Заблуждение рассеялось, когда Ирш притащил откуда-то подбитого камнем вороненка и предложил сначала выбрать ему перья, посмотреть, как будет выглядеть ощипанный ворон, а потом свернуть шею.
Как я ему шею не свернула?
Гадкий мальчишка. Из тех, что везде лезут, орут, пакостят – не ради выгоды. Просто им это нравится. Подловатый и трусоватый, начинающий при малейшей опасности прятаться за плечом у отца. Ирш-старший тут же принимался верещать, что это происки врагов, что все ходят извести древнейший и благороднейший род Галикст…
Убила бы.
Вороненок, кстати, стал первым камушком.
Когда Ирш подбежал к нам с Корсом, и предложил брату так поступить, Корс аж шарахнулся. А гадкий мальчишка не успокаивался.
- Корт, ты чего? Струсил, да? Зассал? Ха, так я и знал, маменькин сыночек! Сестрин братик!
Корт засопел. Я поняла, что сейчас они подерутся, начнется шум, гам…
Нам не стоит привлекать внимания. А мерзкий Ирш потом будет пакостить…
Я прищурилась на сопляка.
На цветные переливы вокруг него.
Желтый, зеленый, оранжевый, красно-бурый, грязно-серый, все вперемешку. Что это означает?
А, все просто.
Мальчишка развлекается за чужой счет. Предвкушение чужой боли и унижения, превосходство над Корсом, немного злости, зависти… да, парень-то болен?
Может, перерастет потом? А пока в ауре черные кляксы. Не от причиненной кому-то смерти, нет. Просто он нездоров. А почему? Как?
Не мое это дело, я маг разума, а не жизни.
Я шагнула чуть вперед, окутывая его… чем-то это походило на флер.
Не духи, не концентрированный запах, который вырывается из драгоценного флакона, когда его откроешь, а скорее, память о запахе.
Это не та сила, которая может кого-то заинтересовать, просто чуток убежденности.
- Дай мне птичку. Ты же не хочешь никому сделать больно, паренек ты неплохой, просто тебе любопытно.
Янтарные тона высветляли красно-бурые, сглаживали серые…
Ирш сделал шаг ко мне, потом второй.
- Умничка. В мире столько интересного, к примеру, можно пробежаться во-он до того дерева?
Дерево я намеренно выбрала подальше, чтобы бежать до него было минут десять. Ничего, не отстанет. Если дурная голова не дает ногам покоя, значит, надо занимать ноги работой. И побольше, и почаще.
Красные тона вспыхнули.
- Далеко…
- А может, научишься, - мурлыкнула я, забирая птичку. – Гонцом станешь, работа почетная, уважаемая, все не камни таскать?
В ладонях часто-часто билось птичье сердце.
Ирш приосанился – и рванул с места к дереву. Да так, что только пыль столбом поднялась.
Корс посмотрел на меня со странным выражением.
- Шань?
- Братик, давай посмотрим, что с вороненком?
Корсу было не привыкать лечить разных лесных тварей.
В четыре руки мы разобрались быстро. Вороненок был просто молодой и глупый, вот и попался под камень. Переломов нет, есть испуг, ушиб, его надо просто куда-то пристроить, чтобы хищники не добрались, и поесть оставить. И справится.
На птичку сил вообще не надо было.
Сердечко стучало все спокойнее, черные глазки-бусинки светились умом и доверием. Кто сказал, что ворон – глупая птица?
Может, просто попался глупый хозяин? А у этого птенца разум точно был. Птица понимала, что ей ничего не грозит, что надо просто отлежаться в укромном месте, что будет вода и пища, что сразу встать на крыло не получится – через денек, а от мальчишек с камнями надо держаться подальше. Корс тем временем проверял крыло, прощупывая его через слой перьев.
Кости были не сломаны, а ушиб – пройдет.
Ирш все еще бегал.
Я протянула брату птичку, отломила большой кусок хлеба.
- Устроишь его поудобнее?
- Конечно.
- Он все понял, спокойно посидит денек-другой, теперь надо безопасное место найти.
И я, и Корс такие места отлично знали. Не первый раз…
Подранков вообще у себя оставлять опасно. Привыкнут к человеку, подумают, что он им зла не желает, а как объяснить тому же лисенку, что его шкуру потом захотят на шапку? Лучше пусть считает всех людей врагами и стережется лишний раз.
Поэтому мы быстро выпускали зверье в лес.
Корс сгреб все и умчался. Караван двигается очень медленно, успеет и птенца пристроить, и нас догнать, но я все равно следила глазами за братишкой. Мало ли?
Возница, который все это время молча, но одобрительно наблюдал за нашей работой, покачал головой.
- Ишь, ловко ты как со скотиной?
- Так батя - лесник, чего такого? – состроила невинную моську я.
- И то верно.
- Знаете, господин, сколько мы подранков лечили? Выхаживали, вываживали, в лес отпускали? Люди ж как? Поставят силки, да некрепко, зверь и сам уйдет, и силок утащит, мясо иногда до кожи рассекалось. Или стрельнут в белый свет, как в окошечко?
- Дурачье…
- Не то слово, - согласилась я. – Подранки, они ж не забывают. Волки помнят, кабаны помнят… лоси – те глупее, но и они – могут. И потом нападают. На тех же девок, что по ягоды пошли, на бабок, на малявок.
Возница покивал головой.
- Это верно. Дурные эти Галиксты, между нами говоря.
Я была полностью согласна.
- Взгальные. И неудельные.
- Вот-вот, именно оно. Слышь… Шанна?
- Можно Шани, господин…?
- Трош. Дядька Трош, так можешь и называть. Ты во всей скотине понимаешь, или только в лесной?
Я улыбнулась.
- В лесной, конечно, побольше. Но и домашнюю поглядеть могу. Случилось чего?
- Есть такое. Конь у Ленера дурит. Подрядились его доставить, а скотина дорогая, породистая…
- Что с ним не так, дядька Трош?
- Жрет-пьет нормально. Но идем мы, все нормально, а потом коняга вдруг начинает свечить, задом лупасить, да вроде и ни с чего! И понять никто не может? Болит чего? Испугался? Пес его знает…
Я задумалась.
Всякое, конечно, бывает. Но конь – тоже зверюга неглупая. Так в чем же дело?
- А здоровье?
- Есть у нас лекарь, куда ж без него! И по скотине может, и по людям. Но – говорит, что конь здоров, а что с ним не так – не понимает. Хоть убивай.
Оставалось только пожать плечами.
- Тогда смотреть надо. Наблюдать.
- Это я могу с Ленером перемолвиться словечком. Если вечером – нормально?
Я пожала плечами.
- Хотя бы.
До вечера мы с Корсом успели поиграть в фишки*, подремать в телеге и даже выслушать нотацию от Ирша. Ее вообще весь караван выслушал.
* аналог – нарды, прим. авт.
И как это Галикст-старший пропустил сыновние бега?
Сын мало того, что набегался до каменных ног, которые переставлять – и то тяжко было, так еще и заявил отцу – может, я гонцом стану?
И услышал.
Сын введет себя недостойно.
Сын позорит славное имя Галикстов.
Сын…
Список претензий был так велик, что умотавшийся мальчишка начал на полуслове клевать носом, а потом глаза его остекленели, и Ирш-младший свалился на дно телеги, к Карне. Но так и не проснулся при этом.
Карна по-моему, была очень довольна. Спящим и тихим она сына точно любила больше.
Дядька Трош свое слово сдержал.
После ужина к нам подошел Лерен Райлен.
- Вечер добрый, господа. Приятного аппетита. Шанна, Корт, как у вас дела. Не обижают вас?
Смотрел он при этом не на Ракашей. Бирк и Рена вообще оказались отличными попутчиками, тихими, спокойными, шли и шли себе, за руки держались, беседовали о чем-то своем.
На Галикстов.
Ирш надулся, но высказать претензии не успел, я покачала головой.
- Благодарю вас, господин Райлен, все хорошо.
- Мне дядька Трош сказал, что ты в скотине чуток разбираешься? – взял коня за рога Ленер.
- Так… немного, по лесному зверью.
- Наше зверье посмотришь?
Отказываться не стоило.
- Сейчас, господин?
- Да. Опять эта тварь бесилась!
Я вздохнула и поднялась.
- Можно мне с вами?
Для Корса это было интересным приключением. Ленер не стал возражать.
Вместо этого протянул руку.
- Только рядом со мной. Скотина непредсказуемая, так что меня слушаться. Договорились?
- Слово, - кивнул Корс, гордый доверием.
- А…
Ирш-младший открыл рот – и тут же закрыл его. Отец смотрел на сына с доброй улыбкой голодного волка. Только ляпни. Вот только открой рот! Ну-ка, попросись?
Рот закрылся, плечи опустились.
Было ли мне жалко парня?
Нет. Слишком уж он дурной и шальной, еще утворит чего, не со злобы, так по глупости. А вот коня – жалко.
Конь был великолепен! Здоровущий черный жеребец, глянцевый, словно смола, с короткой гривой, которая торчала жесткой щеткой, и изящно выгнутой шеей.
- Какой он красивый, - шепнула я. – А как зовут?
- Неоригинально. Демоном, - хмыкнул Ленер. – Ему подходит.
Конь прянул ушами, Корс похлопал по карманам. Нашлась горбушка.
- Можно…?
Ленер махнул рукой.
- Ладно. Давай, действуй.
Корс медленно сделал шаг, второй, протянул на ладони горбушку.
Конь наклонил голову и медленно, осторожно взял ее. Я следила за эмоциями.
И верно – Демон.
Умный, хищный, сильный, отлично выезженный. Знает, что такое дети, хорошо к ним относится. При виде Корса у него убавилось алых пятен, зато прибавилось голубых, золотистых – конь явно привык к детям. И хорошим.
Он любил этих детей.
- Если не секрет, кому его везут?
- Не секрет, чего уж там. В Эластру везем. Есть там такой маркиз Рошар, бо-ольшой любитель породистых зверей.
Я кивнула.
Конь успокаивался, преобладали голубоватые, зеленоватые тона, золотистые искорки удовольствия, Корс привычно потрепал его по гриве, безошибочно нашел, где почесать, где погладить…
- Может, расчесать его? Ишь, репьев нахватал?
- На то к нему человек приставлен специальный, - хмыкнул Ленер. – Прости, парень, пока не разберемся, из-за чего конь чудит, я тебя слишком близко не подпущу. Дернется еще ненароком.
Я кивнула.
- Вроде бы не болен? И не злой, я же вижу, и детей он любит…
Сомневаться в моих словах было сложно.
Постепенно людей прибавлялось, подходил то один возчик, то второй, Корс продолжал гладить жеребца и оба были довольны, как вдруг…
Если бы я не привыкла вглядываться в переливы цвета – никогда бы не заметила.
Но вдруг…
- Корт, детка, - тихо позвала я.
- Да, Шань?
- Отойди в сторону. Немедленно.
Брат сделал шаг, второй, третий – и вовремя.
Потому что коню, совершенно неожиданно для всех, опять встал на свечку. Ударил задом, раз, другой, третий, опять встал на свечку…
Вокруг него просто полыхало облако кроваво-красной ненависти.
Почему?
Кто-то бросился успокаивать лошадь, но – бесполезно. Конь ярился еще больше. Корс прижался ко мне, весь дрожа. Не с испуга, просто уж очень неожиданно получилось.
- Шани…
Я погладила его по встрепанным темным волосам.
- Все хорошо, малыш. Я тебя в обиду не дала, и дальше не дам, сейчас разберемся, почему такое произошло, все будет в порядке…
Я шептала какую-то успокаивающую чушь, закутывая Корса в собственное спокойствие, как в плащ. Разум напряженно работал.
Почему взбесился конь?
Что произошло?
Откуда взялась такая бешеная, яростная вспышка гнева? Искреннего, алого, чистого?
Мы просто стояли, почти не двигались, ничего странного или страшного не делали, подходили люди, их становилось больше, конь реагировал спокойно, он хорошо выезжен, но потом, в какой-то миг…
Кто-то подошел. Не тот, не такой, опасный? Или кого-то напоминающий?
Коня кое-как успокаивали. Я не лезла, не так я хорошо владею своим даром. Это не вороненок, это здоровущая зверюга, у которой Корс под брюхом пройдет, не сгибаясь. Двинет копытом – и разъясняй потом Светлому, чего тебе надобно было.
Я повернулась к Ленеру, который тоже не мешался своим людям.
- За ним один человек ухаживает?
- Один к нему специально приставлен. А так… все помогаем. В дороге бездельников нет.
- И идет он со всеми, господин?
- Сейчас уже нет. Шани, ты что-то поняла?
Я оглядела стоящих и глядящих на бесплатное представление людей.
- Не то, чтобы сильно, господин. Но хочу кое-что попробовать, если разрешение дадите.
- Дам, - кивнул Ленер. – Я бы не понял, что он сейчас беситься начнет, а ты брата заранее предупредила. Как?
- Как и с дикими животными. Они тоже не предупреждают, они сразу кусаются. А мы не первый год отцу помогает, - развела я руками. – Что вы хотите? Научилась.
- Хорошее умение.
- Фехтовальщики тоже за секунду до удара отстраняются. Если хорошие, - парировала я. – И мастер знает чуть ли не до замаха, куда пойдет удар.
С этим Ленер был согласен.
- Так что ты хочешь сделать?
- Люди. Он среагировал так на кого-то из людей… или… или на запах!
Я поймала то неуловимое, что царапало и тянуло.
Ветер! Конечно же, ветер, который дул нам в спину, а коню в морду.
- Просто пусть те, кто собрался, пойдут рядом с конем. С наветренной стороны? Не вплотную, а так, чтобы он не достал, но видел и чувствовал. Можно, господин?
Ленер пожал плечами.
- Давай попробуем. Может, и так оно…
Так и поступили.
Конь постепенно успокоился, и теперь уж я не сплоховала. Отдала брата Ленеру, и прижалась к конскому боку. Пока спокойствие действовало.
Конь медленно приходил в себя.
- Шанна, ты уверена?
Голос Ленера был напряженным.
- А как я еще замечу? По стуку сердца буду разбираться, по реакции, - вздохнула я.
Я знала, что не рискую. Но Ленер не знал.
- Выдрать бы тебя.
- Могу уйти.
Коня ему было тоже жалко. Ленер махнул рукой.
- Убьешься – выпорю. Так, что путешествовать будешь задом кверху.
Я кивнула.
И принялась наблюдать.
Караванщики проходили мимо коня.
Один, второй, третий, все спокойно, четвертый, конь расслабляется, пятый, шестой…. И вдруг! Конь напрягается, даже невзирая на мои старания, я едва удерживаю его разум, чтобы он не взбесился вновь, животному это вредно. И ищу причину.
Человек, да.
И – запах, я угадала. Он уже совсем выветрившийся, почти не ощущается, но конь намного чувствительнее. Я знаю этот запах! Я его точно знаю… откуда?
И тут же память подкидывает воспоминание.
Отец дарит маме не букет, а связку скромных сухих веточек. Но пахнут они…
Лаванда!
Что связано у коня с этим запахом? Что за воспоминание?
Тянусь к нему, пытаюсь успокоить, и вижу – когда-то, жеребенком, его ударили хлыстом. Просто так. Женщина, от которой пало лавандой.
Конь не забыл.
Такой давний страх, такой гадкий, из детства. Корс боялся черную рогатую гадюку, а конь испугался лаванду.
Об этом я и сказала. И удостоилась недоверчивых взглядов.
- Лаванда? – удивился Ленер. – Откуда?
Ответом ему стал смущенный хмык. А потом еще один. И еще…
Мужчина прищурился.
- Так… Шанна, сможешь побыть с конем? Чтобы никто лавандовый к нему не подходил?
Я кивнула, забыв о вежливости. А Ленер прищурился и кивком головы позвал за собой троих мужчин.
- Пойдем, поговорим…
Окончание истории я узнала через полчаса.
Мне его рассказал сам Ленер, а заодно и гостинчик принес. Мешочек жареных орехов, дорогих, кедровых.
Трое умников решили подзаработать на лавандовом масле. Дорогущая штука, аж жуть, оно по капле идет что в благовония, что в мыла, крема, масла для тела, и стоит чуть не на вес золота. Оно бы и не страшно, поставили на телегу пяток лишних бутылок, но…
Со всего, что перевозят – Ленеру идет доход. Процент.
Платить умникам не хотелось, решили попробовать так провезти. Замаскировали…
Видимо, какую-то из бутылок закрыли неплотно. Их же одеждой перекладывали, чтобы не разбились. А подтекало не сильно, может, просто приоткрылось, или снаружи испачкалось, масло концентрированное должно было и капли хватить, так-то запах не различишь, а конь почуял.
Как я ему шею не свернула?
Гадкий мальчишка. Из тех, что везде лезут, орут, пакостят – не ради выгоды. Просто им это нравится. Подловатый и трусоватый, начинающий при малейшей опасности прятаться за плечом у отца. Ирш-старший тут же принимался верещать, что это происки врагов, что все ходят извести древнейший и благороднейший род Галикст…
Убила бы.
Вороненок, кстати, стал первым камушком.
Когда Ирш подбежал к нам с Корсом, и предложил брату так поступить, Корс аж шарахнулся. А гадкий мальчишка не успокаивался.
- Корт, ты чего? Струсил, да? Зассал? Ха, так я и знал, маменькин сыночек! Сестрин братик!
Корт засопел. Я поняла, что сейчас они подерутся, начнется шум, гам…
Нам не стоит привлекать внимания. А мерзкий Ирш потом будет пакостить…
Я прищурилась на сопляка.
На цветные переливы вокруг него.
Желтый, зеленый, оранжевый, красно-бурый, грязно-серый, все вперемешку. Что это означает?
А, все просто.
Мальчишка развлекается за чужой счет. Предвкушение чужой боли и унижения, превосходство над Корсом, немного злости, зависти… да, парень-то болен?
Может, перерастет потом? А пока в ауре черные кляксы. Не от причиненной кому-то смерти, нет. Просто он нездоров. А почему? Как?
Не мое это дело, я маг разума, а не жизни.
Я шагнула чуть вперед, окутывая его… чем-то это походило на флер.
Не духи, не концентрированный запах, который вырывается из драгоценного флакона, когда его откроешь, а скорее, память о запахе.
Это не та сила, которая может кого-то заинтересовать, просто чуток убежденности.
- Дай мне птичку. Ты же не хочешь никому сделать больно, паренек ты неплохой, просто тебе любопытно.
Янтарные тона высветляли красно-бурые, сглаживали серые…
Ирш сделал шаг ко мне, потом второй.
- Умничка. В мире столько интересного, к примеру, можно пробежаться во-он до того дерева?
Дерево я намеренно выбрала подальше, чтобы бежать до него было минут десять. Ничего, не отстанет. Если дурная голова не дает ногам покоя, значит, надо занимать ноги работой. И побольше, и почаще.
Красные тона вспыхнули.
- Далеко…
- А может, научишься, - мурлыкнула я, забирая птичку. – Гонцом станешь, работа почетная, уважаемая, все не камни таскать?
В ладонях часто-часто билось птичье сердце.
Ирш приосанился – и рванул с места к дереву. Да так, что только пыль столбом поднялась.
Корс посмотрел на меня со странным выражением.
- Шань?
- Братик, давай посмотрим, что с вороненком?
Корсу было не привыкать лечить разных лесных тварей.
В четыре руки мы разобрались быстро. Вороненок был просто молодой и глупый, вот и попался под камень. Переломов нет, есть испуг, ушиб, его надо просто куда-то пристроить, чтобы хищники не добрались, и поесть оставить. И справится.
На птичку сил вообще не надо было.
Сердечко стучало все спокойнее, черные глазки-бусинки светились умом и доверием. Кто сказал, что ворон – глупая птица?
Может, просто попался глупый хозяин? А у этого птенца разум точно был. Птица понимала, что ей ничего не грозит, что надо просто отлежаться в укромном месте, что будет вода и пища, что сразу встать на крыло не получится – через денек, а от мальчишек с камнями надо держаться подальше. Корс тем временем проверял крыло, прощупывая его через слой перьев.
Кости были не сломаны, а ушиб – пройдет.
Ирш все еще бегал.
Я протянула брату птичку, отломила большой кусок хлеба.
- Устроишь его поудобнее?
- Конечно.
- Он все понял, спокойно посидит денек-другой, теперь надо безопасное место найти.
И я, и Корс такие места отлично знали. Не первый раз…
Подранков вообще у себя оставлять опасно. Привыкнут к человеку, подумают, что он им зла не желает, а как объяснить тому же лисенку, что его шкуру потом захотят на шапку? Лучше пусть считает всех людей врагами и стережется лишний раз.
Поэтому мы быстро выпускали зверье в лес.
Корс сгреб все и умчался. Караван двигается очень медленно, успеет и птенца пристроить, и нас догнать, но я все равно следила глазами за братишкой. Мало ли?
Возница, который все это время молча, но одобрительно наблюдал за нашей работой, покачал головой.
- Ишь, ловко ты как со скотиной?
- Так батя - лесник, чего такого? – состроила невинную моську я.
- И то верно.
- Знаете, господин, сколько мы подранков лечили? Выхаживали, вываживали, в лес отпускали? Люди ж как? Поставят силки, да некрепко, зверь и сам уйдет, и силок утащит, мясо иногда до кожи рассекалось. Или стрельнут в белый свет, как в окошечко?
- Дурачье…
- Не то слово, - согласилась я. – Подранки, они ж не забывают. Волки помнят, кабаны помнят… лоси – те глупее, но и они – могут. И потом нападают. На тех же девок, что по ягоды пошли, на бабок, на малявок.
Возница покивал головой.
- Это верно. Дурные эти Галиксты, между нами говоря.
Я была полностью согласна.
- Взгальные. И неудельные.
- Вот-вот, именно оно. Слышь… Шанна?
- Можно Шани, господин…?
- Трош. Дядька Трош, так можешь и называть. Ты во всей скотине понимаешь, или только в лесной?
Я улыбнулась.
- В лесной, конечно, побольше. Но и домашнюю поглядеть могу. Случилось чего?
- Есть такое. Конь у Ленера дурит. Подрядились его доставить, а скотина дорогая, породистая…
- Что с ним не так, дядька Трош?
- Жрет-пьет нормально. Но идем мы, все нормально, а потом коняга вдруг начинает свечить, задом лупасить, да вроде и ни с чего! И понять никто не может? Болит чего? Испугался? Пес его знает…
Я задумалась.
Всякое, конечно, бывает. Но конь – тоже зверюга неглупая. Так в чем же дело?
- А здоровье?
- Есть у нас лекарь, куда ж без него! И по скотине может, и по людям. Но – говорит, что конь здоров, а что с ним не так – не понимает. Хоть убивай.
Оставалось только пожать плечами.
- Тогда смотреть надо. Наблюдать.
- Это я могу с Ленером перемолвиться словечком. Если вечером – нормально?
Я пожала плечами.
- Хотя бы.
***
До вечера мы с Корсом успели поиграть в фишки*, подремать в телеге и даже выслушать нотацию от Ирша. Ее вообще весь караван выслушал.
* аналог – нарды, прим. авт.
И как это Галикст-старший пропустил сыновние бега?
Сын мало того, что набегался до каменных ног, которые переставлять – и то тяжко было, так еще и заявил отцу – может, я гонцом стану?
И услышал.
Сын введет себя недостойно.
Сын позорит славное имя Галикстов.
Сын…
Список претензий был так велик, что умотавшийся мальчишка начал на полуслове клевать носом, а потом глаза его остекленели, и Ирш-младший свалился на дно телеги, к Карне. Но так и не проснулся при этом.
Карна по-моему, была очень довольна. Спящим и тихим она сына точно любила больше.
Дядька Трош свое слово сдержал.
После ужина к нам подошел Лерен Райлен.
- Вечер добрый, господа. Приятного аппетита. Шанна, Корт, как у вас дела. Не обижают вас?
Смотрел он при этом не на Ракашей. Бирк и Рена вообще оказались отличными попутчиками, тихими, спокойными, шли и шли себе, за руки держались, беседовали о чем-то своем.
На Галикстов.
Ирш надулся, но высказать претензии не успел, я покачала головой.
- Благодарю вас, господин Райлен, все хорошо.
- Мне дядька Трош сказал, что ты в скотине чуток разбираешься? – взял коня за рога Ленер.
- Так… немного, по лесному зверью.
- Наше зверье посмотришь?
Отказываться не стоило.
- Сейчас, господин?
- Да. Опять эта тварь бесилась!
Я вздохнула и поднялась.
- Можно мне с вами?
Для Корса это было интересным приключением. Ленер не стал возражать.
Вместо этого протянул руку.
- Только рядом со мной. Скотина непредсказуемая, так что меня слушаться. Договорились?
- Слово, - кивнул Корс, гордый доверием.
- А…
Ирш-младший открыл рот – и тут же закрыл его. Отец смотрел на сына с доброй улыбкой голодного волка. Только ляпни. Вот только открой рот! Ну-ка, попросись?
Рот закрылся, плечи опустились.
Было ли мне жалко парня?
Нет. Слишком уж он дурной и шальной, еще утворит чего, не со злобы, так по глупости. А вот коня – жалко.
***
Конь был великолепен! Здоровущий черный жеребец, глянцевый, словно смола, с короткой гривой, которая торчала жесткой щеткой, и изящно выгнутой шеей.
- Какой он красивый, - шепнула я. – А как зовут?
- Неоригинально. Демоном, - хмыкнул Ленер. – Ему подходит.
Конь прянул ушами, Корс похлопал по карманам. Нашлась горбушка.
- Можно…?
Ленер махнул рукой.
- Ладно. Давай, действуй.
Корс медленно сделал шаг, второй, протянул на ладони горбушку.
Конь наклонил голову и медленно, осторожно взял ее. Я следила за эмоциями.
И верно – Демон.
Умный, хищный, сильный, отлично выезженный. Знает, что такое дети, хорошо к ним относится. При виде Корса у него убавилось алых пятен, зато прибавилось голубых, золотистых – конь явно привык к детям. И хорошим.
Он любил этих детей.
- Если не секрет, кому его везут?
- Не секрет, чего уж там. В Эластру везем. Есть там такой маркиз Рошар, бо-ольшой любитель породистых зверей.
Я кивнула.
Конь успокаивался, преобладали голубоватые, зеленоватые тона, золотистые искорки удовольствия, Корс привычно потрепал его по гриве, безошибочно нашел, где почесать, где погладить…
- Может, расчесать его? Ишь, репьев нахватал?
- На то к нему человек приставлен специальный, - хмыкнул Ленер. – Прости, парень, пока не разберемся, из-за чего конь чудит, я тебя слишком близко не подпущу. Дернется еще ненароком.
Я кивнула.
- Вроде бы не болен? И не злой, я же вижу, и детей он любит…
Сомневаться в моих словах было сложно.
Постепенно людей прибавлялось, подходил то один возчик, то второй, Корс продолжал гладить жеребца и оба были довольны, как вдруг…
Если бы я не привыкла вглядываться в переливы цвета – никогда бы не заметила.
Но вдруг…
- Корт, детка, - тихо позвала я.
- Да, Шань?
- Отойди в сторону. Немедленно.
Брат сделал шаг, второй, третий – и вовремя.
Потому что коню, совершенно неожиданно для всех, опять встал на свечку. Ударил задом, раз, другой, третий, опять встал на свечку…
Вокруг него просто полыхало облако кроваво-красной ненависти.
Почему?
Кто-то бросился успокаивать лошадь, но – бесполезно. Конь ярился еще больше. Корс прижался ко мне, весь дрожа. Не с испуга, просто уж очень неожиданно получилось.
- Шани…
Я погладила его по встрепанным темным волосам.
- Все хорошо, малыш. Я тебя в обиду не дала, и дальше не дам, сейчас разберемся, почему такое произошло, все будет в порядке…
Я шептала какую-то успокаивающую чушь, закутывая Корса в собственное спокойствие, как в плащ. Разум напряженно работал.
Почему взбесился конь?
Что произошло?
Откуда взялась такая бешеная, яростная вспышка гнева? Искреннего, алого, чистого?
Мы просто стояли, почти не двигались, ничего странного или страшного не делали, подходили люди, их становилось больше, конь реагировал спокойно, он хорошо выезжен, но потом, в какой-то миг…
Кто-то подошел. Не тот, не такой, опасный? Или кого-то напоминающий?
Коня кое-как успокаивали. Я не лезла, не так я хорошо владею своим даром. Это не вороненок, это здоровущая зверюга, у которой Корс под брюхом пройдет, не сгибаясь. Двинет копытом – и разъясняй потом Светлому, чего тебе надобно было.
Я повернулась к Ленеру, который тоже не мешался своим людям.
- За ним один человек ухаживает?
- Один к нему специально приставлен. А так… все помогаем. В дороге бездельников нет.
- И идет он со всеми, господин?
- Сейчас уже нет. Шани, ты что-то поняла?
Я оглядела стоящих и глядящих на бесплатное представление людей.
- Не то, чтобы сильно, господин. Но хочу кое-что попробовать, если разрешение дадите.
- Дам, - кивнул Ленер. – Я бы не понял, что он сейчас беситься начнет, а ты брата заранее предупредила. Как?
- Как и с дикими животными. Они тоже не предупреждают, они сразу кусаются. А мы не первый год отцу помогает, - развела я руками. – Что вы хотите? Научилась.
- Хорошее умение.
- Фехтовальщики тоже за секунду до удара отстраняются. Если хорошие, - парировала я. – И мастер знает чуть ли не до замаха, куда пойдет удар.
С этим Ленер был согласен.
- Так что ты хочешь сделать?
- Люди. Он среагировал так на кого-то из людей… или… или на запах!
Я поймала то неуловимое, что царапало и тянуло.
Ветер! Конечно же, ветер, который дул нам в спину, а коню в морду.
- Просто пусть те, кто собрался, пойдут рядом с конем. С наветренной стороны? Не вплотную, а так, чтобы он не достал, но видел и чувствовал. Можно, господин?
Ленер пожал плечами.
- Давай попробуем. Может, и так оно…
Так и поступили.
Конь постепенно успокоился, и теперь уж я не сплоховала. Отдала брата Ленеру, и прижалась к конскому боку. Пока спокойствие действовало.
Конь медленно приходил в себя.
- Шанна, ты уверена?
Голос Ленера был напряженным.
- А как я еще замечу? По стуку сердца буду разбираться, по реакции, - вздохнула я.
Я знала, что не рискую. Но Ленер не знал.
- Выдрать бы тебя.
- Могу уйти.
Коня ему было тоже жалко. Ленер махнул рукой.
- Убьешься – выпорю. Так, что путешествовать будешь задом кверху.
Я кивнула.
И принялась наблюдать.
Караванщики проходили мимо коня.
Один, второй, третий, все спокойно, четвертый, конь расслабляется, пятый, шестой…. И вдруг! Конь напрягается, даже невзирая на мои старания, я едва удерживаю его разум, чтобы он не взбесился вновь, животному это вредно. И ищу причину.
Человек, да.
И – запах, я угадала. Он уже совсем выветрившийся, почти не ощущается, но конь намного чувствительнее. Я знаю этот запах! Я его точно знаю… откуда?
И тут же память подкидывает воспоминание.
Отец дарит маме не букет, а связку скромных сухих веточек. Но пахнут они…
Лаванда!
Что связано у коня с этим запахом? Что за воспоминание?
Тянусь к нему, пытаюсь успокоить, и вижу – когда-то, жеребенком, его ударили хлыстом. Просто так. Женщина, от которой пало лавандой.
Конь не забыл.
Такой давний страх, такой гадкий, из детства. Корс боялся черную рогатую гадюку, а конь испугался лаванду.
Об этом я и сказала. И удостоилась недоверчивых взглядов.
- Лаванда? – удивился Ленер. – Откуда?
Ответом ему стал смущенный хмык. А потом еще один. И еще…
Мужчина прищурился.
- Так… Шанна, сможешь побыть с конем? Чтобы никто лавандовый к нему не подходил?
Я кивнула, забыв о вежливости. А Ленер прищурился и кивком головы позвал за собой троих мужчин.
- Пойдем, поговорим…
***
Окончание истории я узнала через полчаса.
Мне его рассказал сам Ленер, а заодно и гостинчик принес. Мешочек жареных орехов, дорогих, кедровых.
Трое умников решили подзаработать на лавандовом масле. Дорогущая штука, аж жуть, оно по капле идет что в благовония, что в мыла, крема, масла для тела, и стоит чуть не на вес золота. Оно бы и не страшно, поставили на телегу пяток лишних бутылок, но…
Со всего, что перевозят – Ленеру идет доход. Процент.
Платить умникам не хотелось, решили попробовать так провезти. Замаскировали…
Видимо, какую-то из бутылок закрыли неплотно. Их же одеждой перекладывали, чтобы не разбились. А подтекало не сильно, может, просто приоткрылось, или снаружи испачкалось, масло концентрированное должно было и капли хватить, так-то запах не различишь, а конь почуял.
