Вернувшись за свой стол, я вновь глянула на часы. Длинная стрелка замерла у цифры двенадцать. Интересно, сегодня шеф опоздает хоть на секунду? Я прислушалась.
Под приглушенный бой часов послышались уже знакомые шорохи со второго этажа. Мне не нужно было заглядывать в кабинет, чтобы увидеть, как туда заходит сыщик. За недолгий срок своей службы я уже до мелочей выучила привычки Анджея Круковича, а они, по словам Ярославы, не изменились даже с выходом в отставку.
Каждое утро ровно в девять мужчина спускался вниз из квартиры по своей личной лестнице. Служанка, наводившая порядок в доме, в квартиру на втором этаже попадала через черный ход, дверь которого притаилась в тени лестницы на третий этаж. Черный ход вел в маленький холл – половину некогда большого холла, разделенного сменявшимися владельцами, чтобы отгородить частную жизнь и работу.
Крукович спускался вниз полностью одетым, но без пиджака. Мужчина садился за стол, пил кофе, ел и читал газеты. Лишь после этого он вновь поднимался к себе, облачался в пиджак и в десять начинал рабочий день.
Так рейян жил последние тридцать лет и не стал ничего менять, когда отпала необходимость производить на кого-то впечатление. Ему нравилась стабильность и последовательность, сохранявшая в порядке нервы и здоровье вообще. По словам Ярославы, даже в случае, если Крукович вел сложное расследование и целый день был вынужден мотаться по городу, сменяя по десятку таксомоторов, вечером он возвращался домой, спокойно ложился в кровать и не начинал новый день раньше десяти, позволяя себе привычный час покоя с кофе и газетами.
Наверное, сыщик бы и дальше продолжал свою работу, если бы не возраст. К шестидесяти Анджей Крукович обнаружил, что не может заниматься расследованиями так же, как раньше. Его разум оставался острым, его глаза все так же видели мельчайшие детали, но все чаще мужчине хотелось остаться дома, в потертом кресле зеленой кожи. Какое-то время он сопротивлялся, иногда брал дела, если клиенты настаивали, но все чаще и чаще отказывал. В конце концов, сыщик полностью оставил практику, лишь изредка помогая советом старым клиентам, обратившимся к нему за советом.
Ярославе нравилась эта новая жизнь, в которой было чуть больше покоя. Когда она только начала работать на Круковича, ей минуло полвека, тогда женщина чувствовала в себе силы и была готова на свершения. Но с тех пор прошло много лет… И, услышав об отставке, Ярослава надеялась на то, что ее тяжелая работа закончена.
И ошиблась.
Посидев дома и по два раза объехав с визитами всех знакомых, чего ему не удавалось последние десять лет, рейян Крукович заскучал. Раньше он встречался с новыми людьми, рассматривал их в желтоватом свете ламп в своем кабинете, быстро обедал и ужинал во всевозможных ресторанчиках и даже забегаловках по всему городу. Теперь дверной звонок постоянно молчал, телефон, прежде не умолкавший, спокойно стоял как на секретарском, так и на рабочем столе рейяна, а обед и ужин доставлял официант из дорогого ресторана.
У бывшего сыщика хватало денег, – за годы работы он скопил приличное состояние – и даже в консультациях нужды не было. Не выдержав, Анджей Крукович уехал в Лиен, где прожил несколько месяцев, пытаясь, подобно многим, изображать отдыхающего, вздумавшего поправить здоровье. Там гостило немало его старых знакомых, так что бывший сыщик мог найти приятную компанию, но тихий городок, славящийся своими минеральными источниками, чистыми водами озера и прекрасными видами, вскоре наскучил Круковичу. Ему надоело встречаться за обедом со знакомыми, целовать ручку бледным рейнам и рейянам, делать вид, что не знает о маленьких тайнах почти всей, без исключения, знати королевства.
И Анджей вернулся в Вельну, а через неделю после этого сообщил Ярославе, что вздумал писать что-то вроде мемуаров. Налюбовавшись родовитыми и знаменитыми людьми, сыщик вдохновился начать новую жизнь и писать книги о своей прошлой, перемешивая события и меняя имена, чтобы не обрести новых врагов из-за чужих старых тайн.
Для Ярославы такие перемены оказались неожиданностью. И неожиданностью весьма неприятной. Хозяин, заставляющий секретаршу по четыре часа выстукивать на пишущей машинке текст очередной повести под диктовку или разбирать каракули с листа, нравился ей не больше, чем лично рыскающий по городу и посылающий помощников со всевозможными заданиями с утра и до ночи.
Первый месяц Ярослава терпела муки творчества Анджея, но потом сорвалась. Они поругались. После помирились, конечно, но споры и стычки на тему литературы стали их обычным делом. Пожилая женщина не могла угнаться за скоростью диктовки Круковича, да и не особо хотела, а тот не желал мириться с тем, что его мысль переносят на бумагу слишком медленно. Были и другие разногласия. В конечном итоге Ярослава сама придумала, что должна уйти. Сбережений женщине вполне хватало на покупку дома в любом уютном городке королевства, а остатков – на безбедное существование до конца дней.
Но просто уволиться секретарша не могла. Не могла бросить шефа, на которого проработала столько лет и которого знала едва ли не лучше, чем себя. И Ярослава решила найти себе замену, передав Анджея Круковича в молодые надежные руки.
У нее заняло несколько недель, чтобы познакомиться со всеми кандидатами от агентств по трудоустройству. Кто-то ей нравился, кто-то нет, но почти никто не соответствовал ожиданиям полностью. В конце концов, женщина даже заглянула в гости к директрисе Королевского пансиона. И это директриса решила, что подобная работа подойдет именно мне, а не кому-то другому. Поэтому и не приглашала меня на другие собеседования.
Не знаю, что подумала Ярослава, читая мое личное дело, но она все равно решилась со мной встретиться. Директриса, считавшая, что Ярослава ищет секретаря лично для себя, привела меня в свой кабинет и позволила целый час беседовать с глазу на глаз.
Ярослава не стала скрывать, кто будет моим нанимателем и какая работа меня ждет, а после внимательно следила за реакцией, отмечая ей одной ведомые детали. Лично я в тот момент была готова на все, лишь бы получить место. После месяцев ожидания и разочарования я многое могла отдать за возможность устроиться после пансиона. Все лучше, чем в один из дней выйти из стен, на столько лет ставших домом, с чемоданом, не представляя, куда идти.
Нас всех запугивали рассказами о домах в квартале Руж, куда были вынуждены отправиться те, кто так и не получил место или был уволен из-за характера или лени. И пусть истории наверняка были лишь выдумкой, - директриса с нежностью относилась ко всем девочкам и всегда старалась помочь, так что вряд ли бросала выпускниц без поддержки за стенами пансиона – я не хотела проверять это на практике.
Кресло в кабинете шефа отчетливо скрипнуло. Перед внутренним взором пронесся образ, как рейян Крукович откидывается на спинку и с интересом вчитывается в статьи на первых полосах «Вельнеского вестника». Я и сама мельком их просмотрела, оценивая, чем живет наш город и какие слухи доносятся из Гаруча.
В пансионе нам преподавали многие науки, позволяли читать газеты, хоть их и покупалось всего два или три экземпляра на всех учениц, так что к обеду сероватые листы были измяты, углы истрепаны, а шрифт кое-где смазан из-за частого прикосновения пальцев. Но одно дело читать газеты и грезить о том, что ждет за стенами Королевского пансиона, и совсем другое – оказаться вне привычного окружения, жить в тихом центре недалеко от Центрального парка и слушать рассказы шефа, лично знающего многих представителей власти, о которых упоминалось на пахнущих типографской краской листах.
В обеденный перерыв я брала кружевной зонтик, доставшийся мне с другим скарбом от Ярославы, довольно обтрепанный, но издали это незаметно, и шла гулять в парк. С первого своего жалованья, полученного авансом после отъезда прежней секретарши, я купила в магазине готового платья несколько довольно простых повседневных нарядов. Мне хотелось выглядеть старше и серьезнее, поэтому и платья, и комплект из юбки, блузки и жакета выбрала темных, сдержанных цветов. А во время прогулок такие наряды делали меня еще и малозаметной, позволяя без опаски разглядывать других.
Еще из обновок у меня появились очки - два полукруглых стеклышка в тонкой серебристой оправе. Их я купила из-за нашей директрисы. Она в очках выглядела ну очень серьезно и профессионально, и мне хотелось походить на нее.
Гуляя в парке я подмечала детали туалетов рейночек, их зонтики, собачек и поведение. Приятно было думать, что, будь у меня возможность изменить свою жизнь, я бы легко влилась в ряды таких же благородных особ, ничем им не уступая. Нас хорошо обучили.
Я, само собой, не мечтала особо о переменах, не кружили мне голову перспективы, открывшиеся после начала самостоятельной жизни, но раздумья на эту тему все равно нравились.
А чем себя еще занимать в свободное время?
За работой мне скучать не приходилось. Совершенно.
- Слава! – послышался голос шефа.
Я удивленно повернула голову в сторону двери в кабинет. Обычно в такое время сыщик меня к себе не вызывал.
К тому, что по привычке он время от времени называет другим именем, я относилась с пониманием и терпением.
Быстро встав из-за стола, отряхнув с рукавов несуществующую пыль и оглядев себя в отражении стеклянной дверцы часов, я прошла к двери, распахнула ее и, пересекая застеленное ковром пространство, вежливо сказала:
- Да, шеф? Вы что-то хотели?
Этому обращению научила меня Ярослава, хотя сама долго боролась с навязываемым Круковичем словом. Он перенял такую манеру еще в Вельнском управлении магконтроля и не хотел слышать от секретарши никаких «рейян Крукович».
- Писем не было? – не отрывая взгляда от газетной страницы, спросил сыщик.
- Нет, шеф, - сдержанно отозвалась я, стараясь выглядеть идеальным работником.
Ярослава предупреждала, что временами рейян Крукович может выйти из себя даже по мелочи, и советовала его не гневить, пусть жалованье из-за этого шеф и не урежет, отойдет и постепенно забудет. Просто была за Анджеем привычка перечислять все провинности при совершении новой, что рано или поздно могло довести любого. Мне мою нервную систему вредить не хотелось, так что я старалась больше, чем на уроках в пансионе.
Это потом, когда пройдет время, шеф перестанет путать мое имя, а я начну чувствовать себя увереннее, можно попробовать и возражать, и отвечать вопросом на вопрос, как я любила делать с подругами. А пока я старалась быть идеальным секретарем, от которого нет причин избавляться.
- Ясно, - неопределенно ответил сыщик. – Хорошо.
Он больше ничего не сказал, так что я развернулась и не торопясь вернулась в приемную. Там меня ждали папочки, выписка подробностей о делах и час или два спокойствия. Потом шеф откроет дверь, выйдет в приемную со стопкой листов в руках, и я займусь перепечатыванием текста. Или, возможно, сегодня будет что-то под диктовку? И такое возможно.
Я на миг прикрыла глаза, собираясь с силами, и занялась делом. Пока у меня была передышка.
- Интересно, от кого шеф ждет письмо? – сама у себя спросила я, собирая папки, чтобы вернуть их на полку, когда в дверь нетерпеливо позвонили.
в которой появляется один весьма примечательный персонаж
Поскорее нацепив на нос очки, я еще раз взглянула на свое отражение, убеждаясь, что из тугого пучка не выбилось ни волоска, а завитые щипцами прядки лежат той же элегантной волной, что и прежде, и неторопливо направилась к двери. Не было смысла гадать, кто мог за ней оказаться. За два месяца я уже привыкла, что прежняя жизнь все еще не отпустила мое начальство. Среди ночи к нему мог нагрянуть кто-то из управления магконтроля или жандармерии, надеясь получить консультацию. Преспокойно заглядывали на чашку чая весьма одиозные личности, которых больше ожидаешь встретить в темном переулке ночью, чем днем и в центре города. С раннего утра могли ломиться посыльные, спеша доставить приглашения, личные письма или подарки от давних знакомых.
В первую неделю, когда я жила вместе с Ярославой на третьем этаже и спала на скрипучей тахте в маленькой гостиной, к сыщику приехала расстроенная рейяна, по глаза закутанная в дорогие меха. Нам пришлось одеться и выйти на шум – рейян Крукович спал крепко и умело игнорировал посторонние звуки, а мы не могли оставить без внимания тарахтение двигателя самохода, перезвон магического звонка и стук в дверь на первом этаже. Мы кое-как успокоили рейяну, отпоили ее чаем и уговорили вернуться утром. Я так и не узнала ее имени, а повторно эта женщина не явилась. А потом шеф как-то обмолвился, что водил знакомство с прежним местным королем теневого мира, и его жена до сих пор обращается с мелкими и не очень проблемами…
Так что дверь я открывала с уже натренированным выражением лица, очень надеясь, что выгляжу настоящим профессионалом. Мне очень хотелось производить именно такое впечатление даже на почтальонов, посыльных и чужих слуг.
- Доброе утро, - первой поздоровалась я, даже не успев разглядеть посетителя. Сделать это я еще много раз успею, но вежливость прежде всего.
- Вы не Ярослава, - удивленно прокомментировал высокий молодой мужчина.
Мне захотелось фыркнуть на подобное заявление, но я, помня о субординации, сдержалась, стараясь при этом не разглядывать посетителя во все глаза и с приоткрытым ртом.
Я ведь уже взрослая, самостоятельная. Секретарь у известного на всю страну сыщика! Мне не положено, как малявке, таращиться на незнакомца.
А посмотреть было на что! Правда, яркое солнце светило мужчине прямо в затылок, и я не могла разглядеть его лицо, но дорогой темно-синий костюм-тройка, явно сшитый на заказ, сидел на посетителе идеально, подчеркивая телосложение. На шелковых волнах кремового галстука покоилась бриллиантовая булавка, а в черных ботинках играли световые блики.
- Меня зовут Станислав Радамир, я хотел бы видеть рейяна Круковича, - сказал незнакомец, и я молча отступила в холл, позволяя мужчине войти.
Радамир! Я знала эту фамилию, видела в справочнике аристократических семей. Вот только не могла вспомнить, кем являлся этот конкретный ее представитель: просто родовитым представителем семьи или же ее главой.
В приемной я указала посетителю на маленький диванчик рядом с дверью в кабинет шефа:
- Подождите немного, уважаемый рейян Радамир, я сообщу о вашем приходе шефу.
Мужчина хмыкнул, подметив это слово, а я, получив удобную возможность, быстро вновь взглянула на незнакомца.
Он оказался моложе, чем я решила в первый момент. Едва ли посетителю моего начальника исполнилось хотя бы двадцать пять. Темные, чуть вьющиеся волосы, густые брови, темно-серые глаза, аристократический нос и тонкие губы.
Устроившись на диванчике и закинув ногу на ногу, Станислав Радамир вопросительно взглянул на меня, а я мысленно себя обругала, сообразив, что слишком долго торчу посреди приемной без движения. Стараясь не спешить, я шагнула к двери в кабинет, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Шефа в поле зрения не оказалось, и тут у меня возникло повторное желание себя обругать. Из-за внезапного появления посетителя я совершенно забыла о режиме начальства. Часы в массивном корпусе показывали без четверти десять, а значит, Крукович еще не скоро спустится обратно.
Под приглушенный бой часов послышались уже знакомые шорохи со второго этажа. Мне не нужно было заглядывать в кабинет, чтобы увидеть, как туда заходит сыщик. За недолгий срок своей службы я уже до мелочей выучила привычки Анджея Круковича, а они, по словам Ярославы, не изменились даже с выходом в отставку.
Каждое утро ровно в девять мужчина спускался вниз из квартиры по своей личной лестнице. Служанка, наводившая порядок в доме, в квартиру на втором этаже попадала через черный ход, дверь которого притаилась в тени лестницы на третий этаж. Черный ход вел в маленький холл – половину некогда большого холла, разделенного сменявшимися владельцами, чтобы отгородить частную жизнь и работу.
Крукович спускался вниз полностью одетым, но без пиджака. Мужчина садился за стол, пил кофе, ел и читал газеты. Лишь после этого он вновь поднимался к себе, облачался в пиджак и в десять начинал рабочий день.
Так рейян жил последние тридцать лет и не стал ничего менять, когда отпала необходимость производить на кого-то впечатление. Ему нравилась стабильность и последовательность, сохранявшая в порядке нервы и здоровье вообще. По словам Ярославы, даже в случае, если Крукович вел сложное расследование и целый день был вынужден мотаться по городу, сменяя по десятку таксомоторов, вечером он возвращался домой, спокойно ложился в кровать и не начинал новый день раньше десяти, позволяя себе привычный час покоя с кофе и газетами.
Наверное, сыщик бы и дальше продолжал свою работу, если бы не возраст. К шестидесяти Анджей Крукович обнаружил, что не может заниматься расследованиями так же, как раньше. Его разум оставался острым, его глаза все так же видели мельчайшие детали, но все чаще мужчине хотелось остаться дома, в потертом кресле зеленой кожи. Какое-то время он сопротивлялся, иногда брал дела, если клиенты настаивали, но все чаще и чаще отказывал. В конце концов, сыщик полностью оставил практику, лишь изредка помогая советом старым клиентам, обратившимся к нему за советом.
Ярославе нравилась эта новая жизнь, в которой было чуть больше покоя. Когда она только начала работать на Круковича, ей минуло полвека, тогда женщина чувствовала в себе силы и была готова на свершения. Но с тех пор прошло много лет… И, услышав об отставке, Ярослава надеялась на то, что ее тяжелая работа закончена.
И ошиблась.
Посидев дома и по два раза объехав с визитами всех знакомых, чего ему не удавалось последние десять лет, рейян Крукович заскучал. Раньше он встречался с новыми людьми, рассматривал их в желтоватом свете ламп в своем кабинете, быстро обедал и ужинал во всевозможных ресторанчиках и даже забегаловках по всему городу. Теперь дверной звонок постоянно молчал, телефон, прежде не умолкавший, спокойно стоял как на секретарском, так и на рабочем столе рейяна, а обед и ужин доставлял официант из дорогого ресторана.
У бывшего сыщика хватало денег, – за годы работы он скопил приличное состояние – и даже в консультациях нужды не было. Не выдержав, Анджей Крукович уехал в Лиен, где прожил несколько месяцев, пытаясь, подобно многим, изображать отдыхающего, вздумавшего поправить здоровье. Там гостило немало его старых знакомых, так что бывший сыщик мог найти приятную компанию, но тихий городок, славящийся своими минеральными источниками, чистыми водами озера и прекрасными видами, вскоре наскучил Круковичу. Ему надоело встречаться за обедом со знакомыми, целовать ручку бледным рейнам и рейянам, делать вид, что не знает о маленьких тайнах почти всей, без исключения, знати королевства.
И Анджей вернулся в Вельну, а через неделю после этого сообщил Ярославе, что вздумал писать что-то вроде мемуаров. Налюбовавшись родовитыми и знаменитыми людьми, сыщик вдохновился начать новую жизнь и писать книги о своей прошлой, перемешивая события и меняя имена, чтобы не обрести новых врагов из-за чужих старых тайн.
Для Ярославы такие перемены оказались неожиданностью. И неожиданностью весьма неприятной. Хозяин, заставляющий секретаршу по четыре часа выстукивать на пишущей машинке текст очередной повести под диктовку или разбирать каракули с листа, нравился ей не больше, чем лично рыскающий по городу и посылающий помощников со всевозможными заданиями с утра и до ночи.
Первый месяц Ярослава терпела муки творчества Анджея, но потом сорвалась. Они поругались. После помирились, конечно, но споры и стычки на тему литературы стали их обычным делом. Пожилая женщина не могла угнаться за скоростью диктовки Круковича, да и не особо хотела, а тот не желал мириться с тем, что его мысль переносят на бумагу слишком медленно. Были и другие разногласия. В конечном итоге Ярослава сама придумала, что должна уйти. Сбережений женщине вполне хватало на покупку дома в любом уютном городке королевства, а остатков – на безбедное существование до конца дней.
Но просто уволиться секретарша не могла. Не могла бросить шефа, на которого проработала столько лет и которого знала едва ли не лучше, чем себя. И Ярослава решила найти себе замену, передав Анджея Круковича в молодые надежные руки.
У нее заняло несколько недель, чтобы познакомиться со всеми кандидатами от агентств по трудоустройству. Кто-то ей нравился, кто-то нет, но почти никто не соответствовал ожиданиям полностью. В конце концов, женщина даже заглянула в гости к директрисе Королевского пансиона. И это директриса решила, что подобная работа подойдет именно мне, а не кому-то другому. Поэтому и не приглашала меня на другие собеседования.
Не знаю, что подумала Ярослава, читая мое личное дело, но она все равно решилась со мной встретиться. Директриса, считавшая, что Ярослава ищет секретаря лично для себя, привела меня в свой кабинет и позволила целый час беседовать с глазу на глаз.
Ярослава не стала скрывать, кто будет моим нанимателем и какая работа меня ждет, а после внимательно следила за реакцией, отмечая ей одной ведомые детали. Лично я в тот момент была готова на все, лишь бы получить место. После месяцев ожидания и разочарования я многое могла отдать за возможность устроиться после пансиона. Все лучше, чем в один из дней выйти из стен, на столько лет ставших домом, с чемоданом, не представляя, куда идти.
Нас всех запугивали рассказами о домах в квартале Руж, куда были вынуждены отправиться те, кто так и не получил место или был уволен из-за характера или лени. И пусть истории наверняка были лишь выдумкой, - директриса с нежностью относилась ко всем девочкам и всегда старалась помочь, так что вряд ли бросала выпускниц без поддержки за стенами пансиона – я не хотела проверять это на практике.
Кресло в кабинете шефа отчетливо скрипнуло. Перед внутренним взором пронесся образ, как рейян Крукович откидывается на спинку и с интересом вчитывается в статьи на первых полосах «Вельнеского вестника». Я и сама мельком их просмотрела, оценивая, чем живет наш город и какие слухи доносятся из Гаруча.
В пансионе нам преподавали многие науки, позволяли читать газеты, хоть их и покупалось всего два или три экземпляра на всех учениц, так что к обеду сероватые листы были измяты, углы истрепаны, а шрифт кое-где смазан из-за частого прикосновения пальцев. Но одно дело читать газеты и грезить о том, что ждет за стенами Королевского пансиона, и совсем другое – оказаться вне привычного окружения, жить в тихом центре недалеко от Центрального парка и слушать рассказы шефа, лично знающего многих представителей власти, о которых упоминалось на пахнущих типографской краской листах.
В обеденный перерыв я брала кружевной зонтик, доставшийся мне с другим скарбом от Ярославы, довольно обтрепанный, но издали это незаметно, и шла гулять в парк. С первого своего жалованья, полученного авансом после отъезда прежней секретарши, я купила в магазине готового платья несколько довольно простых повседневных нарядов. Мне хотелось выглядеть старше и серьезнее, поэтому и платья, и комплект из юбки, блузки и жакета выбрала темных, сдержанных цветов. А во время прогулок такие наряды делали меня еще и малозаметной, позволяя без опаски разглядывать других.
Еще из обновок у меня появились очки - два полукруглых стеклышка в тонкой серебристой оправе. Их я купила из-за нашей директрисы. Она в очках выглядела ну очень серьезно и профессионально, и мне хотелось походить на нее.
Гуляя в парке я подмечала детали туалетов рейночек, их зонтики, собачек и поведение. Приятно было думать, что, будь у меня возможность изменить свою жизнь, я бы легко влилась в ряды таких же благородных особ, ничем им не уступая. Нас хорошо обучили.
Я, само собой, не мечтала особо о переменах, не кружили мне голову перспективы, открывшиеся после начала самостоятельной жизни, но раздумья на эту тему все равно нравились.
А чем себя еще занимать в свободное время?
За работой мне скучать не приходилось. Совершенно.
- Слава! – послышался голос шефа.
Я удивленно повернула голову в сторону двери в кабинет. Обычно в такое время сыщик меня к себе не вызывал.
К тому, что по привычке он время от времени называет другим именем, я относилась с пониманием и терпением.
Быстро встав из-за стола, отряхнув с рукавов несуществующую пыль и оглядев себя в отражении стеклянной дверцы часов, я прошла к двери, распахнула ее и, пересекая застеленное ковром пространство, вежливо сказала:
- Да, шеф? Вы что-то хотели?
Этому обращению научила меня Ярослава, хотя сама долго боролась с навязываемым Круковичем словом. Он перенял такую манеру еще в Вельнском управлении магконтроля и не хотел слышать от секретарши никаких «рейян Крукович».
- Писем не было? – не отрывая взгляда от газетной страницы, спросил сыщик.
- Нет, шеф, - сдержанно отозвалась я, стараясь выглядеть идеальным работником.
Ярослава предупреждала, что временами рейян Крукович может выйти из себя даже по мелочи, и советовала его не гневить, пусть жалованье из-за этого шеф и не урежет, отойдет и постепенно забудет. Просто была за Анджеем привычка перечислять все провинности при совершении новой, что рано или поздно могло довести любого. Мне мою нервную систему вредить не хотелось, так что я старалась больше, чем на уроках в пансионе.
Это потом, когда пройдет время, шеф перестанет путать мое имя, а я начну чувствовать себя увереннее, можно попробовать и возражать, и отвечать вопросом на вопрос, как я любила делать с подругами. А пока я старалась быть идеальным секретарем, от которого нет причин избавляться.
- Ясно, - неопределенно ответил сыщик. – Хорошо.
Он больше ничего не сказал, так что я развернулась и не торопясь вернулась в приемную. Там меня ждали папочки, выписка подробностей о делах и час или два спокойствия. Потом шеф откроет дверь, выйдет в приемную со стопкой листов в руках, и я займусь перепечатыванием текста. Или, возможно, сегодня будет что-то под диктовку? И такое возможно.
Я на миг прикрыла глаза, собираясь с силами, и занялась делом. Пока у меня была передышка.
- Интересно, от кого шеф ждет письмо? – сама у себя спросила я, собирая папки, чтобы вернуть их на полку, когда в дверь нетерпеливо позвонили.
Прода от 08.01.2022, 17:55
ГЛАВА 2,
в которой появляется один весьма примечательный персонаж
Поскорее нацепив на нос очки, я еще раз взглянула на свое отражение, убеждаясь, что из тугого пучка не выбилось ни волоска, а завитые щипцами прядки лежат той же элегантной волной, что и прежде, и неторопливо направилась к двери. Не было смысла гадать, кто мог за ней оказаться. За два месяца я уже привыкла, что прежняя жизнь все еще не отпустила мое начальство. Среди ночи к нему мог нагрянуть кто-то из управления магконтроля или жандармерии, надеясь получить консультацию. Преспокойно заглядывали на чашку чая весьма одиозные личности, которых больше ожидаешь встретить в темном переулке ночью, чем днем и в центре города. С раннего утра могли ломиться посыльные, спеша доставить приглашения, личные письма или подарки от давних знакомых.
В первую неделю, когда я жила вместе с Ярославой на третьем этаже и спала на скрипучей тахте в маленькой гостиной, к сыщику приехала расстроенная рейяна, по глаза закутанная в дорогие меха. Нам пришлось одеться и выйти на шум – рейян Крукович спал крепко и умело игнорировал посторонние звуки, а мы не могли оставить без внимания тарахтение двигателя самохода, перезвон магического звонка и стук в дверь на первом этаже. Мы кое-как успокоили рейяну, отпоили ее чаем и уговорили вернуться утром. Я так и не узнала ее имени, а повторно эта женщина не явилась. А потом шеф как-то обмолвился, что водил знакомство с прежним местным королем теневого мира, и его жена до сих пор обращается с мелкими и не очень проблемами…
Так что дверь я открывала с уже натренированным выражением лица, очень надеясь, что выгляжу настоящим профессионалом. Мне очень хотелось производить именно такое впечатление даже на почтальонов, посыльных и чужих слуг.
- Доброе утро, - первой поздоровалась я, даже не успев разглядеть посетителя. Сделать это я еще много раз успею, но вежливость прежде всего.
- Вы не Ярослава, - удивленно прокомментировал высокий молодой мужчина.
Мне захотелось фыркнуть на подобное заявление, но я, помня о субординации, сдержалась, стараясь при этом не разглядывать посетителя во все глаза и с приоткрытым ртом.
Я ведь уже взрослая, самостоятельная. Секретарь у известного на всю страну сыщика! Мне не положено, как малявке, таращиться на незнакомца.
А посмотреть было на что! Правда, яркое солнце светило мужчине прямо в затылок, и я не могла разглядеть его лицо, но дорогой темно-синий костюм-тройка, явно сшитый на заказ, сидел на посетителе идеально, подчеркивая телосложение. На шелковых волнах кремового галстука покоилась бриллиантовая булавка, а в черных ботинках играли световые блики.
- Меня зовут Станислав Радамир, я хотел бы видеть рейяна Круковича, - сказал незнакомец, и я молча отступила в холл, позволяя мужчине войти.
Радамир! Я знала эту фамилию, видела в справочнике аристократических семей. Вот только не могла вспомнить, кем являлся этот конкретный ее представитель: просто родовитым представителем семьи или же ее главой.
В приемной я указала посетителю на маленький диванчик рядом с дверью в кабинет шефа:
- Подождите немного, уважаемый рейян Радамир, я сообщу о вашем приходе шефу.
Мужчина хмыкнул, подметив это слово, а я, получив удобную возможность, быстро вновь взглянула на незнакомца.
Он оказался моложе, чем я решила в первый момент. Едва ли посетителю моего начальника исполнилось хотя бы двадцать пять. Темные, чуть вьющиеся волосы, густые брови, темно-серые глаза, аристократический нос и тонкие губы.
Устроившись на диванчике и закинув ногу на ногу, Станислав Радамир вопросительно взглянул на меня, а я мысленно себя обругала, сообразив, что слишком долго торчу посреди приемной без движения. Стараясь не спешить, я шагнула к двери в кабинет, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Шефа в поле зрения не оказалось, и тут у меня возникло повторное желание себя обругать. Из-за внезапного появления посетителя я совершенно забыла о режиме начальства. Часы в массивном корпусе показывали без четверти десять, а значит, Крукович еще не скоро спустится обратно.
