Наверное.
У Тони при взгляде на найденного моряка, все пальцы на ногах поджались. А был бы хвост – и он бы тоже поджался. А то ж!
Стоит этакий амбал, на две головы ее выше ростом, плечи шире двери, волосы ниже плеч, черные, с проседью, борода до середины груди, лицо (там, где его видно) просоленное насквозь, и пахнет от него рыбой. Да так, что аж жутко рядом стоять.
- Милейший человек. Синьор Гаспар Хильберто Ваэс, - представила его синьора Луиса.
- Рад знакомству, - прогудел синьор.
Голос у него вполне сложению соответствовал. И где-то внутри отдавался.
Тони поежилась и села без разрешения.
- Я тоже… рада…
- Опиши ему, пожалуйста, место, которое ты видела.
Тони горестно посмотрела на синьору Луису.
Опиши… ага.
Видела-то она – да. И описать пыталась честно. Но…
Не стоит забывать, что она видела все с одной точки - с той, на которой встретил свою смерть Шальвен. А как это должно выглядеть с моря?
Наверное, иначе?
Вот, окажись она на том пляже, мигом бы все узнала… а описать… вот почему она рисовать не умеет? Но ведь правда не умеет, вообще никак не получается.
Они бились почти два часа, пробовали нарисовать, рассказать, чуть ли не в лицах скалы изображали… первым сдался синьор Гаспар.
- Простите, ритана. Прости, Лу. По такому описанию это не найдешь, слишком много на побережье похожих скал.
Ага, остановили антиквара подобной мелочью!
- Гаспар, а если с другой стороны зайти?
- С какой, Лу?
- Вот, понадобится тебе труп схоронить? Или разобраться с кем… есть такие места на побережье?
- Конечно! Считай, все побережье и есть!
Синьора Луиса схватилась за голову.
- Но так же не может быть! Это должна быть укромная бухта! Чтобы ее не было видно с моря, чтобы можно было спрятать тело, то есть доступ в подводный грот…
- Лу, ну ты сама подумай, если ее даже с моря не видно - мне оно зачем?
Синьора Луиса вздохнула – и махнула рукой.
- Ладно! Пошли, выпьем!
- Жалко до безумия! Но если не судьба, то не судьба.
Моряка выпроводили через два часа и три бутылки рома. И синьора Луиса сидела за столом вместе с Тони, печально глядя на лампу.
- Синьора Луиса, мы не с той стороны подошли, - качала головой Тони.
- А с какой надо?
- Так вы все правильно сказали. Укромная бухта. Рыбаки в такой не нуждаются, им что главное – течения и клев. А вот контрабандисты… Или малышня, которая всюду лазит…
- А ведь и верно, - обрадовалась синьора Луиса. И тут же загрустила. – Контрабандисты… нет, Тони, не пойдет. Гаспар мне, считай, по гроб жизни обязан. А вот к тем ребятам у меня подхода нет. Если и найдется… мы все отдадим. Еще и умолять будем, чтобы взяли, понимаешь? Там народ серьезный…
Тони медленно кивнула.
- Понимаю. А дети?
- Можно поспрашивать. Только аккуратно. Не объясняя, что да зачем.
Тони кивнула еще раз. И принялась рассказывать про Риту и ее семью. Может, и правда чего выгорит? Интересно же…
Амадо Риалон вызывал у Эудженио только отвращение. А как еще можно относиться к человеку, которому все досталось с колыбели?!
Все!
Деньги, титул, статус, вообще – все! Разве что золотого ночного горшка не купили, и то, попросила б деточка, так принесли бы!
И где результат? Более самовлюбленного зануды свет не видывал! Ум? Нет, не заметил! Разные это вещи – ум и книжная ученость…
В чем-то Эудженио и был неправ, но в жизни бы никому не признался. А, какая разница! Но сейчас Дженио пришлось стиснуть зубы – и почти пихать в спину этого тюфяка.
- Тебе Паулина нравится?
- Она глупая и жеманная. Нет.
- Тогда почему ты не пригласишь Лассара?
- Ее тетушка против. Она дала это понять…
- Тебе тетка нужна – или Лассара?
Амаод задумался.
- Антония – хорошо воспитанная ритана. Она не пойдет против своей семьи.
Эудженио возвел глаза к небу.
Хорошо воспитанная!
Да вы это самое… воспитанное… видели? У нее на лбу написано: «не тронь, укушу!». А то и чего похуже! Лассара же!
Кто про некромантов не слышал?
- Тогда терпи и дальше эту приторную куклу.
Терпеть Амадо не захотел.
- Что ты предлагаешь?
- Сказать ее тетке в открытую, что тебе эта дура не нравится – нельзя. Сказать то же самое Пауле – не выход.
- Тогда что ты предлагаешь?
Амадо тоже не слишком привечал кузена. А чего он…
Эудженио был всем тем, чем не был Амадо. И это было… обидно.
Может быть, кому-то и казалось, что у Амадо Риалона нет никаких проблем. А вот как оно было на самом деле? Что он чувствовал, чего хотел?
Амадо в этом никому не признавался, но…
Но!
Легко ли быть разочарованием для своей семьи?
Он прекрасно знал, что именно было и чего не было между его родителями.
Что было?
Холодный голый расчет с обеих сторон. Жесткий и четкий. Матери нужны были статус и деньги. Отцу нужны были жена и дети… с последним возникли определенные сложности. Амадо отлично знал, что после его рождения доктора запретили матери носить детей. Та этим воспользовалась и старалась увиливать от интимных отношений с мужем, сколько могла.
Фактически, отец оплатил продление своего рода. И неудивительно.
Сил у тана Риалона было немеряно, в детстве Амадо просто не мог находиться рядом с отцом – заходился в испуганном плаче. Потом уж попривык.
Барбара мужа тоже не любила, передергивалась, когда он входил в комнату, а что до Амадо… сына она не любила тем паче. Как можно любить свои воспоминания о боли, страхе, отчаянии? Сын стал гарантией ее сытой и спокойной жизни, но любви не получил, нет.
От матери – в принципе. От отца… да, отец его любил, насколько мог. Но когда обнаружилось, что у Амадо даже зачатков дара нет, обычный человек, копия матери, что от отца у него только внешность, и та…
Тан Эрнесто не отказался от сына. Но Амадо стал его разочарованием.
А тут является… этот!
Если бы у Эудженио была магия, было б вовсе несправедливо! До слез и до крика. Ну хоть магии у него тоже не было. Зато все остальное!
Красивый, умный, с хорошо подвешенным языком… откуда мать его только выкопала!? Р-родственник!
- Альба мне сказала, Паула пещер боится.
- Я их тоже не люблю, - поежился Амадо.
- И не надо. На побережье есть такое место – Хрустальный грот. Знаешь?
Амадо знал.
По какой-то причуде судьбы сталактиты и сталагмиты, соединяясь в гроте, образовали там причудливый лес тончайших каменных ветвей. И когда в этот грот проникали лучи заходящего солнца, зрелище было феерическое. Пригласить туда даму считалось объявлением о намерениях. И число желающих не иссякало.
Хочешь – иди вместе со всеми, в будний день. Хочешь – договорись отдельно, тогда смотрители закроют грот для тебя и твоей подруги.
- И что?
- Амадо, ты недогадлив! Я приглашаю туда Альбу, я уже договорился на послезавтра.
- Так…
- А Паулу бери с собой. И мы ее потеряем.
- Где!?
- Альба сказала, там за Хрустальным гротом целая сеть ходов.
Амадо медленно кивнул.
- Альба знает проход до одной из пещер, ей нянька рассказывала. А Паула не знает. Мы можем туда пройти, а потом просто забыть ее в пещере.
- Ты в своем уме? Дженио?!
- Да ненадолго! Минут на пять! Просто все свечи погасить и не отзываться! А потом объяснить, что нечего ей с нами напрашиваться, ей тут никто не рад.
- Нажалуется родителям.
- Альба обещала, что проблем не будет. Она сестру хорошо знает.
Амадо заколебался.
С одной стороны – идея гадкая. И юноша отлично это понимал. С другой… как же ему надоела эта жеманная дура, с которой даже поговорить нельзя. Чуть что – начинается хлопанье ресницами, и эти ее идиотские: «Ах, вы такой умный…», «Ах, вы такой тонко чувствующий»…
Да! Он очень тонко чувствует скуку! Особенно в присутствии этой дуры!
Пять минут?! Ну и ничего с ней за эти пять минут не случится! Постоит в темноте, да и отвяжется. Амадо закрыл книгу и кивнул.
- Я согласен.
Эудженио и не сомневался. Характер Амадо казался загадочным только самому Амадо. А те, кто поумнее, отлично видели и слабости парня, и как им манипулировать… вот еще, нашлась проблема! Тьфу!
Минус три реала, розданных детям.
Жалко? Да, себе Антония честно признавалась, что жалко. Последствия нищего детства просто так не вытравишь, после смерти матери денег у них были считанные сантимо, и те от отца прятать приходилось.
Но синьора Луиса настаивала, и Тони возражать не стала. Сегодня она-таки сходила в гости к отцу Риты, кстати, с полного дядиного благословения. Сообщить синьору Тилесу хорошую новость.
Побережье…
Рыбацкая слобода, лачуги, которые, кажется, первым штормом в море смоет, такие они ненадежные… ан нет! Тот не рыбак, кто в течениях не разберется, уж для себя-то они нашли самое безопасное место. В море хоть что может бушевать, хоть тебе шторм, хоть тебе смерч, а здесь всегда спокойная и защищенная бухта.
Действительно, домик Педро-четырехпалого Тони показали сразу же. Еще и проводили, благо, тот стоял с краю слободки.
М-да.
Нищета.
Этим емким словом все и сказано. Но это и понятно – Педро был пришлым. Чего отец в столицу переехал? Рита не знала точно, но им с матерью приходилось тяжко, особенно первое время. Потом он себе дом кое-как выстроил, лодку сделал…
Нельзя сказать, что сильно хорошую, но тут еще – артель.
Лодки на три, четыре, шесть человек, а то и больше – для тех, кто состоит в артели.
Для пришлых – одноместная лодка. И точка. А много ли с такой выловишь? Много ли привезешь?
Почему так?
А вот… закон! Понятное дело, артель о себе заботится. Ты сначала взнос оплати, все купи, помощников себе найди, а уж потом поговорим, что тебе можно, а что нельзя. А то ползет всякая пена прибрежная, накипь пришлая…
А столица не резиновая, не растянется…
Это Тони могла понять. Только вот родителям Риты с того легче не стало. И видно это на них было очень хорошо. И на матери Риты, усталой и измученной родами и тяжким трудом. И на ее отце, который выглядел как бы не вдвое старше своего возраста… седины у него… да считай, вся голова седая. И мальчишки – Ритины братья, тоже уже… хоть и стараются отцу помочь, а видно, им тоже тяжко.
Быть чужаками – всегда испытание. И мало кто его выдерживает.
Тони поздоровалась и протянула корзинку, которую собрала Анита. Ну и кухарка там поучаствовала. Пахла корзина так, что Тони сама половину дороги облизывалась. Вкусно…
- Благодарю, ритана. А что… с Ритой никак что!?
Мать Риты схватилась за сердце. Тони замахала руками и принялась все объяснять. И про Мондиго, и про все остальное.
- Тысячи… реалов!? – ахнул Педро, хватаясь за сердце. – Ритана, да что ж мы на улице… зайдите, не побрезгуйте!
Тони и не думала брезговать. Ей не лучше приходилось.
Да, в доме было тесно, в нем были земляные полы и он топился по-черному. Ну так что же? Будут деньги – чай, получше выстроит! А Тони было важно другое.
Да, худо-бедно, но у каждого ребенка была своя лавка. И игрушки им Педро делал, это сразу видно. И каждую досочку выглаживал… старался. Бедно, да с заботой, а это иногда и получше, чем во дворце, да чтобы всем на тебя плевать было.
Тони рассказала про договор с Мондиго, и посоветовала открыть счет в банке. Не брать деньги даже в руки, а пусть кладет на имя Педро Пио Тилеса, а уж там видно будет. Не хранить же такую сумму дома?
Конечно, нет!
Педро был полностью согласен. Да и дураком не был.
- Это вы, ритана, правы. Сделаем так… а когда он прийти должен?
- Суд со дня на день, вот, и придет со дня на день, - пожала плечами Тони. – Ему ж важно, чтобы я его отродье не прокляла в зале суда, а я могу.
- Спасибо вам, ритана. Вы не думайте, мы бедные люди, но за благодарностью не постоим, - вмешалась мать Риты.
Тони согласно кивнула. И обозначила размер оплаты. За такую помощь понятно, денег не берут, но ведь и оставлять людей так… нет, нехорошо это. За добро платить добром надо, иначе не удержишь, все развеется, что тот дым. Пусть заплатят тем, что для Тони важнее денег.
- Я и Рите говорила, и вам скажу то же самое. Мне нужно одну бухту найти на побережье, а кто его может знать лучше, чем рыбаки?
- Какую бухту?
Тони честно попробовала ее описать, сбилась, начала еще раз, Педро слушал, думал, потом покачал головой.
- Нет, не знаю… я поспрашиваю, ритана. И мальчики…. Слышали?
- Да… да, отец… поспрашиваем, - вразнобой отозвались старшие.
- А вот это им, - Тони решительно вытащила из кармана горсть меди и вручила мальчишкам.
- Ритана! – ахнул Педро. Тони пожала плечами.
- Считайте, это не им, а для расспросов. Я их как нанимаю, а всякий труд должен оплачиваться.
- Ритана, вы и так… дочке нашей…
- О справедливости оплаты судят двое, не так ли?
Больше Педро не спорил. А Тони отлично понимала – у мальчишек он деньги не отнимет, не тот человек. И расспросят они все, и выяснят, и побегают…
Может, и найдут они ту самую бухту? Кто ж его знает? Дети – они везде лезут, даже там, где им бы век не ходить. А все одно – проползут! Просочатся!
И ремень их не устрашит…
Пусть хоть какая польза будет.
А дома Тони уже ждала повестка в участок. На завтра.
Дядя и тетя не ругались. Поводов было аж два – и грабители, и найденное тело девушки… тут надо отнестись с пониманием и порадоваться. Их дочери не нужны. Только Тони.
А она все равно Лассара, это хорошо!
Пусть идет! С нее не убудет!
Ночь скользнула по улицам города. Ночь заставила цветы прикрыть глаза, обволокла сумраком флюгеры на крышах, перекрасила мостовые в серый цвет, а кошек – в черный.
Заглянула ночь и в комнату, где на кровати лежала девушка. Лежала спокойно, словно мертвая, и только кулаки были сжаты так, что кожа на ладонях прорвалась под нажимом ногтей и показалась кровь.
Кажется, она что-то шептала, но прислушиваться темноте было некогда. Она лоскутом прикрыла лицо девушки – и поползла дальше. Сейчас – ее время.
Тони снился Лассара.
Такие сны были редкими, и оттого девушка их только больше ценила.
Снился дом – таким, какой он был ДО маминой смерти. Светлым и уютным, наполненным цветами и смехом.
Снились мама и папа.
Здесь и сейчас они были счастливы, и папа играл с Тони, а мама смотрела на них, сидя в кресле, и улыбалась. Тони видела себя, ребенком, и словно бы со стороны, слышала свой голос. И в то же время осознавала себя – там.
Счастье.
Горькое, утраченное, но счастье.
Потом картинка начала меняться. Из замка вышла женщина в белом. Высокая, светловолосая, она шла к Тони. Мама и папа не то, чтобы пропали… Тони знала, они были рядом, особенно мама, но их словно туманом каким-то затянуло.
- Мама? – позвала она. – Папа?
- Не бойся, дитя мое.
Женщина в белом протянула к Тони руку.
- Я не боюсь, - отозвалась Тони, хотя страшно ей было даже во сне. – Кто вы?
- Я та, кто вечно будет стоять за твоим плечом, нинья.
- Вы…
Как-то Тони догадалась почти сразу. Наверное потому, что из-под светлых роскошных волос, из-под вуали, улыбался ей оскаленный череп.
- Я. Я всегда буду рядом с тобой. Я никогда тебя не оставлю.
- Зачем я вам?
- Мне нужны все мои дети. Вас так мало, что я рада каждому. Не бойся меня, нинья.
- Я… я не боюсь.
Тони сказала правду.
Страшной ей не было, наоборот. Даже как-то спокойно. Смерть пришла, остального можно больше не бояться.
- Это правильно, - промурлыкала, иначе и не скажешь, богиня. – Не бойся ничего. Ни меня, ни моих даров, ни моих детей.
У Тони при взгляде на найденного моряка, все пальцы на ногах поджались. А был бы хвост – и он бы тоже поджался. А то ж!
Стоит этакий амбал, на две головы ее выше ростом, плечи шире двери, волосы ниже плеч, черные, с проседью, борода до середины груди, лицо (там, где его видно) просоленное насквозь, и пахнет от него рыбой. Да так, что аж жутко рядом стоять.
- Милейший человек. Синьор Гаспар Хильберто Ваэс, - представила его синьора Луиса.
- Рад знакомству, - прогудел синьор.
Голос у него вполне сложению соответствовал. И где-то внутри отдавался.
Тони поежилась и села без разрешения.
- Я тоже… рада…
- Опиши ему, пожалуйста, место, которое ты видела.
Тони горестно посмотрела на синьору Луису.
Опиши… ага.
Видела-то она – да. И описать пыталась честно. Но…
Не стоит забывать, что она видела все с одной точки - с той, на которой встретил свою смерть Шальвен. А как это должно выглядеть с моря?
Наверное, иначе?
Вот, окажись она на том пляже, мигом бы все узнала… а описать… вот почему она рисовать не умеет? Но ведь правда не умеет, вообще никак не получается.
Они бились почти два часа, пробовали нарисовать, рассказать, чуть ли не в лицах скалы изображали… первым сдался синьор Гаспар.
- Простите, ритана. Прости, Лу. По такому описанию это не найдешь, слишком много на побережье похожих скал.
Ага, остановили антиквара подобной мелочью!
- Гаспар, а если с другой стороны зайти?
- С какой, Лу?
- Вот, понадобится тебе труп схоронить? Или разобраться с кем… есть такие места на побережье?
- Конечно! Считай, все побережье и есть!
Синьора Луиса схватилась за голову.
- Но так же не может быть! Это должна быть укромная бухта! Чтобы ее не было видно с моря, чтобы можно было спрятать тело, то есть доступ в подводный грот…
- Лу, ну ты сама подумай, если ее даже с моря не видно - мне оно зачем?
Синьора Луиса вздохнула – и махнула рукой.
- Ладно! Пошли, выпьем!
***
- Жалко до безумия! Но если не судьба, то не судьба.
Моряка выпроводили через два часа и три бутылки рома. И синьора Луиса сидела за столом вместе с Тони, печально глядя на лампу.
- Синьора Луиса, мы не с той стороны подошли, - качала головой Тони.
- А с какой надо?
- Так вы все правильно сказали. Укромная бухта. Рыбаки в такой не нуждаются, им что главное – течения и клев. А вот контрабандисты… Или малышня, которая всюду лазит…
- А ведь и верно, - обрадовалась синьора Луиса. И тут же загрустила. – Контрабандисты… нет, Тони, не пойдет. Гаспар мне, считай, по гроб жизни обязан. А вот к тем ребятам у меня подхода нет. Если и найдется… мы все отдадим. Еще и умолять будем, чтобы взяли, понимаешь? Там народ серьезный…
Тони медленно кивнула.
- Понимаю. А дети?
- Можно поспрашивать. Только аккуратно. Не объясняя, что да зачем.
Тони кивнула еще раз. И принялась рассказывать про Риту и ее семью. Может, и правда чего выгорит? Интересно же…
***
Амадо Риалон вызывал у Эудженио только отвращение. А как еще можно относиться к человеку, которому все досталось с колыбели?!
Все!
Деньги, титул, статус, вообще – все! Разве что золотого ночного горшка не купили, и то, попросила б деточка, так принесли бы!
И где результат? Более самовлюбленного зануды свет не видывал! Ум? Нет, не заметил! Разные это вещи – ум и книжная ученость…
В чем-то Эудженио и был неправ, но в жизни бы никому не признался. А, какая разница! Но сейчас Дженио пришлось стиснуть зубы – и почти пихать в спину этого тюфяка.
- Тебе Паулина нравится?
- Она глупая и жеманная. Нет.
- Тогда почему ты не пригласишь Лассара?
- Ее тетушка против. Она дала это понять…
- Тебе тетка нужна – или Лассара?
Амаод задумался.
- Антония – хорошо воспитанная ритана. Она не пойдет против своей семьи.
Эудженио возвел глаза к небу.
Хорошо воспитанная!
Да вы это самое… воспитанное… видели? У нее на лбу написано: «не тронь, укушу!». А то и чего похуже! Лассара же!
Кто про некромантов не слышал?
- Тогда терпи и дальше эту приторную куклу.
Терпеть Амадо не захотел.
- Что ты предлагаешь?
- Сказать ее тетке в открытую, что тебе эта дура не нравится – нельзя. Сказать то же самое Пауле – не выход.
- Тогда что ты предлагаешь?
Амадо тоже не слишком привечал кузена. А чего он…
Эудженио был всем тем, чем не был Амадо. И это было… обидно.
Может быть, кому-то и казалось, что у Амадо Риалона нет никаких проблем. А вот как оно было на самом деле? Что он чувствовал, чего хотел?
Амадо в этом никому не признавался, но…
Но!
Легко ли быть разочарованием для своей семьи?
Он прекрасно знал, что именно было и чего не было между его родителями.
Что было?
Холодный голый расчет с обеих сторон. Жесткий и четкий. Матери нужны были статус и деньги. Отцу нужны были жена и дети… с последним возникли определенные сложности. Амадо отлично знал, что после его рождения доктора запретили матери носить детей. Та этим воспользовалась и старалась увиливать от интимных отношений с мужем, сколько могла.
Фактически, отец оплатил продление своего рода. И неудивительно.
Сил у тана Риалона было немеряно, в детстве Амадо просто не мог находиться рядом с отцом – заходился в испуганном плаче. Потом уж попривык.
Барбара мужа тоже не любила, передергивалась, когда он входил в комнату, а что до Амадо… сына она не любила тем паче. Как можно любить свои воспоминания о боли, страхе, отчаянии? Сын стал гарантией ее сытой и спокойной жизни, но любви не получил, нет.
От матери – в принципе. От отца… да, отец его любил, насколько мог. Но когда обнаружилось, что у Амадо даже зачатков дара нет, обычный человек, копия матери, что от отца у него только внешность, и та…
Тан Эрнесто не отказался от сына. Но Амадо стал его разочарованием.
А тут является… этот!
Если бы у Эудженио была магия, было б вовсе несправедливо! До слез и до крика. Ну хоть магии у него тоже не было. Зато все остальное!
Красивый, умный, с хорошо подвешенным языком… откуда мать его только выкопала!? Р-родственник!
- Альба мне сказала, Паула пещер боится.
- Я их тоже не люблю, - поежился Амадо.
- И не надо. На побережье есть такое место – Хрустальный грот. Знаешь?
Амадо знал.
По какой-то причуде судьбы сталактиты и сталагмиты, соединяясь в гроте, образовали там причудливый лес тончайших каменных ветвей. И когда в этот грот проникали лучи заходящего солнца, зрелище было феерическое. Пригласить туда даму считалось объявлением о намерениях. И число желающих не иссякало.
Хочешь – иди вместе со всеми, в будний день. Хочешь – договорись отдельно, тогда смотрители закроют грот для тебя и твоей подруги.
- И что?
- Амадо, ты недогадлив! Я приглашаю туда Альбу, я уже договорился на послезавтра.
- Так…
- А Паулу бери с собой. И мы ее потеряем.
- Где!?
- Альба сказала, там за Хрустальным гротом целая сеть ходов.
Амадо медленно кивнул.
- Альба знает проход до одной из пещер, ей нянька рассказывала. А Паула не знает. Мы можем туда пройти, а потом просто забыть ее в пещере.
- Ты в своем уме? Дженио?!
- Да ненадолго! Минут на пять! Просто все свечи погасить и не отзываться! А потом объяснить, что нечего ей с нами напрашиваться, ей тут никто не рад.
- Нажалуется родителям.
- Альба обещала, что проблем не будет. Она сестру хорошо знает.
Амадо заколебался.
С одной стороны – идея гадкая. И юноша отлично это понимал. С другой… как же ему надоела эта жеманная дура, с которой даже поговорить нельзя. Чуть что – начинается хлопанье ресницами, и эти ее идиотские: «Ах, вы такой умный…», «Ах, вы такой тонко чувствующий»…
Да! Он очень тонко чувствует скуку! Особенно в присутствии этой дуры!
Пять минут?! Ну и ничего с ней за эти пять минут не случится! Постоит в темноте, да и отвяжется. Амадо закрыл книгу и кивнул.
- Я согласен.
Эудженио и не сомневался. Характер Амадо казался загадочным только самому Амадо. А те, кто поумнее, отлично видели и слабости парня, и как им манипулировать… вот еще, нашлась проблема! Тьфу!
Глава 11
Минус три реала, розданных детям.
Жалко? Да, себе Антония честно признавалась, что жалко. Последствия нищего детства просто так не вытравишь, после смерти матери денег у них были считанные сантимо, и те от отца прятать приходилось.
Но синьора Луиса настаивала, и Тони возражать не стала. Сегодня она-таки сходила в гости к отцу Риты, кстати, с полного дядиного благословения. Сообщить синьору Тилесу хорошую новость.
Побережье…
Рыбацкая слобода, лачуги, которые, кажется, первым штормом в море смоет, такие они ненадежные… ан нет! Тот не рыбак, кто в течениях не разберется, уж для себя-то они нашли самое безопасное место. В море хоть что может бушевать, хоть тебе шторм, хоть тебе смерч, а здесь всегда спокойная и защищенная бухта.
Действительно, домик Педро-четырехпалого Тони показали сразу же. Еще и проводили, благо, тот стоял с краю слободки.
М-да.
Нищета.
Этим емким словом все и сказано. Но это и понятно – Педро был пришлым. Чего отец в столицу переехал? Рита не знала точно, но им с матерью приходилось тяжко, особенно первое время. Потом он себе дом кое-как выстроил, лодку сделал…
Нельзя сказать, что сильно хорошую, но тут еще – артель.
Лодки на три, четыре, шесть человек, а то и больше – для тех, кто состоит в артели.
Для пришлых – одноместная лодка. И точка. А много ли с такой выловишь? Много ли привезешь?
Почему так?
А вот… закон! Понятное дело, артель о себе заботится. Ты сначала взнос оплати, все купи, помощников себе найди, а уж потом поговорим, что тебе можно, а что нельзя. А то ползет всякая пена прибрежная, накипь пришлая…
А столица не резиновая, не растянется…
Это Тони могла понять. Только вот родителям Риты с того легче не стало. И видно это на них было очень хорошо. И на матери Риты, усталой и измученной родами и тяжким трудом. И на ее отце, который выглядел как бы не вдвое старше своего возраста… седины у него… да считай, вся голова седая. И мальчишки – Ритины братья, тоже уже… хоть и стараются отцу помочь, а видно, им тоже тяжко.
Быть чужаками – всегда испытание. И мало кто его выдерживает.
Тони поздоровалась и протянула корзинку, которую собрала Анита. Ну и кухарка там поучаствовала. Пахла корзина так, что Тони сама половину дороги облизывалась. Вкусно…
- Благодарю, ритана. А что… с Ритой никак что!?
Мать Риты схватилась за сердце. Тони замахала руками и принялась все объяснять. И про Мондиго, и про все остальное.
- Тысячи… реалов!? – ахнул Педро, хватаясь за сердце. – Ритана, да что ж мы на улице… зайдите, не побрезгуйте!
Тони и не думала брезговать. Ей не лучше приходилось.
Да, в доме было тесно, в нем были земляные полы и он топился по-черному. Ну так что же? Будут деньги – чай, получше выстроит! А Тони было важно другое.
Да, худо-бедно, но у каждого ребенка была своя лавка. И игрушки им Педро делал, это сразу видно. И каждую досочку выглаживал… старался. Бедно, да с заботой, а это иногда и получше, чем во дворце, да чтобы всем на тебя плевать было.
Тони рассказала про договор с Мондиго, и посоветовала открыть счет в банке. Не брать деньги даже в руки, а пусть кладет на имя Педро Пио Тилеса, а уж там видно будет. Не хранить же такую сумму дома?
Конечно, нет!
Педро был полностью согласен. Да и дураком не был.
- Это вы, ритана, правы. Сделаем так… а когда он прийти должен?
- Суд со дня на день, вот, и придет со дня на день, - пожала плечами Тони. – Ему ж важно, чтобы я его отродье не прокляла в зале суда, а я могу.
- Спасибо вам, ритана. Вы не думайте, мы бедные люди, но за благодарностью не постоим, - вмешалась мать Риты.
Тони согласно кивнула. И обозначила размер оплаты. За такую помощь понятно, денег не берут, но ведь и оставлять людей так… нет, нехорошо это. За добро платить добром надо, иначе не удержишь, все развеется, что тот дым. Пусть заплатят тем, что для Тони важнее денег.
- Я и Рите говорила, и вам скажу то же самое. Мне нужно одну бухту найти на побережье, а кто его может знать лучше, чем рыбаки?
- Какую бухту?
Тони честно попробовала ее описать, сбилась, начала еще раз, Педро слушал, думал, потом покачал головой.
- Нет, не знаю… я поспрашиваю, ритана. И мальчики…. Слышали?
- Да… да, отец… поспрашиваем, - вразнобой отозвались старшие.
- А вот это им, - Тони решительно вытащила из кармана горсть меди и вручила мальчишкам.
- Ритана! – ахнул Педро. Тони пожала плечами.
- Считайте, это не им, а для расспросов. Я их как нанимаю, а всякий труд должен оплачиваться.
- Ритана, вы и так… дочке нашей…
- О справедливости оплаты судят двое, не так ли?
Больше Педро не спорил. А Тони отлично понимала – у мальчишек он деньги не отнимет, не тот человек. И расспросят они все, и выяснят, и побегают…
Может, и найдут они ту самую бухту? Кто ж его знает? Дети – они везде лезут, даже там, где им бы век не ходить. А все одно – проползут! Просочатся!
И ремень их не устрашит…
Пусть хоть какая польза будет.
А дома Тони уже ждала повестка в участок. На завтра.
Дядя и тетя не ругались. Поводов было аж два – и грабители, и найденное тело девушки… тут надо отнестись с пониманием и порадоваться. Их дочери не нужны. Только Тони.
А она все равно Лассара, это хорошо!
Пусть идет! С нее не убудет!
***
Ночь скользнула по улицам города. Ночь заставила цветы прикрыть глаза, обволокла сумраком флюгеры на крышах, перекрасила мостовые в серый цвет, а кошек – в черный.
Заглянула ночь и в комнату, где на кровати лежала девушка. Лежала спокойно, словно мертвая, и только кулаки были сжаты так, что кожа на ладонях прорвалась под нажимом ногтей и показалась кровь.
Кажется, она что-то шептала, но прислушиваться темноте было некогда. Она лоскутом прикрыла лицо девушки – и поползла дальше. Сейчас – ее время.
Тони снился Лассара.
Такие сны были редкими, и оттого девушка их только больше ценила.
Снился дом – таким, какой он был ДО маминой смерти. Светлым и уютным, наполненным цветами и смехом.
Снились мама и папа.
Здесь и сейчас они были счастливы, и папа играл с Тони, а мама смотрела на них, сидя в кресле, и улыбалась. Тони видела себя, ребенком, и словно бы со стороны, слышала свой голос. И в то же время осознавала себя – там.
Счастье.
Горькое, утраченное, но счастье.
Потом картинка начала меняться. Из замка вышла женщина в белом. Высокая, светловолосая, она шла к Тони. Мама и папа не то, чтобы пропали… Тони знала, они были рядом, особенно мама, но их словно туманом каким-то затянуло.
- Мама? – позвала она. – Папа?
- Не бойся, дитя мое.
Женщина в белом протянула к Тони руку.
- Я не боюсь, - отозвалась Тони, хотя страшно ей было даже во сне. – Кто вы?
- Я та, кто вечно будет стоять за твоим плечом, нинья.
- Вы…
Как-то Тони догадалась почти сразу. Наверное потому, что из-под светлых роскошных волос, из-под вуали, улыбался ей оскаленный череп.
- Я. Я всегда буду рядом с тобой. Я никогда тебя не оставлю.
- Зачем я вам?
- Мне нужны все мои дети. Вас так мало, что я рада каждому. Не бойся меня, нинья.
- Я… я не боюсь.
Тони сказала правду.
Страшной ей не было, наоборот. Даже как-то спокойно. Смерть пришла, остального можно больше не бояться.
- Это правильно, - промурлыкала, иначе и не скажешь, богиня. – Не бойся ничего. Ни меня, ни моих даров, ни моих детей.
