Так это потому, что бакинский кожно-венерический диспансер по ней плачет. Она уже там почти прописана была. И клейма на ней уже негде ставить. Берегись, Лена! Лена, берегись.
Удар за ударом сыплются на меня как из рога изобилия. Когда же этот год закончится? Конца края моим бедам нет. Меня словно помоями облили с головы до ног. Мама дорогая! Как же это? За мою преданность и верность такой изощренный удар ядовитой стрелой в спину! И вспомнила я, как год назад ходил мент по квартирам и искал какую-то Марину. Везде дотошно искал. У нас в доме и общежитские комнаты были. А он ходил везде и приговаривал: «Только поймаем ее и отвезем в диспансер, как она опять сбежит и вышивает везде. Просто бестия! Замучились с ней совсем! И вот так без конца и края.»
Что-то вдруг мне вспомнилась старая песня, которую я слышала еще в детстве про Марину. Там есть такие слова: «У меня, Марины, губы алы от любви, словно от малины...» Да уж! Мне этого еще только не хватало! Для полного счастья! Я умирала, а он здесь развлекался с этой шлюшкой. Вот любовь, так любовь! Коту под хвост эти все стихи и высокопарные слова!
Пришла домой. Не могу никак успокоиться.
Вечером закатила скандал. Мне все жены офицеров в один голос говорят: «Лена! Борись за своего мужа. Мы все на твоей стороне!» Оправдывается. Говорит, что это все сплетни. А что ему еще сказать? Да что уж тут склеишь? Одни мелкие осколки остались от этого хрупкого семейного счастья. Даже если разбитую чашку и склеить, как из нее пить? Вода-то рано или поздно вытечет оттуда. Нет. Надо ставить жирную точку и «Прощай.» Только бы дотерпеть до августа. Уже договорилась со знакомой, что поеду отсюда на Северный Кавказ, почки и печень подлечу после таких тяжелых родов. Пока я здесь рядом. А то потом когда выберусь? Да и далеко ехать. Здесь рукой подать. И я у цели…
На работе все меня жалели. И никто больше не приставал. Даже начальник - армянин вызвал к себе. И сказал: «Лена-ханум! Мы все на твоей стороне, поверь. У тебя горе и у меня горе. У тебя дочь умерла, а у меня жена. Как тяжело! Я один могу тебя понять, как это тяжело. Мы тебя все уважаем. У тебя сильный характер и ты нам всем доказала, что не все жены военных гулящие. У нас, у армян тоже есть имя Лена. Это сильное имя. Оно помогает преодолевать все трудности. Поможет и сейчас. И мы, и вы - христиане. А, значит, должны друг друга понимать с полуслова. Ты красивая, работящая, порядочная. Любишь - борись, не любишь - беги. А мужу твоему просто морду надо набить! Такую женщину обижать!»
Заказала переговоры. Рассказала все маме. Она стала успокаивать меня. Я сказала, что решила разводиться. Время до отпуска есть. Пойду в отпуск с последующим увольнением. И в Пятигорск, Железноводск...
Кроме работы мне хотелось сделать что-то нужное, полезное, важное. Например, собрать книги для матросской библиотеки, (которой вообще не было). Матросы служили по три года, а читать нечего. Обошла я все ДОСы. Хотела хотя бы просто книги ребятам собрать. Пусть бы лежали на КП. Но, к сожалению, никто не захотел ничего давать. Одна я принесла в часть немного своих личных книг. И то, тайком от мужа, так как он бы не разрешил. Пусть ребята хоть так почитают, безо всяких библиотек, где придется. Хотела еще бесплатные курсы французского организовать для матросов. Ведь за три года службы иностранный язык забывается. Может быть, кто-нибудь решит поступать в вуз после армии.
Это было год назад. Обратилась я с такой просьбой к командиру части. Тот разрешил, но помещение не выделил.
- Занимайтесь на дому, - говорит. Желающих изучать французский было трое. Но из них командир посоветовал для начала выбрать именно того матроса, которому служить оставалось меньше года. Осталось дело за главным - уговорить моего очень ревнивого мужа. Что было сложнее всего. Я уже была беременна, но тогда об этом еще ничего не знала. Кое-как разрешение было получено. Слава сказал: «Только в моем присутствии и под моим чутким руководством». Так оно и было. Муж шел через эту часть, когда возвращался домой со службы. Матрос его видел и приходил примерно через час. Обучала его я три месяца. Потом мне стало уже очень тяжело. Приходилось после работы свои отчеты делать и помогать с отчетами мужу. Но, как говорится: “Feci quod potui, faciant meliore potentes.” Я сделал все, что мог. Пусть, кто может, сделает лучше меня. (лат.) Но если б я только знала, чем обернется для меня эта моя благотворительность!
А в воздухе уже пахло войной. Всем было не до библиотек. Лишь бы перевестись из этого жуткого места куда-нибудь побыстрее. У кого был блат наверху, те переводились. Кто в Москву, кто в Ленинград, кто куда. А нам, простым смертным, оставалось только терпеть и ждать у моря погоды…
Мама отбила телеграмму на часть. В ней она говорила о том, чтобы меня не оставили без квартиры. Квартира была служебная и здесь оставаться я не могла. Она не знала законов. Свой отказ мне в жилье в Томске она мотивировала тем, что она очень строга и не даст мне там устроить свою личную жизнь. Да. Здесь я не хочу. Там я не нужна. Я оставалась у разбитого корыта.
На следующий день пошла к начальнику. Попросила его дать мне место в общаге.
- Елена-ханум! Общага у нас в Баку. Ты понимаешь, что ты красивая, к тому же русская. Да тебя азеры разорвут на части. И пикнуть не успеешь. Это будет до тех пор, пока не прибьют тебя до конца. Мокрого места не оставят. Поиздеваются над тобой всласть. Еще и бывшая жена офицера… А их всегда ненавидели больше. У тебя сейчас муж есть и то отбоя нет от мужиков. Там-то кто за тебя заступится? Никто. Ты это понимаешь? Да ты домой возвращайся. Упади на пороге дома на колени перед родителями и плачь, просись обратно. Неужели выгонят тогда? Больше нет никакого другого разумного выхода. Поверь мне, дочка». Впервые он меня назвал «дочкой.»
Но человек предполагает, а Бог располагает... Слава со мной расставаться не хотел. Не сознавался никак в содеянном. Сплетни, мол, слушай поменьше. Был у нас еще один друг семьи. Решила я поговорить с ним. Тогда я пригласила Геру домой на чай. Он очень любил выпечку. Всегда заходил к нам, когда бывал в городе. Зайдет, бывало, на рынок, купит там много фруктов. Положит их в белый халат и идет к нам в гости. Было так и на этот раз. Попросила я его рассказать, что за мадам появилась у моего мужа. Говорит, что ходят слухи, но он ничего не замечал такого, (мужская дружба). Прикрывает друга, подумала я.
- Я и Славке говорю: “Не порите горячку. Любви много не бывает. Она у человека только одна. Упустите - пожалеете.” Мне тридцать пять лет. Женат, двое детей. Думаете, я счастлив? Нет. Была у меня в институте любовь большая. Кто-то ей что-то про меня наплел. Она и поверила сплетням, а не мне. Были женаты мы уже. Но и это тогда не остановило нас. Хотел я с ней поехать на место службы. А вынужден был поехать один. Так она до сих пор мне снится! Люблю ее. Теперешняя жена вроде хорошая женщина, спокойная, порядочная. Не пьет, не курит. Двух детей мне родила. Сына и дочку. Но это уже не то. Потом локти себе будете кусать, если разбежитесь. Поверь моему опыту. Хватит вам придуриваться! Из-за сплетен разводиться что ли? «На каждый роток не накинешь платок.» Не зря же так в народе говорят. Что ты думаешь, он дурак совсем что ли? Да она в подметки тебе не годится! Я так понял, что он разводиться не собирается. Это ты заговорила о разводе. Первую жену, как и первую любовь, не забудешь. Живу. Куда деваться. Но уже чего-то в жизни не хватает. Нет той любви, которая была с первой. Вот так-то. Подумайте еще раз, ребята. Не порите горячку. Потом ведь пожалеете сто раз. Бьюсь об заклад, пожалеете.
Живем в одной квартире, но в разных комнатах. Жизнь продолжается. Лето. Жара. Иду я как-то с обеда на работу и думаю: «Ну все. Сейчас я буду идти, а вы все, мужики, будете штабелями падать с обеих сторон. А я буду идти, словно королева, и через вас, кобелей, перешагивать».
Хватит ныть. После работы иду в парикмахерскую и делаю себе обалденную стрижку и укладку. Хватит экономить на себе. Немедленно шью себе новое платье и сарафан. Плюс природное обаяние. И все. Полетят стрелы Амура. Вам всем труба. И пусть эти трубы развозят азербайджанцы по своим буровым…
Буквально на следующий же день иду пешком на работу в новом сарафане и шляпке. И пою песни по дороге:
“По ниточке, по ниточке
Ходить я не желаю.
Отныне я, отныне я,
Отныне я ЖИВАЯ!”
Машины без конца едут и сигналят. Азеры едут - сигналят. Бронетранспортеры едут на учения в горы - сигналят. А за ними медицинская машина ЗИЛ. Из окон военные медики выглядывают и руками мне машут и сигналят тоже. Уже в ушах звенит от этого гула и содрогается земля. А я вообще не реагирую никак. Иду, словно я в этом мире и на этой дороге вообще одна! ЗИЛ с красным крестом встал возле ворот части мужа. От такого гула многие в части подбежали к забору и смотрят. Те, кто ехал, вышли встали уже за закрытым забором и смотрят, когда же я поравняюсь с ними. Выглядывают. Естественно, обсуждают меня. Кто это такая? Вся из себя!
Был там и мой муж. Он, видимо, ждал эту машину и встречал ее. Городское начальство, как никак. Поравнялась я с этим забором. Прохожу мимо и даже в сторону их не смотрю. Мне еще идти до работы минут десять. Иду, нос задрала и все продолжаю петь. Слышу голоса: «Вот это девушка! Красавица! А стройная какая! Как тростиночка! Кто она? Не знаете?» И тут я услышала голос моего мужа: «Да это же моя жена!»
Знай наших! Вот вам и почти «Летучая мышь»!
И здесь вдруг что-то случилось с моим мужем. Стал, (как шелковый), раньше приходить с работы, бросил пить, пытался даже бросить курить. Но не вышло. И это продолжалось две недели. То ли почувствовал, что теряет меня. То ли за ум взялся. Кто его знает? Только «свежо предание, да верится с трудом».
Через две недели грянул гром, (откуда не ждали). В обеденный перерыв Слава приносит телеграмму от отца: «Лена! Срочно прилетай. Мама в тяжелом состоянии. Папа.» Телеграмма была не заверена. Муж смеется: «Родители соскучились уже по тебе. Не успела приехать, опять зовут. Не пущу. Телеграмма не заверена. Это «липа».»
Я-то знаю своего отца. На такие «шуточки» он не способен. Звоню на работу. Прошу отпустить меня в отпуск за свой счет. Собираюсь быстро. Муж уходит на работу. И я спокойно ухожу из дома.
Еду в аэропорт. Июль. Билетов нет. Меня подняла на смех кассирша. Тогда пришлось устроить там скандал. Сказала, что если с моей мамой что-нибудь случится, то я засужу здесь всех, кто мне препятствовал. Видимо, они поняли, что со мной шутки плохи и дали билет. Лечу. В Новосибирске заказываю переговоры. Объясняю отцу, что туго с билетами. Хотя до дома рукой подать.
Прилетела кое-как в Томск. С опухшими от слез глазами выхожу из самолета и не вижу отца в упор. Как мы так разминулись? Еду на такси. Дома никого нет. У соседки мою фрукты и иду в больницу к маме. Только в первый день и видела маму в сознании. Потом заказала переговоры, сказала мужу, что буду в Томске, пока маму не выпишут из больницы. А потом приеду и заберу вещи. Все. Зеленая улица и флаг в руки, дорогой. Развод.
Муж засуетился. Стал меня письмами заботливо поддерживать. Письма пишет без конца и края. Я не отвечаю. Пишет: «Ухаживай за мамой столько, сколько нужно. Я подожду. Жду. Надеюсь и люблю». Посылки с новыми нарядами стал высылать. Нет, дорогой, я на провокации больше не поддаюсь. Знаем мы эти песенки! Как заливисто опять поет соловей. Куда там с добром! А, жареный петух клюнул! Что имеем - не храним. Потерявши - плачем.
“Не заплачу и не закричу.
Не окликну даже.
Бог тебя накажет.
Все равно накажет…
Даже если я прощу...”
Только такую песню ему и можно спеть после всего этого. И никакую другую. Ты там что, роль преданного мужа играешь, что ли? Вот и беги теперь к своей шлюшке. Отдаю тебя даром. И еще в придачу могу что-нибудь дать. Чтоб уже наверняка его взяла. И чтоб он уже никогда ко мне больше не возвращался.
Я приехала домой, вся коричневая, как шоколадка. Загорелая. К смуглым загар быстро пристает. Так и ко мне. Смуглянка-украинка. Постройнеть и похудеть уже успела после родов. От такой «веселой» жизни с мужем. Иду домой из больницы, вся заплаканная. И здесь пристают. Неужели не видно, что у человека горе. К сожалению, не всем понятно.
- «Не смотри на меня,
Братец Луи, Луи, Луи.
Не нужны мне твои
Поцелуи, - луи, - луи.
Говоришь, что прекрасна.
Я знаю, знаю, знаю.
Я всегда хорошо загораю...»
На следующий день я пришла в больницу к маме и уже больше оттуда не выходила. Была рядом с ней в палате. Ухаживала за мамой, помогала медсестрам и санитаркам. Кормила, учила говорить и ходить. Делала массаж. Ночами рылась в книжках, искала нужные травы. Переписывала рецепты народной медицины...
Чтобы расставить все точки над «i», написала письмо Начальнику военно-медицинской службы и рассказала о своем намерении разводиться. Причину тоже указала. Мне нужен развод и лишние проволочки никчему. Побыстрее бы все это закончилось.
Муж пишет письмо мне: «Твое письмо к начмеду не попало. У меня есть там надежный друг. Он его и перехватил. И мне отдал. Так что никуда не денешься. Я тебя никому не отдам.»
Ох ты, как громко сказано! Все! Поезд твой, Слава, ушел. И нет его даже на горизонте. Ищи - свищи.
Маму выписали из больницы. Надо ехать в Баку, забрать вещи и документы. А то кто-нибудь приватизирует или сожжет из зависти или назло. Всякое в жизни бывает. В этом я уже убедилась сто раз. Одной мне этот груз не потянуть. Да и мужа я боюсь. Слишком уж он большой собственник и очень ревнивый. Вдруг кортиком зарежет, как всегда угрожал это сделать. Отец сказал, что останется с мамой. Надо ждать возвращения брата из армии. С ним мы и поедем в Баку. Мама стала уже понемногу ходить по дому. Но одну ее еще нельзя дома оставлять. Брат у меня крепкий, высокий, сильный. В обиду не даст. А Слава был худой и мелкий. Роста тоже небольшого. Чуть-чуть повыше меня.
Не люблю ждать и догонять, но делать нечего. Придется.
Из писем подруг из Зурбагана узнала, что Славка всем растрезвонил, что дочь не от него. Якобы я ее нагуляла от матроса, с которым занималась французским языком. А измену он мне не простил и, якобы, выгнал меня за это. Да, лихо закручено. И все с больной головы на здоровую! Чтобы выйти сухим из воды. Вот это да! Такого оборота я не ожидала… Какая чудовищная ложь! Мое честное имя запятнано. И кем? Моим бывшим мужем! Хотя еще настоящим. Ведь мы еще не разведены.
Подруга писала: «Так он эти сплетни искусно распространял, что мне тошно стало. Я подхожу к нему и говорю: «Слушай, Славка, зачем ты клевещешь на Лену? Ты подумал или нет, что ты опозорил этой ложью прежде всего самого себя? Ведь если это и так, (что, конечно же, нонсенс), то, выходит, что от тебя, бесплодного дурака, даже обезьяны не родятся! Сам себя опозорил и очернил этой ложью. А Лену-то все здесь знают как порядочного и честного человека. И уважают. Дома и на работе. Где бы она ни работала, на гражданке или на военке. Она тебе отдала шесть лучших лет жизни, а ты, тварь неблагодарная, еще ее же и оклеветал».»
Удар за ударом сыплются на меня как из рога изобилия. Когда же этот год закончится? Конца края моим бедам нет. Меня словно помоями облили с головы до ног. Мама дорогая! Как же это? За мою преданность и верность такой изощренный удар ядовитой стрелой в спину! И вспомнила я, как год назад ходил мент по квартирам и искал какую-то Марину. Везде дотошно искал. У нас в доме и общежитские комнаты были. А он ходил везде и приговаривал: «Только поймаем ее и отвезем в диспансер, как она опять сбежит и вышивает везде. Просто бестия! Замучились с ней совсем! И вот так без конца и края.»
Что-то вдруг мне вспомнилась старая песня, которую я слышала еще в детстве про Марину. Там есть такие слова: «У меня, Марины, губы алы от любви, словно от малины...» Да уж! Мне этого еще только не хватало! Для полного счастья! Я умирала, а он здесь развлекался с этой шлюшкой. Вот любовь, так любовь! Коту под хвост эти все стихи и высокопарные слова!
Пришла домой. Не могу никак успокоиться.
Вечером закатила скандал. Мне все жены офицеров в один голос говорят: «Лена! Борись за своего мужа. Мы все на твоей стороне!» Оправдывается. Говорит, что это все сплетни. А что ему еще сказать? Да что уж тут склеишь? Одни мелкие осколки остались от этого хрупкого семейного счастья. Даже если разбитую чашку и склеить, как из нее пить? Вода-то рано или поздно вытечет оттуда. Нет. Надо ставить жирную точку и «Прощай.» Только бы дотерпеть до августа. Уже договорилась со знакомой, что поеду отсюда на Северный Кавказ, почки и печень подлечу после таких тяжелых родов. Пока я здесь рядом. А то потом когда выберусь? Да и далеко ехать. Здесь рукой подать. И я у цели…
На работе все меня жалели. И никто больше не приставал. Даже начальник - армянин вызвал к себе. И сказал: «Лена-ханум! Мы все на твоей стороне, поверь. У тебя горе и у меня горе. У тебя дочь умерла, а у меня жена. Как тяжело! Я один могу тебя понять, как это тяжело. Мы тебя все уважаем. У тебя сильный характер и ты нам всем доказала, что не все жены военных гулящие. У нас, у армян тоже есть имя Лена. Это сильное имя. Оно помогает преодолевать все трудности. Поможет и сейчас. И мы, и вы - христиане. А, значит, должны друг друга понимать с полуслова. Ты красивая, работящая, порядочная. Любишь - борись, не любишь - беги. А мужу твоему просто морду надо набить! Такую женщину обижать!»
Заказала переговоры. Рассказала все маме. Она стала успокаивать меня. Я сказала, что решила разводиться. Время до отпуска есть. Пойду в отпуск с последующим увольнением. И в Пятигорск, Железноводск...
Кроме работы мне хотелось сделать что-то нужное, полезное, важное. Например, собрать книги для матросской библиотеки, (которой вообще не было). Матросы служили по три года, а читать нечего. Обошла я все ДОСы. Хотела хотя бы просто книги ребятам собрать. Пусть бы лежали на КП. Но, к сожалению, никто не захотел ничего давать. Одна я принесла в часть немного своих личных книг. И то, тайком от мужа, так как он бы не разрешил. Пусть ребята хоть так почитают, безо всяких библиотек, где придется. Хотела еще бесплатные курсы французского организовать для матросов. Ведь за три года службы иностранный язык забывается. Может быть, кто-нибудь решит поступать в вуз после армии.
Это было год назад. Обратилась я с такой просьбой к командиру части. Тот разрешил, но помещение не выделил.
- Занимайтесь на дому, - говорит. Желающих изучать французский было трое. Но из них командир посоветовал для начала выбрать именно того матроса, которому служить оставалось меньше года. Осталось дело за главным - уговорить моего очень ревнивого мужа. Что было сложнее всего. Я уже была беременна, но тогда об этом еще ничего не знала. Кое-как разрешение было получено. Слава сказал: «Только в моем присутствии и под моим чутким руководством». Так оно и было. Муж шел через эту часть, когда возвращался домой со службы. Матрос его видел и приходил примерно через час. Обучала его я три месяца. Потом мне стало уже очень тяжело. Приходилось после работы свои отчеты делать и помогать с отчетами мужу. Но, как говорится: “Feci quod potui, faciant meliore potentes.” Я сделал все, что мог. Пусть, кто может, сделает лучше меня. (лат.) Но если б я только знала, чем обернется для меня эта моя благотворительность!
А в воздухе уже пахло войной. Всем было не до библиотек. Лишь бы перевестись из этого жуткого места куда-нибудь побыстрее. У кого был блат наверху, те переводились. Кто в Москву, кто в Ленинград, кто куда. А нам, простым смертным, оставалось только терпеть и ждать у моря погоды…
Мама отбила телеграмму на часть. В ней она говорила о том, чтобы меня не оставили без квартиры. Квартира была служебная и здесь оставаться я не могла. Она не знала законов. Свой отказ мне в жилье в Томске она мотивировала тем, что она очень строга и не даст мне там устроить свою личную жизнь. Да. Здесь я не хочу. Там я не нужна. Я оставалась у разбитого корыта.
На следующий день пошла к начальнику. Попросила его дать мне место в общаге.
- Елена-ханум! Общага у нас в Баку. Ты понимаешь, что ты красивая, к тому же русская. Да тебя азеры разорвут на части. И пикнуть не успеешь. Это будет до тех пор, пока не прибьют тебя до конца. Мокрого места не оставят. Поиздеваются над тобой всласть. Еще и бывшая жена офицера… А их всегда ненавидели больше. У тебя сейчас муж есть и то отбоя нет от мужиков. Там-то кто за тебя заступится? Никто. Ты это понимаешь? Да ты домой возвращайся. Упади на пороге дома на колени перед родителями и плачь, просись обратно. Неужели выгонят тогда? Больше нет никакого другого разумного выхода. Поверь мне, дочка». Впервые он меня назвал «дочкой.»
Но человек предполагает, а Бог располагает... Слава со мной расставаться не хотел. Не сознавался никак в содеянном. Сплетни, мол, слушай поменьше. Был у нас еще один друг семьи. Решила я поговорить с ним. Тогда я пригласила Геру домой на чай. Он очень любил выпечку. Всегда заходил к нам, когда бывал в городе. Зайдет, бывало, на рынок, купит там много фруктов. Положит их в белый халат и идет к нам в гости. Было так и на этот раз. Попросила я его рассказать, что за мадам появилась у моего мужа. Говорит, что ходят слухи, но он ничего не замечал такого, (мужская дружба). Прикрывает друга, подумала я.
- Я и Славке говорю: “Не порите горячку. Любви много не бывает. Она у человека только одна. Упустите - пожалеете.” Мне тридцать пять лет. Женат, двое детей. Думаете, я счастлив? Нет. Была у меня в институте любовь большая. Кто-то ей что-то про меня наплел. Она и поверила сплетням, а не мне. Были женаты мы уже. Но и это тогда не остановило нас. Хотел я с ней поехать на место службы. А вынужден был поехать один. Так она до сих пор мне снится! Люблю ее. Теперешняя жена вроде хорошая женщина, спокойная, порядочная. Не пьет, не курит. Двух детей мне родила. Сына и дочку. Но это уже не то. Потом локти себе будете кусать, если разбежитесь. Поверь моему опыту. Хватит вам придуриваться! Из-за сплетен разводиться что ли? «На каждый роток не накинешь платок.» Не зря же так в народе говорят. Что ты думаешь, он дурак совсем что ли? Да она в подметки тебе не годится! Я так понял, что он разводиться не собирается. Это ты заговорила о разводе. Первую жену, как и первую любовь, не забудешь. Живу. Куда деваться. Но уже чего-то в жизни не хватает. Нет той любви, которая была с первой. Вот так-то. Подумайте еще раз, ребята. Не порите горячку. Потом ведь пожалеете сто раз. Бьюсь об заклад, пожалеете.
Живем в одной квартире, но в разных комнатах. Жизнь продолжается. Лето. Жара. Иду я как-то с обеда на работу и думаю: «Ну все. Сейчас я буду идти, а вы все, мужики, будете штабелями падать с обеих сторон. А я буду идти, словно королева, и через вас, кобелей, перешагивать».
Хватит ныть. После работы иду в парикмахерскую и делаю себе обалденную стрижку и укладку. Хватит экономить на себе. Немедленно шью себе новое платье и сарафан. Плюс природное обаяние. И все. Полетят стрелы Амура. Вам всем труба. И пусть эти трубы развозят азербайджанцы по своим буровым…
Буквально на следующий же день иду пешком на работу в новом сарафане и шляпке. И пою песни по дороге:
“По ниточке, по ниточке
Ходить я не желаю.
Отныне я, отныне я,
Отныне я ЖИВАЯ!”
Машины без конца едут и сигналят. Азеры едут - сигналят. Бронетранспортеры едут на учения в горы - сигналят. А за ними медицинская машина ЗИЛ. Из окон военные медики выглядывают и руками мне машут и сигналят тоже. Уже в ушах звенит от этого гула и содрогается земля. А я вообще не реагирую никак. Иду, словно я в этом мире и на этой дороге вообще одна! ЗИЛ с красным крестом встал возле ворот части мужа. От такого гула многие в части подбежали к забору и смотрят. Те, кто ехал, вышли встали уже за закрытым забором и смотрят, когда же я поравняюсь с ними. Выглядывают. Естественно, обсуждают меня. Кто это такая? Вся из себя!
Был там и мой муж. Он, видимо, ждал эту машину и встречал ее. Городское начальство, как никак. Поравнялась я с этим забором. Прохожу мимо и даже в сторону их не смотрю. Мне еще идти до работы минут десять. Иду, нос задрала и все продолжаю петь. Слышу голоса: «Вот это девушка! Красавица! А стройная какая! Как тростиночка! Кто она? Не знаете?» И тут я услышала голос моего мужа: «Да это же моя жена!»
Знай наших! Вот вам и почти «Летучая мышь»!
И здесь вдруг что-то случилось с моим мужем. Стал, (как шелковый), раньше приходить с работы, бросил пить, пытался даже бросить курить. Но не вышло. И это продолжалось две недели. То ли почувствовал, что теряет меня. То ли за ум взялся. Кто его знает? Только «свежо предание, да верится с трудом».
Через две недели грянул гром, (откуда не ждали). В обеденный перерыв Слава приносит телеграмму от отца: «Лена! Срочно прилетай. Мама в тяжелом состоянии. Папа.» Телеграмма была не заверена. Муж смеется: «Родители соскучились уже по тебе. Не успела приехать, опять зовут. Не пущу. Телеграмма не заверена. Это «липа».»
Я-то знаю своего отца. На такие «шуточки» он не способен. Звоню на работу. Прошу отпустить меня в отпуск за свой счет. Собираюсь быстро. Муж уходит на работу. И я спокойно ухожу из дома.
Еду в аэропорт. Июль. Билетов нет. Меня подняла на смех кассирша. Тогда пришлось устроить там скандал. Сказала, что если с моей мамой что-нибудь случится, то я засужу здесь всех, кто мне препятствовал. Видимо, они поняли, что со мной шутки плохи и дали билет. Лечу. В Новосибирске заказываю переговоры. Объясняю отцу, что туго с билетами. Хотя до дома рукой подать.
Прилетела кое-как в Томск. С опухшими от слез глазами выхожу из самолета и не вижу отца в упор. Как мы так разминулись? Еду на такси. Дома никого нет. У соседки мою фрукты и иду в больницу к маме. Только в первый день и видела маму в сознании. Потом заказала переговоры, сказала мужу, что буду в Томске, пока маму не выпишут из больницы. А потом приеду и заберу вещи. Все. Зеленая улица и флаг в руки, дорогой. Развод.
Муж засуетился. Стал меня письмами заботливо поддерживать. Письма пишет без конца и края. Я не отвечаю. Пишет: «Ухаживай за мамой столько, сколько нужно. Я подожду. Жду. Надеюсь и люблю». Посылки с новыми нарядами стал высылать. Нет, дорогой, я на провокации больше не поддаюсь. Знаем мы эти песенки! Как заливисто опять поет соловей. Куда там с добром! А, жареный петух клюнул! Что имеем - не храним. Потерявши - плачем.
“Не заплачу и не закричу.
Не окликну даже.
Бог тебя накажет.
Все равно накажет…
Даже если я прощу...”
Только такую песню ему и можно спеть после всего этого. И никакую другую. Ты там что, роль преданного мужа играешь, что ли? Вот и беги теперь к своей шлюшке. Отдаю тебя даром. И еще в придачу могу что-нибудь дать. Чтоб уже наверняка его взяла. И чтоб он уже никогда ко мне больше не возвращался.
Я приехала домой, вся коричневая, как шоколадка. Загорелая. К смуглым загар быстро пристает. Так и ко мне. Смуглянка-украинка. Постройнеть и похудеть уже успела после родов. От такой «веселой» жизни с мужем. Иду домой из больницы, вся заплаканная. И здесь пристают. Неужели не видно, что у человека горе. К сожалению, не всем понятно.
- «Не смотри на меня,
Братец Луи, Луи, Луи.
Не нужны мне твои
Поцелуи, - луи, - луи.
Говоришь, что прекрасна.
Я знаю, знаю, знаю.
Я всегда хорошо загораю...»
На следующий день я пришла в больницу к маме и уже больше оттуда не выходила. Была рядом с ней в палате. Ухаживала за мамой, помогала медсестрам и санитаркам. Кормила, учила говорить и ходить. Делала массаж. Ночами рылась в книжках, искала нужные травы. Переписывала рецепты народной медицины...
Глава 18 - Развод по-гобустански
Чтобы расставить все точки над «i», написала письмо Начальнику военно-медицинской службы и рассказала о своем намерении разводиться. Причину тоже указала. Мне нужен развод и лишние проволочки никчему. Побыстрее бы все это закончилось.
Муж пишет письмо мне: «Твое письмо к начмеду не попало. У меня есть там надежный друг. Он его и перехватил. И мне отдал. Так что никуда не денешься. Я тебя никому не отдам.»
Ох ты, как громко сказано! Все! Поезд твой, Слава, ушел. И нет его даже на горизонте. Ищи - свищи.
Маму выписали из больницы. Надо ехать в Баку, забрать вещи и документы. А то кто-нибудь приватизирует или сожжет из зависти или назло. Всякое в жизни бывает. В этом я уже убедилась сто раз. Одной мне этот груз не потянуть. Да и мужа я боюсь. Слишком уж он большой собственник и очень ревнивый. Вдруг кортиком зарежет, как всегда угрожал это сделать. Отец сказал, что останется с мамой. Надо ждать возвращения брата из армии. С ним мы и поедем в Баку. Мама стала уже понемногу ходить по дому. Но одну ее еще нельзя дома оставлять. Брат у меня крепкий, высокий, сильный. В обиду не даст. А Слава был худой и мелкий. Роста тоже небольшого. Чуть-чуть повыше меня.
Не люблю ждать и догонять, но делать нечего. Придется.
Из писем подруг из Зурбагана узнала, что Славка всем растрезвонил, что дочь не от него. Якобы я ее нагуляла от матроса, с которым занималась французским языком. А измену он мне не простил и, якобы, выгнал меня за это. Да, лихо закручено. И все с больной головы на здоровую! Чтобы выйти сухим из воды. Вот это да! Такого оборота я не ожидала… Какая чудовищная ложь! Мое честное имя запятнано. И кем? Моим бывшим мужем! Хотя еще настоящим. Ведь мы еще не разведены.
Подруга писала: «Так он эти сплетни искусно распространял, что мне тошно стало. Я подхожу к нему и говорю: «Слушай, Славка, зачем ты клевещешь на Лену? Ты подумал или нет, что ты опозорил этой ложью прежде всего самого себя? Ведь если это и так, (что, конечно же, нонсенс), то, выходит, что от тебя, бесплодного дурака, даже обезьяны не родятся! Сам себя опозорил и очернил этой ложью. А Лену-то все здесь знают как порядочного и честного человека. И уважают. Дома и на работе. Где бы она ни работала, на гражданке или на военке. Она тебе отдала шесть лучших лет жизни, а ты, тварь неблагодарная, еще ее же и оклеветал».»
