Я замерла с недонесенной ко рту чашкой. Князь бессмысленно прошелся несколько раз перед моим столом, а после, не прощаясь, вылетел прочь.
- Ну и ну…
Только я прицелилась глотнуть обжигающего кофе, в дверном проеме кабинета возник рейян Крукович. Шеф хмурил кустистые седые брови, очки чуть криво сидели на крупном мясистом носу.
- Сла… Ядвига, будем работать! – скомандовал он, и мне ничего не оставалось, как с сожалением отставить чашечку и рысью нестись в кабинет.
Снимая с полки печатную машинку и водружая ее на стол, я успела загадать, какую историю сегодня вздумает диктовать рейян Крукович. Он был человеком непостоянным, а потому мог как продолжить вчерашнюю работу, так и начать что-то новое, а то и вовсе ухлопать несколько часов, вознамерившись ответить на всю корреспонденцию, скопившуюся за последние несколько недель.
Выравнивая машинку на столе, я не спешила садиться. Еще вынудить скакать, снимать с полок папки с уже надиктованными рассказами! Шеф, зажав в руке свой блокнот, недовольно кружил по кабинету, то и дело останавливаясь и отрешенно глядя в окно. Не дождавшись распоряжений, я заправила новый лист между валиками, уложила слева чистые листы и села.
- Шеф? – позвала через несколько минут, когда рейян Крукович так и не обратил внимания на мою готовность к работе. – Над чем мы сегодня работаем?
Крукович дернулся, взмахнул рукой, будто от назойливой мухи отмахиваясь, а после решительно скомандовал:
- Новое! Новое начинай!
Я послушно выстучала имя шефа в углу листа и приготовилась добавить туда же название.
- «Танец с кинжалами», - глянув в блокнот, продиктовал Анджей Крукович, а после вздохнул и вновь принялся наматывать круги по кабинету.
Диктовать он так и не начал, хотя я прилежно сидела, установив пальцы над кнопками, и смирно ждала. Шеф вздыхал, поправлял на носу очки, шевелил густыми жесткими усами и невидяще таращился то в окно, то на блокнотную страницу.
- Вам же хочется помочь князю? – догадалась я. – Правда?
Рейян Крукович дернул одним усом, недовольно на меня глянул, а после устало пояснил:
- Отец Сташека был моим давним другом. Старый князь когда-то поддержал мое желание начать сыскное дело, ссудил деньги под покупку этого дома. Долг я выплатил до последнего медня, да и после помог Станиславу разобраться с проблемой наследования. Вроде и нет у меня перед семьей князя долгов, а совесть не спокойна.
Я участливо кивнула и тихо предложила:
- Так может вам взяться за это дело?
- Легко сказать! – вздохнул шеф и опустился в кресло для посетителей. – То, что рейночка пропала, еще только половина беды. Куда хуже, что на все про все одна неделя!
Слабо представляя себе суть проблемы, я смущенно заметила:
- Но вам ведь хочется помочь.
- Хочется, - согласился рейян Крукович и бросил блокнот на стол. – Но я знаю Павлину. Это весьма своеобразная особа со своим неповторимым складом ума. Едва ли не с пеленок княжна мечтала стать археологом, уехать с экспедицией на восток, чтобы в компании таких же энтузиастов искать знаменитые сокровища… Золотых песков Арахии, например.
Я не удержалась и восторженно воскликнула:
- Надо же!
- Ее мать была такой же, пока не влюбилась в князя Радамира.
О своей матери я знала лишь то, что у нее хватило денег оплатить мое проживание и обучение в Королевском пансионе. Она могла быть как из знати, так и из семьи какого-нибудь магната. В любом случае что-то не позволило ей оставить меня при себе. Интересно, расти я в семье, тоже переняла бы увлечения кого-то из родителей? Может, стала бы любить вышивку или живопись, так ненавидимые мною в пансионе? Или, как Павлина Радамир, влюбилась бы во что-то совершенно невероятное? Нет, не знаю. И уже никогда не узнаю.
- Княгиня умерла несколько лет назад, - вздохнул рейян. – И Павлину некому стало сдерживать.
- Значит, она может быть уже на пути в Арахию? – спросила я, прикидывая, смогла бы я отправиться куда-то в одиночку.
- Не исключено, - согласился шеф. – Но возможно и такое, что рейночка еще в Вельне. Или попала в передрягу.
Меня передернуло от одной только мысли, что с девушкой могла случиться беда.
- А сколько ей лет? – спросила я с любопытством. О князе тоже хотелось узнать побольше, но я постеснялась выдать себя с головой.
- Кажется, вот-вот должно исполниться восемнадцать, - нахмурился Крукович и оглядел стол. – Да, точно. Сташек ведь говорил о представлении ко двору, а подобное происходит в год совершеннолетия юных особ благородного происхождения. Вот.
Шеф выудил из вороха бумаг небольшой фотографический снимок и бросил его на кнопки печатной машинки. Я за уголок приподняла плотный прямоугольник с фигурно обрезанной кромкой и вгляделась в лицо изображенной на нем девушки.
С черно-белого снимка на меня с хитрой улыбкой смотрела высокая крепкая темноволосая и светлоглазая девица. Она совсем не походила на юных рейночек, пропечатанных в статьях и журналах о жизни высшего света. Те девушки были совершенно иными, какими-то воздушными, неземными, с лебедиными шеями, покатыми плечами, тонкими руками.
- Своевольная девица, - хмыкнул Анджей Крукович. – И что ей дома не сиделось? Подождала бы год, а там ее Сташек со спокойной душой куда угодно отпустил бы. На собственные деньги могла бы раскопки организовать!
Я, прикусив губу, еще раз взглянула на Павлину и вздохнула. Если князь и шеф правы и рейночка отправилась покорять Золотые пески, то мне ее очень и очень жаль, ведь девушка совершенно не подумала о собственном будущем. Поддержка брата – одно, а собственный капитал – совсем другое. Мечты, конечно, кружат голову, но лучше посвящать себя им со счетом в гномском банке.
- Вы обязательно должны взяться за это дело! – с чувством воскликнула я, откладывая фотокарточку. – Пусть вы и оставили практику, но здесь же на кону жизнь и будущее благосостояние молодой девушки. А вдруг с ней случилась беда? Это гораздо хуже, чем потерянные деньги и земли.
Шеф задумчиво на меня воззрился, а потом с усмешкой уточнил:
- Подслушивала, да?
«Ой!» - пронеслось у меня в голове.
Я склонила голову, таращась на свои ладони, и залилась пунцовым румянцем.
- А я, думая над этим делом, и не сразу заметил, что ты уж больно много знаешь, - хмыкнул Анджей Крукович, не первый раз перейдя в общении на «ты».
Я еще ниже наклонила голову, чувствуя себя ужасно виноватой, пусть в голосе шефа и не слышалось осуждения.
- Но ты права, Ядвига, - после паузы признал Крукович, - меня тянет как-то помочь Сташеку в этой истории.
- И что же вас останавливает? – спросила я и, набравшись немного смелости, подняла на шефа взгляд.
- То, что до приема, где Павлину должны представить королю, всего неделя, - сказал шеф. – За такое время я едва смогу запустить поиск по сети своих старых информаторов, чтобы определить, куда направить основные силы.
- Но можно же что-то придумать? – с надеждой спросила я.
Анджей Крукович подхватил снимок Павлины двумя пальцами, посмотрел на изображение, сдернул очки и, покрутив ус, пробормотал:
- Может… что-нибудь и придумается, - и с прищуром воззрился на меня.
в которой происходит юношеский бунт и ведется переписка
- Диан!
Юный Барсавский обернулся, выискивая знакомое лицо среди толпы студентов во внутреннем дворе магуниверситета, и тут же заметил махавшего ему Движуцкого.
- Диан!
Улыбающийся юный рейянчик подлетел к приятелю и хлопнул того по плечу. Эрдиан аж присел от силы удара. К самому жесту нового знакомого он за недолгое знакомство успел попривыкнуть. Клим Движуцкий по-свойски отбивал плечи и спины всем своим знакомым, разве что рейночкам с расшаркиваниями и вздохами восхищения целовал ручки. За это самое целование, видимо, Клим и получил важную и ответственную должность помощника куратора группы будущих студентов-виталистов. И если секретарю ректора казалось, что работу она доверила честному и ответственному молодому человеку, то каждый из дюжины студентов ежедневно поминал Движуцкого нелестными эпитетами. По дюжине от каждого. Но Клим к проклятиям оказался устойчив, как таракан к отраве, и продолжал портить всем дни своей бодростью и весельем.
- Здравствуй, - сказал Эрдиан без энтузиазма, но скрыв неприятие, - что-то случилось?
Клим часто-часто закивал и выпалил:
- Привет, Диан! Я тебя всюду ищу. Где ты был? В главном корпусе переполох! Сначала решили, что пожаловало какое-то важное начальство, а оказалось – это к тебе. Иди скорей!
- О чем ты, Клим? – немного опешил Эрдиан, который никого не ждал, но тут же переменился в лице, сообразив, кто мог навести шороху в университете, и шагнул к студенту: - Где? Как давно?
Движуцкий дернулся назад, едва не упал и, будто его схватили за ворот не слишком чистой рубахи под потрепанным сизым пиджачком, прохрипел:
- С-с-с… полчаса как. Говорю же… в главном корпусе. Х-х-х…
Юный Барсавский опрометью бросился прочь, не обратив внимания на то, что из-за эмоционального всплеска не сдержал свой пока нестабильный дар виталиста. Больше бывшего курсанта военной академии, а ныне почти студента магуниверситета волновала личность того, кто решил навестить его и для этого прибыл в Старгорье.
Ответ стал очевиден в тот самый момент, когда перед зданием главного корпуса рейян увидел ярко-зеленый самоход матери. Бессменный водитель флегматично полировал хромированный отражатель фары мягкой ветошью и насвистывал себе под нос популярный мотивчик из радиопостановки.
- Стефан! – позвал водителя Эрдиан. – Рейян Винок!
Мужчина обернулся, улыбнулся и помахал тряпкой молодому человеку.
- Моя мать здесь? – спросил очевидное Барсавский. – Зачем?
- Будто вы сами не понимаете, - миролюбиво ответил рейян Винок. – Ваша матушка, уж простите мне откровенность, только с виду ледяная рейяна Барсавская. Неужели вы думали, что она не будет беспокоиться?
Эрдиан поморщился, но кивнул. Он понимал. Мать ничто, касавшееся сына, не могла пустить по течению. И готова была попортить Эрдиану жизнь, но всюду влезть своими ноготками.
В магуниверситет в Старгорье Барсавский удрал вскоре после возвращения домой. Подействовали причитания матери и не самый довольный взгляд деда. Да и овладевшие сознанием мысли не давали покоя. Поэтому молодой человек написал два коротких письма, – матери с дедом и Алесе Белянской – собрал кое-какие вещи, прихватил немного денег и отправился на вокзал.
План был прост и даже в чем-то элегантен. Сама судьба стелила под ноги Эрдиану удачу. Он должен был прибыть в магуниверситет как раз перед началом испытаний для желающих поступить. Пары дней, имевшихся в запасе, должно было хватить, чтобы найти временное жилье, направить запрос в военную академию и прервать обучение там. И план сработал хорошо.
При оформлении у Барсавского спокойно приняли вместо стопки документов паспорт и корочку курсанта, даже с некоторым уважением восприняв к желанию молодого человека сменить профессию. Истинных виталистов всегда было мало и даже очень слабенький или нестабильный дар считался настоящим подарком небес. Так что в секретариате взяли на себя вопрос с пересылкой документов Эрдиана из академии.
Сам Барсавский едва ли смог бы без боя вырвать у военных свои документы, а университет имел все шансы справиться за несколько дней. Фактически, как сказали блондину в приемной комиссии, он не столько поступал в магунивер, сколько его переводили из одного учебного заведения в другое. Это почти не давало никаких плюшек, разве что у Барсавского уже стоял зачет за первые два семестра по физической подготовке.
- Где она? – спросил Эрдиан.
- В приемной ректора, - ответил Стефан Винок. – Ваша матушка отпустила меня, когда помощник ректора предлагал ей кофе.
Барсавский кивнул и хотел было направиться к зданию, когда водитель его окликнул:
- Подождите!
- В чем дело? – нетерпеливо откликнулся юный рейян.
Винок повозился и извлек из внутреннего кармана сложенный вдвое конверт.
- Что это? – удивился Эрдиан, но конверт принял и охнул, прочитав имя отправителя. – Моя мать видела?
- Я почему-то решил, что ей не обязательно, - с усмешкой ответил рейян Винок.
Барсавский с облегчением выдохнул и улыбнулся водителю.
- Спасибо.
Стефан хмыкнул и продолжил полировку, а Эрдиан еще с минуту стоял рядом, со смешанными чувствами поглаживая письмо от Алеси Белянской.
- Идите уже, - покачав головой с понимающим видом, посоветовал водитель. – А то ваша мать успеет забрать документы.
- Это не то, о чем вы подумали! – краснея, воскликнул юный Барсавский.
- Само собой, - легко согласился Винок. – Идите, Эрдиан.
Юный маг, покраснев еще больше, спрятал письмо в карман и поспешил к главному корпусу магуниверситета.
Матушка отыскалась в секретариате. Рейяна Барсавская неторопливо попивала кофей, расположившись в широком гостевом кресле, обитом потертым полосатым сукном. Молодой человек замер в дверях, рассматривая светловолосую женщину, ища какие-либо перемены, но не находил их. Почему-то было немного неприятно понимать, что никакие события в жизни не могут поколебать внешнее спокойствие этой гордой аристократичной особы. А Эрдиану как-то совершенно по-детски хотелось увидеть хоть тень переживаний.
Элеонора Барсавская когда-то считалась первой красавицей столицы. Самой желанной невестой. Как-то она с гордостью рассказала сыну, что в юности за ней ухаживал кто-то из королевской семьи, но Барсавские так и не приблизились к трону. А все потому, что юная Элеонора без памяти влюбилась в золотокудрого адъютанта командующего гаручским полком. Его имя так и осталось для юного Барсавского тайной, хотя мать нередко с мягкой улыбкой вспоминала это свое небольшое приключение.
Это приключение оставило Элеоноре на память самого Эрдиана и несколько не слишком приятных заметок в столичных газетах. Скандал удалось замять стараниями отца-губернатора. Тогда еще рейна Барсавская довольно хладнокровно для влюбленной девчонки справилась со своими чувствами, ни разу не появившись на публике с красными от пролитых слез глазами, позволила выдать себя замуж за удобного семье человека и за все эти восемнадцать лет ни разу никому не показала, что тот период оставил шрамы на ее душе. А были ли шрамы? Молодой человек не знал.
Сколько себя помнил, Эрдиану мать всегда казалась прекрасной фарфоровой статуэткой. Внешне хрупкой, но выполненной из какого-то очень прочного минерала. Любовницы супруга, выходки сына, резкие высказывания отца вызывали у нее лишь беспокойство за репутацию семьи, не более. Критические заметки в колонках светской хроники задевали рейяну Барсавскую гораздо сильнее.
Когда Эрдиан в который раз сбежал из казарм, пришел домой к завтраку и там же за завтраком поругался с дедом, Элеонора Барсавская не повела и ухом, лишь поморщилась, когда от резкого удара губернаторской ладони по столу зазвенела крышечка на молочнике. И после, когда рейян Барсавский пригрозил внуку стажировкой в Центральном управлении магконтроля и осуществил задуманное, Элеонора не поинтересовалась, где ее единственный сын будет жить и на какие средства завтракать, обедать и ужинать. Лишь велела не эпатировать публику, вести себя потише.
- Здравствуй, матушка, - окликнул женщину Эрдиан.
- Ну и ну…
Только я прицелилась глотнуть обжигающего кофе, в дверном проеме кабинета возник рейян Крукович. Шеф хмурил кустистые седые брови, очки чуть криво сидели на крупном мясистом носу.
- Сла… Ядвига, будем работать! – скомандовал он, и мне ничего не оставалось, как с сожалением отставить чашечку и рысью нестись в кабинет.
Снимая с полки печатную машинку и водружая ее на стол, я успела загадать, какую историю сегодня вздумает диктовать рейян Крукович. Он был человеком непостоянным, а потому мог как продолжить вчерашнюю работу, так и начать что-то новое, а то и вовсе ухлопать несколько часов, вознамерившись ответить на всю корреспонденцию, скопившуюся за последние несколько недель.
Выравнивая машинку на столе, я не спешила садиться. Еще вынудить скакать, снимать с полок папки с уже надиктованными рассказами! Шеф, зажав в руке свой блокнот, недовольно кружил по кабинету, то и дело останавливаясь и отрешенно глядя в окно. Не дождавшись распоряжений, я заправила новый лист между валиками, уложила слева чистые листы и села.
- Шеф? – позвала через несколько минут, когда рейян Крукович так и не обратил внимания на мою готовность к работе. – Над чем мы сегодня работаем?
Крукович дернулся, взмахнул рукой, будто от назойливой мухи отмахиваясь, а после решительно скомандовал:
- Новое! Новое начинай!
Я послушно выстучала имя шефа в углу листа и приготовилась добавить туда же название.
- «Танец с кинжалами», - глянув в блокнот, продиктовал Анджей Крукович, а после вздохнул и вновь принялся наматывать круги по кабинету.
Диктовать он так и не начал, хотя я прилежно сидела, установив пальцы над кнопками, и смирно ждала. Шеф вздыхал, поправлял на носу очки, шевелил густыми жесткими усами и невидяще таращился то в окно, то на блокнотную страницу.
- Вам же хочется помочь князю? – догадалась я. – Правда?
Рейян Крукович дернул одним усом, недовольно на меня глянул, а после устало пояснил:
- Отец Сташека был моим давним другом. Старый князь когда-то поддержал мое желание начать сыскное дело, ссудил деньги под покупку этого дома. Долг я выплатил до последнего медня, да и после помог Станиславу разобраться с проблемой наследования. Вроде и нет у меня перед семьей князя долгов, а совесть не спокойна.
Я участливо кивнула и тихо предложила:
- Так может вам взяться за это дело?
- Легко сказать! – вздохнул шеф и опустился в кресло для посетителей. – То, что рейночка пропала, еще только половина беды. Куда хуже, что на все про все одна неделя!
Слабо представляя себе суть проблемы, я смущенно заметила:
- Но вам ведь хочется помочь.
- Хочется, - согласился рейян Крукович и бросил блокнот на стол. – Но я знаю Павлину. Это весьма своеобразная особа со своим неповторимым складом ума. Едва ли не с пеленок княжна мечтала стать археологом, уехать с экспедицией на восток, чтобы в компании таких же энтузиастов искать знаменитые сокровища… Золотых песков Арахии, например.
Я не удержалась и восторженно воскликнула:
- Надо же!
- Ее мать была такой же, пока не влюбилась в князя Радамира.
О своей матери я знала лишь то, что у нее хватило денег оплатить мое проживание и обучение в Королевском пансионе. Она могла быть как из знати, так и из семьи какого-нибудь магната. В любом случае что-то не позволило ей оставить меня при себе. Интересно, расти я в семье, тоже переняла бы увлечения кого-то из родителей? Может, стала бы любить вышивку или живопись, так ненавидимые мною в пансионе? Или, как Павлина Радамир, влюбилась бы во что-то совершенно невероятное? Нет, не знаю. И уже никогда не узнаю.
- Княгиня умерла несколько лет назад, - вздохнул рейян. – И Павлину некому стало сдерживать.
- Значит, она может быть уже на пути в Арахию? – спросила я, прикидывая, смогла бы я отправиться куда-то в одиночку.
- Не исключено, - согласился шеф. – Но возможно и такое, что рейночка еще в Вельне. Или попала в передрягу.
Меня передернуло от одной только мысли, что с девушкой могла случиться беда.
- А сколько ей лет? – спросила я с любопытством. О князе тоже хотелось узнать побольше, но я постеснялась выдать себя с головой.
- Кажется, вот-вот должно исполниться восемнадцать, - нахмурился Крукович и оглядел стол. – Да, точно. Сташек ведь говорил о представлении ко двору, а подобное происходит в год совершеннолетия юных особ благородного происхождения. Вот.
Шеф выудил из вороха бумаг небольшой фотографический снимок и бросил его на кнопки печатной машинки. Я за уголок приподняла плотный прямоугольник с фигурно обрезанной кромкой и вгляделась в лицо изображенной на нем девушки.
С черно-белого снимка на меня с хитрой улыбкой смотрела высокая крепкая темноволосая и светлоглазая девица. Она совсем не походила на юных рейночек, пропечатанных в статьях и журналах о жизни высшего света. Те девушки были совершенно иными, какими-то воздушными, неземными, с лебедиными шеями, покатыми плечами, тонкими руками.
- Своевольная девица, - хмыкнул Анджей Крукович. – И что ей дома не сиделось? Подождала бы год, а там ее Сташек со спокойной душой куда угодно отпустил бы. На собственные деньги могла бы раскопки организовать!
Я, прикусив губу, еще раз взглянула на Павлину и вздохнула. Если князь и шеф правы и рейночка отправилась покорять Золотые пески, то мне ее очень и очень жаль, ведь девушка совершенно не подумала о собственном будущем. Поддержка брата – одно, а собственный капитал – совсем другое. Мечты, конечно, кружат голову, но лучше посвящать себя им со счетом в гномском банке.
- Вы обязательно должны взяться за это дело! – с чувством воскликнула я, откладывая фотокарточку. – Пусть вы и оставили практику, но здесь же на кону жизнь и будущее благосостояние молодой девушки. А вдруг с ней случилась беда? Это гораздо хуже, чем потерянные деньги и земли.
Шеф задумчиво на меня воззрился, а потом с усмешкой уточнил:
- Подслушивала, да?
«Ой!» - пронеслось у меня в голове.
Я склонила голову, таращась на свои ладони, и залилась пунцовым румянцем.
- А я, думая над этим делом, и не сразу заметил, что ты уж больно много знаешь, - хмыкнул Анджей Крукович, не первый раз перейдя в общении на «ты».
Я еще ниже наклонила голову, чувствуя себя ужасно виноватой, пусть в голосе шефа и не слышалось осуждения.
- Но ты права, Ядвига, - после паузы признал Крукович, - меня тянет как-то помочь Сташеку в этой истории.
- И что же вас останавливает? – спросила я и, набравшись немного смелости, подняла на шефа взгляд.
- То, что до приема, где Павлину должны представить королю, всего неделя, - сказал шеф. – За такое время я едва смогу запустить поиск по сети своих старых информаторов, чтобы определить, куда направить основные силы.
- Но можно же что-то придумать? – с надеждой спросила я.
Анджей Крукович подхватил снимок Павлины двумя пальцами, посмотрел на изображение, сдернул очки и, покрутив ус, пробормотал:
- Может… что-нибудь и придумается, - и с прищуром воззрился на меня.
Прода от 08.04.2022, 14:29
ГЛАВА 3,
в которой происходит юношеский бунт и ведется переписка
- Диан!
Юный Барсавский обернулся, выискивая знакомое лицо среди толпы студентов во внутреннем дворе магуниверситета, и тут же заметил махавшего ему Движуцкого.
- Диан!
Улыбающийся юный рейянчик подлетел к приятелю и хлопнул того по плечу. Эрдиан аж присел от силы удара. К самому жесту нового знакомого он за недолгое знакомство успел попривыкнуть. Клим Движуцкий по-свойски отбивал плечи и спины всем своим знакомым, разве что рейночкам с расшаркиваниями и вздохами восхищения целовал ручки. За это самое целование, видимо, Клим и получил важную и ответственную должность помощника куратора группы будущих студентов-виталистов. И если секретарю ректора казалось, что работу она доверила честному и ответственному молодому человеку, то каждый из дюжины студентов ежедневно поминал Движуцкого нелестными эпитетами. По дюжине от каждого. Но Клим к проклятиям оказался устойчив, как таракан к отраве, и продолжал портить всем дни своей бодростью и весельем.
- Здравствуй, - сказал Эрдиан без энтузиазма, но скрыв неприятие, - что-то случилось?
Клим часто-часто закивал и выпалил:
- Привет, Диан! Я тебя всюду ищу. Где ты был? В главном корпусе переполох! Сначала решили, что пожаловало какое-то важное начальство, а оказалось – это к тебе. Иди скорей!
- О чем ты, Клим? – немного опешил Эрдиан, который никого не ждал, но тут же переменился в лице, сообразив, кто мог навести шороху в университете, и шагнул к студенту: - Где? Как давно?
Движуцкий дернулся назад, едва не упал и, будто его схватили за ворот не слишком чистой рубахи под потрепанным сизым пиджачком, прохрипел:
- С-с-с… полчаса как. Говорю же… в главном корпусе. Х-х-х…
Юный Барсавский опрометью бросился прочь, не обратив внимания на то, что из-за эмоционального всплеска не сдержал свой пока нестабильный дар виталиста. Больше бывшего курсанта военной академии, а ныне почти студента магуниверситета волновала личность того, кто решил навестить его и для этого прибыл в Старгорье.
Ответ стал очевиден в тот самый момент, когда перед зданием главного корпуса рейян увидел ярко-зеленый самоход матери. Бессменный водитель флегматично полировал хромированный отражатель фары мягкой ветошью и насвистывал себе под нос популярный мотивчик из радиопостановки.
- Стефан! – позвал водителя Эрдиан. – Рейян Винок!
Мужчина обернулся, улыбнулся и помахал тряпкой молодому человеку.
- Моя мать здесь? – спросил очевидное Барсавский. – Зачем?
- Будто вы сами не понимаете, - миролюбиво ответил рейян Винок. – Ваша матушка, уж простите мне откровенность, только с виду ледяная рейяна Барсавская. Неужели вы думали, что она не будет беспокоиться?
Эрдиан поморщился, но кивнул. Он понимал. Мать ничто, касавшееся сына, не могла пустить по течению. И готова была попортить Эрдиану жизнь, но всюду влезть своими ноготками.
В магуниверситет в Старгорье Барсавский удрал вскоре после возвращения домой. Подействовали причитания матери и не самый довольный взгляд деда. Да и овладевшие сознанием мысли не давали покоя. Поэтому молодой человек написал два коротких письма, – матери с дедом и Алесе Белянской – собрал кое-какие вещи, прихватил немного денег и отправился на вокзал.
План был прост и даже в чем-то элегантен. Сама судьба стелила под ноги Эрдиану удачу. Он должен был прибыть в магуниверситет как раз перед началом испытаний для желающих поступить. Пары дней, имевшихся в запасе, должно было хватить, чтобы найти временное жилье, направить запрос в военную академию и прервать обучение там. И план сработал хорошо.
При оформлении у Барсавского спокойно приняли вместо стопки документов паспорт и корочку курсанта, даже с некоторым уважением восприняв к желанию молодого человека сменить профессию. Истинных виталистов всегда было мало и даже очень слабенький или нестабильный дар считался настоящим подарком небес. Так что в секретариате взяли на себя вопрос с пересылкой документов Эрдиана из академии.
Сам Барсавский едва ли смог бы без боя вырвать у военных свои документы, а университет имел все шансы справиться за несколько дней. Фактически, как сказали блондину в приемной комиссии, он не столько поступал в магунивер, сколько его переводили из одного учебного заведения в другое. Это почти не давало никаких плюшек, разве что у Барсавского уже стоял зачет за первые два семестра по физической подготовке.
- Где она? – спросил Эрдиан.
- В приемной ректора, - ответил Стефан Винок. – Ваша матушка отпустила меня, когда помощник ректора предлагал ей кофе.
Барсавский кивнул и хотел было направиться к зданию, когда водитель его окликнул:
- Подождите!
- В чем дело? – нетерпеливо откликнулся юный рейян.
Винок повозился и извлек из внутреннего кармана сложенный вдвое конверт.
- Что это? – удивился Эрдиан, но конверт принял и охнул, прочитав имя отправителя. – Моя мать видела?
- Я почему-то решил, что ей не обязательно, - с усмешкой ответил рейян Винок.
Барсавский с облегчением выдохнул и улыбнулся водителю.
- Спасибо.
Стефан хмыкнул и продолжил полировку, а Эрдиан еще с минуту стоял рядом, со смешанными чувствами поглаживая письмо от Алеси Белянской.
- Идите уже, - покачав головой с понимающим видом, посоветовал водитель. – А то ваша мать успеет забрать документы.
- Это не то, о чем вы подумали! – краснея, воскликнул юный Барсавский.
- Само собой, - легко согласился Винок. – Идите, Эрдиан.
Юный маг, покраснев еще больше, спрятал письмо в карман и поспешил к главному корпусу магуниверситета.
Прода от 20.04.2022, 21:00
***
Матушка отыскалась в секретариате. Рейяна Барсавская неторопливо попивала кофей, расположившись в широком гостевом кресле, обитом потертым полосатым сукном. Молодой человек замер в дверях, рассматривая светловолосую женщину, ища какие-либо перемены, но не находил их. Почему-то было немного неприятно понимать, что никакие события в жизни не могут поколебать внешнее спокойствие этой гордой аристократичной особы. А Эрдиану как-то совершенно по-детски хотелось увидеть хоть тень переживаний.
Элеонора Барсавская когда-то считалась первой красавицей столицы. Самой желанной невестой. Как-то она с гордостью рассказала сыну, что в юности за ней ухаживал кто-то из королевской семьи, но Барсавские так и не приблизились к трону. А все потому, что юная Элеонора без памяти влюбилась в золотокудрого адъютанта командующего гаручским полком. Его имя так и осталось для юного Барсавского тайной, хотя мать нередко с мягкой улыбкой вспоминала это свое небольшое приключение.
Это приключение оставило Элеоноре на память самого Эрдиана и несколько не слишком приятных заметок в столичных газетах. Скандал удалось замять стараниями отца-губернатора. Тогда еще рейна Барсавская довольно хладнокровно для влюбленной девчонки справилась со своими чувствами, ни разу не появившись на публике с красными от пролитых слез глазами, позволила выдать себя замуж за удобного семье человека и за все эти восемнадцать лет ни разу никому не показала, что тот период оставил шрамы на ее душе. А были ли шрамы? Молодой человек не знал.
Сколько себя помнил, Эрдиану мать всегда казалась прекрасной фарфоровой статуэткой. Внешне хрупкой, но выполненной из какого-то очень прочного минерала. Любовницы супруга, выходки сына, резкие высказывания отца вызывали у нее лишь беспокойство за репутацию семьи, не более. Критические заметки в колонках светской хроники задевали рейяну Барсавскую гораздо сильнее.
Когда Эрдиан в который раз сбежал из казарм, пришел домой к завтраку и там же за завтраком поругался с дедом, Элеонора Барсавская не повела и ухом, лишь поморщилась, когда от резкого удара губернаторской ладони по столу зазвенела крышечка на молочнике. И после, когда рейян Барсавский пригрозил внуку стажировкой в Центральном управлении магконтроля и осуществил задуманное, Элеонора не поинтересовалась, где ее единственный сын будет жить и на какие средства завтракать, обедать и ужинать. Лишь велела не эпатировать публику, вести себя потише.
- Здравствуй, матушка, - окликнул женщину Эрдиан.
