- Ваше величество?
- Лера...
- Хорошо. Кто он?
- Сын его величества Остеона. Принц Аллодии, Найджел.
Дилера вздохнула.
- Почему?
- Нам нужен союз. Если все получится – мы степь придавим за пару поколений.
- Я... какой он?
Риний со вздохом протянул дочери миниатюру, с которой улыбался светловолосый красавец. Правда, подбородок у него был мягким и безвольным, но художник умело замаскировал этот недостаток. Лера взяла ее в руки, повертела...
- Отец, это жестоко.
Риний понял ее без перевода. Действительно, красавец и дурнушка, иначе не скажешь.
- Лера, я понимаю. Но выбора у нас нет.
- Я... он ведь меня никогда не полюбит.
- Лера...
На этот раз в голосе короля звучала укоризна. Полюбит, плюнет, поцелует... что за простонародные гадания? И так ясно, что союзы между королями заключаются для выгоды государства. А любовь...
Оставим эти пошлости для простонародья.
- Он слишком хорош для меня.
- Зато ты у меня умная. Не мешай мужу жить, как ему нравится, и он не станет мешать тебе. Поняла?
- Д-да.
- Вот и отлично. Завтра начнем готовить приданое, а через месяц-другой отправишься в Аллодию.
- Да, отец. Разрешите мне удалиться?
- Иди, Лера. И подумай, что ты станешь королевой.
Девушка сделала реверанс и вышла из комнаты. Прошла по дворцу, небрежным кивком ответила на поклоны придворных, дошла до своей спальни, заперлась в ней...
И только там позволила себе разрыдаться.
Ах, почему жизнь так жестока?
Так несправедлива?
И так больно бьет тебя?
Да, он принц, а ты принцесса, но он – красавец. А ты...
Ты – страшилка. Чучело. Чалая лошадь, как тебя называют, хоть и оглядываясь, чтобы никто не услышал. А душа... а кто ее видит?
И никому нет дела до того, что ты влюблена в златокудрого красавца. Влюблена горько и беспомощно, отчаянно и безнадежно. Да-да, именно так.
Он будет улыбаться, он женится, даже ляжет с женой в одну постель и будет делать ей детей, но никогда! Никогда ее не полюбит!
Будет заводить себе любовниц, и каждый раз, когда Лера будет видеть их, каждый раз в ее сердце будут впиваться иголки. А ему... что ему? Видит небо, проще было бы выйти замуж без любви. Не так больно. Не так...
Слезы текли по длинному носу, капали на подушку.
Корона... ах, этот терновый венец. И не снимешь, не откажешься...
Мария-Элена Домбрийская.
К концу подходит все. И путешествие в том числе.
Долго ли, коротко, но карета, сопровождаемая наемниками, остановилась у ворот Донэра, а потом и въехала внутрь.
- Нескромный домишко, - присвистнула Матильда.
И было от чего. Донэр был настоящим средневековым замком в полном смысле этого слова. Ров, правда, пересох и пришел в запустение, но все остальное было великолепно и внушало почтение.
Первое кольцо высоких стен. Ворота с высоким дожоном.
Второе кольцо. Внутренняя стена более тонкая, с площадками для катапульт. Внутренний двор с колодцем, хозяйственными постройками и суетящимися слугами. И собственно замок. Не очень большой, аккуратный, с широкой лестницей, по которой так удобно спустить бревно, с несколькими башнями, с которых можно бросать камни или лить смолу на головы нападающим, с узкими окнами-бойницами, из серого камня, укрытого плющом.
- Однозначно, красиво.
- Донэр...
- Да уж, не моя квартирка.
- Как бы я хотела сейчас оказаться у тебя!
- Потерпи. Сейчас всех построим, а ночью ты ко мне. А там Антон Великолепный...
- Тоша...
Матильда добилась своего. Малена мгновенно перестала нервничать и мечтательно вздохнула. После приснопамятного разговора, они с Антоном общались исключительно по деловым вопросам, но вздыхать девушка не перестала.
Матильда не торопилась.
Всему свое время. Все проходит, и это тоже пройдет, как сказал мудрец. А пока пусть Малена хоть поживет нормальной жизнью, а то в монастыре – какие мужчины?
- Я не поняла. А тебя так должны встречать? Что там полагается герцогессам?
- Эммм... Должны поднять флаги. И хотя бы выйти во двор. Отец ведь меня не дождался...
Особой горечи в тоне Малены не было. А не надо было дочку отсылать в монастырь, глядишь, и любили бы больше, и горевали искренней. А так – не обессудьте, папа...
- Откуда ты знаешь?
- Флаги приспущены, под ними серые стяги. Так делают, если герцог умирает. У нас траур...
- Ага. То есть поднимают флаги на полную, и приветствуют новую хозяйку?
- Да. Передают мне ключи от дома, дворецкий представляет слуг, управляющий знакомит с делами...
- Замечательно. Они уже знают, что мы здесь?
- Да. Смотри, на той башне сидит человек, он докладывает о визитерах. С нее дорогу хорошо видно...
- Ага. Телефонов нет, но устное оповещение есть... Неплохо для начала. И где - все?
- Н-не знаю.
- Тогда... меняемся.
- Давай.
Малена согласилась с радостью . Ей было попросту страшно.
Войти в родной дом, который стал чужим за эти годы, поглядеть в глаза людям, которые от нее избавились, и не просто поглядеть...
Малена была ребенком, когда уехала в монастырь. Лорена запомнилась ей взрослой и очень красивой. И – страшной. Девушка до сих пор боялась ее, как дети боятся буку. И неважно, что под кроватью никто не живет, страх – остается. И Силанта. И... кто там может быть еще?
Если бы не Матильда, Малена так и застыла бы в карете. Но подруга была не расположена к сантиментам.
Матильда полюбила Марию-Элену, как младшую сестренку, и мысль о том, что над малявкой так издевались, непроизвольно заставляла кулаки сжиматься.
Погодите у меня, гады!
Дорак Сетон спрыгнул с коня и направился в сторону замка.
Орать – капитан, капитан, обернитесь?
Выставить себя в глупом свете.
Сидеть в карете?
И отдавать инициативу в руки противника?
Никогда!
Матильда решила следовать заветам Суворова, и удивлять. И распахнула дверцу. Ровена последовала за госпожой в замок. Дорак обернулся, заслышав шум за спиной, но Матильда шла так решительно, что мужчина на секунду дрогнул. Потерял инициативу...
Девушка обогнула его, как колонну, и стала подниматься по ступенькам.
За спиной застывали слуги, глядя на нее. По двору распространялось молчание. Все поняли, что происходит нечто... неправильное.
В дверях застыл истуканом человек в богатой ливрее из синей ткани.
- Шадоль, дворецкий, - шепнула Мария-Элена.
Матильда остановилась и многообещающе улыбнулась.
- Любезнейший Шадоль?
- Д-да... Ваша светлость.
- О, вы меня помните? Как это отрадно. Извольте проводить меня в мои покои. Слуг соберете и построите через час. Мне в комнату - ванную и горячую воду. Управляющему сообщите, что я приехала, пусть готовится отчитываться. Когда умер мой отец?
- Мой дорогой супруг оставил нас почти месяц назад.
В дверях стояла женщина, от вида которой Матильда едва вульгарно не присвистнула.
- Вот это да!
- Это моя мачеха. Л-лорена....
Мария-Элена заикалась.
Она до сих пор боялась. До сих пор вспоминала, как презрительно глядела на нее золотоволосая красавица.
И ведь не поспоришь – хороша. Даже в мире Матильды ее бы с удовольствием поместил на обложку любой журнал. Громадные голубые глаза, золотые локоны, шикарная фигура... лицо подкачало. То есть его выражение.
Презрительное и надменное.
Она не видела перед собой человека, с которым стоит считаться. Которого стоит уважать... ничего, дело наживное. И уважать будешь, и бояться, дрянь такая. Я тебя быстро приучу к порядку.
Матильда рассчитывала на подругу, но быстро поняла, что Мария-Элена слилась. Выпала в осадок и дрожала в самом уголке общего сознания. Все разработанные схемы полетели коту под хвост. Ну, ничего! Мы – русские. Мы врага сначала бьем, а потом обоснование подводим!
Неизвестно, чего ожидала Лорена, но уж точно не того, что ее крепко обнимут – и расцелуют в обе щеки.
- Мамуся! Как я рада вас видеть! То есть тебя... ты же не возражаешь, да, дорогая мамуля?
Лорена открыла рот, но вымолвить ничего не смогла. Матильда так сжала красотку, что из нее вылетел с невнятным шипением весь воздух, а вдохнуть – нужно было время.
- Я понимаю, ты в трауре, но это просто кошмар! Ты отвратительно распустила слуг – голос Марии-Элены разносился по всему замку. – Что это такое? Флаги не подняты, слуги не построены... Я все-все понимаю, мамуля. Тебе так тяжело, ты так переживаешь потерю моего дорогого папочки... ты не волнуйся! Теперь я здесь и возьму все в свои руки! Ты за мной будешь, как за каменной стеной.
- Аааа...
Что хотела сказать красотка, Матильда так и не поняла, а потому наплевала на Лорену. То есть громко расцеловала бедную блондинку в обе щеки с таким звуком, словно помидор ела.
- Не надо плакать! Мамуся, не страдай! Я тебя обязательно вывезу в столицу, ко двору! Не сомневаюсь, тебе станет чуть полегче вдали от Донэра. Сейчас я приведу себя в порядок, выслушаю отчет Шадоля, а потом мы обязательно наведем порядок в этом борделе.
- Б-борделе?
- То есть Донэре. Извини, оговорилась. Мамусик, ты главное, не волнуйся, возраст уже не детский, не дай бог, еще и тебя потеряем! Как же мы жить-то будем без твоего мудрого руководства?!
Лорена изобразила карася на крючке.
Рот самопроизвольно открывался и закрывался, глаза хлопали, но слова почему-то застряли внутри, словно крючок и не выговаривались.
Это – Мария-Элена?
Вот это – робкая серая мышь?
Ой...
Матильда видела перед собой красавицу. Но и Лорена не могла сказать, что перед ней монашка.
Платье из голубого бархата, серая кружевная накидка, совместными усилиями довязанная в пути, светлые волосы уложены в узел, плечи расправлены, глаза прищурены, выражение лица – самое милое и дружелюбное.
Некогда Лорена видела, как кошка играет с мышью. Вот, у Марии-Элены было похожее выражение лица. И в роли мыши она видела Лорену.
Вдовушка невольно оглянулась вокруг. Но... никого-то рядом не было. Ни дочери, ни брата, а слуги тут не помощники. Они уже поняли, что Мария-Элена – не просто так, она всерьез возьмется за дела, и лучше с ней пока не ссориться. И пока Лорена хлопает глазами, эта мелкая дрянь набирает авторитет!
Лорена высвободилась из объятий, но сказать ничего не успела.
Малена развернулась к Шадолю, и тот невольно вздрогнул.
Это Лорена первую хозяйку не застала. А он-то отлично помнил герцогиню Анну Домбрийскую. И... тогда он был совсем мальчишкой, а она...
Нет, это была не любовь.
Преклонение.
Здесь и сейчас Малена так была похожа на мать, только волосы светлые....
- Шадоль, проводите мою почтенную матушку в ее покои, а мне скажите, какие комнаты мне приготовили.
- Эммм... Прежние, ваша светлость.
- Отлично. Мои распоряжения вы, надеюсь, помните. Займитесь моей почтенной матушкой, а то она сейчас сознание потеряет.
Лорена и правда выглядела не лучшим образом. Вся красная, в пятнах, с дрожащими руками.
Матильда еще раз стиснула ее покрепче.
- Держись, мамуся, я с тобой.
И отпустила ее.
Лорена так и не поняла, что произошло, но пол как-то вывернулся из-под ног, и Шадоль чудом успел подхватить ее.
Матильда могла бы рассказать, что подножки она привыкла делать с малолетства, но – к чему? Меньше знаешь – меньше проблем.
Так что она зашагала по коридору, а Ровена последовала за ней.
И только в дальних покоях, где никто уже не мог видеть Марию-Элену, она прислонилась к стене и позволила себе выдохнуть.
Уффф...
Матильда вернула руководство Малене, и отошла в сторону.
- Ты как, сестренка?
- Не знаю. Мотя... ты чудо!
- Расслабься и не льсти мне. Подумаешь, стервочка средневековая. Последуем заветам великого учителя Карлсона и будем низводить и курощать. У вас тут плюшки не пекут?
- Нет.
- Научим.
- А...
- А не захотят – заставим. Вперед! Я же не знаю, где эти покои...
- Госпожа? – Ровена встревоженно заглянула в глаза девушке. А вы бы не переволновались?
Сначала такой прием, потом герцогесса марширует по замку, как рота солдат, а потом вдруг накатившая на девушку слабость...
- Успокой девчонку, – цыкнула Матильда.
Мария-Элена улыбнулась Ровене.
- Все в порядке. Я просто чуть переволновалась.
- Да, ваша светлость. Вы были... великолепны.
- Я очень старалась. Идем?
- Да, ваша светлость.
Мария-Элена кивнула и проследовала в свои покои.
- Это – уборка? Что-то я упустила в этой жизни...
- Я, кажется, тоже.
Матильду нельзя было назвать чистюлей. И она, и бабушка Майя искренне считали, что влажной уборки раз в неделю достаточно для счастья. А в остальное время – не свинячь. Клади вещи на место,, не ходи обутой по квартире, не разбрасывай ничего, вот и рецепт чистоты.
А, да.
Еще надо не раскидывать книги и не разводить дома безделушки. А то с них пыль вытирать замучаешься.
Покои герцогессы состояли из шести комнат.
Большая гостиная, из нее были выходы еще в две комнаты. Одна явно предназначалась для рукоделия, вторая – большая спальня. То есть сначала проходная комнатушка для служанки, а потом собственно спальня, из которой был выход в две гардеробные.
Комната служанки тут же была занята Ровеной.
Малена огляделась, провела пальцем по поверхности шкафа, сдула слой пыли...
- Слуги обнаглели...
- Будем пороть монетой. Но не сразу.
- Может, лучше просто пороть?
- Поверь, задница болит меньше кошелька.
Малена фыркнула. Да уж, такой наглости она ожидать не могла. Но...
- Сколько ж мне еще предстоит работы?
- Очень много. Но ты держись, я с тобой.
- Спасибо, Мотя.
Ответом Малене стала улыбка.
Слуги явились через десять минут. Грохнули на пол здоровущую бадью, в которую и хрюшка поместилась бы, и начали таскать воду.
- Шадоля ко мне, - приказала Малена.
Дворецкий явился не сразу, видимо, его задержала Лорена. Но все же вошел, поклонился...
- Вода остынет, - вздохнула Малена, которая была уже в курсе воспитательных мероприятий, запланированных Матильдой.
- Ничего. И в холодной ополоснемся.
- Подойдите ко мне, Шадоль. Ближе, еще ближе…
Мария-Элена хохотала от души. «Маугли» девушки посмотрели вместе.
Дворецкий, хоть мультфильм и не видел, среагировал правильно. И подошел.
Мария-Элена тут же подцепила его шикарную синюю тунику.
- Снимайте, любезнейший.
- К-как?
- Молча. Снять тунику, - медленно, увесисто проговорила Мария-Элена.
Шадоль нервно вздрогнул и повиновался.
Девушка тут же перехватила кусок ткани, не обращая на мужчину никакого внимания, провела им по каминной полке, по подлокотнику кресла и по подоконнику. И вернула хозяину.
Со здоровущими такими клочьями пыли на ткани.
- Сначала убрать у меня. Потом вручите эти умникам свою тунику и объясните, кто ее стирать должен. Вопросы?
Шадоль покраснел. Побагровел пожаром. Попробовал что-то сказать, получилось бессвязное бульканье, Малена подняла брови и дворецкий ринулся из покоев герцогессы, провожаемый злорадными лакейскими взглядами. Кажется, его здесь не любят.
- Ты представляешь?! Эта стерва! Эта дрянь! Эта мелкая гадина!!!
Лорена изливала свое негодование уже минут десять, но до сути так и не дошла.
Лоран расслабленно взирал на сестренку. Да, хороша… Может, ее еще к кому-нибудь пристроить?
- Так что она сказала?
- Она назвала меня мамусей!
Лоран подавился вином.
Когда Лорена ворвалась в его покои, и принялась носиться, выплескивая возмущение, он отставил бокал, чтобы не смело ненароком. Теперь, вот, решил выпить, ан не впрок.
- Лера...
- Хорошо. Кто он?
- Сын его величества Остеона. Принц Аллодии, Найджел.
Дилера вздохнула.
- Почему?
- Нам нужен союз. Если все получится – мы степь придавим за пару поколений.
- Я... какой он?
Риний со вздохом протянул дочери миниатюру, с которой улыбался светловолосый красавец. Правда, подбородок у него был мягким и безвольным, но художник умело замаскировал этот недостаток. Лера взяла ее в руки, повертела...
- Отец, это жестоко.
Риний понял ее без перевода. Действительно, красавец и дурнушка, иначе не скажешь.
- Лера, я понимаю. Но выбора у нас нет.
- Я... он ведь меня никогда не полюбит.
- Лера...
На этот раз в голосе короля звучала укоризна. Полюбит, плюнет, поцелует... что за простонародные гадания? И так ясно, что союзы между королями заключаются для выгоды государства. А любовь...
Оставим эти пошлости для простонародья.
- Он слишком хорош для меня.
- Зато ты у меня умная. Не мешай мужу жить, как ему нравится, и он не станет мешать тебе. Поняла?
- Д-да.
- Вот и отлично. Завтра начнем готовить приданое, а через месяц-другой отправишься в Аллодию.
- Да, отец. Разрешите мне удалиться?
- Иди, Лера. И подумай, что ты станешь королевой.
Девушка сделала реверанс и вышла из комнаты. Прошла по дворцу, небрежным кивком ответила на поклоны придворных, дошла до своей спальни, заперлась в ней...
И только там позволила себе разрыдаться.
Ах, почему жизнь так жестока?
Так несправедлива?
И так больно бьет тебя?
Да, он принц, а ты принцесса, но он – красавец. А ты...
Ты – страшилка. Чучело. Чалая лошадь, как тебя называют, хоть и оглядываясь, чтобы никто не услышал. А душа... а кто ее видит?
И никому нет дела до того, что ты влюблена в златокудрого красавца. Влюблена горько и беспомощно, отчаянно и безнадежно. Да-да, именно так.
Он будет улыбаться, он женится, даже ляжет с женой в одну постель и будет делать ей детей, но никогда! Никогда ее не полюбит!
Будет заводить себе любовниц, и каждый раз, когда Лера будет видеть их, каждый раз в ее сердце будут впиваться иголки. А ему... что ему? Видит небо, проще было бы выйти замуж без любви. Не так больно. Не так...
Слезы текли по длинному носу, капали на подушку.
Корона... ах, этот терновый венец. И не снимешь, не откажешься...
Мария-Элена Домбрийская.
К концу подходит все. И путешествие в том числе.
Долго ли, коротко, но карета, сопровождаемая наемниками, остановилась у ворот Донэра, а потом и въехала внутрь.
- Нескромный домишко, - присвистнула Матильда.
И было от чего. Донэр был настоящим средневековым замком в полном смысле этого слова. Ров, правда, пересох и пришел в запустение, но все остальное было великолепно и внушало почтение.
Первое кольцо высоких стен. Ворота с высоким дожоном.
Второе кольцо. Внутренняя стена более тонкая, с площадками для катапульт. Внутренний двор с колодцем, хозяйственными постройками и суетящимися слугами. И собственно замок. Не очень большой, аккуратный, с широкой лестницей, по которой так удобно спустить бревно, с несколькими башнями, с которых можно бросать камни или лить смолу на головы нападающим, с узкими окнами-бойницами, из серого камня, укрытого плющом.
- Однозначно, красиво.
- Донэр...
- Да уж, не моя квартирка.
- Как бы я хотела сейчас оказаться у тебя!
- Потерпи. Сейчас всех построим, а ночью ты ко мне. А там Антон Великолепный...
- Тоша...
Матильда добилась своего. Малена мгновенно перестала нервничать и мечтательно вздохнула. После приснопамятного разговора, они с Антоном общались исключительно по деловым вопросам, но вздыхать девушка не перестала.
Матильда не торопилась.
Всему свое время. Все проходит, и это тоже пройдет, как сказал мудрец. А пока пусть Малена хоть поживет нормальной жизнью, а то в монастыре – какие мужчины?
- Я не поняла. А тебя так должны встречать? Что там полагается герцогессам?
- Эммм... Должны поднять флаги. И хотя бы выйти во двор. Отец ведь меня не дождался...
Особой горечи в тоне Малены не было. А не надо было дочку отсылать в монастырь, глядишь, и любили бы больше, и горевали искренней. А так – не обессудьте, папа...
- Откуда ты знаешь?
- Флаги приспущены, под ними серые стяги. Так делают, если герцог умирает. У нас траур...
- Ага. То есть поднимают флаги на полную, и приветствуют новую хозяйку?
- Да. Передают мне ключи от дома, дворецкий представляет слуг, управляющий знакомит с делами...
- Замечательно. Они уже знают, что мы здесь?
- Да. Смотри, на той башне сидит человек, он докладывает о визитерах. С нее дорогу хорошо видно...
- Ага. Телефонов нет, но устное оповещение есть... Неплохо для начала. И где - все?
- Н-не знаю.
- Тогда... меняемся.
- Давай.
Малена согласилась с радостью . Ей было попросту страшно.
Войти в родной дом, который стал чужим за эти годы, поглядеть в глаза людям, которые от нее избавились, и не просто поглядеть...
Малена была ребенком, когда уехала в монастырь. Лорена запомнилась ей взрослой и очень красивой. И – страшной. Девушка до сих пор боялась ее, как дети боятся буку. И неважно, что под кроватью никто не живет, страх – остается. И Силанта. И... кто там может быть еще?
Если бы не Матильда, Малена так и застыла бы в карете. Но подруга была не расположена к сантиментам.
Матильда полюбила Марию-Элену, как младшую сестренку, и мысль о том, что над малявкой так издевались, непроизвольно заставляла кулаки сжиматься.
Погодите у меня, гады!
Дорак Сетон спрыгнул с коня и направился в сторону замка.
Орать – капитан, капитан, обернитесь?
Выставить себя в глупом свете.
Сидеть в карете?
И отдавать инициативу в руки противника?
Никогда!
Матильда решила следовать заветам Суворова, и удивлять. И распахнула дверцу. Ровена последовала за госпожой в замок. Дорак обернулся, заслышав шум за спиной, но Матильда шла так решительно, что мужчина на секунду дрогнул. Потерял инициативу...
Девушка обогнула его, как колонну, и стала подниматься по ступенькам.
За спиной застывали слуги, глядя на нее. По двору распространялось молчание. Все поняли, что происходит нечто... неправильное.
В дверях застыл истуканом человек в богатой ливрее из синей ткани.
- Шадоль, дворецкий, - шепнула Мария-Элена.
Матильда остановилась и многообещающе улыбнулась.
- Любезнейший Шадоль?
- Д-да... Ваша светлость.
- О, вы меня помните? Как это отрадно. Извольте проводить меня в мои покои. Слуг соберете и построите через час. Мне в комнату - ванную и горячую воду. Управляющему сообщите, что я приехала, пусть готовится отчитываться. Когда умер мой отец?
- Мой дорогой супруг оставил нас почти месяц назад.
В дверях стояла женщина, от вида которой Матильда едва вульгарно не присвистнула.
- Вот это да!
- Это моя мачеха. Л-лорена....
Мария-Элена заикалась.
Она до сих пор боялась. До сих пор вспоминала, как презрительно глядела на нее золотоволосая красавица.
И ведь не поспоришь – хороша. Даже в мире Матильды ее бы с удовольствием поместил на обложку любой журнал. Громадные голубые глаза, золотые локоны, шикарная фигура... лицо подкачало. То есть его выражение.
Презрительное и надменное.
Она не видела перед собой человека, с которым стоит считаться. Которого стоит уважать... ничего, дело наживное. И уважать будешь, и бояться, дрянь такая. Я тебя быстро приучу к порядку.
Матильда рассчитывала на подругу, но быстро поняла, что Мария-Элена слилась. Выпала в осадок и дрожала в самом уголке общего сознания. Все разработанные схемы полетели коту под хвост. Ну, ничего! Мы – русские. Мы врага сначала бьем, а потом обоснование подводим!
Неизвестно, чего ожидала Лорена, но уж точно не того, что ее крепко обнимут – и расцелуют в обе щеки.
- Мамуся! Как я рада вас видеть! То есть тебя... ты же не возражаешь, да, дорогая мамуля?
Лорена открыла рот, но вымолвить ничего не смогла. Матильда так сжала красотку, что из нее вылетел с невнятным шипением весь воздух, а вдохнуть – нужно было время.
- Я понимаю, ты в трауре, но это просто кошмар! Ты отвратительно распустила слуг – голос Марии-Элены разносился по всему замку. – Что это такое? Флаги не подняты, слуги не построены... Я все-все понимаю, мамуля. Тебе так тяжело, ты так переживаешь потерю моего дорогого папочки... ты не волнуйся! Теперь я здесь и возьму все в свои руки! Ты за мной будешь, как за каменной стеной.
- Аааа...
Что хотела сказать красотка, Матильда так и не поняла, а потому наплевала на Лорену. То есть громко расцеловала бедную блондинку в обе щеки с таким звуком, словно помидор ела.
- Не надо плакать! Мамуся, не страдай! Я тебя обязательно вывезу в столицу, ко двору! Не сомневаюсь, тебе станет чуть полегче вдали от Донэра. Сейчас я приведу себя в порядок, выслушаю отчет Шадоля, а потом мы обязательно наведем порядок в этом борделе.
- Б-борделе?
- То есть Донэре. Извини, оговорилась. Мамусик, ты главное, не волнуйся, возраст уже не детский, не дай бог, еще и тебя потеряем! Как же мы жить-то будем без твоего мудрого руководства?!
Лорена изобразила карася на крючке.
Рот самопроизвольно открывался и закрывался, глаза хлопали, но слова почему-то застряли внутри, словно крючок и не выговаривались.
Это – Мария-Элена?
Вот это – робкая серая мышь?
Ой...
Матильда видела перед собой красавицу. Но и Лорена не могла сказать, что перед ней монашка.
Платье из голубого бархата, серая кружевная накидка, совместными усилиями довязанная в пути, светлые волосы уложены в узел, плечи расправлены, глаза прищурены, выражение лица – самое милое и дружелюбное.
Некогда Лорена видела, как кошка играет с мышью. Вот, у Марии-Элены было похожее выражение лица. И в роли мыши она видела Лорену.
Вдовушка невольно оглянулась вокруг. Но... никого-то рядом не было. Ни дочери, ни брата, а слуги тут не помощники. Они уже поняли, что Мария-Элена – не просто так, она всерьез возьмется за дела, и лучше с ней пока не ссориться. И пока Лорена хлопает глазами, эта мелкая дрянь набирает авторитет!
Лорена высвободилась из объятий, но сказать ничего не успела.
Малена развернулась к Шадолю, и тот невольно вздрогнул.
Это Лорена первую хозяйку не застала. А он-то отлично помнил герцогиню Анну Домбрийскую. И... тогда он был совсем мальчишкой, а она...
Нет, это была не любовь.
Преклонение.
Здесь и сейчас Малена так была похожа на мать, только волосы светлые....
- Шадоль, проводите мою почтенную матушку в ее покои, а мне скажите, какие комнаты мне приготовили.
- Эммм... Прежние, ваша светлость.
- Отлично. Мои распоряжения вы, надеюсь, помните. Займитесь моей почтенной матушкой, а то она сейчас сознание потеряет.
Лорена и правда выглядела не лучшим образом. Вся красная, в пятнах, с дрожащими руками.
Матильда еще раз стиснула ее покрепче.
- Держись, мамуся, я с тобой.
И отпустила ее.
Лорена так и не поняла, что произошло, но пол как-то вывернулся из-под ног, и Шадоль чудом успел подхватить ее.
Матильда могла бы рассказать, что подножки она привыкла делать с малолетства, но – к чему? Меньше знаешь – меньше проблем.
Так что она зашагала по коридору, а Ровена последовала за ней.
И только в дальних покоях, где никто уже не мог видеть Марию-Элену, она прислонилась к стене и позволила себе выдохнуть.
Уффф...
Матильда вернула руководство Малене, и отошла в сторону.
- Ты как, сестренка?
- Не знаю. Мотя... ты чудо!
- Расслабься и не льсти мне. Подумаешь, стервочка средневековая. Последуем заветам великого учителя Карлсона и будем низводить и курощать. У вас тут плюшки не пекут?
- Нет.
- Научим.
- А...
- А не захотят – заставим. Вперед! Я же не знаю, где эти покои...
- Госпожа? – Ровена встревоженно заглянула в глаза девушке. А вы бы не переволновались?
Сначала такой прием, потом герцогесса марширует по замку, как рота солдат, а потом вдруг накатившая на девушку слабость...
- Успокой девчонку, – цыкнула Матильда.
Мария-Элена улыбнулась Ровене.
- Все в порядке. Я просто чуть переволновалась.
- Да, ваша светлость. Вы были... великолепны.
- Я очень старалась. Идем?
- Да, ваша светлость.
Мария-Элена кивнула и проследовала в свои покои.
***
- Это – уборка? Что-то я упустила в этой жизни...
- Я, кажется, тоже.
Матильду нельзя было назвать чистюлей. И она, и бабушка Майя искренне считали, что влажной уборки раз в неделю достаточно для счастья. А в остальное время – не свинячь. Клади вещи на место,, не ходи обутой по квартире, не разбрасывай ничего, вот и рецепт чистоты.
А, да.
Еще надо не раскидывать книги и не разводить дома безделушки. А то с них пыль вытирать замучаешься.
Покои герцогессы состояли из шести комнат.
Большая гостиная, из нее были выходы еще в две комнаты. Одна явно предназначалась для рукоделия, вторая – большая спальня. То есть сначала проходная комнатушка для служанки, а потом собственно спальня, из которой был выход в две гардеробные.
Комната служанки тут же была занята Ровеной.
Малена огляделась, провела пальцем по поверхности шкафа, сдула слой пыли...
- Слуги обнаглели...
- Будем пороть монетой. Но не сразу.
- Может, лучше просто пороть?
- Поверь, задница болит меньше кошелька.
Малена фыркнула. Да уж, такой наглости она ожидать не могла. Но...
- Сколько ж мне еще предстоит работы?
- Очень много. Но ты держись, я с тобой.
- Спасибо, Мотя.
Ответом Малене стала улыбка.
Слуги явились через десять минут. Грохнули на пол здоровущую бадью, в которую и хрюшка поместилась бы, и начали таскать воду.
- Шадоля ко мне, - приказала Малена.
Дворецкий явился не сразу, видимо, его задержала Лорена. Но все же вошел, поклонился...
- Вода остынет, - вздохнула Малена, которая была уже в курсе воспитательных мероприятий, запланированных Матильдой.
- Ничего. И в холодной ополоснемся.
- Подойдите ко мне, Шадоль. Ближе, еще ближе…
Мария-Элена хохотала от души. «Маугли» девушки посмотрели вместе.
Дворецкий, хоть мультфильм и не видел, среагировал правильно. И подошел.
Мария-Элена тут же подцепила его шикарную синюю тунику.
- Снимайте, любезнейший.
- К-как?
- Молча. Снять тунику, - медленно, увесисто проговорила Мария-Элена.
Шадоль нервно вздрогнул и повиновался.
Девушка тут же перехватила кусок ткани, не обращая на мужчину никакого внимания, провела им по каминной полке, по подлокотнику кресла и по подоконнику. И вернула хозяину.
Со здоровущими такими клочьями пыли на ткани.
- Сначала убрать у меня. Потом вручите эти умникам свою тунику и объясните, кто ее стирать должен. Вопросы?
Шадоль покраснел. Побагровел пожаром. Попробовал что-то сказать, получилось бессвязное бульканье, Малена подняла брови и дворецкий ринулся из покоев герцогессы, провожаемый злорадными лакейскими взглядами. Кажется, его здесь не любят.
***
- Ты представляешь?! Эта стерва! Эта дрянь! Эта мелкая гадина!!!
Лорена изливала свое негодование уже минут десять, но до сути так и не дошла.
Лоран расслабленно взирал на сестренку. Да, хороша… Может, ее еще к кому-нибудь пристроить?
- Так что она сказала?
- Она назвала меня мамусей!
Лоран подавился вином.
Когда Лорена ворвалась в его покои, и принялась носиться, выплескивая возмущение, он отставил бокал, чтобы не смело ненароком. Теперь, вот, решил выпить, ан не впрок.
