Темное

-Ты мне не брат, - вновь подал голос клирик.
       Толстяк предпочел молчать.
       -Звучит неплохо, даже твердо и несколько пафосно, но твой драный наряд и запах мочи, идущий от твоих штанов заметно ослабляют эффект, - сказал Габриэль, согнав с лица улыбку.
       Мужчину это задело и тот не нашелся, что ответить.
       -Можно все это завершить и не тратить время, но я могу себе позволить немного торжества. Вы и пославшие вас правда думали, что меня можно так убить? Яды не сработали, подставить меня не вышло, и вы решились на физическое устранение, да еще не в дороге или на нейтральной территории, а прямо в монастыре после службы? Вы там все с ума сошли? Я настолько раздражаю твоих хозяев своим присутствием подле Нандора, пес? А?
       -Я не пес и отвечать на твои вопросы не буду чернокнижник. Гори в аду со своим оборотнем и душегубами в капюшонах.
       Толстяк видимо не разделял пыла товарища, метаясь взглядом между ним и Габриэлем.
       -Гореть там будешь ты, мой дорогой брат в Мессии. Я там буду греться в самом плохом случае.
       -До тебя доберется инквизиция, ты слишком высоко влез. Настолько, что им теперь тебя отчетливо видно. А странных дел вокруг тебя происходит достаточно, колдун! - брызнув слюнями, крикнул клирик.
       -Что толку быть на одной высоте, если между нами пропасть? И не тебе меня пугать инквизицией. Ты сам с ними не на одной ветке. Не переживай за меня. Лучше подумай о себе.
       -Будь ты проклят, - прошипел он.
        -Ладно, разговора не получилось. Займемся делом. Спустить обоих с лошадей.
       Священник в лохмотьях попытался бороться, но его умело вынули из седла, опустили на землю и там распластали, не давая шевелиться. Толстяк не боролся, а лишь шипел, когда ему делали больно, пока его также раскладывали. Мужчина на тяжеловозе усмехнулся, откусил от нового яблока, а затем снова скормил его лошади. Габриэль спешился, присел возле рьяного брата и стиснул его голову в своих ладонях несмотря на проклятья. Мужчина замолчал и замер. Толстяк стал переживать еще сильнее, у него как у ребенка скривился рот, по щекам потекли слезы. Через полминуты, Габриэль отнял руки от головы человека, усмехнувшись.
       -Ну и имечко у тебя, брат Инноценц. Делами ты занимаешься совсем не невинными. Взять хотя бы организацию покушения на меня или твою любовь к мальчикам-служкам. Чтоб ты знал Сэмуэль, твои ягодицы его заинтересовали несмотря на то, что ты на его взгляд проклятый оборотень и убийца.
       -Извращенец, - сказал Месснер, выплюнув гнилую часть очередного яблока.
       Инноценц вспотел, побледнел и явно с трудом оставался в реальности, но прошептал:
       -Ты дьявол.
       Юноша покачал головой.
       -Максимум его сын, и то приемный, - сказал Коос, положил ему на лоб большой палец и прострелил голову.
       Затем он подошел к скулящему толстяку.
       -Теперь твоя очередь, Ахим, - тот завыл еще сильнее, - чем это так пахнет? Неужто мочой? У вас так принято что ли? Господи.
       -Я все расскажу, господин, все!
       -Я сам все посмотрю, Ахим, зачем тратить время и нюхать вас? Давай ка свою голову.
       -Нет! Прошу вас!
       На обратном пути ближе к городским воротам Габриэль посмотрел на Месснера и сказал:
       -Толстяк мог умереть от той ветки. Стоило действовать более деликатно, ведь он мог знать больше другого. Да и Инноценц мог свернуть себе шею во время скачки в лесу или, когда ты придавил лошадь.
       -Знаю, по другому было бы долго и нудно. Могли начаться сложности. Я поставил на свой опыт и навыки, - ответил Сэмуэль, не глядя.
       -Хорошо, что они сыграли в плюс, но с Ахимом тебе не повезло и повезло одновременно. Делай выводы.
       -Хорошо.
       -А так ты отлично справился, жаль лошадь. Знаю, что ты не любишь это, и сделал так, чтобы точно уцелел второй. Знаю и ценю.
       Он наконец обернулся, посмотрел на Кооса и кивнул.
       -Были сложности с местом? - праздно спросил викарий.
       -Нет, только стражники немного нос сунули, но почитали бумажку и отчалили. Их молодой командир был очень заносчив, я отметил его амулетом, - Месснер пошарил в карманах, - сюда они его не положили, видимо остался там. Заберем его для слухов и ужаса?
       -Можно, но с этим пора завязывать. Инквизиция заинтересовалась. Пропасть между нами не так велика, и через нее могу прокинуть мостик. С одной стороны бродяги и пьяницы, чей разум порядочно изъеден - плохие кандидаты, а с другой стоит выбирать хороших попроще, чтобы не привлекать слишком много внимания. Но этого давай заберем.
       Дождь начал накрапывать еще днем, пошел всерьез ближе к вечеру, а ночью превратился в настоящий ливень. Он барабанил по крышам спящего Блауштадта, шумел в водосточных трубах, там где они были, стекал в канавы, смывая грязь с улиц, но не из человеческих душ. В паре переулков, мокрые бандиты ограбили промокших до нитки людей, которые почему-то в такой час и погоду оказались не в том месте и не в то время, одного закололи так как он сопротивлялся, другого просто избили и оставили лежать в крови под хлещущими с крыш струями. В двух публичных домах из трех, что были в городе, три клиента подняли руки на шлюх, их выгнала под дождь охрана, одному из них сломали руку, когда кидали в канаву. В трех сотнях комнат мужья подняли руки на жен. Их никто никуда не выгнал, руки тоже остались целы. Один злой и замерзший патруль ночной стражи догнал преступников по горячему следу, из пяти сопротивлялись двое, но они избили всех, а одного убили, и это был тот, кто первым бросил оружие и попытался сдаться. Два стражника из другого патруля зашли погреться в знакомый им дом и поднялись в знакомую комнату. Там они заставили знакомую проститутку напоить их горячим и обслужить бесплатно. Она не хотела пока не получила по ребрам и не услышала угрозу о том, что следующий удар будет по лицу. Ей завтра еще работать. В такую погоду клиентов мало, а с распухшим лицом не будет вовсе. В соседнем доме проснулся десятник Фриц Буссе, который услышал что-то возле входной двери своей комнаты. Эрна спала рядом, она очень устала за день в пекарне. Фриц то и дело просыпался. То ли из-за дождя, то ли из-за мерзкого предчувствия, которое одолевало его после встречи с тем типом у подвалов. Эрна всегда просила его сторониться таких дел, говорила, что он и так делает в качестве стражника больше, чем люди ожидают от стражи. И он старался прислушиваться к ней, но не всегда удавалось. Он приподнялся на кровати и увидел тень на слабой полоске света под дверью. Тихо встал и поднял ножны со стула. Из-за дождя было плохо слышно шаги за дверью. Он не понял ушел ли обладатель тени и был ли он один. Тени скопились в полоске света, их было немало. Фриц стал тихо выдвигать клинок из ножен. Дверь громко хрустнула и открылась, оставив замок в косяке. Само полотно легко стукнулось о стену, демонстрируя расщепленную дыру на краю. В комнату быстро, но без спешки стали проникать люди в мокрых капюшонах. Эрна проснулась, Фриц кринкнул: “Беги! На помощь!”, - и рубанул ближайшего. Его меч поймали в руку, Фриц понял, что он вонзился, но не так глубоко как должен был. Он попытался выдернуть клинок, но не смог. Ударил левым кулаком человека под капюшон, попал в очень твердый подбородок или скулу, и тот даже не дрогнул, словно был из дерева. Эрна кричала и тоже звала на помощь. Человек свободной рукой ударил локтем по клинку Фрица и сломал его к удивлению и ужасу последнего, а затем этой же рукой ударил того в грудь, словно отстранял в сторону, но намного быстрее и сильнее. Фриц ударился спиной о шкаф и сломал петли дверец и несколько полок. Второй из нападавших слегка ударил Эрну и та замолкла, обмякнув на его руке. Фрица вынули из шкафа, высыпав на пол комнаты часть полок и одну сломанную дверцу, а затем его развернули и каменная рука обвила ему шею, он бил локтями, пинался и пытался разжать хватку, но это было сродни попыткам вырваться из захвата статуи, которую возвели вокруг него дьявольские скульпторы. Ему очень быстро стало не хватать воздуха, глаза закатились, он перестал что-либо ощущать.
       Нандор Фараго проснулся в своей огромной, дорогой и очень мягкой кровати с опорами из лакированного дуба и балдахином из алого с золотой вышивкой шелка. Он немного разгреб десятки подушек в стороны и сел у изголовья, прижав к нему большую подушку на которой спал. Сразу приложил ладонь к сердцу и стал слушать его удары, стал размеренно дышать, слушая нет ли хрипа. Все казалось удовлетворительным. Через тонкую щелку между занавесок не проникал свет, судя по всему была ночь. Он почувствовал сухость во рту и решил вызвать слуг, потянувшись к шнурку с колокольчиком около кровати, чтобы принесли воды, но тут заметил, что в комнате стоит легкая дымка, а еще в одном из кресел возле тумбы с зеркалом над ней сидит знакомый человек и читает. Человек встретился с ним взглядом, встал с кресла, отложив книгу и медленно пошел к кровати архиепископа.
       -Габриэль, мальчик мой. Как ты тут оказался? - расплылся в улыбке, старик.
       Юноша улыбнулся в ответ подошел к кровати сбоку, сел на ее край и протянул Нандору чашу с водой.
       -Я почувствовал, что нужен вам и пришел.
        Тот благодарно принял ее, коснувшись теплых и нежных пальцев юноши и отпил, а затем вернул, не допив до конца. Тот взял ее и поставил на прикроватный столик.
       -Но ты ведь в Блауштадте, как ты здесь оказался? - спросил Фараго без тени подозрения, скорее с легким удивлением.
       -Расстояния не помеха, когда идет речь о вашем здоровье и благополучии, отец.
       Старик покачал головой.
       -Невидаль.
       -Только не для сна, отец, - сказал Габриэль легко сжимая пальцы старика своими.
       -Что? Я сплю, мой мальчик?
       -Конечно, ведь я действительно телом в Блауштадте, но духом всегда с вами, отец. И не зря говорят, что сон исцеляет и омолаживает, позвольте мне...
       Коос высвободил руку из пальцев Фараго и приложил ладонь к щеке старика, тот ее немедленно накрыл своей и закрыл глаза в легкой улыбке. Дышать стало намного легче, с сердца словно сняли груз, суставы перестали гудеть, и все тело наполнилось силой.
       -Так ведь лучше, отец? - спросил Габриэль отнимая ладонь.
       -Гораздо, мой мальчик, гораздо, - Фараго посмотрел на юношу, и в его глазах что-то блеснуло, он убрал со лба Кооса золотой локон, - ты так прекрасен, мой мальчик, позволь мне поцеловать тебя. Я знаю, что ты не любишь это, но ведь это сон, а во сне все можно.
       -Это сон, но в нем не все можно, ведь здесь лишь мой дух, посланный Господом нашим, отдыхайте, отец.
       Габриэль поцеловал старика в лоб и встал, но Фараго поймал его за руку.
       -Хорошо, будь по твоему, мой ангел. Но может я могу что-то сделать для тебя?
       Габриэль словно задумался, глядя в сторону. Затем посмотрел на Фараго и сказал:
       -Думаю можете, отец. Недавно мне хотели причинить зло враги. У них не вышло, но могло выйти, и тогда они бы разлучили нас.
       -Негодяи, - стиснув зубы, проговорил Нандор.
       -Я узнал кто это был, и скоро поведаю вам.
       -И они заплатят за это, будь уверен, мой мальчик. Никто не смеет нас разлучать.
       -Спите, отец. Вам нужны силы, чтобы нести бремя пастыря. У вас еще столько дел, - сказал Габриэль и принялся укрывать клирика одеялом.
       -Да, - зевнув, сказал Нандор, стянул подушку на кровать и позволил себя укрыть, - ты прав, надо бы поспать.
       И старик заснул с улыбкой, подложив ладони под подушку. Коос пересек комнату и вошел в ванную, затворив за собой дверь. Тщательно вымыл в раковине руки, губы, прополоскал рот, кривя лицо в отвращении. Оперся о края раковины, глядя на то, как уходит вода и что-то обдумывая. Он мог вылечить старика полностью, у того хватало того, что можно лечить. Но в этом не было большого смысла, он восстанавливал его здоровье до такой степени, чтобы тот чувствовал себя хорошо, и не было шанса на смерть от его болячек, но только во время личных визитов и вот таких редких посещений. То, что старик время от времени чувствовал себя хуже между встречами с Габриэлем было последнему на руку. Они с Фараго достигли некоего взаимопонимания в вопросах пристрастий старика, но тот не оставлял попыток сдвинуть баланс в нужную ему сторону, ища пути к телу Габриэля, словно настырный ручеек ищет трещину в стене. Это раздражало, и вызывало отвращение. Но Нандор был крайне полезным союзником. Благодаря тому, что Коос занял место возле него, получил сан, земли и почти полную неприкасаемость, можно было беспрепятственно делать дело. То, что неприкасаемость не всегда распространялась на самого Фараго, хоть и не в первом смысле, было неизбежным злом. Влечение или странная любовь старика к нему была более надежной ниткой, чем какие-либо другие между могущественным человеком и тем, кто собирается пользоваться этим могуществом в своих целях. Коос наконец обернулся и попросил вслух:
       -Открой мне пожалуйста снова свой путь, Великая. Я здесь закончил.
       Хорошо
       Перед ним, на небольшом расстоянии от земли с тихим гудением появился и расширился белый сияющий обруч, внутри которого была чернота космоса, усыпанная звездами. Коос шагнул в нее, и едва его вторая нога оторвалась от пола ванной архиепископа и исчезла в этой черноте, оставив на долю секунды легкое свечение в том месте, где она исчезла, обруч резко сузился до размеров пуговицы и исчез вовсе. Если бы Фараго не спал, то увидел бы под дверью ванной комнаты яркий свет, но он спал и не мог ничего увидеть, кроме приятных снов, что наслал ему Габриэль. Дымка в комнате рассеялась.
       Из чистых покоев архиепископа, где пахло благовониями, Коос оказался в пыльном подвале, где пахло сыростью, грязью, фекалиями и, пожалуй, страхом. У стен подвала стояли охранники в капюшонах, а в центре комнаты лежали связанные пленники с завязанными ртами. Среди них были уличные оборванцы да бродяги, фермеры, бюргеры, стражник, на которого указала Сэмуэль, и даже один дворянчик. Коос заметил на руке одного их охранников глубокий порез, подошел и легким движением ладони восстановил поврежденную ткань и затянул рану, словно ее и не было. Месснера как обычно не было. Он не любил этот этап.
       -Чего мы ждем? Приступайте.
       Двое охранников подошли к Фрицу и подняли его, потащили в другую комнату. Он мычал, так как не мог кричать, дергался, но ничего не мог сделать. Смотрел пока мог на Эрну, чьи широко раскрытые в ужасе глаза не отрывались от его. Затем был поворот, и он потерял жену и остальных похищенных из вида. Его бросили на пол в комнате, где не было ни факелов, ни свечей. Пол был мокрый, скользкий и очень холодный. Его поставили на колени и стали держать так, что он не мог ни подняться, ни упасть, ни подвинуться. перед ним в темноте, что-то двигалось, слегка шумело словно извивающиеся змеи. Что-то большое. Ему сняли повязку со рта. Вспыхнул невероятно яркий свет, от которого Фриц почти ослеп, но почему-то продолжал смотреть на его источник. Через некоторое время свет стал слабеть и Фриц увидел то, откуда он шел и закричал от ужаса. Попытался отвернуться, но что-то длинное и скользкое обвило его шею и голову, не давая отвести взгляд, а затем он перестал кричать и впился глазами в то, на что смотрел и что смотрело на него, его перестали держать, он сам не шевелился и лишь смотрел с открытым ртом. Он вопил в ужасе внутри, его разум ломался барьер за барьером, но он не шевелился и жадно смотрел. Он забыл про то, где он, он забыл как зовут женщину в соседней комнате, он забыл кто она, и что она вообще есть.