Ахетмаатра в непонимании замотал головой. Губы водителя соскользнули со щеки и случайно прикоснулись к губам жреца древней богини.
Египтянин дернулся, но уже был не в силах остановить этот смертельный поцелуй, и отпрянул только тогда, когда живой человек превратился в истлевшую мумию. Тяжело вздохнув, он снял с трупа рубашку, набросил на плечи, нашел в кармане шорт бумажник с деньгами. Столкнув машину в кювет, прошептал заклинание. Внезапно поднявшийся ветер разметал по пустыне рассыпавшийся песком автомобиль с останками владельца, а юноша направился по трассе дальше.
Серебристая луна освещала серый асфальт и одиноко идущего человека. Жрец не испытывал никакого страха, даже когда вдалеке послышался вой шакалов. Лишь тяжелый визг тормозов рядом с ним заставил молодого человека повернуть голову: рядом остановился старенький грузовик.
– Садись – подвезу! – крикнул парень за рулем. – Одному скучно, а дорога долгая!
Но юноша, отвернувшись, пошел вперед – убивать еще кого-то ему больше не хотелось.
– Да садись уж! Не ломайся! – крикнул водитель и медленно поехал рядом. – Если не хочешь болтать, я буду молчать всю дорогу!
Ахетмаатра остановился – машина тоже.
– Хорошо... – произнес жрец, занимая свободное место.
К полудню грузовик подъехал к пригороду Каира. Принц вынул несколько зеленоватых купюр из бумажника, протянул водителю.
– Ты точно псих, если бросаешься такими деньгами, – удивился парень и получил в ответ только лучезарную улыбку.
Сыну фараона Каир показался грязным, шумным и ужасно бесконечным городом. Его раздражали торговцы, наперебой расхваливающие товар, бестолковые туристы, ходившие толпой за гидом с флажком на палке, узкие, заваленные мусором, улочки… С трудом объясняясь с местными, к вечеру он добрался до музея. Ахетмаатра вошел в зал, где в одинаковых стеклянных витринах покоились останки живших десятки веков назад египтян, жадно вглядываясь в каждое лицо в поисках знакомых черт.
– Тиа... – с тоской прошептал он, опускаясь на колени около витрины с мумией сестры. – Я так соскучился по тебе. Я пришел за тобой, как и обещал в тот день.
Юноша поднялся с колен, на губах была счастливая улыбка.
– И ты, мой безымянный спаситель, получил то, о чем мечтал с самого детства, – добавил египтянин, взглянув на не распеленатую учеными мумию студента-археолога в своем богато украшенном гробу.
– Молодой человек, музей закрывается! – пожилая смотрительница подошла вплотную к посетителю. – Она самая красивая здесь, вот почти месяц назад один турист тоже так смотрел на нее.
– А где крышка? – принц пристально посмотрел на женщину.
– Крышка от саркофага? – переспросила она. – Ее вот так и привезли сюда полвека назад, без крышки. Никто не знает, где она... Даже вездесущие проныры-археологи.
– Нет! – по его щеке скользнула слеза.
– Приходите завтра, музей закрывается! – голос смотрительницы стал настойчивее.
– Что я наделал! Прости меня, – зашептал юноша на родном языке, покидая зал. – Тиа...
Все было напрасно. Столько жертв, ставших бессмысленными теперь. Только закрыв крышку ее гроба и прочитав начертанное на ней заклинание, он был способен вернуть Тиа в этот мир. Ахетмаатра мог бы переложить мумию в свой целый гроб, который стоял рядом, и исполнить обряд, но выведенное среди росписи заклинание предназначалось только для него, а на крышке для любимой сестры он, рыдая, написал тогда совсем другое, более сильное и сложное.
Бесцельно поплутав по лабиринтам узких улочек, юноша остановился, почувствовав дурманящий запах еды, исходивший от небольшой закусочной. Голод, который он не замечал за долгие дни скитаний, теперь давал знать о себе болью в животе и легким головокружением. Подойдя к прилавку, принц указал рукой на несколько понравившихся блюд, расплатился, сел за столик. Ел медленно, наслаждаясь такими диковинными для него вкусами.
Напротив подсел толстяк с огромной тарелкой пахлавы и попытался завязать разговор с молодым человеком. Но Ахетмаатра так ничего и не понял из бессвязной речи, только внутри проснулось чувство отвращения, переходящее в ненависть. Он беззвучно пошевелил губами и показал мужчине жестом под ноги. Тот перевел взгляд со странного посетителя с длинными волосами и накрашенными глазами под стол и застыл с куском во рту: там, свернувшись кольцами, раздувала капюшон черная кобра. Она покачивала головой, словно гипнотизируя жертву. Улыбнувшись, принц встал и направился к выходу. Мужчина, не шевелясь, посмотрел на уходившего неразговорчивого юношу и опустил вниз глаза, но вместо шипящего чудовища на полу валялся шелковый женский шарф. До жреца донеслась громкая перебранка между посетителями.
– Ах! Где мои вещи?! – воскликнула девушка за соседним столом, обнаружив пропажу.
– Смотрите за ними получше! – проворчал толстяк, откидывая ногой шарф в ее сторону.
Но остальное уже не волновало древнего египтянина – он шел по затихающим улицам к берегу Нила. Сев на песок рядом с кромкой воды, обхватил себя руками за плечи. Теплые речные волны ласкали израненные босые ступни словно нежные руки сестры.
– Нет! – стоном вырвалось из его груди и, словно охваченный безумием, стал писать иероглифы на влажном песке. Стирал, добавлял новые. Измученный собственным бессилием, он зарыдал. – Я не помню его, не помню... Прости, моя Тиа, прости... Прости! Теперь он останется с тобой! Он так этого хотел, так мечтал о тебе!
Солнечный диск на несколько минут зацепился за вершину большой пирамиды и продолжил свое неизменное движение к горизонту. Стихали звонкие голоса жителей каирского пригорода. Принц, всхлипнув, взглянул на величественные рукотворные горы, которые в вечерней тишине растревожили в памяти его беспокойное прошлое.
Ахетмаатра вспомнил то раннее утро во дворце отца, ставшее точкой отсчета безумия, которое назвать «жизнью» в полном смысле этого слова у него не повернулся бы язык. Но в этой жестокой борьбе за право быть счастливым человеком и хозяином своей судьбе были мгновения, которые давали надежду в самые тяжелые моменты, которые согревали подобно костру в холодной ночи. И все они были связаны с именем самого дорогого человека – Тиа. Даже то утро, такое тихое и безмятежное, но полное душевных страданий, было наполнено заботой сестры, которая стала смыслом всего его дальнейшего существования, его заветной и недостижимой целью. Утро, когда он бежал из храма Анубиса домой, нарушивший запреты отца и напуганный встречей с самим богом мира мертвых. Только шуршание сандалий ночных стражей нарушало поистине царское спокойствие огромного дворца, пока шестилетний принц, дрожа от страха и прижимаясь к стенам, как нечестивый преступник, самыми дальними коридорами пробирался к комнате своей сестры в поисках успокоения.
– Тиа! – он ворвался в покои принцессы, забрался на кровать и прижался к ней, натягивая на себя толстое льняное покрывало.
– Ахет... Кто тебя так напугал? – она нежно обняла брата.
– Я был в храме Анубиса.
– Ты же знаешь, что туда запрещено ходить, особенно детям, – укорила сестра.
– Знаю... Но я видел сон этой ночью, он звал меня. Когда я вошел, вдруг стало ужасно темно... А потом... Анубис вышел из своей статуи. Я так испугался, что забыл преклонить перед ним колени. А еще он коснулся пальцами моего лба, моих губ и исчез. Зачем?
– Боги так просто не приходят к людям. Или дар, или проклятие, – задумчиво констатировала Тиа и поцеловала его в пухлую щечку. – Ра закрывал свой лик на восходе. Я видела, пока все спали. Говорят, что будет зло тому, кто это увидит… Много бед ждет того.
– Пожалуйста, не говори отцу, где я был...
– Никому! Клянусь Амоном. Это только наша тайна: твоя и моя.
– Моя Тиа! – принц вбежал в комнату своей восьмилетней сестры и испуганно замер. Принцесса плакала, сидя на стуле у окна. Раньше он никогда не видел слез в ее глазах. – Что случилось, моя госпожа? – Ахет сел на колени около девочки, к которой обращался в последнее время именно так.
– Они назвали тебя безумным и мерзким уродом...
– Кто?
– Старшие... Особенно Рамсес смеялся над тобой... Но ведь это не так! Я вижу это! Они завидуют твоей красоте.
– Пусть говорят, что хотят... Смотри! – он тихо прошептал несколько слов и сделал красивый жест рукой.
Красный плетеный пояс, лежавший на коробе с одеждой, вдруг зашевелился, превращаясь в ядовитого аспида. Тиа вскрикнула.
– Тише! Не бойся, – успокоил Ахет и взял змею в руки. – Она не кусается.
Девочка прикоснулась к чешуйчатой коже, улыбнулась.
– А теперь... – он отпустил аспида.
Змея заползла к Тиа на колени, обернулась вокруг талии и снова стала поясом. Восхищенная принцесса нежно поцеловала брата в уголок губ.
– Как ты это делаешь? Ты читаешь папирусы с древней магией? – ее карие глаза, еще полные слез, хитро заблестели.
– Нет. Заклинания сами приходят в голову, мне нужно всего лишь их прошептать. Не бойся меня. И никто больше не посмеет обидеть мою прекрасную госпожу!
В день их двенадцатилетия Ахет решил сделать необычный подарок сестре. Он с восхода солнца бродил по бесконечному саду, выбирал самые крупные и красивые лепестки у роз, срывал и складывал в передник. Собрав их в ладонях, он вошел в комнату Тиа.
– С днем рождения, моя госпожа! – принц смущенно улыбнулся.
– Ахет! Что ты прячешь? – она с любопытством выглядывала из-за спины брата не сводя глаз с сомкнутых кистей.
– Вот... – он вытянул руки вперед и раскрыл ладони. – Я люблю тебя!
Он сделал едва заметное движение губами и сдул лепестки, которые мгновенно превратились в огромных разноцветных бабочек, залетавших по комнате. Потеряв дар речи от восхищения, Тиа касалась пальцами крыльев насекомых, садившихся на ее платье.
Дверь распахнулась, и на пол, кружась, западали безжизненные лепестки.
– Что ты здесь делаешь? – отец строго посмотрел на Ахета. – Я запретил тебе появляться в этой части дворца.
– Она моя сестра!
– Узнаю, что еще раз приходил сюда – буду говорить уже по-другому! Она уже не ребенок, да и ты тоже!
Фараон ушел. И снова по комнате запорхали необыкновенной красоты бабочки, садились на стены и одежду. Принц взял сестру за руки, и они закружились, поднимая в воздух разноцветных насекомых.
– Как мы с тобой похожи!
– Мы же двойняшки, – улыбнулся Ахет. – Жалко, что я не девочка – не расставался бы с тобой ни на минуту, так сильно люблю тебя! – и прикоснулся своим носом к носу сестры.
– Иди... Не серди отца, – вздохнула Тиа.
Он ушел, стирая невольные слезы счастья, зная, что его госпожа соберет в шкатулку падающие на пол лепестки и поставит ее у изголовья кровати.
– Тиа? – четырнадцатилетний принц, тяжело дыша, вбежал в покои сестры, испуганно осматриваясь вокруг. – Тиа!
Но там было пусто: ни девушки, ни ее вещей. Только на кровати в открытой шкатулке лежали высохшие лепестки роз. Ни на мгновение не задумываясь, Ахет бросился на другой конец дворца к отцу. Тот внимательно перечитывал переписку с одним из царей.
– Я занят! – фараон резко осадил сына, не дав ему и рта раскрыть.
– Я вижу... – сдерживая эмоции, ответил юноша. – Где моя сестра?
– Она станет жрицей Хатхор. А теперь уходи!
– Нет! – принц оперся на стол, став ближе к отцу. – Зачем? Что она тебе сделала?
– Дело не в ней, а в тебе, – мужчина отложил письма. – Ты через год должен взять в жены дочь ассирийского царя в знак мира между нами. Ты прекрасный кандидат из всех моих сыновей: правителем ты никогда не станешь, но хоть принесешь благо стране. Только привязанность к сестре все портит...
– Я ни на ком не женюсь! – принц громко и отчетливо произнес каждое слово.
– А тебя никто и не спрашивает! – фараон ударил кулаком по столу.
– Я ухожу вслед за Тиа в храм, стану жрецом богини...
Рамсес разразился хохотом:
– Кама и в ворота тебя не пустит! Если ты только не напялишь платье и женский парик!
– Это мои проблемы – и решать мне!
– Если ты переступишь порог храма – ты мне больше не сын, и больше никогда не смей приходить в мой дом! Ты и твои дети, и твои внуки! – фараон сжал поручни кресла, собираясь с силами, чтобы неожиданно ударить наотмашь сына.
– Прощай! Не заботься об этом – я умру, но не вернусь, – твердо произнес Ахет и, увернувшись от тяжелой руки отца, покинул комнату под летящие в свой адрес проклятия.
Ахетмаатра стоял перед огромными вратами храма Хатхор. Его без разговоров выкинут из храма, как только узнают, зачем он пришел, ибо Кама слыла очень суровой и принципиальной женщиной. Но пути назад уже не было, и юноша, приоткрыв резную створку из ливанского кедра, вошел во внутренний двор.
– Я пришел с разговором к Каме... – обратился он к первой повстречавшейся девушке. – Проводи меня...
Та с опаской посмотрела на незнакомца и позвала жестом вслед за собой в покои Верховной жрицы.
– Сын Рамсеса в моем храме! – гневно воскликнула Кама и исподлобья оглядела юношу с головы до ног. – Ты решил оскорбить богиню своим приходом? Что тебе надо?
– Здесь моя сестра. Я пришел за ней... – полный решимости, твердо произнес принц.
– Отсюда нет обратного пути... Иди домой и забудь о ней навсегда...
– Если Тиа не может уйти – я останусь с ней! – взгляд Ахета остановился на шее Камы, которую украшала поверх воротника тяжелая пектораль с изображением богини.
– Убирайся в свой дворец, щенок! – воскликнула жрица.
В тоже мгновение губы юноши прошептали заклинание, и цепь, словно змея, стала затягиваться кольцами на шее женщины, медленно душа ее. Кама, ловя ртом воздух, тяжело упала на колени, изо всех сил пытаясь разорвать прочные звенья.
– Пощади... – задыхаясь, прохрипела она.
Ахет щелкнул пальцами и звенья осыпались на пол золотой пылью. Жрица отшвырнула в сторону пектораль, с ужасом взирая на принца. Тот опустился рядом с ней на колени и прошептал:
– Я только хочу быть рядом с сестрой. Я люблю Тиа... Больше своей жизни. Не разлучай нас, прошу, – по его щеке заскользила слеза. – Без нее я умру.
– Ты будешь единственным мужчиной, ставшим жрецом богини. Хатхор не будет против. Но! Ты под страхом смерти не должен приближаться к алтарю, будешь носить женскую одежду, хранить чистоту, как жрицы, и забудешь о своем происхождении. Взамен, я разрешу делить тебе с сестрой одну комнату на двоих.
Юноша поцеловал ее руку в знак благодарности.
– Иди, ищи свою Тиа. Она в аллее перед святилищем.
Окрыленный счастьем, Ахет сбежал по ступенькам вниз. Его взору открылась широкая мощеная дорожка, засаженная по бокам благоухающими кустами роз.
– Тиа! – громко крикнул юноша, завидев на другом конце знакомый силуэт в тени колонны.
– Ахет?! – она, путаясь в длинном платье, побежала навстречу брату.
Он бросился к сестре и, подхватив на руки, закружил. И тут же бутоны цветов взорвались тысячами лепестков, которые мгновенно превратились в огромных бабочек. Вся аллея заполнилась насекомыми, шуршащими яркими крыльями и порхающими над двойняшками.
– Люблю тебя! – прошептал принц, обнимая сестру. – И больше не уйду, никогда...
– Тебе нельзя быть здесь... Отец против...
– Он нам больше не указ. Кама разрешила остаться с тобой. Стану жрецом Хатхор, как и ты.
Египтянин дернулся, но уже был не в силах остановить этот смертельный поцелуй, и отпрянул только тогда, когда живой человек превратился в истлевшую мумию. Тяжело вздохнув, он снял с трупа рубашку, набросил на плечи, нашел в кармане шорт бумажник с деньгами. Столкнув машину в кювет, прошептал заклинание. Внезапно поднявшийся ветер разметал по пустыне рассыпавшийся песком автомобиль с останками владельца, а юноша направился по трассе дальше.
Серебристая луна освещала серый асфальт и одиноко идущего человека. Жрец не испытывал никакого страха, даже когда вдалеке послышался вой шакалов. Лишь тяжелый визг тормозов рядом с ним заставил молодого человека повернуть голову: рядом остановился старенький грузовик.
– Садись – подвезу! – крикнул парень за рулем. – Одному скучно, а дорога долгая!
Но юноша, отвернувшись, пошел вперед – убивать еще кого-то ему больше не хотелось.
– Да садись уж! Не ломайся! – крикнул водитель и медленно поехал рядом. – Если не хочешь болтать, я буду молчать всю дорогу!
Ахетмаатра остановился – машина тоже.
– Хорошо... – произнес жрец, занимая свободное место.
К полудню грузовик подъехал к пригороду Каира. Принц вынул несколько зеленоватых купюр из бумажника, протянул водителю.
– Ты точно псих, если бросаешься такими деньгами, – удивился парень и получил в ответ только лучезарную улыбку.
Сыну фараона Каир показался грязным, шумным и ужасно бесконечным городом. Его раздражали торговцы, наперебой расхваливающие товар, бестолковые туристы, ходившие толпой за гидом с флажком на палке, узкие, заваленные мусором, улочки… С трудом объясняясь с местными, к вечеру он добрался до музея. Ахетмаатра вошел в зал, где в одинаковых стеклянных витринах покоились останки живших десятки веков назад египтян, жадно вглядываясь в каждое лицо в поисках знакомых черт.
– Тиа... – с тоской прошептал он, опускаясь на колени около витрины с мумией сестры. – Я так соскучился по тебе. Я пришел за тобой, как и обещал в тот день.
Юноша поднялся с колен, на губах была счастливая улыбка.
– И ты, мой безымянный спаситель, получил то, о чем мечтал с самого детства, – добавил египтянин, взглянув на не распеленатую учеными мумию студента-археолога в своем богато украшенном гробу.
– Молодой человек, музей закрывается! – пожилая смотрительница подошла вплотную к посетителю. – Она самая красивая здесь, вот почти месяц назад один турист тоже так смотрел на нее.
– А где крышка? – принц пристально посмотрел на женщину.
– Крышка от саркофага? – переспросила она. – Ее вот так и привезли сюда полвека назад, без крышки. Никто не знает, где она... Даже вездесущие проныры-археологи.
– Нет! – по его щеке скользнула слеза.
– Приходите завтра, музей закрывается! – голос смотрительницы стал настойчивее.
– Что я наделал! Прости меня, – зашептал юноша на родном языке, покидая зал. – Тиа...
Все было напрасно. Столько жертв, ставших бессмысленными теперь. Только закрыв крышку ее гроба и прочитав начертанное на ней заклинание, он был способен вернуть Тиа в этот мир. Ахетмаатра мог бы переложить мумию в свой целый гроб, который стоял рядом, и исполнить обряд, но выведенное среди росписи заклинание предназначалось только для него, а на крышке для любимой сестры он, рыдая, написал тогда совсем другое, более сильное и сложное.
Бесцельно поплутав по лабиринтам узких улочек, юноша остановился, почувствовав дурманящий запах еды, исходивший от небольшой закусочной. Голод, который он не замечал за долгие дни скитаний, теперь давал знать о себе болью в животе и легким головокружением. Подойдя к прилавку, принц указал рукой на несколько понравившихся блюд, расплатился, сел за столик. Ел медленно, наслаждаясь такими диковинными для него вкусами.
Напротив подсел толстяк с огромной тарелкой пахлавы и попытался завязать разговор с молодым человеком. Но Ахетмаатра так ничего и не понял из бессвязной речи, только внутри проснулось чувство отвращения, переходящее в ненависть. Он беззвучно пошевелил губами и показал мужчине жестом под ноги. Тот перевел взгляд со странного посетителя с длинными волосами и накрашенными глазами под стол и застыл с куском во рту: там, свернувшись кольцами, раздувала капюшон черная кобра. Она покачивала головой, словно гипнотизируя жертву. Улыбнувшись, принц встал и направился к выходу. Мужчина, не шевелясь, посмотрел на уходившего неразговорчивого юношу и опустил вниз глаза, но вместо шипящего чудовища на полу валялся шелковый женский шарф. До жреца донеслась громкая перебранка между посетителями.
– Ах! Где мои вещи?! – воскликнула девушка за соседним столом, обнаружив пропажу.
– Смотрите за ними получше! – проворчал толстяк, откидывая ногой шарф в ее сторону.
Но остальное уже не волновало древнего египтянина – он шел по затихающим улицам к берегу Нила. Сев на песок рядом с кромкой воды, обхватил себя руками за плечи. Теплые речные волны ласкали израненные босые ступни словно нежные руки сестры.
– Нет! – стоном вырвалось из его груди и, словно охваченный безумием, стал писать иероглифы на влажном песке. Стирал, добавлял новые. Измученный собственным бессилием, он зарыдал. – Я не помню его, не помню... Прости, моя Тиа, прости... Прости! Теперь он останется с тобой! Он так этого хотел, так мечтал о тебе!
Солнечный диск на несколько минут зацепился за вершину большой пирамиды и продолжил свое неизменное движение к горизонту. Стихали звонкие голоса жителей каирского пригорода. Принц, всхлипнув, взглянул на величественные рукотворные горы, которые в вечерней тишине растревожили в памяти его беспокойное прошлое.
Ахетмаатра вспомнил то раннее утро во дворце отца, ставшее точкой отсчета безумия, которое назвать «жизнью» в полном смысле этого слова у него не повернулся бы язык. Но в этой жестокой борьбе за право быть счастливым человеком и хозяином своей судьбе были мгновения, которые давали надежду в самые тяжелые моменты, которые согревали подобно костру в холодной ночи. И все они были связаны с именем самого дорогого человека – Тиа. Даже то утро, такое тихое и безмятежное, но полное душевных страданий, было наполнено заботой сестры, которая стала смыслом всего его дальнейшего существования, его заветной и недостижимой целью. Утро, когда он бежал из храма Анубиса домой, нарушивший запреты отца и напуганный встречей с самим богом мира мертвых. Только шуршание сандалий ночных стражей нарушало поистине царское спокойствие огромного дворца, пока шестилетний принц, дрожа от страха и прижимаясь к стенам, как нечестивый преступник, самыми дальними коридорами пробирался к комнате своей сестры в поисках успокоения.
– Тиа! – он ворвался в покои принцессы, забрался на кровать и прижался к ней, натягивая на себя толстое льняное покрывало.
– Ахет... Кто тебя так напугал? – она нежно обняла брата.
– Я был в храме Анубиса.
– Ты же знаешь, что туда запрещено ходить, особенно детям, – укорила сестра.
– Знаю... Но я видел сон этой ночью, он звал меня. Когда я вошел, вдруг стало ужасно темно... А потом... Анубис вышел из своей статуи. Я так испугался, что забыл преклонить перед ним колени. А еще он коснулся пальцами моего лба, моих губ и исчез. Зачем?
– Боги так просто не приходят к людям. Или дар, или проклятие, – задумчиво констатировала Тиа и поцеловала его в пухлую щечку. – Ра закрывал свой лик на восходе. Я видела, пока все спали. Говорят, что будет зло тому, кто это увидит… Много бед ждет того.
– Пожалуйста, не говори отцу, где я был...
– Никому! Клянусь Амоном. Это только наша тайна: твоя и моя.
– Моя Тиа! – принц вбежал в комнату своей восьмилетней сестры и испуганно замер. Принцесса плакала, сидя на стуле у окна. Раньше он никогда не видел слез в ее глазах. – Что случилось, моя госпожа? – Ахет сел на колени около девочки, к которой обращался в последнее время именно так.
– Они назвали тебя безумным и мерзким уродом...
– Кто?
– Старшие... Особенно Рамсес смеялся над тобой... Но ведь это не так! Я вижу это! Они завидуют твоей красоте.
– Пусть говорят, что хотят... Смотри! – он тихо прошептал несколько слов и сделал красивый жест рукой.
Красный плетеный пояс, лежавший на коробе с одеждой, вдруг зашевелился, превращаясь в ядовитого аспида. Тиа вскрикнула.
– Тише! Не бойся, – успокоил Ахет и взял змею в руки. – Она не кусается.
Девочка прикоснулась к чешуйчатой коже, улыбнулась.
– А теперь... – он отпустил аспида.
Змея заползла к Тиа на колени, обернулась вокруг талии и снова стала поясом. Восхищенная принцесса нежно поцеловала брата в уголок губ.
– Как ты это делаешь? Ты читаешь папирусы с древней магией? – ее карие глаза, еще полные слез, хитро заблестели.
– Нет. Заклинания сами приходят в голову, мне нужно всего лишь их прошептать. Не бойся меня. И никто больше не посмеет обидеть мою прекрасную госпожу!
В день их двенадцатилетия Ахет решил сделать необычный подарок сестре. Он с восхода солнца бродил по бесконечному саду, выбирал самые крупные и красивые лепестки у роз, срывал и складывал в передник. Собрав их в ладонях, он вошел в комнату Тиа.
– С днем рождения, моя госпожа! – принц смущенно улыбнулся.
– Ахет! Что ты прячешь? – она с любопытством выглядывала из-за спины брата не сводя глаз с сомкнутых кистей.
– Вот... – он вытянул руки вперед и раскрыл ладони. – Я люблю тебя!
Он сделал едва заметное движение губами и сдул лепестки, которые мгновенно превратились в огромных разноцветных бабочек, залетавших по комнате. Потеряв дар речи от восхищения, Тиа касалась пальцами крыльев насекомых, садившихся на ее платье.
Дверь распахнулась, и на пол, кружась, западали безжизненные лепестки.
– Что ты здесь делаешь? – отец строго посмотрел на Ахета. – Я запретил тебе появляться в этой части дворца.
– Она моя сестра!
– Узнаю, что еще раз приходил сюда – буду говорить уже по-другому! Она уже не ребенок, да и ты тоже!
Фараон ушел. И снова по комнате запорхали необыкновенной красоты бабочки, садились на стены и одежду. Принц взял сестру за руки, и они закружились, поднимая в воздух разноцветных насекомых.
– Как мы с тобой похожи!
– Мы же двойняшки, – улыбнулся Ахет. – Жалко, что я не девочка – не расставался бы с тобой ни на минуту, так сильно люблю тебя! – и прикоснулся своим носом к носу сестры.
– Иди... Не серди отца, – вздохнула Тиа.
Он ушел, стирая невольные слезы счастья, зная, что его госпожа соберет в шкатулку падающие на пол лепестки и поставит ее у изголовья кровати.
– Тиа? – четырнадцатилетний принц, тяжело дыша, вбежал в покои сестры, испуганно осматриваясь вокруг. – Тиа!
Но там было пусто: ни девушки, ни ее вещей. Только на кровати в открытой шкатулке лежали высохшие лепестки роз. Ни на мгновение не задумываясь, Ахет бросился на другой конец дворца к отцу. Тот внимательно перечитывал переписку с одним из царей.
– Я занят! – фараон резко осадил сына, не дав ему и рта раскрыть.
– Я вижу... – сдерживая эмоции, ответил юноша. – Где моя сестра?
– Она станет жрицей Хатхор. А теперь уходи!
– Нет! – принц оперся на стол, став ближе к отцу. – Зачем? Что она тебе сделала?
– Дело не в ней, а в тебе, – мужчина отложил письма. – Ты через год должен взять в жены дочь ассирийского царя в знак мира между нами. Ты прекрасный кандидат из всех моих сыновей: правителем ты никогда не станешь, но хоть принесешь благо стране. Только привязанность к сестре все портит...
– Я ни на ком не женюсь! – принц громко и отчетливо произнес каждое слово.
– А тебя никто и не спрашивает! – фараон ударил кулаком по столу.
– Я ухожу вслед за Тиа в храм, стану жрецом богини...
Рамсес разразился хохотом:
– Кама и в ворота тебя не пустит! Если ты только не напялишь платье и женский парик!
– Это мои проблемы – и решать мне!
– Если ты переступишь порог храма – ты мне больше не сын, и больше никогда не смей приходить в мой дом! Ты и твои дети, и твои внуки! – фараон сжал поручни кресла, собираясь с силами, чтобы неожиданно ударить наотмашь сына.
– Прощай! Не заботься об этом – я умру, но не вернусь, – твердо произнес Ахет и, увернувшись от тяжелой руки отца, покинул комнату под летящие в свой адрес проклятия.
Ахетмаатра стоял перед огромными вратами храма Хатхор. Его без разговоров выкинут из храма, как только узнают, зачем он пришел, ибо Кама слыла очень суровой и принципиальной женщиной. Но пути назад уже не было, и юноша, приоткрыв резную створку из ливанского кедра, вошел во внутренний двор.
– Я пришел с разговором к Каме... – обратился он к первой повстречавшейся девушке. – Проводи меня...
Та с опаской посмотрела на незнакомца и позвала жестом вслед за собой в покои Верховной жрицы.
– Сын Рамсеса в моем храме! – гневно воскликнула Кама и исподлобья оглядела юношу с головы до ног. – Ты решил оскорбить богиню своим приходом? Что тебе надо?
– Здесь моя сестра. Я пришел за ней... – полный решимости, твердо произнес принц.
– Отсюда нет обратного пути... Иди домой и забудь о ней навсегда...
– Если Тиа не может уйти – я останусь с ней! – взгляд Ахета остановился на шее Камы, которую украшала поверх воротника тяжелая пектораль с изображением богини.
– Убирайся в свой дворец, щенок! – воскликнула жрица.
В тоже мгновение губы юноши прошептали заклинание, и цепь, словно змея, стала затягиваться кольцами на шее женщины, медленно душа ее. Кама, ловя ртом воздух, тяжело упала на колени, изо всех сил пытаясь разорвать прочные звенья.
– Пощади... – задыхаясь, прохрипела она.
Ахет щелкнул пальцами и звенья осыпались на пол золотой пылью. Жрица отшвырнула в сторону пектораль, с ужасом взирая на принца. Тот опустился рядом с ней на колени и прошептал:
– Я только хочу быть рядом с сестрой. Я люблю Тиа... Больше своей жизни. Не разлучай нас, прошу, – по его щеке заскользила слеза. – Без нее я умру.
– Ты будешь единственным мужчиной, ставшим жрецом богини. Хатхор не будет против. Но! Ты под страхом смерти не должен приближаться к алтарю, будешь носить женскую одежду, хранить чистоту, как жрицы, и забудешь о своем происхождении. Взамен, я разрешу делить тебе с сестрой одну комнату на двоих.
Юноша поцеловал ее руку в знак благодарности.
– Иди, ищи свою Тиа. Она в аллее перед святилищем.
Окрыленный счастьем, Ахет сбежал по ступенькам вниз. Его взору открылась широкая мощеная дорожка, засаженная по бокам благоухающими кустами роз.
– Тиа! – громко крикнул юноша, завидев на другом конце знакомый силуэт в тени колонны.
– Ахет?! – она, путаясь в длинном платье, побежала навстречу брату.
Он бросился к сестре и, подхватив на руки, закружил. И тут же бутоны цветов взорвались тысячами лепестков, которые мгновенно превратились в огромных бабочек. Вся аллея заполнилась насекомыми, шуршащими яркими крыльями и порхающими над двойняшками.
– Люблю тебя! – прошептал принц, обнимая сестру. – И больше не уйду, никогда...
– Тебе нельзя быть здесь... Отец против...
– Он нам больше не указ. Кама разрешила остаться с тобой. Стану жрецом Хатхор, как и ты.
