Вот и выла Варвара, что та белуга, вот и лила слезы что ни час. Любава ее понимала, самой плакать хотелось, да нельзя ей слабость показывать. Разорвут.
- Я человека послала на Лембергскую улицу, Беккеров расспросить приказала. Пропали и Сара и Ева. Вещи оставили все оставили и пропали. Понимаешь, что это значить может?
Ох как хорошо понимала это Варвара. Только вслух произносить не хотелось. Пока не сказано, живой он… наверное. А вдруг? Ну, бывают же чудеса на свете… а что чернокнижников они стороной обходят, потому как чудо – от Бога, а ведьмовство вовсе даже с противоположной стороны… о таком даже и думать не хотела Варвара Раенская!
Не хотела, а только Любава по ране полоснула безжалостно.
- Мертвы они. Обе мы это понимаем. Когда б похитил их кто, давно б нам чего передали, весточку какую, когда б своей волей они ушли… Сара никогда от Книги не ушла бы далеко!
- А ты… спрашивала?
- Книгу?
- Да.
- Книга говорит, что мертвы обе, - нелегко Любаве эти слова дались. Понятно, не любила она ни сестрицу сводную, ни племянницу, да и чего их любить? Не о них разговор сейчас, о планах порушенных, перспективах упущенных! – Вчера я спрашивала…
Уж такое-то Книга чуяла. Жива ли ведьма, что с ней связана, мертва ли… все ведьмы Книгу кровью своей поили, все ей душой и телом принадлежали.
А ответ прост был. Ни Сару, ни Еву не видела больше Книга, а значит, нет их в живых. Нет ритуала такого, чтобы ведьму чернокнижную от Книги отрезать, его и монахи-то не придумали. Разве что сжечь обеих. А ежели ведьм нет, то и Платона тоже. Про холопов тут и вовсе думать нечего…
Осела Варвара на пол, как будто из нее кости вытащили, в волосы свои вцепилась, заголосила, тихонько покамест…
- Любушка!
Так и дала ей царица мужа оплакивать! Подняла, встряхнула, пощечину отвесила, чтобы в чувство вернее привести.
- Варька, не время сопли размазывать! Думать надо! Действовать!
Варвара лицо вытерла, на царицу посмотрела.
- Легко тебе говорить…
А все ж прекратился плачи вой, Любаве того и надо было.
- Легко?! Да они, считай, мои надежды на внуков похоронили! От меня, сама знаешь, не получатся дети, от Федьки тоже… а кому еще наш род продолжать?! Кому Книгу передать?!
- Ох, Любушка…
- Есть, конечно, способы, когда другого выхода не останется, использую я их.
Варвара головой покачала. Знала она про те способы, по доброй воле на них никто бы не пошел. Опасно это… и можно не выжить, и можно попасться легко… нет, на такое лучше не решаться.
- Любушка, так придумала-то ты что?
- Не так, чтобы придумала, спервоначалу за Платошу и сестру мне отомстить надобно, потом уж думать будем. А то и остальные планы мои сорвутся.
- А кому мстить-то? Любушка, ведь не знаем мы вовсе ничего, не ведаем!
Глаза у Любавы алым блеснули. Когда б видел ее Макарий, мигом понял бы, чем ведьмы от волхвов отличаются, у Любавы, казалось, сейчас и клыки изо рта полезут, и когти блеснут, так лицо исказилось!
- А вот послушай, Варенька. Обряд, который мы провести хотели… ну, ты и сама все знаешь. Кому он помешать мог? Не так даже, кто его почуять мог?
Варвара подумала чуточку. Так даже и лучше было чтобы горя своего не осознавать покамест.
Выходило так, что в лесу особо людей зимой не водится. Тати?
Э, нет, не тот случай. Рядом с Ладогой татей и нет, считай, Борис за этим хорошо следит. Разъезды посылает… допустим, наткнулся разъезд на Платона. Что, не смог бы боярин им зубы заговорить, да в другую сторону отослать?
И смог бы, и… Борису доложили бы. Что-то да просочилось, а тут – тишина. Не разъезды.
Не тати.
А кто тогда?
Илья освободился, напал на всех, сам помер… домой-то не вернулся он? Так, получается? Нет, тогда б следы какие нашли. А нет следов, ничего нет… на такое только Они способны, более никому такое не по силам, а им земля-матушка подчиняется, им все стихии покорны, тут и понятно, почему следов не осталось. Какие уж там – следы, ежели Эти вмешались! Слово тяжело упало, глухо…
- Волхвы.
- Правильно думаешь, Варька. Только волхвы, только они. А где у нас пакость эта гнездится?
Ежели о ведьмах говорить, то на Лембергской улице. А ежели о волхвах…
- Роща Живы?
- Правильно. Поговорила я тут кое с кем, нашли мне отряд наемников. Даже не наемники… шваль перекатная, правду сказать, иноземная шваль. Со всего квартала, с кораблей, считай, собирали.
- И зачем они тебе надобны?
- Рощу Живы сжечь, волхву убить. Одна она там, точно знаю.
Знала.
Была Добряна одна, все верно, до недавнего времени. Да и сейчас люди Божедара к себе внимания не привлекали. Провизию они в Ладоге покупали, в деревни не лезли, лишний раз не показывались никому – вот и не знала о них Любава. Откуда бы?
Чтобы точно знать, надобно было за рощей следить долго, а кто б ей сейчас это делать стал?
- Хммм… а получится?
Ужаса эта мысль у Варвары не вызвала, ради статуса своего она бы и десять рощ сожгла. Только вот…
- Получится.
- А нам в том какой смысл? Допросить волхву ни у кого не выйдет, хоть ты жги ее, хоть что делай, да и опасно это, что с Платошей – не узнаем мы от волхвы, ну так и к чему начинать раньше времени?
- Предупреждение будет, - Любава глазами сверкнула. – Пусть твари, которые Платошу убили, узнают, что и мы сильны, и мы готовы ударом на удар ответить!
Может, и не полезла бы Любава в драку, и не поступила б так опрометчиво. А только… первый мужчина. Для ведьмы это связь важная, а Платон еще и друг ее, и поддержка в делах любых… и ярость голову туманила, вздохнуть не давала.
- А когда прознают про наше участие?
- Кто им скажет? Не сама я договаривалась, брат Сары помог.
- А он тебя не выдаст?
- Побоится. Да и Сара… нет, не рискнет он.
- Ну, когда так…
- Только так, Варенька.
Варвара руки сложила.
- Пусть это будет началом искоренения язычества на землях росских. Я за это помолюсь.
- Помолись, сестричка. Пусть у нас все получится…
Главное в любом деле - его правильное и благочестивое название, конечно. И сразу все становится намного пригляднее.
Кто бы боярича Заболоцкого в гриме-то признал? Да никто! Волосы ему в черный цвет выкрасили, бороду окладистую приклеили, в сапог орешек подложили, чтобы прихрамывал, вот и не признал Илью никто. По Ладоге Илюша прошел спокойно, да и в палаты государевы провел его слуга доверенный.
- Илюшенька, наконец-то!
Устинья брата встретила, на шее у него повисла с радостью. Илья сестру к себе привлек, по волосам рыжеватым погладил, потом чуточку отстранил, хотел было, Борису поклониться, но государь рукой махнул.
- Рад тебя видеть, братец.
И так это хорошо прозвучало, что невольно улыбнулся Илья в ответ, забывая обо всех титулах.
Да, государь Борис Иоаннович, а только человек же! И семья ему надобна, и жена любимая, которая не предаст, и прочая родня, с которой хоть ты и поссоришься, и поругаешься всласть, а все одно они за тебя стоять до конца будут.
Илья и стоял бы с радостью. А только, чует сердце, не затем его позвали.
- И я рад…
- Борисом зови, - понял государь его колебания. – Когда не на людях, то можно.
- Очень рад, Борис. Устя у меня хорошая, тревожится за нее душа. Знаю, ты сестру не обидишь, а все одно сердце не на месте.
- После того, что случилось – понятно, - Борис только рукой махнул. Конечно, не все ему Устинья рассказала, не о многом осведомлен был Борис. И о том, что Илье скрываться надобно, тоже знал. В ведовские дела Устинья мужа посвящать до конца не стала, сказала только, что через родную кровь можно порчу навести, но от такой и защититься можно, вот, как она мужа защитила. А от чего защиты нет, так от порчи на смерть. Ежели кто Илью похитит, да в жертву принесет, тут и Устю достать могут, и Аксинью. Сестер бросить Илья не решается, а только и подставляться ни к чему.
Государь это воспринял чуточку отстраненно, разве что плечами пожал. Так-то, положа руку на сердце, это дела волховские, его они не слишком касаемы. Вот когда враг на Россу придет – ему в бой идти, а ведьмы… ну так что же? Бывают они, встречаются, извели их волхвы – порадоваться надобно. Никто не жаловался?
Вот и хорошо, далее уж не его забота.
А ежели считает Устя, что брату ее покамест лучше прятаться… опять-таки, нигде не сказано, что всех ведьм перевели, но и с этим волхвы тоже справятся, дайте время.
- Илюша, может, и тебе теперь уехать? Сделано главное, померли обе ведьмы, а тебе теперь опасно в городе. Не дай Бог, увидят!
- Мне и сюда приходить опасно было, так что же?
- Сюда не так опасно, и провели тебя потихоньку, и сам на себя ты не похож. Но вечно ты ж не станешь в Роще прятаться, может, и правда, поехать тебе за Марьюшкой?
Илья разгневался так, что сестру даже встряхнул слегка.
- Ты меня что – слизняком ненадобным считаешь?! Я не мужчина, что ли?!
Обиделась Устинья, ногой топнула.
- О тебе забочусь, поросенок! Ну и о себе тоже, случись что, побегу я тебя выручать!
- Да скорее я тебе на помощь сорвусь! Скажите, какая у нас тут богатырша выискалась, не иначе дева-поляница родилась?
- Илюшка!
- У меня тут две сестры! Куда я из Ладоги?! Вокруг Машеньки сейчас народу достанет, а я еще и тут пригожусь тебе!
- Я о своей жене позабочусь, - Борис улыбнулся, на жену поглядел ласково. Илья потупился, как-то и забыл он, что не просто зять у него, а государь росский, потом все ж решился, плечи расправил, поглядел прямо.
- Верю, Борис. А все одно, останусь. Так мне спокойнее будет, за себя я постоять могу, глядишь, и вам помогу чем.
- Спасибо тебе, Илья.
Переглянулись мужчины, симпатию друг к другу почуяли. Нет пока еще дружбы между ними, нет еще родства настоящего, а вот симпатия есть уже. Понимание, ответственность за семью свою, за близких, это обоим важно. А на этом фундаменте хороший дом построить можно.
Все у них хорошо будет, когда живы останутся.
Глядишь, и подружатся.
- Не получилось у меня с мощами, магистр. Теперь другое сделать надобно.
- Прикажи, магистр Родаль – все сделаем.
Есть в ордене магистры, есть и Великий Магистр. Вроде как и равный, но первый средь равных. А на деле-то Эваринол скажет – орден прыгать и квакать будет.
Вот и магистр де Тур слушает внимательно, понять старается. Голову наклонил, кудрями темными покрытую, брови сдвинул, низкий лобик наморщил. Силой-то Бог его не обидел, а вот смекалкой… м-да. Первое впечатление от магистра – на быка он похож, безмозглого и круторогого. А вот далее…
Не всегда магистр понимает с полуслова. И объяснять ему приходится долго и упорно, и растолковывать, но когда уж схватит он суть – только порадоваться можно…
Исполнит он все сказанное от и до. Не прибавит от себя ничего, не добавит – очень Эваринол таких уважал. Ему инициативные не надобны, вечно их потом из проблем вытаскивать не успеваешь, а то и по рукам наглым давать, только и ждут, чтобы на себя перетащить одеяло.
А Леон де Тур исполнитель просто прекрасный. Замечательный!
И взглядов придерживается правильных, никакие бабы и детишки ему глаза не застят, он и город целиком сожжет, когда Эваринол прикажет.
- Смотри, магистр. Как река Ладога вскроется, ты пройдешь по реке, отведешь корабли в стольный град Ладогу. И когда прикажет тебе наш человек, по команде его, придешь в палаты царские. Вырежешь всех, чтобы и следа царской крови не осталось там… государыня Любава и сын ее, Федор Иоаннович, те, кого помилуют они, те и остаться должны. Я тебе с собой три сотни воинов дам, больше просто нет у меня, да и не надобно более. Силой вам все одно Россу не одолеть, а ум да хитрость завсегда на нашей стороне.
- Прикажи, Магистр!
- Приказал уже. Слушай, что сказано, да запоминай. Проведешь корабли в Ладогу, на якорь встанете, корабли мы товарами нагрузим. Сделаешь вид, что торговать вы редкостями приехали, оттого и охраны на кораблях хватает.
- Да, Магистр.
Ценностей в Ордене и правда – было, хоть ложкой ешь! Рыцари их откуда только не тащили. Из Святых походов – возами везли, что-то и в карманах у них оседало, а остальное в сокровищницу ордена вливалось. Нет, не считали они это грабежом. К чему всей этой черни сокровища, все одно, не знают они, куда их применить правильно. А вот Орден знает.
Он и деньги в рост дает, и земли покупает, и другое чего… магистр всего и не знал, ну так на то Великий Магистр есть. У него голова умная, он знает точно. *
*- есть версия, что Филипп Красивый тамплиеров покритиковал за ростовщичество. Опасно это – королям в долг давать, прим. авт.
- Придет к тебе человек. Вот, кольцо возьми, - на ладонь магистра кольцо легло, черный камень с выемками в нем. - Тебе второе такое принесут, ты их вот так сомкнешь – будешь знать точно, что от меня этот человек.
- Повинуюсь, магистр.
- По его приказу ударишь, а когда и куда – он тебе скажет.
- Хорошо, магистр. Только… я речи россов не знаю, толмача бы мне.
На губах магистра улыбка появилась, недобрая, змеиная.
- Будет у тебя толмач. Скоро уже будет, уже скачет сюда. Ты его до поры не показывай никому, да и сам он постарается, а Россу он хорошо знает, и провести вас сумеет, и лоцмана найдет, не абы какого, а наилучшего, и в столице вам поможет.
- Хорошо, Магистр. Я твою волю исполню.
Эваринол кивнул, Леона по руке потрепал.
- Я в тебя верю, мальчик мой.
И получил в ответ улыбку, исполненную обожания. Леон любил своего магистра, может, даже и не вполне платонической любовью. Любил, преклонялся, повиновался – все, как нравилось, Эваринолу.
Родаль отлично понимал, если Россу не взять хитростью, то силой всяко не получится. Что такое три сотни рыцарей? Ладогу захватить – и то не хватит, но взять и удержать власть – вполне. А там уж…
Сложится.
Есть и третий план, но его Эваринол более всего не любил. Потому как придется делиться, и многим. Ежели сорвется покушение на Бориса, надобно будет ему мир предлагать, а с миром и союз выгодный. Что с того, что женат росский государь? Жена, чай, не стена, предложат ему условия выгодные, и поменяет государь одну бабу на другую. А то и отравить ненадобную можно.
Только вот это уже не только от магистра, но и от короля зависит. А как подсунут царю бабу подходящую, так им и вертеть можно будет, хоть влево, хоть вправо, и детей его под себя воспитать. Но король… делиться придется.
А может, и не придется? Не получилось с мощами, получится с клинками!
Магистр встал и отправился в часовню. Помолиться об успехе предприятия.
Да, иногда и его разбирало желание чего-то попросить у Бога. Только вот помогало редко, очень уж цели у магистра были… о таких у Рогатого просить впору. Приходилось своими силами обходиться.
Авось, и в этот раз… обойдется.
Гордон Беккер, сводный брат Сары свое воинство оглядывал.
Ну такое… неприглядное оно, честно сказать. С бору по сосенке, вразнобой, стоят, как им нравится, одеты во что придется, оружие какое у кого есть – шваль, одно слово. Как получилось, на что денег у него хватило.
Вот зачем ему было во все это лезть? Зачем голову подставлять? Ан, жизнь так прижала, что и выбора-то не оставила.
Отец Гордона, Джош, в Россу приехал на заработки. Фортуну искал.
Нашел, как же не найти-то на свою голову! На корабле и нашел! Рыжую, красивую, такую, что аж пар из ушей валил! И нашел, и дочь с ней прижил – Сару.
- Я человека послала на Лембергскую улицу, Беккеров расспросить приказала. Пропали и Сара и Ева. Вещи оставили все оставили и пропали. Понимаешь, что это значить может?
Ох как хорошо понимала это Варвара. Только вслух произносить не хотелось. Пока не сказано, живой он… наверное. А вдруг? Ну, бывают же чудеса на свете… а что чернокнижников они стороной обходят, потому как чудо – от Бога, а ведьмовство вовсе даже с противоположной стороны… о таком даже и думать не хотела Варвара Раенская!
Не хотела, а только Любава по ране полоснула безжалостно.
- Мертвы они. Обе мы это понимаем. Когда б похитил их кто, давно б нам чего передали, весточку какую, когда б своей волей они ушли… Сара никогда от Книги не ушла бы далеко!
- А ты… спрашивала?
- Книгу?
- Да.
- Книга говорит, что мертвы обе, - нелегко Любаве эти слова дались. Понятно, не любила она ни сестрицу сводную, ни племянницу, да и чего их любить? Не о них разговор сейчас, о планах порушенных, перспективах упущенных! – Вчера я спрашивала…
Уж такое-то Книга чуяла. Жива ли ведьма, что с ней связана, мертва ли… все ведьмы Книгу кровью своей поили, все ей душой и телом принадлежали.
А ответ прост был. Ни Сару, ни Еву не видела больше Книга, а значит, нет их в живых. Нет ритуала такого, чтобы ведьму чернокнижную от Книги отрезать, его и монахи-то не придумали. Разве что сжечь обеих. А ежели ведьм нет, то и Платона тоже. Про холопов тут и вовсе думать нечего…
Осела Варвара на пол, как будто из нее кости вытащили, в волосы свои вцепилась, заголосила, тихонько покамест…
- Любушка!
Так и дала ей царица мужа оплакивать! Подняла, встряхнула, пощечину отвесила, чтобы в чувство вернее привести.
- Варька, не время сопли размазывать! Думать надо! Действовать!
Варвара лицо вытерла, на царицу посмотрела.
- Легко тебе говорить…
А все ж прекратился плачи вой, Любаве того и надо было.
- Легко?! Да они, считай, мои надежды на внуков похоронили! От меня, сама знаешь, не получатся дети, от Федьки тоже… а кому еще наш род продолжать?! Кому Книгу передать?!
- Ох, Любушка…
- Есть, конечно, способы, когда другого выхода не останется, использую я их.
Варвара головой покачала. Знала она про те способы, по доброй воле на них никто бы не пошел. Опасно это… и можно не выжить, и можно попасться легко… нет, на такое лучше не решаться.
- Любушка, так придумала-то ты что?
- Не так, чтобы придумала, спервоначалу за Платошу и сестру мне отомстить надобно, потом уж думать будем. А то и остальные планы мои сорвутся.
- А кому мстить-то? Любушка, ведь не знаем мы вовсе ничего, не ведаем!
Глаза у Любавы алым блеснули. Когда б видел ее Макарий, мигом понял бы, чем ведьмы от волхвов отличаются, у Любавы, казалось, сейчас и клыки изо рта полезут, и когти блеснут, так лицо исказилось!
- А вот послушай, Варенька. Обряд, который мы провести хотели… ну, ты и сама все знаешь. Кому он помешать мог? Не так даже, кто его почуять мог?
Варвара подумала чуточку. Так даже и лучше было чтобы горя своего не осознавать покамест.
Выходило так, что в лесу особо людей зимой не водится. Тати?
Э, нет, не тот случай. Рядом с Ладогой татей и нет, считай, Борис за этим хорошо следит. Разъезды посылает… допустим, наткнулся разъезд на Платона. Что, не смог бы боярин им зубы заговорить, да в другую сторону отослать?
И смог бы, и… Борису доложили бы. Что-то да просочилось, а тут – тишина. Не разъезды.
Не тати.
А кто тогда?
Илья освободился, напал на всех, сам помер… домой-то не вернулся он? Так, получается? Нет, тогда б следы какие нашли. А нет следов, ничего нет… на такое только Они способны, более никому такое не по силам, а им земля-матушка подчиняется, им все стихии покорны, тут и понятно, почему следов не осталось. Какие уж там – следы, ежели Эти вмешались! Слово тяжело упало, глухо…
- Волхвы.
- Правильно думаешь, Варька. Только волхвы, только они. А где у нас пакость эта гнездится?
Ежели о ведьмах говорить, то на Лембергской улице. А ежели о волхвах…
- Роща Живы?
- Правильно. Поговорила я тут кое с кем, нашли мне отряд наемников. Даже не наемники… шваль перекатная, правду сказать, иноземная шваль. Со всего квартала, с кораблей, считай, собирали.
- И зачем они тебе надобны?
- Рощу Живы сжечь, волхву убить. Одна она там, точно знаю.
Знала.
Была Добряна одна, все верно, до недавнего времени. Да и сейчас люди Божедара к себе внимания не привлекали. Провизию они в Ладоге покупали, в деревни не лезли, лишний раз не показывались никому – вот и не знала о них Любава. Откуда бы?
Чтобы точно знать, надобно было за рощей следить долго, а кто б ей сейчас это делать стал?
- Хммм… а получится?
Ужаса эта мысль у Варвары не вызвала, ради статуса своего она бы и десять рощ сожгла. Только вот…
- Получится.
- А нам в том какой смысл? Допросить волхву ни у кого не выйдет, хоть ты жги ее, хоть что делай, да и опасно это, что с Платошей – не узнаем мы от волхвы, ну так и к чему начинать раньше времени?
- Предупреждение будет, - Любава глазами сверкнула. – Пусть твари, которые Платошу убили, узнают, что и мы сильны, и мы готовы ударом на удар ответить!
Может, и не полезла бы Любава в драку, и не поступила б так опрометчиво. А только… первый мужчина. Для ведьмы это связь важная, а Платон еще и друг ее, и поддержка в делах любых… и ярость голову туманила, вздохнуть не давала.
- А когда прознают про наше участие?
- Кто им скажет? Не сама я договаривалась, брат Сары помог.
- А он тебя не выдаст?
- Побоится. Да и Сара… нет, не рискнет он.
- Ну, когда так…
- Только так, Варенька.
Варвара руки сложила.
- Пусть это будет началом искоренения язычества на землях росских. Я за это помолюсь.
- Помолись, сестричка. Пусть у нас все получится…
Главное в любом деле - его правильное и благочестивое название, конечно. И сразу все становится намного пригляднее.
***
Кто бы боярича Заболоцкого в гриме-то признал? Да никто! Волосы ему в черный цвет выкрасили, бороду окладистую приклеили, в сапог орешек подложили, чтобы прихрамывал, вот и не признал Илью никто. По Ладоге Илюша прошел спокойно, да и в палаты государевы провел его слуга доверенный.
- Илюшенька, наконец-то!
Устинья брата встретила, на шее у него повисла с радостью. Илья сестру к себе привлек, по волосам рыжеватым погладил, потом чуточку отстранил, хотел было, Борису поклониться, но государь рукой махнул.
- Рад тебя видеть, братец.
И так это хорошо прозвучало, что невольно улыбнулся Илья в ответ, забывая обо всех титулах.
Да, государь Борис Иоаннович, а только человек же! И семья ему надобна, и жена любимая, которая не предаст, и прочая родня, с которой хоть ты и поссоришься, и поругаешься всласть, а все одно они за тебя стоять до конца будут.
Илья и стоял бы с радостью. А только, чует сердце, не затем его позвали.
- И я рад…
- Борисом зови, - понял государь его колебания. – Когда не на людях, то можно.
- Очень рад, Борис. Устя у меня хорошая, тревожится за нее душа. Знаю, ты сестру не обидишь, а все одно сердце не на месте.
- После того, что случилось – понятно, - Борис только рукой махнул. Конечно, не все ему Устинья рассказала, не о многом осведомлен был Борис. И о том, что Илье скрываться надобно, тоже знал. В ведовские дела Устинья мужа посвящать до конца не стала, сказала только, что через родную кровь можно порчу навести, но от такой и защититься можно, вот, как она мужа защитила. А от чего защиты нет, так от порчи на смерть. Ежели кто Илью похитит, да в жертву принесет, тут и Устю достать могут, и Аксинью. Сестер бросить Илья не решается, а только и подставляться ни к чему.
Государь это воспринял чуточку отстраненно, разве что плечами пожал. Так-то, положа руку на сердце, это дела волховские, его они не слишком касаемы. Вот когда враг на Россу придет – ему в бой идти, а ведьмы… ну так что же? Бывают они, встречаются, извели их волхвы – порадоваться надобно. Никто не жаловался?
Вот и хорошо, далее уж не его забота.
А ежели считает Устя, что брату ее покамест лучше прятаться… опять-таки, нигде не сказано, что всех ведьм перевели, но и с этим волхвы тоже справятся, дайте время.
- Илюша, может, и тебе теперь уехать? Сделано главное, померли обе ведьмы, а тебе теперь опасно в городе. Не дай Бог, увидят!
- Мне и сюда приходить опасно было, так что же?
- Сюда не так опасно, и провели тебя потихоньку, и сам на себя ты не похож. Но вечно ты ж не станешь в Роще прятаться, может, и правда, поехать тебе за Марьюшкой?
Илья разгневался так, что сестру даже встряхнул слегка.
- Ты меня что – слизняком ненадобным считаешь?! Я не мужчина, что ли?!
Обиделась Устинья, ногой топнула.
- О тебе забочусь, поросенок! Ну и о себе тоже, случись что, побегу я тебя выручать!
- Да скорее я тебе на помощь сорвусь! Скажите, какая у нас тут богатырша выискалась, не иначе дева-поляница родилась?
- Илюшка!
- У меня тут две сестры! Куда я из Ладоги?! Вокруг Машеньки сейчас народу достанет, а я еще и тут пригожусь тебе!
- Я о своей жене позабочусь, - Борис улыбнулся, на жену поглядел ласково. Илья потупился, как-то и забыл он, что не просто зять у него, а государь росский, потом все ж решился, плечи расправил, поглядел прямо.
- Верю, Борис. А все одно, останусь. Так мне спокойнее будет, за себя я постоять могу, глядишь, и вам помогу чем.
- Спасибо тебе, Илья.
Переглянулись мужчины, симпатию друг к другу почуяли. Нет пока еще дружбы между ними, нет еще родства настоящего, а вот симпатия есть уже. Понимание, ответственность за семью свою, за близких, это обоим важно. А на этом фундаменте хороший дом построить можно.
Все у них хорошо будет, когда живы останутся.
Глядишь, и подружатся.
***
- Не получилось у меня с мощами, магистр. Теперь другое сделать надобно.
- Прикажи, магистр Родаль – все сделаем.
Есть в ордене магистры, есть и Великий Магистр. Вроде как и равный, но первый средь равных. А на деле-то Эваринол скажет – орден прыгать и квакать будет.
Вот и магистр де Тур слушает внимательно, понять старается. Голову наклонил, кудрями темными покрытую, брови сдвинул, низкий лобик наморщил. Силой-то Бог его не обидел, а вот смекалкой… м-да. Первое впечатление от магистра – на быка он похож, безмозглого и круторогого. А вот далее…
Не всегда магистр понимает с полуслова. И объяснять ему приходится долго и упорно, и растолковывать, но когда уж схватит он суть – только порадоваться можно…
Исполнит он все сказанное от и до. Не прибавит от себя ничего, не добавит – очень Эваринол таких уважал. Ему инициативные не надобны, вечно их потом из проблем вытаскивать не успеваешь, а то и по рукам наглым давать, только и ждут, чтобы на себя перетащить одеяло.
А Леон де Тур исполнитель просто прекрасный. Замечательный!
И взглядов придерживается правильных, никакие бабы и детишки ему глаза не застят, он и город целиком сожжет, когда Эваринол прикажет.
- Смотри, магистр. Как река Ладога вскроется, ты пройдешь по реке, отведешь корабли в стольный град Ладогу. И когда прикажет тебе наш человек, по команде его, придешь в палаты царские. Вырежешь всех, чтобы и следа царской крови не осталось там… государыня Любава и сын ее, Федор Иоаннович, те, кого помилуют они, те и остаться должны. Я тебе с собой три сотни воинов дам, больше просто нет у меня, да и не надобно более. Силой вам все одно Россу не одолеть, а ум да хитрость завсегда на нашей стороне.
- Прикажи, Магистр!
- Приказал уже. Слушай, что сказано, да запоминай. Проведешь корабли в Ладогу, на якорь встанете, корабли мы товарами нагрузим. Сделаешь вид, что торговать вы редкостями приехали, оттого и охраны на кораблях хватает.
- Да, Магистр.
Ценностей в Ордене и правда – было, хоть ложкой ешь! Рыцари их откуда только не тащили. Из Святых походов – возами везли, что-то и в карманах у них оседало, а остальное в сокровищницу ордена вливалось. Нет, не считали они это грабежом. К чему всей этой черни сокровища, все одно, не знают они, куда их применить правильно. А вот Орден знает.
Он и деньги в рост дает, и земли покупает, и другое чего… магистр всего и не знал, ну так на то Великий Магистр есть. У него голова умная, он знает точно. *
*- есть версия, что Филипп Красивый тамплиеров покритиковал за ростовщичество. Опасно это – королям в долг давать, прим. авт.
- Придет к тебе человек. Вот, кольцо возьми, - на ладонь магистра кольцо легло, черный камень с выемками в нем. - Тебе второе такое принесут, ты их вот так сомкнешь – будешь знать точно, что от меня этот человек.
- Повинуюсь, магистр.
- По его приказу ударишь, а когда и куда – он тебе скажет.
- Хорошо, магистр. Только… я речи россов не знаю, толмача бы мне.
На губах магистра улыбка появилась, недобрая, змеиная.
- Будет у тебя толмач. Скоро уже будет, уже скачет сюда. Ты его до поры не показывай никому, да и сам он постарается, а Россу он хорошо знает, и провести вас сумеет, и лоцмана найдет, не абы какого, а наилучшего, и в столице вам поможет.
- Хорошо, Магистр. Я твою волю исполню.
Эваринол кивнул, Леона по руке потрепал.
- Я в тебя верю, мальчик мой.
И получил в ответ улыбку, исполненную обожания. Леон любил своего магистра, может, даже и не вполне платонической любовью. Любил, преклонялся, повиновался – все, как нравилось, Эваринолу.
Родаль отлично понимал, если Россу не взять хитростью, то силой всяко не получится. Что такое три сотни рыцарей? Ладогу захватить – и то не хватит, но взять и удержать власть – вполне. А там уж…
Сложится.
Есть и третий план, но его Эваринол более всего не любил. Потому как придется делиться, и многим. Ежели сорвется покушение на Бориса, надобно будет ему мир предлагать, а с миром и союз выгодный. Что с того, что женат росский государь? Жена, чай, не стена, предложат ему условия выгодные, и поменяет государь одну бабу на другую. А то и отравить ненадобную можно.
Только вот это уже не только от магистра, но и от короля зависит. А как подсунут царю бабу подходящую, так им и вертеть можно будет, хоть влево, хоть вправо, и детей его под себя воспитать. Но король… делиться придется.
А может, и не придется? Не получилось с мощами, получится с клинками!
Магистр встал и отправился в часовню. Помолиться об успехе предприятия.
Да, иногда и его разбирало желание чего-то попросить у Бога. Только вот помогало редко, очень уж цели у магистра были… о таких у Рогатого просить впору. Приходилось своими силами обходиться.
Авось, и в этот раз… обойдется.
***
Гордон Беккер, сводный брат Сары свое воинство оглядывал.
Ну такое… неприглядное оно, честно сказать. С бору по сосенке, вразнобой, стоят, как им нравится, одеты во что придется, оружие какое у кого есть – шваль, одно слово. Как получилось, на что денег у него хватило.
Вот зачем ему было во все это лезть? Зачем голову подставлять? Ан, жизнь так прижала, что и выбора-то не оставила.
Отец Гордона, Джош, в Россу приехал на заработки. Фортуну искал.
Нашел, как же не найти-то на свою голову! На корабле и нашел! Рыжую, красивую, такую, что аж пар из ушей валил! И нашел, и дочь с ней прижил – Сару.
