*** ***
- Ну-ну, - колдун посмеивался, качая головой. – Нет, бежать никуда не нужно. Я – колдун, забыла? Вот сейчас я обведу нас кругом – и они будут бродить вокруг этого дерева, не видя ни его, ни нас, - он и правда повел рукой вокруг себя.
- И… все?! – Накато задохнулась.
- И все, - он уселся вновь под дерево. – А чего ты еще хотела?
- А я тоже буду так уметь?!
- Может, и не будешь, - сухо отозвался колдун. – Но это не имеет значения. Ты и без этого много чему научишься. Вон, как быстро языком молоть научилась! За считанные минуты насыпала больше слов, чем за весь остаток прошлого дня и вечер.
Накато сжалась. Что это – похвалил, поругал? Не поймешь. Все с усмешкой – вроде как ни к чему серьезно не относится.
- Ну-ну, опять нахохлилась, - он хмыкнул. – Давай укладывайся – этой ночи почти не осталось. Выходим с рассветом – нам далеко идти.
Куда идти? Где живут колдуны? Она, Накато, и не знает – с кем связалась и куда теперь попадет. Спорить девушка не посмела, улеглась прямо возле костра, свернувшись клубком. Едва умостила голову на сложенные руки – как глаза закрылись сами собой и сон накрыл тяжелым одеялом, погасив разом все мысли и воспоминания.
Глава 2. Коварство чародея
- Расскажи. Как так вышло, что ты очутилась в рабынях у кровного брата?
- Дуна – сын родного брата моей матери. А ты, мастер Амади, разве не знаешь? Колдуны ведь всё видят, всё знают!
- Не всё, - сухо отозвался он. – Колдуны – не боги, не вездесущие духи. Мы – люди. Пусть и подвластно нам больше, чем простым смертным. О том, что ты – сестра Дуны, болтали рабы. О том, что Дуна, чтобы расположить к себе старика Аситу – главу вашего кочевья – приводил к нему вместо наложницы свою сестру, тоже болтали рабы. Смелые рабы. У половины рабов в вашем кочевье языки укорочены, а оставшиеся все равно болтают. Но расскажи подробнее.
- Мою маму отдали отцу в другое кочевье. Их племя тогда кочевало недалеко от нашего. Оно в то время было чуть богаче – так рассказывали. Мама была второй женой. У старшей жены родилось два сына. А у мамы – я. И она после этого умерла. Я ее не видела. Отдать меня брату – решил главный кочевья. Несколько лет назад. Было неудачное время – на нас нападали, угнали несколько раз страусов, даже травили мамонтов. Кочевье обеднело. И еще отец брал в долг у Дуны. Не смог отдать. А я сильная, много стою! Взамен ему дали вот столько медных наконечников для копий, - девушка растопырила пальцы руки. – По наконечнику на каждый! Он их отдал главе кочевья. И Дуна простил долг отцу.
- Сколько лет тебе было, когда тебя отдали?
- Что?
Колдун остановился так резко, что Накато едва не столкнулась с ним. Она отшатнулась, когда он к ней обернулся.
- Ты совсем не умеешь считать? – он пристально глянул ей в глаза. Накато покачала головой, испуганно глядя на него. – Ну, ничего. Придется научиться, - он кивнул. – Будет даже сложнее, чем я думал, - пробормотал негромко. – Да, неважно! Идем, - развернулся и пошел дальше. Накато поспешила следом.
Перед закатом остановились в небольшой лощине. Из-под земли пробивался родник. Колдун отправил Накато мыться.
Оглядев ее добычу, одобрительно хмыкнул. Заявил, что его ученица станет похожа на человека, а не на пугало. Любопытно. За гранью бескрайних полей есть места, где все люди похожи на ожившие статуэтки из мамонтовой кости, а не на живых людей? Может, и ей, Накато, доведется увидеть те волшебные места.
Одна из скляниц содержала настойку мыльных корешков с ароматным маслом – им наложницы, жены и дочери самых богатых глав родов мыли волосы. От него потом от причесок тянулся тонкий непередаваемый аромат. И прядки отделялись одна от другой. Да что там прядки – каждый волосок можно было отделить один от другого частым гребнем! А какой блеск – точно они были сделаны из меди.
Интересно, ее волосы тоже станут похожи на блестящую медь, если вымыть их с этим снадобьем? Она и на себя перестанет быть похожа.
Девушка спустилась чуть вниз по течению ручейка, что начинался от родника, и принялась за мытье. Скинула соломенную накидку, отбросила в сторону. Набедренная повязка совсем истрепалась, поредела. Она еще и клочьев с нее повыдирала, когда второпях выхватывала из-за пояса амулет колдуна. По-хорошему, стоило бы нарвать травы и соорудить новую повязку.
Накато мылась, пытаясь представить, что ее ждет. Ей теперь не нужно работать, как у брата. Но придется выполнять приказы колдуна.
Что-то он ей накажет в следующий раз? Сейчас ей казалось, что он загипнотизировал ее, чтобы заставить подчиниться. Потому что неизвестность страшила ее куда сильнее, чем плеть. И с каждым мгновением страх этот делался все сильнее. Ведь что плеть – ну, отхлестали бы, да. Но калечить ее никто бы не стал – она еще молода, еще может работать, а значит – имеет ценность.
Да, отхлестали бы. Да, возможно, посыпали бы раны на спине и плечах солью из озера – благо, в это время года кочевье находилось совсем рядом с солеными берегами. Даже отправили бы на тяжелые работы.
А чего ждать от колдуна? Но с ним она целый день идет и идет, и работать ей совсем не нужно!
Когда кочевье снимается с места, тоже приходится идти с рассвета до заката. И не надо ни копать червей, ни стричь шерсть мамонтов, ни валять эту шерсть.
Но во время многодневных переходов приходилось следить, чтобы мамонты не разбредались далеко. Чтобы страусы не разбежались. Да и много другой работы было. А здесь ничего не нужно делать – только идти. Она сейчас прямо как старшие жены самых богатых и важных мужчин кочевья, или самые красивые и ценные наложницы. Те, что и на живых людей не похожи – а похожи на статуэтки из мамонтовой кости.
От шампуня начало нещадно жечь глаза, так что Накато в первый момент испугалась, что на стянутое снадобье наложили проклятие.
С трудом она промыла глаза. Хвала богам и духам, она не потеряла зрение! Должно быть, просто следовало закрывать глаза при мытье. Что за едкие составляющие в этом снадобье?
Во второй склянице оказалось масло для умащивания. Накато налила пару капель на ладонь и растерла по коже. Наложницы растирали таким образом все тело.
Вернулась к колдуну, завернувшись в одну накидку и прихватив веревку. Тот успел развести костер.
- Выброси это немедленно! – потребовал он, обернувшись к ней. – Накидку эту свою соломенную. Такого ты носить больше никогда не будешь! Выброси сей миг! – он нахмурился, увидев, что Накато собирается возразить. – Не замерзнешь – садись к костру. Вон ткань твоя лежит – просто так тащила, что ли?! Давай разворачивай!
Девушка послушно развернула тюк. Широкая полоса ткани показалась ей пугающе яркой – точно прямо посреди ночи выглянуло солнце.
В такую материю закутывались только женщины самых богатых родов. Рабам не полагалось даже грубой холстины. На что – если есть трава, которую всегда можно нарвать и соорудить себе повязку на бедра и сплести накидку?! А тут – целый тюк такни. Тонкой, мягкой, окрашенной ценнейшей краской цвета солнечных лучей.
- Ну, долго любоваться будешь? – голос колдуна выдернул из оцепенения. – Или ты не знаешь, как сделать накидку из ткани?
Накато озадаченно уставилась на материю в своих руках. А правда – как так хитроумно женщины сворачивают ее, чтобы получились красивые складки? Она приложила край к груди и попыталась обернуться вокруг себя, чтобы замотаться в нее.
Сделать одеяние ей удалось лишь с помощью колдуна. На то, чтобы получилась накидка со складками, ушел аккурат целый тюк.
Целый тюк драгоценной желтой ткани! При мысли об этом девушка ощущала невольный трепет. Она, медленно передвигаясь с непривычки, уселась опасливо на сорванную траву. Поужинали в молчании. Накато все время боялась обронить крошку на свой новый наряд. Свежая ткань топорщилась, когда она поднимала руку или меняла положение тела.
Доев сладкую лепешку, девушка замерла, глядя в костер. Укладываться на землю в желтой накидке ей было страшно.
Колдун какое-то время глядел на нее. Потом насмешливо хмыкнул, полез в кожаный мешок, что носил за спиной. Порылся там недолго и выудил плоский предмет. Протянул ей.
- На вот, полюбуйся на себя, - предложил он.
- Это зеркало?! – озарило Накато.
По телу пробежал трепет – ей приходилось видеть небольшие зеркала в руках Мунаш и в шатре Аситы. Но чтобы коснуться драгоценного предмета, тем более – взять его в руки, она и помыслить боялась. А тут вот так запросто – возьми да посмотри.
- Зеркало, зеркало! Бери давай, трястись потом будешь, - ворчливо отозвался колдун.
Накато опасливо заглянула в гладко отполированную поверхность темного металла. Из глубины на нее взглянула темноглазая девушка с короткими, неровно обрезанными волосами. Красноватая поверхность скрадывала болезненную бледность, худобу и обыкновенные для рабов резкие, острые черты. Пожалуй, эту девушку в отражении, сглаженном мутноватым зеркалом, можно было бы даже счесть вполне красивой. Последнее изумило Накато – она-то отлично знала, что некрасива. Красивых рабов не бывает.
Странно выглядели богатые складки желтой ткани возле костлявого рабского лица. Выпирающий кадык и ключицы не добавляли гармонии. Но это будто бы перестало иметь значение.
- Ну, хороша? – осведомился колдун.
- Твое зеркало лжет, мастер Амади, - проговорила Накато, не зная правильного ответа, но ощущая смутно – он ждет, чтобы она подала голос. – Оно показывает красоту, которой нет.
- Ты, стало быть, считаешь себя некрасивой? – он ухмыльнулся. Не разозлился.
- Красивых рабов не бывает, - Накато осмелела.
- Тебе просто нужно отъесться. Поздно, - он бросил мимолетный взгляд на потемневшее небо. – Укладывайся. Завтра рано вставать.
Спорить с колдуном девушка не посмела. Это было еще страшнее, чем ложиться на травяную подстилку в новой накидке. Он не бил ее, не кричал, по-доброму обращался с ней. Но Накато испытывала перед ним трепет, даже ужас. Чего ждать от брата или других людей в племени, она знала. Чего ждать от колдуна, с которым ушла по доброй воле – не могла даже предположить.
Она поворочалась немного, укладываясь поудобнее – в многослойной накидке из новой ткани это оказалось непривычно. И наконец уснула.
*** ***
Они шагали через бескрайние поля день за днем.
В пути Накато приходилось пересчитывать собственные пальцы. Колдун заставлял – он принялся учить ее счету. Премудрость показалась на первый взгляд несложной.
Можно считать пальцы – и это понятно. Накато удивилась даже, как ей такое не приходило в голову само. Еще понятнее – считать лепешки или пересчитывать корешки, что удалось накопать к ужину. Сложнее оказалось понять, зачем считать предметы, которых больше, чем пальцев на руках. А зачем считать истекшие дни? Или, того лучше, собственные шаги?!
- Ну, вот как вы ведете счет своим страусам в стадах?! – восклицал, выходя из терпения, колдун.
- Зачем же им вести счет? – удивлялась в ответ Накато. – Кто вообще считает страусов?
- Ну, как ты узнаешь-то, все ли они на месте?!
- Ну, я смотрела всегда – кто где, - девушка недоуменно моргала. – Несушки – с розовым пером, с рябеньким крылом, с черным перышком на шейке, с короткой лапкой, - принялась она перечислять.
- Избавь меня от этого! – взмолился колдун, не выдержав. – Ты что, собираешься перечислить всех до единого страусов из стада в несколько десятков голов?! Видят духи, я выбрал правильную помощницу. Ты уже сейчас – истинное воплощение кошмаров. Ты даже меня приводишь в ужас!
То, что колдун насмехается, Накато понимала. Ни в какой ужас она приводить его не могла. Куда ей – бывшей рабыне!
Он-то могущественный колдун, умеет говорить с духами. Захочет – и оставит Накато одну среди полей. Она, конечно, найдет себе корешки на пропитание. Но совсем скоро ее саму найдут гиены или львы. Себе на пропитание. Это – наводит ужас. А ей пугать его нечем. Даже если бы она и захотела.
Колдун перестал наводить на нее парализующий страх. За несколько дней она к нему привыкла. Теперь она боялась его не больше, чем своего брата.
Возможно, даже чуть меньше – потому что колдун никогда не выходил из себя и не орал на нее, тем более – не колотил, не бил ремнем или хлыстом и не оставлял без еды. Да и работать не заставлял. Приходилось только идти. И еще – считать. Сначала – день за днем пересчитывать и пересчитывать свои пальцы. А потом – учиться считать шаги. Этого Накато не понимала, но искренне старалась понять.
Не то, чтобы колдун особенно сердился за непонятливость. Но все же такая работа лучше, чем таскать воду с родника, убирать в загонах страусов или стирать тяжелые шерстяные одеяла в озере или речушке.
Интересно, зачем колдуны все считают? Как пересчет шагов, пальцев и разных предметов привлекает помощь потусторонних сил? Едва Накато запомнила, как надо считать, ее стало грызть острое любопытство. Колдун рассказывать не спешил. Однако считать все, что попадется на глаза, сделалось для девушки привычным. И она уже без понуканий считала на ходу то одно, то другое. И облачка в небе, и количество толстых стеблей, из которых нужно сложить костер вечером. И даже звезды в небе по вечерам, перед тем, как заснуть. Колдун вроде как был доволен.
Изредка Накато видела вдалеке спины мамонтов, рассекающих высокие травяные волны. Если шагало одно стадо – это дикие мамонты. Если рядом идут две-три шеренги с главной слонихой во главе и следующим за ней молодняком, а вокруг них колышется трава над невидимыми под высокими метелками людьми и страусиными стадами – значит, это кочевье.
С каждым днем возвышения и холмы, мимо которых они шли, делались выше. А потом вдали появилась голубоватая дымка над темной полосой гор.
Накато часто думала впоследствии, что эта дорога к горам была самым счастливым и беззаботным временем ее жизни. Почти таким же, как детство, которого давно не помнила.
*** ***
- Будь ты проклят! Будь ты вовеки проклят!
- Буду, непременно буду, - с усмешкой отозвался колдун. – Я и так уж давно навеки проклят, тут ты опоздала. Подумать только – и эта самая женщина пару дней назад со слезами на глазах благодарила меня за то, что забрал ее с собой.
Накато не ответила – она задыхалась. Даже если бы голос повиновался ей – мыслей не осталось, слов тоже.
Накатила очередная волна боли, и девушка взвыла, выгибаясь дугой. Колдун швырнул в костер какой-то травы из поясного мешка. Больше всего Накато хотелось содрать этот мешок с его пояса и растоптать, растерзать, развеять по ветру траву, которую он так тщательно собирал и сушил.
- Я ведь в самом начале говорил, что будет трудно, - мягко заговорил он снова.
Под сводами небольшой пещеры раскатился очередной вопль. Больно, до чего же больно! Что он ей подсунул, что за отраву?!
Вести столько дней через поля, чтобы просто отравить. Боги и духи, как больно, как нелепо! Колдун говорил что-то еще, но Накато его не слышала.
Она потеряла счет времени. В какой-то момент отметила, что ветерок, задувавший в пещеру, посвежел. Запах травы сделался слабее. Кажется, солнце спустилось к горизонту. Больше девушка ничего не помнила.
Наутро проснулась разбитой и измученной. Голова нещадно болела, в горле пересохло. После сна на голых камнях тело затекло, ее пробирал озноб.
