И плясал в очаге огонь, и сопел наверху братишка, и тепло наших сердец согревало всю комнату, заливая ее лучами любви.
Я спрашивала, буду ли я счастлива?
Глупая… вот оно – счастье.
Тревога поднялась рано утром.
Мих не сообразил, где искать Риану, но… все наши ручьи и речушки идут к большой реке, к Соларе. И видимо, или камень сдвинулся, или течение оказалось сильнее, или…
Риану вынесло в Солару.
Тело неудачно застряло и его нашли с утра рыбаки.
В деревне поднялся шум и гам. Рыдали родители Рианы, переживали и сочувствовали кумушки. Но оставались еще и братья.
И тут пришел отец. И привез их на телеге.
Не зря, ох, не зря он оставил тела на ночь, на той поляне. У нас не слишком мирные леса. Есть волки, лисы, есть даже медведи… последних трупы не дождались, а вот волки и лисы их изрядно порвали за ночь. Опознать еще можно было, но понять, кто и кого убил – уже нет.
Староста принялся расспрашивать отца, но что мог сказать лесник?
Решил пройтись вдоль речушки, там и нашел. Обоих.
Вроде как дрались. А может, и нет.
Трава была вытоптана, но поди, разбери там сейчас… где нашел? Да, конечно, может показать. И проводить может, и проводит… бедные родители. Врагу такого не пожелаешь.
Сочувствие было не слишком искренним, но сошло и так.
Деревня бурлила и кипела.
Мы с Корсом собирались.
Мама сама контролировала и проверяла нас, не давая взять ничего лишнего. Недрогнувшей рукой вытряхнула из мешка Корса кучку всяких полезных вещей, вроде палки с резьбой, занятного камушка, корня, изогнутого в виде медведя…
Собрала наши летние и зимние вещи, проверила все еще раз, тщательно уложила обувь…
Загнала меня в мыльню, и мы обе тщательно выкрасили волосы в черный цвет. Получился, скорее, темно-каштановый, но и так было неплохо, все не приметная рыжина.
- Ты у меня и так слишком красивая, - вздохнула мама. – Веснушек бы тебе, да не получится…
Темный цвет мне не слишком шел. Кожа бледная, вот и выглядит не очень. Но у мамы и на это была настойка зеленых плодов ореха-головняка.* Так что стали мы смуглыми. И пузырек отправился мне в сумку. Теперь надо раз в несколько дней выбирать время и протирать лицо, руки, шею… хорошая штука. И водой не смоется слишком легко.
*- грецкий орех. Не может называться так по причине отсутствия Греции, прим. авт.
Я видела, как маме плохо от осознания разлуки. Но мать уверенно работала, не поддаваясь унынию, которое окрашивало ее в болотные тона.
Надо.
И этим все сказано.
На рассвете следующего дня мы вышли из дома.
Отец и мать – отдельно, мы с Корсом отдельно. Все еще семья, но уже не вместе, уже порознь… отец навьючил мешки на двух осликов, которые смирно стояли в конюшне и жевали овес. Осликам тоже придется расстаться – чуть позднее.
Никто из нас не произнес ни слова. Слишком уж больно было…
Мы медленно пошли через лес. Солнце вставало из-за горизонта, окрашивая небо в розоватые тона, протягивая первые лучики через ветви деревьев, золотя паутину и превращая росу в бриллианты. Еще не скоро оно войдет в зенит.
Птицы пели, звонко и чисто, подхватывая и продолжая песни, перекликаясь на разные голоса. Корс прыгал рядом с отцом, я разговаривала с мамой. Вроде и оговорено все уж было раз сто, а все равно мы говорили, повторяли то, что уже прошли, и остановиться не могли. Мы же еще вместе, правда? Пока еще мы вместе…
- Мы постараемся дать о себе знать сразу же, как только будет возможно. До тех пор слушайся Ташана, он человек неплохой.
- Да, мам.
- С парнями лучше не крути. Сама понимаешь – сила у тебя такой природы. Их к тебе может тянуть, даже неосознанно, не будешь поощрять – все пройдет. А начнешь подолом крутить, рано или поздно возникнет… ситуация.
Я опять кивнула. И не удержалась.
- А если…
- В твоем случае – никаких «если» быть не может. Себя погубишь, и брата.
Да, брата. Я отвечаю за Корса. И пока я жива, никто не посмеет причинить ему вред.
Мама потрепала мои волосы, заплетенные в тугие косы.
- Не грусти, Шани. Все будет хорошо. Мы обязательно найдем безопасное место, и опять будем жить семьей.
- А потом… опять?
- Снова. Может, ты еще и замуж выйдешь к нашему приезду.
- Угу… то не смотри на парней, то замуж выйдешь…
- А ты так… не глядя.
Мама подшучивала вполне беззлобно, и я улыбалась в ответ. Ах, как же хорошо идти вот так, по лесу, и ни о чем не думать. Жаль, это ненадолго.
На дорогу мы вышли глубоко за полдень. Шли весь день, почти не останавливаясь, Корс под конец вообще ехал верхом на папе, у меня ныли ноги, но надо – так надо.
И мы были с избытком вознаграждены, когда перед нами открылся большой тракт. Отец удобнее устроился на камушке, достал флягу, сделал пару глотков, передал ее маме.
Я поступила так же и отдала воду братишке.
- Ну, теперь ждем караван.
Ждать пришлось не слишком долго, каких-то час-полтора, когда они показались на дороге. Впереди – ведущий каравана, пешком, как и полагается, потом фургоны, телеги, люди, вьючные животные…
Отец вышел на середину дороги и подошел к ведущему, не останавливая караван. Мы спешно навьючили все на своего ослика.
Мама крепко прижимала к себе одной рукой меня, второй Корса. И я видела – ей больно. Она подчиняется необходимости, но как же ей сейчас больно и тошно…
- Мое имя Руш Каран, - отец не собирался говорить правду. – У меня брат в Дилайне, детей, вот, к нему отправляю. В деревне красная сыпь, не хочу, чтобы заболели.
- Мое имя Ленер Райлен, - ведущий каравана улыбнулся. Был он немолод, уж лет пятидесяти, седина посеребрила его голову, но карие глаза смотрели по-прежнему внимательно. И эмоции, которые он испытывал, были далеки от старческого равнодушия.
Любопытство, дружелюбие, уверенность в себе… неплохой человек.
- Детей моих возьмешь?
- Если здоровы.
- Это не сомневайся, - махнул рукой отец. Двое ребят, один ослик… дочка – Шанна и сын Корт.
Сильно наши имена отец не менял чтобы не оговорились ненароком. Но…
Имена другие, внешность тоже другая, может, и сойдет? Если спрятаться надо будет? Мы-то знаем, о ком спрашивать, а враги…
Я даже не сомневалась, что враги будут. Ленер прищурился на нас.
- Шанна Каран и Корт Каран. Ага, вижу… ты, Руш, человек рисковый.
- Да я так…
- Такую красоту без охраны отправлять.
- Шанна сама кому хочешь руки отшибет, - отмахнулся отец. – Вот за этот не волнуйся, подолом у меня дочь не крутит. Если ты еще приглядишь, вовсе хорошо будет.
- Пригляжу. Что у вас за деревня?
- Колючка.
Эта деревня была дальше от нас, но ближе к тракту. Иногда мы и туда ездили… правда сейчас прошли мимо, по лесу, даже не приближаясь, чтобы ненароком не заметили.
Ведущий кивнул.
- Это вам пришлось достаточно далеко пройти?
- Знаю, есть места поближе, но мы жили в лесу, - объяснил отец. – когда началось, я своих схватил в охапку, и в лес, в землянку. Я охотник… так что есть чем заплатить. Шкурками возьмешь – или деньгами лучше?
Ленер задумался.
- Если шкурки есть, я бы поглядел?
Отец кивнул на ближайшую телегу. Все это время мы шли рядом с караваном, никто не собирался останавливаться ради нас. Ленер сделал несколько шагов, отец вытряхнул на свет содержимое мешка… однако!
Выдра. Куница. Белка. И завернуто все это в роскошную волчью шкуру, зимнюю, уютную. Отец сам добывал зверя, сам меха выделывал…
Райлен оценил.
- До Дилайны по-любому хватит. Тебе с питанием детей – или свое есть?
- Свое есть, но лучше с питанием. С телегой… сам видишь, у меня мальчишка мал еще…
Корс надулся, но ноги-то и впрямь гудели.
Волка Ленер отложил сразу, теперь еще добавил к нему с десяток шкурок.
Отец покачал головой.
- Бери все.
- Тут больше, чем нужно, - честно сказал ведущий.
- Я не просто так, я за пригляд. Чтоб в дороге ничего не случилось, а в Дилайне ты их проводил до дома. Сможешь?
- Либо я, либо помощник… провожу, - согласился Ленер. – По рукам?
Отец протянул ему мешок из-под шкурок.
- Как раз все поместятся. По рукам!
Леннер кивнул на одного из своих помощников, высокого черноволосого мужчину лет тридцати.
- Орас. Орас, ты будешь отвечать за малявок, понял? Если кто руки к девчонке протянет, ноги вырву. И за мальчишкой пригляди…
- Хорошо, - голос у Ораса оказался неожиданно низкий и грубый. – Давайте, малявки, прощайтесь – и на телегу, я вам сейчас местечко найду!
Мама всхлипнула. И крепко-крепко прижала нас к себе.
- Маленькие мои… как же я вас люблю!
Притих даже Корс, который не терпел объятий. Я обняла маму в ответ.
- Мам, все будет хорошо. Мы дождемся, когда вы напишете или пришлете за нами…
Мама поцеловала Корса.
- Береги сестру, малыш. Ты теперь старший мужчина в семье.
Корс приосанился и кивнул. Отец подхватил его на руки и что-то зашептал,, а мама притянула меня к себе.
- Ты справишься, Шани, я знаю. Я в тебя верю… береги и себя, и брата. Мы вас обязательно найдем, что бы ни случилось!
- Или мы – вас.
- Вот этого не надо. Никогда нас не ищите… если мы сами не придем, значит что-то не так. Вам лезть не надо, себя погубите…
- Мам?
- Береги себя, малышка. И брата береги. Я вас люблю.
Мама толкнула меня к отцу, который как раз усадил Корса на телегу. Я ткнулась носом в надежное папино плечо, замерла, впитывая всей сутью исходящее от него ощущение безопасности. Надежное, светло-коричневое, как благородное полированное дерево…
- Папа…
- Ты у меня умничка, Шани. Ты справишься.
- Д-да… - я все же не удержалась, всхлипнула.
Отец погладил меня по волосам.
- Это дорога, малышка. А любая дорога рано или поздно приводит к родному дому.
- Разве?
- А иначе не стоит по ней и идти. Помни это…
- Да, пап…
- Береги мелкого. И себя береги.
Я хлюпнула носом – и заняла свое место в телеге. Орас сноровисто привязывал к ее задку нашего ослика. Корс прижался ко мне покрепче, забился под мышку… я притянула его к себе.
Мы смотрели на родителей, пока караван не ушел слишком далеко. Но и тогда сил повернуться и поглядеть вперед не было.
Орас ехал рядом, но молчал. И это было неплохо.
Зла я от него не чувствовала, ровные синеватые тона. Ты для него всего лишь работа, он к нам ничего не испытывает. Но человек надежный, ответственный… это неплохо.
Караван медленно двигался по направлению к Дилайне. И идти нам туда было еще почти двадцать дней.
Когда караван скрылся за поворотом, Айнара поглядела на мужа. Шем потер левый глаз.
- Напылили тут…
Женщина сделала вид, что поверила. У нее и самой глаза были на мокром месте. Но выбора не было. Они слишком хорошо знали, чем грозит необдуманный поступок Шани. И готовы были на все, чтобы отвести беду от детей.
- Пойдем, что ли?
Шем приобнял жену за плечи, второй рукой цапнул за повод ослика, и двое направились в лес. Айнара прижалась покрепче к мужу.
- Как в молодости. Когда мы путешествовали по лесу…
- Сегодня мы ее точно вспомним, - Шем храбро шутил, хотя на душе кошки скребли. И даже нагадили, судя по ощущениям. – Ты, я, костер, медвежья шкура… а ослу я завяжу глаза чтобы не подсматривал.
Айнара улыбнулась.
Вот в такие минуты она и понимала, за что полюбила своего мужа. За эту несгибаемую решимость. Им может быть как угодно плохо, но между ней и миром всегда встанет Шем. Оберегать, защищать, поддерживать, как это и должно настоящему мужчине.
- Ему надо просто найти пару. Купим по дороге?
- Вот еще я ослам личную жизнь не устраивал, - возмутился Шем.
Так, разговаривая и перешучиваясь, Ланаты и ушли в лес. И если бы они видели, что творится сейчас в деревне, они бы еще раз порадовались своей предусмотрительности. А тем временем, в Больших Щепках…
Большие Щепки, Риолон.
В этот раз в дверь к старосте не колотили. Сам вылетел, не дожидаясь повелительного оклика. И было с чего…
Отродясь он столько холопов не видывал!
Одного, двоих – да. Когда имя нарекать приходилось, да молодых связывать. И только-то…
А тут…
Целый отряд, на все верхами, и выглядят так…
Если б не рясы, не символ Храма – точно подумал бы, что какие-то благородные в Щепки нагрянули. Но его сомнения быстро развеял мужчина в белой хламиде, спрыгнувший с коня.
Брох почтительно поклонился.
- Благословите, светлый.
- Да пребудет над тобой рука Его, чадо… Мое имя Лоран, я приближенный милостью Его.
Брох поклонился.
О приближенных он слышал. И вот уж не думал увидеть… они ж по городским храмам, приближенный в деревне – это как барон на ярмарке. Вроде бы и может он там показаться, только неясно – зачем? Поразвлечься? Или… случилось чего?
Но приближенный его томить не стал.
- Скажи мне, чадо, не произошло ли в последние несколько дней у вас в…
- Щепках, господин приближенный.
- У вас в Щепках нечто странное?
Брох активно зачесал голову. Мысли зашевелились, словно вспугнутые тараканы.
- Сложно сказать, светлый. Вроде все, как всегда, разве что у мельника дочь утонула, а сыновей дикие звери порвали.
Приближенный насторожился.
- Утонула? Порвали? Ну-ка, расскажи мне подробнее, как это случилось?
- Как случилось? А шут его знает… девку в реке выловили. Либо, от несчастной любви она туда и сиганула,- честно признался Брох.
- Какой любви?
Вот уж о чем старосте рассказывать не хотелось, да из песни слова не выкинешь.
- У моего сына с ней сговор был, да переметнулся Мих к лесниковой дочке. Вот, видимо, с горя Ринка в воду и кинулась.
- Хм-м… и часто у вас такое бывает?
- Да уж лет тридцать не было, почитай. С тех пор, как плотникова дочь повесилась…
Приближенный задумался.
- А можно на сына твоего поглядеть, чадо?
- Да что ж на него и не поглядеть? Свинарник он убирает, сейчас жена позовет.
Второй раз за несколько дней Милава лишилась кувшина. На этот раз с вином. Несла угостить приехавших, да выронила. И метнулась звать сына, только юбки мелькнули.
Если б Брох сам за сыном сходил, он бы Миху сказал хоть сапоги сменить. А то сопляк так и явился, со всеми ароматами хлева.
Болван!
Приближенный поморщился, но заговорил ласково. И это чуть успокоило Броха. Хотел бы…
Хотели бы храмовники, они бы всю деревню прошли, огнем и мечом. И барон бы им даже слова не сказал. Не та ценность Большие Щепки, чтобы из-за них с Храмом схватиться. Это в Раденоре, говорят, где правит Черный Король, процветают еретики и поклоняются Темному. А в Риолоне Храм это сила!
Приближенный, тем временем ласково расспрашивал мальчишку, как тот познакомился с дочкой лесника…. Ах, Айшет Ланат?
Не риолонцы они? Беженцы из Тиртана?
А храм посещали? Ах, нет храма… ну, к холопу-то ходили?
Это хорошо, что ходили. Все обряды отправляли? Сыну имя нарекали? Это правильно. А давно у Миха такая любовь?
Как познакомился?
Сколько времени встречаются?
Мих отвечал честно, но староста, с высоты прожитых лет, не мог отделаться от странного ощущения. Словно приближенный ищет какой-то подвох, не находит его и злится. Но какой?
Что может быть не так?
Брох этого не понимал. И боялся, как всего непонятного.
Как и одного из спутников Приближенного, который обошел вокруг Миха с какой-то штуковиной, богато украшенной драгоценными камнями, а потом покачал головой.
Приближенный помрачнел.
- А где эти… дочь мельника? И остальные покойники?
- Так уж закопали, - честно признался Брох.
Я спрашивала, буду ли я счастлива?
Глупая… вот оно – счастье.
***
Тревога поднялась рано утром.
Мих не сообразил, где искать Риану, но… все наши ручьи и речушки идут к большой реке, к Соларе. И видимо, или камень сдвинулся, или течение оказалось сильнее, или…
Риану вынесло в Солару.
Тело неудачно застряло и его нашли с утра рыбаки.
В деревне поднялся шум и гам. Рыдали родители Рианы, переживали и сочувствовали кумушки. Но оставались еще и братья.
И тут пришел отец. И привез их на телеге.
Не зря, ох, не зря он оставил тела на ночь, на той поляне. У нас не слишком мирные леса. Есть волки, лисы, есть даже медведи… последних трупы не дождались, а вот волки и лисы их изрядно порвали за ночь. Опознать еще можно было, но понять, кто и кого убил – уже нет.
Староста принялся расспрашивать отца, но что мог сказать лесник?
Решил пройтись вдоль речушки, там и нашел. Обоих.
Вроде как дрались. А может, и нет.
Трава была вытоптана, но поди, разбери там сейчас… где нашел? Да, конечно, может показать. И проводить может, и проводит… бедные родители. Врагу такого не пожелаешь.
Сочувствие было не слишком искренним, но сошло и так.
Деревня бурлила и кипела.
Мы с Корсом собирались.
Мама сама контролировала и проверяла нас, не давая взять ничего лишнего. Недрогнувшей рукой вытряхнула из мешка Корса кучку всяких полезных вещей, вроде палки с резьбой, занятного камушка, корня, изогнутого в виде медведя…
Собрала наши летние и зимние вещи, проверила все еще раз, тщательно уложила обувь…
Загнала меня в мыльню, и мы обе тщательно выкрасили волосы в черный цвет. Получился, скорее, темно-каштановый, но и так было неплохо, все не приметная рыжина.
- Ты у меня и так слишком красивая, - вздохнула мама. – Веснушек бы тебе, да не получится…
Темный цвет мне не слишком шел. Кожа бледная, вот и выглядит не очень. Но у мамы и на это была настойка зеленых плодов ореха-головняка.* Так что стали мы смуглыми. И пузырек отправился мне в сумку. Теперь надо раз в несколько дней выбирать время и протирать лицо, руки, шею… хорошая штука. И водой не смоется слишком легко.
*- грецкий орех. Не может называться так по причине отсутствия Греции, прим. авт.
Я видела, как маме плохо от осознания разлуки. Но мать уверенно работала, не поддаваясь унынию, которое окрашивало ее в болотные тона.
Надо.
И этим все сказано.
***
На рассвете следующего дня мы вышли из дома.
Отец и мать – отдельно, мы с Корсом отдельно. Все еще семья, но уже не вместе, уже порознь… отец навьючил мешки на двух осликов, которые смирно стояли в конюшне и жевали овес. Осликам тоже придется расстаться – чуть позднее.
Никто из нас не произнес ни слова. Слишком уж больно было…
Мы медленно пошли через лес. Солнце вставало из-за горизонта, окрашивая небо в розоватые тона, протягивая первые лучики через ветви деревьев, золотя паутину и превращая росу в бриллианты. Еще не скоро оно войдет в зенит.
Птицы пели, звонко и чисто, подхватывая и продолжая песни, перекликаясь на разные голоса. Корс прыгал рядом с отцом, я разговаривала с мамой. Вроде и оговорено все уж было раз сто, а все равно мы говорили, повторяли то, что уже прошли, и остановиться не могли. Мы же еще вместе, правда? Пока еще мы вместе…
- Мы постараемся дать о себе знать сразу же, как только будет возможно. До тех пор слушайся Ташана, он человек неплохой.
- Да, мам.
- С парнями лучше не крути. Сама понимаешь – сила у тебя такой природы. Их к тебе может тянуть, даже неосознанно, не будешь поощрять – все пройдет. А начнешь подолом крутить, рано или поздно возникнет… ситуация.
Я опять кивнула. И не удержалась.
- А если…
- В твоем случае – никаких «если» быть не может. Себя погубишь, и брата.
Да, брата. Я отвечаю за Корса. И пока я жива, никто не посмеет причинить ему вред.
Мама потрепала мои волосы, заплетенные в тугие косы.
- Не грусти, Шани. Все будет хорошо. Мы обязательно найдем безопасное место, и опять будем жить семьей.
- А потом… опять?
- Снова. Может, ты еще и замуж выйдешь к нашему приезду.
- Угу… то не смотри на парней, то замуж выйдешь…
- А ты так… не глядя.
Мама подшучивала вполне беззлобно, и я улыбалась в ответ. Ах, как же хорошо идти вот так, по лесу, и ни о чем не думать. Жаль, это ненадолго.
На дорогу мы вышли глубоко за полдень. Шли весь день, почти не останавливаясь, Корс под конец вообще ехал верхом на папе, у меня ныли ноги, но надо – так надо.
И мы были с избытком вознаграждены, когда перед нами открылся большой тракт. Отец удобнее устроился на камушке, достал флягу, сделал пару глотков, передал ее маме.
Я поступила так же и отдала воду братишке.
- Ну, теперь ждем караван.
***
Ждать пришлось не слишком долго, каких-то час-полтора, когда они показались на дороге. Впереди – ведущий каравана, пешком, как и полагается, потом фургоны, телеги, люди, вьючные животные…
Отец вышел на середину дороги и подошел к ведущему, не останавливая караван. Мы спешно навьючили все на своего ослика.
Мама крепко прижимала к себе одной рукой меня, второй Корса. И я видела – ей больно. Она подчиняется необходимости, но как же ей сейчас больно и тошно…
- Мое имя Руш Каран, - отец не собирался говорить правду. – У меня брат в Дилайне, детей, вот, к нему отправляю. В деревне красная сыпь, не хочу, чтобы заболели.
- Мое имя Ленер Райлен, - ведущий каравана улыбнулся. Был он немолод, уж лет пятидесяти, седина посеребрила его голову, но карие глаза смотрели по-прежнему внимательно. И эмоции, которые он испытывал, были далеки от старческого равнодушия.
Любопытство, дружелюбие, уверенность в себе… неплохой человек.
- Детей моих возьмешь?
- Если здоровы.
- Это не сомневайся, - махнул рукой отец. Двое ребят, один ослик… дочка – Шанна и сын Корт.
Сильно наши имена отец не менял чтобы не оговорились ненароком. Но…
Имена другие, внешность тоже другая, может, и сойдет? Если спрятаться надо будет? Мы-то знаем, о ком спрашивать, а враги…
Я даже не сомневалась, что враги будут. Ленер прищурился на нас.
- Шанна Каран и Корт Каран. Ага, вижу… ты, Руш, человек рисковый.
- Да я так…
- Такую красоту без охраны отправлять.
- Шанна сама кому хочешь руки отшибет, - отмахнулся отец. – Вот за этот не волнуйся, подолом у меня дочь не крутит. Если ты еще приглядишь, вовсе хорошо будет.
- Пригляжу. Что у вас за деревня?
- Колючка.
Эта деревня была дальше от нас, но ближе к тракту. Иногда мы и туда ездили… правда сейчас прошли мимо, по лесу, даже не приближаясь, чтобы ненароком не заметили.
Ведущий кивнул.
- Это вам пришлось достаточно далеко пройти?
- Знаю, есть места поближе, но мы жили в лесу, - объяснил отец. – когда началось, я своих схватил в охапку, и в лес, в землянку. Я охотник… так что есть чем заплатить. Шкурками возьмешь – или деньгами лучше?
Ленер задумался.
- Если шкурки есть, я бы поглядел?
Отец кивнул на ближайшую телегу. Все это время мы шли рядом с караваном, никто не собирался останавливаться ради нас. Ленер сделал несколько шагов, отец вытряхнул на свет содержимое мешка… однако!
Выдра. Куница. Белка. И завернуто все это в роскошную волчью шкуру, зимнюю, уютную. Отец сам добывал зверя, сам меха выделывал…
Райлен оценил.
- До Дилайны по-любому хватит. Тебе с питанием детей – или свое есть?
- Свое есть, но лучше с питанием. С телегой… сам видишь, у меня мальчишка мал еще…
Корс надулся, но ноги-то и впрямь гудели.
Волка Ленер отложил сразу, теперь еще добавил к нему с десяток шкурок.
Отец покачал головой.
- Бери все.
- Тут больше, чем нужно, - честно сказал ведущий.
- Я не просто так, я за пригляд. Чтоб в дороге ничего не случилось, а в Дилайне ты их проводил до дома. Сможешь?
- Либо я, либо помощник… провожу, - согласился Ленер. – По рукам?
Отец протянул ему мешок из-под шкурок.
- Как раз все поместятся. По рукам!
Леннер кивнул на одного из своих помощников, высокого черноволосого мужчину лет тридцати.
- Орас. Орас, ты будешь отвечать за малявок, понял? Если кто руки к девчонке протянет, ноги вырву. И за мальчишкой пригляди…
- Хорошо, - голос у Ораса оказался неожиданно низкий и грубый. – Давайте, малявки, прощайтесь – и на телегу, я вам сейчас местечко найду!
Мама всхлипнула. И крепко-крепко прижала нас к себе.
- Маленькие мои… как же я вас люблю!
Притих даже Корс, который не терпел объятий. Я обняла маму в ответ.
- Мам, все будет хорошо. Мы дождемся, когда вы напишете или пришлете за нами…
Мама поцеловала Корса.
- Береги сестру, малыш. Ты теперь старший мужчина в семье.
Корс приосанился и кивнул. Отец подхватил его на руки и что-то зашептал,, а мама притянула меня к себе.
- Ты справишься, Шани, я знаю. Я в тебя верю… береги и себя, и брата. Мы вас обязательно найдем, что бы ни случилось!
- Или мы – вас.
- Вот этого не надо. Никогда нас не ищите… если мы сами не придем, значит что-то не так. Вам лезть не надо, себя погубите…
- Мам?
- Береги себя, малышка. И брата береги. Я вас люблю.
Мама толкнула меня к отцу, который как раз усадил Корса на телегу. Я ткнулась носом в надежное папино плечо, замерла, впитывая всей сутью исходящее от него ощущение безопасности. Надежное, светло-коричневое, как благородное полированное дерево…
- Папа…
- Ты у меня умничка, Шани. Ты справишься.
- Д-да… - я все же не удержалась, всхлипнула.
Отец погладил меня по волосам.
- Это дорога, малышка. А любая дорога рано или поздно приводит к родному дому.
- Разве?
- А иначе не стоит по ней и идти. Помни это…
- Да, пап…
- Береги мелкого. И себя береги.
Я хлюпнула носом – и заняла свое место в телеге. Орас сноровисто привязывал к ее задку нашего ослика. Корс прижался ко мне покрепче, забился под мышку… я притянула его к себе.
Мы смотрели на родителей, пока караван не ушел слишком далеко. Но и тогда сил повернуться и поглядеть вперед не было.
Орас ехал рядом, но молчал. И это было неплохо.
Зла я от него не чувствовала, ровные синеватые тона. Ты для него всего лишь работа, он к нам ничего не испытывает. Но человек надежный, ответственный… это неплохо.
Караван медленно двигался по направлению к Дилайне. И идти нам туда было еще почти двадцать дней.
***
Когда караван скрылся за поворотом, Айнара поглядела на мужа. Шем потер левый глаз.
- Напылили тут…
Женщина сделала вид, что поверила. У нее и самой глаза были на мокром месте. Но выбора не было. Они слишком хорошо знали, чем грозит необдуманный поступок Шани. И готовы были на все, чтобы отвести беду от детей.
- Пойдем, что ли?
Шем приобнял жену за плечи, второй рукой цапнул за повод ослика, и двое направились в лес. Айнара прижалась покрепче к мужу.
- Как в молодости. Когда мы путешествовали по лесу…
- Сегодня мы ее точно вспомним, - Шем храбро шутил, хотя на душе кошки скребли. И даже нагадили, судя по ощущениям. – Ты, я, костер, медвежья шкура… а ослу я завяжу глаза чтобы не подсматривал.
Айнара улыбнулась.
Вот в такие минуты она и понимала, за что полюбила своего мужа. За эту несгибаемую решимость. Им может быть как угодно плохо, но между ней и миром всегда встанет Шем. Оберегать, защищать, поддерживать, как это и должно настоящему мужчине.
- Ему надо просто найти пару. Купим по дороге?
- Вот еще я ослам личную жизнь не устраивал, - возмутился Шем.
Так, разговаривая и перешучиваясь, Ланаты и ушли в лес. И если бы они видели, что творится сейчас в деревне, они бы еще раз порадовались своей предусмотрительности. А тем временем, в Больших Щепках…
Большие Щепки, Риолон.
В этот раз в дверь к старосте не колотили. Сам вылетел, не дожидаясь повелительного оклика. И было с чего…
Отродясь он столько холопов не видывал!
Одного, двоих – да. Когда имя нарекать приходилось, да молодых связывать. И только-то…
А тут…
Целый отряд, на все верхами, и выглядят так…
Если б не рясы, не символ Храма – точно подумал бы, что какие-то благородные в Щепки нагрянули. Но его сомнения быстро развеял мужчина в белой хламиде, спрыгнувший с коня.
Брох почтительно поклонился.
- Благословите, светлый.
- Да пребудет над тобой рука Его, чадо… Мое имя Лоран, я приближенный милостью Его.
Брох поклонился.
О приближенных он слышал. И вот уж не думал увидеть… они ж по городским храмам, приближенный в деревне – это как барон на ярмарке. Вроде бы и может он там показаться, только неясно – зачем? Поразвлечься? Или… случилось чего?
Но приближенный его томить не стал.
- Скажи мне, чадо, не произошло ли в последние несколько дней у вас в…
- Щепках, господин приближенный.
- У вас в Щепках нечто странное?
Брох активно зачесал голову. Мысли зашевелились, словно вспугнутые тараканы.
- Сложно сказать, светлый. Вроде все, как всегда, разве что у мельника дочь утонула, а сыновей дикие звери порвали.
Приближенный насторожился.
- Утонула? Порвали? Ну-ка, расскажи мне подробнее, как это случилось?
- Как случилось? А шут его знает… девку в реке выловили. Либо, от несчастной любви она туда и сиганула,- честно признался Брох.
- Какой любви?
Вот уж о чем старосте рассказывать не хотелось, да из песни слова не выкинешь.
- У моего сына с ней сговор был, да переметнулся Мих к лесниковой дочке. Вот, видимо, с горя Ринка в воду и кинулась.
- Хм-м… и часто у вас такое бывает?
- Да уж лет тридцать не было, почитай. С тех пор, как плотникова дочь повесилась…
Приближенный задумался.
- А можно на сына твоего поглядеть, чадо?
- Да что ж на него и не поглядеть? Свинарник он убирает, сейчас жена позовет.
Второй раз за несколько дней Милава лишилась кувшина. На этот раз с вином. Несла угостить приехавших, да выронила. И метнулась звать сына, только юбки мелькнули.
Если б Брох сам за сыном сходил, он бы Миху сказал хоть сапоги сменить. А то сопляк так и явился, со всеми ароматами хлева.
Болван!
Приближенный поморщился, но заговорил ласково. И это чуть успокоило Броха. Хотел бы…
Хотели бы храмовники, они бы всю деревню прошли, огнем и мечом. И барон бы им даже слова не сказал. Не та ценность Большие Щепки, чтобы из-за них с Храмом схватиться. Это в Раденоре, говорят, где правит Черный Король, процветают еретики и поклоняются Темному. А в Риолоне Храм это сила!
Приближенный, тем временем ласково расспрашивал мальчишку, как тот познакомился с дочкой лесника…. Ах, Айшет Ланат?
Не риолонцы они? Беженцы из Тиртана?
А храм посещали? Ах, нет храма… ну, к холопу-то ходили?
Это хорошо, что ходили. Все обряды отправляли? Сыну имя нарекали? Это правильно. А давно у Миха такая любовь?
Как познакомился?
Сколько времени встречаются?
Мих отвечал честно, но староста, с высоты прожитых лет, не мог отделаться от странного ощущения. Словно приближенный ищет какой-то подвох, не находит его и злится. Но какой?
Что может быть не так?
Брох этого не понимал. И боялся, как всего непонятного.
Как и одного из спутников Приближенного, который обошел вокруг Миха с какой-то штуковиной, богато украшенной драгоценными камнями, а потом покачал головой.
Приближенный помрачнел.
- А где эти… дочь мельника? И остальные покойники?
- Так уж закопали, - честно признался Брох.
