Попал за кражу на базаре. Пытался обчистить одну палатку. Подельников не было, поэтому и получил посёлок. Правда один год. Быстро признал свою вину, взял особый порядок, однако получить условно ему это не помогло. Теперь он едет в колонию.
Ночью Боря помогал наладить дорогу. Он пытался найти по дороге оставшихся пятерых поселенцев, но откликнулся всего один. Ткач из Ярославля. Он хотел с размахом отметить новый год. Накупил бухла, жратвы и предложил своей сожительнице (гражданское жене) заняться сексом в честь праздника. А она возьми да заяви, что уже полностью удовлетворена кем-то другим и разрешила ему пойти к похотливой соседке с их этажа. Злость накрыла его с головой, хотя он давно подозревал, что у неё есть ещё один, кроме него, какой-то хахель. Но одно дело, когда она это скрывает. И совсем другое, когда она сказала ему об этом прямо в лоб. Так что за рукоприкладство два года и два месяца колонии поселения.
Боря сразу обратил внимание на то, как Ткач изъясняется в малявах. У него гладкая и красивая речь, его записками можно зачитываться. Виталик, посоветовал поинтересоваться у Ткача, не писатель ли он. Тот ответил отрицательно. Нет. Не писатель. Работает резчиком в типографии. Принимает разные заказы на книги, журналы, плакаты и прочую писанину. Ведёт одинокий образ жизни. Женщины в его доме живут обычно год, два, а то и меньше. Поэтому детей у него нет. А может и есть, но он об этом не знает. Официально холост. Боря уже представил себе сорокалетнего прирождённого холостяка-неудачника. Однако, Ткач заверил, что не выносит жизни с родителями, поэтому съехал от них, как только представилась возможность.
В пятницу Борю, Виталика и Анвара заказали с вещами. Центнер, велел подождать и из своих запасов выдал каждому по два блока сигарет «Кент, четвёрка».
– Можете, конечно, их скурить по дороге, но я рекомендую, как доедете до зоны, заходите в питалку и кладите на стол с понтом «общак». К вам сразу уважение проявят.
Боря оглянулся на самарских, с которыми ехал в одном столыпине, и которые не поддержали голодовку. Их осталось меньше половины, другие уже доехали до своих зон. Теперь пришла и борина очередь.
На продоле Боря, наконец живьём увидел Ткача, с которым много общался на дороге. Он и в прям на вид не очень молод. Но по заверениям ещё есть порох в пороховницах. Из поселковых он самый старший по возрасту, но из-за того, что получил всего лишь первую ходку, ощущает себя здесь как первоклассник с опытными школярами. Тюремный возраст определяется не прожитыми годами, а отсиженными. А отсиженного у Ткача даже меньше, чем у Бори. Он загремел в новый год, а Боря в октябре.
Улучив момент, пока они на продоле ждали команды «идти вперёд руки за спиной», Боря решил выяснить у Виталика и Анвара, как они пережили самарскую пересылку.
– А мы не были в ТПП, Брюс. – Ответил Виталик. – Нас отвезли сразу в Самарский СИЗО №1.
– А ты что, побывал в Самарском ТПП? – С сочувствием поинтересовался Анвар.
– Да, – с горечью ответил Боря. – Объявил там голодовку и три дня просидел на киче.
– Смотри, Брюс, чтоб тебе в личное дело не записали. – Сказал Виталик. – А то глядишь на УДО отразится и подать не сможешь.
– Одно ШИЗО закрывается двумя поощрениями. А для УДО надо ещё два поощрения. – Начал разъяснять Анвар. – Так что глядишь, тебе их четыре придётся заработать. А это нелегко будет.
Этот вопрос сильно шокировал Борю. Как же так, он забыл про взыскания? Ему же подавать на УДО. Он же хочет освободиться досрочно. А теперь всё напрасно?
Под эти размышления всех восьмерых этапников вывели из централа во двор, где стояла машина. Это был не тяжёленный КамАЗ-автозак, к которым привык Боря. Это был небольшой ментовской ПАЗик без решёток на окнах. Внутри сидел один водитель и один старшой. Зеки расположились на сиденьях и могли с ментом спокойно переговариваться. А тот вёл себя так, как будто был уверен: поселковые точно бежать не будут. Видимо, поэтому автобус с ними так плохо охраняется.
Как только автобус выехал за пределы централа, Боря сразу определил, что СИЗО в Саранске находится рядом с вокзалом. Так чего же их так долго везли в КамАЗе от столыпина до тюряги? Могли бы и пешком доставить.
Всю дорогу Боря не разговаривал, а смотрел в окна. Он впервые видел волю за последние девять месяцев и хотел насладиться городскими пейзажами Саранска. Как только автобус пересёк белую табличку с перечёркнутой красной полосой надписью «САРАНСК», закончилась и ровная дорога, началась трясучка по мордвинским ухабам. Поспешил Боря похвалить республиканские дороги. В любом случае пейзажи из окна были самым приятным, что могло быть в тюремной жизни Борю. И наслаждаясь ими он, незаметно погрузился в сон. Сон, который предвещал скорое окончание срока и освобождение.
В чужой монастырь со своим уставом не входят. Древняя как сами монастыри поговорка. До Революции на Руси были тысячи монастырей. И у каждого свой устав. Монахи, бродившие скопами по русской земле, разнесли эту поговорку по всему свету.
Монахи следовали уставу монастрыря, в котором находились. Если же переходили в другой монастырь, и приходилось заучивать новый устав. Любые попытки вновь прибывшего монаха внести изменения в устав из другого монастыря пресекались на корню.
Данная пословица осуждает и высмеивает тех, кто пытается в чужом коллективе жить и поступать по своим правилам. И она, как никогда актуальна для первохода в зоне.
Зона является своеобразным монастырём для любого зека. Многие сидельцы побывав в сотне централов и изучив правила (понятия) арестантского уклада (АУЕ), теряются прибывая впервые в лагерь, где многие из этих правил (понятий) уже не актуальны. А учитывая, что уклад зоны ещё и зависит от режима (поселение, общий, строгий, особый) и от масти (красный, чёрный), то заучить, где ты находишься и заранее предсказать, как себя здесь правильно вести бывает затруднительно даже для опытных зеков.
Борю предупредили заранее, что его повезли в красную колонию поселение. А значит диктовать свои условия будет администрация. Зеки, возможно, безуспешно будут шатать режим. Как это будет на деле? Как в Самарском ТПП? Или как во Владимирской «Копейке»? Понятно, что бутырского «будьте любезны» от Яваса ожидать не придётся.
Борю разбудил Ткач:
– Брюс, мы уже подъезжаем. Ты как так, проспал самое интересное. Возможно, такое уже не увидишь.
– Что поделаешь, дорога выматывает. Мы где, собственно?
– Только что свернули с трассы. Теперь движемся по мелкой дороге, Явас объехали по объездной. Вон, за теми полями, возможно, и наша зона.
Поля были вспаханы. Было видно, что здесь сажают не то картошку, не то морковку. Боря такое видел только в книжках, изданных в СССР, да и в паре советских фильмов. Вживую пашни его впечатлили гораздо больше. По тому факту, что поля пашут в ручную, а не на комбайнах, Боря предположил, что трудятся на них зеки, которым технику просто напросто не доверяют.
Автобус остановился и впереди виднелся деревянный забор с фонарями через каждые пятнадцать метров и кирпичное трёхэтажное здание, от которого этот забор и начинался. Рядом со зданием стояли ржавые железные ворота. Боря предположил, что через них заедет и УФСИН-овский автобус на территорию колонии.
Но просчитался. Зеков стали выводить по одному в сопровождении одного конвоира в маленькую дверцу рядом с воротами. Над дверью виднелась надпись КПП. Первым пошёл Анвар. Боря тоже хотел пойти одним из первых, но старшой назвал его фамилию ближе к концу. Ткач остался в автозеке.
– Пошли, пошли, Пахомов, – малодушно потребовал старшой, который ехал вместе с этим этапом.
Они подошли к КПП и Боря приготовился к досмотру. Сумку прошмонали на скорую руку. Даже ничего из неё не вытряхнув на продол. Самого Борю просто похлопали по всему телу, даже не заставив вытряхнуть карманы и показать их содержимого. Такой досмотр скорее напоминал выход на прогулку в Централе, чем прибытие на зону. Привыкший к тщательному досмотру на этапе, Боря слегка обомлел от того, как практически, халатно его досмотрели здесь.
Старшой передал борину карточку местному УФСИН-овцу и пошёл в автозек за следующим арестантом. Местный здоровяк, пожилой толстяк со звёздами майора на погонах указал Боре взять баул и встать в строй, где уже стояли прибывшие с ним этапники. В конце этого строя ближе к концу лужайки, практически на проезжей части стоял не слишком высокий зек, которого Боря ранее не видел. Но он был без баула и стоял более уверенно, что говорило о том, что он отбывает наказание именно здесь. Он был в тонкой футболке, поэтому даже сквозь неё было видно, что на теле практически нет живого места от татуировок. Это же касалось и его рук, которыми он без остановки крутил чётки.
Виталик захотел курить и потянулся в карман за сигаретой. Достав одну из пачки, он подпалил её спичками и засмолил. Всё это не ушло от внимательного взгляда того самого зека, что стоял и крутил чётки. На мгновение его рука остановилась. Он подался в сторону Виталика, и сжав руку с чётками в кулак врезал курящему под дых сбив его с ног прямо в траву.
– Здесь не курят. Читай правила.
Он указал на стену ведущую от КПП к воротам и на ней был нарисован белый знак с чёрной дымящейся сигаретой перечёркнутой красным запрещающим кругом. После чего он подал руку упавшему Виталику и помог ему подняться. И разъяснил на всякий случай:
– Здесь на зоне есть места для курения, там и покуришь. А здесь, на улице, тем более около «капэ» курить нельзя.
После этого диалога стояли молча. Дожидались остальных. И только когда все собрались двухметровый толстяк майор скомандовал:
– Илюха, веди. Это все.
– Хорошо, Алексей Константинович. – Тихо ответил тот самый зек, что попробовал проучить Виталика. И повысив голос, обратился к собравшимся: – Этаааап! Берём свои баулы и следуем за мной. Друг друга не обгонять, меня желательно тоже. Как только доберёмся до нарядки встанем около стены в очередь. За мной!
Илюха пошёл уверенной походкой. За ним засеменили этапники, еле таща свои баулы. Боря снял куртку и понёс её в руках. Жара стояла невыносимая. Но после душных столыпинских вагонов – он впервые шёл своей походкой без обязанности держать руки за спиной. Ему дышалось хорошо. И несмотря на суровость активиста, который их вёл, ему здесь начинало нравиться.
Остановились около деревянного одноэтажного здания. Оно было явно не достроено. Боря сообразил, что они только что минули библиотеку. И хотел заглянуть внутрь, но злить Илюху лишний раз не решился. Зато решился Виталик:
– Илья, ну а здесь-то можно закурить?
– Ты видишь, чтоб я курил? – парировал ему Илья. – В карантине есть прогулочный дворик, там курить можно. Сейчас нарядчик вас оформит и мы пойдём туда.
– А ты разве не нарядчик?
– Нет. Я завхоз карантина.
– А, понятно. Я просто вас – козлов – не отличаю друг от друга.
Боря приготовился, что за козла Илья вмажет снова Виталику, как тогда рядом с КПП. Но тот сдержался ответил почти с юмором:
– А это красная зона. И здесь всем рулят козлы. Привыкай. – И, переведя взгляд, на случайно проходящего мимо зека в спортивном костюме, добавил: – Вот, директор идёт, знакомься.
– Привет, Илюха! – отозвался «директор». – Это кто, этап что ли?
– А как ты догадался, Дир?
– Так у них на лицах написано: «Этап». Ну, что? Кто ко мне в сто шестую?
– Что такое сто шестая? – удивился Ткач. – Номер бригады что ли?
«Директор» рассмеялся:
– А ты смешной. Ладно, узнаешь потом. Я ещё заскочу.
– Чифир принеси с рандоликами. – Крикнул завхоз карантина вслед уходящему «директору». На что тот ответил жестом, мол «как я могу к тебе в карантин без чифира заходить?».
Дверь открылась, и из неё вышел худощавый, весьма скромный молодой человек. Разговаривал он явно трескучим языком, от которого резало уши. Правда, чтоб сгладить дискомфорт говорил он тихо, не впример кричащему Илье-завхозу.
– Кто первый?
– Какая разница? – Устало парировал Ильюха. – Давай, кто ближе всех стоит к двери, тот и первый.
Ближе всех стоял Анвар, с него и начали. Через минут примерно десять он вышел, весь в негодовании:
– Везде есть раковина, чтоб руки помыть, я как теперь такими руками свой баул донесу?
– В карантине есть туалет, там и отмоешь. – Ответил ему Илья.
– Да, скорей бы уж добраться, что ли, до этого вашего карантина.
Одним из последних к нарядчику зашёл Боря. Его сфоткали фас, профиль. Нарядчик на компьютер записал его фамилию, имя, отчество. Начало срока…
– А я не помню! Примерно середина октября прошлого года.
– Усложняешь, – сказал ему нарядчик. – Лучше вспомни. Быстрее оформим, быстрее пойдёшь в барак, баланду кушать.
– Да, правда, не помню.
– Как так-то? – Нарядчик задумался. – Кличка есть?
– Клички только у собак бывают!
– Погремуха?
– Брюс.
– Вот что, Брюс. Мне сейчас придётся звонить дежурному на «капэ», чтоб он достал твою карточку. И очень хорошо, если она всё ещё там. А то ведь может быть её спецчасть забрала, и тогда мы с тобой до ночи здесь просидим.
– Звони, чё.
Нарядчик поднял трубку и не набирая ни одной цифры начал ждать, когда ему ответят. После того, как в трубке послышался голос, нарядчик сказал:
– Нарядка, Шмаров. – Боре послышалось «Наряд кошмаров», и он совершенно не понял, что означает это выражение и для чего его употребил нарядчик. А тот тем временем продолжил: – Тут это. Прибывший этапом, Пахомов, не помнит начало срока. Можете посмотреть.
К счастью для обоих, на КПП нашлась карточка Пахомова и дежурный старшой продиктовал точную дату ограбления «Макдоналдс». Набив на компе всё необходимое, нарядчик приступил к снятию отпечатков пальцев. Помыть руки, в нарядке и правда не было возможности, поэтому покинуть помещение пришлось с пальцами перепачканными в чернилах.
Пока ещё не прошедший процедуру снятия отпечатков пальцев, Ткач предложил Боре помощь. Он открыл борин баул и спрятал туда его куртку, чтоб не испачкать её. После чего сам Ткач пошёл в нарядку. Боря решился заговорить с Ильёй:
– А почему отпечатки пальцев снимает козёл, а не мусор?
– Здесь колония-поселение. Инспекторов на всех не хватает. Поэтому и козлов много, чтоб им помогать.
– На централе этим мусора занимались.
– УФСИНовцы ты хотел сказать. Ты в каком централе сидел?
– В Бутырке.
– В Москве?
– Да.
– А в Саранске был?
– На пересылке.
– А я родом оттуда.
– А что за беда у тебя?
– У меня уже четвёртая ходка. Сидеть в тюрьме – стало привычкой.
По татуировкам было видно, что Илья – бывалый зек. А вот по поведению, казалось, его заставили стать козлом, как неопытного первохода. Было непонятно зачем, такой бывалый уголовник подался в активисты. Неужели завязать захотел?
Последний этапник «отстрелялся» у нарядчика и Илюха в излюбленной манере начал командовать:
– Этап, строимся! Берём баулы. Чтоб не испачкать ручки можете вешать на кисть руки. Следуем за мной!
Чернила на руках Бори уже подсохли и не пачкали сумку. Но на всякий случай, он решил воспользоваться советом завхоза и повесил свой баул ручками на кисть. Илья их повёл не в карантин, а в баню. Там выдали матрас и постельное бельё. Занятых рук стало ещё больше и таким образом, еле как этапники доковыляли до карантинного отделения.
Ночью Боря помогал наладить дорогу. Он пытался найти по дороге оставшихся пятерых поселенцев, но откликнулся всего один. Ткач из Ярославля. Он хотел с размахом отметить новый год. Накупил бухла, жратвы и предложил своей сожительнице (гражданское жене) заняться сексом в честь праздника. А она возьми да заяви, что уже полностью удовлетворена кем-то другим и разрешила ему пойти к похотливой соседке с их этажа. Злость накрыла его с головой, хотя он давно подозревал, что у неё есть ещё один, кроме него, какой-то хахель. Но одно дело, когда она это скрывает. И совсем другое, когда она сказала ему об этом прямо в лоб. Так что за рукоприкладство два года и два месяца колонии поселения.
Боря сразу обратил внимание на то, как Ткач изъясняется в малявах. У него гладкая и красивая речь, его записками можно зачитываться. Виталик, посоветовал поинтересоваться у Ткача, не писатель ли он. Тот ответил отрицательно. Нет. Не писатель. Работает резчиком в типографии. Принимает разные заказы на книги, журналы, плакаты и прочую писанину. Ведёт одинокий образ жизни. Женщины в его доме живут обычно год, два, а то и меньше. Поэтому детей у него нет. А может и есть, но он об этом не знает. Официально холост. Боря уже представил себе сорокалетнего прирождённого холостяка-неудачника. Однако, Ткач заверил, что не выносит жизни с родителями, поэтому съехал от них, как только представилась возможность.
В пятницу Борю, Виталика и Анвара заказали с вещами. Центнер, велел подождать и из своих запасов выдал каждому по два блока сигарет «Кент, четвёрка».
– Можете, конечно, их скурить по дороге, но я рекомендую, как доедете до зоны, заходите в питалку и кладите на стол с понтом «общак». К вам сразу уважение проявят.
Боря оглянулся на самарских, с которыми ехал в одном столыпине, и которые не поддержали голодовку. Их осталось меньше половины, другие уже доехали до своих зон. Теперь пришла и борина очередь.
На продоле Боря, наконец живьём увидел Ткача, с которым много общался на дороге. Он и в прям на вид не очень молод. Но по заверениям ещё есть порох в пороховницах. Из поселковых он самый старший по возрасту, но из-за того, что получил всего лишь первую ходку, ощущает себя здесь как первоклассник с опытными школярами. Тюремный возраст определяется не прожитыми годами, а отсиженными. А отсиженного у Ткача даже меньше, чем у Бори. Он загремел в новый год, а Боря в октябре.
Улучив момент, пока они на продоле ждали команды «идти вперёд руки за спиной», Боря решил выяснить у Виталика и Анвара, как они пережили самарскую пересылку.
– А мы не были в ТПП, Брюс. – Ответил Виталик. – Нас отвезли сразу в Самарский СИЗО №1.
– А ты что, побывал в Самарском ТПП? – С сочувствием поинтересовался Анвар.
– Да, – с горечью ответил Боря. – Объявил там голодовку и три дня просидел на киче.
– Смотри, Брюс, чтоб тебе в личное дело не записали. – Сказал Виталик. – А то глядишь на УДО отразится и подать не сможешь.
– Одно ШИЗО закрывается двумя поощрениями. А для УДО надо ещё два поощрения. – Начал разъяснять Анвар. – Так что глядишь, тебе их четыре придётся заработать. А это нелегко будет.
Этот вопрос сильно шокировал Борю. Как же так, он забыл про взыскания? Ему же подавать на УДО. Он же хочет освободиться досрочно. А теперь всё напрасно?
Под эти размышления всех восьмерых этапников вывели из централа во двор, где стояла машина. Это был не тяжёленный КамАЗ-автозак, к которым привык Боря. Это был небольшой ментовской ПАЗик без решёток на окнах. Внутри сидел один водитель и один старшой. Зеки расположились на сиденьях и могли с ментом спокойно переговариваться. А тот вёл себя так, как будто был уверен: поселковые точно бежать не будут. Видимо, поэтому автобус с ними так плохо охраняется.
Как только автобус выехал за пределы централа, Боря сразу определил, что СИЗО в Саранске находится рядом с вокзалом. Так чего же их так долго везли в КамАЗе от столыпина до тюряги? Могли бы и пешком доставить.
Всю дорогу Боря не разговаривал, а смотрел в окна. Он впервые видел волю за последние девять месяцев и хотел насладиться городскими пейзажами Саранска. Как только автобус пересёк белую табличку с перечёркнутой красной полосой надписью «САРАНСК», закончилась и ровная дорога, началась трясучка по мордвинским ухабам. Поспешил Боря похвалить республиканские дороги. В любом случае пейзажи из окна были самым приятным, что могло быть в тюремной жизни Борю. И наслаждаясь ими он, незаметно погрузился в сон. Сон, который предвещал скорое окончание срока и освобождение.
Глава 3. Прибытие в колонию.
В чужой монастырь со своим уставом не входят. Древняя как сами монастыри поговорка. До Революции на Руси были тысячи монастырей. И у каждого свой устав. Монахи, бродившие скопами по русской земле, разнесли эту поговорку по всему свету.
Монахи следовали уставу монастрыря, в котором находились. Если же переходили в другой монастырь, и приходилось заучивать новый устав. Любые попытки вновь прибывшего монаха внести изменения в устав из другого монастыря пресекались на корню.
Данная пословица осуждает и высмеивает тех, кто пытается в чужом коллективе жить и поступать по своим правилам. И она, как никогда актуальна для первохода в зоне.
Зона является своеобразным монастырём для любого зека. Многие сидельцы побывав в сотне централов и изучив правила (понятия) арестантского уклада (АУЕ), теряются прибывая впервые в лагерь, где многие из этих правил (понятий) уже не актуальны. А учитывая, что уклад зоны ещё и зависит от режима (поселение, общий, строгий, особый) и от масти (красный, чёрный), то заучить, где ты находишься и заранее предсказать, как себя здесь правильно вести бывает затруднительно даже для опытных зеков.
Борю предупредили заранее, что его повезли в красную колонию поселение. А значит диктовать свои условия будет администрация. Зеки, возможно, безуспешно будут шатать режим. Как это будет на деле? Как в Самарском ТПП? Или как во Владимирской «Копейке»? Понятно, что бутырского «будьте любезны» от Яваса ожидать не придётся.
Борю разбудил Ткач:
– Брюс, мы уже подъезжаем. Ты как так, проспал самое интересное. Возможно, такое уже не увидишь.
– Что поделаешь, дорога выматывает. Мы где, собственно?
– Только что свернули с трассы. Теперь движемся по мелкой дороге, Явас объехали по объездной. Вон, за теми полями, возможно, и наша зона.
Поля были вспаханы. Было видно, что здесь сажают не то картошку, не то морковку. Боря такое видел только в книжках, изданных в СССР, да и в паре советских фильмов. Вживую пашни его впечатлили гораздо больше. По тому факту, что поля пашут в ручную, а не на комбайнах, Боря предположил, что трудятся на них зеки, которым технику просто напросто не доверяют.
Автобус остановился и впереди виднелся деревянный забор с фонарями через каждые пятнадцать метров и кирпичное трёхэтажное здание, от которого этот забор и начинался. Рядом со зданием стояли ржавые железные ворота. Боря предположил, что через них заедет и УФСИН-овский автобус на территорию колонии.
Но просчитался. Зеков стали выводить по одному в сопровождении одного конвоира в маленькую дверцу рядом с воротами. Над дверью виднелась надпись КПП. Первым пошёл Анвар. Боря тоже хотел пойти одним из первых, но старшой назвал его фамилию ближе к концу. Ткач остался в автозеке.
– Пошли, пошли, Пахомов, – малодушно потребовал старшой, который ехал вместе с этим этапом.
Они подошли к КПП и Боря приготовился к досмотру. Сумку прошмонали на скорую руку. Даже ничего из неё не вытряхнув на продол. Самого Борю просто похлопали по всему телу, даже не заставив вытряхнуть карманы и показать их содержимого. Такой досмотр скорее напоминал выход на прогулку в Централе, чем прибытие на зону. Привыкший к тщательному досмотру на этапе, Боря слегка обомлел от того, как практически, халатно его досмотрели здесь.
Старшой передал борину карточку местному УФСИН-овцу и пошёл в автозек за следующим арестантом. Местный здоровяк, пожилой толстяк со звёздами майора на погонах указал Боре взять баул и встать в строй, где уже стояли прибывшие с ним этапники. В конце этого строя ближе к концу лужайки, практически на проезжей части стоял не слишком высокий зек, которого Боря ранее не видел. Но он был без баула и стоял более уверенно, что говорило о том, что он отбывает наказание именно здесь. Он был в тонкой футболке, поэтому даже сквозь неё было видно, что на теле практически нет живого места от татуировок. Это же касалось и его рук, которыми он без остановки крутил чётки.
Виталик захотел курить и потянулся в карман за сигаретой. Достав одну из пачки, он подпалил её спичками и засмолил. Всё это не ушло от внимательного взгляда того самого зека, что стоял и крутил чётки. На мгновение его рука остановилась. Он подался в сторону Виталика, и сжав руку с чётками в кулак врезал курящему под дых сбив его с ног прямо в траву.
– Здесь не курят. Читай правила.
Он указал на стену ведущую от КПП к воротам и на ней был нарисован белый знак с чёрной дымящейся сигаретой перечёркнутой красным запрещающим кругом. После чего он подал руку упавшему Виталику и помог ему подняться. И разъяснил на всякий случай:
– Здесь на зоне есть места для курения, там и покуришь. А здесь, на улице, тем более около «капэ» курить нельзя.
После этого диалога стояли молча. Дожидались остальных. И только когда все собрались двухметровый толстяк майор скомандовал:
– Илюха, веди. Это все.
– Хорошо, Алексей Константинович. – Тихо ответил тот самый зек, что попробовал проучить Виталика. И повысив голос, обратился к собравшимся: – Этаааап! Берём свои баулы и следуем за мной. Друг друга не обгонять, меня желательно тоже. Как только доберёмся до нарядки встанем около стены в очередь. За мной!
Илюха пошёл уверенной походкой. За ним засеменили этапники, еле таща свои баулы. Боря снял куртку и понёс её в руках. Жара стояла невыносимая. Но после душных столыпинских вагонов – он впервые шёл своей походкой без обязанности держать руки за спиной. Ему дышалось хорошо. И несмотря на суровость активиста, который их вёл, ему здесь начинало нравиться.
Остановились около деревянного одноэтажного здания. Оно было явно не достроено. Боря сообразил, что они только что минули библиотеку. И хотел заглянуть внутрь, но злить Илюху лишний раз не решился. Зато решился Виталик:
– Илья, ну а здесь-то можно закурить?
– Ты видишь, чтоб я курил? – парировал ему Илья. – В карантине есть прогулочный дворик, там курить можно. Сейчас нарядчик вас оформит и мы пойдём туда.
– А ты разве не нарядчик?
– Нет. Я завхоз карантина.
– А, понятно. Я просто вас – козлов – не отличаю друг от друга.
Боря приготовился, что за козла Илья вмажет снова Виталику, как тогда рядом с КПП. Но тот сдержался ответил почти с юмором:
– А это красная зона. И здесь всем рулят козлы. Привыкай. – И, переведя взгляд, на случайно проходящего мимо зека в спортивном костюме, добавил: – Вот, директор идёт, знакомься.
– Привет, Илюха! – отозвался «директор». – Это кто, этап что ли?
– А как ты догадался, Дир?
– Так у них на лицах написано: «Этап». Ну, что? Кто ко мне в сто шестую?
– Что такое сто шестая? – удивился Ткач. – Номер бригады что ли?
«Директор» рассмеялся:
– А ты смешной. Ладно, узнаешь потом. Я ещё заскочу.
– Чифир принеси с рандоликами. – Крикнул завхоз карантина вслед уходящему «директору». На что тот ответил жестом, мол «как я могу к тебе в карантин без чифира заходить?».
Дверь открылась, и из неё вышел худощавый, весьма скромный молодой человек. Разговаривал он явно трескучим языком, от которого резало уши. Правда, чтоб сгладить дискомфорт говорил он тихо, не впример кричащему Илье-завхозу.
– Кто первый?
– Какая разница? – Устало парировал Ильюха. – Давай, кто ближе всех стоит к двери, тот и первый.
Ближе всех стоял Анвар, с него и начали. Через минут примерно десять он вышел, весь в негодовании:
– Везде есть раковина, чтоб руки помыть, я как теперь такими руками свой баул донесу?
– В карантине есть туалет, там и отмоешь. – Ответил ему Илья.
– Да, скорей бы уж добраться, что ли, до этого вашего карантина.
Одним из последних к нарядчику зашёл Боря. Его сфоткали фас, профиль. Нарядчик на компьютер записал его фамилию, имя, отчество. Начало срока…
– А я не помню! Примерно середина октября прошлого года.
– Усложняешь, – сказал ему нарядчик. – Лучше вспомни. Быстрее оформим, быстрее пойдёшь в барак, баланду кушать.
– Да, правда, не помню.
– Как так-то? – Нарядчик задумался. – Кличка есть?
– Клички только у собак бывают!
– Погремуха?
– Брюс.
– Вот что, Брюс. Мне сейчас придётся звонить дежурному на «капэ», чтоб он достал твою карточку. И очень хорошо, если она всё ещё там. А то ведь может быть её спецчасть забрала, и тогда мы с тобой до ночи здесь просидим.
– Звони, чё.
Нарядчик поднял трубку и не набирая ни одной цифры начал ждать, когда ему ответят. После того, как в трубке послышался голос, нарядчик сказал:
– Нарядка, Шмаров. – Боре послышалось «Наряд кошмаров», и он совершенно не понял, что означает это выражение и для чего его употребил нарядчик. А тот тем временем продолжил: – Тут это. Прибывший этапом, Пахомов, не помнит начало срока. Можете посмотреть.
К счастью для обоих, на КПП нашлась карточка Пахомова и дежурный старшой продиктовал точную дату ограбления «Макдоналдс». Набив на компе всё необходимое, нарядчик приступил к снятию отпечатков пальцев. Помыть руки, в нарядке и правда не было возможности, поэтому покинуть помещение пришлось с пальцами перепачканными в чернилах.
Пока ещё не прошедший процедуру снятия отпечатков пальцев, Ткач предложил Боре помощь. Он открыл борин баул и спрятал туда его куртку, чтоб не испачкать её. После чего сам Ткач пошёл в нарядку. Боря решился заговорить с Ильёй:
– А почему отпечатки пальцев снимает козёл, а не мусор?
– Здесь колония-поселение. Инспекторов на всех не хватает. Поэтому и козлов много, чтоб им помогать.
– На централе этим мусора занимались.
– УФСИНовцы ты хотел сказать. Ты в каком централе сидел?
– В Бутырке.
– В Москве?
– Да.
– А в Саранске был?
– На пересылке.
– А я родом оттуда.
– А что за беда у тебя?
– У меня уже четвёртая ходка. Сидеть в тюрьме – стало привычкой.
По татуировкам было видно, что Илья – бывалый зек. А вот по поведению, казалось, его заставили стать козлом, как неопытного первохода. Было непонятно зачем, такой бывалый уголовник подался в активисты. Неужели завязать захотел?
Последний этапник «отстрелялся» у нарядчика и Илюха в излюбленной манере начал командовать:
– Этап, строимся! Берём баулы. Чтоб не испачкать ручки можете вешать на кисть руки. Следуем за мной!
Чернила на руках Бори уже подсохли и не пачкали сумку. Но на всякий случай, он решил воспользоваться советом завхоза и повесил свой баул ручками на кисть. Илья их повёл не в карантин, а в баню. Там выдали матрас и постельное бельё. Занятых рук стало ещё больше и таким образом, еле как этапники доковыляли до карантинного отделения.
