Паулина кивнула.
- Хорошо. Спасибо, Тони. Игнасио просил меня молчать, но я… я больше не могу.
- Просил – молчи, - кивнула Тони.
И подумала, что тоже помолчит. Чтобы не убить наглого призрака. Нашел, кому голову крутить! Зараза дохлая!
А с другой стороны…
Может, и правда влюбился?
Нет, не будет она с ним говорить. Не надо. Если все сложится хорошо, она постарается как-то помочь им с Паулиной. А если плохо…
А если плохо – тогда и думать не придется.
Дженио откровенно трусил, входя в особняк.
Выйдет ли он отсюда?
Каким он может отсюда выйти?
Судьбу и вид Дамиана он отлично помнил, и для себя такого не хотел. Но ведь и выигрыш обещал быть баснословным. При удаче. Рисковать стоило, да и подстраховка у него была, какая-никакая… ладно, скорее, никакая.
Но…
Деньги, деньги, много-много денег… звон золота уверенно заглушал голос разума. А особняк манил и провоцировал каждой своей деталью. От роскошных драпировок – Дженио из такой ткани себе и носовой платок не позволил бы, потому как стоит запредельно дорого, до светильников. Из чистого золота.
От росписей, сделанных явно рукой искусного мастера – до мрамора на полу. Безумно дорогого. Такого и в королевском дворце, поди, нет. Интересно, на дне морском хоть что-то еще осталось? Или все в этот особняк вложили?
Впрочем, таких упаднических мыслей Дженио себе не позволял. Ему – точно хватит!
Вот и кабинет.
Мебель темного старого дерева, роскошный ковер на полу, мужчина за столом…
Самый обычный.
Или – нет?
На первый взгляд ничего в нем такого нет. Но на второй….
Дженио был наблюдательным и неглупым. И пообщавшись с Дальмехо, заметил одну интересную деталь. Измененный пах водорослями и йодом. Морем, одним словом.
И этот морской запах пробивался через дорогие благовония в кабинете.
Еще один измененный? Сколько ж их? Хозяин кабинета поднял взгляд на Дженио, и аферист переменил свое мнение.
Внешность? О да, внешность у него обычная. Темные волосы с проседью, черные глаза, тонкое лицо с резкими, словно из осколков старого стекла, чертами, о горбинку на носу, кажется, порезаться можно.
А вот взгляд…
Нет, это не аристократия. Те тоже могут карать и миловать, но не считают себя… богами? А этот словно стоит НАД всеми.
Хотя… мало ли по приютам для умалишенных таких «уверенных»? Да через одного, если не каждый первый. Так что Дженио махнул рукой на чувство опасности, и улыбнулся собеседнику.
Обычно от его улыбки таяли.
Этот человек оказался исключением.
- Я хочу знать, по какому праву вы меня побеспокоили, молодой человек.
Не тан. Не синьор. Это плохо…
Дженио улыбнулся еще ослепительнее.
- Вы знаете, тан. Вам знакомы два из трех имен, которые я написал. А третье – мое имя. Эудженио Рико Валеранса.
- Вранье.
- Не вполне. Я живу под этим именем, - поправился Дженио.
Острые черные глаза словно кололи его, оставляя следы на коже.
- Пожалуй… так что вы мне хотите рассказать?
- Скорее тут уместен другой вопрос. Сколько будут стоить мои сведения, - мило улыбнулся Дженио.
- Какие именно сведения?
- Где сейчас находится ритана Антония Даэлис Лассара. Где сейчас находится Дамиан Сесар Дальмехо.
- Вы это знаете?
- Знаю.
Дженио не врал. Чего тут не знать? Одна дома, второй в морге. Или уже в мусорное ведро высыпали… после некроманта-то!
- И сколько же вы хотите за свои сведения?
- Много, - не стал скромничать Дженио. – По пятьдесят килограмм золота за каждого.
- Даже так?
- Можно изделиями. Можно монетами. Меня устроит любой вариант.
- И как вы себе это представляете?
- Откроете на мой счет ячейку в банке, куда и поместите золото. Вы согласны?
- Допустим?
- Тогда предлагаю такую схему действий. Я сейчас, в качестве жеста доброй воли, расскажу вам, что случилось с Дамианом, и где он находится. После этого мы отправимся в банк, а там я расскажу вам, где находится Антония Лассара.
Мужчина пару минут подумал, и медленно кивнул.
- Да, пожалуй. Но не сегодня, а завтра.
- Завтра?
- Такую сумму в золоте я за один день не соберу.
- Вы? Не соберете?
- Молодой человек, мое богатство не лежит под замком. Оно все находится в деле, если вы понимаете, о чем я.
Эудженио кивнул.
Что ж, это логично. Деньги должны работать. Он и сам… наверное, акции купить придется. Государственные облигации, так лучше всего. Стоят они дорого, но доход дают верный.
Впрочем, это дело будущего.
- До завтра, молодой человек, вы можете воспользоваться моим гостеприимством. Или прийти завтра к полудню.
- Пожалуй, я выберу второе.
Никакие силы не заставили бы Эудженио остаться в этом доме, пропахшем морем и солью.
- Что ж. Ваше желание – ваше право. А пока расскажите мне, что с моим… что случилось с Дамианом?
В кабинет вошел слуга.
Поставил на стол поднос с кофейником и чашками… одуряюще запахло кофе. Да таким, какого Дженио никогда не пробовал. Плотный насыщенный запах с нотками шоколада и кардамона дразнил ноздри. Слуга налил чашечку своему господину, тот отпил глоток – и сделал легкий жест в сторону Дженио.
- Налей нашему гостю.
Слуга покорно поставил перед Дженио тоненькую фарфоровую чашечку и в нее полился восхитительный напиток.
Дженио молча взял ее в руки.
Никогда себе не простил бы, если бы отказался.
Чашечка была такой тонкой и хрупкой, что через ее стенки был виден сам кофе. Казалось, сейчас она прямо в руках развеется невесомой звездной пылью.
Напиток пах так восхитительно, что Дженио не выдержал – и сделал глоток.
Второй…
И только опуская чашечку на такое же полупрозрачное старинное блюдце с серебристым рисунком, он понял, что именно его насторожило.
Что все время царапало сознание, что было прямо перед глазами, но было так дико, что не укладывалось в сознании.
У мужчины, который сидел за столом напротив не двигалась грудь.
Или он не дышал…
Или дышал как-то иначе…
Дженио дернулся, но было поздно. Голова кружилась… кажется, встать он еще успел. А вот шаг сделать уже не смог. И рисунок на ковре рванулся ему прямо в глаза…
Хозяин дома поднял с ковра чашечку.
При падении Дженио и чашка, и блюдце упали на ковер, но не разбились. Только кофе вылился…
- Хорошие вещи делали пятьсот лет тому назад…
И брезгливо пошевелил афериста ногой.
Болван! Нашел, куда прийти и с кем торговаться! Тьфу! Мужчина кивнул слугам, которые выглядывали из-за двери.
- Взять. Отнести в пыточную. Приковать.
Снотворное было добавлено не в кофе, как подумал авантюрист, о, нет! Такого варварства хозяин дома не потерпел бы! Вот еще не хватало!
Портить восхитительный напиток посторонними примесями? Дикость, варварство…
Снотворное капнули на донышко чашки. И Дженио невольно сделал пару глотков. А больше и не надо было. Надолго не хватит, конечно, но зелье было сильным.
Сколько?
Час, много – полтора. Потом встанет и бегать будет. Но голова у нахала поболит, поболит… что ж. Поделом. Больная голова – неплохое дополнение к пыткам. Заодно наврет поменьше. Сложно врать, когда не можешь сосредоточиться.
Мужчина планировал спуститься и расспросить Дженио через два-три часа.
А вот о призраке, который наблюдал за особняком, не знал никто.
Ни Дженио, ни хозяин особняка. Так и остался незамеченным Рейнальдо Игнасио Шальвен. А вот сам призрак и увидел, и понял – все.
И Дженио, который вошел в ворота.
И то, что он не вышел… плохой знак? Да, для Дженио – безусловно.
И чем это может грозить Тони…
А поняв, отправился в город. Благо, призраку ножками по дорожке ходить не надо, его и ветром отлично носит, если ветер попутный. Пусть ему будет плохо, но надо добраться до Римата. И предупредить – всех.
Звякнул колокольчик.
В магазин зашла женщина. Тони улыбнулась ей навстречу, но потом увидела, сколько тоски в больших карих глазах – и улыбаться перестала. Лицо у нее сделалось серьезным и спокойным.
- Я могу вам чем-то помочь, синьора?
- Не знаю, - честно ответила женщина.
Вблизи было видно, что не так уж она и молода – лет тридцать пять, может, сорок. И морщинки есть, и белые ниточки в черных косах продернуты.
Но больше всего ее старила не седина. Больше всего ее старила безнадежность.
Она смотрела из карих глаз, она читалась в каждом жесте, она… она пропитала всю женщину так, что даже страшно было подумать.
- А все же?
- Не знаю. Я даже не знаю, зачем я сюда пришла, - призналась женщина. – Слышала я про ваш магазин от соседки… у той дочка купила вроде как у вас четки…
Тони мигом вспомнила двух девушек. Одна купила серьги, вторая четки. Интересно…
- И что же?
- Я потом с самой Валерией поговорила. Выгнала она Деметриса, а сейчас с Максимо встречается. И не прогадала, что сказать? Парень он хороший, добрый, а уж ее любит – с детства. А что на язык несдержан, да в храме не бывает, так кто без недостатков?
- Никто, - согласилась Тони.
И порадовалась. Значит, четки достанутся именно тому мужчине, которому и должны. Впрочем, Валерия может их и себе оставить – не столь важно. Главное, что плохой человек рядом с ней не окажется. Это ведь не на год, не на два – на всю жизнь.
Вот и ломается так судьба человеческая.
А в следующий миг Тони поняла и кое-что про свою покупательницу. И посмотрела с искренним участием.
- Неужели все так безнадежно? Ведь дети есть, наверное, для них и жить можно…
Женщина закрыла лицо руками, и плечи ее затрясись, словно в припадке. Или и правда – в истерике? Тони захлопотала вокруг, наливая кофе, помогая выпить пару глотков, чтобы стало легче, а там и слова хлынули потоком.
Да, вот и такое бывает…
Замуж Рамона выходила по чистой и искренней любви. И к мужу относилась замечательно, и детей ему родила с радостью, и свекровь со свекром уважала, и дом вела, и…
А потом муж загулял.
Начал… нет, он не бил Рамону. Не поднимал на нее руку, не приходил пьяным, не ругался. Просто спал с другой. Рамона это знала, да это все знали… чего уж там?
И ладно бы хоть хорошая была!
Нет же!
Гадко было до слез и боли. У малышки день рождения – Алехандро дома нет. Где он? А там он… даже не сомневайтесь, там…
Свекрови плохо стало, так Рамона ее тащит в больницу. А где муж? Опять – там!
Уж свекровь плакала, уговаривала «дочку» простить дурака, мол, нагуляется, да и вернется. Но разве можно простить даже не равнодушие. А другое, совсем другое… вот это каменное холодное бессердечие, с которым семья летит под ноги продажной твари?
- Она им просто пользуется, - хлюпала носом Рамона. – Вот как песиком. Алехандро, сидеть, лежать, к ноге… а он все за чистую монету принимает! Как же! У меня дома свет конец, свекровь слегла, свекор запил, мне за ними ухаживать приходится, старшего сына оженила, второй в армию ушел, решил послужить, дочка со мной осталась, бьемся обе, что те рыбы об лед, а ведь ей уже сколько! Скоро заневестится… приданое надо собирать… куда там! Муж домой вообще денег не приносит! Все на эту тварь тратит!
Тони задумчиво кивнула.
- Он обещал вам любить, беречь и заботиться. А сам все делает для другой женщины.
- Да!
Вот язык чесался сказать – ядов не держим. Или проклясть разлучницу так, чтобы та костей не собрала. Но в том-то и беда… не в ней! В нем!
Свинья везде грязи накопает! За сараем ли, за овином… ей все равно! Она – свинья! Она разыщет!
Ну, проклянет Тони данную конкретную шлюху. И что? Другая найдется! Чего ж не найтись? Судя по всему, там и раньше не слишком-то хорошо было, просто умеем мы, женщины, глаза закрывать… сначала, наверное, рожала, потом растила, крутилась, с тремя-то детьми… а сейчас, когда чуточку полегче стало… все ж чужие старики – это не свои дети. За них сердце меньше болит, наверное.
Особенно когда вот так…
Что свекровь – не знала о своем сыне?
Да знала, наверняка, и покрывала его, может, и помогала.
Что свекор – не знал? Мог и не знать. А мог и знать, удаль молодцу не в укор. Родители своих детей всегда оправдают.
Поэтому Тони медленно прошлась по магазину.
А вот и оно, кажется… Именно то, что нужно.
- С вас одна медная монета, синьора Рамона.
- Что?
Женщина даже не сразу поняла, что происходит. А на плечи ей опустилось кружевное, воздушное, кремовое, терпко пахнущее ирисами чудо. Платок кремового цвета из тончайшего газа был отделан кружевом и расшит ирисами.
Красивый – донельзя.
Рамона тронула его пальцем, который показался отчаянно грубым рядом с этой роскошной вещью.
- Ритана… как так…
- Одну. Медную. Монету. – надавила голосом Тони. – И все будет правильно, только носить его не забывайте.
- Да куда уж мне…
- Мне виднее, - жестко сказала девушка. – Считайте, это мое условие.
Да уж… условие.
Так-то платок шесть золотых стоил, работа известной мастерицы. Но Тони понимала, что столько у ее клиентки нет. И не надо, ей и так за последнее время перепало – грех жаловаться.
Может она себе позволить сделать доброе дело.
Рамоне очень нужен именно этот платок. Он и седину скрыл, и кожу ее сделал более светлой, и черты лица подчеркнул, и ароматом ее окутал…
Нельзя сказать, что она сделалась потрясающей красавицей. Но вещь ей была безусловно к лицу.
А платку была нужна именно Рамона. Тони отчетливо это понимала. Так, словно тонкий шелк обладал и разумом, и волей Если бы вещи выбирали себе хозяев, платок ее бы и выбрал.
Ну а коли так…
Так тому и быть.
И Тони ловко заправила один конец платка так, чтобы тот не сбился.
- Спасибо вам, ритана. У меня никогда такого не было, - честно сказала Рамона.
А то ж!
Когда муж все деньги на чужих баб тратит, а ты все в семью, да еще куски выкраиваешь то для родных, то для детей… где уж тут себе что-то такое покупать? Выжить бы!
Тони едва не скрипнула зубами. Остановило простейшее соображение – незачем. Зубы свои, родные и их жалко. Нечего тут! И мужа проклинать не надо. Он сам себе яму вырыл…
Зубами, да.
- Носите сами, - проводила клиентку Тони. – Не отдавайте никому, ни дочке, ни свекрови. Хотя ладно. Дочке – можете. За три дня до ее свадьбы.
- Хорошо, ритана.
- Легкой вам дороги, - пожелала Тони.
И показалось некромантке, что с соседнего дома в небо вспорхнул белый голубь. Определенно, к счастью.
Рамона шла по улице.
Счастливая. Она давно не была такой счастливой. И красивой тоже не была… давно уже, почитай, со свадьбы. А сейчас она шла, аромат ирисов ласкал ее ноздри, нежный шелк трепетал рядом с лицом, и улыбка сама по себе играла на губах.
Красила румянцем щеки, сбрасывала десять лет долой, расправляла уставшие плечи…
По улице шла красивая женщина.
Рамона. Мудрая защитница.
Жаль только, что ни одно из этих качеств в ее семье не пригодилось. Ни одно. Хотя детей она защитила. Они до сих пор думают, что папа у них замечательный, только работает много… бывает.
А что мама думает о папе – никого не касается. Точка.
Порыв ветра метнулся неожиданно.
Сорвал платок и понес его вперед, не смея коснуться им земли… разве тут будешь думать?
Рамона помчалась в погоню, но не пробежала и десяти шагов.
- Оп-па! Синьора, возьмите!
Мужчина, который ловко подхватил платок на лету, протягивал его Рамоне. Женщина схватила его, накинула на плечи, на волосы, и только потом подняла глаза на благодетеля.
- Хорошо. Спасибо, Тони. Игнасио просил меня молчать, но я… я больше не могу.
- Просил – молчи, - кивнула Тони.
И подумала, что тоже помолчит. Чтобы не убить наглого призрака. Нашел, кому голову крутить! Зараза дохлая!
А с другой стороны…
Может, и правда влюбился?
Нет, не будет она с ним говорить. Не надо. Если все сложится хорошо, она постарается как-то помочь им с Паулиной. А если плохо…
А если плохо – тогда и думать не придется.
***
Дженио откровенно трусил, входя в особняк.
Выйдет ли он отсюда?
Каким он может отсюда выйти?
Судьбу и вид Дамиана он отлично помнил, и для себя такого не хотел. Но ведь и выигрыш обещал быть баснословным. При удаче. Рисковать стоило, да и подстраховка у него была, какая-никакая… ладно, скорее, никакая.
Но…
Деньги, деньги, много-много денег… звон золота уверенно заглушал голос разума. А особняк манил и провоцировал каждой своей деталью. От роскошных драпировок – Дженио из такой ткани себе и носовой платок не позволил бы, потому как стоит запредельно дорого, до светильников. Из чистого золота.
От росписей, сделанных явно рукой искусного мастера – до мрамора на полу. Безумно дорогого. Такого и в королевском дворце, поди, нет. Интересно, на дне морском хоть что-то еще осталось? Или все в этот особняк вложили?
Впрочем, таких упаднических мыслей Дженио себе не позволял. Ему – точно хватит!
Вот и кабинет.
Мебель темного старого дерева, роскошный ковер на полу, мужчина за столом…
Самый обычный.
Или – нет?
На первый взгляд ничего в нем такого нет. Но на второй….
Дженио был наблюдательным и неглупым. И пообщавшись с Дальмехо, заметил одну интересную деталь. Измененный пах водорослями и йодом. Морем, одним словом.
И этот морской запах пробивался через дорогие благовония в кабинете.
Еще один измененный? Сколько ж их? Хозяин кабинета поднял взгляд на Дженио, и аферист переменил свое мнение.
Внешность? О да, внешность у него обычная. Темные волосы с проседью, черные глаза, тонкое лицо с резкими, словно из осколков старого стекла, чертами, о горбинку на носу, кажется, порезаться можно.
А вот взгляд…
Нет, это не аристократия. Те тоже могут карать и миловать, но не считают себя… богами? А этот словно стоит НАД всеми.
Хотя… мало ли по приютам для умалишенных таких «уверенных»? Да через одного, если не каждый первый. Так что Дженио махнул рукой на чувство опасности, и улыбнулся собеседнику.
Обычно от его улыбки таяли.
Этот человек оказался исключением.
- Я хочу знать, по какому праву вы меня побеспокоили, молодой человек.
Не тан. Не синьор. Это плохо…
Дженио улыбнулся еще ослепительнее.
- Вы знаете, тан. Вам знакомы два из трех имен, которые я написал. А третье – мое имя. Эудженио Рико Валеранса.
- Вранье.
- Не вполне. Я живу под этим именем, - поправился Дженио.
Острые черные глаза словно кололи его, оставляя следы на коже.
- Пожалуй… так что вы мне хотите рассказать?
- Скорее тут уместен другой вопрос. Сколько будут стоить мои сведения, - мило улыбнулся Дженио.
- Какие именно сведения?
- Где сейчас находится ритана Антония Даэлис Лассара. Где сейчас находится Дамиан Сесар Дальмехо.
- Вы это знаете?
- Знаю.
Дженио не врал. Чего тут не знать? Одна дома, второй в морге. Или уже в мусорное ведро высыпали… после некроманта-то!
- И сколько же вы хотите за свои сведения?
- Много, - не стал скромничать Дженио. – По пятьдесят килограмм золота за каждого.
- Даже так?
- Можно изделиями. Можно монетами. Меня устроит любой вариант.
- И как вы себе это представляете?
- Откроете на мой счет ячейку в банке, куда и поместите золото. Вы согласны?
- Допустим?
- Тогда предлагаю такую схему действий. Я сейчас, в качестве жеста доброй воли, расскажу вам, что случилось с Дамианом, и где он находится. После этого мы отправимся в банк, а там я расскажу вам, где находится Антония Лассара.
Мужчина пару минут подумал, и медленно кивнул.
- Да, пожалуй. Но не сегодня, а завтра.
- Завтра?
- Такую сумму в золоте я за один день не соберу.
- Вы? Не соберете?
- Молодой человек, мое богатство не лежит под замком. Оно все находится в деле, если вы понимаете, о чем я.
Эудженио кивнул.
Что ж, это логично. Деньги должны работать. Он и сам… наверное, акции купить придется. Государственные облигации, так лучше всего. Стоят они дорого, но доход дают верный.
Впрочем, это дело будущего.
- До завтра, молодой человек, вы можете воспользоваться моим гостеприимством. Или прийти завтра к полудню.
- Пожалуй, я выберу второе.
Никакие силы не заставили бы Эудженио остаться в этом доме, пропахшем морем и солью.
- Что ж. Ваше желание – ваше право. А пока расскажите мне, что с моим… что случилось с Дамианом?
В кабинет вошел слуга.
Поставил на стол поднос с кофейником и чашками… одуряюще запахло кофе. Да таким, какого Дженио никогда не пробовал. Плотный насыщенный запах с нотками шоколада и кардамона дразнил ноздри. Слуга налил чашечку своему господину, тот отпил глоток – и сделал легкий жест в сторону Дженио.
- Налей нашему гостю.
Слуга покорно поставил перед Дженио тоненькую фарфоровую чашечку и в нее полился восхитительный напиток.
Дженио молча взял ее в руки.
Никогда себе не простил бы, если бы отказался.
Чашечка была такой тонкой и хрупкой, что через ее стенки был виден сам кофе. Казалось, сейчас она прямо в руках развеется невесомой звездной пылью.
Напиток пах так восхитительно, что Дженио не выдержал – и сделал глоток.
Второй…
И только опуская чашечку на такое же полупрозрачное старинное блюдце с серебристым рисунком, он понял, что именно его насторожило.
Что все время царапало сознание, что было прямо перед глазами, но было так дико, что не укладывалось в сознании.
У мужчины, который сидел за столом напротив не двигалась грудь.
Или он не дышал…
Или дышал как-то иначе…
Дженио дернулся, но было поздно. Голова кружилась… кажется, встать он еще успел. А вот шаг сделать уже не смог. И рисунок на ковре рванулся ему прямо в глаза…
***
Хозяин дома поднял с ковра чашечку.
При падении Дженио и чашка, и блюдце упали на ковер, но не разбились. Только кофе вылился…
- Хорошие вещи делали пятьсот лет тому назад…
И брезгливо пошевелил афериста ногой.
Болван! Нашел, куда прийти и с кем торговаться! Тьфу! Мужчина кивнул слугам, которые выглядывали из-за двери.
- Взять. Отнести в пыточную. Приковать.
Снотворное было добавлено не в кофе, как подумал авантюрист, о, нет! Такого варварства хозяин дома не потерпел бы! Вот еще не хватало!
Портить восхитительный напиток посторонними примесями? Дикость, варварство…
Снотворное капнули на донышко чашки. И Дженио невольно сделал пару глотков. А больше и не надо было. Надолго не хватит, конечно, но зелье было сильным.
Сколько?
Час, много – полтора. Потом встанет и бегать будет. Но голова у нахала поболит, поболит… что ж. Поделом. Больная голова – неплохое дополнение к пыткам. Заодно наврет поменьше. Сложно врать, когда не можешь сосредоточиться.
Мужчина планировал спуститься и расспросить Дженио через два-три часа.
А вот о призраке, который наблюдал за особняком, не знал никто.
Ни Дженио, ни хозяин особняка. Так и остался незамеченным Рейнальдо Игнасио Шальвен. А вот сам призрак и увидел, и понял – все.
И Дженио, который вошел в ворота.
И то, что он не вышел… плохой знак? Да, для Дженио – безусловно.
И чем это может грозить Тони…
А поняв, отправился в город. Благо, призраку ножками по дорожке ходить не надо, его и ветром отлично носит, если ветер попутный. Пусть ему будет плохо, но надо добраться до Римата. И предупредить – всех.
***
Звякнул колокольчик.
В магазин зашла женщина. Тони улыбнулась ей навстречу, но потом увидела, сколько тоски в больших карих глазах – и улыбаться перестала. Лицо у нее сделалось серьезным и спокойным.
- Я могу вам чем-то помочь, синьора?
- Не знаю, - честно ответила женщина.
Вблизи было видно, что не так уж она и молода – лет тридцать пять, может, сорок. И морщинки есть, и белые ниточки в черных косах продернуты.
Но больше всего ее старила не седина. Больше всего ее старила безнадежность.
Она смотрела из карих глаз, она читалась в каждом жесте, она… она пропитала всю женщину так, что даже страшно было подумать.
- А все же?
- Не знаю. Я даже не знаю, зачем я сюда пришла, - призналась женщина. – Слышала я про ваш магазин от соседки… у той дочка купила вроде как у вас четки…
Тони мигом вспомнила двух девушек. Одна купила серьги, вторая четки. Интересно…
- И что же?
- Я потом с самой Валерией поговорила. Выгнала она Деметриса, а сейчас с Максимо встречается. И не прогадала, что сказать? Парень он хороший, добрый, а уж ее любит – с детства. А что на язык несдержан, да в храме не бывает, так кто без недостатков?
- Никто, - согласилась Тони.
И порадовалась. Значит, четки достанутся именно тому мужчине, которому и должны. Впрочем, Валерия может их и себе оставить – не столь важно. Главное, что плохой человек рядом с ней не окажется. Это ведь не на год, не на два – на всю жизнь.
Вот и ломается так судьба человеческая.
А в следующий миг Тони поняла и кое-что про свою покупательницу. И посмотрела с искренним участием.
- Неужели все так безнадежно? Ведь дети есть, наверное, для них и жить можно…
Женщина закрыла лицо руками, и плечи ее затрясись, словно в припадке. Или и правда – в истерике? Тони захлопотала вокруг, наливая кофе, помогая выпить пару глотков, чтобы стало легче, а там и слова хлынули потоком.
***
Да, вот и такое бывает…
Замуж Рамона выходила по чистой и искренней любви. И к мужу относилась замечательно, и детей ему родила с радостью, и свекровь со свекром уважала, и дом вела, и…
А потом муж загулял.
Начал… нет, он не бил Рамону. Не поднимал на нее руку, не приходил пьяным, не ругался. Просто спал с другой. Рамона это знала, да это все знали… чего уж там?
И ладно бы хоть хорошая была!
Нет же!
Продажная девка, которая всю жизнь от мужа гуляла, половину квартала через себя пропустила, а вот Алехандро залип в нее, что муха на навоз… и та пользовалась.
Гадко было до слез и боли. У малышки день рождения – Алехандро дома нет. Где он? А там он… даже не сомневайтесь, там…
Свекрови плохо стало, так Рамона ее тащит в больницу. А где муж? Опять – там!
Уж свекровь плакала, уговаривала «дочку» простить дурака, мол, нагуляется, да и вернется. Но разве можно простить даже не равнодушие. А другое, совсем другое… вот это каменное холодное бессердечие, с которым семья летит под ноги продажной твари?
- Она им просто пользуется, - хлюпала носом Рамона. – Вот как песиком. Алехандро, сидеть, лежать, к ноге… а он все за чистую монету принимает! Как же! У меня дома свет конец, свекровь слегла, свекор запил, мне за ними ухаживать приходится, старшего сына оженила, второй в армию ушел, решил послужить, дочка со мной осталась, бьемся обе, что те рыбы об лед, а ведь ей уже сколько! Скоро заневестится… приданое надо собирать… куда там! Муж домой вообще денег не приносит! Все на эту тварь тратит!
Тони задумчиво кивнула.
- Он обещал вам любить, беречь и заботиться. А сам все делает для другой женщины.
- Да!
Вот язык чесался сказать – ядов не держим. Или проклясть разлучницу так, чтобы та костей не собрала. Но в том-то и беда… не в ней! В нем!
Свинья везде грязи накопает! За сараем ли, за овином… ей все равно! Она – свинья! Она разыщет!
Ну, проклянет Тони данную конкретную шлюху. И что? Другая найдется! Чего ж не найтись? Судя по всему, там и раньше не слишком-то хорошо было, просто умеем мы, женщины, глаза закрывать… сначала, наверное, рожала, потом растила, крутилась, с тремя-то детьми… а сейчас, когда чуточку полегче стало… все ж чужие старики – это не свои дети. За них сердце меньше болит, наверное.
Особенно когда вот так…
Что свекровь – не знала о своем сыне?
Да знала, наверняка, и покрывала его, может, и помогала.
Что свекор – не знал? Мог и не знать. А мог и знать, удаль молодцу не в укор. Родители своих детей всегда оправдают.
Поэтому Тони медленно прошлась по магазину.
А вот и оно, кажется… Именно то, что нужно.
- С вас одна медная монета, синьора Рамона.
- Что?
Женщина даже не сразу поняла, что происходит. А на плечи ей опустилось кружевное, воздушное, кремовое, терпко пахнущее ирисами чудо. Платок кремового цвета из тончайшего газа был отделан кружевом и расшит ирисами.
Красивый – донельзя.
Рамона тронула его пальцем, который показался отчаянно грубым рядом с этой роскошной вещью.
- Ритана… как так…
- Одну. Медную. Монету. – надавила голосом Тони. – И все будет правильно, только носить его не забывайте.
- Да куда уж мне…
- Мне виднее, - жестко сказала девушка. – Считайте, это мое условие.
Да уж… условие.
Так-то платок шесть золотых стоил, работа известной мастерицы. Но Тони понимала, что столько у ее клиентки нет. И не надо, ей и так за последнее время перепало – грех жаловаться.
Может она себе позволить сделать доброе дело.
Рамоне очень нужен именно этот платок. Он и седину скрыл, и кожу ее сделал более светлой, и черты лица подчеркнул, и ароматом ее окутал…
Нельзя сказать, что она сделалась потрясающей красавицей. Но вещь ей была безусловно к лицу.
А платку была нужна именно Рамона. Тони отчетливо это понимала. Так, словно тонкий шелк обладал и разумом, и волей Если бы вещи выбирали себе хозяев, платок ее бы и выбрал.
Ну а коли так…
Так тому и быть.
И Тони ловко заправила один конец платка так, чтобы тот не сбился.
- Спасибо вам, ритана. У меня никогда такого не было, - честно сказала Рамона.
А то ж!
Когда муж все деньги на чужих баб тратит, а ты все в семью, да еще куски выкраиваешь то для родных, то для детей… где уж тут себе что-то такое покупать? Выжить бы!
Тони едва не скрипнула зубами. Остановило простейшее соображение – незачем. Зубы свои, родные и их жалко. Нечего тут! И мужа проклинать не надо. Он сам себе яму вырыл…
Зубами, да.
- Носите сами, - проводила клиентку Тони. – Не отдавайте никому, ни дочке, ни свекрови. Хотя ладно. Дочке – можете. За три дня до ее свадьбы.
- Хорошо, ритана.
- Легкой вам дороги, - пожелала Тони.
И показалось некромантке, что с соседнего дома в небо вспорхнул белый голубь. Определенно, к счастью.
***
Рамона шла по улице.
Счастливая. Она давно не была такой счастливой. И красивой тоже не была… давно уже, почитай, со свадьбы. А сейчас она шла, аромат ирисов ласкал ее ноздри, нежный шелк трепетал рядом с лицом, и улыбка сама по себе играла на губах.
Красила румянцем щеки, сбрасывала десять лет долой, расправляла уставшие плечи…
По улице шла красивая женщина.
Рамона. Мудрая защитница.
Жаль только, что ни одно из этих качеств в ее семье не пригодилось. Ни одно. Хотя детей она защитила. Они до сих пор думают, что папа у них замечательный, только работает много… бывает.
А что мама думает о папе – никого не касается. Точка.
Порыв ветра метнулся неожиданно.
Сорвал платок и понес его вперед, не смея коснуться им земли… разве тут будешь думать?
Рамона помчалась в погоню, но не пробежала и десяти шагов.
- Оп-па! Синьора, возьмите!
Мужчина, который ловко подхватил платок на лету, протягивал его Рамоне. Женщина схватила его, накинула на плечи, на волосы, и только потом подняла глаза на благодетеля.
