- Рехнулся?!
- А ты не знаешь? Правда?
- Чего я должен знать?
Бертран потер лоб.
- Ну… это. – Вроде и не страдал он никогда косноязычием, а вот признаваться в своих грехах неприятно. Тем более, шагренец, они такие, строгие. – Я ж не просто так из храма ушел, злость меня взяла. Парни в могиле, а тейн будет жизни радоваться? Залез я в библиотеку, что смог унести, то и спер, а остальное спалил!
Рэн покачал головой.
- Книги… жаль.
Книга – редкость и ценность, глаза мудрецов, глядящие на тебя со старых страниц и голоса детей над лугом, слова, остающиеся в вечности. Уничтожить книгу, как убить человека. *
*- между прочим, как-то автору попалось интересное сравнение. Раб во времена Пифагора стоил 300 – 500 драхм, а книга – 2500 – 3000 драхм. Прим. авт.
- А мне парней было жаль, - огрызнулся Бертран. – Тейна я убить не смог бы, и что-то такое ему сделать тоже, ну хоть так его достал, гада!
Спорить было сложно, Рэн махнул рукой.
- Хорошо. Почему ты это сказал?
- Потому что. Знаешь про свитки на шелке?
- Знаю… это мы вышивали. Наш обычай.
- Ну вот. Я такие и спер, их вынести легко, вокруг себя обмотал, да и неси, и воды они не боятся, и удобно, и не поймет никто, что это такое. Для моряков, вон, тряпка она и тряпка, на портянки годится? Нет, не годится, скользкая, потому что. Вышивка шелком по шелку, старая.
- И?
- Там и про вас написано. Про то, как приносили в жертву осененных милостью Многоликого, старались ее вернуть. У вас такое было? Ты сейчас за этим пошел?
Рэн от такой заявочки аж головой замотал.
- Я? Нет, никогда, я воин, не палач!
Дурнота накатила, в ушах зазвенело, завыло, от одной мысли… его что – правда послали привезти человека на смерть? ДА? Как палача, как самое презренное существо в мире?!
Брат не мог!
Или мог? Или Ишуро все знал, просто не сказал Рэну? Могло такое быть?
Самое ужасное, что могло.
И знать мог, и не сказать – к чему им лишние тяжести? Есть задание, его надо выполнить, а что, сделав такое, человеком быть перестанешь… это как?! За что, брат?!
Бертран сунул под нос смертельно побелевшему шагренцу нюхательную соль.
- Ну-ка, дыши! Рехнулся, что ли? Ты тут сдохнуть решил, гад?!
Рэн медленно вдыхал и выдыхал воздух. Едкий запах соли прочищал разум, отгонял прочь мерзкие мысли.
- Это правда?
- Что думаешь, о таком врать можно? – насупился Бертран. – Вот что, я тебе свитки эти принесу. Их тейн особо ценил, хранил в тайнике, вот сам и почитаешь. Еще я врать тебе буду! Всю жизнь мечтал, аж повизгивал! Тьфу!
Рэн прикрыл глаза.
- Прости. Устал. Принеси, пожалуйста, я почитаю. Там на нашем языке?
- Часть так, часть этак, - Бертран понял, что шагренцу еще и похуже пришлось, и злиться перестал. И правда, для него это неожиданность, а что это значит?
Правильно. Что его еще сильнее обманули, чем Бертрана.
- Прошу.
- Принесу я, принесу. Только не объясняй никому, что это такое и постарайся не показывать, понял? Уж капитан-то точно поймет, что к чему, а это ценность и редкость.
Это Рэну объяснять и не надо было. Как себя поведет капитан, окажись у него в руках, считай, новый корабль? Никто не знает… лучше не провоцировать.
- Хорошо. И – спасибо.
Бертран шмыгнул носом.
- Не за что. Сейчас свитки принесу, пусть пока у тебя полежат, и пойду. Матросов мало, всем работать приходится, тяжко.
- Спасибо. Я тебя не подведу. Слово.
Бертран кивнул.
И только выйдя из каюты боцмана, в которой сейчас лежал шагренец, вдруг осознал, что ему стало чуточку легче. Тяжело же, когда ты один, и даже поделиться тебе не с кем, и поговорить. А сейчас… он один, и этот парень один. Может, они и смогут понять друг друга?
- Вы понимаете, что я могу так и головы лишиться?
- Понимаю, эрр. Но если так, я могу просто дать бумагам ход, - Алесио Ихорас смотрел насмешливо. – Почему нет? Воровать вам понравилось, вы попробовали, вы не попались, так чего ж теперь? Ах, простите, попались.
Эрр Расмус стиснул кулаки.
- Вам не понять!
- Конечно, мне не понять. Я, как человек, который в жизни всего добился умом, не пойму того, кто делает карьеру другим местом. Но это еще ладно, решили вы пойти на содержание к эрре Верни, но зачем же было так мелко пакостить? Воровать, шантажировать…
Расмус зло зашипел.
Зачем-зачем, думаете, этих подачек ему хватало?! Он молод, красив, обаятелен, и… и так беден! Ему даже новый жилет иногда купить не на что! Да что – жилет! Вы не понимаете, ему иногда даже есть приходится на дворцовой кухне, благо, его там привечают, и покушать дают, но это… это унизительно!
Бедность… когда у тебя только и есть, что титул, когда ты младший сын младшего сына, когда наследства тебе не будет ниоткуда – в семье вообще лишних денег нет, а так хочется… да просто – всего! И когда эрра, которая тебе в матери годится, начинает делать недвусмысленные намеки – почему бы и не поддаться? А потом и вторая, третья… Эрр Вейнард вообще предпочитал женщин постарше. Не потому, что вкус у него такой, просто женщинам помоложе надо делать подарки, а женщины постарше могут дарить ему всякие приятности и полезности, вроде хорошего кинжала, или перстня с бриллиантом, или просто кошелечка с деньгами.
Но сначала-то ему хватало. А потом… потом стало мало!
Захотелось перстень не с изумрудом, а с бриллиантом, да не один камушек чтобы был, а четыре, так сейчас модно носить, и пряжки на туфли с бриллиантиками – в тон. Захотелось не просто шляпу с пером, а шляпу с пером, крашеным в четыре цвета, по той же моде. А это деньги и деньги. И где их взять?
Но однажды любовница совершенно случайно потеряла у него дорогую сережку.
А потом эрр Расмус принялся создавать такие случаи целенаправленно. Сам мог навестить шкатулку с драгоценностями, или совершенно случайно что-то прихватить – и что?
Эти старые дуры ему и так по гроб жизни должны, за обращенное на них внимание! Он им жизнь украсил, у них такого любовника, как он, никогда не было, и не будет, и деньги – небольшая плата за такое сокровище.
Нет?
Кто-то так не думает?
Следующий шаг сделать было еще легче.
Люууууубит она!
А муж твой знает, кого ты там любишь? А то, может, стоит ему намекнуть? Так, самую чуточку?
Если ты делаешь идиотские признания, если ты пишешь глупые письма, будь готова, что они могут оказаться не в тех руках. И за них потребуют деньги.
Нет-нет, это не эрр Вейнард, он-то все письма вернул по первому требованию, но на слугу напали, избили его, отобрали письма… где они, и у кого оказались?
Да кто ж знает!
Пришло предложение их выкупить? Так выкупайте, эрра! Кто ж вам не дает?
Дорого?
А скандал дороже обойдется, и монастырь тоже… Вейнард не зарывался – пока. Он примерно знал, сколько может заплатить та или иная его любовница, и старался не выжимать баб до конца. А вдруг к ним еще вернуться потребуется?
И все шло более-менее ровно, пока не нашелся на его голову эрр Ихорас. Который и прищучил слишком умного любовника.
Эрра Верни оказалась его давней знакомой, ну и Расмус чуточку не рассчитал, запросил больше, чем она могла дать.
Эрра кинулась к казначею, справедливо рассудив, что у него-то деньги быть должны, Алесио этот вопрос заинтересовал, он приставил нескольких человек проследить за передачей денег и писем, и Расмус попался. Его ухищрения были рассчитаны не на воров, которых попросил Алесио, а на богатых эрр, которые, понятно, в таких делах были беспомощны.
Люди казначея от души поколотили незадачливого любовника, потом отобрали у него все письма и отнесли заказчику.
Алесио подумал, и пригласил Вейнарда к себе на разговор. Да-да, он на этого типчика злился еще со времени того случая, с Марией… да как этот паршивец вообще посмел на королеву глаза поднимать? Это ему – что?
И признание, что его нанял Виталис Эрсон, дела не улучшило. Алесио думал недолго.
Эрсон тебя нанял?
Вот против Эрсона ты и поработаешь! И попробуй только, откажись! В порошок сотру, всем о твоих достижениях известно станет! Не то, что в Эрланде, ты и на Шагрене не укроешься!
Хотя Расмус и хотел отказаться, особенно когда узнал, что от него требуется.
Соблазнить королеву?
А может, сразу убьете? Король все равно за такое голову снесет! Расмусу жить хотелось, а тут его жизни и лишат! Нет-нет, он на такое не согласен!
Ах, не соблазнять?
Просто поухаживать, просто вскружить голову, сделать так, чтобы она отвлеклась от мужа?
Ну…
Алесио покачал головой, и все разъяснил.
Иоанн не вечен. А вот королева моложе, может, и проживет еще долго, и будет при ребенке… принце или принцессе, кто у них уж там родится! А рядом с ней будет умный и красивый Расмус. Вейнард будет влиять на королеву, Алесио на Вейнарда – чего еще надо? Даже и сейчас через королеву можно будет узнавать что-то о делах Эрсонов, или просить что-то у короля.
Что в этом такого страшного?
Влюбленная женщина на многое готова, а уж когда предмет любви недоступен – вдвойне!
Расмус подумал немного, да и успокоился. На такое он согласен, за такое-то не казнят. Он ведь ничего и делать не будет! Развлекать королеву, очаровывать, влюблять в себя… преступление? Ан нет!
Вот наставить королю рога – преступление. А если королева верна мужу, но вздыхает о ком-то другом… так кто же мешает супругу? Он преотлично может уделять жене больше внимания, засыпать подарками, любить и ценить… что-то и Расмусу достанется.
Ихорас перевел дух, и выдал шантажисту небольшую сумму на расходы.
А о чем он умолчал…
Сведите воедино старого и вечно занятого мужа, молодую и скучающую жену и юного дамского угодника – и что вы получите?
Пра-авильно.
Вполне предсказуемый сюжет, в котором есть и рога, и копыта, и, учитывая титул мужа, даже плаха. И Ихорасу совершенно не было жалко ни Эрсонов, ни Диану, ни Иоанна.
За королеву он бы их всех сожрал!
Зубами бы загрыз!
Поделом им будет.
А вообще… он ничего сам не делает! Он просто правильно расставил фигуры, а уж как они будут ходить? Это их воля.
Может, отношения между Расмусом и Дианой и останутся чисто платоническими? Верите?
Главное, чтобы они сами в это верили, так забавнее.
Некогда замок рода Ахон был прекрасен.
Наверное.
А может, и нет, в те времена, когда он строился, люди предпочитали красоте – надежность и хорошую защиту. Гравюру брат Винс видел, симпатичный замок, башенки, донжон, только вот гравюра не передавала и третьей части реальности.
Замок даже сейчас внушал почтение.
Почти разрушенный, увитый плющом так, что с трудом можно было разобрать, где под ним камень, а где и деревья выросли, замок рода Ахон был похож на медведя.
Поверженного, ревущего, еще не убитого – однажды Винс был на охоте. И медвежий взгляд ему запомнился навсегда – смесь ненависти к охотникам и жутковатого равнодушия к своей жизни. Медведь уже готов был умереть, но хотел забрать с собой как можно больше врагов.
Вот, такое же впечатление производил и замок.
Разрушенный, заросший – и не сломленный! Несмотря ни на что, ни на какие века, которые пронеслись над ним, замок не был сломлен. Он не отдал врагу своих тайн, не открыл секретов, он просто умер, когда ушли люди.
Винс даже порадовался своему воображению – вот как он хорошо придумал! Мужчина всегда знал, что у него тонкая и чувствительная душа поэта. Может, в старости, он и займется стихами?
Он, Тома, камин, письменный стол…
Здравая мысль, которая шепнула, что до старости замазанные в таких интригах не выживают, постаралась пролететь мимо, но… увы!
Винс ей воли не дал, и вообще, погнал прочь, так что ей осталось, бедолаге? Горестно вздохнуть и поискать более разумную голову. К примеру…
Клис Хошт, тоже полулис, как и печальной памяти Линок Саран, при одном взгляде на замок, почувствовал тошноту.
Если Винс восхищался, то Клис… что именно он чувствовал, он и сам бы сказать не мог. Но что-то такое там было, что-то мерзкое, неприятное, отвратительное…
Или это он испытывал отвращение?
Будучи изначально существом извращенным и искаженным, Клис просто не мог ничего с собой поделать! Истинные двуипостасные, равно, как и все, что связано с Многоликим, внушало ему ужас и отвращение. И если вспомнить, как закончил один из подопытных брата Тома - ничего удивительного! Многоликий тоже относился к созданиям братца без всякой симпатии.
- Эрр…
Винс посмотрел на лиса.
- Ты что-то хочешь сказать?
- Эрр, мне здесь не нравится.
- Мне тоже. Но это все мелочи жизни.
- Эрр, давайте уйдем отсюда!
- А потом его величество нам голову открутит.
Клис поник той самой головой. Открутит, чего уж там!
- Но может, как-то…
Винс вздохнул.
Рявкнуть бы, ногой топнуть, но в том-то и дело что измененные – неустойчивы. Не все, конечно, есть и те, кто стал почти что зверем, тех и об забор не расшибешь, а этот нервный весь, пальцы дрожат, переплетаются, ресницы хлопают…
- Ты пойми, нет у нас выбора. Король нам никогда не простит. Уйти мы не можем, а вот сделать все побыстрее - легко!
- Если получится.
- Почему нет? Сейчас прикажу, слуги будут обустраиваться, а мы пойдем, посмотрим, что тут и где?
Винс даже и не устал, честно говоря.
Путь он подгадал так, что к замку они подъехали часам к десяти утра. Что такое два-три часа пути для молодого сильного мужчины? Ерунда! И говорить-то о таком не стоит!
Клис поежился.
- Давайте попробуем.
- Если все получится, мы и ночевать тут не станем, - подсластил пилюлю Винс.
Клис закивал.
- Хорошо.
- Если хорошо, то пошли, посмотрим… где там вход?
- А куда нам нужно, эрр?
- В подземелье замка.
- В подземе-елье, - задумался Клис. – Ладно. Я сейчас погляжу.
Мужчина опустился на четвереньки, и, странно изгибая позвоночник, направился к развалинам замка. Винс непроизвольно поморщился. Любому человеку в такой позе было бы ужасно неудобно, но не Клису. Не измененному.
Винс мог всем этим заниматься, мог разговаривать с измененными, знал к ним подход, но все равно, продирало иногда морозом по позвоночнику.
Гадость!
Не люди они, вот и отношение к ним другое, не как к людям… Клис тем временем добрался до развалин, и куда-то сгинул.
Ну и ладно! Пусть сначала сам посмотрит, а уж потом и Винс подключится. Судя по документам, род Ахон свои секреты защищать умел, а попасть в какую-то древнюю ловушку Винсу не хотелось. Обойдется как-нибудь.
Сейчас он отдаст все приказания, возьмет еще двоих измененных, они глупее Клиса, на них изменения сказались сильнее, поэтому их надо жестко контролировать, тут и поводки, и строгие ошейники с шипами, и хлыст, если понадобится… и сам пойдет, посмотрит, что там и где.
Клис Хошт оглядывался по сторонам.
Некогда замок этот принадлежал сильному и богатому роду. Об этом говорили и осколки мраморных плит, и останки позолоты высоко на стенах, да и сами стены тоже были сложены из дорогого камня…
Клис помнил, в той жизни он служил у купца. Проворовался, но в предметах роскоши он разбирался, сколько такой мрамор стоил, он знал.
И вот еще, осколок статуи, тоже работа тонкая… Клис поежился.
Этими мыслями он отвлекал себя от главного. А оно было, оно ползло рядом, шептало в уши, раздражало…
Ему тут не место.
Он здесь быть не должен.
И чем дальше он углублялся в развалины, тем сильнее становилось это чувство. Клис раздраженно затряс ушами.
- А ты не знаешь? Правда?
- Чего я должен знать?
Бертран потер лоб.
- Ну… это. – Вроде и не страдал он никогда косноязычием, а вот признаваться в своих грехах неприятно. Тем более, шагренец, они такие, строгие. – Я ж не просто так из храма ушел, злость меня взяла. Парни в могиле, а тейн будет жизни радоваться? Залез я в библиотеку, что смог унести, то и спер, а остальное спалил!
Рэн покачал головой.
- Книги… жаль.
Книга – редкость и ценность, глаза мудрецов, глядящие на тебя со старых страниц и голоса детей над лугом, слова, остающиеся в вечности. Уничтожить книгу, как убить человека. *
*- между прочим, как-то автору попалось интересное сравнение. Раб во времена Пифагора стоил 300 – 500 драхм, а книга – 2500 – 3000 драхм. Прим. авт.
- А мне парней было жаль, - огрызнулся Бертран. – Тейна я убить не смог бы, и что-то такое ему сделать тоже, ну хоть так его достал, гада!
Спорить было сложно, Рэн махнул рукой.
- Хорошо. Почему ты это сказал?
- Потому что. Знаешь про свитки на шелке?
- Знаю… это мы вышивали. Наш обычай.
- Ну вот. Я такие и спер, их вынести легко, вокруг себя обмотал, да и неси, и воды они не боятся, и удобно, и не поймет никто, что это такое. Для моряков, вон, тряпка она и тряпка, на портянки годится? Нет, не годится, скользкая, потому что. Вышивка шелком по шелку, старая.
- И?
- Там и про вас написано. Про то, как приносили в жертву осененных милостью Многоликого, старались ее вернуть. У вас такое было? Ты сейчас за этим пошел?
Рэн от такой заявочки аж головой замотал.
- Я? Нет, никогда, я воин, не палач!
Дурнота накатила, в ушах зазвенело, завыло, от одной мысли… его что – правда послали привезти человека на смерть? ДА? Как палача, как самое презренное существо в мире?!
Брат не мог!
Или мог? Или Ишуро все знал, просто не сказал Рэну? Могло такое быть?
Самое ужасное, что могло.
И знать мог, и не сказать – к чему им лишние тяжести? Есть задание, его надо выполнить, а что, сделав такое, человеком быть перестанешь… это как?! За что, брат?!
Бертран сунул под нос смертельно побелевшему шагренцу нюхательную соль.
- Ну-ка, дыши! Рехнулся, что ли? Ты тут сдохнуть решил, гад?!
Рэн медленно вдыхал и выдыхал воздух. Едкий запах соли прочищал разум, отгонял прочь мерзкие мысли.
- Это правда?
- Что думаешь, о таком врать можно? – насупился Бертран. – Вот что, я тебе свитки эти принесу. Их тейн особо ценил, хранил в тайнике, вот сам и почитаешь. Еще я врать тебе буду! Всю жизнь мечтал, аж повизгивал! Тьфу!
Рэн прикрыл глаза.
- Прости. Устал. Принеси, пожалуйста, я почитаю. Там на нашем языке?
- Часть так, часть этак, - Бертран понял, что шагренцу еще и похуже пришлось, и злиться перестал. И правда, для него это неожиданность, а что это значит?
Правильно. Что его еще сильнее обманули, чем Бертрана.
- Прошу.
- Принесу я, принесу. Только не объясняй никому, что это такое и постарайся не показывать, понял? Уж капитан-то точно поймет, что к чему, а это ценность и редкость.
Это Рэну объяснять и не надо было. Как себя поведет капитан, окажись у него в руках, считай, новый корабль? Никто не знает… лучше не провоцировать.
- Хорошо. И – спасибо.
Бертран шмыгнул носом.
- Не за что. Сейчас свитки принесу, пусть пока у тебя полежат, и пойду. Матросов мало, всем работать приходится, тяжко.
- Спасибо. Я тебя не подведу. Слово.
Бертран кивнул.
И только выйдя из каюты боцмана, в которой сейчас лежал шагренец, вдруг осознал, что ему стало чуточку легче. Тяжело же, когда ты один, и даже поделиться тебе не с кем, и поговорить. А сейчас… он один, и этот парень один. Может, они и смогут понять друг друга?
***
- Вы понимаете, что я могу так и головы лишиться?
- Понимаю, эрр. Но если так, я могу просто дать бумагам ход, - Алесио Ихорас смотрел насмешливо. – Почему нет? Воровать вам понравилось, вы попробовали, вы не попались, так чего ж теперь? Ах, простите, попались.
Эрр Расмус стиснул кулаки.
- Вам не понять!
- Конечно, мне не понять. Я, как человек, который в жизни всего добился умом, не пойму того, кто делает карьеру другим местом. Но это еще ладно, решили вы пойти на содержание к эрре Верни, но зачем же было так мелко пакостить? Воровать, шантажировать…
Расмус зло зашипел.
Зачем-зачем, думаете, этих подачек ему хватало?! Он молод, красив, обаятелен, и… и так беден! Ему даже новый жилет иногда купить не на что! Да что – жилет! Вы не понимаете, ему иногда даже есть приходится на дворцовой кухне, благо, его там привечают, и покушать дают, но это… это унизительно!
Бедность… когда у тебя только и есть, что титул, когда ты младший сын младшего сына, когда наследства тебе не будет ниоткуда – в семье вообще лишних денег нет, а так хочется… да просто – всего! И когда эрра, которая тебе в матери годится, начинает делать недвусмысленные намеки – почему бы и не поддаться? А потом и вторая, третья… Эрр Вейнард вообще предпочитал женщин постарше. Не потому, что вкус у него такой, просто женщинам помоложе надо делать подарки, а женщины постарше могут дарить ему всякие приятности и полезности, вроде хорошего кинжала, или перстня с бриллиантом, или просто кошелечка с деньгами.
Но сначала-то ему хватало. А потом… потом стало мало!
Захотелось перстень не с изумрудом, а с бриллиантом, да не один камушек чтобы был, а четыре, так сейчас модно носить, и пряжки на туфли с бриллиантиками – в тон. Захотелось не просто шляпу с пером, а шляпу с пером, крашеным в четыре цвета, по той же моде. А это деньги и деньги. И где их взять?
Но однажды любовница совершенно случайно потеряла у него дорогую сережку.
А потом эрр Расмус принялся создавать такие случаи целенаправленно. Сам мог навестить шкатулку с драгоценностями, или совершенно случайно что-то прихватить – и что?
Эти старые дуры ему и так по гроб жизни должны, за обращенное на них внимание! Он им жизнь украсил, у них такого любовника, как он, никогда не было, и не будет, и деньги – небольшая плата за такое сокровище.
Нет?
Кто-то так не думает?
Следующий шаг сделать было еще легче.
Люууууубит она!
А муж твой знает, кого ты там любишь? А то, может, стоит ему намекнуть? Так, самую чуточку?
Если ты делаешь идиотские признания, если ты пишешь глупые письма, будь готова, что они могут оказаться не в тех руках. И за них потребуют деньги.
Нет-нет, это не эрр Вейнард, он-то все письма вернул по первому требованию, но на слугу напали, избили его, отобрали письма… где они, и у кого оказались?
Да кто ж знает!
Пришло предложение их выкупить? Так выкупайте, эрра! Кто ж вам не дает?
Дорого?
А скандал дороже обойдется, и монастырь тоже… Вейнард не зарывался – пока. Он примерно знал, сколько может заплатить та или иная его любовница, и старался не выжимать баб до конца. А вдруг к ним еще вернуться потребуется?
И все шло более-менее ровно, пока не нашелся на его голову эрр Ихорас. Который и прищучил слишком умного любовника.
Эрра Верни оказалась его давней знакомой, ну и Расмус чуточку не рассчитал, запросил больше, чем она могла дать.
Эрра кинулась к казначею, справедливо рассудив, что у него-то деньги быть должны, Алесио этот вопрос заинтересовал, он приставил нескольких человек проследить за передачей денег и писем, и Расмус попался. Его ухищрения были рассчитаны не на воров, которых попросил Алесио, а на богатых эрр, которые, понятно, в таких делах были беспомощны.
Люди казначея от души поколотили незадачливого любовника, потом отобрали у него все письма и отнесли заказчику.
Алесио подумал, и пригласил Вейнарда к себе на разговор. Да-да, он на этого типчика злился еще со времени того случая, с Марией… да как этот паршивец вообще посмел на королеву глаза поднимать? Это ему – что?
И признание, что его нанял Виталис Эрсон, дела не улучшило. Алесио думал недолго.
Эрсон тебя нанял?
Вот против Эрсона ты и поработаешь! И попробуй только, откажись! В порошок сотру, всем о твоих достижениях известно станет! Не то, что в Эрланде, ты и на Шагрене не укроешься!
Хотя Расмус и хотел отказаться, особенно когда узнал, что от него требуется.
Соблазнить королеву?
А может, сразу убьете? Король все равно за такое голову снесет! Расмусу жить хотелось, а тут его жизни и лишат! Нет-нет, он на такое не согласен!
Ах, не соблазнять?
Просто поухаживать, просто вскружить голову, сделать так, чтобы она отвлеклась от мужа?
Ну…
Алесио покачал головой, и все разъяснил.
Иоанн не вечен. А вот королева моложе, может, и проживет еще долго, и будет при ребенке… принце или принцессе, кто у них уж там родится! А рядом с ней будет умный и красивый Расмус. Вейнард будет влиять на королеву, Алесио на Вейнарда – чего еще надо? Даже и сейчас через королеву можно будет узнавать что-то о делах Эрсонов, или просить что-то у короля.
Что в этом такого страшного?
Влюбленная женщина на многое готова, а уж когда предмет любви недоступен – вдвойне!
Расмус подумал немного, да и успокоился. На такое он согласен, за такое-то не казнят. Он ведь ничего и делать не будет! Развлекать королеву, очаровывать, влюблять в себя… преступление? Ан нет!
Вот наставить королю рога – преступление. А если королева верна мужу, но вздыхает о ком-то другом… так кто же мешает супругу? Он преотлично может уделять жене больше внимания, засыпать подарками, любить и ценить… что-то и Расмусу достанется.
Ихорас перевел дух, и выдал шантажисту небольшую сумму на расходы.
А о чем он умолчал…
Сведите воедино старого и вечно занятого мужа, молодую и скучающую жену и юного дамского угодника – и что вы получите?
Пра-авильно.
Вполне предсказуемый сюжет, в котором есть и рога, и копыта, и, учитывая титул мужа, даже плаха. И Ихорасу совершенно не было жалко ни Эрсонов, ни Диану, ни Иоанна.
За королеву он бы их всех сожрал!
Зубами бы загрыз!
Поделом им будет.
А вообще… он ничего сам не делает! Он просто правильно расставил фигуры, а уж как они будут ходить? Это их воля.
Может, отношения между Расмусом и Дианой и останутся чисто платоническими? Верите?
Главное, чтобы они сами в это верили, так забавнее.
***
Некогда замок рода Ахон был прекрасен.
Наверное.
А может, и нет, в те времена, когда он строился, люди предпочитали красоте – надежность и хорошую защиту. Гравюру брат Винс видел, симпатичный замок, башенки, донжон, только вот гравюра не передавала и третьей части реальности.
Замок даже сейчас внушал почтение.
Почти разрушенный, увитый плющом так, что с трудом можно было разобрать, где под ним камень, а где и деревья выросли, замок рода Ахон был похож на медведя.
Поверженного, ревущего, еще не убитого – однажды Винс был на охоте. И медвежий взгляд ему запомнился навсегда – смесь ненависти к охотникам и жутковатого равнодушия к своей жизни. Медведь уже готов был умереть, но хотел забрать с собой как можно больше врагов.
Вот, такое же впечатление производил и замок.
Разрушенный, заросший – и не сломленный! Несмотря ни на что, ни на какие века, которые пронеслись над ним, замок не был сломлен. Он не отдал врагу своих тайн, не открыл секретов, он просто умер, когда ушли люди.
Винс даже порадовался своему воображению – вот как он хорошо придумал! Мужчина всегда знал, что у него тонкая и чувствительная душа поэта. Может, в старости, он и займется стихами?
Он, Тома, камин, письменный стол…
Здравая мысль, которая шепнула, что до старости замазанные в таких интригах не выживают, постаралась пролететь мимо, но… увы!
Винс ей воли не дал, и вообще, погнал прочь, так что ей осталось, бедолаге? Горестно вздохнуть и поискать более разумную голову. К примеру…
Клис Хошт, тоже полулис, как и печальной памяти Линок Саран, при одном взгляде на замок, почувствовал тошноту.
Если Винс восхищался, то Клис… что именно он чувствовал, он и сам бы сказать не мог. Но что-то такое там было, что-то мерзкое, неприятное, отвратительное…
Или это он испытывал отвращение?
Будучи изначально существом извращенным и искаженным, Клис просто не мог ничего с собой поделать! Истинные двуипостасные, равно, как и все, что связано с Многоликим, внушало ему ужас и отвращение. И если вспомнить, как закончил один из подопытных брата Тома - ничего удивительного! Многоликий тоже относился к созданиям братца без всякой симпатии.
- Эрр…
Винс посмотрел на лиса.
- Ты что-то хочешь сказать?
- Эрр, мне здесь не нравится.
- Мне тоже. Но это все мелочи жизни.
- Эрр, давайте уйдем отсюда!
- А потом его величество нам голову открутит.
Клис поник той самой головой. Открутит, чего уж там!
- Но может, как-то…
Винс вздохнул.
Рявкнуть бы, ногой топнуть, но в том-то и дело что измененные – неустойчивы. Не все, конечно, есть и те, кто стал почти что зверем, тех и об забор не расшибешь, а этот нервный весь, пальцы дрожат, переплетаются, ресницы хлопают…
- Ты пойми, нет у нас выбора. Король нам никогда не простит. Уйти мы не можем, а вот сделать все побыстрее - легко!
- Если получится.
- Почему нет? Сейчас прикажу, слуги будут обустраиваться, а мы пойдем, посмотрим, что тут и где?
Винс даже и не устал, честно говоря.
Путь он подгадал так, что к замку они подъехали часам к десяти утра. Что такое два-три часа пути для молодого сильного мужчины? Ерунда! И говорить-то о таком не стоит!
Клис поежился.
- Давайте попробуем.
- Если все получится, мы и ночевать тут не станем, - подсластил пилюлю Винс.
Клис закивал.
- Хорошо.
- Если хорошо, то пошли, посмотрим… где там вход?
- А куда нам нужно, эрр?
- В подземелье замка.
- В подземе-елье, - задумался Клис. – Ладно. Я сейчас погляжу.
Мужчина опустился на четвереньки, и, странно изгибая позвоночник, направился к развалинам замка. Винс непроизвольно поморщился. Любому человеку в такой позе было бы ужасно неудобно, но не Клису. Не измененному.
Винс мог всем этим заниматься, мог разговаривать с измененными, знал к ним подход, но все равно, продирало иногда морозом по позвоночнику.
Гадость!
Не люди они, вот и отношение к ним другое, не как к людям… Клис тем временем добрался до развалин, и куда-то сгинул.
Ну и ладно! Пусть сначала сам посмотрит, а уж потом и Винс подключится. Судя по документам, род Ахон свои секреты защищать умел, а попасть в какую-то древнюю ловушку Винсу не хотелось. Обойдется как-нибудь.
Сейчас он отдаст все приказания, возьмет еще двоих измененных, они глупее Клиса, на них изменения сказались сильнее, поэтому их надо жестко контролировать, тут и поводки, и строгие ошейники с шипами, и хлыст, если понадобится… и сам пойдет, посмотрит, что там и где.
***
Клис Хошт оглядывался по сторонам.
Некогда замок этот принадлежал сильному и богатому роду. Об этом говорили и осколки мраморных плит, и останки позолоты высоко на стенах, да и сами стены тоже были сложены из дорогого камня…
Клис помнил, в той жизни он служил у купца. Проворовался, но в предметах роскоши он разбирался, сколько такой мрамор стоил, он знал.
И вот еще, осколок статуи, тоже работа тонкая… Клис поежился.
Этими мыслями он отвлекал себя от главного. А оно было, оно ползло рядом, шептало в уши, раздражало…
Ему тут не место.
Он здесь быть не должен.
И чем дальше он углублялся в развалины, тем сильнее становилось это чувство. Клис раздраженно затряс ушами.
