Да за истекшую пару с половиной лет отвыкла так подолгу не есть. Пока жила у Изубы – и вовсе разленилась, разнежилась. Привыкла купаться в теплой воде с благовониями, есть вволю и вкусно, спать на мягком. Носить красивую одежду и украшения. А тут – сперва прыжок в водосток, потом – целый день в реке.
Еще и рука болела. Рана от ножа Иму горела огнем, ныла. Девушка привыкла, что раны на ней заживают куда как быстрее.
К деревне прокралась, пригибаясь к земле и прячась за кустами.
Предосторожность оказалась излишней – никто ее здесь не ждал, никто не заметил появления. Люди мирно спали. Обмазанные глиной дома выглядели просторными, но небогатыми. Накато кралась между жилищами, чутко вслушиваясь в ночную тишину. Ни звука, ни шороха. Всюду – плотно затворенные двери из толстых досок. Створы здесь закрывались изнутри и были утоплены в толстую стену так, что над входом образовывалась арка проема.
Накато осторожно толкнула одну: заперто изнутри на засов!
Можно, конечно, и выбить створу. Да только шум поднимется. А она – голодная и уставшая – двигается далеко не так проворно, как привыкла.
Может, забраться в какую-нибудь хозяйственную постройку, да переночевать там? Спать хотелось. Или забраться на крышу. А днем, когда люди поднимутся, и двери в домах будут открыты, слезть да стащить что сумеет. Подняла голову. А крыша-то соломенная!
Невзирая на усталость, наверх взобралась легко. Разворошила солому, взглянула – так и есть! Внизу – перекрещенные балки, на которые уложена кровля, и люди спят внутри.
Это уже дает весомые шансы! Пока эти недотепы проснутся, пока поймут, в чем дело, пока соседей разбудят – ее уже след простыл! Она устала, но удрать сумеет – никто ее в потемках не догонит. А у реки она видела вытащенные на берег лодки.
Ей даже убивать никого не придется – эти крестьяне для нее не опасны. Мысль вызвала противную дрожь в животе, скрутившую внутренности.
А может, это просто от голода. Снизу тянуло запахом хлеба и вареной рыбы.
Желудок заурчал, и Накато замерла, прижав руку к животу. Как бы громкий звук не разбудил хозяев дома прежде времени!
Переждав, она осторожно спрыгнула на пол и застыла. Удачно, что хижина стоит на земле, и пол в ней земляной. Звук вышел глухим.
Она пригнулась к самому полу, забыв дышать, когда кто-то из спящих детей захныкал. Нет, нет, нет! – взмолилась она мысленно. Не просыпайся, не буди старших!
Хотя ее, возможно, и не заметят – внутри слишком темно. Вот мать буркнула что-то, не просыпаясь, и все затихло. Накато выждала немного, за это время глаза привыкли к темноте. Потом метнулась стремительной тенью по жилищу: прихватила краюху хлеба, нож и чью-то тунику. Уже не таясь, сдвинула засов и ринулась наружу со всей быстротой, на которую была способна.
Уже очутившись на окраине деревни, услышала за спиной одиночный возглас. Пустяк! Пока крестьянин сообразит, пока разбудит соседей.
И правда: голосов стало больше, когда она уже спихивала лодку в реку. Швырнула внутрь добычу, схватила весло – и отчалила. Легкая лодка быстро заскользила по водной глади, уходя от берега. Уже издали Накато заметила, как мечутся несколько огней факелов по деревне между домами.
Эти недотепы даже не догадались спуститься к реке! Может, и пропажу лодки обнаружат только наутро. Вот и отлично!
Да, одурачить крестьян оказалось куда как проще, чем стражей в доме Изубы.
Когда лодка очутилась на быстрине, и ее понесло течением, она вгрызлась в хлебную краюху. Еда! Да помилуют ее боги и духи, наконец-то еда! Утолив кое-как голод, нацепила тунику. Теперь она хотя бы одета.
Хотя воровать лучше обнаженной: впотьмах темная кожа делает ее почти невидимой. А туника светится белым пятном в темноте, выдавая ее.
Плыть по реке пришлось больше половины декады. Передвигалась ночью, днем же находила убежище в густо заросших камышом заводях, в которые не забирались ни рыбаки с воды, ни дети с берега. Выбирала места, где деревни находились далеко от реки, а вода к полям подводилась по каналам. Посреди заводей и спала прямо в лодке, прикрывшись накидкой из сплетенных камышовых листьев.
Сон был чуткий – приходилось держать слух настороже: а ну, как кто-нибудь, да наткнется на нее? Однако и здесь удача оказалась на ее стороне.
Едой она запаслась на вторую ночь. Ей удалось открыть дверь в хозяйственную пристройку одного из домов и разжиться съедобными корнями, парой вяленых рыбин и клейким куском темного сырого сахара. Чтобы не умереть от голода – хватит! В этот раз она даже никого не разбудила. А хлеб купит, когда уплывет подальше. Браслеты остались при ней. Накато, правда, не знала – когда окажется достаточно далеко.
Плывя по реке, она поняла: она почти ничего не знает о мире на равнине! Да, выучила языки, привыкла к местным нравам. Но названий рек и, тем более, деревушек, мимо которых проплывала, не знала. Как не знала и того, где ей остановиться.
Ответ на последний вопрос пришел сам собою чуть больше декады спустя. Незадолго до рассвета, когда ночь выцвела и обратилась белесым сумраком, русло реки расширилось, обернувшись необъятным водным простором. У Накато перехватило дыхание, когда она поняла, что ее несет к речному устью. Да, она слыхала рассказы о море. И даже подозревала, что когда-нибудь ей доведется его увидеть. Однако помыслить не смела, что это произойдет так скоро.
Море – пока белесое и гладкое, спящее – плыло навстречу, распахивая объятия. А по берегам проплывали сады и отводы каналов, пристани и массивные каменные строения. В стороне показались в отдалении купола и башни – город!
Один из серебряных браслетов Накато разбила на кусочки с помощью пары тяжелых камней. В городе нашла на ярмарке лавку, где меняли серебро на деньги.
Возможно, за целый браслет и дали бы больше. Но кто знает – вдруг узоры на нем укажут, откуда он взялся? Вдруг они окажутся приметными? А ей нужно затеряться. Благо, город большой, и черных лиц на улицах хватало. Отовсюду звучала смешанная речь – здесь слышался говор Мальтахёэ и Кхорихаса, горских деревушек, даже родная речь степных кочевников!
Что ж, значит, она без труда смешается с толпой. Кто догадается, что искать ее следует здесь, в прибрежном городе?
Оставшееся серебро спрятала в одежде. С обритыми наголо волосами она сейчас похожа на горского мальчишку. Возможно, ей удастся наняться к кому-нибудь таскать грузы или еще на какую работу. Флейту она в руки не возьмет – это точно! Малейшая мысль о музыке вызывала содрогание.
Поев плотно в дешевой забегаловке на окраине, Накато направилась к центру города. Там ей нужно было сделать кое-что важное.
Из подслушанных обрывков разговоров девушка узнала – город зовется Энхана. Это – большой порт, в который приплывают корабли издалека. Люди здесь очень богаты, а правитель могуществом может поспорить с правителем Мальтахёэ. Здесь чтят всех богов равнины, не делая преимущества для одних и не забывая других.
Центральная площадь, по традиции, была местом обитания богов. Накато безошибочно определила, какой из храмов принадлежит капризной, но могущественной Нефер.
Дом Нефер был открыт ветрам моря и равнины, здесь стены не закрывали внутреннее убранство. Только изукрашенные прихотливой резьбой мраморные колонны по кругу. Любой мог взойти по выложенным перламутром ступенькам и очутиться под сенью роскошного навеса, возлежащего на высоких колоннах. Алтарь самой ветреной и непостоянной богини Желтого юга находился в середине обширной мраморной площадки, гладко отполированной. Даже не алтарь – окруженный бортиками глубокий бассейн с водой, в который бросали подношения. Сейчас здесь было безлюдно – Накато оказалась единственной прихожанкой в это время.
Она прошла, осторожно ступая босыми ногами, и опустилась у алтаря. Опустила в чашу для даров тонкий серебряный браслет, и он нырнул, лег на утопленную в воде сияющую груду.
- Благодарю, о могущественная Нефер, за твою милость, - прошептала девушка. – Я знаю – без твоей щедрости я бы не справилась. Прости, что подношение столь скромно. Но я сейчас имею не так много…
Ей почудилось, что воздух вокруг всколыхнулся едва заметно.
«Удача сопутствует решительным».
Действительно ли она услышала слова, произнесенные неслышно, или это была игра воображения? Кто знает, да и важно ли? Нефер дарила удачу. И ее, Накато, она щедро осыпала своими дарами – лишь благодаря этому она и могла сейчас стоять здесь, посреди храма, и любоваться его утонченным величием и роскошью.
Накато замерла на какое-то время, мысленно благодаря богиню за ее участие. Потом вышла.
Храм Эш – воплощения жизни – находился рядом. И это показалось девушке удивительно правильным. Где удача - там и жизнь. Где жизнь – там и удача. Они неразделимы и неразлучны. И Эш тоже следовало почтить, принеся дар. Что ж. Еще один браслет. После этого у нее останется лишь горсть монет, полученных в лавке менялы. Ничего, этого ей хватит на ближайшие дни. А там – она что-нибудь придумает.
Царил необычайно ясный для поздней осени день. Ярко-синее небо раскинулось над городом, точно опрокинутая чашка.
Накато спустилась со ступеней храма Эш и замерла, запрокинув голову, глядя вверх. Не выдержав, зажмурилась от острого ощущения: обе богини – и жизни, и удачи, вот прямо сейчас присутствуют незримо совсем рядом. И ей оказана великая милость – она, бывшая рабыня и игрушка колдуна, может прикоснуться к их могуществу. Хотелось кричать и хохотать, хотелось обнять весь город и каждого встречного.
Жизнь и удача – здесь, с ней. И с ней их благословение.
Лица коснулся прохладный ветерок. Воздух здесь пах свежестью и солью. Накато вздохнула глубоко, щурясь на солнце. Улыбнулась открыто бескрайнему небу и размашисто зашагала по широкой улице. Сегодня она будет смотреть на море, слушать пронзительные крики птиц, вдыхать непривычную свежесть и щуриться от прохладного морского ветра.
Да благословенна будет жизнь, оберегаемая заботой прекрасной Эш! Да благословенна будет удача, которую разливает над теми, кто решителен, ветреная, но щедрая Нефер.
Еще и рука болела. Рана от ножа Иму горела огнем, ныла. Девушка привыкла, что раны на ней заживают куда как быстрее.
К деревне прокралась, пригибаясь к земле и прячась за кустами.
Предосторожность оказалась излишней – никто ее здесь не ждал, никто не заметил появления. Люди мирно спали. Обмазанные глиной дома выглядели просторными, но небогатыми. Накато кралась между жилищами, чутко вслушиваясь в ночную тишину. Ни звука, ни шороха. Всюду – плотно затворенные двери из толстых досок. Створы здесь закрывались изнутри и были утоплены в толстую стену так, что над входом образовывалась арка проема.
Накато осторожно толкнула одну: заперто изнутри на засов!
Можно, конечно, и выбить створу. Да только шум поднимется. А она – голодная и уставшая – двигается далеко не так проворно, как привыкла.
Может, забраться в какую-нибудь хозяйственную постройку, да переночевать там? Спать хотелось. Или забраться на крышу. А днем, когда люди поднимутся, и двери в домах будут открыты, слезть да стащить что сумеет. Подняла голову. А крыша-то соломенная!
Невзирая на усталость, наверх взобралась легко. Разворошила солому, взглянула – так и есть! Внизу – перекрещенные балки, на которые уложена кровля, и люди спят внутри.
Это уже дает весомые шансы! Пока эти недотепы проснутся, пока поймут, в чем дело, пока соседей разбудят – ее уже след простыл! Она устала, но удрать сумеет – никто ее в потемках не догонит. А у реки она видела вытащенные на берег лодки.
Ей даже убивать никого не придется – эти крестьяне для нее не опасны. Мысль вызвала противную дрожь в животе, скрутившую внутренности.
А может, это просто от голода. Снизу тянуло запахом хлеба и вареной рыбы.
Желудок заурчал, и Накато замерла, прижав руку к животу. Как бы громкий звук не разбудил хозяев дома прежде времени!
Переждав, она осторожно спрыгнула на пол и застыла. Удачно, что хижина стоит на земле, и пол в ней земляной. Звук вышел глухим.
Она пригнулась к самому полу, забыв дышать, когда кто-то из спящих детей захныкал. Нет, нет, нет! – взмолилась она мысленно. Не просыпайся, не буди старших!
Хотя ее, возможно, и не заметят – внутри слишком темно. Вот мать буркнула что-то, не просыпаясь, и все затихло. Накато выждала немного, за это время глаза привыкли к темноте. Потом метнулась стремительной тенью по жилищу: прихватила краюху хлеба, нож и чью-то тунику. Уже не таясь, сдвинула засов и ринулась наружу со всей быстротой, на которую была способна.
Уже очутившись на окраине деревни, услышала за спиной одиночный возглас. Пустяк! Пока крестьянин сообразит, пока разбудит соседей.
И правда: голосов стало больше, когда она уже спихивала лодку в реку. Швырнула внутрь добычу, схватила весло – и отчалила. Легкая лодка быстро заскользила по водной глади, уходя от берега. Уже издали Накато заметила, как мечутся несколько огней факелов по деревне между домами.
Эти недотепы даже не догадались спуститься к реке! Может, и пропажу лодки обнаружат только наутро. Вот и отлично!
Да, одурачить крестьян оказалось куда как проще, чем стражей в доме Изубы.
Когда лодка очутилась на быстрине, и ее понесло течением, она вгрызлась в хлебную краюху. Еда! Да помилуют ее боги и духи, наконец-то еда! Утолив кое-как голод, нацепила тунику. Теперь она хотя бы одета.
Хотя воровать лучше обнаженной: впотьмах темная кожа делает ее почти невидимой. А туника светится белым пятном в темноте, выдавая ее.
*** ***
Плыть по реке пришлось больше половины декады. Передвигалась ночью, днем же находила убежище в густо заросших камышом заводях, в которые не забирались ни рыбаки с воды, ни дети с берега. Выбирала места, где деревни находились далеко от реки, а вода к полям подводилась по каналам. Посреди заводей и спала прямо в лодке, прикрывшись накидкой из сплетенных камышовых листьев.
Сон был чуткий – приходилось держать слух настороже: а ну, как кто-нибудь, да наткнется на нее? Однако и здесь удача оказалась на ее стороне.
Едой она запаслась на вторую ночь. Ей удалось открыть дверь в хозяйственную пристройку одного из домов и разжиться съедобными корнями, парой вяленых рыбин и клейким куском темного сырого сахара. Чтобы не умереть от голода – хватит! В этот раз она даже никого не разбудила. А хлеб купит, когда уплывет подальше. Браслеты остались при ней. Накато, правда, не знала – когда окажется достаточно далеко.
Плывя по реке, она поняла: она почти ничего не знает о мире на равнине! Да, выучила языки, привыкла к местным нравам. Но названий рек и, тем более, деревушек, мимо которых проплывала, не знала. Как не знала и того, где ей остановиться.
Ответ на последний вопрос пришел сам собою чуть больше декады спустя. Незадолго до рассвета, когда ночь выцвела и обратилась белесым сумраком, русло реки расширилось, обернувшись необъятным водным простором. У Накато перехватило дыхание, когда она поняла, что ее несет к речному устью. Да, она слыхала рассказы о море. И даже подозревала, что когда-нибудь ей доведется его увидеть. Однако помыслить не смела, что это произойдет так скоро.
Море – пока белесое и гладкое, спящее – плыло навстречу, распахивая объятия. А по берегам проплывали сады и отводы каналов, пристани и массивные каменные строения. В стороне показались в отдалении купола и башни – город!
*** ***
Один из серебряных браслетов Накато разбила на кусочки с помощью пары тяжелых камней. В городе нашла на ярмарке лавку, где меняли серебро на деньги.
Возможно, за целый браслет и дали бы больше. Но кто знает – вдруг узоры на нем укажут, откуда он взялся? Вдруг они окажутся приметными? А ей нужно затеряться. Благо, город большой, и черных лиц на улицах хватало. Отовсюду звучала смешанная речь – здесь слышался говор Мальтахёэ и Кхорихаса, горских деревушек, даже родная речь степных кочевников!
Что ж, значит, она без труда смешается с толпой. Кто догадается, что искать ее следует здесь, в прибрежном городе?
Оставшееся серебро спрятала в одежде. С обритыми наголо волосами она сейчас похожа на горского мальчишку. Возможно, ей удастся наняться к кому-нибудь таскать грузы или еще на какую работу. Флейту она в руки не возьмет – это точно! Малейшая мысль о музыке вызывала содрогание.
Поев плотно в дешевой забегаловке на окраине, Накато направилась к центру города. Там ей нужно было сделать кое-что важное.
Из подслушанных обрывков разговоров девушка узнала – город зовется Энхана. Это – большой порт, в который приплывают корабли издалека. Люди здесь очень богаты, а правитель могуществом может поспорить с правителем Мальтахёэ. Здесь чтят всех богов равнины, не делая преимущества для одних и не забывая других.
Центральная площадь, по традиции, была местом обитания богов. Накато безошибочно определила, какой из храмов принадлежит капризной, но могущественной Нефер.
Дом Нефер был открыт ветрам моря и равнины, здесь стены не закрывали внутреннее убранство. Только изукрашенные прихотливой резьбой мраморные колонны по кругу. Любой мог взойти по выложенным перламутром ступенькам и очутиться под сенью роскошного навеса, возлежащего на высоких колоннах. Алтарь самой ветреной и непостоянной богини Желтого юга находился в середине обширной мраморной площадки, гладко отполированной. Даже не алтарь – окруженный бортиками глубокий бассейн с водой, в который бросали подношения. Сейчас здесь было безлюдно – Накато оказалась единственной прихожанкой в это время.
Она прошла, осторожно ступая босыми ногами, и опустилась у алтаря. Опустила в чашу для даров тонкий серебряный браслет, и он нырнул, лег на утопленную в воде сияющую груду.
- Благодарю, о могущественная Нефер, за твою милость, - прошептала девушка. – Я знаю – без твоей щедрости я бы не справилась. Прости, что подношение столь скромно. Но я сейчас имею не так много…
Ей почудилось, что воздух вокруг всколыхнулся едва заметно.
«Удача сопутствует решительным».
Действительно ли она услышала слова, произнесенные неслышно, или это была игра воображения? Кто знает, да и важно ли? Нефер дарила удачу. И ее, Накато, она щедро осыпала своими дарами – лишь благодаря этому она и могла сейчас стоять здесь, посреди храма, и любоваться его утонченным величием и роскошью.
Накато замерла на какое-то время, мысленно благодаря богиню за ее участие. Потом вышла.
Храм Эш – воплощения жизни – находился рядом. И это показалось девушке удивительно правильным. Где удача - там и жизнь. Где жизнь – там и удача. Они неразделимы и неразлучны. И Эш тоже следовало почтить, принеся дар. Что ж. Еще один браслет. После этого у нее останется лишь горсть монет, полученных в лавке менялы. Ничего, этого ей хватит на ближайшие дни. А там – она что-нибудь придумает.
Царил необычайно ясный для поздней осени день. Ярко-синее небо раскинулось над городом, точно опрокинутая чашка.
Накато спустилась со ступеней храма Эш и замерла, запрокинув голову, глядя вверх. Не выдержав, зажмурилась от острого ощущения: обе богини – и жизни, и удачи, вот прямо сейчас присутствуют незримо совсем рядом. И ей оказана великая милость – она, бывшая рабыня и игрушка колдуна, может прикоснуться к их могуществу. Хотелось кричать и хохотать, хотелось обнять весь город и каждого встречного.
Жизнь и удача – здесь, с ней. И с ней их благословение.
Лица коснулся прохладный ветерок. Воздух здесь пах свежестью и солью. Накато вздохнула глубоко, щурясь на солнце. Улыбнулась открыто бескрайнему небу и размашисто зашагала по широкой улице. Сегодня она будет смотреть на море, слушать пронзительные крики птиц, вдыхать непривычную свежесть и щуриться от прохладного морского ветра.
Да благословенна будет жизнь, оберегаемая заботой прекрасной Эш! Да благословенна будет удача, которую разливает над теми, кто решителен, ветреная, но щедрая Нефер.
