- Ты – мать-одиночка, с сомнительной работой и почти без жилья. А репутацию я тебе подпорчу, не сомневайся. Тебе таракана не доверят, не то, что ребенка!
- Я выхожу замуж за Савойского. И Боря усыновляет Гошу.
- Подсуетилась, дрянь? - прошипела Цветаева. – Не поможет! Даже не рассчитывай.
Из ее глаз выглянуло такое, что Анне впервые стало страшно. По-настоящему страшно.
До этой минуты разговор шел на правовом поле. Суды, юристы… это было более-менее цивилизованно. А вот сейчас…
Так же смотрели освобожденцы, когда приговорили их. Когда ставили к стенке.
Когда стреляли.
В их глазах императорская семья даже людьми не была. Так… что-то прямоходящее. Оно говорит, конечно, ну так и попугаи говорят. Кто станет жалеть попугая?
Никто…
Ольга Сергеевна уже приговорила Анну. Как препятствие по пути к своей цели. Она не виновата, что у нее такой характер, она привыкла сметать все на своем пути. Но…
Как быть, когда под нож готовы бросить – все. Анна нужна Гошке – неважно!
Кира стала ему сестрой – плевать!
Савойский собирается усыновить мальчика – устранить препятствие!
Не человека, нет. Препятствие…
Рано или поздно дойдет до чего угодно, в том числе и до физического устранения. Анна в этом не сомневалась. Были попытки попортить ей репутацию, были попытки ее подставить, были попытки…
Чего еще ждать?
Похищения?
Шантажа?
Уголовного дела?
- Ольга Сергеевна, я даю вам последний шанс. Здесь и сейчас вы пишете мне бумагу с отказом от всех претензий, и я разрешу вам общаться с сыном.
Анна понимала, что не сработает, но решила дать этой стареющей женщине последний шанс. Хоть какой-то…
Или – дать этот шанс себе? Она не знала…
Цветаева предсказуемо не оценила ее слова. Хотя мягче Аня выразиться просто не могла. Только так… если ты согласна не лезть напролом, я дам тебе шанс наладить отношения. И рано или поздно тебя назовут бабушкой. Если нет…
Ольга Сергеевна приподнялась на стуле, оперлась ладонями на стол.
- Ты что о себе возомнила, дрянь? Ты, ничтожество, шлюха лесная, решила, что можешь со мной тягаться!? Да я тебя…
Анна молча выслушала монолог Цветаевой. Подумала еще секунду.
- Это решительное – нет?
- я тебя…
Угрозы Анна слушать уже не стала. Придворная жизнь учить хорошо разбираться в людях. И она видела – Ольга Сергеевна не отступится. Она не врет, здесь и сейчас она искренна, она просто не понимает, не хочет ничего понять.
У нее есть ЕЕ интересы. А дальше… какая ей разница?
Она сломала Сергея. Сломает Гошку. Сломает кого угодно…
Рано или поздно она окажется на пепелище. Уже оказалась. Но не поймет этого никогда. Не захочет понимать. Так и будет корежить чужие жизни с неотвратимостью бульдозера.
И Анна махнула рукой.
Мысленно, конечно. Она пыталась поговорить, она пыталась найти общий язык, ее не услышали и не услышат никогда. Дальше говорить не о чем. Поэтому…
Губы Анны почти не шевелились. Ни к чему.
- Умри во имя Хеллы.
Официант, который нес заказ к столику, даже споткнулся от неожиданности. Поднос, конечно, удержал, и даже кофе не разлил, но не каждый же день такое увидишь?
Когда сидят две женщины, разговаривают, причем одна абсолютно спокойна, а вторая явно горячится, вот, руками о стол оперлась… а первая все равно спокойна…
А потом та, которая ругалась, это сразу видно, лицо у нее было такое, что официант даже ее собеседнице посочувствовал. С такими рожами только в ужастиках сниматься. Без грима.
Настоящий-то ужас – не когда клыки, клыки – это пошлость и дурновкусие. Настоящий ужас – это когда вот такие глаза. Когда тебя приговорили…
А собеседница даже не шевельнулась. Официант слегка позавидовал. Руки лежат спокойно, поза не поменялась, спина – хоть ты линейку прикладывай – балерина? Или танцовщица, такая осанка только у них.
А потом та, которая угрожала, вдруг схватилась за горло, захрипела – и поползла вниз, цепляясь за стол. Потащила за собой скатерть, зазвенели приборы, жалобно звякнула, разбиваясь, ваза….
Официант поставил поднос на свободный стол и бросился на помощь. И мельком, краем глаза отметил, что вторая-то…
Она даже не шевельнулась, чтобы помочь.
Сидит спокойно, как на званом приеме, разве что не улыбается. Но и помогать не стремится. Хотя… а чего тут удивительного? Он бы тоже на помощь не рвался, после такой-то ссоры… перебьется!
На помощь бросился и Яков Александрович. Но этого не потребовалось.
Ольга Сергеевна Цветаева была безнадежно мертва задолго до приезда скорой помощи. Хелла была страшнее пистолета. Ни сбоев, ни осечек, ни промахов.
- Ну, барышня, вам кто-то ворожит, не иначе.
Яков Александрович был доволен по уши. Они с Анной выходили из полиции.
Допрос?
Чистая формальность. Все видели, что Анна просто разговаривала, не приближалась, не прикасалась, не пила ничего, не ела… да и Цветаева тоже съесть ничего не успела, так что репутация ресторана не пострадала.
С легкой же руки его владельца, ну и Савойскоого, которому позвонил старый юрист, экспертизу сделали тут же. Вскрытие…
Заняло это около трех часов, но вопросов не осталось. Инфаркт.
А вот нечего было так злиться, недаром говорится – лопнула со злости. Ладно, сосуд лопнул. Яков Александрович даже подозревать Анну не собирался – видел же!
Она просто разговаривала. А словами у нас пока еще убивать не умеют. Это вам не Гарри Поттер с его Авадой Кедаврой.
- Везение ли это?
Анна была печальна.
Да, вот так и проходится путь от человека до чудовища. Сначала, чтобы отдать долг. Потом чтобы спасти свою жизнь, репутацию, дочку… а потом – вот так?
Хладнокровно.
Останься этот человек в живых, он мог бы доставить множество проблем. Без него всем будет лучше. Убить, нельзя помиловать. А запятые расставьте по вкусу. Когда будете заказывать надпись на памятник. Она чудовище.
Безжалостное и равнодушное.
Монстр.
Хелла… хорошо, что я уйду. С таким даром жить не стоит.
Впрочем, вслух Анна ничего такого не сказала.
- Поверьте, везение. Эта зараза бы вас в покое не оставила. А вот сейчас…. Анна, вы понимаете, что ваш сын – наследник первой очереди? И Цветаева сама его признала своим внуком, и пытается получить над ним опеку?
- Н-нет? А зачем нам это?
Яков Александрович возвел очи горе.
Да-да, именно так! И именно очи… до чего ж непрактична современная молодежь! Вот он сразу подумал о самом важном, о наследстве. А эта девочка стоит, карими глазами хлопает. Красивыми, конечно, глазами, но тут красота не нужна. А вот денежка…
- Наследство, деточка. Наследство.
- Какое? – не поняла Анна.
Она убила ради безопасности сына. Но ради выгоды? Смеяться изволите?
- Вашего сына наследство, деточка. Вашего сыночка…
- Н-но…
- Завтра же соберу все бумаги, - отрезал юрист. – И подпишете, и понесу я их по судам. И не вздумайте даже слова сказать!
Анна, которая как раз и собиралась отказаться, сказать, что им ничего не нужно, даже рот закрыла. От удивления.
- Простите?
- Деточка, послушайте старого еврея. Вы мне сейчас, конечно, скажете, что сами справитесь. И я не возражаю, справляйтесь. Но если вы не предъявите прав на эти деньги, они пойдут государству. А у него и так всего много. Ну к чему нашему губернатору еще одна машина? Его что – на шесть частей надо разрубить, и возить в одной руки, а во второй ноги? Не захотите лично вы этими деньгами пользоваться, ну так и не трогайте их. Но я же в курсе ваших обстоятельств. Если вашему малышу понадобится еще операция? И не здесь, а за границей?
Анна задумалась.
Это правда. Деньги могли бы стать страховкой для Гошки.
- Допустим…
- Или если операция понадобится не только ему? К примеру, вы захотите кому-то помочь? Вы сами, лично… мало ли в мире несчастных людей?
Анна кивнула.
Это другое дело. Ладно… за три месяца наследство даже оформить не успеют. Но ее сын уже не станет обузой для Бори. Анна здраво оценивала своего любимого, Савойский от денег не откажется. Как он сам говорил, деньги дают независимость и комфорт. Их должно быть… не в избытке, а достаточно. К примеру, шесть загородных домов – глупость. Но свой домик в том же Сочи – вложение капитала. И сдается хорошо, и отдохнуть можно съездить, не платя бешеных сумм за гостиницу.
Пять машин – глупость. Но одну для бездорожья и одну для города – в самый раз. Анне он тоже предлагал купить машину, но женщина отказалась.
Еще не хватало ей принимать ценные подарки!
Пусть будет.
Анна опустила голову, чувствуя себя совершенной дрянью. Но…. Ради того, чтобы заработать эти деньги, сломали жизнь Сергею. Пусть эти капиталы послужат его сыну.
Когда-нибудь Гошка узнает все о своем отце. И может быть, придет к нему на могилку. И простит. За слабость, глупость, за отказ от сына, за предложение аборта, за безразличие к его судьбе… за все – и единовременно. И даже назовет своего сына Сергеем.
Не ради того, чтобы притянуть судьбу. А просто, показать, что простил.
Пусть так и будет.
- Делайте, как решили, Яков Александрович, - медленно опустила голову Анна. – Я согласна.
Старый юрист и не сомневался в этом. Сделает… еще как сделает!
Яна, Русина.
- Ваше императорское величество, вы меня не помните, но я часто бывал при дворе…
- Замечательно.
Яне всего-то хотелось выехать на природу и чуточку пострелять по мишеням. А то ей-ей, и до живых людей дойдет. Но… это дома, на кордоне, можно было выйти – и через десять минут оказаться на стрельбище. Отец специально оборудовал. И пали всласть. А здесь-то все иначе!
Императрица, жеванные мухоморы!
Надо собраться, надо предупредить всех заранее, надо поднять охрану…
Яна терпела. Но Валежному честно сказала, что если кто-то… если он ей хоть одну фрейлину подсунет – пусть пеняет на себя. Убьет она всех!
Цинично и безжалостно.
Валежный поступил, как настоящий военный. Не стал блеять сомнительные благоглупости о приличиях, да и какие на войне приличия? Вместо этого он приставил к Яне четырех телохранителей и попросил без них никуда не ходить.
Яна вздохнула и согласилась. Еще ей второго покушения не хватало.
Жом Зарайский сидел пока в подвале и пел соловьем. Валежный потрошил авантюриста, как рыбу Рассказал? Записали? Вот и ладненько, потом еще спросим. И если рассказы разойдутся в каких-то деталях, добавим вопросов…
Хорошо эта тактика работает, когда есть время и возможность ее применить. Очень удачно.
А вот охрана работает плохо…
С точки зрения Яны, если в ее мире так маялись с телохранителями, это кошмар же! Жуть жуткая!
Пока все проверят, пока одобрят, пока… от момента высказывания до момента выезда прошло полтора часа. А если бы после обеда захотелось пострелять? Хорошо еще, Яна, как человек опытный, назначила все заранее. Еще с утра сказала…
Банг!
Дзонг!
Пули уверенно вонзались в деревянный щит. Яна укладывала их одну к одной, по кольцу. Стрелять просто по деревьям ей не нравилось. Можно бы ветки посшибать, если они умерли, но…
Зачем?
С мишенью проще и лучше.
Развеяться она развеялась. А на обратном пути ей опять все настроение перепортили. Вот еще выдумал, в любви признаваться!
Болван!
А молодой человек говорил все отчаяннее, все неистовее…
И как он был влюблен, и как он страдал…
- Довольно! – не выдержала Яна.
Полковник, в эполетах она разобралась достаточно легко, задохнулся и замолчал. Яна разглядывала его без особой симпатии. Хотя хорош был, словно картинка. Та же красота, что и у Ильи, один в один. Те же кудри, словно солнышко, большие ясные глаза, разве что карие, как у нее самой, мужественные черты лица, улыбка…
- Если не ошибаюсь, тор Мелезов?
- Да, ваше императорское величество.
- Тор, о каких ваших личных заслугах я могу узнать?
- Эээээ? – растерялся несчастный. Вот такого вопроса точно не было в списке. Древность рода? Понятное дело…
Родословная, состояние, репутация… это-то нормально. Но личные заслуги?
- Я просто воевал вместе с тором генералом, ваше императорское величество, - наконец пробормотал несчастный.
Яна качнула головой.
- Я не о том. Воевать под началом такого полководца - это радость. А вы лично что сделали? Кроме войны?
Здесь и сейчас даже о Яне можно было сказать, что она воевала. А что? Банду в монастыре она разогнала? Было! Под обстрелом побывала… так что – почти.
- Если вы, не дай творец, станете императором, над вами никого не будет, - разъяснила Яна, едва не закатив глаза. Ладно, мальчик не виноват. Он хороший исполнитель приказов, такие очень нужны. Но не в императорах. Один вот, уже доисполнялся. Послушный император – заведомая жертва. – Никто вам приказа не отдаст. Придется самостоятельно проявлять инициативу. Вы действовали самостоятельно? Ну хоть раз…
- Я воевал…
- Я понимаю. Возможно, вы попали в окружение и выходили из него? Возможно, брали какой-то пункт самостоятельно?
- Ваше императорское величество….
Яна выслушала. Вздохнула и подвела итог.
- Штабная крыса.
- Позвольте! – оскорбился полковник.
- Не позволю, - отрезала Яна. – Я понимаю, вы пользуетесь успехом у дам, - полковник не покраснел, но уши выдали Янину правоту. Они-то как раз покраснели… - Но управлять Русиной вы не сможете. – припомнила, как припечатали Николая Второго, и добила. – Сидеть на троне сойдете, а вот стоять во главе державы – нет.
- Ваше императорское величество, испытайте меня!
Яна пожала печами.
- Хорошо. Идите и рассчитывайте мне бюджет для армии на следующий год.
- ЧТО!?
От шока несчастный и про титулы забыл. Яна фыркнула.
- А чего это вы так удивляетесь? Сами понимать должны, тор. Императоры в атаку не ходят. А вот в таких вещах разбираться надо, чтобы не обворовали вкрай.
- Я военный!
- Ну так и воюйте, тор, воюйте, - вздохнула Яна. – И передайте тем, с кем вы спорили, что я выбираю не супруга.
Вот теперь – попала в точку. И глаза хлопают, и лицо медленно заливается краской.
- Тор Мелезов, понадобится – я это перед всей армией повторю, - нарочито занудным тоном разъяснила Яна. – Я выбираю того, кто сможет править государством. Мои личные предпочтения тут никакой роли не играют. Более того, я никогда не позволю себе свадьбу по любви, потому что помню, как кончил мой несчастный отец. Это понятно?
Тор понял.
Определенная обида на императрицу была, но как хороший военный, он признавал и свои слабые стороны. Да, с бабами он управляться мог. Но страна-то не девка гулящая! Ей подол не задерешь! Тут иные умения потребны…
Императрица, определенно, заслуживала уважения.
Вечером Яна читала книгу, когда вошел тор Валежный. Рядом с ним Изюмский… Яна поглядела на них с интересом. Выражения лиц такие, словно они родного брата похоронили… тьфу-тьфу…
Война ведь…
- Торы, что случилось? Тор Антон, тор Николай?
Глаза прятали оба – и одинаково. Но говорить пришлось. Изюмскому. Все же, он обаятельный…
- Тора Яна, умоляю вас не волноваться…
- Что-то с моим сыном? – выдохнула Яна побелевшими губами.
Гошка!?
И она сама, своими руками, отправила его…
Ужасов Яна передумать не успела. Изюмский тут же исправился.
- С цесаревичем Георгием все в порядке. Но мы получили донесение. Генерал Алексеев разбит, возможно, умер или попал в плен.
Яна выдохнула и прикрыла на секунду глаза. Потом открыла и сощурилась.
- Разве можно так меня пугать? Тьфу,, гады! Чуть удар не хватил по вашей милости!
- Я выхожу замуж за Савойского. И Боря усыновляет Гошу.
- Подсуетилась, дрянь? - прошипела Цветаева. – Не поможет! Даже не рассчитывай.
Из ее глаз выглянуло такое, что Анне впервые стало страшно. По-настоящему страшно.
До этой минуты разговор шел на правовом поле. Суды, юристы… это было более-менее цивилизованно. А вот сейчас…
Так же смотрели освобожденцы, когда приговорили их. Когда ставили к стенке.
Когда стреляли.
В их глазах императорская семья даже людьми не была. Так… что-то прямоходящее. Оно говорит, конечно, ну так и попугаи говорят. Кто станет жалеть попугая?
Никто…
Ольга Сергеевна уже приговорила Анну. Как препятствие по пути к своей цели. Она не виновата, что у нее такой характер, она привыкла сметать все на своем пути. Но…
Как быть, когда под нож готовы бросить – все. Анна нужна Гошке – неважно!
Кира стала ему сестрой – плевать!
Савойский собирается усыновить мальчика – устранить препятствие!
Не человека, нет. Препятствие…
Рано или поздно дойдет до чего угодно, в том числе и до физического устранения. Анна в этом не сомневалась. Были попытки попортить ей репутацию, были попытки ее подставить, были попытки…
Чего еще ждать?
Похищения?
Шантажа?
Уголовного дела?
- Ольга Сергеевна, я даю вам последний шанс. Здесь и сейчас вы пишете мне бумагу с отказом от всех претензий, и я разрешу вам общаться с сыном.
Анна понимала, что не сработает, но решила дать этой стареющей женщине последний шанс. Хоть какой-то…
Или – дать этот шанс себе? Она не знала…
Цветаева предсказуемо не оценила ее слова. Хотя мягче Аня выразиться просто не могла. Только так… если ты согласна не лезть напролом, я дам тебе шанс наладить отношения. И рано или поздно тебя назовут бабушкой. Если нет…
Ольга Сергеевна приподнялась на стуле, оперлась ладонями на стол.
- Ты что о себе возомнила, дрянь? Ты, ничтожество, шлюха лесная, решила, что можешь со мной тягаться!? Да я тебя…
Анна молча выслушала монолог Цветаевой. Подумала еще секунду.
- Это решительное – нет?
- я тебя…
Угрозы Анна слушать уже не стала. Придворная жизнь учить хорошо разбираться в людях. И она видела – Ольга Сергеевна не отступится. Она не врет, здесь и сейчас она искренна, она просто не понимает, не хочет ничего понять.
У нее есть ЕЕ интересы. А дальше… какая ей разница?
Она сломала Сергея. Сломает Гошку. Сломает кого угодно…
Рано или поздно она окажется на пепелище. Уже оказалась. Но не поймет этого никогда. Не захочет понимать. Так и будет корежить чужие жизни с неотвратимостью бульдозера.
И Анна махнула рукой.
Мысленно, конечно. Она пыталась поговорить, она пыталась найти общий язык, ее не услышали и не услышат никогда. Дальше говорить не о чем. Поэтому…
Губы Анны почти не шевелились. Ни к чему.
- Умри во имя Хеллы.
***
Официант, который нес заказ к столику, даже споткнулся от неожиданности. Поднос, конечно, удержал, и даже кофе не разлил, но не каждый же день такое увидишь?
Когда сидят две женщины, разговаривают, причем одна абсолютно спокойна, а вторая явно горячится, вот, руками о стол оперлась… а первая все равно спокойна…
А потом та, которая ругалась, это сразу видно, лицо у нее было такое, что официант даже ее собеседнице посочувствовал. С такими рожами только в ужастиках сниматься. Без грима.
Настоящий-то ужас – не когда клыки, клыки – это пошлость и дурновкусие. Настоящий ужас – это когда вот такие глаза. Когда тебя приговорили…
А собеседница даже не шевельнулась. Официант слегка позавидовал. Руки лежат спокойно, поза не поменялась, спина – хоть ты линейку прикладывай – балерина? Или танцовщица, такая осанка только у них.
А потом та, которая угрожала, вдруг схватилась за горло, захрипела – и поползла вниз, цепляясь за стол. Потащила за собой скатерть, зазвенели приборы, жалобно звякнула, разбиваясь, ваза….
Официант поставил поднос на свободный стол и бросился на помощь. И мельком, краем глаза отметил, что вторая-то…
Она даже не шевельнулась, чтобы помочь.
Сидит спокойно, как на званом приеме, разве что не улыбается. Но и помогать не стремится. Хотя… а чего тут удивительного? Он бы тоже на помощь не рвался, после такой-то ссоры… перебьется!
На помощь бросился и Яков Александрович. Но этого не потребовалось.
Ольга Сергеевна Цветаева была безнадежно мертва задолго до приезда скорой помощи. Хелла была страшнее пистолета. Ни сбоев, ни осечек, ни промахов.
***
- Ну, барышня, вам кто-то ворожит, не иначе.
Яков Александрович был доволен по уши. Они с Анной выходили из полиции.
Допрос?
Чистая формальность. Все видели, что Анна просто разговаривала, не приближалась, не прикасалась, не пила ничего, не ела… да и Цветаева тоже съесть ничего не успела, так что репутация ресторана не пострадала.
С легкой же руки его владельца, ну и Савойскоого, которому позвонил старый юрист, экспертизу сделали тут же. Вскрытие…
Заняло это около трех часов, но вопросов не осталось. Инфаркт.
А вот нечего было так злиться, недаром говорится – лопнула со злости. Ладно, сосуд лопнул. Яков Александрович даже подозревать Анну не собирался – видел же!
Она просто разговаривала. А словами у нас пока еще убивать не умеют. Это вам не Гарри Поттер с его Авадой Кедаврой.
- Везение ли это?
Анна была печальна.
Да, вот так и проходится путь от человека до чудовища. Сначала, чтобы отдать долг. Потом чтобы спасти свою жизнь, репутацию, дочку… а потом – вот так?
Хладнокровно.
Останься этот человек в живых, он мог бы доставить множество проблем. Без него всем будет лучше. Убить, нельзя помиловать. А запятые расставьте по вкусу. Когда будете заказывать надпись на памятник. Она чудовище.
Безжалостное и равнодушное.
Монстр.
Хелла… хорошо, что я уйду. С таким даром жить не стоит.
Впрочем, вслух Анна ничего такого не сказала.
- Поверьте, везение. Эта зараза бы вас в покое не оставила. А вот сейчас…. Анна, вы понимаете, что ваш сын – наследник первой очереди? И Цветаева сама его признала своим внуком, и пытается получить над ним опеку?
- Н-нет? А зачем нам это?
Яков Александрович возвел очи горе.
Да-да, именно так! И именно очи… до чего ж непрактична современная молодежь! Вот он сразу подумал о самом важном, о наследстве. А эта девочка стоит, карими глазами хлопает. Красивыми, конечно, глазами, но тут красота не нужна. А вот денежка…
- Наследство, деточка. Наследство.
- Какое? – не поняла Анна.
Она убила ради безопасности сына. Но ради выгоды? Смеяться изволите?
- Вашего сына наследство, деточка. Вашего сыночка…
- Н-но…
- Завтра же соберу все бумаги, - отрезал юрист. – И подпишете, и понесу я их по судам. И не вздумайте даже слова сказать!
Анна, которая как раз и собиралась отказаться, сказать, что им ничего не нужно, даже рот закрыла. От удивления.
- Простите?
- Деточка, послушайте старого еврея. Вы мне сейчас, конечно, скажете, что сами справитесь. И я не возражаю, справляйтесь. Но если вы не предъявите прав на эти деньги, они пойдут государству. А у него и так всего много. Ну к чему нашему губернатору еще одна машина? Его что – на шесть частей надо разрубить, и возить в одной руки, а во второй ноги? Не захотите лично вы этими деньгами пользоваться, ну так и не трогайте их. Но я же в курсе ваших обстоятельств. Если вашему малышу понадобится еще операция? И не здесь, а за границей?
Анна задумалась.
Это правда. Деньги могли бы стать страховкой для Гошки.
- Допустим…
- Или если операция понадобится не только ему? К примеру, вы захотите кому-то помочь? Вы сами, лично… мало ли в мире несчастных людей?
Анна кивнула.
Это другое дело. Ладно… за три месяца наследство даже оформить не успеют. Но ее сын уже не станет обузой для Бори. Анна здраво оценивала своего любимого, Савойский от денег не откажется. Как он сам говорил, деньги дают независимость и комфорт. Их должно быть… не в избытке, а достаточно. К примеру, шесть загородных домов – глупость. Но свой домик в том же Сочи – вложение капитала. И сдается хорошо, и отдохнуть можно съездить, не платя бешеных сумм за гостиницу.
Пять машин – глупость. Но одну для бездорожья и одну для города – в самый раз. Анне он тоже предлагал купить машину, но женщина отказалась.
Еще не хватало ей принимать ценные подарки!
Пусть будет.
Анна опустила голову, чувствуя себя совершенной дрянью. Но…. Ради того, чтобы заработать эти деньги, сломали жизнь Сергею. Пусть эти капиталы послужат его сыну.
Когда-нибудь Гошка узнает все о своем отце. И может быть, придет к нему на могилку. И простит. За слабость, глупость, за отказ от сына, за предложение аборта, за безразличие к его судьбе… за все – и единовременно. И даже назовет своего сына Сергеем.
Не ради того, чтобы притянуть судьбу. А просто, показать, что простил.
Пусть так и будет.
- Делайте, как решили, Яков Александрович, - медленно опустила голову Анна. – Я согласна.
Старый юрист и не сомневался в этом. Сделает… еще как сделает!
Яна, Русина.
- Ваше императорское величество, вы меня не помните, но я часто бывал при дворе…
- Замечательно.
Яне всего-то хотелось выехать на природу и чуточку пострелять по мишеням. А то ей-ей, и до живых людей дойдет. Но… это дома, на кордоне, можно было выйти – и через десять минут оказаться на стрельбище. Отец специально оборудовал. И пали всласть. А здесь-то все иначе!
Императрица, жеванные мухоморы!
Надо собраться, надо предупредить всех заранее, надо поднять охрану…
Яна терпела. Но Валежному честно сказала, что если кто-то… если он ей хоть одну фрейлину подсунет – пусть пеняет на себя. Убьет она всех!
Цинично и безжалостно.
Валежный поступил, как настоящий военный. Не стал блеять сомнительные благоглупости о приличиях, да и какие на войне приличия? Вместо этого он приставил к Яне четырех телохранителей и попросил без них никуда не ходить.
Яна вздохнула и согласилась. Еще ей второго покушения не хватало.
Жом Зарайский сидел пока в подвале и пел соловьем. Валежный потрошил авантюриста, как рыбу Рассказал? Записали? Вот и ладненько, потом еще спросим. И если рассказы разойдутся в каких-то деталях, добавим вопросов…
Хорошо эта тактика работает, когда есть время и возможность ее применить. Очень удачно.
А вот охрана работает плохо…
С точки зрения Яны, если в ее мире так маялись с телохранителями, это кошмар же! Жуть жуткая!
Пока все проверят, пока одобрят, пока… от момента высказывания до момента выезда прошло полтора часа. А если бы после обеда захотелось пострелять? Хорошо еще, Яна, как человек опытный, назначила все заранее. Еще с утра сказала…
Банг!
Дзонг!
Пули уверенно вонзались в деревянный щит. Яна укладывала их одну к одной, по кольцу. Стрелять просто по деревьям ей не нравилось. Можно бы ветки посшибать, если они умерли, но…
Зачем?
С мишенью проще и лучше.
Развеяться она развеялась. А на обратном пути ей опять все настроение перепортили. Вот еще выдумал, в любви признаваться!
Болван!
А молодой человек говорил все отчаяннее, все неистовее…
И как он был влюблен, и как он страдал…
- Довольно! – не выдержала Яна.
Полковник, в эполетах она разобралась достаточно легко, задохнулся и замолчал. Яна разглядывала его без особой симпатии. Хотя хорош был, словно картинка. Та же красота, что и у Ильи, один в один. Те же кудри, словно солнышко, большие ясные глаза, разве что карие, как у нее самой, мужественные черты лица, улыбка…
- Если не ошибаюсь, тор Мелезов?
- Да, ваше императорское величество.
- Тор, о каких ваших личных заслугах я могу узнать?
- Эээээ? – растерялся несчастный. Вот такого вопроса точно не было в списке. Древность рода? Понятное дело…
Родословная, состояние, репутация… это-то нормально. Но личные заслуги?
- Я просто воевал вместе с тором генералом, ваше императорское величество, - наконец пробормотал несчастный.
Яна качнула головой.
- Я не о том. Воевать под началом такого полководца - это радость. А вы лично что сделали? Кроме войны?
Здесь и сейчас даже о Яне можно было сказать, что она воевала. А что? Банду в монастыре она разогнала? Было! Под обстрелом побывала… так что – почти.
- Если вы, не дай творец, станете императором, над вами никого не будет, - разъяснила Яна, едва не закатив глаза. Ладно, мальчик не виноват. Он хороший исполнитель приказов, такие очень нужны. Но не в императорах. Один вот, уже доисполнялся. Послушный император – заведомая жертва. – Никто вам приказа не отдаст. Придется самостоятельно проявлять инициативу. Вы действовали самостоятельно? Ну хоть раз…
- Я воевал…
- Я понимаю. Возможно, вы попали в окружение и выходили из него? Возможно, брали какой-то пункт самостоятельно?
- Ваше императорское величество….
Яна выслушала. Вздохнула и подвела итог.
- Штабная крыса.
- Позвольте! – оскорбился полковник.
- Не позволю, - отрезала Яна. – Я понимаю, вы пользуетесь успехом у дам, - полковник не покраснел, но уши выдали Янину правоту. Они-то как раз покраснели… - Но управлять Русиной вы не сможете. – припомнила, как припечатали Николая Второго, и добила. – Сидеть на троне сойдете, а вот стоять во главе державы – нет.
- Ваше императорское величество, испытайте меня!
Яна пожала печами.
- Хорошо. Идите и рассчитывайте мне бюджет для армии на следующий год.
- ЧТО!?
От шока несчастный и про титулы забыл. Яна фыркнула.
- А чего это вы так удивляетесь? Сами понимать должны, тор. Императоры в атаку не ходят. А вот в таких вещах разбираться надо, чтобы не обворовали вкрай.
- Я военный!
- Ну так и воюйте, тор, воюйте, - вздохнула Яна. – И передайте тем, с кем вы спорили, что я выбираю не супруга.
Вот теперь – попала в точку. И глаза хлопают, и лицо медленно заливается краской.
- Тор Мелезов, понадобится – я это перед всей армией повторю, - нарочито занудным тоном разъяснила Яна. – Я выбираю того, кто сможет править государством. Мои личные предпочтения тут никакой роли не играют. Более того, я никогда не позволю себе свадьбу по любви, потому что помню, как кончил мой несчастный отец. Это понятно?
Тор понял.
Определенная обида на императрицу была, но как хороший военный, он признавал и свои слабые стороны. Да, с бабами он управляться мог. Но страна-то не девка гулящая! Ей подол не задерешь! Тут иные умения потребны…
Императрица, определенно, заслуживала уважения.
***
Вечером Яна читала книгу, когда вошел тор Валежный. Рядом с ним Изюмский… Яна поглядела на них с интересом. Выражения лиц такие, словно они родного брата похоронили… тьфу-тьфу…
Война ведь…
- Торы, что случилось? Тор Антон, тор Николай?
Глаза прятали оба – и одинаково. Но говорить пришлось. Изюмскому. Все же, он обаятельный…
- Тора Яна, умоляю вас не волноваться…
- Что-то с моим сыном? – выдохнула Яна побелевшими губами.
Гошка!?
И она сама, своими руками, отправила его…
Ужасов Яна передумать не успела. Изюмский тут же исправился.
- С цесаревичем Георгием все в порядке. Но мы получили донесение. Генерал Алексеев разбит, возможно, умер или попал в плен.
Яна выдохнула и прикрыла на секунду глаза. Потом открыла и сощурилась.
- Разве можно так меня пугать? Тьфу,, гады! Чуть удар не хватил по вашей милости!
