Работать с дотошным и бескомпромиссным Белянским никому не нравилось. Это грозило переработками и ночевками в управлении. И никакие дополнительные злотые в зарплате не утешали ни спецов, ни их жен и детей.
Накинув пальто, подхватив сумочку, зонт и проверив наличие блокнота, Элла последовала за начальником, на ходу уточняя детали у жандарма:
- Кто находится на месте?
- Группа Кулика, - ответствовал мужичонка. - И Харт от экспертов. Самоход я заказал...
- Отлично, - кивнул управленцу Марьян и бросил уже Фекле, идущей по коридору третьего этажа с большой коробкой: - Дубинского наверняка нет, Белчер вчера велела ему сразу к главному идти.
- Что он уже натворил? - недоуменно вздернула брови хозяйственница.
- Будто не знаешь, - сказала рейна Бонс и кивнула в знак приветствия, - он у нас личность темпераментная... горячая.
Дубинский стал легендой Центрального управления еще до появления в столь славном учреждении и Эллы Бонс, и, похоже, нынешнего старшего следователя. И легендарным его сделала не статистика раскрываемости дел, а способность безуспешно волочиться за каждой юбкой в пределах досягаемости. Не имея возможности устраивать личную жизнь вне работы, следователь занимался ею прямо во время оной. К его печали пока ни одна девушка, по какой-то причине выбравшая службу среди магов и жандармов, не отчаялась настолько, чтобы заметить и принять весьма сомнительные ухаживания Кристэра Дубинского. Но если другие рейночки просто отклоняли или игнорировали его предложения, то новенькие машинистки-стажерки со второго этажа, похоже, настрочили на управленца коллективный донос на четвертый этаж. Слухи об этом ходили вот уже пару дней. Изольда строила Элле и Фекле большие глаза и делилась подробностями очень уверенно, в лицах изображая разгневанных рейночек.
- Ничего, если так, - подумав, сказала Слепакова. – Хотя… Калтуховский одним выговором от Сидзецкого не отделался, урезали жалованье на квартал. А он-то вел себя грубее... Кристэр на его фоне глупый дурашка и романтик. Белчер сурова, но справедлива. Если и получит Дубинский, то за дело.
Элла не без удовольствия кивнула. Калтуховский ей не нравился, и она была рада, когда неделю назад судмедэксперта вызвали наверх. Себастьян и работал не слишком скрупулезно, и вел себя довольно нахально. Метаморф Вирсен Харт, едва не шипевший при каждой встрече с розововолосой рейночкой, на его фоне казался милым и обаятельным. Душкой просто.
Черный самоход кряхтел и постукивал мотором чуть в стороне от входа. Свободные места напротив главного входа плотно заняли яркие новенькие транспортные средства, среди которых вполне узнаваемо поблескивала железная машинка с магическим мотором губернатора.
- Барсавский здесь? - с прищуром глянув на темно-синего монстра, больше себя, чем Эллу спросил Марьян.
- И с самого утра, - тем не менее ответила рейна, видевшая подъезжающие самоходы по дороге на службу. – Странно это.
- Да, - согласился следователь, - это странно. Только очень срочное дело могло вынудить губернатора не только покинуть свой дом столь рано, но и приехать сюда, а не вызвать провинившихся к себе.
- Провинившихся? - уточнила Элла. - Шеф, в таком случае, нужно срочно уносить отсюда ваши ноги, а то за третирование того мелкого блондинчика... внука Барсавского, вам их оторвут!
Белянский фыркнул и направился к дожидавшемуся их самоходу.
- За свои, выходит, не боишься?
Элла Бонс невинно пожала плечами и ответила:
- А я слабая трогательная рейночка на мелкой должности. Меня-то за что?
- Слабая? Трогательная? - не веря своим ушам, переспросил рейян. - Это ты-то?
- А кто? - резонно уточнила помощница. - Посмотрите на себя и на меня? Вот кто из нас кого-то может обидеть?
- Монстр в юбке, - потрясенно проворчал Марьян и распахнул дверцу. - Садись, слабость ты моя.
Элла задорно подмигнула и нырнула в салон, обдав следователя шлейфом тонких легких духов.
- Такое чувство, что эти колымаги с каждым разом все хуже, - шепнула рейночка, стоило Марьяну устроиться рядом. И он вынужденно согласился. Чахоточный мотор был не единственной проблемой данного экземпляра гномьего самоходостроения. Бугристые сидения и потрескавшаяся кожа на дверцах дополняли образ дышащего на ладан металлического старичка.
- У Центрального управления не так много денег, чтобы обновить парк транспортных средств, - пояснил Марьян. - Но ходят слухи, что Белчер бьется тигрицей за финансовые вливания последние три года. И есть шанс, что их одобрят в министерстве.
Элла лишь скептически вздернула бровь и поерзала, ища удобное положение.
Хлопнула дверца со стороны переднего пассажирского сидения, и на скрипучую кожу плюхнулся жандарм из новеньких.
- Майлз, верно? - мигом узнал его Белянский. - Уже отпустили из госпиталя?
- Все хорошо, старший следователь! - громко ответил молодой человек и тут же смутился. - Э... Нам на Торговую, дом восемь.
Гном-водитель, будто только этого и ожидая, дернул рычаг. Мотор взревел и самоход тронулся.
- Восемь? - переспросил Марьян. - Печально известные Сезоны года?
- Печально известные? – повторил за следователем Майлз.
- Одна городская легенда, - пояснил старший следователь, - гласит, что в доме, украшенном медальонами с символическими изображениями времен года, вот уже семьдесят лет обитает Черная рейна Торговой улицы, Марушка Эддич.
- Не такая уж и легенда, - сказала Элла.
- Вот как? - спросил Белянский. - Знаете об этом больше, рейна Бонс?
- Родители не раз бывали в восьмом доме по Торговой улице, - пояснила помощница. - Можно сказать, они пытались вести дела с обитающей там старушкой. И пусть лично она им свою историю не рассказывала, была слишком скрытной, но через других знакомых они быстро выяснили детали того, как эта женщина получила свое прозвище, а дом - печальную славу.
- Так поведайте же нам, пока добираемся до места, - предложил Марьян и откинулся на горбатую спинку сидения.
Элла оглядела запруженный самоходами перекресток и пожала плечами. Она была не против рассказать то, что как-то услышала от отца. Все лучше, чем молчать, вести разговоры ни о чем или думать о том, что производимое впечатление важнее рациональности, а потому в пробке они проведут не меньше получаса, в то время как пешком могли бы дойти минут за пятнадцать.
- Все случилось более семидесяти лет назад. Юную рейночку из семьи потомственных антикваров Кебичей сосватали за младшего сына семьи Эддич. Марушка едва отпраздновала свое восемнадцатилетие, была юна и невероятно наивна. Жених столь же юн не был, но считался первым красавцем Торговой. Парочка виделась почти каждый день, все кругом говорили о взаимной симпатии. Так что свадьбу было решено играть поскорее, а не через два года, как предлагали Эддичи изначально.
- И что было дальше? - спросил Майлз, по лицу которого было видно, что сентиментальные подробности ему совершенно не интересны.
- Марушка не собиралась ради подготовки к свадьбе прерывать свою работу на семью Кебичей. Рейночка и после планировала заниматься антиквариатом. В семьях торговцев это обычная практика. Редкий муж запретит жене работать, особенно, если у жены такой же нюх на прибыль, какой был у Марушки. Она никогда не ошибалась и знала о старинных вещицах больше, чем ее собственные родители. Говорили, она истинный талант. Алмаз среди обычных камней.
Но в какой-то момент она совершенно изменилась. Из тихой и вдумчивой рейночки превратилась в крикливую взбалмошную особу. В один день она могла появиться на аукционе и купить что-то стоящее, а на завтра не видела разницы между фарфором двух мастерских при явном клейме на донышке. Никто не понимал, что с ней происходит, но странности списывали на переживания из-за свадьбы.
- Хлипкое объяснение, - озвучил свое мнение Марьян.
- Так или иначе, а свадьба приближалась. Молодому семейству было решено отдать дом на Торговой. Кебичи помогали дочери перевозить вещи. Марушка забрала с собой многое из предметов, купленных на аукционах, но не проданных в дальнейшем. Семья могла выручить значительные суммы, но Кебичи во всем потакали дочери. В вечер перед свадьбой было решено устроить большой званый ужин в доме молодых, а в полночь провести несколько магических обрядов при участии приглашенного мага из числа ритуалистов. На том ужине и началась черная череда событий в семьях Кебичей и Эддичей.
Элла выдержала небольшую паузу, дожидаясь реакции, и та не заставила себя ждать.
- И что же случилось? – спросил Майлз, обернувшись к рейночке.
- Никто точно не знает, - ответила та, но тут же, понизив голос, таинственным полушепотом продолжила: - Говорят, старуха Магдалена Эддич, старейшина семьи, в ночь перед этим проснулась с дурным предчувствием, а сам жених едва не отказался идти в тот дом, уколовшись подаренными невестой запонками…
- Бонс, - возведя очи горе, одернул помощницу старший следователь, - а если серьезно?
Элла недовольно глянула на начальника, дернула плечом и закинула ногу на ногу, приковав внимание стажера к обтянутому тонким чулком острому колену. Майлз замер, не в силах отвести взгляд. Алым румянцем смущения полыхнули бледные щеки, мочки ушей и худая шея в вороте потрепанной, но отглаженной белой рубахи.
- Бонс.
Майлз дернулся, как от удара, хотя следователь даже голос не повысил. Рейна покосилась на Белянского и лукаво улыбнулась.
- Так вот, никто не знает, что именно произошло в тот вечер, - вернулась к рассказу Элла, - но жених и наследник убыл с торжества в честь будущей свадьбы еще до подачи горячего – замертво упал лицом прямо в тыквенный суп с чесноком и сухариками. У старейшины Эддичей едва не случился удар, а мать погибшего пришлось везти в госпиталь. Никто не смог разобраться, что же стало причиной смерти. Все заверяли и Эддичей, и Кебичей, что молодой рейян скончался от банальной остановки сердца.
- Сколько ему было? – уточнил Марьян.
- Этого я не знаю, но где-то меньше тридцати, так что сомнения семейств были обоснованы, - пожав плечами, сказала рейночка. – Так или иначе, но на фоне разбирательств семьи рассорились. Магдалена Эддич, придя в себя, обвинила в смерти внука его невесту. Обозвала ведьмой и потребовала наказания для Марушки.
- Но разве она была виновата? – удивился Майлз. – Зачем ей убивать жениха?
- Никто и не верил в виновность Марушки Кебич, кроме старейшины, - продолжала рассказ Элла. – Но на стороне рейяны Эддич было огромнейшее влияние в торговых кругах. В общем, она добилась своего. По-своему. Сама Марушка согласилась на условия Магдалены, спасая тем самым репутацию своих родителей. Она взяла фамилию Эддич, переселилась на Торговую и поклялась всю жизнь хранить верность своему несостоявшемуся мужу.
- Ей было всего восемнадцать тогда? – с грустью спросил стажер. – Рейяна Эддич поступила жестоко. И никто не вмешался?
- А кто станет? – удивилась рейна Бонс. – Это торговцы. Никто не станет вмешиваться в дела их круга, ведь мало не покажется. Когда надо, эти люди умеют портить жизнь другим.
- И что было дальше? – скрестив руки на груди и прикрыв глаза, спросил старший следователь.
- Пока была жива Магдалена Эддич, ее приказы выполнялись слово в слово. Марушка жила одна. Ей то ли не позволили нанять служанку, то ли она сама не пожелала этого. Денег на еду и все необходимое выделялось очень мало. Более того, рейночка не могла купить или сшить себе платье хоть в каком-то цвете, кроме черного. Даже украшения ей позволили носить только траурные: из жемчуга, черного янтаря, агата, оникса, гагата и гуттаперчи. Но, при всем при этом, семья Эддичей не ограничивала Марушку в покупках антиквариата. На аукционах, при посещении частных коллекций и даже блошиных рынков рейночка могла выписать чек, предъявитель которого спокойно купил бы дом. Не в Гаруче, конечно, и не в крупном городе, но, отец говорил, на небольшой особнячок в Краколе хватило бы. Еще и на месяц-другой безбедной жизни осталось бы.
- Эддичи настолько богаты? – удивился Майлз.
- Эддичи очень богаты, - подтвердил старший следователь. – Им принадлежит торговая компания «Восточный путь».
О данном предприятии слышали если не все, то многие. Никто не знал точной даты основания компании, но говорили, что Эддичи и их партнеры возили товары с востока кораблями и верблюдами еще до того, как гномы связали сеткой железных дорог страны и города.
- Родители Марушки пытались смягчить Эддичей, но боролись недолго. Оба умерли при загадочных обстоятельствах спустя всего три года. И все эти три года дочь по какой-то неизвестной причине старалась видеться с четой Кебичей как можно реже. Знакомые списывали все на очередное требование Магдалены Эддич, но и она умерла очень быстро, а Марушка как жила затворницей, так ею и осталась, - припоминая детали, рассказывала Элла. – Хотя все же и принимала иногда гостей.
Самоход выбрался из пробки и покатил по проспекту Гедыминоса.
- За следующие лет пятнадцать умерли или погибли все, кто присутствовал на званом ужине в восьмом доме, - продолжала Элла. – Осталась одна Марушка. Ей отошли деньги двух семей, ее более никто не контролировал, но и годы спустя Черная рейна продолжала жить в одиночестве в большом старом особняке. Разве что наняла приходящую служанку, но пускала ту, если я правильно помню, только в несколько комнат в доме. А залы, где хранилась коллекция Марушки, в эти дни всегда были заперты на ключ.
Издав чахоточный хрип, самоход свернул на Торговую и в несколько секунд подкатил к дому номер восемь, так что рассказ пришлось прервать. Управленцы выбрались из транспортного средства и замерли перед серым каменным домом шириной в три окна.
- Чья группа на месте? – уточнил Белянский.
- Пимена Кулика, - отрапортовал Майлз.
Войдя в дом, следователь и его спутники ощутили себя запертыми в склепе. Лампы едва горели, темный и без того узкий коридор был завешан картинами самого разного размера и содержания, а над самой головой кто-то зачем-то разместил в два яруса книжные полки, плотно забитые журналами и газетами. Идя на звук голосов, Белянский, Бонс и Майлз проходили по столь же захламленным темным комнатам, коридорам, поднимались по скрипучей лестнице, пока не очутились в большом зале, прежде бывшем то ли столовой, то ли гостиной. Здесь Марушка устроила самый настоящий склад: башнями высились составленные один на другой антикварные столики, стулья, полянами белых грибов торчали то тут, то там десятки статуй животных, прекрасных воинственных юнош и нежных возвышенных дев, зияли распахнутыми дверцами шкафы и буфеты, заполненные посудой, а четырехметровые стены до самого потолка были увешаны картинами. Отыскать в этом хранилище проход и попасть в центр зала, где собрались другие управленцы, удалось только чудом.
На полу сломанной куклой лежала седоволосая сухонькая старушка в черном платье с черной же кружевной отделкой. Подавшись вперед, Элла тут же отшатнулась, увидев вместо обычного для умерших остекленевшего взгляда черные непроглядные провалы.
- Пимен? – позвал Марьян спеца, сидевшего на корточках возле тела.
- Такое вот утро, - криво усмехнулся темноволосый пожилой жандарм, поднимаясь и стягивая с руки перчатку для рукопожатия. – Сам решил взяться?
Из-за стеллажей на свободный пятачок выбрался перемазанный пылью и паутиной судмедэксперт.
Накинув пальто, подхватив сумочку, зонт и проверив наличие блокнота, Элла последовала за начальником, на ходу уточняя детали у жандарма:
- Кто находится на месте?
- Группа Кулика, - ответствовал мужичонка. - И Харт от экспертов. Самоход я заказал...
- Отлично, - кивнул управленцу Марьян и бросил уже Фекле, идущей по коридору третьего этажа с большой коробкой: - Дубинского наверняка нет, Белчер вчера велела ему сразу к главному идти.
- Что он уже натворил? - недоуменно вздернула брови хозяйственница.
- Будто не знаешь, - сказала рейна Бонс и кивнула в знак приветствия, - он у нас личность темпераментная... горячая.
Дубинский стал легендой Центрального управления еще до появления в столь славном учреждении и Эллы Бонс, и, похоже, нынешнего старшего следователя. И легендарным его сделала не статистика раскрываемости дел, а способность безуспешно волочиться за каждой юбкой в пределах досягаемости. Не имея возможности устраивать личную жизнь вне работы, следователь занимался ею прямо во время оной. К его печали пока ни одна девушка, по какой-то причине выбравшая службу среди магов и жандармов, не отчаялась настолько, чтобы заметить и принять весьма сомнительные ухаживания Кристэра Дубинского. Но если другие рейночки просто отклоняли или игнорировали его предложения, то новенькие машинистки-стажерки со второго этажа, похоже, настрочили на управленца коллективный донос на четвертый этаж. Слухи об этом ходили вот уже пару дней. Изольда строила Элле и Фекле большие глаза и делилась подробностями очень уверенно, в лицах изображая разгневанных рейночек.
- Ничего, если так, - подумав, сказала Слепакова. – Хотя… Калтуховский одним выговором от Сидзецкого не отделался, урезали жалованье на квартал. А он-то вел себя грубее... Кристэр на его фоне глупый дурашка и романтик. Белчер сурова, но справедлива. Если и получит Дубинский, то за дело.
Элла не без удовольствия кивнула. Калтуховский ей не нравился, и она была рада, когда неделю назад судмедэксперта вызвали наверх. Себастьян и работал не слишком скрупулезно, и вел себя довольно нахально. Метаморф Вирсен Харт, едва не шипевший при каждой встрече с розововолосой рейночкой, на его фоне казался милым и обаятельным. Душкой просто.
Черный самоход кряхтел и постукивал мотором чуть в стороне от входа. Свободные места напротив главного входа плотно заняли яркие новенькие транспортные средства, среди которых вполне узнаваемо поблескивала железная машинка с магическим мотором губернатора.
- Барсавский здесь? - с прищуром глянув на темно-синего монстра, больше себя, чем Эллу спросил Марьян.
- И с самого утра, - тем не менее ответила рейна, видевшая подъезжающие самоходы по дороге на службу. – Странно это.
- Да, - согласился следователь, - это странно. Только очень срочное дело могло вынудить губернатора не только покинуть свой дом столь рано, но и приехать сюда, а не вызвать провинившихся к себе.
- Провинившихся? - уточнила Элла. - Шеф, в таком случае, нужно срочно уносить отсюда ваши ноги, а то за третирование того мелкого блондинчика... внука Барсавского, вам их оторвут!
Белянский фыркнул и направился к дожидавшемуся их самоходу.
- За свои, выходит, не боишься?
Элла Бонс невинно пожала плечами и ответила:
- А я слабая трогательная рейночка на мелкой должности. Меня-то за что?
- Слабая? Трогательная? - не веря своим ушам, переспросил рейян. - Это ты-то?
- А кто? - резонно уточнила помощница. - Посмотрите на себя и на меня? Вот кто из нас кого-то может обидеть?
- Монстр в юбке, - потрясенно проворчал Марьян и распахнул дверцу. - Садись, слабость ты моя.
Элла задорно подмигнула и нырнула в салон, обдав следователя шлейфом тонких легких духов.
- Такое чувство, что эти колымаги с каждым разом все хуже, - шепнула рейночка, стоило Марьяну устроиться рядом. И он вынужденно согласился. Чахоточный мотор был не единственной проблемой данного экземпляра гномьего самоходостроения. Бугристые сидения и потрескавшаяся кожа на дверцах дополняли образ дышащего на ладан металлического старичка.
- У Центрального управления не так много денег, чтобы обновить парк транспортных средств, - пояснил Марьян. - Но ходят слухи, что Белчер бьется тигрицей за финансовые вливания последние три года. И есть шанс, что их одобрят в министерстве.
Элла лишь скептически вздернула бровь и поерзала, ища удобное положение.
Хлопнула дверца со стороны переднего пассажирского сидения, и на скрипучую кожу плюхнулся жандарм из новеньких.
- Майлз, верно? - мигом узнал его Белянский. - Уже отпустили из госпиталя?
- Все хорошо, старший следователь! - громко ответил молодой человек и тут же смутился. - Э... Нам на Торговую, дом восемь.
Гном-водитель, будто только этого и ожидая, дернул рычаг. Мотор взревел и самоход тронулся.
- Восемь? - переспросил Марьян. - Печально известные Сезоны года?
- Печально известные? – повторил за следователем Майлз.
- Одна городская легенда, - пояснил старший следователь, - гласит, что в доме, украшенном медальонами с символическими изображениями времен года, вот уже семьдесят лет обитает Черная рейна Торговой улицы, Марушка Эддич.
- Не такая уж и легенда, - сказала Элла.
- Вот как? - спросил Белянский. - Знаете об этом больше, рейна Бонс?
- Родители не раз бывали в восьмом доме по Торговой улице, - пояснила помощница. - Можно сказать, они пытались вести дела с обитающей там старушкой. И пусть лично она им свою историю не рассказывала, была слишком скрытной, но через других знакомых они быстро выяснили детали того, как эта женщина получила свое прозвище, а дом - печальную славу.
- Так поведайте же нам, пока добираемся до места, - предложил Марьян и откинулся на горбатую спинку сидения.
Элла оглядела запруженный самоходами перекресток и пожала плечами. Она была не против рассказать то, что как-то услышала от отца. Все лучше, чем молчать, вести разговоры ни о чем или думать о том, что производимое впечатление важнее рациональности, а потому в пробке они проведут не меньше получаса, в то время как пешком могли бы дойти минут за пятнадцать.
- Все случилось более семидесяти лет назад. Юную рейночку из семьи потомственных антикваров Кебичей сосватали за младшего сына семьи Эддич. Марушка едва отпраздновала свое восемнадцатилетие, была юна и невероятно наивна. Жених столь же юн не был, но считался первым красавцем Торговой. Парочка виделась почти каждый день, все кругом говорили о взаимной симпатии. Так что свадьбу было решено играть поскорее, а не через два года, как предлагали Эддичи изначально.
- И что было дальше? - спросил Майлз, по лицу которого было видно, что сентиментальные подробности ему совершенно не интересны.
- Марушка не собиралась ради подготовки к свадьбе прерывать свою работу на семью Кебичей. Рейночка и после планировала заниматься антиквариатом. В семьях торговцев это обычная практика. Редкий муж запретит жене работать, особенно, если у жены такой же нюх на прибыль, какой был у Марушки. Она никогда не ошибалась и знала о старинных вещицах больше, чем ее собственные родители. Говорили, она истинный талант. Алмаз среди обычных камней.
Но в какой-то момент она совершенно изменилась. Из тихой и вдумчивой рейночки превратилась в крикливую взбалмошную особу. В один день она могла появиться на аукционе и купить что-то стоящее, а на завтра не видела разницы между фарфором двух мастерских при явном клейме на донышке. Никто не понимал, что с ней происходит, но странности списывали на переживания из-за свадьбы.
- Хлипкое объяснение, - озвучил свое мнение Марьян.
- Так или иначе, а свадьба приближалась. Молодому семейству было решено отдать дом на Торговой. Кебичи помогали дочери перевозить вещи. Марушка забрала с собой многое из предметов, купленных на аукционах, но не проданных в дальнейшем. Семья могла выручить значительные суммы, но Кебичи во всем потакали дочери. В вечер перед свадьбой было решено устроить большой званый ужин в доме молодых, а в полночь провести несколько магических обрядов при участии приглашенного мага из числа ритуалистов. На том ужине и началась черная череда событий в семьях Кебичей и Эддичей.
Элла выдержала небольшую паузу, дожидаясь реакции, и та не заставила себя ждать.
- И что же случилось? – спросил Майлз, обернувшись к рейночке.
- Никто точно не знает, - ответила та, но тут же, понизив голос, таинственным полушепотом продолжила: - Говорят, старуха Магдалена Эддич, старейшина семьи, в ночь перед этим проснулась с дурным предчувствием, а сам жених едва не отказался идти в тот дом, уколовшись подаренными невестой запонками…
- Бонс, - возведя очи горе, одернул помощницу старший следователь, - а если серьезно?
Элла недовольно глянула на начальника, дернула плечом и закинула ногу на ногу, приковав внимание стажера к обтянутому тонким чулком острому колену. Майлз замер, не в силах отвести взгляд. Алым румянцем смущения полыхнули бледные щеки, мочки ушей и худая шея в вороте потрепанной, но отглаженной белой рубахи.
- Бонс.
Майлз дернулся, как от удара, хотя следователь даже голос не повысил. Рейна покосилась на Белянского и лукаво улыбнулась.
- Так вот, никто не знает, что именно произошло в тот вечер, - вернулась к рассказу Элла, - но жених и наследник убыл с торжества в честь будущей свадьбы еще до подачи горячего – замертво упал лицом прямо в тыквенный суп с чесноком и сухариками. У старейшины Эддичей едва не случился удар, а мать погибшего пришлось везти в госпиталь. Никто не смог разобраться, что же стало причиной смерти. Все заверяли и Эддичей, и Кебичей, что молодой рейян скончался от банальной остановки сердца.
- Сколько ему было? – уточнил Марьян.
- Этого я не знаю, но где-то меньше тридцати, так что сомнения семейств были обоснованы, - пожав плечами, сказала рейночка. – Так или иначе, но на фоне разбирательств семьи рассорились. Магдалена Эддич, придя в себя, обвинила в смерти внука его невесту. Обозвала ведьмой и потребовала наказания для Марушки.
- Но разве она была виновата? – удивился Майлз. – Зачем ей убивать жениха?
- Никто и не верил в виновность Марушки Кебич, кроме старейшины, - продолжала рассказ Элла. – Но на стороне рейяны Эддич было огромнейшее влияние в торговых кругах. В общем, она добилась своего. По-своему. Сама Марушка согласилась на условия Магдалены, спасая тем самым репутацию своих родителей. Она взяла фамилию Эддич, переселилась на Торговую и поклялась всю жизнь хранить верность своему несостоявшемуся мужу.
- Ей было всего восемнадцать тогда? – с грустью спросил стажер. – Рейяна Эддич поступила жестоко. И никто не вмешался?
- А кто станет? – удивилась рейна Бонс. – Это торговцы. Никто не станет вмешиваться в дела их круга, ведь мало не покажется. Когда надо, эти люди умеют портить жизнь другим.
- И что было дальше? – скрестив руки на груди и прикрыв глаза, спросил старший следователь.
- Пока была жива Магдалена Эддич, ее приказы выполнялись слово в слово. Марушка жила одна. Ей то ли не позволили нанять служанку, то ли она сама не пожелала этого. Денег на еду и все необходимое выделялось очень мало. Более того, рейночка не могла купить или сшить себе платье хоть в каком-то цвете, кроме черного. Даже украшения ей позволили носить только траурные: из жемчуга, черного янтаря, агата, оникса, гагата и гуттаперчи. Но, при всем при этом, семья Эддичей не ограничивала Марушку в покупках антиквариата. На аукционах, при посещении частных коллекций и даже блошиных рынков рейночка могла выписать чек, предъявитель которого спокойно купил бы дом. Не в Гаруче, конечно, и не в крупном городе, но, отец говорил, на небольшой особнячок в Краколе хватило бы. Еще и на месяц-другой безбедной жизни осталось бы.
- Эддичи настолько богаты? – удивился Майлз.
- Эддичи очень богаты, - подтвердил старший следователь. – Им принадлежит торговая компания «Восточный путь».
О данном предприятии слышали если не все, то многие. Никто не знал точной даты основания компании, но говорили, что Эддичи и их партнеры возили товары с востока кораблями и верблюдами еще до того, как гномы связали сеткой железных дорог страны и города.
- Родители Марушки пытались смягчить Эддичей, но боролись недолго. Оба умерли при загадочных обстоятельствах спустя всего три года. И все эти три года дочь по какой-то неизвестной причине старалась видеться с четой Кебичей как можно реже. Знакомые списывали все на очередное требование Магдалены Эддич, но и она умерла очень быстро, а Марушка как жила затворницей, так ею и осталась, - припоминая детали, рассказывала Элла. – Хотя все же и принимала иногда гостей.
Самоход выбрался из пробки и покатил по проспекту Гедыминоса.
- За следующие лет пятнадцать умерли или погибли все, кто присутствовал на званом ужине в восьмом доме, - продолжала Элла. – Осталась одна Марушка. Ей отошли деньги двух семей, ее более никто не контролировал, но и годы спустя Черная рейна продолжала жить в одиночестве в большом старом особняке. Разве что наняла приходящую служанку, но пускала ту, если я правильно помню, только в несколько комнат в доме. А залы, где хранилась коллекция Марушки, в эти дни всегда были заперты на ключ.
Издав чахоточный хрип, самоход свернул на Торговую и в несколько секунд подкатил к дому номер восемь, так что рассказ пришлось прервать. Управленцы выбрались из транспортного средства и замерли перед серым каменным домом шириной в три окна.
- Чья группа на месте? – уточнил Белянский.
- Пимена Кулика, - отрапортовал Майлз.
Войдя в дом, следователь и его спутники ощутили себя запертыми в склепе. Лампы едва горели, темный и без того узкий коридор был завешан картинами самого разного размера и содержания, а над самой головой кто-то зачем-то разместил в два яруса книжные полки, плотно забитые журналами и газетами. Идя на звук голосов, Белянский, Бонс и Майлз проходили по столь же захламленным темным комнатам, коридорам, поднимались по скрипучей лестнице, пока не очутились в большом зале, прежде бывшем то ли столовой, то ли гостиной. Здесь Марушка устроила самый настоящий склад: башнями высились составленные один на другой антикварные столики, стулья, полянами белых грибов торчали то тут, то там десятки статуй животных, прекрасных воинственных юнош и нежных возвышенных дев, зияли распахнутыми дверцами шкафы и буфеты, заполненные посудой, а четырехметровые стены до самого потолка были увешаны картинами. Отыскать в этом хранилище проход и попасть в центр зала, где собрались другие управленцы, удалось только чудом.
На полу сломанной куклой лежала седоволосая сухонькая старушка в черном платье с черной же кружевной отделкой. Подавшись вперед, Элла тут же отшатнулась, увидев вместо обычного для умерших остекленевшего взгляда черные непроглядные провалы.
- Пимен? – позвал Марьян спеца, сидевшего на корточках возле тела.
- Такое вот утро, - криво усмехнулся темноволосый пожилой жандарм, поднимаясь и стягивая с руки перчатку для рукопожатия. – Сам решил взяться?
Из-за стеллажей на свободный пятачок выбрался перемазанный пылью и паутиной судмедэксперт.
