Тут мужчина сделал паузу, ожидая заинтересованности и вопросов, но Мотя сидела тихо, не перебивая, и сосредоточенно пыталась вспомнить, где и при каких обстоятельствах сталкивалась с Анатолием Борисовичем. Тот продолжил свой рассказ, и Матильда узнала, что из-за тяжелого характера старика общение с им сведено к минимуму. Разумеется, ему оказывается систематический медицинский уход и обслуживание, но в остальном отчим предоставлен сам себе. И в этом кроется главная проблема. Воспользовавшись очередной паузой, она спросила:
- Что же вы хотите от меня? Что я должна делать?
Мужчина замер на мгновение, опять уставившись на Мотю, и выходнул скороговоркой:
- Ему нужно общение, человеческое.... понимаете?
- Общение? – переспросила она, будто у этого слова есть другие интерпретации. - Вы хотите сказать, что у вашего отчима скверный характер, иначе с общением не было бы проблем, а меня вы нанимаете для того,чтобы старику не было скучно?
Мужчина молчал в ожидании.
- Не думаю, что я готова к такой работе. Это вообще не мое.
Мотя решительно поднялась, направляясь к двери, на пороге обернулась, и спросила:
- А почему именно я ? Если вы готовы хорошо платить, у вас не должно было быть проблем с людьми, оказывающими подобного рода услуги.
Анатолий Борисович поднялся, тяжело вздохнул и сказал:
- Потому,что именно вы подходите для этого как никто другой, но вы меня не хотите понять.
Мотя решительно покачала головой и тихо закрыла за собой дверь. «Уж лучше мыть полы» - повторяла она сама себе, пока шла к выходу.
Жизнь вновь потекла в своем привычном русле. Наступила весна, любимое время года. Грязные, мельчающие день ото дня кучки снега, робкое, почти незаметное глазу набухание почек на голых пока ветвях деревьев, звонкий, особенно по утрам, птичий гомон – это ежегодное пробуждение и возрождение природы Матильда очень любила. Но сейчас это время воспринималось ею как серые, полные ожидания сменяемого безразличием дни, по выходным разбавляемые встречами с детьми и внуками. Все четче приходило понимание того, что, как ни крути, но либо ей придется рассказать сыновьям о своем безвыходном финансовом положении , либо она плюет на принципы и соглашается на любую работу предлагаемую на рынке труда людям ее возрастной категории. Многочисленные помощницы по хозяйству в частные дома и квартиры, уборщицы, няни, повара на домашнюю кухню, кассиры в магазины без опыта работы – странно, но не зависимо от экономического положения в стране, на все эти вакансии всегда был высокий спрос. Однако, Мотя решила серьезно рассматривать эти варианты только в самом крайнем случае, все еще полагая, что вот, со дня на день, раздастся звонок и ее пригласят туда, где она знала и умела абсолютно все. Ведь не может быть, что ее многолетний опыт и знания высококлассного профи в достаточно востребованной сфере так никому и не пригодятся! Нет, просто не может быть! Очевидно, по какой-то досадной случайности работодатели не заметили ее резюме, прошли мимо, скользнув по нескольким строчкам замыленным взглядом. Ну что ж, придется опять раскошелиться на то, чтобы поднять его в поиске. Заплатить и ждать, заплатить и ждать – вот чем она занималась последние несколько месяцев. Периодически она сама отвечала на поиск вакансий по своему профилю, но каждый раз приходил пространный, полный размытых формулировок, отказ и обещание перезвонить в следующий раз.
Прошло еще две недели, стояла середина мая. Часы в гостиной показывали без четверти семь утра. В этот ранний час Матильде снилось что-то очень приятное из далекого прошлого. Сыновья, которым лет по пять-шесть, улыбающийся Влад, заботливо прижимающий к себе обоих детишек. Щурясь от яркого солнечного света, он смотрит на Мотю, и к ней возвращается былая уверенность в себе и ощущение того, что их будущее светло и безоблачно. Она оглядывается по сторонам и обнаруживает , что вокруг вода, а они катаются на прогулочном катере. На залитой солнцем палубе много народу, среди них пары с такими же, как и у них, маленькими детьми. Ласковый , теплый ветерок треплет их волосы, небольшие, серо-голубые волны тихо бьются о белый, свежевыкрашенный борт. Где-то вверху, над головами кружат чайки, обозначая свое присутствие резкими, пронзительными криками. Прикрываясь ладонью от солнца, Матильда подходит к перилам и, слегка нагнувшись, наблюдает за птицами, планирующими над катером в поисках корма. Чайки плавно снижаются, едва касаясь лапками поверхности воды, неуловимым движением хватают хлеб и взмывают ввысь, закладывая очередной вираж. Есть что-то забавное в движении их маленьких, черных головок, в неспешном взмахе белых крыльев, в том, как поглядывают они на пассажиров своими глазками-бусинками. Увлекшись наблюдением за птицами, Матильда не замечает, как почти все видимое пространство захватывает огромный океанский лайнер, выросший перед ними буквально ниоткуда. Чайки, как по команде, улетают прочь, а она, высоко задрав голову, стоит, уставившись на нависающий над ними своим высоким бортом и бесчисленными палубами, корабль. Спеша поделиться впечатлением от увиденного, она оборачивается в сторону мужа и внезапно обнаруживает, что ни Влада, ни детей на палубе нет. Она оглядывается кругом и выясняется, что это уже не и палуба прогулочного катера, а небольшой, утлый плотик, едва удерживающий ее на поверхности воды. И когда громада океанского лайнера стала нестерпимой, страшной, давящей, раздался гудок, окончательно оглушивший Мотю, заставивший в ужасе согнуться пополам и зажать уши руками. В следующий момент, уже проснувшись, она лежала, уставившись невидящими глазами в потолок спальни. В ушах все еще стоял низкий, протяжный, словно вой раненного зверя, гудок лайнера. В окно, занавешенное плотными шторами , стучалось яркое, весеннее солнце. Мотя повернулась на бок, в попытке заснуть и тут же подскочила, как ужаленная. В дверь кто-то звонил.
Спросонья попасть в тапки было сложно, еще труднее было надеть и запахнуть халат.
- Кто там? – она припала к глазку, но увидела только темный, невнятный силуэт.
- Матильда... Матильда Яновна, откройте пожалуйста.
Мотя, не особо раздумывая, открыла дверь. На пороге стоял бледный Анатолий Борисович. Сегодня он был еще более взволнован, чем в первую их встречу. Под глазами лежали темные круги, зеленые глаза смотрели с тоской, граничащей с отчаянием.
- Вы с ума сошли?! – она попыталась закрыть дверь.
- А почему вы заблокировали мои звонки? – он машинально подставил плечо.
- Я сейчас полицию позову – сказала она, оглядывая его осунувшееся лицо.
- Ну пожалуйста, чего вы упрямитесь? Ну хотите, я удвою оплату?!
- Да как вы не понимаете?! Ничего мне от вас не нужно, и в первую очередь ваших денег! – Мотя оставила попытки закрыть дверь, и теперь стояла на пороге собственной квартиры лицом к лицу с Анатолием Борисовичем.
- Ну послушайте, мы с вами два цивилизованных человека, мы ведь можем сесть и поговорить как люди, не так ли?
- Вы врываетесь ко мне в семь утра и говорите о цивилизованности?- она прошлась пальцами по наглухо запахнутому халату и принялась поправлять растрепанные со сна волосы.
Он устало поднял правую руку, глянул на часы, потом так же молча пригладил жидкие, рыжеватые с проседью прядки на макушке, посмотрел на Мотю и сказал:
- Простите, просто меня вконец измотала вся это история с отчимом. Вы ведь ничего не знаете... – он тяжело вздохнул – и не хотите знать. Могу я пройти? – неожиданно, что-то решив про себя, он попытался войти, но Мотя преградила ему дорогу, он обмяк, попятился и предложил:
- Ну хорошо, у вас рядом с домом кафешка. Мы можем встретиться там через пару часов? Дайте мне еще одну попытку, и если вы откажетесь, я клянусь вам, что больше никогда вас не побеспокою. – он посмотрел на Мотю глазами просящего милостыню нищего.
- Хорошо – буркнула она и хлопнула дверью.
В этот час в кафе было пусто. Они сидели за маленьким , круглым столиком у окна, и Матильда, пытаясь сосредоточиться на лице мужчины, сидящего напротив, в который уже раз старалась вспомнить, где же она могла его видеть? Ее отвлекал потрясающий вид каштана, цветущего за окном. Красоту изящных, пирамидальных цветков , покачивающихся в такт небольшому ветерку, не мог испортить тот факт, что персонал не успел помыть окна к началу весеннего сезона. Анатолий Борисович долго собирался с мыслями. Вообще с конструктивным изложением информации, как таковой, у него, как выяснилось, была проблема. Но Мотя дала себе слово,что это последняя их встреча, и поэтому, набравшись терпения , ждала когда он, наконец, начнет говорить. Он достал из кармана пиджака сигареты и зажигалку, но под укоризненным взглядом Моти, быстро сложил все обратно. Она решила ему помочь:
- Послушайте, где я могла вас видеть? У вас почему-то очень знакомое лицо?
Понурое лицо Анатолия Борисовича заметно оживилось, он улыбнулся в усы:
- А мы ведь с вами знакомы, Матильда Яновна, просто вы меня совершенно не помните, а вот я вас запомнил, хотя прошло уже почти пятнадцать лет.
Мотя была заинтригована, и ждала объяснений. Но мужчина решил слегка помучить ее, как, по его мнению, она мучила его своими отказами.
- А вы попробуйте вспомнить...
- Не могу, уже пыталась. Я могла бы предположить,что мы встречались где-то на отдыхе, или возможно ваши дети учились с нашими, ну или вы были клиентом нашей фирмы... но пятнадцать лет, согласитесь, большой срок. В общем,я вас не помню.
- Соглашусь. Пятнадцать лет, это много. Да и выглядели мы с вами тогда несколько иначе.
В очередной раз подняв на Мотю глаза, мужчина решил больше не испытывать ее терпения:
- Вы правы, я, действительно, много лет назад заказывал услуги в вашей фирме.Точнее я был не один, а с мамой. Они с отчимом тогда строили дачу, вот и заказали у вас проект.
Им принесли по чашечке черного кофе. Анатолий Борисович добавил сливки, помешивая ложечкой и с удовольствием вдыхая аромат. Он продолжил:
- Если бы вы согласились, тогда, в первую нашу встречу, вам бы уже многое стало ясно. Но вы упорствуете, а мне, от этого не легче.
Мотя торопливо отхлебнула из своей чашки и поддавшись вперед торопливо заговорила:
- Да поймите же вы наконец, это все не мое, я ищу работу, которую знаю, и умею. А вы мне предлагаете нечто, о чем у меня вообще нет понятия. Как себя вести с вашим отчимом? О чем с ним говорить? Что делать, если у старика резко испортится настроение? Я не сиделка, не психолог. Да я даже с собственными детьми не сидела, а вы предлагаете мне разбавить одиночество сильно пожилого, больного человека, который наверняка не в ладах с головой.
- С головой там, как ни странно, пока все в порядке, а вот характер после смерти мамы испортился вконец. Он нарочито сквернословит в присутствии медсестер, сиделки, а уборщиц ..., тех вообще на дух не переносит. Если бы вы знали сколько клининговых агенств мне пришлось сменить? А после скандала в пансионате, ему везде мерещатся репортеры.
- Репортеры? Ваш отчим знаменит?
- Был когда-то.... – Анатолий Борисович допил свой кофе, положил локти на стол, подперев голову руками, и посмотрел на Мотю - А поедемте я вас с ним познакомлю.
- Ну почему именно я? Что вы увидели во мне такого? Я правда не понимаю!
- Я вижу вас со стороны, какая вы.... В вас чувствуется цельность, характер, мужчины это ценят, поверьте, вне зависимости от возраста. У вас есть все шансы сладить с ним, и за это я готов платить. Вы что думаете, что первая, к кому я обращаюсь? Да кого только у нас не было. Возможно и вы не приживетесь, но попробовать-то я должен... !
- А почему не оставить все как есть? Это, конечно, жестоко, но в конце концов, ваш отчим сыт, одет, обут, есть крыша над головой, медицинский уход и прочее... Знаете, ведь ему повезло гораздо больше,чем многим старикам в нашей стране с подобными диагнозами, брошенными всеми на произвол судьбы. Страшных сценариев тут много, и жизнь порой богаче на ужасы, нежели наша с вами фантазия. Так что, пусть благодарит бога за такого пасынка как вы, а вам я советую оставить в покое его и его демонов...
Мужчина удивленно вскинул брови, и искренне возмутился:
- Ну что вы! Я не могу отнестись к нему с безразличием. Я люблю его как родного отца. Он вошел в нашу с мамой жизнь когда мне было тринадцать. Как же она со мной мучилась тогда... Благодаря папе я не стал бандитом, наркоманом, алкоголиком, хотя в то время у меня были все шансы... В школе я был без пяти минут кандидатом на вылет, а дальше меня вероятнее всего ждала бы колония для несовершеннолетних, и ни какие мамины связи не уберегли бы меня от этого. А с его приходом изменилось все, и прежде всего моя мама, а через нее и я стал другим. Она вся засветилась как новогодняя елочка, понимаете? И ко мне ему каким-то образом удалось подобрать ключи. И насколько я сейчас помню, это не было усюсюканьем. Все твердо, по-мужскому, по-взрослому...Наверное именно то, чего мне тогда не хватало. С тех самых пор у нас не было проблем в общении. Я взялся за учебу, не без помощи нанятых родителями репетиторов. Окончил школу на четверки. Уж не знаю,что он там во мне разглядел, но в юристы я поддался по его совету. Именно он оплатил мою учебу в Кембридже, папа был тогда на пике славы и проблем с деньгами у него не было. В общем, если бы не он, то неизвестно кем бы я сейчас был.... Так что, вопрос - обязан ли я делать по отношению к нему то,что делаю, я считаю неуместным! А то,что человек в конце жизни, похоронивший любимую жену, замученный старческими болячками, стал несколько сварлив и малоприятен в общении, ну что ж, неизвестно еще какой конец будет у нас с вами... – Анатолий Борисовыч выдохнул и уставился на пыльное окно, за которым покачивался величественный каштан, помахивая им своими роскошными цветками.
Моте отчего-то стало жалко этого уставшего, поблекшего раньше времени, мужчину. В конце концов, никто ни к чему ее насильно не принуждал, да и потенциальные работодатели не обрывали ее телефон. По сути, ей предлагали более чем приличные деньги, просто за то,чтобы посидеть с одиноким человеком. Не нужно выносить за ним судно, и проводить какие-то санитарно-гигиенические процедуры, не нужно готовить, убирать, стирать... все это делали другие люди. Ей предлагалось всего навсего проводить со стариком какое-то количество времени. Хотя не исключено, что старик был сущим дьяволом, и как раз этот аспект общения с ним и был самым сложным.
- Давайте мы с вами вот как поступим – сказала она коротко, по-деловому – я съезжу с вами, гляну на вашего отчима, и если мне по какой-то там причине что-либо не понравится, и я скажу НЕТ, то вы оставите меня в покое и больше никогда не напомните о себе. Слышите НИКОГДА.
Анатолий Борисович энергично закивал, все еще не веря, что ему каким-то непостижимым образом удалось уговорить эту женщину хотя бы попытаться ему помочь.
Вскоре они приехали в один из тех тихих переулков в самом центре Москвы, которые прекрасно соседствовали с шумными, торговыми улицами, так любимыми туристами всех мастей. Шлагбаум послушно отъехал, как только машина приблизилась, круто повернув с соседней улицы, и они въехали в небольшой, выложенный тротуарной плиткой и огороженный со всех сторон высоким решетчатым забором, дворик.
- Что же вы хотите от меня? Что я должна делать?
Мужчина замер на мгновение, опять уставившись на Мотю, и выходнул скороговоркой:
- Ему нужно общение, человеческое.... понимаете?
- Общение? – переспросила она, будто у этого слова есть другие интерпретации. - Вы хотите сказать, что у вашего отчима скверный характер, иначе с общением не было бы проблем, а меня вы нанимаете для того,чтобы старику не было скучно?
Мужчина молчал в ожидании.
- Не думаю, что я готова к такой работе. Это вообще не мое.
Мотя решительно поднялась, направляясь к двери, на пороге обернулась, и спросила:
- А почему именно я ? Если вы готовы хорошо платить, у вас не должно было быть проблем с людьми, оказывающими подобного рода услуги.
Анатолий Борисович поднялся, тяжело вздохнул и сказал:
- Потому,что именно вы подходите для этого как никто другой, но вы меня не хотите понять.
Мотя решительно покачала головой и тихо закрыла за собой дверь. «Уж лучше мыть полы» - повторяла она сама себе, пока шла к выходу.
Глава 7
Жизнь вновь потекла в своем привычном русле. Наступила весна, любимое время года. Грязные, мельчающие день ото дня кучки снега, робкое, почти незаметное глазу набухание почек на голых пока ветвях деревьев, звонкий, особенно по утрам, птичий гомон – это ежегодное пробуждение и возрождение природы Матильда очень любила. Но сейчас это время воспринималось ею как серые, полные ожидания сменяемого безразличием дни, по выходным разбавляемые встречами с детьми и внуками. Все четче приходило понимание того, что, как ни крути, но либо ей придется рассказать сыновьям о своем безвыходном финансовом положении , либо она плюет на принципы и соглашается на любую работу предлагаемую на рынке труда людям ее возрастной категории. Многочисленные помощницы по хозяйству в частные дома и квартиры, уборщицы, няни, повара на домашнюю кухню, кассиры в магазины без опыта работы – странно, но не зависимо от экономического положения в стране, на все эти вакансии всегда был высокий спрос. Однако, Мотя решила серьезно рассматривать эти варианты только в самом крайнем случае, все еще полагая, что вот, со дня на день, раздастся звонок и ее пригласят туда, где она знала и умела абсолютно все. Ведь не может быть, что ее многолетний опыт и знания высококлассного профи в достаточно востребованной сфере так никому и не пригодятся! Нет, просто не может быть! Очевидно, по какой-то досадной случайности работодатели не заметили ее резюме, прошли мимо, скользнув по нескольким строчкам замыленным взглядом. Ну что ж, придется опять раскошелиться на то, чтобы поднять его в поиске. Заплатить и ждать, заплатить и ждать – вот чем она занималась последние несколько месяцев. Периодически она сама отвечала на поиск вакансий по своему профилю, но каждый раз приходил пространный, полный размытых формулировок, отказ и обещание перезвонить в следующий раз.
Прошло еще две недели, стояла середина мая. Часы в гостиной показывали без четверти семь утра. В этот ранний час Матильде снилось что-то очень приятное из далекого прошлого. Сыновья, которым лет по пять-шесть, улыбающийся Влад, заботливо прижимающий к себе обоих детишек. Щурясь от яркого солнечного света, он смотрит на Мотю, и к ней возвращается былая уверенность в себе и ощущение того, что их будущее светло и безоблачно. Она оглядывается по сторонам и обнаруживает , что вокруг вода, а они катаются на прогулочном катере. На залитой солнцем палубе много народу, среди них пары с такими же, как и у них, маленькими детьми. Ласковый , теплый ветерок треплет их волосы, небольшие, серо-голубые волны тихо бьются о белый, свежевыкрашенный борт. Где-то вверху, над головами кружат чайки, обозначая свое присутствие резкими, пронзительными криками. Прикрываясь ладонью от солнца, Матильда подходит к перилам и, слегка нагнувшись, наблюдает за птицами, планирующими над катером в поисках корма. Чайки плавно снижаются, едва касаясь лапками поверхности воды, неуловимым движением хватают хлеб и взмывают ввысь, закладывая очередной вираж. Есть что-то забавное в движении их маленьких, черных головок, в неспешном взмахе белых крыльев, в том, как поглядывают они на пассажиров своими глазками-бусинками. Увлекшись наблюдением за птицами, Матильда не замечает, как почти все видимое пространство захватывает огромный океанский лайнер, выросший перед ними буквально ниоткуда. Чайки, как по команде, улетают прочь, а она, высоко задрав голову, стоит, уставившись на нависающий над ними своим высоким бортом и бесчисленными палубами, корабль. Спеша поделиться впечатлением от увиденного, она оборачивается в сторону мужа и внезапно обнаруживает, что ни Влада, ни детей на палубе нет. Она оглядывается кругом и выясняется, что это уже не и палуба прогулочного катера, а небольшой, утлый плотик, едва удерживающий ее на поверхности воды. И когда громада океанского лайнера стала нестерпимой, страшной, давящей, раздался гудок, окончательно оглушивший Мотю, заставивший в ужасе согнуться пополам и зажать уши руками. В следующий момент, уже проснувшись, она лежала, уставившись невидящими глазами в потолок спальни. В ушах все еще стоял низкий, протяжный, словно вой раненного зверя, гудок лайнера. В окно, занавешенное плотными шторами , стучалось яркое, весеннее солнце. Мотя повернулась на бок, в попытке заснуть и тут же подскочила, как ужаленная. В дверь кто-то звонил.
Спросонья попасть в тапки было сложно, еще труднее было надеть и запахнуть халат.
- Кто там? – она припала к глазку, но увидела только темный, невнятный силуэт.
- Матильда... Матильда Яновна, откройте пожалуйста.
Мотя, не особо раздумывая, открыла дверь. На пороге стоял бледный Анатолий Борисович. Сегодня он был еще более взволнован, чем в первую их встречу. Под глазами лежали темные круги, зеленые глаза смотрели с тоской, граничащей с отчаянием.
- Вы с ума сошли?! – она попыталась закрыть дверь.
- А почему вы заблокировали мои звонки? – он машинально подставил плечо.
- Я сейчас полицию позову – сказала она, оглядывая его осунувшееся лицо.
- Ну пожалуйста, чего вы упрямитесь? Ну хотите, я удвою оплату?!
- Да как вы не понимаете?! Ничего мне от вас не нужно, и в первую очередь ваших денег! – Мотя оставила попытки закрыть дверь, и теперь стояла на пороге собственной квартиры лицом к лицу с Анатолием Борисовичем.
- Ну послушайте, мы с вами два цивилизованных человека, мы ведь можем сесть и поговорить как люди, не так ли?
- Вы врываетесь ко мне в семь утра и говорите о цивилизованности?- она прошлась пальцами по наглухо запахнутому халату и принялась поправлять растрепанные со сна волосы.
Он устало поднял правую руку, глянул на часы, потом так же молча пригладил жидкие, рыжеватые с проседью прядки на макушке, посмотрел на Мотю и сказал:
- Простите, просто меня вконец измотала вся это история с отчимом. Вы ведь ничего не знаете... – он тяжело вздохнул – и не хотите знать. Могу я пройти? – неожиданно, что-то решив про себя, он попытался войти, но Мотя преградила ему дорогу, он обмяк, попятился и предложил:
- Ну хорошо, у вас рядом с домом кафешка. Мы можем встретиться там через пару часов? Дайте мне еще одну попытку, и если вы откажетесь, я клянусь вам, что больше никогда вас не побеспокою. – он посмотрел на Мотю глазами просящего милостыню нищего.
- Хорошо – буркнула она и хлопнула дверью.
В этот час в кафе было пусто. Они сидели за маленьким , круглым столиком у окна, и Матильда, пытаясь сосредоточиться на лице мужчины, сидящего напротив, в который уже раз старалась вспомнить, где же она могла его видеть? Ее отвлекал потрясающий вид каштана, цветущего за окном. Красоту изящных, пирамидальных цветков , покачивающихся в такт небольшому ветерку, не мог испортить тот факт, что персонал не успел помыть окна к началу весеннего сезона. Анатолий Борисович долго собирался с мыслями. Вообще с конструктивным изложением информации, как таковой, у него, как выяснилось, была проблема. Но Мотя дала себе слово,что это последняя их встреча, и поэтому, набравшись терпения , ждала когда он, наконец, начнет говорить. Он достал из кармана пиджака сигареты и зажигалку, но под укоризненным взглядом Моти, быстро сложил все обратно. Она решила ему помочь:
- Послушайте, где я могла вас видеть? У вас почему-то очень знакомое лицо?
Понурое лицо Анатолия Борисовича заметно оживилось, он улыбнулся в усы:
- А мы ведь с вами знакомы, Матильда Яновна, просто вы меня совершенно не помните, а вот я вас запомнил, хотя прошло уже почти пятнадцать лет.
Мотя была заинтригована, и ждала объяснений. Но мужчина решил слегка помучить ее, как, по его мнению, она мучила его своими отказами.
- А вы попробуйте вспомнить...
- Не могу, уже пыталась. Я могла бы предположить,что мы встречались где-то на отдыхе, или возможно ваши дети учились с нашими, ну или вы были клиентом нашей фирмы... но пятнадцать лет, согласитесь, большой срок. В общем,я вас не помню.
- Соглашусь. Пятнадцать лет, это много. Да и выглядели мы с вами тогда несколько иначе.
В очередной раз подняв на Мотю глаза, мужчина решил больше не испытывать ее терпения:
- Вы правы, я, действительно, много лет назад заказывал услуги в вашей фирме.Точнее я был не один, а с мамой. Они с отчимом тогда строили дачу, вот и заказали у вас проект.
Им принесли по чашечке черного кофе. Анатолий Борисович добавил сливки, помешивая ложечкой и с удовольствием вдыхая аромат. Он продолжил:
- Если бы вы согласились, тогда, в первую нашу встречу, вам бы уже многое стало ясно. Но вы упорствуете, а мне, от этого не легче.
Мотя торопливо отхлебнула из своей чашки и поддавшись вперед торопливо заговорила:
- Да поймите же вы наконец, это все не мое, я ищу работу, которую знаю, и умею. А вы мне предлагаете нечто, о чем у меня вообще нет понятия. Как себя вести с вашим отчимом? О чем с ним говорить? Что делать, если у старика резко испортится настроение? Я не сиделка, не психолог. Да я даже с собственными детьми не сидела, а вы предлагаете мне разбавить одиночество сильно пожилого, больного человека, который наверняка не в ладах с головой.
- С головой там, как ни странно, пока все в порядке, а вот характер после смерти мамы испортился вконец. Он нарочито сквернословит в присутствии медсестер, сиделки, а уборщиц ..., тех вообще на дух не переносит. Если бы вы знали сколько клининговых агенств мне пришлось сменить? А после скандала в пансионате, ему везде мерещатся репортеры.
- Репортеры? Ваш отчим знаменит?
- Был когда-то.... – Анатолий Борисович допил свой кофе, положил локти на стол, подперев голову руками, и посмотрел на Мотю - А поедемте я вас с ним познакомлю.
- Ну почему именно я? Что вы увидели во мне такого? Я правда не понимаю!
- Я вижу вас со стороны, какая вы.... В вас чувствуется цельность, характер, мужчины это ценят, поверьте, вне зависимости от возраста. У вас есть все шансы сладить с ним, и за это я готов платить. Вы что думаете, что первая, к кому я обращаюсь? Да кого только у нас не было. Возможно и вы не приживетесь, но попробовать-то я должен... !
- А почему не оставить все как есть? Это, конечно, жестоко, но в конце концов, ваш отчим сыт, одет, обут, есть крыша над головой, медицинский уход и прочее... Знаете, ведь ему повезло гораздо больше,чем многим старикам в нашей стране с подобными диагнозами, брошенными всеми на произвол судьбы. Страшных сценариев тут много, и жизнь порой богаче на ужасы, нежели наша с вами фантазия. Так что, пусть благодарит бога за такого пасынка как вы, а вам я советую оставить в покое его и его демонов...
Мужчина удивленно вскинул брови, и искренне возмутился:
- Ну что вы! Я не могу отнестись к нему с безразличием. Я люблю его как родного отца. Он вошел в нашу с мамой жизнь когда мне было тринадцать. Как же она со мной мучилась тогда... Благодаря папе я не стал бандитом, наркоманом, алкоголиком, хотя в то время у меня были все шансы... В школе я был без пяти минут кандидатом на вылет, а дальше меня вероятнее всего ждала бы колония для несовершеннолетних, и ни какие мамины связи не уберегли бы меня от этого. А с его приходом изменилось все, и прежде всего моя мама, а через нее и я стал другим. Она вся засветилась как новогодняя елочка, понимаете? И ко мне ему каким-то образом удалось подобрать ключи. И насколько я сейчас помню, это не было усюсюканьем. Все твердо, по-мужскому, по-взрослому...Наверное именно то, чего мне тогда не хватало. С тех самых пор у нас не было проблем в общении. Я взялся за учебу, не без помощи нанятых родителями репетиторов. Окончил школу на четверки. Уж не знаю,что он там во мне разглядел, но в юристы я поддался по его совету. Именно он оплатил мою учебу в Кембридже, папа был тогда на пике славы и проблем с деньгами у него не было. В общем, если бы не он, то неизвестно кем бы я сейчас был.... Так что, вопрос - обязан ли я делать по отношению к нему то,что делаю, я считаю неуместным! А то,что человек в конце жизни, похоронивший любимую жену, замученный старческими болячками, стал несколько сварлив и малоприятен в общении, ну что ж, неизвестно еще какой конец будет у нас с вами... – Анатолий Борисовыч выдохнул и уставился на пыльное окно, за которым покачивался величественный каштан, помахивая им своими роскошными цветками.
Моте отчего-то стало жалко этого уставшего, поблекшего раньше времени, мужчину. В конце концов, никто ни к чему ее насильно не принуждал, да и потенциальные работодатели не обрывали ее телефон. По сути, ей предлагали более чем приличные деньги, просто за то,чтобы посидеть с одиноким человеком. Не нужно выносить за ним судно, и проводить какие-то санитарно-гигиенические процедуры, не нужно готовить, убирать, стирать... все это делали другие люди. Ей предлагалось всего навсего проводить со стариком какое-то количество времени. Хотя не исключено, что старик был сущим дьяволом, и как раз этот аспект общения с ним и был самым сложным.
- Давайте мы с вами вот как поступим – сказала она коротко, по-деловому – я съезжу с вами, гляну на вашего отчима, и если мне по какой-то там причине что-либо не понравится, и я скажу НЕТ, то вы оставите меня в покое и больше никогда не напомните о себе. Слышите НИКОГДА.
Анатолий Борисович энергично закивал, все еще не веря, что ему каким-то непостижимым образом удалось уговорить эту женщину хотя бы попытаться ему помочь.
Глава 8
Вскоре они приехали в один из тех тихих переулков в самом центре Москвы, которые прекрасно соседствовали с шумными, торговыми улицами, так любимыми туристами всех мастей. Шлагбаум послушно отъехал, как только машина приблизилась, круто повернув с соседней улицы, и они въехали в небольшой, выложенный тротуарной плиткой и огороженный со всех сторон высоким решетчатым забором, дворик.
