотела сказать я, но прикусила язык. Просто так, на всякий случай.
– Да, – поддержала старшенькая, вздернула подбородок еще выше. – И вообще, мы решили, что… ну…
Лина толкнула сестрицу локтем и та наконец призналась:
– Мы решили, пусть он твоим будет!
– Дарим! – торжественно добила Лина.
О Богиня! О Богиня!
Видимо, на моем лице отразилось нечто запредельное, потому что девчонки вдруг посерьезнели, в желтых глазах вспыхнуло неподдельное беспокойство. Или все таки жалость?
– Соули, да не переживай ты так! – Мила подскочила к кровати. – Мы обязательно справимся с этой потерей. Ну разве что чуть чуть, самую малость, пострадаем. И все.
– Первая любовь всегда трагична, – философски заметила Лина. – Ну или почти всегда.
– О да! – В голосе старшенькой прорезался восторг. Сестричка схватилась за левую грудь и воскликнула: – Наши сердца разбиты!
Лина перебила строгим:
– Мила, мы должны страдать! Сделай лицо посерьезней, а?
– Не могу, – прощебетала вторая нахалка. – Я так за Соули рада!
Младшенькая закатила глаза, а я… я завыла. Тихонечко так, в подушку.
– Мы даже козней вам строить не будем, – сообщила Мила.
– И даже поможем! – важно кивнула вторая.
Я взвыла громче. Гораздо громче!
– Ладно, она, кажется, в самом деле еще не проснулась, – со вздохом заключила Лина. – Пойдем, что ли, чаю пока попьем…
– Ага, – тут же согласилась старшенькая и бодро ринулась к двери.
– Стойте!
Близняшки дружно обернулись и замерли.
– Вы мне только одно объясните… Почему?
– Ну… – многозначительно протянула Лина, а Мила пожала плечами и сказала:
– Во первых, мы так и не придумали, как его делить. Во вторых, он все таки староват…
– А в третьих? – осторожно спросила я.
– В третьих, после вчерашнего о вашей любви весь город шепчется. – Лина заметно поморщилась. – А со сплетнями, знаешь, как трудно бороться? Проще уж все как есть оставить.
– Ага! – радостно поддержала старшенькая и первой выпорхнула за дверь.
Последний довод озадачил не хуже упавшего на голову бревна. Я даже возмутиться не могла не то что вслух – в мыслях! Просто сидела на кровати и ресницами хлопала, все надеялась – еще немного, еще чуть чуть и… проснусь. Очнусь от самого жуткого кошмара в жизни.
Примерно через четверть часа стало окончательно понятно – нет, не сон. Явь!
Явь, в которой Райлен проявил благородство по отношению к господину Данду, сестры в очередной раз окатили помоями, а толпа городских сплетниц нашла мне если не жениха, то возлюбленного точно.
О Богиня! За что?!
Я устало откинула одеяло и поднялась с постели. Потянулась, мысленно проклиная всех и вся, и поплелась к комоду. Выдвинула верхний ящик и тут же задвинула… Просто… просто на комоде лежал бумажный журавлик, пойманный на балу.
Раньше я гадальных птичек сразу разворачивала, а вчера испугалась – после всего, что случилось на приеме, я бы не вынесла плохого предсказания. А на хорошее уже не надеялась. Стоит ли надеяться на добрые слова теперь? Понятия не имею… Но не бросать же несчастного журавлика в мусорную корзину?
Привычным движением вскрыла магическую печать, развернула послание и вчиталась в бездушные типографские буквы: «Тот, кто тронул Ваше сердце, любит Вас. Даже не сомневайтесь».
Никогда прежде не чувствовала себя настолько… странно. У меня как будто крылья выросли, только какие то куцые и слабые. С такими разве что со шкафа прыгать, и то на мягкое. Сердце беспрестанно ныло, душа металась, не в силах разобраться, что происходит, я тоже металась и отчаянно пыталась это скрыть.
Журавлик растревожил сильней, чем все слова и поступки Райлена вместе взятые. Нет, понятно, что гадания – это несерьезно, но что, если он… что, если он в самом деле любит? О Богиня… но это же невозможно. Вернее, только это и возможно. Нас могут связывать чувства, и ничего больше. Может, госпоже Флер и отшибло разум, но я то еще помню – герцоги абы на ком не женятся. А без свадьбы… Нет, я слишком люблю родителей, чтобы позволить себе поддаться очарованию черных глаз, невероятной улыбки и оказаться во власти таких сильных рук, от одного воспоминания о которых… О Богиня! О чем я думаю?!
– Соули, с каких пор ты кладешь в чай десять ложек сахара?
– А?!
Я подпрыгнула на стуле и во все глаза уставилась на отца. Это именно он про сахар спрашивал.
– Анрис, прекрати, – благодушно отозвалась мама. – Разве не видишь – девочке не до тебя…
Папа чуть заметно ухмыльнулся и вновь уткнулся в газету. В конце обеда, когда подавали десерт, он всегда развлекался чтением.
Мама в этот раз тоже читала… журавлика. То ли третьего, то ли четвертого. И постоянно подхихикивала, бросая на меня быстрые, недвусмысленные взгляды.
И только близняшки занимались тем, чем положено, – поглощали пирожки и шумно прихлебывали из чашек.
Я с отвращением поглядела на полную ложку сахара, но все таки высыпала ее в чашку и размешала. После, невероятным усилием воли, нацепила на лицо беззаботное выражение и попробовала напиток. Увы, отец не соврал. Нет, это уже не чай, но пить все равно нужно, чтобы лишних вопросов не задавали. Пусть считают, что так и задумано.
Едва сделала второй глоток, в приоткрытое окно влетел еще один бумажный журавлик и, совершив круг почета, важно опустился на белую скатерть. Четко перед мамой. Госпожа Далира проворно сцапала птичку, взломала печать и погрузилась в чтение. А отец оторвался от газеты, спросил:
– Так когда свадьба?
– Накануне Дня осеннего равноденствия, – вчитываясь в послание, пробормотала мама.
– А не поздновато? Может, перед Солнцеворотом?
– Нет, – все так же не отрываясь от журавлика, отозвалась мамулечка. – Он же поухаживать должен…
Губы господина Анриса растянулись в невероятной улыбке, а глаза блестели до того хитро, что любой лис позавидует.
– В Вайлесе? Или все таки в Даоре?
– Конечно, в Вайлесе! – возмущенно воскликнула госпожа Далира и таки отлепилась от заветной записки.
Отлепилась, взглянула на папу и покраснела… ну почти как я, когда Райлен коленку «лечил». А отец все таки не выдержал, прыснул.
– Анрис!
Мир содрогнулся от мощного, басистого хохота.
– Анрис!
Но папа остановиться уже не мог – хохотал, неустанно смахивая слезы.
– Анрис, перестань немедленно! – Мамулечка даже вскочила, и кулаком по столу стукнула. Ее смущение сменилось злостью, и я, кажется, догадалась почему – мама поняла, что заигралась.
– А дату кто назначил? – продолжал веселиться господин Анрис. – Госпожа Флер? Или госпожа Дюи?
Мама поджала губы и гордо вздернула подбородок.
– А имя первенцу вы уже придумали? – не унимался отец.
– Анрис!
– Молчу молчу! – притворно испугался он, даже руки над головой поднял.
Госпожа Далира чинно опустилась на стул и уставилась в чашку. Отец тоже посерьезнел.
– Далира, объясни пожалуйста, с чего вы взяли, что Райлен женится на Соули?
Мама молчала.
– Далира, я жду…
Родительница бросила строгий взгляд… почему то на меня. Сказала:
– Он любит Соули, это все заметили.
Сердце ухнуло в желудок, а руки… В общем, чай я благополучно расплескала, по белоснежной скатерти поползли уродливые бурые пятна.
– Даже если так, Райлен – аристократ, будущий герцог.
– Но он не только аристократ! Он еще и маг! – Отказываться от надежд на мое замужество госпожа Далира не собиралась. – А магам позволено куда больше, нежели остальным!
– Да. – Отец кивнул. – Но не до такой степени.
– Анрис… – Мама все еще намеревалась сопротивляться.
– Далира, перестань! И не смей потакать сплетням! Ты представляешь, что случится с репутацией Соули, когда он уедет и благополучно женится на какой нибудь графине или вообще принцессе…
Внутри что то оборвалось.
– Он женится на Соули! – упрямо заявила родительница, но спустя мгновение стушевалась и спрятала глаза. – Да, наверное, ты прав…
Воцарившуюся тишину нарушил слаженный изумленный вздох:
– Так Райлен – герцог?!
О… кажется, близняшки – единственные во всей округе, до кого еще не докатилась эта новость.
– Будущий герцог Даорийский, – шмыгнув носом, с достоинством сказала мама.
Подозреваю, что в этот миг девочки сильно пожалели о недавнем «подарке». Возможно, наоборот – обрадовались избавлению от столь «бесперспективного» жениха. А может, чем Богиня не шутит, посочувствовали сестричке, которую угораздило наступить на такие грабли, в сравнении с которыми прогулка по забитому умертвиями кладбищу – пустячок, да и только.
Не знаю. Близняшек не видела. Родителей – тоже. Никого не видела. И ничего.
Встала, выдохнула тихое «извините» и, не дожидаясь разрешения, пошла прочь. Мне вдруг очень душно стало, а слезы… они уже не жгли, а попросту выедали глаза.
– Соули? – Голос отца едва слышен. – Соули!
Я бы побежала, если б смогла.
– Соули, подожди!
Папа настиг на пороге столовой, аккуратно взял за плечи, развернул к себе.
– Доченька, ты чего? – прошептал тихо тихо, так чтобы никто другой не услышал.
– Ничего, – выдохнула я.
Поверить он, разумеется, не мог. Никто бы не поверил…
– Ты что, действительно влюбилась в мага?
«Да!» – хотела выкрикнуть я, но… от осознания этой мысли так больно стало, так…
– О нет… – пробормотал отец. Прижал к груди, осторожно коснулся волос. Я же закусила губу, чтобы не зареветь в голос. – Доченька, ну почему…
Кто бы самой на этот вопрос ответил!
– О Всевышний… Соули, прости. Прости за этот спектакль. Я же был уверен, что ты благоразумная, что ты… Ты же на него весь вечер волком глядела, и я подумал…
Я дернулась, высвобождаясь из объятий. Прошептала, едва сдерживаясь от плача:
– Не надо.
И помчалась к себе.
Нет, я ни на секунду не забывала, что мы с Райленом не пара и будущего у нас нет. Просто одно дело – знать, а другое – слышать из чьих то уст. Второе несравнимо больней почему то.
Остаток дня провела в своей спальне, за чтением сентиментального романа. Он оказался невероятно грустным, так что поплакала вволю. И над судьбой героини, и над собственной. Домашние вызволять из добровольного заточения не пытались. Единственной, кто осмелилась нарушить уединение, была Фиска – она принесла ужин.
Едва на землю ступили сумерки, я облачилась в ночную сорочку и забралась под одеяло. Закрывая глаза, строго настрого запретила себе думать о Райлене и попыталась сосредоточиться на мысли, что сегодня наконец таки высплюсь.
О Богиня! Если бы я знала, какие сюрпризы преподнесет эта ночь, я бы вообще спать не ложилась.
Проснулась от уже знакомого ощущения чужого присутствия, но страха не испытала, даже наоборот – в груди вспыхнула жгучая искорка злости. Просто так мечтала выспаться, а тут…
Глаза открывать не спешила, прикидывая, кого могла принести нелегкая. В голове вертелись только два образа – тетушки Тьяны и брюнетистого Райлена. Первой проникнуть в спальню проще простого, да и магу, если вдуматься, закрытые двери не помеха. Он мог пробраться в дом заранее, под личиной невидимости. Или, что тоже вероятно, вскрыть дверь заклинанием. О том, что подобные заклинания имеются в арсенале всех без исключения магов, даже моей Искре известно.
О Богиня! Ну почему мне не хватило смелости признаться родителям? Ведь ясно, что молчание – всего лишь отсрочка. История с кладбищем, мнимой беременностью и явлением мага в мою спальню рано или поздно всплывет. Я все равно получу все, что за такие проступки полагается.
Но, как бы там ни было, сейчас сдаваться нельзя. Нужно выпроводить Райлена или, если это все таки тетушка, объясниться и попробовать смягчить наказание – уж очень не хочется провести остаток ночи в магическом оцепенении, выслушивая и без того очевидные претензии.
С тяжелым вздохом открыла глаза, села и… и поняла – теперь мне точно конец. Самый что ни на есть настоящий. О Богиня!
От моего крика не то что стекла – стены задрожали. И хотя уже знала, что произойдет дальше, замолчать не могла, ну никак…
Первым в спальню ворвался отец, следом пара слуг с топорами и мощными переносными фонарями. За ними встревоженной наседкой влетела мамулечка, еще несколько слуг во главе с Фиской. Ну и близняшки, куда ж без них.
Собственно, только увидав последних, я сообразила закрыть рот, чтобы услышать закономерное:
– Соули, что случилось?!
– Кошмар приснился! – привычно соврала я. Вскочила, сгребла в охапку одеяло.
– Опять? – обеспокоенно спросила госпожа Далира.
Я истово закивала, подхватила еще и подушку.
– Что, такой же жуткий? – встряла Лина. Голос прозвучал до того жалобно, что даже папу передернуло.
– Хуже! – И, обращаясь уже к родителям: – Я сегодня у близняшек ночую!
Для мамулечки картина была не внове, а вот господин Анрис заметно растерялся. К счастью, спорить и выспрашивать подробности не стал. Я же сделала несколько шагов к двери, потом резко развернулась и помчалась к комоду. Выдвинула верхний ящик, сунула руку под белье и извлекла перевязанную красной лентой пачку – хорошо, что избавиться от нее не успела. Спрятав «подарок» Райлена в складках одеяла, тряхнула головой и, стараясь не стучать зубами от страха, устремилась к выходу.
Толпа спасителей шустро расступилась, освобождая дорогу. Оклик близняшек настиг лишь в середине коридора:
– Соули, нас то подожди!
Ах, если бы я могла остановиться!
– Что, тетка вернулась? – делая страшные глаза, пискнула Мила.
– И она совсем совсем злая? – Лина собиралась запаниковать, но дверь прикрыть не забыла. Еще и на ключ заперла.
О Богиня… Я же уже объяснила. Неужели они не слышали?
– Хуже! Гораздо хуже!
Одеяло и подушка полетели на первую попавшуюся кровать, я же выхватила бумагу и поспешила к столику для чаепитий.
– Перо и чернила есть?
Лина тут же метнулась к комоду, порылась в нижнем ящике, куда девчонки складывали все нужное и ненужное, и пропищала:
– Есть.
– Неси.
Руки после пережитого ходуном ходили, поэтому подробности решила не сообщать. Написала просто и ясно:
«Господин Райлен!
Умоляю, спасите нас!!!
Мы в спальне близняшек. Окно оставлю приоткрытым.
Соули».
Журавлик получился невероятно кривым – с перекошенными крыльями и как будто свернутой шеей. Зато магическая печать удалась как никогда. Я зажмурилась, воображая нахальное, но такое притягательное лицо… и коленки ослабли. О Богиня! Как не вовремя!
Слова заклинания выговорила с трудом, осторожно вплела в печать образ Райлена. Мила в это время догадалась открыть окно. Снаружи царила ночь – непроглядная, черная, как его глаза. Я выдохнула и отпустила бумажного посланника. Журавлик трудно взмахнул крыльями и скрылся во тьме.
