Амадо привычно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Торопилась. А почему? А зачем? А что ей мешало в столице?
Или – она знает, кто и что заказал ее супругу? Он это скоро прояснит.
- А что еще вас насторожило, сестра? Раз уж вы сказали: во-первых?
- Страх на его лице. Страх у нее. Она явно что-то знает. И… само тело, что ли?
- Тело? – насторожился снова Амадо. – Чем оно вам не понравилось?
- Мы покойного не обмывали, конечно, все уже было сделано. Но… я видела мертвецов.
- И? – подбодрил Амадо.
- Мне кажется, что на третий день после смерти, даже на четвертый, они выглядят похуже. Особенно, если их не бальзамировать.
Амадо забарабанил сильнее.
- Сестра, мне очень надо поговорить с синьорой Энкарнасьон Марией Гомес.
- Она не спит, - сухо сказала мать-настоятельница. – Я могу предоставить в ваше распоряжение свой кабинет.
Амадо прищурился. Вот дураком он точно не был.
- Сестра, а вы так уверены, что оно вам надо?
- Простите? – «не поняла» мать-настоятельница.
- Это – дело государственной важности, - отбросил огрызки вежливости Амадо. – И я не могу вам гарантировать не то, что спокойную, а просто – жизнь, если вы попробуете в нее влезть.
- Вы мне угрожаете?
- Я? Нет, сестра. Я останусь в вашем кабинете, мне несложно. И сделаю вид, что не замечаю слуховых отверстий в стенах. А вот как с этим будете жить вы? Ради этой тайны расстались с жизнью уже минимум три человека, причем одна совершила самоубийство.
Настоятельница поспешно перекрестилась.
- Господи, прости эту грешную душу.
- Вы можете даже присутствовать при нашем разговоре в открытую, что ж вам пылью-то дышать, - добил Риалон. – Но я снимаю с себя всякую ответственность.
Это оказалось последней каплей.
- Поговорите на террасе, - предложила мать-настоятельница.
Амадо склонил голову. И понимая, что сказать что-то стоит, вот просто, из благодарности, вульгарно поманил мать-настоятельницу пальцем поближе. И сам перегнулся через стол.
- Сестра, речь идет о перевороте. И незаконной королевской крови. Краже крови…
- Ох!
За такое действительно могли прикончить. Настоятельница оценила. И то, что ей сказали хотя бы в осях, и как сказали – даже если кто-то решит подслушать, тут в двух шагах ничего не разберешь…
- А синьор Гомес…
- Он кое-что изготовил. И этим воспользовались, чтобы отравить хорошего человека.
- Кошмар! – искренне сказала женщина.
Амадо развел руками.
Да, кошмар, да, ужас… а что вы хотели? Не мы такие, жизнь такая. Где там ваша терраса?
Синьора Энкарнасьон Мария Гомес была очень, очень усталой.
А еще – седой.
Хотя по прикидкам Амадо, ей было лет пятьдесят, может, и поменьше. Но – стояла перед ним старуха, разве что на палку не опиралась, а вот горбилась точно так же.
И боялась.
Чего-то она очень боялась, но чего именно?
- Добрый вечер, синьора, - решительно начал Амадо. – Побеседуем?
- Я вас слушаю, - вздохнула женщина. – Что вам угодно? Мой супруг мертв.
- А дело его рук – живо. Бокалы для тана Ксареса делал именно он. И у меня вопрос. Кто заказал ему повтор?
Синьора побледнела, да так, что это было заметно даже ночью и на террасе.
- Да… заказали. Сам бы он никогда…
- Кто?
- Вы мне не поверите, молодой человек, - качнула головой синьора. – Нет, не поверите…
Амадо только вздохнул.
- Вам что-то говорит такое имя? Синэри Ярадан?
Женщина рухнула на колени, словно придавленная им к полу. И – разревелась.
- Нет… не надо! Пожалуйста… оставьте его хоть после смерти в покое!!! УМОЛЯЮ!!!
Амадо плюнул, помог ей подняться и принялся успокаивать. И что за бабы пошли такие нервные? Вот ей-ей, даже та рыжая девчонка реагировала лучше и спокойнее, чем эта женщина. Хотя Феола и была еще ребенком, по мнению Амадо.
Но сколько самообладания! Залюбуешься!
А тут что…
Теперь приводи ее часа три подряд в порядок…
Спустя каких-то несчастных два часа Амадо получил ответ на все свои вопросы. Даже и на те, на которые не рассчитывал. И сидел, переваривал.
Потому как синьор Гомес, известный всей столице мастер работы со стеклом, оказался…
Да!
Мединцем он и оказался!
- Знала, я все знала, - рассказывала синьора. – И замуж за него выходила – знала, и что? Он же не из тех, которые полностью, он самым краешком. Потому и выжил… хоть и лежал несколько дней в горячке, но выкарабкался, выходила я его. И жили мы несколько лет спокойно. А потом они пришли…
Они.
Да, те самые выжившие мединцы. Они действительно начали собираться в стаю. И решили для себя… что?
- Я не знаю, - вздыхала женщина. – Габриэль тоже не знал, ему это и не надо было. Он говорил, что его дело со стеклом работать, а остальное пусть идет мимо. Для него мастерская была важнее детской.
- А дети у вас есть, синьора?
- Есть. Двое…
- Вы за них не беспокоитесь?
- Они в колониях. Мы подумали, и отправили их туда. Давно еще, так нам показалось спокойнее. Там их не достанут, это уж точно.
- Почему? Море для мединцев не преграда.
- Потому что там есть шаманы, - даже несколько удивленно ответила синьора. – Еще когда демоница была в силе, она держалась подальше от колоний.
- Шаманы? А ЧЕМ они опасны?
- Не знаю. Я из обычных людей, Габриэль старался мне кое-чего не говорить, берег, - сложились в горестную улыбку губы синьоры.
Амадо поднял брови.
- И вы согласились выйти за него замуж, зная обо всем?
- И что такого? За некромантов замуж выходят, и детей от них рожают… - вольно или невольно синьора попала не в бровь, а в глаз. – Всяких любят. А я его люблю, понимаете? Вот такого, рассеянного, вдохновенного… и пусть он не совсем человек, он-то меня тоже любит! Любил…
- Любите?
- Любила… люблю. Разве смерть на что-то влияет?
- Я слышал, мединцы не могут любить, - поддержал тему Амадо.
Синьора качнула головой.
- Могут. Не все, но могут. Кстати, творческие способности при полном слиянии Габриэль бы тоже утратил. Но они остались. И душа у него была живая, человеческая. И я могу надеяться, что мы ТАМ встретимся! Я уеду к детям, но не сейчас. Может, через месяц… сейчас я просто не перенесу дорогу. И я вернусь. А вы… вы сможете ИХ найти?
- Постараемся, - вздохнул Амадо. – Давайте мы с вами побеседуем, авось мне что-то и поможет…
Спустя два часа он устроился на ночлег в келье монастыря. Подтянул повыше одеяло, которое кололось даже через одежду, поправил каменной твердости подушку, вздохнул. А все ж лучше, чем в мобиле, скрючившись и осенью.
Синьора Гомес рассказала ему очень многое. И то, что знала о мединцах, и остальное. И самое печальное…
Заказчиков ЭТОГО случая она не знала. Она отдала Амадо все рабочие тетради супруга, всю его клиентскую картотеку, все записи. Но найдет ли он там что-то полезное? Кто знает…
Мединцы – или нет?
А если нет, то кто?
И еще… сердце у мужчины было более, чем здоровое. Остается вопрос. Какой яд или проклятье может дать гримасу испуга?
Амадо предстояло дать ответ на множество вопросов. Но это завтра, завтра. А сегодня – спать. Уже почти час ночи… ну хоть до третьих петухов подремать, а там опять в столицу. Что за жизнь такая? И ведь не выспится до коронации, а то и потом не выспится.
Амадо поудобнее уложил голову, чтобы шея затекла не слишком сильно – и мгновенно отключился. Спать! Хоть на гвоздях, но – СПАТЬ!!!
Эмилио Педро Оливарес шел домой.
Настроение было… пожалуй, оно было средним. Душу грела зарплата, но разум туманили неприятные мысли. И было их много.
И были они…
Неприятные, одним словом.
Но вот и дом. Темные окна, одинокие стены… и давний знакомый, который ждет его, сидя в кресле. Ему темнота не помеха, он и ночью, и днем преотлично видит.
- Оливарес, наконец-то!
- Добрый вечер, синьор.
- Задерживаешься на работе? Это хорошо, это правильно. Работать вообще полезно… тебе. Ты принес то, о чем мы договорились?
Эмилио вздохнул.
Принес ли он?
Принес. Но…
- Может, вы лучше возьмете деньги? Я получил зарплату.
- И сколько там твоей зарплаты? На пятую часть долга хватит?
Эмилио потупился.
Ну…. Не хватит. Должен он раз в десять больше. И еще неясно, на что придется жить. Но….
- Синьор, я еще раз прошу вас.
- Бумаги, Оливарес, - в голосе говорящего зазвучали металлические нотки. Резкие, жесткие.
Эмилио вздохнул – и полез в комод.
В конце-то концов, ничего такого он не делает! Это почти и не тайна, эти сведения можно добыть десятком разных способов. Он просто… неудачно попался. Вот и все.
Вот и…
За спиной послышался шорох, но повернуться лицом к гостю Эмилио не успел. Он уже ничего не успел. В груди вдруг стало очень холодно и как-то больно. Он опустил глаза вниз – и увидел окровавленное острие кинжала, которое выглядывало из груди.
А потом и его уже видно не было. Была только темнота и тишина.
- Прости, но ты слишком ненадежен. Прижми тебя – и ты все выложишь, - объяснил убийца трупу, как будто Эмилио его слышал. – А то и прижимать не потребуется. Страшная это штука – угрызения совести.
Труп промолчал.
Убийца сунул за пазуху папку, бегло проглядел остальные бумаги – и вышел на улицу. Никто и внимания на него не обратил, идет себе человек по делам, ну и пусть идет.
А труп?
Найдут… когда-нибудь.
Убийца не знал, что найдут его уже утром, а то бы позаботился его спрятать. Но – не знал. Да и что это меняет?
Пошел последний отсчет.
Карлос Амадо Риалон сидел у себя в комнате и серьезно размышлял.
Совершенно напрасно считают, что подростки не способны ничего подметить, увидеть, разобраться, сделать выводы…
Карлос преотлично видел, что мать несчастна. И что отец тоже несчастен.
Им плохо вместе. Они в одной комнате – и то спокойно находиться не могут, что ни день – скандалы, что ни вечер – ссоры.
Мать отца упрекает то в невнимании, то в неумении зарабатывать, то просто кричит, что он ей жизнь испортил… тут ей виднее. Не то, чтобы Карлос себя чувствовал ущемленным или обделенным. Вовсе нет.
Внуков Араконы любили и баловали, да еще как! И денег им подбрасывали, и одежду дорогую заказывали, и обувь… да много чего! Только вот сейчас все внимание перепадало Карлосу. И деньги тоже.
Ему это нравилось. Конечно, хотелось большего, и он раздумывал на эту тему. Карлоса влекла придворная карьера, но тут было несколько серьезных препятствий.
Чтобы попасть ко двору, много ума не надо. Но… нужно то, что иногда ценнее любого ума. Поверьте, особо умных нигде не любят, справедливо подозревая в них карьеристов и пролаз. Боятся, что подсидят, еще чего-то боятся…
Для успешной карьеры при дворе нужны деньги и связи. Или, как вариант, попасть в случай. Только вот случая того можно ждать до морковного дождичка. *
*- пока дождик из морковки не пойдет, аналог «дождичка в четверг», прим. авт.
А деньги и связи… спору нет, отец неплохо зарабатывает. Но для придворной карьеры этого недостаточно. А значит – что?
Надо думать.
Отцу и матери плохо вместе. Если их брак распадется, они только порадуются. Мать бы давно ушла, да некуда… не к кому, если быть точным. К кому-то хуже Амадо она не пойдет, а с кем-то лучше встретиться пока не получилось. Значит, Карлос должен взять дело в свои руки.
Альбе хочется внимания, денег и блистать при дворе.
Ему хочется денег, связей и служить при дворе.
Вывод?
Ищем для матери придворного.
Можно бы и для отца кого поискать, но это дело такое. Амадо Риалон человек очень своеобразный и с характером, может и упереться… даже если Карлос ему найдет симпатичную придворную даму, сначала отец – что?
Правильно, будет долго сомневаться, потом все равно не уйдет от матери, потому как порядочный и ответственный, потом не будет пользоваться деньгами и связями дамы, может, даже ее заставит жить на свое следовательское жалование…
Одним словом – проигрыш. Верный и четкий.
А вот если у мамы появится возможность уйти от мужа к какому-нибудь придворному кавалеру? Хм… снова, будем честны. Карлос знал о том, что оба родителя у него – почетные олени. И по нечетным тоже, если что. Первой решила наставить рога супругу Альба, что было, то было. Ей показалось, что богатый купец – лучший вариант, нежели Амадо. Даже несмотря на разницу в двадцать лет в возрасте и пятьдесят килограмм в весе. Только вот купец оказался умным и расчетливым. Спал, подарки дарил, а жениться отказался. Ему зачем Альба? У него своя супруга не хуже, только намного порядочнее и умнее. Почему умнее?
Потому что супруга купца «не узнала» о его романе.
А вот Альба ничего скрыть не смогла. Да и глупо врать, знаете ли, являясь домой то с засосом на шее, то пропахшей чужими духами… Амадо какое-то время колебался.
Вариантов было два – изменить жене или выпить. И по размышлении, второй вариант был признан негодным. Выпить можно, напиться несложно, а работать кто будет?
А потом, есть еще и тан Риалон. Который Эрнесто Риалон… дед.
Вот этого деда Карлос откровенно побаивался. Эрнесто смотрел прищуренными глазами на внучка, а Карлосу казалось, что некромант видит его насквозь.
От украденной шоколадки, до оплеванной с забора соседской собаки. От картофелины, намертво забитой в выхлопную трубу соседского мобиля, до слабительного, подсыпанного в сок сопернику. А чего он? Не нужно ему то первое место! Карлосу оно важнее, это точно!
Отец ничего не замечал, ему было некогда. Мать тоже не вникала. А вот дед…
Он видел. И Карлос видел ответное презрение в глазах Эрнесто Риалона. Нет, вслух-то он ничего не говорил. Но до поры…
Это было еще одним аргументом в пользу матери.
Если они разведутся с отцом, и Карлос останется с Альбой Инес, та постарается для сына. Уж он намекнет. Мать может. А вот отец… даже если он задумается о таком, дед его точно отговорит. А еще… Карлос умный, Карлос обаятельный, Карлос первый ученик в классе и почти первый в школе. Он с любым человеком сможет найти общий язык, с кем угодно поладит, разберется, договорится. Да разве может не понравиться кому-то такое сокровище?
Не может.
Итак, выбор сделан.
Надо искать для матери симпатичного придворного. К примеру, на похоронах короля. Или на коронации… А там уж он сможет все разъяснить матери, как надо. И устроит свою жизнь наилучшим образом.
Если бы мальчишке кто-то сказал, что рассуждения его откровенно мерзкие, что они воняют сутенерством, что слушать его тошно и гадко, Карлос бы даже оскорбился.
Его!?
Он!?
Знаете что… он живет практически в нищете, и все это по вине своих родителей! Они не могут купить для сына мобиль! Он вынужден ходить пешком по Римату!
Они не могут одевать сына у лучших портных города, он довольствуется подделками.
Они не в состоянии устроить карьеру сына при дворе! Купить ему дом в городе или поместье, посватать достойную невесту… у деда… у обоих дедов много чего есть, но в одном случае придется делить на всех внуков, Адан Аракон давно об этом сказал.
А во втором… тут Карлосу вообще ничего не достанется. У Эрнесто свои дети есть. Тут в лучшем случае Амадо что-то отломится, и то не факт. Эрнесто – некромант, а эту пакость так просто не убьешь. Долго жить будет, может, еще и Карлоса переживет…
Нет, это не выход…
Надо, чтобы мать устроила свою жизнь, а Карлос свою.
Сутенерство? Подлость?
Вас бы в такую жизнь!
И бесполезно было что-то объяснять мальчишке. Гены Эудженио Рико Валерансы таки проснулись. И – сыграли свой похоронный марш чести и совести.
Или – она знает, кто и что заказал ее супругу? Он это скоро прояснит.
- А что еще вас насторожило, сестра? Раз уж вы сказали: во-первых?
- Страх на его лице. Страх у нее. Она явно что-то знает. И… само тело, что ли?
- Тело? – насторожился снова Амадо. – Чем оно вам не понравилось?
- Мы покойного не обмывали, конечно, все уже было сделано. Но… я видела мертвецов.
- И? – подбодрил Амадо.
- Мне кажется, что на третий день после смерти, даже на четвертый, они выглядят похуже. Особенно, если их не бальзамировать.
Амадо забарабанил сильнее.
- Сестра, мне очень надо поговорить с синьорой Энкарнасьон Марией Гомес.
- Она не спит, - сухо сказала мать-настоятельница. – Я могу предоставить в ваше распоряжение свой кабинет.
Амадо прищурился. Вот дураком он точно не был.
- Сестра, а вы так уверены, что оно вам надо?
- Простите? – «не поняла» мать-настоятельница.
- Это – дело государственной важности, - отбросил огрызки вежливости Амадо. – И я не могу вам гарантировать не то, что спокойную, а просто – жизнь, если вы попробуете в нее влезть.
- Вы мне угрожаете?
- Я? Нет, сестра. Я останусь в вашем кабинете, мне несложно. И сделаю вид, что не замечаю слуховых отверстий в стенах. А вот как с этим будете жить вы? Ради этой тайны расстались с жизнью уже минимум три человека, причем одна совершила самоубийство.
Настоятельница поспешно перекрестилась.
- Господи, прости эту грешную душу.
- Вы можете даже присутствовать при нашем разговоре в открытую, что ж вам пылью-то дышать, - добил Риалон. – Но я снимаю с себя всякую ответственность.
Это оказалось последней каплей.
- Поговорите на террасе, - предложила мать-настоятельница.
Амадо склонил голову. И понимая, что сказать что-то стоит, вот просто, из благодарности, вульгарно поманил мать-настоятельницу пальцем поближе. И сам перегнулся через стол.
- Сестра, речь идет о перевороте. И незаконной королевской крови. Краже крови…
- Ох!
За такое действительно могли прикончить. Настоятельница оценила. И то, что ей сказали хотя бы в осях, и как сказали – даже если кто-то решит подслушать, тут в двух шагах ничего не разберешь…
- А синьор Гомес…
- Он кое-что изготовил. И этим воспользовались, чтобы отравить хорошего человека.
- Кошмар! – искренне сказала женщина.
Амадо развел руками.
Да, кошмар, да, ужас… а что вы хотели? Не мы такие, жизнь такая. Где там ваша терраса?
***
Синьора Энкарнасьон Мария Гомес была очень, очень усталой.
А еще – седой.
Хотя по прикидкам Амадо, ей было лет пятьдесят, может, и поменьше. Но – стояла перед ним старуха, разве что на палку не опиралась, а вот горбилась точно так же.
И боялась.
Чего-то она очень боялась, но чего именно?
- Добрый вечер, синьора, - решительно начал Амадо. – Побеседуем?
- Я вас слушаю, - вздохнула женщина. – Что вам угодно? Мой супруг мертв.
- А дело его рук – живо. Бокалы для тана Ксареса делал именно он. И у меня вопрос. Кто заказал ему повтор?
Синьора побледнела, да так, что это было заметно даже ночью и на террасе.
- Да… заказали. Сам бы он никогда…
- Кто?
- Вы мне не поверите, молодой человек, - качнула головой синьора. – Нет, не поверите…
Амадо только вздохнул.
- Вам что-то говорит такое имя? Синэри Ярадан?
Женщина рухнула на колени, словно придавленная им к полу. И – разревелась.
- Нет… не надо! Пожалуйста… оставьте его хоть после смерти в покое!!! УМОЛЯЮ!!!
Амадо плюнул, помог ей подняться и принялся успокаивать. И что за бабы пошли такие нервные? Вот ей-ей, даже та рыжая девчонка реагировала лучше и спокойнее, чем эта женщина. Хотя Феола и была еще ребенком, по мнению Амадо.
Но сколько самообладания! Залюбуешься!
А тут что…
Теперь приводи ее часа три подряд в порядок…
***
Спустя каких-то несчастных два часа Амадо получил ответ на все свои вопросы. Даже и на те, на которые не рассчитывал. И сидел, переваривал.
Потому как синьор Гомес, известный всей столице мастер работы со стеклом, оказался…
Да!
Мединцем он и оказался!
- Знала, я все знала, - рассказывала синьора. – И замуж за него выходила – знала, и что? Он же не из тех, которые полностью, он самым краешком. Потому и выжил… хоть и лежал несколько дней в горячке, но выкарабкался, выходила я его. И жили мы несколько лет спокойно. А потом они пришли…
Они.
Да, те самые выжившие мединцы. Они действительно начали собираться в стаю. И решили для себя… что?
- Я не знаю, - вздыхала женщина. – Габриэль тоже не знал, ему это и не надо было. Он говорил, что его дело со стеклом работать, а остальное пусть идет мимо. Для него мастерская была важнее детской.
- А дети у вас есть, синьора?
- Есть. Двое…
- Вы за них не беспокоитесь?
- Они в колониях. Мы подумали, и отправили их туда. Давно еще, так нам показалось спокойнее. Там их не достанут, это уж точно.
- Почему? Море для мединцев не преграда.
- Потому что там есть шаманы, - даже несколько удивленно ответила синьора. – Еще когда демоница была в силе, она держалась подальше от колоний.
- Шаманы? А ЧЕМ они опасны?
- Не знаю. Я из обычных людей, Габриэль старался мне кое-чего не говорить, берег, - сложились в горестную улыбку губы синьоры.
Амадо поднял брови.
- И вы согласились выйти за него замуж, зная обо всем?
- И что такого? За некромантов замуж выходят, и детей от них рожают… - вольно или невольно синьора попала не в бровь, а в глаз. – Всяких любят. А я его люблю, понимаете? Вот такого, рассеянного, вдохновенного… и пусть он не совсем человек, он-то меня тоже любит! Любил…
- Любите?
- Любила… люблю. Разве смерть на что-то влияет?
- Я слышал, мединцы не могут любить, - поддержал тему Амадо.
Синьора качнула головой.
- Могут. Не все, но могут. Кстати, творческие способности при полном слиянии Габриэль бы тоже утратил. Но они остались. И душа у него была живая, человеческая. И я могу надеяться, что мы ТАМ встретимся! Я уеду к детям, но не сейчас. Может, через месяц… сейчас я просто не перенесу дорогу. И я вернусь. А вы… вы сможете ИХ найти?
- Постараемся, - вздохнул Амадо. – Давайте мы с вами побеседуем, авось мне что-то и поможет…
Спустя два часа он устроился на ночлег в келье монастыря. Подтянул повыше одеяло, которое кололось даже через одежду, поправил каменной твердости подушку, вздохнул. А все ж лучше, чем в мобиле, скрючившись и осенью.
Синьора Гомес рассказала ему очень многое. И то, что знала о мединцах, и остальное. И самое печальное…
Заказчиков ЭТОГО случая она не знала. Она отдала Амадо все рабочие тетради супруга, всю его клиентскую картотеку, все записи. Но найдет ли он там что-то полезное? Кто знает…
Мединцы – или нет?
А если нет, то кто?
И еще… сердце у мужчины было более, чем здоровое. Остается вопрос. Какой яд или проклятье может дать гримасу испуга?
Амадо предстояло дать ответ на множество вопросов. Но это завтра, завтра. А сегодня – спать. Уже почти час ночи… ну хоть до третьих петухов подремать, а там опять в столицу. Что за жизнь такая? И ведь не выспится до коронации, а то и потом не выспится.
Амадо поудобнее уложил голову, чтобы шея затекла не слишком сильно – и мгновенно отключился. Спать! Хоть на гвоздях, но – СПАТЬ!!!
***
Эмилио Педро Оливарес шел домой.
Настроение было… пожалуй, оно было средним. Душу грела зарплата, но разум туманили неприятные мысли. И было их много.
И были они…
Неприятные, одним словом.
Но вот и дом. Темные окна, одинокие стены… и давний знакомый, который ждет его, сидя в кресле. Ему темнота не помеха, он и ночью, и днем преотлично видит.
- Оливарес, наконец-то!
- Добрый вечер, синьор.
- Задерживаешься на работе? Это хорошо, это правильно. Работать вообще полезно… тебе. Ты принес то, о чем мы договорились?
Эмилио вздохнул.
Принес ли он?
Принес. Но…
- Может, вы лучше возьмете деньги? Я получил зарплату.
- И сколько там твоей зарплаты? На пятую часть долга хватит?
Эмилио потупился.
Ну…. Не хватит. Должен он раз в десять больше. И еще неясно, на что придется жить. Но….
- Синьор, я еще раз прошу вас.
- Бумаги, Оливарес, - в голосе говорящего зазвучали металлические нотки. Резкие, жесткие.
Эмилио вздохнул – и полез в комод.
В конце-то концов, ничего такого он не делает! Это почти и не тайна, эти сведения можно добыть десятком разных способов. Он просто… неудачно попался. Вот и все.
Вот и…
За спиной послышался шорох, но повернуться лицом к гостю Эмилио не успел. Он уже ничего не успел. В груди вдруг стало очень холодно и как-то больно. Он опустил глаза вниз – и увидел окровавленное острие кинжала, которое выглядывало из груди.
А потом и его уже видно не было. Была только темнота и тишина.
- Прости, но ты слишком ненадежен. Прижми тебя – и ты все выложишь, - объяснил убийца трупу, как будто Эмилио его слышал. – А то и прижимать не потребуется. Страшная это штука – угрызения совести.
Труп промолчал.
Убийца сунул за пазуху папку, бегло проглядел остальные бумаги – и вышел на улицу. Никто и внимания на него не обратил, идет себе человек по делам, ну и пусть идет.
А труп?
Найдут… когда-нибудь.
Убийца не знал, что найдут его уже утром, а то бы позаботился его спрятать. Но – не знал. Да и что это меняет?
Пошел последний отсчет.
Глава 7
Карлос Амадо Риалон сидел у себя в комнате и серьезно размышлял.
Совершенно напрасно считают, что подростки не способны ничего подметить, увидеть, разобраться, сделать выводы…
Карлос преотлично видел, что мать несчастна. И что отец тоже несчастен.
Им плохо вместе. Они в одной комнате – и то спокойно находиться не могут, что ни день – скандалы, что ни вечер – ссоры.
Мать отца упрекает то в невнимании, то в неумении зарабатывать, то просто кричит, что он ей жизнь испортил… тут ей виднее. Не то, чтобы Карлос себя чувствовал ущемленным или обделенным. Вовсе нет.
Внуков Араконы любили и баловали, да еще как! И денег им подбрасывали, и одежду дорогую заказывали, и обувь… да много чего! Только вот сейчас все внимание перепадало Карлосу. И деньги тоже.
Ему это нравилось. Конечно, хотелось большего, и он раздумывал на эту тему. Карлоса влекла придворная карьера, но тут было несколько серьезных препятствий.
Чтобы попасть ко двору, много ума не надо. Но… нужно то, что иногда ценнее любого ума. Поверьте, особо умных нигде не любят, справедливо подозревая в них карьеристов и пролаз. Боятся, что подсидят, еще чего-то боятся…
Для успешной карьеры при дворе нужны деньги и связи. Или, как вариант, попасть в случай. Только вот случая того можно ждать до морковного дождичка. *
*- пока дождик из морковки не пойдет, аналог «дождичка в четверг», прим. авт.
А деньги и связи… спору нет, отец неплохо зарабатывает. Но для придворной карьеры этого недостаточно. А значит – что?
Надо думать.
Отцу и матери плохо вместе. Если их брак распадется, они только порадуются. Мать бы давно ушла, да некуда… не к кому, если быть точным. К кому-то хуже Амадо она не пойдет, а с кем-то лучше встретиться пока не получилось. Значит, Карлос должен взять дело в свои руки.
Альбе хочется внимания, денег и блистать при дворе.
Ему хочется денег, связей и служить при дворе.
Вывод?
Ищем для матери придворного.
Можно бы и для отца кого поискать, но это дело такое. Амадо Риалон человек очень своеобразный и с характером, может и упереться… даже если Карлос ему найдет симпатичную придворную даму, сначала отец – что?
Правильно, будет долго сомневаться, потом все равно не уйдет от матери, потому как порядочный и ответственный, потом не будет пользоваться деньгами и связями дамы, может, даже ее заставит жить на свое следовательское жалование…
Одним словом – проигрыш. Верный и четкий.
А вот если у мамы появится возможность уйти от мужа к какому-нибудь придворному кавалеру? Хм… снова, будем честны. Карлос знал о том, что оба родителя у него – почетные олени. И по нечетным тоже, если что. Первой решила наставить рога супругу Альба, что было, то было. Ей показалось, что богатый купец – лучший вариант, нежели Амадо. Даже несмотря на разницу в двадцать лет в возрасте и пятьдесят килограмм в весе. Только вот купец оказался умным и расчетливым. Спал, подарки дарил, а жениться отказался. Ему зачем Альба? У него своя супруга не хуже, только намного порядочнее и умнее. Почему умнее?
Потому что супруга купца «не узнала» о его романе.
А вот Альба ничего скрыть не смогла. Да и глупо врать, знаете ли, являясь домой то с засосом на шее, то пропахшей чужими духами… Амадо какое-то время колебался.
Вариантов было два – изменить жене или выпить. И по размышлении, второй вариант был признан негодным. Выпить можно, напиться несложно, а работать кто будет?
А потом, есть еще и тан Риалон. Который Эрнесто Риалон… дед.
Вот этого деда Карлос откровенно побаивался. Эрнесто смотрел прищуренными глазами на внучка, а Карлосу казалось, что некромант видит его насквозь.
От украденной шоколадки, до оплеванной с забора соседской собаки. От картофелины, намертво забитой в выхлопную трубу соседского мобиля, до слабительного, подсыпанного в сок сопернику. А чего он? Не нужно ему то первое место! Карлосу оно важнее, это точно!
Отец ничего не замечал, ему было некогда. Мать тоже не вникала. А вот дед…
Он видел. И Карлос видел ответное презрение в глазах Эрнесто Риалона. Нет, вслух-то он ничего не говорил. Но до поры…
Это было еще одним аргументом в пользу матери.
Если они разведутся с отцом, и Карлос останется с Альбой Инес, та постарается для сына. Уж он намекнет. Мать может. А вот отец… даже если он задумается о таком, дед его точно отговорит. А еще… Карлос умный, Карлос обаятельный, Карлос первый ученик в классе и почти первый в школе. Он с любым человеком сможет найти общий язык, с кем угодно поладит, разберется, договорится. Да разве может не понравиться кому-то такое сокровище?
Не может.
Итак, выбор сделан.
Надо искать для матери симпатичного придворного. К примеру, на похоронах короля. Или на коронации… А там уж он сможет все разъяснить матери, как надо. И устроит свою жизнь наилучшим образом.
Если бы мальчишке кто-то сказал, что рассуждения его откровенно мерзкие, что они воняют сутенерством, что слушать его тошно и гадко, Карлос бы даже оскорбился.
Его!?
Он!?
Знаете что… он живет практически в нищете, и все это по вине своих родителей! Они не могут купить для сына мобиль! Он вынужден ходить пешком по Римату!
Они не могут одевать сына у лучших портных города, он довольствуется подделками.
Они не в состоянии устроить карьеру сына при дворе! Купить ему дом в городе или поместье, посватать достойную невесту… у деда… у обоих дедов много чего есть, но в одном случае придется делить на всех внуков, Адан Аракон давно об этом сказал.
А во втором… тут Карлосу вообще ничего не достанется. У Эрнесто свои дети есть. Тут в лучшем случае Амадо что-то отломится, и то не факт. Эрнесто – некромант, а эту пакость так просто не убьешь. Долго жить будет, может, еще и Карлоса переживет…
Нет, это не выход…
Надо, чтобы мать устроила свою жизнь, а Карлос свою.
Сутенерство? Подлость?
Вас бы в такую жизнь!
И бесполезно было что-то объяснять мальчишке. Гены Эудженио Рико Валерансы таки проснулись. И – сыграли свой похоронный марш чести и совести.
