А просто не унывал! Характер такой!
Между прочим, этот человек в колониях владеет верфью, корабли строит. И детей у него шестеро, и жена его обожает.
Дело же не в ногах или руках! Дело в характере! Если он есть – все остальное просто виньетки. А нет характера – будешь искать недостатки и винить кого-то в своих бедах. Оно всегда так.
- Хороший он парень. Это третий сын Ксаресов, уехал в Колонии, там сделал детей, младшая маг, средняя вообще красотка.
- Лоуренсио тоже неплохой парень.
- Неплохой. Но мягкий и податливый. При дворе его сожрут за два часа.
В людях Бернардо более-менее разбирался.
- Ну да. он вроде нашего отца.
Теперь настал момент помолчать уже Бернардо.
- Ну да. Как бы.
- Что с Алехандрой будет?
- А что с ней можно сделать? Удалю от двора с категорическим запретом появляться в столице. Именно для этой дурищи… замуж бы ее выдать, да кому такое счастье нужно?
- Понятно. А Мануэль? Мигель?
- Казню, - отрезал Бернардо и встал с табурета. – Выздоравливай. Ты мне нужен.
Игнасио молча кивнул.
Брата он понимал, и идиотских вопросов задавать не решился.
Как ты, не тяжело ли тебе, может, иначе как-то поступишь…
Ага, иначе!
Белый и пушистый король на троне не усидит. Разве что это король белых медведей. Бернардо не сможет поступить иначе. А вот Игнасио…
Смог бы он казнить тех, кого знает с детства?
Игнасио знал ответ. И Бернардо не завидовал. Уж очень грустный это выбор…
Брат попрощался и ушел. А Игнасио посмотрел на ногу. Им занимались равно и лекари, и маги, радовались, как быстро идет заживление, уже начали предварительно протезы прикидывать.
Калека…
А и ладно!
Руки есть, голова есть, титул есть, на паперти себе подаяние просить не придется, а там и дело найдется по душе.
Вот, леса…
Он обязательно попробует. И посмотрит, что получится. Все лучше, чем водку пить да заживо гнить. Так-то!
Когда король закрывается у себя, и просит никого к нему не пропускать, это серьезно.
Но – никого?
А как насчет ее высочества Маргариты Марии? Ее стража не остановила. Да и не смогли бы, при всем желании.
Принцесса беспрепятственно миновала охрану, чтобы найти племянника сидящим на полу.
Сидящим, перебирающим старые снимки.
- Брен? Я могу тебе помочь?
Все-таки принцесса хорошо чувствовала людей.
Не «что с тобой?», не «как дела?». Ясно же, плохо человеку, помогать надо! А чем – он сам скажет. А то всякое можно наворотить, полезешь так в чужую душу-то с сапогами…
Ни к чему!
- Боюсь, тетушка, это не в ваших силах.
Бернардо даже не шелохнулся, когда ласковая рука погладила его волосы, принцесса опустилась на пол, мимоходом посетовав, что ей уже не двадцать лет, колени-то уже не те… ну и пусть! Племянник важнее!
- А что – в моих? Что болит?
- Душа, наверное. Тетя, вот как так можно? Я и подумать не мог причинить вред вам, или Норе, или Лору… а они? Ведь вместе играли, вместе шалили, вместе… а потом – все? Просто потому, что я родился первым, а они не имеют прав на трон? Просто – власть?
- Не просто, - Маргарита вздохнула, понимая, что гложет мужчину. И хорошо, что так. Если человеку такое безразлично, это уже не человек, это просто подставка для короны. Вот ее отцу было все равно, кто и что чувствует. Был он таким изначально, или стал после ухода любимой, да кто ж знает? А вот Бернардо живой, ему больно, ему плохо… если бы она должна была приговорить кого-то из родных – она бы в истерике билась.
И какая разница, что эти родные тебя уже приговорили?
Это для них ты просто препятствие к короне, а для тебя они кузен Маноло, кузен Мик…
- За что они так со мной? Со всеми нами?
Женщина крепче притянула к себе племянника.
- Не знаю, Брен. Я ответа не знаю. Могу чужими словами.
- Это как? Тетя?
- Мы недавно разговаривали с Феолой. Она рассказала, что в каждом человеке есть какая-то трещинка. Не бывает совершенных бокалов. Не бывает идеальных людей, тем мы и хороши. Но в том-то и дело, что трещинка – есть. И для каждого она своя. Кто-то отвернется от тебя из-за женщины. Кто-то из-за денег. А для ребят проверкой стала власть. Власть над чужими судьбами, власть казнить и миловать. И побежала трещинка, и разбилась чашка.
- Откуда Феоле это знать?
- Ее учил шаман. И мне кажется, она права?
- Но почему?
- Почему именно это? Почему власть?
- Для каждого – свое. Что бы ты не смог мне простить?
- Предательства.
- А чего ты хочешь больше всего на свете
Бернардо задумался. И выдал неожиданно даже для самого себя.
- Чтобы в моей стране все было хорошо и спокойно. Ни войн, ни бедствий, ни голода. А у меня нормальная семья. Даже если не получится, как у Леноры, как у Лоренсо, как у ребят – хотя бы, чтобы меня понимали и поддерживали. И чтобы мои дети росли счастливыми. Чтобы их любили и мать, и отец…
Маргарита едва не прослезилась, мысленно пожелав Аурелио Августину провалиться поглубже! Вроде бы какие простые желания! Даже не счастье, а хотя бы тепло! Просто - тепло и понимание! Какая уж тут любовь!
Так мальчишку придавили в детстве, что ему сейчас страшно семью строить. А ведь придется.
Ничего, она будет рядом и не даст никакой гиене потоптаться на чувствах племянника.
- Все будет хорошо, Брен. Мы справимся.
Бернардо ткнулся в теплую ладонь головой, украдкой наслаждаясь тетушкиной лаской. Хоть искорка тепла.
Хоть частичка.
- Справимся. Но сейчас мне больно.
- Все пройдет. До свадьбы…
- Чьей?
- Да хотя бы и Феолы. Она не так скоро, как хотелось бы, все зажить успеет.
Бернардо невесело улыбнулся.
Успеет, наверное.
А пока ему просто больно. И никакие шаманы, маги и лекари тут не помогут. Это надо просто пережить. Переболеть.
Эх, кузены…
Феола была очень занята.
Она стояла рядом с кроватью Консепсьон-монетки. Мерседес рассказала ей про мамину подругу, и Феола решила, что надо бы даму навестить. Посмотреть, поговорить…
- Здравствуйте.
- Здравствуй, - состояние Конни ухудшалось. Говорила она уже с трудом. Сифилис разрушал последние бастионы на своем пути. – Ты кто?
- Я – подруга Мерседес. Ританы Мерседес Вирджинии Мальдонадо.
Конни улыбнулась так довольно, что у Феолы растаяли последние сомнения. Эта женщина явно любила и Вирджинию, и ее детей. Переживала за них, боялась.
- Женился таки…
- Вам говорить сложно? Давайте я рядом присяду и расскажу, что было, - предложила Феола.
- Нет, - кашлянула Конни. – не рядом. Подальше.
- Я не заболею, я маг.
- А кто ж его знает? Не спорь.
Феола и не стала.
Лучше бы она взяла Конни за руку, но афишировать свои способности не хотелось, так что будем работать на расстоянии.
Вот так…
Феола рассказывала. И заодно медленно укутывала женщину в свою магию, как в одеяло. Нет-нет, это не так работает, Конни не проснется завтра же здоровой и счастливой. Она постепенно начнет выздоравливать, к удивлению и ужасу всех медиков.
Они будут думать, гадать, сомневаться и размышлять, но никогда не узнают правду. Ни к чему.
А Конни выживет. И может быть, станет крестной для малышей Мерседес. Почему нет?
Своих у нее точно не будет, на такое и Феола не способна. Но Конни хороший человек, несмотря на свою профессию, и хорошая подруга. Она заслуживает если не счастья, то хотя бы покоя.
Но кто знает, что такое счастье?
К окончанию рассказа Феола как раз запустила механизм восстановления в теле женщины. Конни, ни о чем не догадываясь, внимательно слушала, радовалась.
- Хорошие новости под конец. Говоришь, девочка замуж вышла, а Джинни в себя пришла?
- Да.
- И вовсе счастье. Жаль, внуков не увижу. Я ж сразу поняла, любит ее тот художник. А что старше настолько… ну и ладно! В жизни всяко бывает, лучше уж десять лет рядом с хорошим мужиком, чем сорок, да рядом с плесенью.
Феола утвердительно кивнула.
- Вы правы, синьорита. Но мне кажется, что Мерседес повезло с мужем.
- Вот и мне так кажется. Мне помирать скоро, так ты ей не говори, пусть с мужем жизни порадуется. Меня помянуть всегда успеет.
Феола чуть улыбнулась. Самым краешком губ.
- Мне кажется, синьорита, вы еще поживете.
- Это вряд ли. Но на добром слове и добрых вестях благодарствую.
Феола улыбнулась, еще несколько минут поболтала с женщиной – и распрощалась.
А Конни посмотрела в окно – и вдруг почувствовала непреодолимый голод. Давно она такого не испытывала… слона бы съела! С костями и шкурой!
Она коснулась звонка, вызывая сестру милосердия, и попросила жидкой каши. Ничего другого ее желудок уже давно не принимал.
А потом и еще тарелку.
И впервые за долгое время, насытившись, уснула, как убитая.
Она еще не подозревала, что станет медицинским феноменом. Что ее будут таскать по лечебницам и университетам, что ее будут исследовать и изучать, показывать людям.
Что ее случай чудесного исцеления войдет в учебники и многие поколения лекарей будут пытаться разгадать этот секрет.
А сама Конни, в одной из лечебниц встретит симпатичного доктора, с которым и свяжет свою судьбу. Вдовца, с двумя детьми.
Те сначала будут не слишком довольны мачехой, но постепенно примут ее.
И будет у женщины хорошая теплая семья.
Конни ничего не знала.
Она спала и во сне видела, как становится крестной у сына Мерседес. И было ей тепло и хорошо…
Это тоже было еще впереди.
Суд над его величеством Мигелем Рамоном, и герцогом Мануэлем Хоселиусом решили сделать закрытым.
Подсудимые, судьи, еще его величество. И достаточно.
Обвинения зачитать и секретарь сможет, оправдаться мужчины сами, без адвоката сумеют? Хорошо. Нет?
Значит, судьба такая.
Бернардо откровенно этого не хотелось.
С Мигелем они сильно дружны не были. Но Мануэль!
Легкий, веселый, дружелюбный, всегда готовый втянуть кузенов в проказу, но упорно берущий вину на себя!
Частичка его юности. Искорки того шального беззаботного веселья, которое Бернардо удавалось сохранить в дальнем уголке своей души.
А не получится. Сегодня он сам убьет в себе нечто важное. Но кто спрашивает о его желаниях?
Надо.
Это страшное слово – обязанности.
А там, где его величество думает не про «должен», а про «хочу», страна погибает в крови и огне. Для Астилии Бернардо такого не хотел.
Он должен.
Он справится. А как ему потом придется… это уже его проблемы. Никто и не узнает лишний раз.
- Встать, суд идет!
Творец, как же Бернардо хотелось провалиться сквозь землю.
Сквозь воздух!
Да хоть бы куда, но прочь из этого зала!
Зала суда, который богато украшен черным и белым, зала, в котором стоят сейчас перед посторонними людьми два его кузена. Те самые, с которыми он дружил или враждовал, дрался и разбивал носы, делился книгами и играл.
Те самые, которые равнодушно принесли в жертву всю его семью ради трона. А брата и вообще хотели убить своими руками.
Люди?
Близкие?
Единственное, что хотелось Бернардо – это подойти и задать вопрос. За что!?
Вот за что вы так со мной!? ЗА ЧТО!?
Ответ он знал и сам. Да ни за что, приятель. Власти хочется, а не дается. Вот и все.
А еще – ложное понимание власти.
Это ведь не развлечения, не игрушки, не балы и охоты. Это работа и работа. Каторжная.
Трудная и тяжелая. Бернардо только начал разгребать бумаги, и понял, что просто не поднимает этот воз. Хорошо еще и тан Кампос обещал уволиться и пойти помощником к его величеству, пока тот чуточку не освоится, и еще нескольких человек рекомендовал, и епископ кое-кого обещал, и Карраско подтянутся… рядом с некромантами врать сложно.
Была б у Бернардо возможность – он бы все скинул хоть на кого и рванул в закат. А нельзя.
Плакать хотелось. Но и это нельзя.
Рассказ о преступлении, подготовленный таном Вальдесом. Доказательства.
Свидетельства тех же мединцев.
Всего и побольше, побольше…
Мануэль сломался почти сразу. Мигель – другой характер – пытался огрызаться, отбиваться, орал, что все подстроено, но ему никто не верил. Даже он сам. Куда уж тут убедительно сыграть?
Хавьер, которого пригласили в качестве судебного мага, равнодушно подтверждал правду и указывал на вранье. Пару раз Бернардо поймал его взгляд.
Теплый, настоящий…
Держись, друг. Понимаю, тяжело, это просто надо выдержать.
Становилось чуточку легче, но ненадолго.
Наконец, все выслушано, оправдания и отрицания, обвинения и признания. И суд выносит вердикт.
Виновны.
Приговор?
Смертная казнь через обезглавливание.
Бернардо поднялся с места.
Это – лица королевской крови. Он – король. Он обязан утвердить приговор, нравится ему это, или нет. Более того, он может его отменить.
И Мигель смотрит со злостью.
А Мануэль – с надеждой на прощение. Он всегда так смотрел, с детства. Когда шалили они вместе, попадались вместе, но Бернардо обычно доставалось. А вот Мануэля частенько прощали. Выглядел он так – хотелось погладить по головке и дать конфетку.
Сейчас Бернардо своей волей должен отправить их на плаху.
Только открыть рот его величество не успел. Даже придумать, что надо сказать – не успел.
Медленно сгущался воздух перед приговоренными. Словно тонкая струна запела в тишине зала… Бернардо дернулся, и понял, что даже шевельнуться не может.
Словно странное оцепенение сковало всех присутствующих.
А перед виновными распахнулся черный провал.
И из него лезли щупальца.
Много.
Зеленые, склизкие на вид, жутковатые, с когтями и присосками…. Кажется, мужчинам хотелось кричать. Бежать. Да хоть что-то сделать!
Бернардо и сам не отказался бы упасть в обморок, да не получилось. Характер не тот. Щупальца ползли к остолбеневшим Мигелю и Мануэлю.
Добрались, медленно обвились вокруг…
- Эти двое принадлежат мне, они обрекли смерти родную кровь, - пропел нежный голос, который мог равно принадлежать как мужчине, так и женщине.
И вспыхнул черный огонь.
На секунду все зажмурились, а когда очнулись – ничего уже не было.
И никого.
Только два мертвых тела на полу лежат. Спокойно так…
Лежат спокойно. А на лицах выражение ужаса. И запах такой… у мертвецов и так сфинктеры расслабляются, но эти двое еще ДО смерти обгадились. От страха.
- Оказывается, не врут святоши, - пробормотал кто-то из присяжных.
Бернардо промолчал.
Врут, не врут… какое это сейчас имеет значение?
- Прикажите доставить их в дворцовый морг. И похоронить без лишних почестей. Хавьер?
- Оба. Мертвы. Души призвать не удастся.
- Понятно. Простите, таны, я должен вас оставить.
Бернардо умудрился выйти из кабинета на своих ногах. Ровно и прямо. Чем очень даже гордился. Хавьер его догнал уже на пороге и сопроводил по всем правилам.
- Ваше величество, одному не положено.
Оставшиеся в зале люди услышали слово «отвянь». Но это им наверняка послышалось, не может ведь его величество выражаться, как какой-то рыбак?
Никак не может!
Минут пять присутствующие сидели, смотрели на два мертвых тела.
Потом очнулся судебный исполнитель, начал что-то делать, отдавать команды… тела подняли и потащили.
В морг?
Ну и пусть их, в морг! Может, так оно и правильно. Все же подписать приговор члену королевской семьи – чревато. Не могли эти двое при мятеже погибнуть, или как-нибудь самоубиться…
Интересно, кто это их?
Наверное, тот самый демон, которому они служили.
Фу, гадость какая! Редкостная!
Территорию суда Хавьер знал отлично. А потом втолкнул короля в небольшой коридор, потом направил в комнату – и Бернардо, наверное, впервые в жизни очутился в каморке уборщицы.
Между прочим, этот человек в колониях владеет верфью, корабли строит. И детей у него шестеро, и жена его обожает.
Дело же не в ногах или руках! Дело в характере! Если он есть – все остальное просто виньетки. А нет характера – будешь искать недостатки и винить кого-то в своих бедах. Оно всегда так.
- Хороший он парень. Это третий сын Ксаресов, уехал в Колонии, там сделал детей, младшая маг, средняя вообще красотка.
- Лоуренсио тоже неплохой парень.
- Неплохой. Но мягкий и податливый. При дворе его сожрут за два часа.
В людях Бернардо более-менее разбирался.
- Ну да. он вроде нашего отца.
Теперь настал момент помолчать уже Бернардо.
- Ну да. Как бы.
- Что с Алехандрой будет?
- А что с ней можно сделать? Удалю от двора с категорическим запретом появляться в столице. Именно для этой дурищи… замуж бы ее выдать, да кому такое счастье нужно?
- Понятно. А Мануэль? Мигель?
- Казню, - отрезал Бернардо и встал с табурета. – Выздоравливай. Ты мне нужен.
Игнасио молча кивнул.
Брата он понимал, и идиотских вопросов задавать не решился.
Как ты, не тяжело ли тебе, может, иначе как-то поступишь…
Ага, иначе!
Белый и пушистый король на троне не усидит. Разве что это король белых медведей. Бернардо не сможет поступить иначе. А вот Игнасио…
Смог бы он казнить тех, кого знает с детства?
Игнасио знал ответ. И Бернардо не завидовал. Уж очень грустный это выбор…
Брат попрощался и ушел. А Игнасио посмотрел на ногу. Им занимались равно и лекари, и маги, радовались, как быстро идет заживление, уже начали предварительно протезы прикидывать.
Калека…
А и ладно!
Руки есть, голова есть, титул есть, на паперти себе подаяние просить не придется, а там и дело найдется по душе.
Вот, леса…
Он обязательно попробует. И посмотрит, что получится. Все лучше, чем водку пить да заживо гнить. Так-то!
***
Когда король закрывается у себя, и просит никого к нему не пропускать, это серьезно.
Но – никого?
А как насчет ее высочества Маргариты Марии? Ее стража не остановила. Да и не смогли бы, при всем желании.
Принцесса беспрепятственно миновала охрану, чтобы найти племянника сидящим на полу.
Сидящим, перебирающим старые снимки.
- Брен? Я могу тебе помочь?
Все-таки принцесса хорошо чувствовала людей.
Не «что с тобой?», не «как дела?». Ясно же, плохо человеку, помогать надо! А чем – он сам скажет. А то всякое можно наворотить, полезешь так в чужую душу-то с сапогами…
Ни к чему!
- Боюсь, тетушка, это не в ваших силах.
Бернардо даже не шелохнулся, когда ласковая рука погладила его волосы, принцесса опустилась на пол, мимоходом посетовав, что ей уже не двадцать лет, колени-то уже не те… ну и пусть! Племянник важнее!
- А что – в моих? Что болит?
- Душа, наверное. Тетя, вот как так можно? Я и подумать не мог причинить вред вам, или Норе, или Лору… а они? Ведь вместе играли, вместе шалили, вместе… а потом – все? Просто потому, что я родился первым, а они не имеют прав на трон? Просто – власть?
- Не просто, - Маргарита вздохнула, понимая, что гложет мужчину. И хорошо, что так. Если человеку такое безразлично, это уже не человек, это просто подставка для короны. Вот ее отцу было все равно, кто и что чувствует. Был он таким изначально, или стал после ухода любимой, да кто ж знает? А вот Бернардо живой, ему больно, ему плохо… если бы она должна была приговорить кого-то из родных – она бы в истерике билась.
И какая разница, что эти родные тебя уже приговорили?
Это для них ты просто препятствие к короне, а для тебя они кузен Маноло, кузен Мик…
- За что они так со мной? Со всеми нами?
Женщина крепче притянула к себе племянника.
- Не знаю, Брен. Я ответа не знаю. Могу чужими словами.
- Это как? Тетя?
- Мы недавно разговаривали с Феолой. Она рассказала, что в каждом человеке есть какая-то трещинка. Не бывает совершенных бокалов. Не бывает идеальных людей, тем мы и хороши. Но в том-то и дело, что трещинка – есть. И для каждого она своя. Кто-то отвернется от тебя из-за женщины. Кто-то из-за денег. А для ребят проверкой стала власть. Власть над чужими судьбами, власть казнить и миловать. И побежала трещинка, и разбилась чашка.
- Откуда Феоле это знать?
- Ее учил шаман. И мне кажется, она права?
- Но почему?
- Почему именно это? Почему власть?
- Для каждого – свое. Что бы ты не смог мне простить?
- Предательства.
- А чего ты хочешь больше всего на свете
Бернардо задумался. И выдал неожиданно даже для самого себя.
- Чтобы в моей стране все было хорошо и спокойно. Ни войн, ни бедствий, ни голода. А у меня нормальная семья. Даже если не получится, как у Леноры, как у Лоренсо, как у ребят – хотя бы, чтобы меня понимали и поддерживали. И чтобы мои дети росли счастливыми. Чтобы их любили и мать, и отец…
Маргарита едва не прослезилась, мысленно пожелав Аурелио Августину провалиться поглубже! Вроде бы какие простые желания! Даже не счастье, а хотя бы тепло! Просто - тепло и понимание! Какая уж тут любовь!
Так мальчишку придавили в детстве, что ему сейчас страшно семью строить. А ведь придется.
Ничего, она будет рядом и не даст никакой гиене потоптаться на чувствах племянника.
- Все будет хорошо, Брен. Мы справимся.
Бернардо ткнулся в теплую ладонь головой, украдкой наслаждаясь тетушкиной лаской. Хоть искорка тепла.
Хоть частичка.
- Справимся. Но сейчас мне больно.
- Все пройдет. До свадьбы…
- Чьей?
- Да хотя бы и Феолы. Она не так скоро, как хотелось бы, все зажить успеет.
Бернардо невесело улыбнулся.
Успеет, наверное.
А пока ему просто больно. И никакие шаманы, маги и лекари тут не помогут. Это надо просто пережить. Переболеть.
Эх, кузены…
***
Феола была очень занята.
Она стояла рядом с кроватью Консепсьон-монетки. Мерседес рассказала ей про мамину подругу, и Феола решила, что надо бы даму навестить. Посмотреть, поговорить…
- Здравствуйте.
- Здравствуй, - состояние Конни ухудшалось. Говорила она уже с трудом. Сифилис разрушал последние бастионы на своем пути. – Ты кто?
- Я – подруга Мерседес. Ританы Мерседес Вирджинии Мальдонадо.
Конни улыбнулась так довольно, что у Феолы растаяли последние сомнения. Эта женщина явно любила и Вирджинию, и ее детей. Переживала за них, боялась.
- Женился таки…
- Вам говорить сложно? Давайте я рядом присяду и расскажу, что было, - предложила Феола.
- Нет, - кашлянула Конни. – не рядом. Подальше.
- Я не заболею, я маг.
- А кто ж его знает? Не спорь.
Феола и не стала.
Лучше бы она взяла Конни за руку, но афишировать свои способности не хотелось, так что будем работать на расстоянии.
Вот так…
Феола рассказывала. И заодно медленно укутывала женщину в свою магию, как в одеяло. Нет-нет, это не так работает, Конни не проснется завтра же здоровой и счастливой. Она постепенно начнет выздоравливать, к удивлению и ужасу всех медиков.
Они будут думать, гадать, сомневаться и размышлять, но никогда не узнают правду. Ни к чему.
А Конни выживет. И может быть, станет крестной для малышей Мерседес. Почему нет?
Своих у нее точно не будет, на такое и Феола не способна. Но Конни хороший человек, несмотря на свою профессию, и хорошая подруга. Она заслуживает если не счастья, то хотя бы покоя.
Но кто знает, что такое счастье?
К окончанию рассказа Феола как раз запустила механизм восстановления в теле женщины. Конни, ни о чем не догадываясь, внимательно слушала, радовалась.
- Хорошие новости под конец. Говоришь, девочка замуж вышла, а Джинни в себя пришла?
- Да.
- И вовсе счастье. Жаль, внуков не увижу. Я ж сразу поняла, любит ее тот художник. А что старше настолько… ну и ладно! В жизни всяко бывает, лучше уж десять лет рядом с хорошим мужиком, чем сорок, да рядом с плесенью.
Феола утвердительно кивнула.
- Вы правы, синьорита. Но мне кажется, что Мерседес повезло с мужем.
- Вот и мне так кажется. Мне помирать скоро, так ты ей не говори, пусть с мужем жизни порадуется. Меня помянуть всегда успеет.
Феола чуть улыбнулась. Самым краешком губ.
- Мне кажется, синьорита, вы еще поживете.
- Это вряд ли. Но на добром слове и добрых вестях благодарствую.
Феола улыбнулась, еще несколько минут поболтала с женщиной – и распрощалась.
А Конни посмотрела в окно – и вдруг почувствовала непреодолимый голод. Давно она такого не испытывала… слона бы съела! С костями и шкурой!
Она коснулась звонка, вызывая сестру милосердия, и попросила жидкой каши. Ничего другого ее желудок уже давно не принимал.
А потом и еще тарелку.
И впервые за долгое время, насытившись, уснула, как убитая.
Она еще не подозревала, что станет медицинским феноменом. Что ее будут таскать по лечебницам и университетам, что ее будут исследовать и изучать, показывать людям.
Что ее случай чудесного исцеления войдет в учебники и многие поколения лекарей будут пытаться разгадать этот секрет.
А сама Конни, в одной из лечебниц встретит симпатичного доктора, с которым и свяжет свою судьбу. Вдовца, с двумя детьми.
Те сначала будут не слишком довольны мачехой, но постепенно примут ее.
И будет у женщины хорошая теплая семья.
Конни ничего не знала.
Она спала и во сне видела, как становится крестной у сына Мерседес. И было ей тепло и хорошо…
Это тоже было еще впереди.
***
Суд над его величеством Мигелем Рамоном, и герцогом Мануэлем Хоселиусом решили сделать закрытым.
Подсудимые, судьи, еще его величество. И достаточно.
Обвинения зачитать и секретарь сможет, оправдаться мужчины сами, без адвоката сумеют? Хорошо. Нет?
Значит, судьба такая.
Бернардо откровенно этого не хотелось.
С Мигелем они сильно дружны не были. Но Мануэль!
Легкий, веселый, дружелюбный, всегда готовый втянуть кузенов в проказу, но упорно берущий вину на себя!
Частичка его юности. Искорки того шального беззаботного веселья, которое Бернардо удавалось сохранить в дальнем уголке своей души.
А не получится. Сегодня он сам убьет в себе нечто важное. Но кто спрашивает о его желаниях?
Надо.
Это страшное слово – обязанности.
А там, где его величество думает не про «должен», а про «хочу», страна погибает в крови и огне. Для Астилии Бернардо такого не хотел.
Он должен.
Он справится. А как ему потом придется… это уже его проблемы. Никто и не узнает лишний раз.
- Встать, суд идет!
Творец, как же Бернардо хотелось провалиться сквозь землю.
Сквозь воздух!
Да хоть бы куда, но прочь из этого зала!
Зала суда, который богато украшен черным и белым, зала, в котором стоят сейчас перед посторонними людьми два его кузена. Те самые, с которыми он дружил или враждовал, дрался и разбивал носы, делился книгами и играл.
Те самые, которые равнодушно принесли в жертву всю его семью ради трона. А брата и вообще хотели убить своими руками.
Люди?
Близкие?
Единственное, что хотелось Бернардо – это подойти и задать вопрос. За что!?
Вот за что вы так со мной!? ЗА ЧТО!?
Ответ он знал и сам. Да ни за что, приятель. Власти хочется, а не дается. Вот и все.
А еще – ложное понимание власти.
Это ведь не развлечения, не игрушки, не балы и охоты. Это работа и работа. Каторжная.
Трудная и тяжелая. Бернардо только начал разгребать бумаги, и понял, что просто не поднимает этот воз. Хорошо еще и тан Кампос обещал уволиться и пойти помощником к его величеству, пока тот чуточку не освоится, и еще нескольких человек рекомендовал, и епископ кое-кого обещал, и Карраско подтянутся… рядом с некромантами врать сложно.
Была б у Бернардо возможность – он бы все скинул хоть на кого и рванул в закат. А нельзя.
Плакать хотелось. Но и это нельзя.
Рассказ о преступлении, подготовленный таном Вальдесом. Доказательства.
Свидетельства тех же мединцев.
Всего и побольше, побольше…
Мануэль сломался почти сразу. Мигель – другой характер – пытался огрызаться, отбиваться, орал, что все подстроено, но ему никто не верил. Даже он сам. Куда уж тут убедительно сыграть?
Хавьер, которого пригласили в качестве судебного мага, равнодушно подтверждал правду и указывал на вранье. Пару раз Бернардо поймал его взгляд.
Теплый, настоящий…
Держись, друг. Понимаю, тяжело, это просто надо выдержать.
Становилось чуточку легче, но ненадолго.
Наконец, все выслушано, оправдания и отрицания, обвинения и признания. И суд выносит вердикт.
Виновны.
Приговор?
Смертная казнь через обезглавливание.
Бернардо поднялся с места.
Это – лица королевской крови. Он – король. Он обязан утвердить приговор, нравится ему это, или нет. Более того, он может его отменить.
И Мигель смотрит со злостью.
А Мануэль – с надеждой на прощение. Он всегда так смотрел, с детства. Когда шалили они вместе, попадались вместе, но Бернардо обычно доставалось. А вот Мануэля частенько прощали. Выглядел он так – хотелось погладить по головке и дать конфетку.
Сейчас Бернардо своей волей должен отправить их на плаху.
Только открыть рот его величество не успел. Даже придумать, что надо сказать – не успел.
Медленно сгущался воздух перед приговоренными. Словно тонкая струна запела в тишине зала… Бернардо дернулся, и понял, что даже шевельнуться не может.
Словно странное оцепенение сковало всех присутствующих.
А перед виновными распахнулся черный провал.
И из него лезли щупальца.
Много.
Зеленые, склизкие на вид, жутковатые, с когтями и присосками…. Кажется, мужчинам хотелось кричать. Бежать. Да хоть что-то сделать!
Бернардо и сам не отказался бы упасть в обморок, да не получилось. Характер не тот. Щупальца ползли к остолбеневшим Мигелю и Мануэлю.
Добрались, медленно обвились вокруг…
- Эти двое принадлежат мне, они обрекли смерти родную кровь, - пропел нежный голос, который мог равно принадлежать как мужчине, так и женщине.
И вспыхнул черный огонь.
На секунду все зажмурились, а когда очнулись – ничего уже не было.
И никого.
Только два мертвых тела на полу лежат. Спокойно так…
Лежат спокойно. А на лицах выражение ужаса. И запах такой… у мертвецов и так сфинктеры расслабляются, но эти двое еще ДО смерти обгадились. От страха.
- Оказывается, не врут святоши, - пробормотал кто-то из присяжных.
Бернардо промолчал.
Врут, не врут… какое это сейчас имеет значение?
- Прикажите доставить их в дворцовый морг. И похоронить без лишних почестей. Хавьер?
- Оба. Мертвы. Души призвать не удастся.
- Понятно. Простите, таны, я должен вас оставить.
Бернардо умудрился выйти из кабинета на своих ногах. Ровно и прямо. Чем очень даже гордился. Хавьер его догнал уже на пороге и сопроводил по всем правилам.
- Ваше величество, одному не положено.
Оставшиеся в зале люди услышали слово «отвянь». Но это им наверняка послышалось, не может ведь его величество выражаться, как какой-то рыбак?
Никак не может!
Минут пять присутствующие сидели, смотрели на два мертвых тела.
Потом очнулся судебный исполнитель, начал что-то делать, отдавать команды… тела подняли и потащили.
В морг?
Ну и пусть их, в морг! Может, так оно и правильно. Все же подписать приговор члену королевской семьи – чревато. Не могли эти двое при мятеже погибнуть, или как-нибудь самоубиться…
Интересно, кто это их?
Наверное, тот самый демон, которому они служили.
Фу, гадость какая! Редкостная!
***
Территорию суда Хавьер знал отлично. А потом втолкнул короля в небольшой коридор, потом направил в комнату – и Бернардо, наверное, впервые в жизни очутился в каморке уборщицы.
