Элеонора обернулась, улыбнулась светлой улыбкой, но тут же посуровела, окинув сына внимательным взглядом светлых глаз.
- Фу, Эрди! Что за вид? – сморщив носик, бросила она.
- И ты прекрасно выглядишь, - с горькой усмешкой ответил юный Барсавский, подходя и целуя мать в прохладную щеку. Его на миг окутал знакомый с детства аромат сладких духов. – Что привело тебя в Старгорье?
Матери ужасно не нравился вид неопрятной одежды. И Эрдиан часто пользовался этим дома, а потом привык и уже не считал бунтом вечно расстегнутый ворот рубашки и кое-как наброшенный на плечи пиджак или китель.
- Считаешь, у меня нет повода приехать? – склонив голову к плечу, спросила мать.
- Не думаю, - искренне ответил Эрдиан, усаживаясь в кресло напротив и окидывая взглядом поднос.
- Мой сын сбежал из дома, не пожелав вернуться к обучению, - напомнила Элеонора Барсавская. – Думаешь, твой дед этому обрадовался? Ты хоть понимаешь, каких усилий мне стоило переубедить его? А ты все испортил.
- Я ведь говорил, что не желаю возобновлять обучение в военной академии.
- Я думала, это была минутная блажь, - поджимая губы едва ли не после каждого слова, призналась Элеонора. – Магуниверситет? Ты правда думаешь, что это вариант для тебя? Виталистика? А что потом? Пойдешь работать в какой-нибудь маггоспиталь? Кем? Штатным виталистом? Ты хоть понимаешь…
- Мама! – одернул рейяну Барсавскую Эрдиан. – Ты проделала такой путь… поездом, но самоход привезла с собой? Сколько стоила оплата такой услуги? Гномы явно содрали немало. – Слова падали, как камни. – И все ради того, чтобы с комфортом добраться сюда и выносить мне мозг? С каких пор тебя волнует мой выбор? Моя жизнь?
- О чем ты? – возмутилась Элеонора. – Меня, конечно же, всегда волновало все, связанное с тобой.
- Разве?.. – хмыкнул молодой человек. – Выходит, ты очень успешно скрывала, что переживаешь из-за моей отправки в академию? Если запамятовала, мою будущую карьеру выбирал дед, а не я сам.
Продолжать разговор дальше не хотелось. Эрдиан плеснул в ближайшую чашку немного кофе, выпил одним длинным глотком и поднялся.
- Прошу тебя, уезжать. Не надо больше ничего говорить. И деду передай, что я не изменю своего решения. И… предупреждаю, не смей требовать выдать мои документы. Я уже поступил. Через несколько недель начнется моя учеба, но я уже студент магуниверситета. Это мое сознательное решение. Я не собираюсь от него отказываться.
Бросив на мать последний тяжелый взгляд, Эрдиан Барсавский вышел из комнаты. Вслед ему неслись возмущенные возгласы матери. Очень хотелось прибавить шагу, сбежать подальше, найти укромное место, где его никто не увидит, и дать волю собственной ярости. Но будущий виталист расправил плечи, заставил себя улыбнуться и покинул здание настолько неторопливым шагом, что топтавшийся возле крыльца Клим весело спросил:
- Что-то ты быстро! Но довольный. Эх!.. Я бы тоже хотел родителей повидать, но где там!.. Через всю страну ехать. Они не выберутся, а я – только на каникулах смогу.
Эрдиан, не слушая, прошел мимо. Движуцкий проводил его недоуменным взглядом, а Винок лишь вздохнул и продолжил полировать самоход.
Барсавский шел довольно долго, не позволяя себе думать о матери, дедушке и той куче проблем, которая грозила на него свалиться в ближайшее время. Эрдиан слишком хорошо знал мать и не верил, что она послушается и просто уедет. Нет, эта женщина обязательно попытается выполнить приказ своего отца-губернатора. Нет причин сомневаться в этом. И всего через час молодой человек может оказаться отчислен из магуниверситета.
Глубоко вздохнув, Эрдиан остановился и прикрыл глаза. Он сопротивлялся отчаянию, пытался вытеснить его яростью, но получалось плохо. Элеонору мало что волновало, но своего она добивалась упорно.
Обогнув один из корпусов университета, рейян Барсавский по тропинке углубился в небольшой сквер. За недолгий срок блондин уже неплохо изучил территорию и облюбовал уютную лавочку в тени разлапистых зарослей рододендрона. Это было настолько уютное местечко, скрытое от посторонних глаз, что Эрдиан мысленно объявил его своим убежищем и не планировал никому показывать.
Опустившись на лавочку и вытянув длинные ноги, Барсавский откинулся на спинку и подставил лицо солнечным лучам. По небу скользили клочки облаков, солнце то показывалось, то пряталось за ними. Воздух переполняли густые, как кисель, ароматы цветов. В любое другое время Эрдиан с удовольствием провел бы в своем укрытии несколько часов, наслаждаясь покоем. Но сейчас он мог позволить себе всего несколько минут, а потом придется возвращаться и искать способ удержаться в магунивере.
Еще раз глубоко вздохнув, Барсавский извлек из внутреннего кармана письмо и, глянув на просвет, надорвал край конверта. На колени молодому человеку выпал один-единственный листок письма и несколько рисунков на плотной кремово-бежевой бумаге.
«Привет, Барсик!» - было написано вверху вырванного то ли из блокнота, то ли из тетрадки листа, и молодой человек невольно фыркнул. Но уже через несколько минут против воли улыбнулся, читая чуть наивные, но восторженные строки, написанные крупным, немного детским почерком.
Со странички в клеточку на него дыхнуло жаром пустыни и ароматом благовоний, нагретым лимонадом и лошадиным потом. К листам с рисунками пристали крупинки песка, и Эрдиан стер их, рассматривая небрежно нарисованные уходящие вдаль и теряющиеся в серебристом мареве барханы, развалины старинного города, почти занесенные песком, амфоры из выбеленной солнцем глины, испещренные незнакомыми символами. На миг ему почудилось, что песок на рисунках движется, подчиняясь воле ветра. И этот ветер проникает сквозь бумагу, овевает лицо, выдувая все мысли.
Через несколько минут Барсавский встал. Злости не осталось. Как не осталось и растерянности. Он знал, что надо делать.
- Сначала убедиться, что матушка отправилась в обратный путь, а после написать ответ этой несносной девчонке! – наметил план будущий виталист. – Кто дал ей право называть меня Барсиком? Я ей что, кот?
Но раздражения не было, на губах молодого человека играла расслабленная улыбка.
в которой много суматохи и деловых звонков
Развивать мысль шеф не стал, выпроводил меня из кабинета и долго сидел взаперти. Даже на обед не отправился, лишь затребовал себе большую чашку чая в два часа по полудню.
Водружая поднос с чаем и печеньем на стол, я заметила довольно длинный список имен на вырванном из блокнота листочке. А через час после этого лист и записная книжка Анджея Круковича перекочевали в мои руки вместе с приказом обзвонить перечисленных в списке помощников шефа. Рядом с каждым именем было проставлено время, и мне предстояло каждому его сообщить и настоятельно упросить не опаздывать.
Кроме того, в конце дня заглянула в кондитерскую в паре кварталов от дома и заказала их лучшие пирожные на завтрашнее утро. А стоило мне вернуться на рабочее место, как шеф при полном параде вышел из кабинета, сжимая в руке записную книжку.
- Все на сегодня, - возвестил рейян. – Отдыхай. Завтра сложный день.
- Да уж… - согласилась я, еще раз взглянув на список посетителей, которых мы ожидали завтра. – Что вы затеяли?
- Завтра узнаем, - загадочно ответил Крукович, нахлобучивая на голову шляпу и выходя из приемной.
Я проводила шефа хмурым взглядом и пожаловалась себе под нос:
- Зачем такая скрытность? Что он придумал?
Прилежно переписав список шефа в журнал посетителей, я разобрала документы на столе, выровняла получившиеся стопки и напоследок протерла освободившуюся столешницу сухой тряпочкой, смахивая несуществующую пыль. Не удовлетворившись, прошлась тряпочкой и по полкам. Только после этого я со спокойной душой вытащила из ящика связку ключей, заперла кабинет, кухню, после - приемную и входную дверь. Особой надобности так стараться не было, дверь защищал магический артефакт, включавшийся от поворота ключа, но мне хотелось растянуть момент возвращения в квартиру на последнем этаже. Но, сколько не оттягивай, нужно идти наверх…
Первое время, переехав из общей спальни для девочек в отдельную маленькую квартиру, я очень радовалась. Куча свободного места, отдельная ванная… И никто не видит, что и как я делаю.
Всегда мечтала вырваться за пределы Королевского пансиона и жить своей жизнью. Самой принимать решения о цвете и фасоне нарядов, самой выбирать, что съесть на один из трех приемов пищи, а то и вовсе отказаться от обеда, например!
В первый же вечер в одиночестве я приготовила себе ужин, решив, что буду делать все совсем не так, как нас приучили в пансионе. Обжаривать яичницу с двух сторон, есть завтрак на ужин и ходить дома лишь в ночной сорочке мне наскучило спустя несколько дней. Я могла делать все, как мне хотелось, а могла и не делать. Все равно никто ничего из этого не видел.
Осознав, что теперь рядом не стало подруг, с которыми я раньше мечтала о свободе, засыпая на своей узкой девичьей постели, на меня нахлынула тоска. Оказалось, что делать что-то отличное от привычного мне хотелось только из-за других девушек. Хотелось отличаться от них, чувствовать хоть толику собственной необычности.
- Пока не прыгнешь, не узнаешь, как глубока река, - прошипела я, карабкаясь по лесенке. – Интересно, что будет завтра.
Дом встретил меня тишиной, темнотой и ароматом роз. После Ярославы, сколько я ни мыла полы, ни полировала мебель и ни перестирывала белье, в каждой комнатке витал стойкий аромат увядших роз. Бывшая секретарша Круковича повсюду держала вазы, полные высушенных цветов, напомнив мне этим директрису пансиона. Та так же испытывала тягу к подобным собирателям пыли. Как только появилась возможность, я собрала все цветы в мешок и выбросила, а в аптеке прикупила трав, надеясь перебить один аромат другим. Пока безуспешно, хотя веники лаванды, чабреца и мяты придавали квартирке вид жилища какой-то деревенской знахарки.
- Ничего, проживу я здесь столько же лет… - начала я преувеличенно бодро, но, додумав мысль, сама на себя разозлилась и закончила уже иначе: - Да нет, не хочу я жить в этой квартирке столько. Пусть они все не надеются! Если будет шанс, обязательно выйду замуж.
Убеждать себя – проще всего. Мечтать, представлять подвенечный наряд… На деле же шанс удачно устроить свое будущее не так уж велик. С такой работой, как у меня, единственная возможность найти спутника жизни – встретить его среди посетителей Анджея Круковича или среди работников ближайших ресторанов и кафе.
Вспомнив о последних, я непроизвольно содрогнулась. В первую же неделю, отправившись рано утром за булочками, я столкнулась в кондитерской с излишне обходительным мужчиной. Представился он, как рейян Гераним Самохвалов.
Довольно высокий, сухопарый, бледнокожий и с глубокими залысинами. В полосатых брюках и бордовой жилетке.
Я пару раз улыбнулась в ответ, пока ждала свой заказ у стойки, и совершенно забыла о данном человеке, вернувшись на рабочее место. Но на следующее утро вновь столкнулась с Геранимом в кондитерской, а после третьего столкновения мужчина с широкой улыбкой объявил, что это не иначе как судьба нас сводит и вызвался проводить до дома. Как я не выкручивалась, но теперь он знал и о месте жительства и о месте работы.
Теперь булочки я покупала на полчаса позже или раньше, меняя маршруты и выбор кондитерских. Одним словом, петляла, как заяц, пытаясь избежать очередной встречи с Геранимом. А столкнувшись, старалась не выть в голос, когда этот рейян покровительственно укладывал мою руку на свой локоть, провожая меня на работу. Хорошо хоть не лез ручку облобызать или шепнуть что-нибудь на ухо, а уж рассказы о моих глазах, цвете кожи и волос я кое-как могла пока стерпеть. Пусть с каждым разом все больше и больше хотелось Самохвалову на ногу наступить.
Утром, вспоминая, как не желала возвращаться в тихую маленькую квартирку, как страшилась целого вечера и ночи в одиночестве, мне хотелось настучать себе по лбу. Я догадывалась о суматохе, но даже толком не представляла ее размах!
А началось все с платья.
Собираясь, я с раздражением отметила несколько пятнышек чернил на рукавах самого строгого из своих нарядов. Пришлось скрепя сердце вытащить из шкафа костюм: бледно-желтая блузка с рюшами, строгий черный жакет с бархатным воротничком и узкая юбка. Этот наряд я купила совсем недавно и собиралась первый раз появиться в нем не на работе, а прогуляться в выходной, чувствуя себя представительно и дорого хоть в магазине, хоть в театре.
В расстроенных мыслях я спускалась вниз и едва не распорола подол об один из украшавших металлические балясины завитков.
- Хракс! – невольно выдохнула я подхваченное у шефа ругательство и тут же фыркнула, признавая, что мелкий зловредный демон вряд ли имеет какое-то отношение к моей неуклюжести. Одно платье я испортила точно так же, по собственной неосторожности.
В который раз пообещав себе, что попрошу кого-нибудь убрать этот назойливый шип, я без улыбки спустилась и направилась к входной двери владений рейяна Круковича.
- Рейночка Ядвига! – окончательно портя мне утро, раздалось от ворот. – Вы уже на работу?
Я заставила себя растянуть губы в улыбке, повернуться и поздороваться с Геранимом, сослаться на множество дел и юркнуть за дверь.
- Сама виновата, не стоило вчера о нем вспоминать, - обругала я себя, шагая через холл.
К счастью мой настырный поклонник не стал ломиться в офис. Как и всегда. Пока Гераним Самохвалов разделял рабочее время и свободное, что уберегало меня хоть на время от его ко мне интереса.
В целом день начинался довольно тихо. Я спокойно дождалась, когда часы пробили девять раз, привычно отнесла поднос в кабинет и уже собиралась вернуться на свое рабочее место, когда Анджей Крукович предупредил, не отрывая взгляда от бумаг:
- Должен прийти Радамир. Проводи его ко мне сразу же, Ярослава.
Я уже привычно не заметила ошибку начальника, кивнула и молча удалилась, уже в приемной позволив себе почти пророческое предположение:
- Сегодня что-то произойдет?
Вчера начальник куда-то отправился, а утром выглядел изнуренным и помятым, будто вернулся домой лишь утром. И вот теперь должен явиться Станислав Радамир, хотя вчера ему еще не было назначено, а на сегодня у шефа не менее двадцати посетителей с сомнительной репутацией.
Задумчиво перелистнув несколько страниц, я вписала имя князя в журнал посетителей и вернулась к своим делам, но успела разобрать и выписать данные лишь по нескольким делам, прежде чем в дверь позвонили. С легким неудовольствием я глянула на циферблат часов, убеждаясь, что незваному гостю придется просидеть в приемной более получаса, прежде чем мой начальник соизволит принять хоть кого-то этим утром.
За дверью оказался невысокий и какой-то весь неправильный человек. У него была слишком большая, практически яйцеобразная голова, сидевшая на короткой шее, так что белый воротничок-стойка подпирал пухлые смуглые щеки. В лысине отражалось утреннее чистое небо. Безволосая голова сильно контрастировала с повышенной волосатостью в других местах. Клочки волос торчали даже из ушей и ноздрей огромного кривоватого носа, а подбородок и щеки мужчины чернели от пробившейся щетины.
- Фу, Эрди! Что за вид? – сморщив носик, бросила она.
- И ты прекрасно выглядишь, - с горькой усмешкой ответил юный Барсавский, подходя и целуя мать в прохладную щеку. Его на миг окутал знакомый с детства аромат сладких духов. – Что привело тебя в Старгорье?
Матери ужасно не нравился вид неопрятной одежды. И Эрдиан часто пользовался этим дома, а потом привык и уже не считал бунтом вечно расстегнутый ворот рубашки и кое-как наброшенный на плечи пиджак или китель.
- Считаешь, у меня нет повода приехать? – склонив голову к плечу, спросила мать.
- Не думаю, - искренне ответил Эрдиан, усаживаясь в кресло напротив и окидывая взглядом поднос.
- Мой сын сбежал из дома, не пожелав вернуться к обучению, - напомнила Элеонора Барсавская. – Думаешь, твой дед этому обрадовался? Ты хоть понимаешь, каких усилий мне стоило переубедить его? А ты все испортил.
- Я ведь говорил, что не желаю возобновлять обучение в военной академии.
- Я думала, это была минутная блажь, - поджимая губы едва ли не после каждого слова, призналась Элеонора. – Магуниверситет? Ты правда думаешь, что это вариант для тебя? Виталистика? А что потом? Пойдешь работать в какой-нибудь маггоспиталь? Кем? Штатным виталистом? Ты хоть понимаешь…
- Мама! – одернул рейяну Барсавскую Эрдиан. – Ты проделала такой путь… поездом, но самоход привезла с собой? Сколько стоила оплата такой услуги? Гномы явно содрали немало. – Слова падали, как камни. – И все ради того, чтобы с комфортом добраться сюда и выносить мне мозг? С каких пор тебя волнует мой выбор? Моя жизнь?
- О чем ты? – возмутилась Элеонора. – Меня, конечно же, всегда волновало все, связанное с тобой.
- Разве?.. – хмыкнул молодой человек. – Выходит, ты очень успешно скрывала, что переживаешь из-за моей отправки в академию? Если запамятовала, мою будущую карьеру выбирал дед, а не я сам.
Продолжать разговор дальше не хотелось. Эрдиан плеснул в ближайшую чашку немного кофе, выпил одним длинным глотком и поднялся.
- Прошу тебя, уезжать. Не надо больше ничего говорить. И деду передай, что я не изменю своего решения. И… предупреждаю, не смей требовать выдать мои документы. Я уже поступил. Через несколько недель начнется моя учеба, но я уже студент магуниверситета. Это мое сознательное решение. Я не собираюсь от него отказываться.
Бросив на мать последний тяжелый взгляд, Эрдиан Барсавский вышел из комнаты. Вслед ему неслись возмущенные возгласы матери. Очень хотелось прибавить шагу, сбежать подальше, найти укромное место, где его никто не увидит, и дать волю собственной ярости. Но будущий виталист расправил плечи, заставил себя улыбнуться и покинул здание настолько неторопливым шагом, что топтавшийся возле крыльца Клим весело спросил:
- Что-то ты быстро! Но довольный. Эх!.. Я бы тоже хотел родителей повидать, но где там!.. Через всю страну ехать. Они не выберутся, а я – только на каникулах смогу.
Эрдиан, не слушая, прошел мимо. Движуцкий проводил его недоуменным взглядом, а Винок лишь вздохнул и продолжил полировать самоход.
Барсавский шел довольно долго, не позволяя себе думать о матери, дедушке и той куче проблем, которая грозила на него свалиться в ближайшее время. Эрдиан слишком хорошо знал мать и не верил, что она послушается и просто уедет. Нет, эта женщина обязательно попытается выполнить приказ своего отца-губернатора. Нет причин сомневаться в этом. И всего через час молодой человек может оказаться отчислен из магуниверситета.
Глубоко вздохнув, Эрдиан остановился и прикрыл глаза. Он сопротивлялся отчаянию, пытался вытеснить его яростью, но получалось плохо. Элеонору мало что волновало, но своего она добивалась упорно.
Обогнув один из корпусов университета, рейян Барсавский по тропинке углубился в небольшой сквер. За недолгий срок блондин уже неплохо изучил территорию и облюбовал уютную лавочку в тени разлапистых зарослей рододендрона. Это было настолько уютное местечко, скрытое от посторонних глаз, что Эрдиан мысленно объявил его своим убежищем и не планировал никому показывать.
Опустившись на лавочку и вытянув длинные ноги, Барсавский откинулся на спинку и подставил лицо солнечным лучам. По небу скользили клочки облаков, солнце то показывалось, то пряталось за ними. Воздух переполняли густые, как кисель, ароматы цветов. В любое другое время Эрдиан с удовольствием провел бы в своем укрытии несколько часов, наслаждаясь покоем. Но сейчас он мог позволить себе всего несколько минут, а потом придется возвращаться и искать способ удержаться в магунивере.
Еще раз глубоко вздохнув, Барсавский извлек из внутреннего кармана письмо и, глянув на просвет, надорвал край конверта. На колени молодому человеку выпал один-единственный листок письма и несколько рисунков на плотной кремово-бежевой бумаге.
«Привет, Барсик!» - было написано вверху вырванного то ли из блокнота, то ли из тетрадки листа, и молодой человек невольно фыркнул. Но уже через несколько минут против воли улыбнулся, читая чуть наивные, но восторженные строки, написанные крупным, немного детским почерком.
Со странички в клеточку на него дыхнуло жаром пустыни и ароматом благовоний, нагретым лимонадом и лошадиным потом. К листам с рисунками пристали крупинки песка, и Эрдиан стер их, рассматривая небрежно нарисованные уходящие вдаль и теряющиеся в серебристом мареве барханы, развалины старинного города, почти занесенные песком, амфоры из выбеленной солнцем глины, испещренные незнакомыми символами. На миг ему почудилось, что песок на рисунках движется, подчиняясь воле ветра. И этот ветер проникает сквозь бумагу, овевает лицо, выдувая все мысли.
Через несколько минут Барсавский встал. Злости не осталось. Как не осталось и растерянности. Он знал, что надо делать.
- Сначала убедиться, что матушка отправилась в обратный путь, а после написать ответ этой несносной девчонке! – наметил план будущий виталист. – Кто дал ей право называть меня Барсиком? Я ей что, кот?
Но раздражения не было, на губах молодого человека играла расслабленная улыбка.
Прода от 21.04.2022, 13:07
ГЛАВА 4,
в которой много суматохи и деловых звонков
Развивать мысль шеф не стал, выпроводил меня из кабинета и долго сидел взаперти. Даже на обед не отправился, лишь затребовал себе большую чашку чая в два часа по полудню.
Водружая поднос с чаем и печеньем на стол, я заметила довольно длинный список имен на вырванном из блокнота листочке. А через час после этого лист и записная книжка Анджея Круковича перекочевали в мои руки вместе с приказом обзвонить перечисленных в списке помощников шефа. Рядом с каждым именем было проставлено время, и мне предстояло каждому его сообщить и настоятельно упросить не опаздывать.
Кроме того, в конце дня заглянула в кондитерскую в паре кварталов от дома и заказала их лучшие пирожные на завтрашнее утро. А стоило мне вернуться на рабочее место, как шеф при полном параде вышел из кабинета, сжимая в руке записную книжку.
- Все на сегодня, - возвестил рейян. – Отдыхай. Завтра сложный день.
- Да уж… - согласилась я, еще раз взглянув на список посетителей, которых мы ожидали завтра. – Что вы затеяли?
- Завтра узнаем, - загадочно ответил Крукович, нахлобучивая на голову шляпу и выходя из приемной.
Я проводила шефа хмурым взглядом и пожаловалась себе под нос:
- Зачем такая скрытность? Что он придумал?
Прилежно переписав список шефа в журнал посетителей, я разобрала документы на столе, выровняла получившиеся стопки и напоследок протерла освободившуюся столешницу сухой тряпочкой, смахивая несуществующую пыль. Не удовлетворившись, прошлась тряпочкой и по полкам. Только после этого я со спокойной душой вытащила из ящика связку ключей, заперла кабинет, кухню, после - приемную и входную дверь. Особой надобности так стараться не было, дверь защищал магический артефакт, включавшийся от поворота ключа, но мне хотелось растянуть момент возвращения в квартиру на последнем этаже. Но, сколько не оттягивай, нужно идти наверх…
Первое время, переехав из общей спальни для девочек в отдельную маленькую квартиру, я очень радовалась. Куча свободного места, отдельная ванная… И никто не видит, что и как я делаю.
Всегда мечтала вырваться за пределы Королевского пансиона и жить своей жизнью. Самой принимать решения о цвете и фасоне нарядов, самой выбирать, что съесть на один из трех приемов пищи, а то и вовсе отказаться от обеда, например!
В первый же вечер в одиночестве я приготовила себе ужин, решив, что буду делать все совсем не так, как нас приучили в пансионе. Обжаривать яичницу с двух сторон, есть завтрак на ужин и ходить дома лишь в ночной сорочке мне наскучило спустя несколько дней. Я могла делать все, как мне хотелось, а могла и не делать. Все равно никто ничего из этого не видел.
Осознав, что теперь рядом не стало подруг, с которыми я раньше мечтала о свободе, засыпая на своей узкой девичьей постели, на меня нахлынула тоска. Оказалось, что делать что-то отличное от привычного мне хотелось только из-за других девушек. Хотелось отличаться от них, чувствовать хоть толику собственной необычности.
- Пока не прыгнешь, не узнаешь, как глубока река, - прошипела я, карабкаясь по лесенке. – Интересно, что будет завтра.
Дом встретил меня тишиной, темнотой и ароматом роз. После Ярославы, сколько я ни мыла полы, ни полировала мебель и ни перестирывала белье, в каждой комнатке витал стойкий аромат увядших роз. Бывшая секретарша Круковича повсюду держала вазы, полные высушенных цветов, напомнив мне этим директрису пансиона. Та так же испытывала тягу к подобным собирателям пыли. Как только появилась возможность, я собрала все цветы в мешок и выбросила, а в аптеке прикупила трав, надеясь перебить один аромат другим. Пока безуспешно, хотя веники лаванды, чабреца и мяты придавали квартирке вид жилища какой-то деревенской знахарки.
- Ничего, проживу я здесь столько же лет… - начала я преувеличенно бодро, но, додумав мысль, сама на себя разозлилась и закончила уже иначе: - Да нет, не хочу я жить в этой квартирке столько. Пусть они все не надеются! Если будет шанс, обязательно выйду замуж.
Убеждать себя – проще всего. Мечтать, представлять подвенечный наряд… На деле же шанс удачно устроить свое будущее не так уж велик. С такой работой, как у меня, единственная возможность найти спутника жизни – встретить его среди посетителей Анджея Круковича или среди работников ближайших ресторанов и кафе.
Вспомнив о последних, я непроизвольно содрогнулась. В первую же неделю, отправившись рано утром за булочками, я столкнулась в кондитерской с излишне обходительным мужчиной. Представился он, как рейян Гераним Самохвалов.
Довольно высокий, сухопарый, бледнокожий и с глубокими залысинами. В полосатых брюках и бордовой жилетке.
Я пару раз улыбнулась в ответ, пока ждала свой заказ у стойки, и совершенно забыла о данном человеке, вернувшись на рабочее место. Но на следующее утро вновь столкнулась с Геранимом в кондитерской, а после третьего столкновения мужчина с широкой улыбкой объявил, что это не иначе как судьба нас сводит и вызвался проводить до дома. Как я не выкручивалась, но теперь он знал и о месте жительства и о месте работы.
Теперь булочки я покупала на полчаса позже или раньше, меняя маршруты и выбор кондитерских. Одним словом, петляла, как заяц, пытаясь избежать очередной встречи с Геранимом. А столкнувшись, старалась не выть в голос, когда этот рейян покровительственно укладывал мою руку на свой локоть, провожая меня на работу. Хорошо хоть не лез ручку облобызать или шепнуть что-нибудь на ухо, а уж рассказы о моих глазах, цвете кожи и волос я кое-как могла пока стерпеть. Пусть с каждым разом все больше и больше хотелось Самохвалову на ногу наступить.
***
Прода от 23.04.2022, 11:45
***
Утром, вспоминая, как не желала возвращаться в тихую маленькую квартирку, как страшилась целого вечера и ночи в одиночестве, мне хотелось настучать себе по лбу. Я догадывалась о суматохе, но даже толком не представляла ее размах!
А началось все с платья.
Собираясь, я с раздражением отметила несколько пятнышек чернил на рукавах самого строгого из своих нарядов. Пришлось скрепя сердце вытащить из шкафа костюм: бледно-желтая блузка с рюшами, строгий черный жакет с бархатным воротничком и узкая юбка. Этот наряд я купила совсем недавно и собиралась первый раз появиться в нем не на работе, а прогуляться в выходной, чувствуя себя представительно и дорого хоть в магазине, хоть в театре.
В расстроенных мыслях я спускалась вниз и едва не распорола подол об один из украшавших металлические балясины завитков.
- Хракс! – невольно выдохнула я подхваченное у шефа ругательство и тут же фыркнула, признавая, что мелкий зловредный демон вряд ли имеет какое-то отношение к моей неуклюжести. Одно платье я испортила точно так же, по собственной неосторожности.
В который раз пообещав себе, что попрошу кого-нибудь убрать этот назойливый шип, я без улыбки спустилась и направилась к входной двери владений рейяна Круковича.
- Рейночка Ядвига! – окончательно портя мне утро, раздалось от ворот. – Вы уже на работу?
Я заставила себя растянуть губы в улыбке, повернуться и поздороваться с Геранимом, сослаться на множество дел и юркнуть за дверь.
- Сама виновата, не стоило вчера о нем вспоминать, - обругала я себя, шагая через холл.
К счастью мой настырный поклонник не стал ломиться в офис. Как и всегда. Пока Гераним Самохвалов разделял рабочее время и свободное, что уберегало меня хоть на время от его ко мне интереса.
В целом день начинался довольно тихо. Я спокойно дождалась, когда часы пробили девять раз, привычно отнесла поднос в кабинет и уже собиралась вернуться на свое рабочее место, когда Анджей Крукович предупредил, не отрывая взгляда от бумаг:
- Должен прийти Радамир. Проводи его ко мне сразу же, Ярослава.
Я уже привычно не заметила ошибку начальника, кивнула и молча удалилась, уже в приемной позволив себе почти пророческое предположение:
- Сегодня что-то произойдет?
Вчера начальник куда-то отправился, а утром выглядел изнуренным и помятым, будто вернулся домой лишь утром. И вот теперь должен явиться Станислав Радамир, хотя вчера ему еще не было назначено, а на сегодня у шефа не менее двадцати посетителей с сомнительной репутацией.
Задумчиво перелистнув несколько страниц, я вписала имя князя в журнал посетителей и вернулась к своим делам, но успела разобрать и выписать данные лишь по нескольким делам, прежде чем в дверь позвонили. С легким неудовольствием я глянула на циферблат часов, убеждаясь, что незваному гостю придется просидеть в приемной более получаса, прежде чем мой начальник соизволит принять хоть кого-то этим утром.
За дверью оказался невысокий и какой-то весь неправильный человек. У него была слишком большая, практически яйцеобразная голова, сидевшая на короткой шее, так что белый воротничок-стойка подпирал пухлые смуглые щеки. В лысине отражалось утреннее чистое небо. Безволосая голова сильно контрастировала с повышенной волосатостью в других местах. Клочки волос торчали даже из ушей и ноздрей огромного кривоватого носа, а подбородок и щеки мужчины чернели от пробившейся щетины.
