И отвечать виновные будут не за жабры, а за конкретные дела. А еще его величество высказал здравую мысль. Потому часть мединцев отправится служить во флот.
Феола энергично кивнула.
А ведь и правда, сродство к магии воды у них… вживленное, но рабочее! Течения, бури, ураганы… те же корабли поднимать, те же рифы и мели разведать, на карту нанести – им цены не будет! Если с умом подойти, окажется, что демонесса еще и пользу людям принесла.
Это хорошо.
Но с Адэхи она еще посоветуется. Так надежнее будет.
Мануэла Эсперанса Валенсуэла от жизни ничего хорошего не ждала, равно, как и ее брат.
Родители мертвы.
Они с Адрианом живы, живы и Кальдероны, но надолго ли?
Неизвестно.
Захотят – и убьют их в любой момент. А что такого? В глазах людей они нечисть, чудовища, монстры. Чего с ними церемониться? Дави и все тут!
Более того, они – монстры, которые едва не уничтожили Римат, а может, и всю Астилию. И король у них на счету. И… и вообще.
Мануэла получила хорошее образование. И знала – человеку намного проще уничтожить непонятное, чем постараться его понять.
Родители.
Брат…
Мануэле не хотелось даже думать, что именно с ними сделают.
Ладно – родители мертвы. Не так уж сильно она их и любила. Отец… ладно, отец, зная в них свою кровь, старался как-то уделять им внимание, нельзя сказать, что мединцу удавалось любить, но мужчина хотя бы пытался.
Мать даже не изображала любовь.
Для нее дети были отродьем какой-то человеческой дряни, которая спала с ее мужем…
Может, мединцам и не свойственна любовь. Но что такое ревность, они отлично знают. Это чувство ведь не любовью питается, а инстинктами собственника. Как это – МОЕ и кто-то другой?!
Поэтому родителей Мануэла не слишком любила.
Но брат!
Это она была рядом с Адрианом, когда он учился ходить, это она помогала ему научиться читать и считать, она приходила в детскую, когда у него с болью и температурой резались первые зубки! Вот ведь… мединцы, а зубы режутся так же больно, как и у обычных людей!
Она увидела его первую улыбку, при ней Адриан впервые встал на ноги…
Даже если у нее не может быть детей – женщины-мединки стерильны намного чаще, чем мужчины – дети могут быть у брата. А Мануэла стала бы безумной и обожающей тетушкой.
Стала бы.
Если бы…
Проклятая частица!
Родители перечеркнули все! Для себя, для нее… каких трудов Элле стоило не вмешивать во все эти дела брата, знала только она. И с отцом по этому поводу спорила, и с матерью, и доказывала, что брат еще не повзрослел достаточно, и сил у него не хватит, и знаний, и лучше его оставить в стороне.
С этим она справилась.
Мануэла иногда думала, что если убьют ее, убьют родителей, брат все равно останется. И все у него будет хорошо.
Женится себе, может, на Анне Кальдерон, может, на ком-то еще… не получилось. И никогда не получится. Нет у них будущего.
У брата его нет, вот что страшно-то!
Мануэле хотелось выть и кататься по полу, но даже этого было нельзя. И когда в ее комнату вошел мужчина в простой черной рясе, она приняла это почти с облегчением.
Сейчас все решится.
Брат Анхель, а это был именно он, смотрел на красивую девушку с благожелательным интересом.
Церковь поднаторела в составлении психологических портретов, и Мануэлу он видел, как на ладони. Может, она еще и мединец. Но добрый, умный, искренне любящий своего брата – что еще нужно?
Для начала?
- Доброго дня тебе, чадо Творца.
Мануэла невольно подняла брови.
- Отче, вы ничего не перепутали? Я не человек.
- Ошибаешься, чадо. Мать твоя была человеком.
- Ну… да.
- Отец твой был человеком, ДО того, как вмешалась злокозненная нечисть. А ты тем более не можешь быть злом, потому что готова была жизнь положить за чужих тебе людей.
Мануэла пожала плечами.
Может, будь она умнее, или опытнее… она бы поиграла в эту игру. Но сейчас проще было сказать правду.
- Отче, я брата спасала. Не Римат.
- Чудовища любить не умеют, чадо.
- Но я же…
- Скажи, чадо, а ты какие божественные книги читала? Книгу Творца?
Мануэла потупилась.
Честно говоря, родители и не настаивали, и не интересовались, что там деточка читает. Поэтому в основном, Мануэла читала романы. Но и с парочкой религиозных трактатов ознакомилась, так, для верности.
- Да, отче. Я читала.
- Историю святого Себастьяна ты помнишь?*
*- выдумана автором, прим. авт.
- Нет, отче.
- Святой Себастьян защищал свой караван от разбойников. Принял пытки, но никого не выдал, потому что в караване были его родные.
- И что с того?
- Он ответил так же, как и ты. Он старался для своих родных. Для тех, кого любил. А еще сказал, что говорящий о любви ко ВСЕМ не любит никого. Люби тех, кто рядом с тобой, грей их, отдавай им тепло своей души и свою преданность, вот и будет вам радость.
Мануэла промолчала.
Что там святых – тысячи! Всех не узнаешь, да и померли они уже давно. Ей бы кое-что другое знать.
- Отче, так с нами-то что будет?
- Ничего, чадо. Думаю, дней через десять поедете с братом домой, будете жить, как жили. Единственное, что от вас попросят – два-три раза в месяц ходить на исповедь. Да и вообще, позаниматься со священниками. Не дело это, когда создания творца – и ничего о нем не знают.
- Я и о матери ничего не знаю.
- И это узнать можно. Церковь многое может, надо только не стесняться просить.
Мануэла смотрела большими круглыми глазами.
- Я… и брат… домой?
- Да.
- И никто ничего не узнает?
- А зачем кому-то и что-то знать о вас? Разве что… я слышал, что мединцы бывают бесплодны, верно ли это?
- Верно. Часто такое бывает, - подтвердила Мануэла, которая еще не до конца верила своему счастью.
Свобода?
Для них с братом?! Без ограничений… ну, практически?
А ТАК – бывает?!
- Если захотите, потом вас посмотрит маг. Чтобы вы точно знали, бесплодны или нет. И может, смогли это исправить.
- И ТАКОЕ можно?
- Волей Творца – возможно все в этом мире, чадо.
Кажется, никогда в жизни Мануэла так не плакала.
От счастья, от облегчения, от надежды…
Она ревела в тридцать три ручья, а брат Анхель гладил ее по голове,. И думал о своем. О грустном.
Рясу только в стирку.
И это только первая беседа. Интересно, если он на рясу фартук наденет – это сочтут издевательством? Или нет?
Как тяжело нести измученным душам надежду…
Феола уснула сразу.
Голову положила на подушку – и провалилась в сон.
Во сне она медленно брела по берегу океана, поддевала пальцами ног песок, вздымая вверх легкие белые искорки, любовалась переливами волн, пока не услышала негромкое:
- Ученица!
Феола обдернулась – и с радостным визгом кинулась на шею Адэхи.
- Учитель! Живой!!!
- Живой, - согласился Адэхи. – Едва не выгорел, но выжил. Твоим родителям поклон, выходили, вылечили, твоя мать лично с ложечки отпаивала.
Феола выдохнула.
Адэхи не лгал. Пусть выглядел он, словно после тяжелой изнурительной болезни, главное – жив! А мясо нарастет!
- Я так рада! Так счастлива, учитель!
- Ты очень помогла, ученица. Ты спасла и меня, и возможно, этот мир своим поступком.
- Мне пришлось и рассказать, кто я, и показать часть своих талантов.
- Это мелочи жизни. Ерунда.
- Да?
- Да. Рано или поздно нам пришлось бы выйти из тени. Почему бы и не так? Сейчас в нас видят сначала пользу, а потом опасность. Это хорошо. Ты все сделала правильно.
- Надеюсь. Адэхи, я хотела посоветоваться.
- О мужчине, которого встретила? А зачем, ты ведь уже все решила?
Феола покраснела, даже во сне. Ну… решила!
И что? Вдруг она не уверен, что хочет выйти замуж за Амадо?
Нет, глупости! В этом она как раз уверена. А вот с чем проблемы…
- Брат и сестра? Твоему брату будет лучше здесь. А сестре в столице.
- Да?
Феоле-то сначала казалось, что наоборот. Подумаешь, ошибся Лоуренсио с другом! Бывает! Пообтешется! А вот Алисии, с ее романтикой, лучше места, чем на плантации, не найти. Сиди, рожай детей и читай книжки.
- Ошибаешься. У тебя очень здравомыслящая сестра. А вот брат получился ведомым. Ему бы жену хорошую, а то сцапает, кто ни попадя.
- Жену… найти бы ее…
- Поищи. Мне кажется, что ты – найдешь.
Феола кивнула.
- Постараюсь.
- Главное, пусть перед отъездом из столицы все долги раздаст. Не разубеждай его…
- Хорошо. Учитель, а что делать с заговорщиками?
- Убить, конечно, - Адэхи даже удивился.
У индейцев с этим было просто.
Покушался на правителя? Повинен казни!
Правда, если покушение прошло успешно, то все хорошо. Правитель лишен благословения Неба, и логично устраняется. А на его место приходит более достойный.
- Бернардо не хочет их казнить. Я ведь вижу. А помиловать прикажет… тоже плохо. Если эти двое никуда не ввяжутся… обязательно ведь! И влезут, и напакостят! Не они, так ими кто воспользуется!
Адэхи печально вздохнул.
- Назови мне их имена.
- Его высочество Мигель Рамон. И герцог. Мануэль Хоселиус.
- Я запомню. А ты постарайся к ним не подходить, и даже не смотреть – ни к чему тебе.
- Спасибо, - от всей души сказала Феола. – И так, боюсь, проблем не оберемся.
- Ты хочешь остаться в столице и помогать мужу, верно?
- Хочу. Можно?
- Нужно. Я и отпустил тебя учиться дальше. Строй семью, рожай детей, привози их в гости - я буду счастлив.
Феола улыбнулась.
- Спасибо, учитель.
- Не стоит благодарности, ученица. Ты спасла мне жизнь, и я рад этому. Мне нравится этот мир, нравится жить… хотелось бы пока побыть человеком.
Феола кивнула.
- Мне тоже. У нас с Амадо точно не будет конфликта сил?
- Нет. У вас все будет хорошо. А теперь – иди. Тебя ждут дома.
Феола улыбнулась – и скользнула куда-то вниз, словно на громадных качелях.
Полет, чувство невесомости – и мягкая подушка под головой, запах крахмала и лаванды.
- Уффф!
Спальня.
И она в спальне.
На кровати, а рядом с ней сидит Амадо.
- Феола, ты в порядке?
- Да. Как ты тут оказался?
- Мне показалось, что тебе плохо. И я пришел.
Феола подумала очень долго. Целых три секунды.
А потом обвила руками шею Амадо, притянула его к себе – и прижалась губами к губам. Неумело, но решительно.
Амадо ошалел настолько, что даже не сопротивлялся – сначала. И Феоле удалось повалить его на кровати.
- Фи?!
- Останься со мной. Пожалуйста.
Амадо покраснел так, что было видно даже в полумраке.
- Я… Феола, я мужчина. И я просто не удержусь.
- И не надо сдерживаться. Не надо.
- Но ты… я…
- Я тебя люблю. Я хочу быть твоей. Здесь. Сейчас. Пожалуйста…
Амадо придержал девушку за руки.
- А если ты забеременеешь?
- Не сейчас. Примерно, через полтора года, когда достаточно для этого созрею. Или через два. Я же маг, я смогу это регулировать.
- Угораздило меня! – ворчал Амадо скорее от растерянности. – Фи, ты уверена?
Второй поцелуй у Феолы вышел чуть получше. А потом Амадо перехватил инициативу. И все уже стало безразлично для мужчины и женщины этой ночью.
Осталось главное.
Одно дыхание на двоих, рваный ритм двух сердец, бьющихся в унисон – и тихий шепот.
- Люблю…
- Жить без тебя не смогу…
- Сердце мое…
- Счастье мое!
Кто сказал?
Кто откликнулся?
Этим двоим было неважно. Счастье, любовь и шепот у них были одни – на двоих.
- Как твои дела?
Бернардо неловко присел на табурет рядом с кроватью Игнасио. Положил на тумбочку рядом с кроватью небольшой сверток.
- Лежу, вот.
- Вишневый пирог для тебя. Тетушка лично испекла, вся кухня на ушах стояла. Но ей готовить нравится.
- Спасибо.
В палате повисла неловкая тишина.
Братья?
Так-то да, братья. Но есть родные - и Родные. И если первые объединены только общей кровью, ну еще иногда и фамилией, то вторые действительно родня. Они все друг о друге знают, помогают, поддерживают, разделяют общие интересы… увы, Бернардо и Игнасио, благодаря деду, были хоть и братьями, но душевной близости между ними практически не было.
- Лекари говорят, ходить буду, - нарушил молчание Игнасио. – Сделают мне протез – и буду бегать. Даже танцевать.
- Это лучше, чем то, что могло бы случиться.
- Лучше.
- Выздоравливай, братишка. Мне помощник нужен. И вообще, ты мой наследник.
Игнасио выразительно скривился.
- Вот счастье-то!
- Сам не хотел, - коснулся короны Бернардо. – Только выбора не дали.
Игнасио с сочувствием поглядел на брата.
- И не отвертишься.
- Никак. Теперь команду собираю. Кто-то уже есть, а кого-то пока и нет. Игнасио… вот ты чем бы хотел заниматься?
- Не знаю, - растерялся Игнасио.
Пока был жив дед, принцы ни к чему толком не допускались. Бернардо учился. Игнасио прятался в библиотеке, часто ездил на природу…
- Чем-то же ты увлекался! Постоянно по лесам мотался.
Игнасио улыбнулся.
- Пожалуй, я знаю, чем бы хотел заниматься. У нас в Астилии своеобразный климат. И с озеленением сложно. Не всегда сажают то, что нужно и так, как нужно. Я бы этим с удовольствием занялся.
- Леса? Почему бы нет?
- Мне еще надо поучиться, но я знаю, что и у кого спрашивать. У нас жаркий климат, выветривание почвы, ее надо восстанавливать, заботиться… а еще сажать лесополосы, улучшать орошение земель… да много чего!
- Ну и займись. Я только рад буду.
- Доверишь?
- Почему нет? Своего человека у меня для этого все равно нет, - хмыкнул Бернардо, - а заниматься надо. Постепенно все выстроишь под себя, а я помогать буду.
- Спасибо. Я думал, это смешно звучит…
- Почему? Все логично, ты мой брат и наследник, тебе надо чем-то заниматься. Почему бы и не лесами? Если душа к этому лежит?
- После Каса Норра, спокойно я себя чувствовал только на природе, - признался Игнасио. – Сначала просто выезжал, расслаблялся, потом отдыхать там начал, читать начал… потом одно из моих любимых мест сгорело в засушливый год. Захотелось восстановить. Ну и увлекся.
- Вот и отлично. Выздоравливай, я официально признаю тебя наследником и будешь заниматься лесами и лугами.
- Буду. Не боишься?
- Что ты меня свергнешь, что ли? Думал. Но… ты не дурак.
Игнасио хмыкнул.
- Определенно. Даже понимаю, что рядом со мной твои соглядатаи будут.
- Обязательно. После всего случившегося ты, как мой наследник, окажешься на прицеле у заговорщиков. Сомневаешься?
- Уверен.
- Вот, надо же их кому-то отлавливать?
Игнасио хмыкнул. С интересом посмотрел на брата.
Раньше близких отношений у них не было. Но может, сейчас получится? Станут ли они такими уж братьями? Он не знал. Но был уверен, что они могут стать друзьями. Это уже немного.
- Правда, что Мигель и Мануэль хотели меня убить?
- Хотели. Приходили, правда, ошиблись палатой. Попали в гости к Лоуренсио Ксаресу.
- А… помню его, заглядывал ко мне.
- Вы разговаривали?
Игнасио кивнул.
- Было дело.
Сознаваться не хотелось. Но именно после разговора с Лоуренсио он почувствовал себя лучше. А ведь казалось бы! Вот что такого он сказал?
Да ничего!
Жаловался, что дурак, что свою семью подвел, что поступил плохо…
Игнасио слушал, и думал, что это еще страшнее. Плохо, когда ты пострадал. А когда по твоей вине могли пострадать люди, которых ты любишь? Это – как?
За такое сам себя сожрешь.
И про отсутствие ноги Лоуренсио высказался.
С его точки зрения, это и сомнений не стоило. Вот еще, ерунда какая! В Колониях много кто встречается! Был и мужчина, который обеих ног лишился. Выстругал себе деревянные протезы и выучился на них и ходить, и бегать. И женился, и детей наделал! Почему?
Феола энергично кивнула.
А ведь и правда, сродство к магии воды у них… вживленное, но рабочее! Течения, бури, ураганы… те же корабли поднимать, те же рифы и мели разведать, на карту нанести – им цены не будет! Если с умом подойти, окажется, что демонесса еще и пользу людям принесла.
Это хорошо.
Но с Адэхи она еще посоветуется. Так надежнее будет.
Глава 8
Мануэла Эсперанса Валенсуэла от жизни ничего хорошего не ждала, равно, как и ее брат.
Родители мертвы.
Они с Адрианом живы, живы и Кальдероны, но надолго ли?
Неизвестно.
Захотят – и убьют их в любой момент. А что такого? В глазах людей они нечисть, чудовища, монстры. Чего с ними церемониться? Дави и все тут!
Более того, они – монстры, которые едва не уничтожили Римат, а может, и всю Астилию. И король у них на счету. И… и вообще.
Мануэла получила хорошее образование. И знала – человеку намного проще уничтожить непонятное, чем постараться его понять.
Родители.
Брат…
Мануэле не хотелось даже думать, что именно с ними сделают.
Ладно – родители мертвы. Не так уж сильно она их и любила. Отец… ладно, отец, зная в них свою кровь, старался как-то уделять им внимание, нельзя сказать, что мединцу удавалось любить, но мужчина хотя бы пытался.
Мать даже не изображала любовь.
Для нее дети были отродьем какой-то человеческой дряни, которая спала с ее мужем…
Может, мединцам и не свойственна любовь. Но что такое ревность, они отлично знают. Это чувство ведь не любовью питается, а инстинктами собственника. Как это – МОЕ и кто-то другой?!
Поэтому родителей Мануэла не слишком любила.
Но брат!
Это она была рядом с Адрианом, когда он учился ходить, это она помогала ему научиться читать и считать, она приходила в детскую, когда у него с болью и температурой резались первые зубки! Вот ведь… мединцы, а зубы режутся так же больно, как и у обычных людей!
Она увидела его первую улыбку, при ней Адриан впервые встал на ноги…
Даже если у нее не может быть детей – женщины-мединки стерильны намного чаще, чем мужчины – дети могут быть у брата. А Мануэла стала бы безумной и обожающей тетушкой.
Стала бы.
Если бы…
Проклятая частица!
Родители перечеркнули все! Для себя, для нее… каких трудов Элле стоило не вмешивать во все эти дела брата, знала только она. И с отцом по этому поводу спорила, и с матерью, и доказывала, что брат еще не повзрослел достаточно, и сил у него не хватит, и знаний, и лучше его оставить в стороне.
С этим она справилась.
Мануэла иногда думала, что если убьют ее, убьют родителей, брат все равно останется. И все у него будет хорошо.
Женится себе, может, на Анне Кальдерон, может, на ком-то еще… не получилось. И никогда не получится. Нет у них будущего.
У брата его нет, вот что страшно-то!
Мануэле хотелось выть и кататься по полу, но даже этого было нельзя. И когда в ее комнату вошел мужчина в простой черной рясе, она приняла это почти с облегчением.
Сейчас все решится.
Брат Анхель, а это был именно он, смотрел на красивую девушку с благожелательным интересом.
Церковь поднаторела в составлении психологических портретов, и Мануэлу он видел, как на ладони. Может, она еще и мединец. Но добрый, умный, искренне любящий своего брата – что еще нужно?
Для начала?
- Доброго дня тебе, чадо Творца.
Мануэла невольно подняла брови.
- Отче, вы ничего не перепутали? Я не человек.
- Ошибаешься, чадо. Мать твоя была человеком.
- Ну… да.
- Отец твой был человеком, ДО того, как вмешалась злокозненная нечисть. А ты тем более не можешь быть злом, потому что готова была жизнь положить за чужих тебе людей.
Мануэла пожала плечами.
Может, будь она умнее, или опытнее… она бы поиграла в эту игру. Но сейчас проще было сказать правду.
- Отче, я брата спасала. Не Римат.
- Чудовища любить не умеют, чадо.
- Но я же…
- Скажи, чадо, а ты какие божественные книги читала? Книгу Творца?
Мануэла потупилась.
Честно говоря, родители и не настаивали, и не интересовались, что там деточка читает. Поэтому в основном, Мануэла читала романы. Но и с парочкой религиозных трактатов ознакомилась, так, для верности.
- Да, отче. Я читала.
- Историю святого Себастьяна ты помнишь?*
*- выдумана автором, прим. авт.
- Нет, отче.
- Святой Себастьян защищал свой караван от разбойников. Принял пытки, но никого не выдал, потому что в караване были его родные.
- И что с того?
- Он ответил так же, как и ты. Он старался для своих родных. Для тех, кого любил. А еще сказал, что говорящий о любви ко ВСЕМ не любит никого. Люби тех, кто рядом с тобой, грей их, отдавай им тепло своей души и свою преданность, вот и будет вам радость.
Мануэла промолчала.
Что там святых – тысячи! Всех не узнаешь, да и померли они уже давно. Ей бы кое-что другое знать.
- Отче, так с нами-то что будет?
- Ничего, чадо. Думаю, дней через десять поедете с братом домой, будете жить, как жили. Единственное, что от вас попросят – два-три раза в месяц ходить на исповедь. Да и вообще, позаниматься со священниками. Не дело это, когда создания творца – и ничего о нем не знают.
- Я и о матери ничего не знаю.
- И это узнать можно. Церковь многое может, надо только не стесняться просить.
Мануэла смотрела большими круглыми глазами.
- Я… и брат… домой?
- Да.
- И никто ничего не узнает?
- А зачем кому-то и что-то знать о вас? Разве что… я слышал, что мединцы бывают бесплодны, верно ли это?
- Верно. Часто такое бывает, - подтвердила Мануэла, которая еще не до конца верила своему счастью.
Свобода?
Для них с братом?! Без ограничений… ну, практически?
А ТАК – бывает?!
- Если захотите, потом вас посмотрит маг. Чтобы вы точно знали, бесплодны или нет. И может, смогли это исправить.
- И ТАКОЕ можно?
- Волей Творца – возможно все в этом мире, чадо.
Кажется, никогда в жизни Мануэла так не плакала.
От счастья, от облегчения, от надежды…
Она ревела в тридцать три ручья, а брат Анхель гладил ее по голове,. И думал о своем. О грустном.
Рясу только в стирку.
И это только первая беседа. Интересно, если он на рясу фартук наденет – это сочтут издевательством? Или нет?
Как тяжело нести измученным душам надежду…
***
Феола уснула сразу.
Голову положила на подушку – и провалилась в сон.
Во сне она медленно брела по берегу океана, поддевала пальцами ног песок, вздымая вверх легкие белые искорки, любовалась переливами волн, пока не услышала негромкое:
- Ученица!
Феола обдернулась – и с радостным визгом кинулась на шею Адэхи.
- Учитель! Живой!!!
- Живой, - согласился Адэхи. – Едва не выгорел, но выжил. Твоим родителям поклон, выходили, вылечили, твоя мать лично с ложечки отпаивала.
Феола выдохнула.
Адэхи не лгал. Пусть выглядел он, словно после тяжелой изнурительной болезни, главное – жив! А мясо нарастет!
- Я так рада! Так счастлива, учитель!
- Ты очень помогла, ученица. Ты спасла и меня, и возможно, этот мир своим поступком.
- Мне пришлось и рассказать, кто я, и показать часть своих талантов.
- Это мелочи жизни. Ерунда.
- Да?
- Да. Рано или поздно нам пришлось бы выйти из тени. Почему бы и не так? Сейчас в нас видят сначала пользу, а потом опасность. Это хорошо. Ты все сделала правильно.
- Надеюсь. Адэхи, я хотела посоветоваться.
- О мужчине, которого встретила? А зачем, ты ведь уже все решила?
Феола покраснела, даже во сне. Ну… решила!
И что? Вдруг она не уверен, что хочет выйти замуж за Амадо?
Нет, глупости! В этом она как раз уверена. А вот с чем проблемы…
- Брат и сестра? Твоему брату будет лучше здесь. А сестре в столице.
- Да?
Феоле-то сначала казалось, что наоборот. Подумаешь, ошибся Лоуренсио с другом! Бывает! Пообтешется! А вот Алисии, с ее романтикой, лучше места, чем на плантации, не найти. Сиди, рожай детей и читай книжки.
- Ошибаешься. У тебя очень здравомыслящая сестра. А вот брат получился ведомым. Ему бы жену хорошую, а то сцапает, кто ни попадя.
- Жену… найти бы ее…
- Поищи. Мне кажется, что ты – найдешь.
Феола кивнула.
- Постараюсь.
- Главное, пусть перед отъездом из столицы все долги раздаст. Не разубеждай его…
- Хорошо. Учитель, а что делать с заговорщиками?
- Убить, конечно, - Адэхи даже удивился.
У индейцев с этим было просто.
Покушался на правителя? Повинен казни!
Правда, если покушение прошло успешно, то все хорошо. Правитель лишен благословения Неба, и логично устраняется. А на его место приходит более достойный.
- Бернардо не хочет их казнить. Я ведь вижу. А помиловать прикажет… тоже плохо. Если эти двое никуда не ввяжутся… обязательно ведь! И влезут, и напакостят! Не они, так ими кто воспользуется!
Адэхи печально вздохнул.
- Назови мне их имена.
- Его высочество Мигель Рамон. И герцог. Мануэль Хоселиус.
- Я запомню. А ты постарайся к ним не подходить, и даже не смотреть – ни к чему тебе.
- Спасибо, - от всей души сказала Феола. – И так, боюсь, проблем не оберемся.
- Ты хочешь остаться в столице и помогать мужу, верно?
- Хочу. Можно?
- Нужно. Я и отпустил тебя учиться дальше. Строй семью, рожай детей, привози их в гости - я буду счастлив.
Феола улыбнулась.
- Спасибо, учитель.
- Не стоит благодарности, ученица. Ты спасла мне жизнь, и я рад этому. Мне нравится этот мир, нравится жить… хотелось бы пока побыть человеком.
Феола кивнула.
- Мне тоже. У нас с Амадо точно не будет конфликта сил?
- Нет. У вас все будет хорошо. А теперь – иди. Тебя ждут дома.
Феола улыбнулась – и скользнула куда-то вниз, словно на громадных качелях.
Полет, чувство невесомости – и мягкая подушка под головой, запах крахмала и лаванды.
- Уффф!
Спальня.
И она в спальне.
На кровати, а рядом с ней сидит Амадо.
- Феола, ты в порядке?
- Да. Как ты тут оказался?
- Мне показалось, что тебе плохо. И я пришел.
Феола подумала очень долго. Целых три секунды.
А потом обвила руками шею Амадо, притянула его к себе – и прижалась губами к губам. Неумело, но решительно.
Амадо ошалел настолько, что даже не сопротивлялся – сначала. И Феоле удалось повалить его на кровати.
- Фи?!
- Останься со мной. Пожалуйста.
Амадо покраснел так, что было видно даже в полумраке.
- Я… Феола, я мужчина. И я просто не удержусь.
- И не надо сдерживаться. Не надо.
- Но ты… я…
- Я тебя люблю. Я хочу быть твоей. Здесь. Сейчас. Пожалуйста…
Амадо придержал девушку за руки.
- А если ты забеременеешь?
- Не сейчас. Примерно, через полтора года, когда достаточно для этого созрею. Или через два. Я же маг, я смогу это регулировать.
- Угораздило меня! – ворчал Амадо скорее от растерянности. – Фи, ты уверена?
Второй поцелуй у Феолы вышел чуть получше. А потом Амадо перехватил инициативу. И все уже стало безразлично для мужчины и женщины этой ночью.
Осталось главное.
Одно дыхание на двоих, рваный ритм двух сердец, бьющихся в унисон – и тихий шепот.
- Люблю…
- Жить без тебя не смогу…
- Сердце мое…
- Счастье мое!
Кто сказал?
Кто откликнулся?
Этим двоим было неважно. Счастье, любовь и шепот у них были одни – на двоих.
***
- Как твои дела?
Бернардо неловко присел на табурет рядом с кроватью Игнасио. Положил на тумбочку рядом с кроватью небольшой сверток.
- Лежу, вот.
- Вишневый пирог для тебя. Тетушка лично испекла, вся кухня на ушах стояла. Но ей готовить нравится.
- Спасибо.
В палате повисла неловкая тишина.
Братья?
Так-то да, братья. Но есть родные - и Родные. И если первые объединены только общей кровью, ну еще иногда и фамилией, то вторые действительно родня. Они все друг о друге знают, помогают, поддерживают, разделяют общие интересы… увы, Бернардо и Игнасио, благодаря деду, были хоть и братьями, но душевной близости между ними практически не было.
- Лекари говорят, ходить буду, - нарушил молчание Игнасио. – Сделают мне протез – и буду бегать. Даже танцевать.
- Это лучше, чем то, что могло бы случиться.
- Лучше.
- Выздоравливай, братишка. Мне помощник нужен. И вообще, ты мой наследник.
Игнасио выразительно скривился.
- Вот счастье-то!
- Сам не хотел, - коснулся короны Бернардо. – Только выбора не дали.
Игнасио с сочувствием поглядел на брата.
- И не отвертишься.
- Никак. Теперь команду собираю. Кто-то уже есть, а кого-то пока и нет. Игнасио… вот ты чем бы хотел заниматься?
- Не знаю, - растерялся Игнасио.
Пока был жив дед, принцы ни к чему толком не допускались. Бернардо учился. Игнасио прятался в библиотеке, часто ездил на природу…
- Чем-то же ты увлекался! Постоянно по лесам мотался.
Игнасио улыбнулся.
- Пожалуй, я знаю, чем бы хотел заниматься. У нас в Астилии своеобразный климат. И с озеленением сложно. Не всегда сажают то, что нужно и так, как нужно. Я бы этим с удовольствием занялся.
- Леса? Почему бы нет?
- Мне еще надо поучиться, но я знаю, что и у кого спрашивать. У нас жаркий климат, выветривание почвы, ее надо восстанавливать, заботиться… а еще сажать лесополосы, улучшать орошение земель… да много чего!
- Ну и займись. Я только рад буду.
- Доверишь?
- Почему нет? Своего человека у меня для этого все равно нет, - хмыкнул Бернардо, - а заниматься надо. Постепенно все выстроишь под себя, а я помогать буду.
- Спасибо. Я думал, это смешно звучит…
- Почему? Все логично, ты мой брат и наследник, тебе надо чем-то заниматься. Почему бы и не лесами? Если душа к этому лежит?
- После Каса Норра, спокойно я себя чувствовал только на природе, - признался Игнасио. – Сначала просто выезжал, расслаблялся, потом отдыхать там начал, читать начал… потом одно из моих любимых мест сгорело в засушливый год. Захотелось восстановить. Ну и увлекся.
- Вот и отлично. Выздоравливай, я официально признаю тебя наследником и будешь заниматься лесами и лугами.
- Буду. Не боишься?
- Что ты меня свергнешь, что ли? Думал. Но… ты не дурак.
Игнасио хмыкнул.
- Определенно. Даже понимаю, что рядом со мной твои соглядатаи будут.
- Обязательно. После всего случившегося ты, как мой наследник, окажешься на прицеле у заговорщиков. Сомневаешься?
- Уверен.
- Вот, надо же их кому-то отлавливать?
Игнасио хмыкнул. С интересом посмотрел на брата.
Раньше близких отношений у них не было. Но может, сейчас получится? Станут ли они такими уж братьями? Он не знал. Но был уверен, что они могут стать друзьями. Это уже немного.
- Правда, что Мигель и Мануэль хотели меня убить?
- Хотели. Приходили, правда, ошиблись палатой. Попали в гости к Лоуренсио Ксаресу.
- А… помню его, заглядывал ко мне.
- Вы разговаривали?
Игнасио кивнул.
- Было дело.
Сознаваться не хотелось. Но именно после разговора с Лоуренсио он почувствовал себя лучше. А ведь казалось бы! Вот что такого он сказал?
Да ничего!
Жаловался, что дурак, что свою семью подвел, что поступил плохо…
Игнасио слушал, и думал, что это еще страшнее. Плохо, когда ты пострадал. А когда по твоей вине могли пострадать люди, которых ты любишь? Это – как?
За такое сам себя сожрешь.
И про отсутствие ноги Лоуренсио высказался.
С его точки зрения, это и сомнений не стоило. Вот еще, ерунда какая! В Колониях много кто встречается! Был и мужчина, который обеих ног лишился. Выстругал себе деревянные протезы и выучился на них и ходить, и бегать. И женился, и детей наделал! Почему?
