Всякое бывает…
Да, Пахт не станет нападать на госпожу Ливейс сейчас, это уж вовсе уничтожить свою репутацию, и Карст обещал задержаться и приглядеть, но…
Сам факт помощи.
Берта вздохнула, чуть смягчаясь.
- Ваша светлость, вы девушка хорошая, уж простите за дерзость. Вам помочь стоило, да и… - женщина вдруг легкомысленно хихикнула. – Я в щелочку подглядывала…никогда такого не видела!
Малена улыбнулась.
- Я знаю, что господин граф заплатил вам. Моим наследством, к сожалению, распоряжались не слишком добросовестные люди, и я не могу поблагодарить, вас как должно, но я надеюсь, эта вещь вам понравится.
И протянула сверток.
- Ваша светлость, вы слишком добры, - но протестовала Берта из вежливости. А руки уже разворачивали грубую ткань, в которую было завернуто…
Матильда с Маленой вывязывали его малым не неделю, прежде, чем результат их удовлетворил.
Пончо.
Уютное, из белой, серой и красной шерсти, в три цвета, без рукавов, с большой брошью спереди, с красными цветами по белому фону и серой оторочкой, с карманами и даже капюшоном…
Сложно ли связать такое?
Если у вас руки под это заточены и навыки есть – можно. *
*- лично такое видела, прим. авт.
Только для двадцать первого века эта вещь была обыденной. А для местных…
Берта ахнула.
- Ваша светлость…
- А вы примерьте? – лукаво предложила Матильда. Чем хорошо пончо, так это своей формой на любую фигуру, даже самую шарообразную…
Берта разобралась не сразу, но потом просунула руки в рукава, накинула капюшон и ахнула.
- Ваша светлость, это ж…
- Надеюсь, вам понравится, - Малена улыбалась. Приятно, когда изделие рук твоих вызывает такую реакцию.
Привлеченные шумом, заглядывали в дверь слуги, и застывали, изумленные.
Берте Ливейс действительно шла накидка.
Капюшон освежал лицо, складки маскировали фигуру, да и теплое оно – это же натуральная шерсть, не синтетика…
Здесь такое не вязали. Шарфы, носки без пятки, гетры, муфты, но не такие произведения вязального искусства. А вот Матильда сделала – и была горда собой. Разве плохо получилось?
Замечательно!
И сердечность госпожи Ливейс при расставании это только подтверждала. Как и приглашение останавливаться у нее и только у нее, она всегда будет рада, когда бы ее светлость не прибыла в Винель…
Малена не стала отказываться. Она мило поблагодарила и попрощалась.
А через два часа уже стояла на борту корабля и смотрела на порт.
- Столица, впереди ждет столица…
- Ваша светлость, - кашлянула рядом Ровена…
- Да?
- А вы меня не научите такие вещи вязать? Пожалуйста…
Ровена ведь видела, что Мария-Элена что-то вяжет. Но угадать готовое изделие и не пыталась. Как правильно гласит поговорка – дуракам половину работы не показывают, а вот целая ее впечатлила, и сильно.
Малена подумала, что плыть еще пару недель, и согласилась.
- Научу. Сама себе такое свяжешь.
- Благодарю, ваша светлость…
Девушка только рукой махнула.
Интересно все же, кто такой Бернард? И кому служит Карст?
И что их ждет в столице?
Но это все покрыто туманом неизвестности. Малена просто не знает многих вещей и не узнает их до приезда в столицу, а значит, не стоит и расстраиваться. Успокаиваем нервы, занимаем делом руки… вязание?
И чем плохо?
Вяжут – все!
Забегая вперед, так и вышло. Все время плавания вязали Мария-Элена, училась Ровена, учились графиня, Астела и Даранель. Интересно же…
А проснуться Марии-Элене так и не удалось. Ни разу. И Матильде тоже. Сколько они не пытались.
Давая преимущества, связь имела и свои недостатки. Ночная жизнь для девушек была закрыта раз и навсегда. Да и шервуль с ней! Сестра дороже!
Рид, маркиз Торнейский.
Рид оглядел свое войско.
Да, замечательное слово – войско.
Сто гвардейцев, триста пехотинцев, еще сотня арбалетчиков, обслуга у баллист, ну и там-сям. Обоз. А впереди их ждет короткая и вряд ли победоносная война.
Вряд ли… какой он с утра оптимистичный, самому приятно. Да разобьют их, чего уж там! Рид умел воевать, но не радовался войне, и здраво оценивал свои силы.
Равель…
За его спиной оставался небольшой городок, в котором сейчас носился взад и вперед Симон, стараясь успеть как можно больше за меньшее время. И деревни…
Казалось бы – можно отсидеться за городскими стенами, отбивая атаки… и – нельзя. Не получится. Не такой уж Равель укрепленный, не настолько надежный. Рид его взял бы на копье без особых проблем и в десять дней.
Степняки?
Может, провозятся чуть больше, но потом все равно пойдут вперед. У них тоже хватает хороших полководцев, наверняка. Те же предатели. Тот же Давель… Или сделают еще проще – оставят тысяч пять-шесть под стенами Равеля – численность войска позволяет, и отправятся вперед.
А вот дальше…
Война это - или простой набег?
Это важный вопрос. Набеги ведутся ради добычи, войны – за территорию. В первом случае мирное население никто не жалеет, во втором стараются оставить их боле-менее целыми и здоровыми.
Но…
Это же степняки.
То есть десятки родов, объединенных под властью одного человека. А в каждом роду еще свой старейшина. И не всегда этот род богат. А денег-то хочется, и добычи хочется, так что сначала… сначала людей будут грабить, угонять в полон и резать, просто от опьянения кровью, силой, войной…
Каган отдает приказ, старейшина его дополняет, а что получается?
Да, вы идете завоевывать, но… не забудьте о трофеях. И старейшину рода послушаются охотно. С радостью послушаются, Восьмилапый их всех сожри!
Удержит ли Хурмах своих шакалов в повиновении? Рид сомневался и сильно…
Обычно каган – это больше номинальная фигура, нечто, вроде верховного судьи, который еще и постоянно доказывает право своего рода на главенство, но Хурмах, видимо, оказался незаурядной личностью.
Давель, с-сука…
Рид скрипнул зубами, вспоминая Ренара Давеля.
Такого любезного, умного, услужливого, довольного, шервуль сожри, своей жизнью… что с ним было не так? Где он проглядел гиену? Как не угадал предательства?
И ведь сам, сам приблизил к себе эту мразь! Не оправдаешься перед собой, не найдешь других виновников.
Постепенно, не сразу, за несколько лет, Давель прибрал к рукам разведку. И видимо, договорился с Хурмахом.
Так в Степи появилось войско. Так Хурмах начал собирать кулак, чтобы ударить по Аллодии. А Рид проморгал. Веселился, загонял оленей и кабанов, жениться собрался…
Дурак старый!
Солдаты шли маршем по Аллодии.
Рид смотрел на родную страну, и думал, что наверное, не вернется. Сорок тысяч степняков – и его войско! В котором даже пятисот человек нет…
Которое сбито с бору по сосенке, в котором только его отряд профессиональный, а остальные…. Пушечное мясо.
Но что делать, если других нет?
Делать из них отряд, только и всего.
Рид разговаривал с сотниками, прикидывал свои шансы и не собирался лгать самому себе…
Да, скорее всего он не вернется.
- Грустите, ваше сиятельство?
Рид посмотрел на дядюшку Стива.
- Что ты, старина! Радуюсь!
- Какая-то грустная у вас радость, ваше сиятельство.
Рид неопределенно хмыкнул.
- А что ты мне предлагаешь? Песни петь?
- Мы еще не умерли, ваше сиятельство.
- Но мы еще и не победили.
- Так и нас не победили…
Рид вздохнул. Дядюшка Стив добился своего – маркиз уже не унывал, теперь ему больше всего хотелось придушить старого воспитателя.
- Какой у нас план, ваше сиятельство?
Рид хмыкнул.
- Разведчиков я вперед выслал. Дальше – просто. Идем, пока не натыкаемся на авангард степняков или отряд. Бьем их в хвост и гриву, но пару-тройку шакалов отпускаем. А потом начинаем кружить. Пусть за нами гоняются.
- Не верите, что Равель удержат?
- Нет, не верю. Симон неглуп, только он не воин, он торгаш. Равель дрогнет и хрупнет, ты же сам все видел…
Стив кивнул.
Видел. Не исключено, что они смотрят по-разному на некоторые вещи, но…
- Какое-то время он простоит, но потом его сломают и пойдут дальше.
- Его и ломать не надо. Я бы просто отравил всю воду, и дождался, пока защитники сдадутся сами. Или блокировал его на это время, а сам…
Да, слабым местом Равеля была Интара.
Судоходная река снабжала город водой. А колодцы… сколько там тех колодцев?
Легко ли отравить реку?
Нельзя сказать, что легко, но и не слишком тяжело. Просто устроить несколько завалов разной падали… да падалью степняков прекрасно обеспечат те, кто им не нужен. Старики, мужчины, способные взять в руки оружие…
И в городе начнется эпидемия.
В части пакостей ближнему своему и дальнему люди бывают весьма изобретательны, куда там Восьмилапому!
Рид не видел сейчас другого выхода, кроме как отвлекать врагов на себя.
Да, он верил брату, и знал, что подкрепление будет, но до него надо продержаться. Надо не дать разорить Аллодию. Надо не пустить степняков дальше. Если поглядеть на карту Аллодии, часть ее будет окрашена в зеленый цвет – леса. Но потом, за ними, начинаются поля. Дней десять пути от Равеля – и степняки вступят в графство Шаллен, а оно с давних пор снабжает Аллодию зерном.
Графы Шаллен когда-то решили, что хлеб нужен и королю, и крестьянину, распахали побольше земель под поля, поставили мельницы, и дело пошло. Климат оказался ли удачным, почва ли, но урожаи в Шаллене были малым не сам-трое. Может, и потому, что Шаллен был богат реками, которые весной разливались и наносили на поля плодородный ил… Рид не был агрономом. Так, что-то слышал…
Землепашцы, деревеньки, поселки, почти никаких городов… и так мало воинов, слишком мало, чтобы дать отпор шакалам кагана.
Даже если степнякам дать занять территорию, а потом выбивать с захваченных земель, что останется после них? Ведь не просто так они отойдут, постараются нагадить как можно больше.
Пустыня. Выжженная пустыня.
Те, кто выживет, будут или обречены на смерть от голода, или лягут тяжелым грузом на бюджет королевства. В котором тоже начнется голод. А еще война это смутное время. Тут же активизируются разбойники, пираты, соседи…
Какие уж тут договора и союзы?
Не можешь отстоять свою землю и свой народ?
Медяшка тебе цена.
Вот и шел Рид на смерть. Грустил, конечно, но надо. Война – это такое же ремесло, как кожевник, плотник, красильщик…. Тех убить не могут?
Могут.
И часто убивают, если не успевают такие, как Рид.
Пафосно?
Да и шервуль с ним, с пафосом. Может, умирать завтра-послезавтра придется, так что б и не повитийствовать напоследок?
С тем Рид и ехал, предавался своим размышлениям, и с каждым шагом приближался к армии кагана.
Войско степняков, где-то в районе Интары.
Хурмах проснулся с чувством собственного довольства и даже не сразу вспомнил – почему.
Потом уже всплыло из глубины разума приятное воспоминание.
Да, Торнейский и его невеста… теперь уже – женщина Хурмаха Одна из многих, покорная и послушная. И возможно его, Хурмаха, сын с королевской кровью. Приятно…
Где она, кстати?
При взгляде на ковер рядом с кроватью, Шарлиз не обнаружилось. Бурсай увела ее еще на рассвете, по обычаю. Время женщины – ночь, время мужчины – день, время Бога – утро и вечер, и в эти минуты надо не тратить силы на девок, а вознести молитву за то, что Он сотворил тебя. Правилом пренебрегали и достаточно часто, но в походе Хурмах старался блюсти обычаи. И его люди тоже напоказ, старательно соблюдали все, вплоть до мелочей. *
*- Большая часть Ромеи (все, кроме степняков) вверят в Брата и Сестру, которым Творец вручил этот мир, чтобы они заботились о нем. Соответственно, имеется разделение обязанностей, Брат – для мужчин, Сестра – для женщин и домашних животных. Им строят храмы, монастыри, для желающих служить Брату или Сестре, им молятся и на храмы выделяется храмовная пятнадцатая часть, которую люди привозят совершенно добровольно.
Степняки в Брата и Сестру не верят. Ладно бы еще Брат, но – баба? Поэтому они верят в бога-Творца, который сделал мир, создал первого человека, посмотрел на него, вздохнул – и дал ему первого Коня. И с тех пор степняк не мыслит себе жизни без лошадей. Степняки не строят храмов и не платят жрецам, как правило, все обряды у них отправляет старейшина. Но у них есть несколько правил,, которые стоит строго соблюдать верующим. Как то – молитва на рассвете, в благодарность за сотворение жизни. На закате - за подаренного коня. Обязательная благодарность за посланную пищу при каждой трапезе – просто провести по лицу сложенными лодочкой ладонями, обязательное омовение раз в три дня... правил достаточно много, но соблюдать их несложно. Прим. авт.
Принцесса не сопротивлялась, когда за ней пришла Бурсай, и не ругалась на грубую побудку, и на то, что ее вели чуть ли, не как скотину. Сил не осталось ни на что. Будь ты хоть какой шлюхой, а все же ночь выдалась трудная. Сначала не знаешь, останешься ты жива или нет, и удастся ли убедить мужчину в своей девственности, а потом еще жаркая ночка. Да такая, что будь она девственницей, век бы при виде члена тряслась и плакала.
Поспать удалось пару часов, и то повернуться было больно, а шевельнуться страшно. Проснется еще, а продолжения принцессе не хотелось.
Шарлиз повиновалась старухе, в надежде полежать и отоспаться, но даже это ей удалось далеко не сразу.
Сначала – молитва, к которой заставили присоединиться и принцессу, и только потом ванная с маслами. Ненадолго…
Войску скоро выступать…
Хурмах о переживаниях принцессы не знал. Он просто понял, что девушку увели, потянулся и занялся утренним ритуалом.
Молитва, омовение, легкий завтрак – и люди.
Сорок тысяч человек двигаются медленно. И даже тридцать тысяч, с учетом ушедших к крепостям отрядов – тоже. А Равель не будет спать, он все это время готовится к обороне.
Шесть кал-ранов и Давель.
Вроде бы тоже кал-ран, но пяти тысяч человек в подчинении у него нет. Даже сотни нет… его услуга уже оказана, но этот пронырливый гад еще может пригодиться. Не стоит пока от него избавляться, пусть живет.
Вот потом, когда Аллодия ляжет под копыта степных коней, обязательно надо будет удавить мерзавца. Кому нужны двурушники и предатели?
Никому. Но посвящать будущего покойника в свои планы не стоит.
Так что Хурмах благосклонно улыбнулся Давелю и широким жестом пригласил всех разделить с ним трапезу. В Степи это не считается зазорным, предлагая нижестоящему хлеб со своего стола, ты показываешь уважение. А это важно.
Кал-раны рассаживались, степенно проводили ладонями, сложенными лодочкой, по лицам, вознося благодарность за посланную пищу, и только потом принимались за еду.
Минут пять царило молчание, потом Хурмах заговорил, медленно и весомо.
- Перед нами Аллодия. Она лежит и ожидает, когда мы повергнем ее под копыта наших коней. Мы сейчас идем вдоль Интары. Крепости Доран и Инкор – пали, Ланрон, надо полагать, вскоре разделит их участь. Бардух пока молчит…
Давель кашлянул.
Впрямую он не стал вмешиваться в разговоры, но намекнуть, что ему бы неплохо дать слово – мог.
Кал-раны поглядели без одобрения, но Хурмах махнул рукой.
- Ты что-то знаешь, кал-ран Давель?
Бывший сотник поднялся и поклонился, как это было принято в Степи. Скрестив обе руки на груди, показывая, что не причинит вреда хозяину дома.
- Мой каган, в милости своей, приказал мне заниматься тем, что я умею лучше всего – разведкой.
- И? – Хурмах шевельнул бровью, намекая, что славословия надо бы урезать.
Да, Пахт не станет нападать на госпожу Ливейс сейчас, это уж вовсе уничтожить свою репутацию, и Карст обещал задержаться и приглядеть, но…
Сам факт помощи.
Берта вздохнула, чуть смягчаясь.
- Ваша светлость, вы девушка хорошая, уж простите за дерзость. Вам помочь стоило, да и… - женщина вдруг легкомысленно хихикнула. – Я в щелочку подглядывала…никогда такого не видела!
Малена улыбнулась.
- Я знаю, что господин граф заплатил вам. Моим наследством, к сожалению, распоряжались не слишком добросовестные люди, и я не могу поблагодарить, вас как должно, но я надеюсь, эта вещь вам понравится.
И протянула сверток.
- Ваша светлость, вы слишком добры, - но протестовала Берта из вежливости. А руки уже разворачивали грубую ткань, в которую было завернуто…
Матильда с Маленой вывязывали его малым не неделю, прежде, чем результат их удовлетворил.
Пончо.
Уютное, из белой, серой и красной шерсти, в три цвета, без рукавов, с большой брошью спереди, с красными цветами по белому фону и серой оторочкой, с карманами и даже капюшоном…
Сложно ли связать такое?
Если у вас руки под это заточены и навыки есть – можно. *
*- лично такое видела, прим. авт.
Только для двадцать первого века эта вещь была обыденной. А для местных…
Берта ахнула.
- Ваша светлость…
- А вы примерьте? – лукаво предложила Матильда. Чем хорошо пончо, так это своей формой на любую фигуру, даже самую шарообразную…
Берта разобралась не сразу, но потом просунула руки в рукава, накинула капюшон и ахнула.
- Ваша светлость, это ж…
- Надеюсь, вам понравится, - Малена улыбалась. Приятно, когда изделие рук твоих вызывает такую реакцию.
Привлеченные шумом, заглядывали в дверь слуги, и застывали, изумленные.
Берте Ливейс действительно шла накидка.
Капюшон освежал лицо, складки маскировали фигуру, да и теплое оно – это же натуральная шерсть, не синтетика…
Здесь такое не вязали. Шарфы, носки без пятки, гетры, муфты, но не такие произведения вязального искусства. А вот Матильда сделала – и была горда собой. Разве плохо получилось?
Замечательно!
И сердечность госпожи Ливейс при расставании это только подтверждала. Как и приглашение останавливаться у нее и только у нее, она всегда будет рада, когда бы ее светлость не прибыла в Винель…
Малена не стала отказываться. Она мило поблагодарила и попрощалась.
А через два часа уже стояла на борту корабля и смотрела на порт.
- Столица, впереди ждет столица…
- Ваша светлость, - кашлянула рядом Ровена…
- Да?
- А вы меня не научите такие вещи вязать? Пожалуйста…
Ровена ведь видела, что Мария-Элена что-то вяжет. Но угадать готовое изделие и не пыталась. Как правильно гласит поговорка – дуракам половину работы не показывают, а вот целая ее впечатлила, и сильно.
Малена подумала, что плыть еще пару недель, и согласилась.
- Научу. Сама себе такое свяжешь.
- Благодарю, ваша светлость…
Девушка только рукой махнула.
Интересно все же, кто такой Бернард? И кому служит Карст?
И что их ждет в столице?
Но это все покрыто туманом неизвестности. Малена просто не знает многих вещей и не узнает их до приезда в столицу, а значит, не стоит и расстраиваться. Успокаиваем нервы, занимаем делом руки… вязание?
И чем плохо?
Вяжут – все!
Забегая вперед, так и вышло. Все время плавания вязали Мария-Элена, училась Ровена, учились графиня, Астела и Даранель. Интересно же…
А проснуться Марии-Элене так и не удалось. Ни разу. И Матильде тоже. Сколько они не пытались.
Давая преимущества, связь имела и свои недостатки. Ночная жизнь для девушек была закрыта раз и навсегда. Да и шервуль с ней! Сестра дороже!
Рид, маркиз Торнейский.
Рид оглядел свое войско.
Да, замечательное слово – войско.
Сто гвардейцев, триста пехотинцев, еще сотня арбалетчиков, обслуга у баллист, ну и там-сям. Обоз. А впереди их ждет короткая и вряд ли победоносная война.
Вряд ли… какой он с утра оптимистичный, самому приятно. Да разобьют их, чего уж там! Рид умел воевать, но не радовался войне, и здраво оценивал свои силы.
Равель…
За его спиной оставался небольшой городок, в котором сейчас носился взад и вперед Симон, стараясь успеть как можно больше за меньшее время. И деревни…
Казалось бы – можно отсидеться за городскими стенами, отбивая атаки… и – нельзя. Не получится. Не такой уж Равель укрепленный, не настолько надежный. Рид его взял бы на копье без особых проблем и в десять дней.
Степняки?
Может, провозятся чуть больше, но потом все равно пойдут вперед. У них тоже хватает хороших полководцев, наверняка. Те же предатели. Тот же Давель… Или сделают еще проще – оставят тысяч пять-шесть под стенами Равеля – численность войска позволяет, и отправятся вперед.
А вот дальше…
Война это - или простой набег?
Это важный вопрос. Набеги ведутся ради добычи, войны – за территорию. В первом случае мирное население никто не жалеет, во втором стараются оставить их боле-менее целыми и здоровыми.
Но…
Это же степняки.
То есть десятки родов, объединенных под властью одного человека. А в каждом роду еще свой старейшина. И не всегда этот род богат. А денег-то хочется, и добычи хочется, так что сначала… сначала людей будут грабить, угонять в полон и резать, просто от опьянения кровью, силой, войной…
Каган отдает приказ, старейшина его дополняет, а что получается?
Да, вы идете завоевывать, но… не забудьте о трофеях. И старейшину рода послушаются охотно. С радостью послушаются, Восьмилапый их всех сожри!
Удержит ли Хурмах своих шакалов в повиновении? Рид сомневался и сильно…
Обычно каган – это больше номинальная фигура, нечто, вроде верховного судьи, который еще и постоянно доказывает право своего рода на главенство, но Хурмах, видимо, оказался незаурядной личностью.
Давель, с-сука…
Рид скрипнул зубами, вспоминая Ренара Давеля.
Такого любезного, умного, услужливого, довольного, шервуль сожри, своей жизнью… что с ним было не так? Где он проглядел гиену? Как не угадал предательства?
И ведь сам, сам приблизил к себе эту мразь! Не оправдаешься перед собой, не найдешь других виновников.
Постепенно, не сразу, за несколько лет, Давель прибрал к рукам разведку. И видимо, договорился с Хурмахом.
Так в Степи появилось войско. Так Хурмах начал собирать кулак, чтобы ударить по Аллодии. А Рид проморгал. Веселился, загонял оленей и кабанов, жениться собрался…
Дурак старый!
Солдаты шли маршем по Аллодии.
Рид смотрел на родную страну, и думал, что наверное, не вернется. Сорок тысяч степняков – и его войско! В котором даже пятисот человек нет…
Которое сбито с бору по сосенке, в котором только его отряд профессиональный, а остальные…. Пушечное мясо.
Но что делать, если других нет?
Делать из них отряд, только и всего.
Рид разговаривал с сотниками, прикидывал свои шансы и не собирался лгать самому себе…
Да, скорее всего он не вернется.
- Грустите, ваше сиятельство?
Рид посмотрел на дядюшку Стива.
- Что ты, старина! Радуюсь!
- Какая-то грустная у вас радость, ваше сиятельство.
Рид неопределенно хмыкнул.
- А что ты мне предлагаешь? Песни петь?
- Мы еще не умерли, ваше сиятельство.
- Но мы еще и не победили.
- Так и нас не победили…
Рид вздохнул. Дядюшка Стив добился своего – маркиз уже не унывал, теперь ему больше всего хотелось придушить старого воспитателя.
- Какой у нас план, ваше сиятельство?
Рид хмыкнул.
- Разведчиков я вперед выслал. Дальше – просто. Идем, пока не натыкаемся на авангард степняков или отряд. Бьем их в хвост и гриву, но пару-тройку шакалов отпускаем. А потом начинаем кружить. Пусть за нами гоняются.
- Не верите, что Равель удержат?
- Нет, не верю. Симон неглуп, только он не воин, он торгаш. Равель дрогнет и хрупнет, ты же сам все видел…
Стив кивнул.
Видел. Не исключено, что они смотрят по-разному на некоторые вещи, но…
- Какое-то время он простоит, но потом его сломают и пойдут дальше.
- Его и ломать не надо. Я бы просто отравил всю воду, и дождался, пока защитники сдадутся сами. Или блокировал его на это время, а сам…
Да, слабым местом Равеля была Интара.
Судоходная река снабжала город водой. А колодцы… сколько там тех колодцев?
Легко ли отравить реку?
Нельзя сказать, что легко, но и не слишком тяжело. Просто устроить несколько завалов разной падали… да падалью степняков прекрасно обеспечат те, кто им не нужен. Старики, мужчины, способные взять в руки оружие…
И в городе начнется эпидемия.
В части пакостей ближнему своему и дальнему люди бывают весьма изобретательны, куда там Восьмилапому!
Рид не видел сейчас другого выхода, кроме как отвлекать врагов на себя.
Да, он верил брату, и знал, что подкрепление будет, но до него надо продержаться. Надо не дать разорить Аллодию. Надо не пустить степняков дальше. Если поглядеть на карту Аллодии, часть ее будет окрашена в зеленый цвет – леса. Но потом, за ними, начинаются поля. Дней десять пути от Равеля – и степняки вступят в графство Шаллен, а оно с давних пор снабжает Аллодию зерном.
Графы Шаллен когда-то решили, что хлеб нужен и королю, и крестьянину, распахали побольше земель под поля, поставили мельницы, и дело пошло. Климат оказался ли удачным, почва ли, но урожаи в Шаллене были малым не сам-трое. Может, и потому, что Шаллен был богат реками, которые весной разливались и наносили на поля плодородный ил… Рид не был агрономом. Так, что-то слышал…
Землепашцы, деревеньки, поселки, почти никаких городов… и так мало воинов, слишком мало, чтобы дать отпор шакалам кагана.
Даже если степнякам дать занять территорию, а потом выбивать с захваченных земель, что останется после них? Ведь не просто так они отойдут, постараются нагадить как можно больше.
Пустыня. Выжженная пустыня.
Те, кто выживет, будут или обречены на смерть от голода, или лягут тяжелым грузом на бюджет королевства. В котором тоже начнется голод. А еще война это смутное время. Тут же активизируются разбойники, пираты, соседи…
Какие уж тут договора и союзы?
Не можешь отстоять свою землю и свой народ?
Медяшка тебе цена.
Вот и шел Рид на смерть. Грустил, конечно, но надо. Война – это такое же ремесло, как кожевник, плотник, красильщик…. Тех убить не могут?
Могут.
И часто убивают, если не успевают такие, как Рид.
Пафосно?
Да и шервуль с ним, с пафосом. Может, умирать завтра-послезавтра придется, так что б и не повитийствовать напоследок?
С тем Рид и ехал, предавался своим размышлениям, и с каждым шагом приближался к армии кагана.
Войско степняков, где-то в районе Интары.
Хурмах проснулся с чувством собственного довольства и даже не сразу вспомнил – почему.
Потом уже всплыло из глубины разума приятное воспоминание.
Да, Торнейский и его невеста… теперь уже – женщина Хурмаха Одна из многих, покорная и послушная. И возможно его, Хурмаха, сын с королевской кровью. Приятно…
Где она, кстати?
При взгляде на ковер рядом с кроватью, Шарлиз не обнаружилось. Бурсай увела ее еще на рассвете, по обычаю. Время женщины – ночь, время мужчины – день, время Бога – утро и вечер, и в эти минуты надо не тратить силы на девок, а вознести молитву за то, что Он сотворил тебя. Правилом пренебрегали и достаточно часто, но в походе Хурмах старался блюсти обычаи. И его люди тоже напоказ, старательно соблюдали все, вплоть до мелочей. *
*- Большая часть Ромеи (все, кроме степняков) вверят в Брата и Сестру, которым Творец вручил этот мир, чтобы они заботились о нем. Соответственно, имеется разделение обязанностей, Брат – для мужчин, Сестра – для женщин и домашних животных. Им строят храмы, монастыри, для желающих служить Брату или Сестре, им молятся и на храмы выделяется храмовная пятнадцатая часть, которую люди привозят совершенно добровольно.
Степняки в Брата и Сестру не верят. Ладно бы еще Брат, но – баба? Поэтому они верят в бога-Творца, который сделал мир, создал первого человека, посмотрел на него, вздохнул – и дал ему первого Коня. И с тех пор степняк не мыслит себе жизни без лошадей. Степняки не строят храмов и не платят жрецам, как правило, все обряды у них отправляет старейшина. Но у них есть несколько правил,, которые стоит строго соблюдать верующим. Как то – молитва на рассвете, в благодарность за сотворение жизни. На закате - за подаренного коня. Обязательная благодарность за посланную пищу при каждой трапезе – просто провести по лицу сложенными лодочкой ладонями, обязательное омовение раз в три дня... правил достаточно много, но соблюдать их несложно. Прим. авт.
Принцесса не сопротивлялась, когда за ней пришла Бурсай, и не ругалась на грубую побудку, и на то, что ее вели чуть ли, не как скотину. Сил не осталось ни на что. Будь ты хоть какой шлюхой, а все же ночь выдалась трудная. Сначала не знаешь, останешься ты жива или нет, и удастся ли убедить мужчину в своей девственности, а потом еще жаркая ночка. Да такая, что будь она девственницей, век бы при виде члена тряслась и плакала.
Поспать удалось пару часов, и то повернуться было больно, а шевельнуться страшно. Проснется еще, а продолжения принцессе не хотелось.
Шарлиз повиновалась старухе, в надежде полежать и отоспаться, но даже это ей удалось далеко не сразу.
Сначала – молитва, к которой заставили присоединиться и принцессу, и только потом ванная с маслами. Ненадолго…
Войску скоро выступать…
***
Хурмах о переживаниях принцессы не знал. Он просто понял, что девушку увели, потянулся и занялся утренним ритуалом.
Молитва, омовение, легкий завтрак – и люди.
Сорок тысяч человек двигаются медленно. И даже тридцать тысяч, с учетом ушедших к крепостям отрядов – тоже. А Равель не будет спать, он все это время готовится к обороне.
Шесть кал-ранов и Давель.
Вроде бы тоже кал-ран, но пяти тысяч человек в подчинении у него нет. Даже сотни нет… его услуга уже оказана, но этот пронырливый гад еще может пригодиться. Не стоит пока от него избавляться, пусть живет.
Вот потом, когда Аллодия ляжет под копыта степных коней, обязательно надо будет удавить мерзавца. Кому нужны двурушники и предатели?
Никому. Но посвящать будущего покойника в свои планы не стоит.
Так что Хурмах благосклонно улыбнулся Давелю и широким жестом пригласил всех разделить с ним трапезу. В Степи это не считается зазорным, предлагая нижестоящему хлеб со своего стола, ты показываешь уважение. А это важно.
Кал-раны рассаживались, степенно проводили ладонями, сложенными лодочкой, по лицам, вознося благодарность за посланную пищу, и только потом принимались за еду.
Минут пять царило молчание, потом Хурмах заговорил, медленно и весомо.
- Перед нами Аллодия. Она лежит и ожидает, когда мы повергнем ее под копыта наших коней. Мы сейчас идем вдоль Интары. Крепости Доран и Инкор – пали, Ланрон, надо полагать, вскоре разделит их участь. Бардух пока молчит…
Давель кашлянул.
Впрямую он не стал вмешиваться в разговоры, но намекнуть, что ему бы неплохо дать слово – мог.
Кал-раны поглядели без одобрения, но Хурмах махнул рукой.
- Ты что-то знаешь, кал-ран Давель?
Бывший сотник поднялся и поклонился, как это было принято в Степи. Скрестив обе руки на груди, показывая, что не причинит вреда хозяину дома.
- Мой каган, в милости своей, приказал мне заниматься тем, что я умею лучше всего – разведкой.
- И? – Хурмах шевельнул бровью, намекая, что славословия надо бы урезать.
