Были, конечно, у нас со Славой небольшие споры и конфликты, но дуться друг на друга долго мы не могли. И всегда все старались решать мирным путем. Так сказать, приходили к обоюдному согласию. Но эта сказка недолго длилась.
Мама мне перед отъездом дала сильную молитву. Сказала, что даже в войну эта молитва спасала тех, кому родители давали ее в дорогу, кто потом сберег ее на сердце. И у кого была та молитва, все возвращались живыми с войны. Конечно, лучше б ее знать наизусть. Или хотя бы перечитывать по мере возможности. Я зашила эту молитву в подол юбки и поехала в Азербайджан. Муж мой был из рабочей семьи ярых коммунистов. Приходилось скрывать свою веру в Бога. Понимала, что это неправильно. Но убеждать его считала делом настолько бесполезным, что даже и не пыталась.
Однажды муж пришел на обед на час раньше. Я в это время распорола подол юбки, достала молитву и хотела, как обычно, начать стирку белья. Молитву хотела зашить в платье пока. Но оторопела от стука шагов по лестнице. Кто-то не шел, а быстро бежал по ней. Дверь была не закрыта, ведь я собиралась повесить белье на улице. Растерялась, оторопела. Быстро сориентироваться в данной ситуации я не успела. Да и тайное всегда становится явным… Это был Слава. Он забежал, чтобы быстро поесть. Пришел контейнер и надо было срочно ехать разгружать его. Вдруг он, увидев листок бумаги, как закричит: «А! Это записка от любовника! Тебе конец пришел! Все!» Подбежал ко мне и в ярости ударил по лицу. Я заплакала от сильной боли. Пыталась оправдываться, говорила, что верна ему. Он прочитал молитву, но продолжал костерить меня в том же духе. Только уже по другому поводу.
- Ты - будущий учитель и веришь в Бога! Какой позор! Учитель и верит в Бога!
С тех пор он стал распускать руки, если что было не так. Не так, как он хотел. Потом, много лет спустя, я поняла, что его отец бил мать и этот пример научил его с детства так же относиться к женщине. А мать всю жизнь терпела это рукоприкладство.
Вскоре родители мужа приехали к нам в гости. Они отговаривали меня от учебы. Свекровь говорила, что жене офицера образование никчему. Тем более, высшее. Вечно по гарнизонам, по точкам. Можно работать и санитаркой, и уборщицей. Да хоть кем. А отец мужа вторил ей, вспоминая одну из песен Высоцкого, где поется о том, что даже в Париже в туалете на стене есть наши русские нецензурные выражения. Никому не нужен твой французский, мол. Естественно, тяжелое материальное положение и два раза в год надо ездить на сессию и оставлять их сыночка одного, без присмотра. Кому же такое понравится? «Это не дело.»
Здесь муж вступился за меня. «Пусть учится, - говорит, - у меня высшее образование и когда я женился, то у нее уже было два курса образования. Пусть доучится. Как я сказал, так и будет.» Спорить с ним было бесполезно. И они это прекрасно знали.
Свекровь моя порою мне напоминала Кабаниху из «Грозы». А набеги на Азербайджан родственники часто устраивали. Запорожье было не так далеко от Баку. И мне приходилось с этим мириться. Три, а то и четыре раза в год, как правило. “Пушинка белая, полети домой.
Вдали я замужем проживу.
Чужую женщину в стороне чужой
Своею мамой назову...» Я частенько пела эту песню из репертуара Валентины Толкуновой и плакала. Обнадеживало то, что скоро первая сессия. И я полечу домой. Если б не эта учеба, не быть бы мне дома годами…
Зимняя сессия на носу. Муж меня провожает в аэропорту. Радости моей нет предела. Я смеюсь от радости. Неужели я скоро улечу из этого Зурбагана? Свобода, долгожданная свобода. Слава расстроен. Ему никуда отпускать меня неохота.
- Такое ощущение, что ты радуешься, что покидаешь меня, хоть и на время, - говорит он.
- Радуюсь тому, что еду учиться. Грызть дальше гранит науки. Ты же знаешь, как я люблю французский язык. Не ревнуй меня к нему, пожалуйста.
Регистрация. Объявили посадку на самолет рейсом 6551 Баку-Алма-Ата-Новосибирск. Все! Прощай Азербайджан! Я лечу на родину!
Куча сумок и два чемодана. Ну просто кирпичи в них. И все нужное. Учебники, конспекты, большие словари. То, без чего никак не обойтись. В Новосибирске меня встречает мама. Едем в Томск. Скоро Новый год. И его я всегда проводила с родителями, пока училась. Вся в учебе, вся в делах. Не до телевизора было.
Все. Еду на поезде Москва-Владивосток. Через станцию Тайга. Томск стоит в стороне от основной дороги, ведущей на восток. Иркутск. Приехала. Холод стоит ужасный. Минус 40 градусов и страшно сильный ветер дует с Ангары. Даже не хочется выходить из теплого вокзала. Очень страшно. Одно дело приехать в Иркутск в сентябре. И совсем другое - в январе. У нас в Томске теплее градусов на 5. И ветра такого буйного нет. Просто хотелось купить билет до Томска и вернуться к мамочке под крылышко. Ну нет. Только не это. Я - сильная. Все смогу.
«Гвозди бы делать из этих людей!
Крепче бы не было в мире гвоздей!»
Не зря же так писал Маяковский про сильных духом людей. И я сильная. Все выдержу. Все смогу!
Собрала свою силу воли в кулак, взяла свой багаж и поехала в институт. А там на вахте уже стояли заочники с чемоданами. Прошли каждый на свой этаж. Познакомились с куратором, сокурсниками. В общежитии мест нет. Эта новость нас ошарашила и озадачила одновременно. Начались занятия. За учебой мы забыли о проблемах. Вечер. Занятия прошли. Мы с Ирой и Ниной пошли в темный и ледяной город искать жилье. Все были женами военных: медика, летчика и пограничника. Спрашивали у прохожих, не знают ли они, где можно снять жилье. Было около восьми часов вечера. И только около полуночи мы нашли жилье с Ирой. Нина вытерпела только полчаса этого кошмара. И побежала на вокзал покупать билеты домой, к мужу. Мы с Ирой выстояли до конца.
Комната в квартире находилась в районе аэропорта. Ничего. Как-нибудь, но будем каждый день добираться. Бабушка-хозяйка оказалась очень строгой. После десяти вечера свет выключать, вести себя как мышки, смеяться тоже нельзя. Даже в дневное время суток. Приходили мы с занятий поздно. На цыпочках шли на кухню. Ставили чайник и тряслись, что хозяйка зайдет на кухню и будет ругаться. Затем, (тоже на цыпочках), шли через зал в свою комнату, выключали свет и ложились в постель. А сами, заранее купив фонарики, под одеялами учили все, что было нужно. Утром тоже нельзя было рано вставать. Вот такое было «кино». «Немцев» пока не было. С Ирой мы были дружны. У нас с ней было много общего. И то, что наши мужья были военные, нас тоже объединяло. Было о чем поговорить, поспорить. Только дома у нее оставался маленький сын. У меня еще не было детей. Мы с мужем понимали создавшуюся ситуацию и решили пока не заводить детей. Пока учусь. А это три года. Моя главная задача была - учеба. Нужно было продержаться в одном из самых сильных лингвистических вузов страны. Сюда даже приезжали иностранцы. Очень интересно было общаться с носителями языка.
Первую сессию я сдала на «4» и «5». И это была только моя первая победа в Иркутске. Обратно в Томск ехала просто окрыленная. Оправдала доверие родителей и мужа.
В Томске меня с нетерпением ждали родители. Мама накрыла праздничный стол. Она очень вкусно готовила, часто пекла. Придумывала сама новые рецепты. А как красиво она сервировала стол! Все было очень вкусно и красиво. Так считали все гости. Была у меня мысль такая: «А, может быть, не ехать в Баку? Зачем? Ведь он - монстр. Вдруг опять на меня поднимет руку? И любить я его не люблю. Просто привычка и какое-то чувство благодарности. За его любовь, наверное. В институте меня письмами забрасывал. Дома тоже письма были в ящике. Письма романтичные, поэтичные… Может, простить его все же? Прощу. Он ведь из ревности вышел из себя. Попросил прощения и больше так не будет.» Детский сад. (Сказка про белого бычка.)
Лечу обратно. Новосибирск-Алма-Ата-Баку. Самолет делает крюк над Каспийским морем. Ночь. Огнями сверкает Баку и Каспий. На море горят огни. Это нефтяные вышки. Красиво! В то время всегда в репродукторе звучит одна и та же песня М. Магомаева «Ты звезда моей души - Азербайджан». Но в аэропорту меня никто не встретил. Куча таксистов обступила меня: “Дэвушка! Вам куда?”
Кое-как дождалась автобуса. Села. Еду. Страшно. Вот и Мардакяны. Иду, сапоги на шпильках. Каблуками стучу. Пытаюсь потише стучать. Кое-где собаки лают... Жутко. Уже не иду, а бегу от страха. Лишь бы побыстрее добраться. Сердце готово выскочить из груди. Запинаюсь. Но не падаю. Вот знакомые ворота. Стучу. Думаю, сейчас я его с любовницей там застану и сразу же рвану в аэропорт на такси. Открывает. Сонный. Удивлен. Почему я без телеграммы? Хватает меня на руки и осыпает поцелуями.
- Женушка моя любимая!
Дома гора немытой посуды и везде аж плесень от старой еды. Да. Пенициллин производить мы умеем! Не зря же на провизора учился. Беспорядок везде. Не ждали ревизора. Хотя он дома был один. И это уже радует.
(Но я рано радовалась. Ведь моя интуиция мне же подсказывала…)
Холод зверский. Обогревателя нет. Ветер завывает на улице. Плитку приходилось включать на целый день. Для обогрева. А на ночь выключали. От такого холода воспалились у меня почки. В госпиталь не кладут, а в гражданскую больницу тоже не принимают. Без прописки. Таблетки дефицит. Муж-провизор, достать не может. Как хочешь, так и лечись. Позже уже мама выслала таблетки в посылке. Там еще были кедровые орехи, конфеты «птичье молоко» и «метеорит», клубника, взбитая с сахаром.
Как-то утром просыпаюсь и слышу какое-то шебуршание. На соседней детской кровати лежало постельное белье, так как шкафов у нас не было. Поднимаю я это белье, а там крысята маленькие. Только, видно, родились. Кошмар какой-то! Зверинец, а не детсад. Ветер воет. Так задувает, что, кажется, еще немного, и взлетит наша хибара в воздух. И полечу я тогда на восточном ковре-самолете туда, не знаю куда. Работы нет, прописки нет, жилья нормального и постоянного тоже нет. С лечением тоже проблема. Это знакомо многим военным и их семьям. Ладно еще, если служба в РСФСР. А если в одной из южных республик? Вообще, гиблое дело. Правды никакой нигде не добьешься. А здесь, тем более. Азербайджан. На русских смотрели как на врагов народа. Хотя мы приехали вас защищать, господа-азербайджанцы. Между прочим. Долг выполняем. И только армяне, наверное, потому, что тоже христиане, сочувствовали нам иногда. Их тоже там не любили. Но это уже совершенно другая история. Армяне тоже жили как на пороховой бочке. Конечно, были и такие русские офицеры, которые, отслужив, оставались жить в Баку. Но их были единицы. И чаще всего они были из молокан. Уже привыкшие к этим традициям и устоям. Научившиеся со временем петь под азербайджанскую дудку. Зурну. А она гремела день и ночь, напоминая всем, кто здесь хозяин. Молокане - это представители одной из ветвей христианства. Еще при Екатерине Второй стали выселять молокан из центральной полосы России на Кавказ. Так они и прижились там.
«Как новорожденные младенцы научитесь пить чистое словесное молоко.” (Петр 1). Отсюда может быть название “молокане.” С азербайджанцами их объединяет то, что и те, и другие не едят свинину и не пьют спиртное. Это все у них под запретом. Переселенные насильно в Закавказье в 18 веке, они так вросли в эту землю, что стали местными сами. С неприятия традиционных для русской православной церкви святынь (они собирались в доме, где не было ни икон, ни крестов), почти 300 лет назад и началось отделение молокан в секту. Во время поста последователи движения употребляли молоко. И еще «духовное млеко питает верующих» (из «Евангелия»). Сегодня разрозненные молоканские общины есть не только на западе и востоке нашей страны, но и в Турции, США, Мексике, Австралии, Китае. Надо еще сказать, что молокане очень гостеприимный народ. «Демьянова уха» у них в крови. Не отпустят, пока не накормят, да еще и передадут гостя другим своим молоканам. И там тоже его будут потчевать по 3 дня. В отличие от молокан, у азербайджанцев есть свой молочный напиток - айран. Его главное достоинство в том, что в летнюю жару он одновременно утоляет и жажду, и голод. Я не признавала этот напиток, так как мой организм категорически его отвергал. Зато я любила долму, кюфту, азербайджанский плов, бозбаш, дюшбару. И быстро научилась сама все это готовить. Дюшбара - это типа наших пельменей, но их сложно готовить, так как они очень-очень мелкие. Просто ювелирная работа. Да и бульон там отличается от нашего. Естественно, печь восточные сладости я тоже научилась. Это и пахлава, и шакер бура, и шакер-чурек, бакинская, азербайджанская кята. Просто слюнки текут от одного только вида этих сладостей! Чтобы приготовить что-то вкусненькое приходилось ездить на большой базар в соседний поселок, ведь в Мардакянах, по большому счету, не было рынка. Если дети только камнями закидают, то взрослые могут и изнасиловать. И никакие доводы, типа: «я замужем, мой муж - офицер», их не останавливали никогда. Они ведь у себя дома. А мы - так, транзитом. Когда уже никакие аргументы на них не действовали, приходилось от них отбиваться с помощью сабо. Они у меня были высокие и тяжелые. Получался увесистый груз в руках. Как я была благодарна моде 80-х за эти сабо! И французам, которые их придумали еще в 15 веке! Сабо были распространены в горной местности среди бедного и среднего слоев населения, так как надежно защищали ноги во время непогоды от снега и дождя. Я же с их помощью еще и защищала свою честь и достоинство, а порою даже и жизнь. Осталась жива! Слава Богу за все! Нападений в жизни на меня было много, но каждый раз я выходила сухой из воды. Бог миловал! Господь давал мне силы справиться с трудностями, которые стояли на моем пути.
Помню, как-то раз, муж стал меня упрекать в том, что я свожу всех с ума, что меня никуда выпустить одну нельзя. На что я ему ответила: “А что ты мне предлагаешь? Купить у азеров паранджу и носить ее в твое отсутствие? Ну тогда я уж лучше вернусь в Томск. Там, если и пристают, то хотя бы камнями не забрасывают.”
Иногда, из большой ревности, он доставал свой именной кортик, выданный ему вместе с формой военно- морского офицера, и делал вид, что чистит его. Это было нечто.
Мама мне перед отъездом дала сильную молитву. Сказала, что даже в войну эта молитва спасала тех, кому родители давали ее в дорогу, кто потом сберег ее на сердце. И у кого была та молитва, все возвращались живыми с войны. Конечно, лучше б ее знать наизусть. Или хотя бы перечитывать по мере возможности. Я зашила эту молитву в подол юбки и поехала в Азербайджан. Муж мой был из рабочей семьи ярых коммунистов. Приходилось скрывать свою веру в Бога. Понимала, что это неправильно. Но убеждать его считала делом настолько бесполезным, что даже и не пыталась.
Однажды муж пришел на обед на час раньше. Я в это время распорола подол юбки, достала молитву и хотела, как обычно, начать стирку белья. Молитву хотела зашить в платье пока. Но оторопела от стука шагов по лестнице. Кто-то не шел, а быстро бежал по ней. Дверь была не закрыта, ведь я собиралась повесить белье на улице. Растерялась, оторопела. Быстро сориентироваться в данной ситуации я не успела. Да и тайное всегда становится явным… Это был Слава. Он забежал, чтобы быстро поесть. Пришел контейнер и надо было срочно ехать разгружать его. Вдруг он, увидев листок бумаги, как закричит: «А! Это записка от любовника! Тебе конец пришел! Все!» Подбежал ко мне и в ярости ударил по лицу. Я заплакала от сильной боли. Пыталась оправдываться, говорила, что верна ему. Он прочитал молитву, но продолжал костерить меня в том же духе. Только уже по другому поводу.
- Ты - будущий учитель и веришь в Бога! Какой позор! Учитель и верит в Бога!
С тех пор он стал распускать руки, если что было не так. Не так, как он хотел. Потом, много лет спустя, я поняла, что его отец бил мать и этот пример научил его с детства так же относиться к женщине. А мать всю жизнь терпела это рукоприкладство.
Вскоре родители мужа приехали к нам в гости. Они отговаривали меня от учебы. Свекровь говорила, что жене офицера образование никчему. Тем более, высшее. Вечно по гарнизонам, по точкам. Можно работать и санитаркой, и уборщицей. Да хоть кем. А отец мужа вторил ей, вспоминая одну из песен Высоцкого, где поется о том, что даже в Париже в туалете на стене есть наши русские нецензурные выражения. Никому не нужен твой французский, мол. Естественно, тяжелое материальное положение и два раза в год надо ездить на сессию и оставлять их сыночка одного, без присмотра. Кому же такое понравится? «Это не дело.»
Здесь муж вступился за меня. «Пусть учится, - говорит, - у меня высшее образование и когда я женился, то у нее уже было два курса образования. Пусть доучится. Как я сказал, так и будет.» Спорить с ним было бесполезно. И они это прекрасно знали.
Свекровь моя порою мне напоминала Кабаниху из «Грозы». А набеги на Азербайджан родственники часто устраивали. Запорожье было не так далеко от Баку. И мне приходилось с этим мириться. Три, а то и четыре раза в год, как правило. “Пушинка белая, полети домой.
Вдали я замужем проживу.
Чужую женщину в стороне чужой
Своею мамой назову...» Я частенько пела эту песню из репертуара Валентины Толкуновой и плакала. Обнадеживало то, что скоро первая сессия. И я полечу домой. Если б не эта учеба, не быть бы мне дома годами…
Зимняя сессия на носу. Муж меня провожает в аэропорту. Радости моей нет предела. Я смеюсь от радости. Неужели я скоро улечу из этого Зурбагана? Свобода, долгожданная свобода. Слава расстроен. Ему никуда отпускать меня неохота.
- Такое ощущение, что ты радуешься, что покидаешь меня, хоть и на время, - говорит он.
- Радуюсь тому, что еду учиться. Грызть дальше гранит науки. Ты же знаешь, как я люблю французский язык. Не ревнуй меня к нему, пожалуйста.
Регистрация. Объявили посадку на самолет рейсом 6551 Баку-Алма-Ата-Новосибирск. Все! Прощай Азербайджан! Я лечу на родину!
Куча сумок и два чемодана. Ну просто кирпичи в них. И все нужное. Учебники, конспекты, большие словари. То, без чего никак не обойтись. В Новосибирске меня встречает мама. Едем в Томск. Скоро Новый год. И его я всегда проводила с родителями, пока училась. Вся в учебе, вся в делах. Не до телевизора было.
Все. Еду на поезде Москва-Владивосток. Через станцию Тайга. Томск стоит в стороне от основной дороги, ведущей на восток. Иркутск. Приехала. Холод стоит ужасный. Минус 40 градусов и страшно сильный ветер дует с Ангары. Даже не хочется выходить из теплого вокзала. Очень страшно. Одно дело приехать в Иркутск в сентябре. И совсем другое - в январе. У нас в Томске теплее градусов на 5. И ветра такого буйного нет. Просто хотелось купить билет до Томска и вернуться к мамочке под крылышко. Ну нет. Только не это. Я - сильная. Все смогу.
«Гвозди бы делать из этих людей!
Крепче бы не было в мире гвоздей!»
Не зря же так писал Маяковский про сильных духом людей. И я сильная. Все выдержу. Все смогу!
Собрала свою силу воли в кулак, взяла свой багаж и поехала в институт. А там на вахте уже стояли заочники с чемоданами. Прошли каждый на свой этаж. Познакомились с куратором, сокурсниками. В общежитии мест нет. Эта новость нас ошарашила и озадачила одновременно. Начались занятия. За учебой мы забыли о проблемах. Вечер. Занятия прошли. Мы с Ирой и Ниной пошли в темный и ледяной город искать жилье. Все были женами военных: медика, летчика и пограничника. Спрашивали у прохожих, не знают ли они, где можно снять жилье. Было около восьми часов вечера. И только около полуночи мы нашли жилье с Ирой. Нина вытерпела только полчаса этого кошмара. И побежала на вокзал покупать билеты домой, к мужу. Мы с Ирой выстояли до конца.
Комната в квартире находилась в районе аэропорта. Ничего. Как-нибудь, но будем каждый день добираться. Бабушка-хозяйка оказалась очень строгой. После десяти вечера свет выключать, вести себя как мышки, смеяться тоже нельзя. Даже в дневное время суток. Приходили мы с занятий поздно. На цыпочках шли на кухню. Ставили чайник и тряслись, что хозяйка зайдет на кухню и будет ругаться. Затем, (тоже на цыпочках), шли через зал в свою комнату, выключали свет и ложились в постель. А сами, заранее купив фонарики, под одеялами учили все, что было нужно. Утром тоже нельзя было рано вставать. Вот такое было «кино». «Немцев» пока не было. С Ирой мы были дружны. У нас с ней было много общего. И то, что наши мужья были военные, нас тоже объединяло. Было о чем поговорить, поспорить. Только дома у нее оставался маленький сын. У меня еще не было детей. Мы с мужем понимали создавшуюся ситуацию и решили пока не заводить детей. Пока учусь. А это три года. Моя главная задача была - учеба. Нужно было продержаться в одном из самых сильных лингвистических вузов страны. Сюда даже приезжали иностранцы. Очень интересно было общаться с носителями языка.
Первую сессию я сдала на «4» и «5». И это была только моя первая победа в Иркутске. Обратно в Томск ехала просто окрыленная. Оправдала доверие родителей и мужа.
В Томске меня с нетерпением ждали родители. Мама накрыла праздничный стол. Она очень вкусно готовила, часто пекла. Придумывала сама новые рецепты. А как красиво она сервировала стол! Все было очень вкусно и красиво. Так считали все гости. Была у меня мысль такая: «А, может быть, не ехать в Баку? Зачем? Ведь он - монстр. Вдруг опять на меня поднимет руку? И любить я его не люблю. Просто привычка и какое-то чувство благодарности. За его любовь, наверное. В институте меня письмами забрасывал. Дома тоже письма были в ящике. Письма романтичные, поэтичные… Может, простить его все же? Прощу. Он ведь из ревности вышел из себя. Попросил прощения и больше так не будет.» Детский сад. (Сказка про белого бычка.)
Лечу обратно. Новосибирск-Алма-Ата-Баку. Самолет делает крюк над Каспийским морем. Ночь. Огнями сверкает Баку и Каспий. На море горят огни. Это нефтяные вышки. Красиво! В то время всегда в репродукторе звучит одна и та же песня М. Магомаева «Ты звезда моей души - Азербайджан». Но в аэропорту меня никто не встретил. Куча таксистов обступила меня: “Дэвушка! Вам куда?”
Кое-как дождалась автобуса. Села. Еду. Страшно. Вот и Мардакяны. Иду, сапоги на шпильках. Каблуками стучу. Пытаюсь потише стучать. Кое-где собаки лают... Жутко. Уже не иду, а бегу от страха. Лишь бы побыстрее добраться. Сердце готово выскочить из груди. Запинаюсь. Но не падаю. Вот знакомые ворота. Стучу. Думаю, сейчас я его с любовницей там застану и сразу же рвану в аэропорт на такси. Открывает. Сонный. Удивлен. Почему я без телеграммы? Хватает меня на руки и осыпает поцелуями.
- Женушка моя любимая!
Дома гора немытой посуды и везде аж плесень от старой еды. Да. Пенициллин производить мы умеем! Не зря же на провизора учился. Беспорядок везде. Не ждали ревизора. Хотя он дома был один. И это уже радует.
(Но я рано радовалась. Ведь моя интуиция мне же подсказывала…)
Холод зверский. Обогревателя нет. Ветер завывает на улице. Плитку приходилось включать на целый день. Для обогрева. А на ночь выключали. От такого холода воспалились у меня почки. В госпиталь не кладут, а в гражданскую больницу тоже не принимают. Без прописки. Таблетки дефицит. Муж-провизор, достать не может. Как хочешь, так и лечись. Позже уже мама выслала таблетки в посылке. Там еще были кедровые орехи, конфеты «птичье молоко» и «метеорит», клубника, взбитая с сахаром.
Как-то утром просыпаюсь и слышу какое-то шебуршание. На соседней детской кровати лежало постельное белье, так как шкафов у нас не было. Поднимаю я это белье, а там крысята маленькие. Только, видно, родились. Кошмар какой-то! Зверинец, а не детсад. Ветер воет. Так задувает, что, кажется, еще немного, и взлетит наша хибара в воздух. И полечу я тогда на восточном ковре-самолете туда, не знаю куда. Работы нет, прописки нет, жилья нормального и постоянного тоже нет. С лечением тоже проблема. Это знакомо многим военным и их семьям. Ладно еще, если служба в РСФСР. А если в одной из южных республик? Вообще, гиблое дело. Правды никакой нигде не добьешься. А здесь, тем более. Азербайджан. На русских смотрели как на врагов народа. Хотя мы приехали вас защищать, господа-азербайджанцы. Между прочим. Долг выполняем. И только армяне, наверное, потому, что тоже христиане, сочувствовали нам иногда. Их тоже там не любили. Но это уже совершенно другая история. Армяне тоже жили как на пороховой бочке. Конечно, были и такие русские офицеры, которые, отслужив, оставались жить в Баку. Но их были единицы. И чаще всего они были из молокан. Уже привыкшие к этим традициям и устоям. Научившиеся со временем петь под азербайджанскую дудку. Зурну. А она гремела день и ночь, напоминая всем, кто здесь хозяин. Молокане - это представители одной из ветвей христианства. Еще при Екатерине Второй стали выселять молокан из центральной полосы России на Кавказ. Так они и прижились там.
«Как новорожденные младенцы научитесь пить чистое словесное молоко.” (Петр 1). Отсюда может быть название “молокане.” С азербайджанцами их объединяет то, что и те, и другие не едят свинину и не пьют спиртное. Это все у них под запретом. Переселенные насильно в Закавказье в 18 веке, они так вросли в эту землю, что стали местными сами. С неприятия традиционных для русской православной церкви святынь (они собирались в доме, где не было ни икон, ни крестов), почти 300 лет назад и началось отделение молокан в секту. Во время поста последователи движения употребляли молоко. И еще «духовное млеко питает верующих» (из «Евангелия»). Сегодня разрозненные молоканские общины есть не только на западе и востоке нашей страны, но и в Турции, США, Мексике, Австралии, Китае. Надо еще сказать, что молокане очень гостеприимный народ. «Демьянова уха» у них в крови. Не отпустят, пока не накормят, да еще и передадут гостя другим своим молоканам. И там тоже его будут потчевать по 3 дня. В отличие от молокан, у азербайджанцев есть свой молочный напиток - айран. Его главное достоинство в том, что в летнюю жару он одновременно утоляет и жажду, и голод. Я не признавала этот напиток, так как мой организм категорически его отвергал. Зато я любила долму, кюфту, азербайджанский плов, бозбаш, дюшбару. И быстро научилась сама все это готовить. Дюшбара - это типа наших пельменей, но их сложно готовить, так как они очень-очень мелкие. Просто ювелирная работа. Да и бульон там отличается от нашего. Естественно, печь восточные сладости я тоже научилась. Это и пахлава, и шакер бура, и шакер-чурек, бакинская, азербайджанская кята. Просто слюнки текут от одного только вида этих сладостей! Чтобы приготовить что-то вкусненькое приходилось ездить на большой базар в соседний поселок, ведь в Мардакянах, по большому счету, не было рынка. Если дети только камнями закидают, то взрослые могут и изнасиловать. И никакие доводы, типа: «я замужем, мой муж - офицер», их не останавливали никогда. Они ведь у себя дома. А мы - так, транзитом. Когда уже никакие аргументы на них не действовали, приходилось от них отбиваться с помощью сабо. Они у меня были высокие и тяжелые. Получался увесистый груз в руках. Как я была благодарна моде 80-х за эти сабо! И французам, которые их придумали еще в 15 веке! Сабо были распространены в горной местности среди бедного и среднего слоев населения, так как надежно защищали ноги во время непогоды от снега и дождя. Я же с их помощью еще и защищала свою честь и достоинство, а порою даже и жизнь. Осталась жива! Слава Богу за все! Нападений в жизни на меня было много, но каждый раз я выходила сухой из воды. Бог миловал! Господь давал мне силы справиться с трудностями, которые стояли на моем пути.
Помню, как-то раз, муж стал меня упрекать в том, что я свожу всех с ума, что меня никуда выпустить одну нельзя. На что я ему ответила: “А что ты мне предлагаешь? Купить у азеров паранджу и носить ее в твое отсутствие? Ну тогда я уж лучше вернусь в Томск. Там, если и пристают, то хотя бы камнями не забрасывают.”
Иногда, из большой ревности, он доставал свой именной кортик, выданный ему вместе с формой военно- морского офицера, и делал вид, что чистит его. Это было нечто.
