- Кал-ран Бардух потерял под стенами Ланрона таран и затребовал осадные башни.
Хурмах покачал головой, хотя внутренне он вскипел от злости.
Этот сын собаки и шакала потерял таран! Да вы знаете, во сколько встало сооружение тарана в степи? Где каждую деревяшку для него пришлось везти из других королевств, да еще кружным путем, да еще втайне… Если с Бардуха кожу содрать на новый – и то не окупится!
Но ругаться было не время. И род у Бардуха сильный, заступятся, если что. А потому…
Хурмах вздохнул и огладил расчесанную и умащенную маслами бороду.
- Что ж. Я верю в то, что храброго кал-рана не постигнет неудача. Это всего лишь мышиная нора на пути скакуна, и да не сломает он ногу в недобрый час.
Вот так.
И не ругаться, и задел на будущее.
Победителя оправдывают. Проигравшего вешают. Ладно, в Степи с деревьями плохо, но если выбирать между повешением – и разрыванием четырьмя конями, начинаешь ценить виселицы. Если Бардух справится, Хурмах не станет сильно ругаться, просто вычтет у него из добычи. Потом, когда настанет время ее подсчитывать.
А если нет…
Тогда Бардуху сильно повезет погибнуть под стенами Ланрона.
Хурмах посмотрел на кал-рана Мурсуна.
- Мурсун, пока Бардух стоит под стенами Ланрона, а наше войско движется вперед, я приказываю тебе взять семь тысяч человек – и отправиться вперед. Под стены Равеля.
Мурсун приложил кулак к груди в знак повиновения, и тут же уточнил.
- Мой каган, дозволено ли мне спросить?
- Да, конечно…
- Я должен взять город? Или блокировать? Или что-то еще? Я ведь не знаю всех замыслов моего господина…
Вот за это Хурмаху и нравился Мурсун. Послушный, исполнительный, не особо инициативный, все, что ему скажешь, исполнит в точности, но столкнись с непредвиденным – и он растеряется, не в силах двигаться дальше.
Но что тут может быть непредвиденного?
- Кал-ран Мурсун, ты должен взять семь тысяч воинов, и направиться к Равелю. Там тебе надо перебить всех, кого ты найдешь вокруг города… можешь взять в плен тех, кто нам пригодится, но не будь слишком уж милосерден. А потом ты должен осадить город. И чтобы ни одна тварь не проскользнула. Ни туда, ни оттуда…
Давель поглядел прямо в глаза кагану. Кашлять он на этот раз не стал, но Хурмах и так дураком не был.
- Что ты хочешь сказать, кал-ран Давель?
- Мой каган, Интара – это корабли. Почему бы нам не захватить несколько суден? Они пригодятся нам в дальнейшем, и для перевозки трофеев, и…
Хурмах кивнул.
- Кал-ран Давель, вот тебе это и поручим. Кал-ран Арук?
- Да, мой каган.
- Две тысячи людей у тебя заберет Мурсун. А ты с оставшимися тремя тысячами, отправишься вверх по течению Интары. Кал-ран Давель поможет тебе, постарайтесь не повторять ошибку Бардуха. Пленники – хорошо, но мне нужны корабли. И по возможности, с живыми командами.
Арук приложил кулак к груди, показывая, что выполнит приказ кагана.
Вот и отлично. Они с Давелем как раз дополнят друг друга, Арук вовсе не глуп, хитер, изворотлив и умеет прислушаться к мнению других людей. Особенно если сам плохо разбирается в данном вопросе. А когда две змеи сплетаются, даже мальчишка может убить их обычной палкой.
Хурмах хоть и не формулировал принципа «разделяй и властвуй», действовал всю жизнь согласно ему. Так прожить подольше получится.
- Я же, с двадцатью тысячами войска, пойду вслед за воинами Мурсуна. И Аллодия ляжет под копыта наших коней.
Кал-раны дружно приложили кулаки к груди.
Да, конечно, ляжет, кто бы сомневался…
Мнение маркиза Торнейского, его величества Остеона и Аллодии в целом в расчет не принималось. Вообще.
Его величество Остеон. Аланея.
Болела голова.
Невыносимо, жестоко, с самого утра… бывают же такие гадкие ночи? Когда просыпаешься по десять раз за ночь, когда не можешь найти себе места на кровати, когда бешено колотится сердце и ломит виски, когда мутит от любого запаха и кажется, что даже соловьи не поют, а верещат, как придавленные сапогом кошки…
Остеон понимал, что это из-за волнений, что брат в опасности, что он переживает…
Понятно все. Но как с этим справиться?
Ответ могут дать лекари.
Да-да, ведите здоровый образ жизни, обязательно гуляйте на свежем воздухе, правильно питайтесь, очень хорошо кушать побольше красного мяса и пить побольше белого вина, и ни о чем не волнуйтесь. Особенно последнее. И вот еще вам волшебная травяная настоечка (пилюля, клистир), который обязательно поможет.
Как все это может помочь королю, у которого брат сгинул невесть где, по прикидкам как раз на острие войны с каганом, у которого пропала принцесса из Саларина, у которого сын…
Легок на помине.
Найджел выглядел отвратительно отдохнувшим и выспавшимся. И довольным жизнью и собой.
- Доброе утро, отец. Как ты себя чувствуешь?
- Замечательно, - отмахнулся Остеон.
- Уделишь мне пару минут? Надо кое-что обсудить по поводу бала.
Остеон, который чувствовал себя омерзительно, махнул рукой.
- Делай как знаешь, не до того.
- Но я же хочу как лучше…
Найджел выглядел искренне расстроенным, но сегодня Остеон себя слишком плохо чувствовал, чтобы обращать внимание на переживания сына.
- Джель, у нас война со степняками. Понимаешь – война! Там сейчас Рид, туда отправился Артан Иллойский, а мы сейчас срочно рассылаем письма. Нам надо закупить зерно, на тот случай, если степняки прорвутся в долину Шаллен… Ты представляешь, что начнется в королевстве? Треть всего зерна приходит оттуда!
Най джел удивленно пожал плечами.
- А что начнется?
- Голод, Джель. Это страшно…
- Нам ведь хлеба хватит, - Найджел по-прежнему не понимал, в чем проблема. Аристократам достаточно, а чернь… она кого-то интересует?
Остеон схватился за виски. Болью их резануло вовсе уж невыносимо.
И ведь сын не понимает, что говорит. Он не притворяется, он просто не понимает. Ах, почему он не воспитывал сопляка вместе с Ридом?
- Джель, не будет зерна – люди вымрут с голоду. Не будет людей – некому будет обрабатывать землю – не будет зерна и у нас.
Джель потер лоб.
- Но ведь эта чернь плодится, как кролики…
- Но грудной младенец не станет обрабатывать поля. Не мори корову голодом, а то молока не получишь.
Джель фыркнул, не одобряя такие низменные маттерии, но спорить не стал.
- И что теперь?
- Закупим зерно у соседей – на всякий случай. Барист уже торгуется, чтобы с нас не содрали втридорога. Что сможем – вывезем по Интаре, что не сможем – придется сжечь, чтобы не досталось степнякам…
- Пусть достанется. Потом мы отберем все у них!
- Как у тебя все просто, Джель.
- Это же степняки. Мне Рид рассказывал, они их чуть ли не плетками гоняли.
- Кот удавит одну мышь, сорок мышей сожрут кота.
- Может, и так… налить тебе травы? Что-то ты весь зеленый…
Остеон махнул рукой.
- А, налей…
Найджел отправился наливать в один кубок вино, во второй – травяной отвар, протянул отцу.
- Поменьше переживай, а то так и заболеть недолго.
- Вот будь любезен, не добавляй мне переживаний. Займись балом, и чтобы я о нем не слышал, действуй, как тебе заблагорассудится.
Найджел кивнул, выпил вина, поболтал еще минут пять о всякой всячине, и откланялся.
Остеон сделал еще пару глотков отвара. Потом подумал – и совершенно по-детски вылил его за окно. Захотелось.
Надоела горькая дрянь…
Голова все равно болела, но его величество уже приспособился. Нет у королей ни выходных, ни праздников, и больничный лист им не выписывают, на Ромее и слова-то такого не ведают.
Так что – работайте, ваше величество. Власть – возок, впряглись – тяните. До самой смерти.
Барист Тальфер проводил нечитаемым взглядом принца Найджела, выходящего от отца.
Поклонился, отступил в тень, когда надо было, королевский стряпчий становился совершенно невидимым и неслышимым. Как у него это получалось?
А вот так! Дано от природы, как и талант складывать числа и превращать их в деньги.
Барист мыслил настолько изворотливо, что даже не пытался излагать кому-то свои размышления, или объяснять, как он пришел к тем или иным выводам. В его памяти хранились сотни и тысячи фактов, и он складывал их, тасовал и так, и этак, укладывал в своей картине мира, получая причудливую мозаику, иногда с прекрасными, иногда с уродливыми картинами…
В случае с принцем картина получалась откровенно уродливой.
Барист не любил Найджела. Почему?
Так сразу и не скажешь. Зависть? Вот уж это чувство Баристу было не свойственно ни в малейшей мере. Тальфер знал о своей уникальности, ценил ее, и уподобляться смазливому придворному щеголю? Будь он хоть трижды принц?
Хотел бы Барист поменяться с ним местами?
Он бы стал принцем с куриным умом Найджела, пусть даже красавцем? Пусть даже любимцем всех женщин?
Нет!
И еще раз – НЕТ!!!
У Бариста от одной мысли почесуха начиналась. Но почему он не любил Найджела?
Непонятно. Никак не понять…
И не доверял. Но… что делать? Не скажешь ведь королю в лицо – ваше величество, поведение вашего сына весьма и весьма подозрительно…с чего это его разобрало на сыновнюю любовь? Проверить бы?
Вы ж его недавно отчесали поперек шерсти, да еще на свободу его покусились, раньше он месяцами дуться мог, а теперь ластится? Не бывает такого, или бывает, но с причиной.
Зачем ему надо прогибаться, что та змея? Почему он так поступает?
Каждый человек – раб своего характера, привычек, суждений, даже друзей и близких. И – каждому человеку свойственны одни поступки и не свойственны другие.
Если человек, к примеру, ненавидел всю жизнь голубей и гонял их, а в одно прекрасное утро вдруг выходит их кормить, либо за ночь он пережил серьезное потрясение, либо семечки отравил. И второе вероятнее.
Добряк не озлобится без причины за один час, скупец не начнет раздавать горстями деньги, а шлюха не станет спать с кем-то бесплатно. Просто так – не станет.
Всему есть причина. И если Барист ее не видит, значит, ему не хватает информации. А потому…
День Барист отработал честь по чести. А вечером направился к департаменту Дознания.
Было, было в столице такое учреждение, и возникло оно совершенно случайно, при отце Остеона. Случилось убийство.
Якобы одна молодая дама сама выпала из открытого окна. Подошла, голова закружилась, ну и… насмерть. На камни темечком.
Муж в горе, родные в горе… только горе можно выражать по-разному. Можно молитвами, а можно и делами. Вот, любовник дамы и выбрал второе.
Не верил он, что любимая могла выпасть из окна. Именно из этого, именно тогда, еще и случайно, она и к окнам подходить не любила, всю жизнь высоты боялась… ей помогли! Точно!
Уверенность – это хорошо, но мало. Любовник понимал, что даже кинься он королю в ноги, Аррель спросит – где доказательства? Обвинять голословно – за такое и поплатиться можно, головой. Слово любовника, против слова мужа и родни…
Скорее любовника, который ничем, кроме ума и красоты не отличался, на дыбу вздернут, а там уж он в чем хочешь признается. И что оставалось делать мужчине?
Не было тогда дознавателей, никак е было. Пришлось ему самому следить, сопоставлять факты, говорить со слугами, стражниками, подкупать, доставать письма…
История оказалась банальна.
У мужа оказалась беременная любовница, которая спела песню на тему: «ах, я не переживу позора, если наш ребенок родится бастардом…». Дальше – все просто. Жена изменяет? Разводы не одобряются, и даже если удастся что-то сделать, ребенок не то, что родиться – он и вырасти успеет.
Муж решил проблему радикально и ушел бы от ответственности, но любовник не дал. Однажды он прорвался к королю на прием и положил к его ногам все собранные доказательства.
Аррель заинтересовался.
Рассмотрел предложенное, подумал, и повелел допросить мужа. Уже с пристрастием и по конкретным эпизодам. Где был, зачем туда ходил, с кем пил…
Все выяснилось быстро, и вдовец отправился на корм шервулям, к печали любовницы и радости мстителя. Но просто так умнику отделаться не удалось, Аррель, недолго думая, предложил юному дворянину учредить департамент Дознания, именно для таких случаев. Подбирать себе людей, учить их, работать, понятное дело, сразу отдачи не будет. Но даже ребенок не враз делается, а тут новое ремесло осваивать. А надо, мало ли что…
Мало ли кто.
Дворянин, не будь дурак, отказываться не стал и вот уже больше тридцати лет был начальником департамента, который разросся из пары комнат и трех человек в целое учреждение.
Большой дом, несколько десятков сотрудников…
Туда Барист и отправился.
Не к начальнику, нет…
К другу.
Плохо Тальфер сходился с людьми, но если уж кого признавал, то доверял безоговорочно. И этот человек мог прийти к нему в любой момент, обратиться с чем угодно, Барист помог бы, не сильно задумываясь. Но для себя Тальфер требовал того же.
Ты – мне, я тебе, на том и стоим.
В департамент Барист заходить не хотел, дождался, пока погаснет нужное ему окошечко, и когда человек, закутанный в неприметный серый плащ, вышел из департамента, тихо приказал кучеру ехать следом..
Улицу, вторую…
Потом мужчина в сером развернулся, окинул взглядом карету, улицу, убедился в отсутствии слежки… и в два прыжка оказался внутри экипажа.
Кучер и не дернулся. И не такое бывало…
- Ну привет, Рист.
- И тебе не хворать, Варсон, - приветливо отозвался Барист, пожимая руку старому другу.
Варсон Шефар был знаком с Баристом еще с тех времен, когда молодой Тальфер работал у архона. Была там одна неприятная история, и если бы он не помог, позора бы архон не обобрался.
Именно Барист настоял тогда на помощи Варсона, именно он потом устроил друга в департамент Дознания, и никто об этом не пожалел Ни архон, ни Барист, ни Варсон, ни глава департамента.
Шефар не только помог, он еще сохранил все в тайне… Варсон был неглуп, честолюбив, но самое главное – не лишен представлений о порядочности. У него был свой кодекс чести, и Варсон старался его блюсти.
Не со всеми, нет.
Глупо проповедовать гиенам или целовать змей. Не оценят.
Но для Варсона так же, как и для Бариста, были свои и чужие, друзья и враги… Барист был свой. Ему стоило помочь, с ним стоило дружить, своих он не сдаст.
- Что тебя к нам привело? Обычно тебя и плюшками не заманишь…
- А плюшки-то с чем? Не с корицей?
- С сахарной пудрой.
- Вот, с корицей печь надобно. Тогда и ходил бы я к вам чаще, - отшутился Барист.
- Нет уж. Лучше я к тебе, - Варсон посерьезнел. Шутки в сторону, просто так Барист не придет, просто так они и в храме увидятся, когда решат туда пойти.
Барист ходит каждый десятый день, жену сопровождает, а Варсон обожает встречаться в храме с осведомителями. Шикарное место, кого там только не бывает!
Мало ли, что нищий? Может, милостыньку просит. Или девка услуги предлагает, или дама любезничает с симпатичным кавалером. Вариантов много.
Нехорошо так поступать? В храм молиться ходят?
Ничего, Брат не осудит, шервуль не сожрет.
- Так что случилось?
Барист вздохнул.
- Может, и ничего. А может… ты жениться пока не собрался?
- Нет. А с чего ты заинтересовался?
- Вдову утешать не придется. А Жанетта и так знала, что я до старости не доживу.
Варсон сдвинул брови.
- Так. А теперь подробно…
- Нет у меня подробностей, одни подозрения.
- На чей счет?
- Его высочества Найджела, - как в пропасть бухнулся Барист.
Хурмах покачал головой, хотя внутренне он вскипел от злости.
Этот сын собаки и шакала потерял таран! Да вы знаете, во сколько встало сооружение тарана в степи? Где каждую деревяшку для него пришлось везти из других королевств, да еще кружным путем, да еще втайне… Если с Бардуха кожу содрать на новый – и то не окупится!
Но ругаться было не время. И род у Бардуха сильный, заступятся, если что. А потому…
Хурмах вздохнул и огладил расчесанную и умащенную маслами бороду.
- Что ж. Я верю в то, что храброго кал-рана не постигнет неудача. Это всего лишь мышиная нора на пути скакуна, и да не сломает он ногу в недобрый час.
Вот так.
И не ругаться, и задел на будущее.
Победителя оправдывают. Проигравшего вешают. Ладно, в Степи с деревьями плохо, но если выбирать между повешением – и разрыванием четырьмя конями, начинаешь ценить виселицы. Если Бардух справится, Хурмах не станет сильно ругаться, просто вычтет у него из добычи. Потом, когда настанет время ее подсчитывать.
А если нет…
Тогда Бардуху сильно повезет погибнуть под стенами Ланрона.
Хурмах посмотрел на кал-рана Мурсуна.
- Мурсун, пока Бардух стоит под стенами Ланрона, а наше войско движется вперед, я приказываю тебе взять семь тысяч человек – и отправиться вперед. Под стены Равеля.
Мурсун приложил кулак к груди в знак повиновения, и тут же уточнил.
- Мой каган, дозволено ли мне спросить?
- Да, конечно…
- Я должен взять город? Или блокировать? Или что-то еще? Я ведь не знаю всех замыслов моего господина…
Вот за это Хурмаху и нравился Мурсун. Послушный, исполнительный, не особо инициативный, все, что ему скажешь, исполнит в точности, но столкнись с непредвиденным – и он растеряется, не в силах двигаться дальше.
Но что тут может быть непредвиденного?
- Кал-ран Мурсун, ты должен взять семь тысяч воинов, и направиться к Равелю. Там тебе надо перебить всех, кого ты найдешь вокруг города… можешь взять в плен тех, кто нам пригодится, но не будь слишком уж милосерден. А потом ты должен осадить город. И чтобы ни одна тварь не проскользнула. Ни туда, ни оттуда…
Давель поглядел прямо в глаза кагану. Кашлять он на этот раз не стал, но Хурмах и так дураком не был.
- Что ты хочешь сказать, кал-ран Давель?
- Мой каган, Интара – это корабли. Почему бы нам не захватить несколько суден? Они пригодятся нам в дальнейшем, и для перевозки трофеев, и…
Хурмах кивнул.
- Кал-ран Давель, вот тебе это и поручим. Кал-ран Арук?
- Да, мой каган.
- Две тысячи людей у тебя заберет Мурсун. А ты с оставшимися тремя тысячами, отправишься вверх по течению Интары. Кал-ран Давель поможет тебе, постарайтесь не повторять ошибку Бардуха. Пленники – хорошо, но мне нужны корабли. И по возможности, с живыми командами.
Арук приложил кулак к груди, показывая, что выполнит приказ кагана.
Вот и отлично. Они с Давелем как раз дополнят друг друга, Арук вовсе не глуп, хитер, изворотлив и умеет прислушаться к мнению других людей. Особенно если сам плохо разбирается в данном вопросе. А когда две змеи сплетаются, даже мальчишка может убить их обычной палкой.
Хурмах хоть и не формулировал принципа «разделяй и властвуй», действовал всю жизнь согласно ему. Так прожить подольше получится.
- Я же, с двадцатью тысячами войска, пойду вслед за воинами Мурсуна. И Аллодия ляжет под копыта наших коней.
Кал-раны дружно приложили кулаки к груди.
Да, конечно, ляжет, кто бы сомневался…
Мнение маркиза Торнейского, его величества Остеона и Аллодии в целом в расчет не принималось. Вообще.
Его величество Остеон. Аланея.
Болела голова.
Невыносимо, жестоко, с самого утра… бывают же такие гадкие ночи? Когда просыпаешься по десять раз за ночь, когда не можешь найти себе места на кровати, когда бешено колотится сердце и ломит виски, когда мутит от любого запаха и кажется, что даже соловьи не поют, а верещат, как придавленные сапогом кошки…
Остеон понимал, что это из-за волнений, что брат в опасности, что он переживает…
Понятно все. Но как с этим справиться?
Ответ могут дать лекари.
Да-да, ведите здоровый образ жизни, обязательно гуляйте на свежем воздухе, правильно питайтесь, очень хорошо кушать побольше красного мяса и пить побольше белого вина, и ни о чем не волнуйтесь. Особенно последнее. И вот еще вам волшебная травяная настоечка (пилюля, клистир), который обязательно поможет.
Как все это может помочь королю, у которого брат сгинул невесть где, по прикидкам как раз на острие войны с каганом, у которого пропала принцесса из Саларина, у которого сын…
Легок на помине.
Найджел выглядел отвратительно отдохнувшим и выспавшимся. И довольным жизнью и собой.
- Доброе утро, отец. Как ты себя чувствуешь?
- Замечательно, - отмахнулся Остеон.
- Уделишь мне пару минут? Надо кое-что обсудить по поводу бала.
Остеон, который чувствовал себя омерзительно, махнул рукой.
- Делай как знаешь, не до того.
- Но я же хочу как лучше…
Найджел выглядел искренне расстроенным, но сегодня Остеон себя слишком плохо чувствовал, чтобы обращать внимание на переживания сына.
- Джель, у нас война со степняками. Понимаешь – война! Там сейчас Рид, туда отправился Артан Иллойский, а мы сейчас срочно рассылаем письма. Нам надо закупить зерно, на тот случай, если степняки прорвутся в долину Шаллен… Ты представляешь, что начнется в королевстве? Треть всего зерна приходит оттуда!
Най джел удивленно пожал плечами.
- А что начнется?
- Голод, Джель. Это страшно…
- Нам ведь хлеба хватит, - Найджел по-прежнему не понимал, в чем проблема. Аристократам достаточно, а чернь… она кого-то интересует?
Остеон схватился за виски. Болью их резануло вовсе уж невыносимо.
И ведь сын не понимает, что говорит. Он не притворяется, он просто не понимает. Ах, почему он не воспитывал сопляка вместе с Ридом?
- Джель, не будет зерна – люди вымрут с голоду. Не будет людей – некому будет обрабатывать землю – не будет зерна и у нас.
Джель потер лоб.
- Но ведь эта чернь плодится, как кролики…
- Но грудной младенец не станет обрабатывать поля. Не мори корову голодом, а то молока не получишь.
Джель фыркнул, не одобряя такие низменные маттерии, но спорить не стал.
- И что теперь?
- Закупим зерно у соседей – на всякий случай. Барист уже торгуется, чтобы с нас не содрали втридорога. Что сможем – вывезем по Интаре, что не сможем – придется сжечь, чтобы не досталось степнякам…
- Пусть достанется. Потом мы отберем все у них!
- Как у тебя все просто, Джель.
- Это же степняки. Мне Рид рассказывал, они их чуть ли не плетками гоняли.
- Кот удавит одну мышь, сорок мышей сожрут кота.
- Может, и так… налить тебе травы? Что-то ты весь зеленый…
Остеон махнул рукой.
- А, налей…
Найджел отправился наливать в один кубок вино, во второй – травяной отвар, протянул отцу.
- Поменьше переживай, а то так и заболеть недолго.
- Вот будь любезен, не добавляй мне переживаний. Займись балом, и чтобы я о нем не слышал, действуй, как тебе заблагорассудится.
Найджел кивнул, выпил вина, поболтал еще минут пять о всякой всячине, и откланялся.
Остеон сделал еще пару глотков отвара. Потом подумал – и совершенно по-детски вылил его за окно. Захотелось.
Надоела горькая дрянь…
Голова все равно болела, но его величество уже приспособился. Нет у королей ни выходных, ни праздников, и больничный лист им не выписывают, на Ромее и слова-то такого не ведают.
Так что – работайте, ваше величество. Власть – возок, впряглись – тяните. До самой смерти.
***
Барист Тальфер проводил нечитаемым взглядом принца Найджела, выходящего от отца.
Поклонился, отступил в тень, когда надо было, королевский стряпчий становился совершенно невидимым и неслышимым. Как у него это получалось?
А вот так! Дано от природы, как и талант складывать числа и превращать их в деньги.
Барист мыслил настолько изворотливо, что даже не пытался излагать кому-то свои размышления, или объяснять, как он пришел к тем или иным выводам. В его памяти хранились сотни и тысячи фактов, и он складывал их, тасовал и так, и этак, укладывал в своей картине мира, получая причудливую мозаику, иногда с прекрасными, иногда с уродливыми картинами…
В случае с принцем картина получалась откровенно уродливой.
Барист не любил Найджела. Почему?
Так сразу и не скажешь. Зависть? Вот уж это чувство Баристу было не свойственно ни в малейшей мере. Тальфер знал о своей уникальности, ценил ее, и уподобляться смазливому придворному щеголю? Будь он хоть трижды принц?
Хотел бы Барист поменяться с ним местами?
Он бы стал принцем с куриным умом Найджела, пусть даже красавцем? Пусть даже любимцем всех женщин?
Нет!
И еще раз – НЕТ!!!
У Бариста от одной мысли почесуха начиналась. Но почему он не любил Найджела?
Непонятно. Никак не понять…
И не доверял. Но… что делать? Не скажешь ведь королю в лицо – ваше величество, поведение вашего сына весьма и весьма подозрительно…с чего это его разобрало на сыновнюю любовь? Проверить бы?
Вы ж его недавно отчесали поперек шерсти, да еще на свободу его покусились, раньше он месяцами дуться мог, а теперь ластится? Не бывает такого, или бывает, но с причиной.
Зачем ему надо прогибаться, что та змея? Почему он так поступает?
Каждый человек – раб своего характера, привычек, суждений, даже друзей и близких. И – каждому человеку свойственны одни поступки и не свойственны другие.
Если человек, к примеру, ненавидел всю жизнь голубей и гонял их, а в одно прекрасное утро вдруг выходит их кормить, либо за ночь он пережил серьезное потрясение, либо семечки отравил. И второе вероятнее.
Добряк не озлобится без причины за один час, скупец не начнет раздавать горстями деньги, а шлюха не станет спать с кем-то бесплатно. Просто так – не станет.
Всему есть причина. И если Барист ее не видит, значит, ему не хватает информации. А потому…
День Барист отработал честь по чести. А вечером направился к департаменту Дознания.
Было, было в столице такое учреждение, и возникло оно совершенно случайно, при отце Остеона. Случилось убийство.
Якобы одна молодая дама сама выпала из открытого окна. Подошла, голова закружилась, ну и… насмерть. На камни темечком.
Муж в горе, родные в горе… только горе можно выражать по-разному. Можно молитвами, а можно и делами. Вот, любовник дамы и выбрал второе.
Не верил он, что любимая могла выпасть из окна. Именно из этого, именно тогда, еще и случайно, она и к окнам подходить не любила, всю жизнь высоты боялась… ей помогли! Точно!
Уверенность – это хорошо, но мало. Любовник понимал, что даже кинься он королю в ноги, Аррель спросит – где доказательства? Обвинять голословно – за такое и поплатиться можно, головой. Слово любовника, против слова мужа и родни…
Скорее любовника, который ничем, кроме ума и красоты не отличался, на дыбу вздернут, а там уж он в чем хочешь признается. И что оставалось делать мужчине?
Не было тогда дознавателей, никак е было. Пришлось ему самому следить, сопоставлять факты, говорить со слугами, стражниками, подкупать, доставать письма…
История оказалась банальна.
У мужа оказалась беременная любовница, которая спела песню на тему: «ах, я не переживу позора, если наш ребенок родится бастардом…». Дальше – все просто. Жена изменяет? Разводы не одобряются, и даже если удастся что-то сделать, ребенок не то, что родиться – он и вырасти успеет.
Муж решил проблему радикально и ушел бы от ответственности, но любовник не дал. Однажды он прорвался к королю на прием и положил к его ногам все собранные доказательства.
Аррель заинтересовался.
Рассмотрел предложенное, подумал, и повелел допросить мужа. Уже с пристрастием и по конкретным эпизодам. Где был, зачем туда ходил, с кем пил…
Все выяснилось быстро, и вдовец отправился на корм шервулям, к печали любовницы и радости мстителя. Но просто так умнику отделаться не удалось, Аррель, недолго думая, предложил юному дворянину учредить департамент Дознания, именно для таких случаев. Подбирать себе людей, учить их, работать, понятное дело, сразу отдачи не будет. Но даже ребенок не враз делается, а тут новое ремесло осваивать. А надо, мало ли что…
Мало ли кто.
Дворянин, не будь дурак, отказываться не стал и вот уже больше тридцати лет был начальником департамента, который разросся из пары комнат и трех человек в целое учреждение.
Большой дом, несколько десятков сотрудников…
Туда Барист и отправился.
Не к начальнику, нет…
К другу.
Плохо Тальфер сходился с людьми, но если уж кого признавал, то доверял безоговорочно. И этот человек мог прийти к нему в любой момент, обратиться с чем угодно, Барист помог бы, не сильно задумываясь. Но для себя Тальфер требовал того же.
Ты – мне, я тебе, на том и стоим.
***
В департамент Барист заходить не хотел, дождался, пока погаснет нужное ему окошечко, и когда человек, закутанный в неприметный серый плащ, вышел из департамента, тихо приказал кучеру ехать следом..
Улицу, вторую…
Потом мужчина в сером развернулся, окинул взглядом карету, улицу, убедился в отсутствии слежки… и в два прыжка оказался внутри экипажа.
Кучер и не дернулся. И не такое бывало…
- Ну привет, Рист.
- И тебе не хворать, Варсон, - приветливо отозвался Барист, пожимая руку старому другу.
Варсон Шефар был знаком с Баристом еще с тех времен, когда молодой Тальфер работал у архона. Была там одна неприятная история, и если бы он не помог, позора бы архон не обобрался.
Именно Барист настоял тогда на помощи Варсона, именно он потом устроил друга в департамент Дознания, и никто об этом не пожалел Ни архон, ни Барист, ни Варсон, ни глава департамента.
Шефар не только помог, он еще сохранил все в тайне… Варсон был неглуп, честолюбив, но самое главное – не лишен представлений о порядочности. У него был свой кодекс чести, и Варсон старался его блюсти.
Не со всеми, нет.
Глупо проповедовать гиенам или целовать змей. Не оценят.
Но для Варсона так же, как и для Бариста, были свои и чужие, друзья и враги… Барист был свой. Ему стоило помочь, с ним стоило дружить, своих он не сдаст.
- Что тебя к нам привело? Обычно тебя и плюшками не заманишь…
- А плюшки-то с чем? Не с корицей?
- С сахарной пудрой.
- Вот, с корицей печь надобно. Тогда и ходил бы я к вам чаще, - отшутился Барист.
- Нет уж. Лучше я к тебе, - Варсон посерьезнел. Шутки в сторону, просто так Барист не придет, просто так они и в храме увидятся, когда решат туда пойти.
Барист ходит каждый десятый день, жену сопровождает, а Варсон обожает встречаться в храме с осведомителями. Шикарное место, кого там только не бывает!
Мало ли, что нищий? Может, милостыньку просит. Или девка услуги предлагает, или дама любезничает с симпатичным кавалером. Вариантов много.
Нехорошо так поступать? В храм молиться ходят?
Ничего, Брат не осудит, шервуль не сожрет.
- Так что случилось?
Барист вздохнул.
- Может, и ничего. А может… ты жениться пока не собрался?
- Нет. А с чего ты заинтересовался?
- Вдову утешать не придется. А Жанетта и так знала, что я до старости не доживу.
Варсон сдвинул брови.
- Так. А теперь подробно…
- Нет у меня подробностей, одни подозрения.
- На чей счет?
- Его высочества Найджела, - как в пропасть бухнулся Барист.
