Выскользнув из объятий, она скрылась в дверном проеме первого этажа и через несколько минут вернулась в сопровождении официанта, несшего два странных предмета, напоминавшие большие тканевые плоды инжира.
— Твой новый трон, — пошутила супруга, устанавливая на носу бесформенные кресла и усаживая меня в одно из них. — Садись. Вот так. Не бойся!
Я слегка утонул в ткани, окружившей тело. Было непривычно, но комфортно.
— Принесите нам чай и финики в сахаре, — сделала Эмилия заказ официанту.
Через пару минут перед нами стоял столик-поднос с душистым чаем в расписных чашках и вазочка с финиками — любимым лакомством Стефании. Пока был маленьким, она часто их покупала, а потом, когда стали копить деньги на раскопки библиотеки, финики в сахаре были объявлены предметом роскоши и исчезли с нашего стола. В Лондоне было уже не до них.
— Помнишь, — отпив чай, произнесла царица современного Древнего Египта, — нашу встречу в общежитии колледжа?
Кивнул в ответ.
— В тот момент, — продолжила она, — я думала лишь о совместных раскопках: провести несколько месяцев в пустыне, общаясь с интересным человеком, отдохнуть от тяжелого развода. Но твои слова о том, что могло одновременно существовать две цивилизации, разные по уровню развития, не давали покоя. Уволилась с работы, оставила в твоей двери записку и уехала в Египет. Я часами сидела на камне у подножия пирамид, представляя, как сотни рабочих тянут вверх многотонный блок, как обрабатывают грани камнями и медными зубилами, где ночуют и что едят. Тысячи, десятки тысяч человек работали одновременно в одном месте… Но физиологию живого организма никто не отменял. Чтобы компенсировать потерю воды от нагрузки в жару, надо останавливаться и пить. Затащить блок на высоту с подножия — не час и не два. Нужду тоже надо справлять. Представляешь, какая беготня, вонь и антисанитария царили бы на стройке десятки лет? Вспышка инфекции гарантирована, смертность тоже. Не верилось, чтобы три правителя подряд так систематично изничтожали свой народ. Египет бы исчез, не дожив до пятой династии.
— Ты права. Мне ни разу не встретилось ни одного упоминания о строительстве пирамид фараонами Снофру, Хуфу, Джедкара, Хафра и Менкаура. Зато я читал записи из храмовой библиотеки о строительстве Джесеру. На пирамиде работало несколько сотен человек, остальные доставляли материал. Целый папирус был посвящен организации, распорядку дня, оплате. Расписано было все до мелочей. Чем выше она становилась, тем меньше были бригады из-за огромной нагрузки на строительные леса. Даже был документ об увеличении срока работ на верхней ступени.
— Разумно. А когда завершили стройку, какая она была?
— Когда пирамиду закончили, то с макушки до основания обмазали стены илом с толченой соломой для гладкости и выкрасили разведенным в воде перемолотым известняком. Я сам видел остатки штукатурки и краски, много обвалилось за десятилетия. И ты правильно мыслишь: десяткам тысяч рабочих не место на стройке.
— Тогда я и заметила ржавчину на плато, только приняла за остатки орудий, которыми арабы пробивали ходы. Но глупо как-то бросать инструменты из железа в таком количестве… А Древние почему-то бросили, — вздохнула Эмилия.
— Гиза была провалом их грандиозных планов, — уточнил я. — На маленькой ошиблись с материалом для облицовки, в большой треснуло перекрытие потолка главного помещения, а средняя была полностью достроена, только выход энергии небольшой. До этих пирамид были две с т-образной камерой, тоже неудачные. Блоки с них пустили на близлежащие стройки. Проанализировав ошибки, строители ушли в Мейдум и Дахшур, бросив на плато все, что не могли и не хотели брать с собой. Паровые машины остались — вода Дахшуре далеко. Старые краны разбирать и тащить — проще новые собрать на месте. Там Древним больше повезло… Ломаная — вершина их творений.
— Сфинкса тоже они изваяли?
— Нет. Те, кто были до них, — задумался, пытаясь сосредоточиться на мелькавших в голове гипотезах. — Прости, запутался в своих мыслях. Его сделали до потопа или после? Если до, тогда понятно, почему незаконченный храм в Гизе распилили и пустили на строения. Я ошибался, когда рассказывал Джону свою версию…
— Уметь признавать ошибки — это лучшее качество в ученом, но не у всех оно есть. Как-нибудь соберешься и изложишь в научном труде версии и факты.
— Я люблю тебя! — нежно поцеловал свою супругу. — Вернемся к гостям? Наши полчаса истекли.
Протянул руку и помог Эмилии подняться. Бросив взгляд на пенившиеся под носом парохода нильские воды, мы вернулись в «тронный зал», полный гостей. Какая же свадьба без молодоженов?
Снова зазвучали поздравления и пожелания долгих лет, любви, здоровья. Директор музея рассказал древнеегипетскую сказку о Хуфу и чародее. Эстафету подхватили экскурсоводы, передав ее сотрудникам лаборатории и Службы древностей. Когда очередь дошла до меня, Рашид встал и попросил рассказать его любимую сказку о молодом фараоне и мудреце на моем родном языке. И снова зал наполнился звуками уничтоженного красивого северного диалекта. Я знал, что даже профессиональные переводчики ничего не понимали из сказанного и просто наслаждались звучанием слов. Закончив на древнеегипетском, повторил сказку уже на арабском, и затем лично для Эмилии на английском, чем вызвал восхищение у гостей как знаток языков.
За поздравлениями в наш адрес и увлекательными беседами, я не заметил, как пароход лег на обратный курс, как опустились быстрые южные сумерки и «тронный зал» наполнился светом сотен электрических лампочек.
Судно пришвартовалось к пристани. На нижней палубе мы прощались с каждым гостем, выслушивали последние поздравления. Приглашенные покидали корабль, уезжали на заказанных Эмилией машинах. Пожелав всего хорошего Рашиду и его внучке, мы остались одни, не считая троих матросов и капитана на борту.
— Я, правда, хотел такую свадьбу.
— Только скромность не позволила признаться в этом сразу, — рассмеялась она.
К пристани подъехал автомобиль. Из него вылезли трое мужчин и женщина. В полумраке их лица невозможно было разглядеть, но, когда они подошли ближе и оказались в свете ламп, Эмилия напряглась и с силой сжала мою ладонь. Одного из незваных гостей я уже знал.
— Кто это? — спросил ее, хотя ответ был очевиден.
— Бывший муж, отец, мать и ее модный советчик, — со злостью в голосе ответила она. — Точно не поздравлять приехали.
Сняв корону и распустив волосы по плечам, я спустился по трапу на берег, подошел вплотную к визитерам. На их лицах были гримасы отвращения вместо счастливых улыбок.
— Что я вам говорил, — заискивающе пробормотал стилист. — Безродный мальчишка! Не чета вам…
Оборвав лживую речь наглеца, пытавшегося сорвать свадьбу, я медленно произнес на классическом английском языке:
— Позвольте представиться, профессор Британской академии наук, глава Службы древностей Египта, младший сын фараона Шепсескафа — Сахемхет Аджари. И, если говорить о возрасте, я старше своей супруги Эмилии Аджари-Карнарвон.
Мои слова были подобны раскату грома в затишье перед летней грозой. Англичане недоумевающе переглядывались. Эмилия подошла ко мне, взяла за руку.
— Я знаю, что вы все против моего выбора, — твердо произнесла она. — Но это моя жизнь и мое решение. Я люблю этого необыкновенного человека больше всего на свете. Его мир стал теперь моим, как его дом и его друзья. Надеюсь, вы меня правильно поняли.
— Тогда представь нас своему мужу, — растерянно попросил старший из мужчин.
— Сахемхет, это мой отец — граф Чарльз Карнарвон.
Протянул ему руку, ведь правило быть джентльменом никто не отменял, как бы мы плохо друг к другу не относились. После небольшой паузы лорд Карнарвон ответил рукопожатием.
— Моя мать — графиня Анна-Мария Карнарвон, — продолжила супруга мое знакомство со своими родственниками.
Учтиво едва коснулся губами ее кисти. В ответ леди смущенно заулыбалась.
— Мой бывший муж — граф Ричард Броуди.
И с ним я обменялся крепким рукопожатием. Наш конфликт был исчерпан, даже не начавшись. Еще одна маленькая победа на личном фронте.
— Вы уволены, Фрост, — презрительно произнесла леди Карнарвон, повернув голову в сторону стилиста. — На хорошие рекомендации не надейтесь. А сейчас уйдите!
Тот, недовольно фыркнув, сел в машину.
— Что ж, — неуверенно начал отец Эмилии, — я, правда, был дезинформирован, поэтому приехал без достойного свадебного подарка. Но это легко исправить.
Он достал из кармана блокнот, ручку, сделал запись, вырвал лист и протянул его дочери.
— Ты знаешь, как с этим обращаться. Найди достойный дом для наших внуков и правнуков. Мы очень хотим стать дедушкой и бабушкой.
— Оставим прошлое в прошлом. Не отказывайся и от моего подарка, — произнес Ричард и протянул супруге похожий лист.
Эмилия не находила слов и была готова расплакаться от такого внимания бывших оппонентов.
— Нам пора. Скоро самолет, — вздохнул лорд Карнарвон.
Он еще раз пожал мне руку, обнял свою дочь на прощание.
— Приезжайте к нам в Бирмингем, — едва сдерживая слезы сказала графиня. — Хоть на один день. Вы самые желанные гости в нашем доме!
— Спасибо за все! — ответил я.
Их автомобиль отъехал от причала, оставляя нас в одиночестве. Леди Аджари-Карнарвон рыдала на моем плече от пережитого напряжения и счастья. Успокоившись, она протянула два листка, которые оказались банковскими чеками.
— Возьми для Службы древностей. На год должно хватить.
— Нет, — отказался от подарка. — Я нашел неплохой способ финансирования. Деньги для Службы будут, а на эти, давай, купим дом в Западной Саккаре.
— Почему?
— Раньше моим смыслом жизни была работа, перевод мертвого языка, поиск библиотеки, а сейчас все это ушло на второй план, потому что у меня теперь есть ты! Я хочу любить и быть любимым, наслаждаться каждой минутой рядом с тобой, быть мужем и отцом, а не сходить с ума в одиночестве над загадками десятитысячелетней давности, проживая жизнь впустую.
— Значит, мы не поедем искать библиотеку Древних? — расстроилась супруга.
— Конечно, поедем, — утешил ее. — Только не будем ставить целью докопаться до истины любыми средствами. Не стоит жертвовать счастьем ради того, что давно мертво и похоронено под песками. Согласна?
— Да! Тогда начинаю готовиться к экспедиции…
— Оставь на завтра, уже поздно… — взмолился я. — Слышал, что на пароходе есть место, где спрятаны сокровища намного прекраснее, чем нашли в гробнице Тутанхамона. Устроим раскопки?
Она прищурилась, поцеловала в уголки губ и исчезла в направлении рубки. Я поднялся на палубу. Опытная команда ловко поставила мачты, подняла паруса, отшвартовала судно, и «Солнечная барка Сахемхета» бесшумно заскользила по спокойной нильской глади снова вверх по течению. Появившаяся на палубе Эмилия взяла меня за руку, попросила закрыть глаза и осторожно следовать за ней.
— Мы пришли. Теперь… Можно смотреть, — шепнула она.
Я почувствовал себя Говардом Картером, увидевшим в щель нетронутые сокровища юного царя. Все, что нам подарили в миниатюре, здесь было в натуральную величину: резная кровать с ножками в виде бога Бэса под балдахином от москитов, охраняемая двумя напольными статуями-светильниками, отделанными позолотой; табуреты, кресла, стулья, узорчатые шкафы и столы в древнеегипетском стиле… Стены, задрапированные складками плотной ткани, напоминали связки стеблей папируса и были украшены бра в виде стилизованных цветов лотоса. Пол устилали яркие шерстяные ковры. В углу скромно развалились те самые инжироподобные кресла, что появлялись днем на носу корабля.
Как оказалось потом, наша каюта занимала около двух третей первого этажа, совмещая спальню и рабочий кабинет, а плетеными ширмами в любой момент можно было отгородить нужное пространство.
— Нравится?
Не в силах подобрать слова, легко сжал ее руку в ответ.
— Царям тоже нужно отдыхать, — продолжила она, снимая парик. Избавившись от украшений и стерев косметику с лица, Эмилия спряталась под пышное одеяло. — Идешь спать?
— Еще пару минут…
Сел рядом с супругой на край постели, нежно поцеловал. Едва заметное покачивание судна на воде подействовало на нее, как снотворное. Она уснула, обнимая подушку. Я же, потрясенный окружающей обстановкой, совершенно не хотел спать. Погасил в каюте свет, оставив гореть только настольную лампу в рабочем кабинете, сел в кресло. Леди Аджари-Карнарвон позаботилась даже о письменных принадлежностях и бумаге, разложив их на столе. Мне не давала покоя догадка, что Сфинкс, храм в Абу-Симбел и Осирийон — следы цивилизации более ранней, чем строители великих пирамид. Кому тогда принадлежали символьный язык обелисков и библиотека с дисками, и кого мы с Птаххетепом, Джоном и Захией столько лет называли «Древними»?
(Примечание: Книга была готова, но я все откладывал ее издание: мне казалось, что на этом месте в повествовании зияет огромная дыра. Неоднократно перечитывая страницы рукописи, я хотел найти подходящий по смыслу текст, но безрезультатно, пока в поисках одного из старых распоряжений в кабинете Главы Службы древностей чисто случайно не обнаружил на дне сейфа обветшавшую папку с полустертой карандашной надписью «Этапы цивилизационного развития додинастического Египта. Черновик. Переписать в монографию». Но в изданных трудах отца такой работы не значилось.
Бегло взглянув на материал, я понял, что именно эти записи он делал в первую ночь своей семейной жизни на борту парохода — гипотезы о смене цивилизаций Древних, их технологиях, языке, архитектуре вперемешку с личным восприятием и размышлениями. Рукописи Сахемхета Аджари всегда были путаницей на трех языках, но здесь еще добавилась иероглифика Древних, так что мне потребовался словарь Птаххетепа, чтобы правильно понять текст. Отец по привычке начал в классическом научном стиле, но, видимо, так увлекся своей мыслительной деятельностью и потерял контроль над написанием, что встречались слова, где арабская вязь сплеталась в непонятный клубок с древнеегипетской скорописью. Он то писал фонетическое звучание разными буквенными символами, то выдавал абзацы по-своему упрощенной иероглификой додинастической цивилизации. Записей оказалось чуть больше дюжины листов, но их расшифровка заняла месяцы.
Я решил оставить эту главу в переводе без смысловой редакции, со всеми отступлениями от темы и умозаключениями, так свойственными профессору Сахемхету Аджари. Где-то он слишком уходит в критику, где-то возмущается и срывается, где-то делает неверные выводы, но, думаю, это простительно для неотредактированного черновика, написанного влюбленным и опьяненным радостью ученым.)
Сегодня я стал безумно счастливым человеком с обручальным кольцом на пальце, и даже такой замечательный день не прошел без разговора о пирамидах и их строительстве. Эмилия снова натолкнула меня размышления о разнице технологий, культурных представлений, ценностях. Сейчас она сладко спит, а я сижу за письменным столом и мысленно путешествую сквозь тысячелетия, представляя мир Древних.
Еще в две тысячи первом году рассказал доктору истории Джонатану Брайтону о своих гипотезах по поводу появления Сфинкса на плато Гиза. Не побоюсь признать того, что в некоторых моментах я заблуждался, опираясь на факт, что древняя цивилизация была только одна.
— Твой новый трон, — пошутила супруга, устанавливая на носу бесформенные кресла и усаживая меня в одно из них. — Садись. Вот так. Не бойся!
Я слегка утонул в ткани, окружившей тело. Было непривычно, но комфортно.
— Принесите нам чай и финики в сахаре, — сделала Эмилия заказ официанту.
Через пару минут перед нами стоял столик-поднос с душистым чаем в расписных чашках и вазочка с финиками — любимым лакомством Стефании. Пока был маленьким, она часто их покупала, а потом, когда стали копить деньги на раскопки библиотеки, финики в сахаре были объявлены предметом роскоши и исчезли с нашего стола. В Лондоне было уже не до них.
— Помнишь, — отпив чай, произнесла царица современного Древнего Египта, — нашу встречу в общежитии колледжа?
Кивнул в ответ.
— В тот момент, — продолжила она, — я думала лишь о совместных раскопках: провести несколько месяцев в пустыне, общаясь с интересным человеком, отдохнуть от тяжелого развода. Но твои слова о том, что могло одновременно существовать две цивилизации, разные по уровню развития, не давали покоя. Уволилась с работы, оставила в твоей двери записку и уехала в Египет. Я часами сидела на камне у подножия пирамид, представляя, как сотни рабочих тянут вверх многотонный блок, как обрабатывают грани камнями и медными зубилами, где ночуют и что едят. Тысячи, десятки тысяч человек работали одновременно в одном месте… Но физиологию живого организма никто не отменял. Чтобы компенсировать потерю воды от нагрузки в жару, надо останавливаться и пить. Затащить блок на высоту с подножия — не час и не два. Нужду тоже надо справлять. Представляешь, какая беготня, вонь и антисанитария царили бы на стройке десятки лет? Вспышка инфекции гарантирована, смертность тоже. Не верилось, чтобы три правителя подряд так систематично изничтожали свой народ. Египет бы исчез, не дожив до пятой династии.
— Ты права. Мне ни разу не встретилось ни одного упоминания о строительстве пирамид фараонами Снофру, Хуфу, Джедкара, Хафра и Менкаура. Зато я читал записи из храмовой библиотеки о строительстве Джесеру. На пирамиде работало несколько сотен человек, остальные доставляли материал. Целый папирус был посвящен организации, распорядку дня, оплате. Расписано было все до мелочей. Чем выше она становилась, тем меньше были бригады из-за огромной нагрузки на строительные леса. Даже был документ об увеличении срока работ на верхней ступени.
— Разумно. А когда завершили стройку, какая она была?
— Когда пирамиду закончили, то с макушки до основания обмазали стены илом с толченой соломой для гладкости и выкрасили разведенным в воде перемолотым известняком. Я сам видел остатки штукатурки и краски, много обвалилось за десятилетия. И ты правильно мыслишь: десяткам тысяч рабочих не место на стройке.
— Тогда я и заметила ржавчину на плато, только приняла за остатки орудий, которыми арабы пробивали ходы. Но глупо как-то бросать инструменты из железа в таком количестве… А Древние почему-то бросили, — вздохнула Эмилия.
— Гиза была провалом их грандиозных планов, — уточнил я. — На маленькой ошиблись с материалом для облицовки, в большой треснуло перекрытие потолка главного помещения, а средняя была полностью достроена, только выход энергии небольшой. До этих пирамид были две с т-образной камерой, тоже неудачные. Блоки с них пустили на близлежащие стройки. Проанализировав ошибки, строители ушли в Мейдум и Дахшур, бросив на плато все, что не могли и не хотели брать с собой. Паровые машины остались — вода Дахшуре далеко. Старые краны разбирать и тащить — проще новые собрать на месте. Там Древним больше повезло… Ломаная — вершина их творений.
— Сфинкса тоже они изваяли?
— Нет. Те, кто были до них, — задумался, пытаясь сосредоточиться на мелькавших в голове гипотезах. — Прости, запутался в своих мыслях. Его сделали до потопа или после? Если до, тогда понятно, почему незаконченный храм в Гизе распилили и пустили на строения. Я ошибался, когда рассказывал Джону свою версию…
— Уметь признавать ошибки — это лучшее качество в ученом, но не у всех оно есть. Как-нибудь соберешься и изложишь в научном труде версии и факты.
— Я люблю тебя! — нежно поцеловал свою супругу. — Вернемся к гостям? Наши полчаса истекли.
Протянул руку и помог Эмилии подняться. Бросив взгляд на пенившиеся под носом парохода нильские воды, мы вернулись в «тронный зал», полный гостей. Какая же свадьба без молодоженов?
Снова зазвучали поздравления и пожелания долгих лет, любви, здоровья. Директор музея рассказал древнеегипетскую сказку о Хуфу и чародее. Эстафету подхватили экскурсоводы, передав ее сотрудникам лаборатории и Службы древностей. Когда очередь дошла до меня, Рашид встал и попросил рассказать его любимую сказку о молодом фараоне и мудреце на моем родном языке. И снова зал наполнился звуками уничтоженного красивого северного диалекта. Я знал, что даже профессиональные переводчики ничего не понимали из сказанного и просто наслаждались звучанием слов. Закончив на древнеегипетском, повторил сказку уже на арабском, и затем лично для Эмилии на английском, чем вызвал восхищение у гостей как знаток языков.
За поздравлениями в наш адрес и увлекательными беседами, я не заметил, как пароход лег на обратный курс, как опустились быстрые южные сумерки и «тронный зал» наполнился светом сотен электрических лампочек.
Судно пришвартовалось к пристани. На нижней палубе мы прощались с каждым гостем, выслушивали последние поздравления. Приглашенные покидали корабль, уезжали на заказанных Эмилией машинах. Пожелав всего хорошего Рашиду и его внучке, мы остались одни, не считая троих матросов и капитана на борту.
— Я, правда, хотел такую свадьбу.
— Только скромность не позволила признаться в этом сразу, — рассмеялась она.
К пристани подъехал автомобиль. Из него вылезли трое мужчин и женщина. В полумраке их лица невозможно было разглядеть, но, когда они подошли ближе и оказались в свете ламп, Эмилия напряглась и с силой сжала мою ладонь. Одного из незваных гостей я уже знал.
— Кто это? — спросил ее, хотя ответ был очевиден.
— Бывший муж, отец, мать и ее модный советчик, — со злостью в голосе ответила она. — Точно не поздравлять приехали.
Сняв корону и распустив волосы по плечам, я спустился по трапу на берег, подошел вплотную к визитерам. На их лицах были гримасы отвращения вместо счастливых улыбок.
— Что я вам говорил, — заискивающе пробормотал стилист. — Безродный мальчишка! Не чета вам…
Оборвав лживую речь наглеца, пытавшегося сорвать свадьбу, я медленно произнес на классическом английском языке:
— Позвольте представиться, профессор Британской академии наук, глава Службы древностей Египта, младший сын фараона Шепсескафа — Сахемхет Аджари. И, если говорить о возрасте, я старше своей супруги Эмилии Аджари-Карнарвон.
Мои слова были подобны раскату грома в затишье перед летней грозой. Англичане недоумевающе переглядывались. Эмилия подошла ко мне, взяла за руку.
— Я знаю, что вы все против моего выбора, — твердо произнесла она. — Но это моя жизнь и мое решение. Я люблю этого необыкновенного человека больше всего на свете. Его мир стал теперь моим, как его дом и его друзья. Надеюсь, вы меня правильно поняли.
— Тогда представь нас своему мужу, — растерянно попросил старший из мужчин.
— Сахемхет, это мой отец — граф Чарльз Карнарвон.
Протянул ему руку, ведь правило быть джентльменом никто не отменял, как бы мы плохо друг к другу не относились. После небольшой паузы лорд Карнарвон ответил рукопожатием.
— Моя мать — графиня Анна-Мария Карнарвон, — продолжила супруга мое знакомство со своими родственниками.
Учтиво едва коснулся губами ее кисти. В ответ леди смущенно заулыбалась.
— Мой бывший муж — граф Ричард Броуди.
И с ним я обменялся крепким рукопожатием. Наш конфликт был исчерпан, даже не начавшись. Еще одна маленькая победа на личном фронте.
— Вы уволены, Фрост, — презрительно произнесла леди Карнарвон, повернув голову в сторону стилиста. — На хорошие рекомендации не надейтесь. А сейчас уйдите!
Тот, недовольно фыркнув, сел в машину.
— Что ж, — неуверенно начал отец Эмилии, — я, правда, был дезинформирован, поэтому приехал без достойного свадебного подарка. Но это легко исправить.
Он достал из кармана блокнот, ручку, сделал запись, вырвал лист и протянул его дочери.
— Ты знаешь, как с этим обращаться. Найди достойный дом для наших внуков и правнуков. Мы очень хотим стать дедушкой и бабушкой.
— Оставим прошлое в прошлом. Не отказывайся и от моего подарка, — произнес Ричард и протянул супруге похожий лист.
Эмилия не находила слов и была готова расплакаться от такого внимания бывших оппонентов.
— Нам пора. Скоро самолет, — вздохнул лорд Карнарвон.
Он еще раз пожал мне руку, обнял свою дочь на прощание.
— Приезжайте к нам в Бирмингем, — едва сдерживая слезы сказала графиня. — Хоть на один день. Вы самые желанные гости в нашем доме!
— Спасибо за все! — ответил я.
Их автомобиль отъехал от причала, оставляя нас в одиночестве. Леди Аджари-Карнарвон рыдала на моем плече от пережитого напряжения и счастья. Успокоившись, она протянула два листка, которые оказались банковскими чеками.
— Возьми для Службы древностей. На год должно хватить.
— Нет, — отказался от подарка. — Я нашел неплохой способ финансирования. Деньги для Службы будут, а на эти, давай, купим дом в Западной Саккаре.
— Почему?
— Раньше моим смыслом жизни была работа, перевод мертвого языка, поиск библиотеки, а сейчас все это ушло на второй план, потому что у меня теперь есть ты! Я хочу любить и быть любимым, наслаждаться каждой минутой рядом с тобой, быть мужем и отцом, а не сходить с ума в одиночестве над загадками десятитысячелетней давности, проживая жизнь впустую.
— Значит, мы не поедем искать библиотеку Древних? — расстроилась супруга.
— Конечно, поедем, — утешил ее. — Только не будем ставить целью докопаться до истины любыми средствами. Не стоит жертвовать счастьем ради того, что давно мертво и похоронено под песками. Согласна?
— Да! Тогда начинаю готовиться к экспедиции…
— Оставь на завтра, уже поздно… — взмолился я. — Слышал, что на пароходе есть место, где спрятаны сокровища намного прекраснее, чем нашли в гробнице Тутанхамона. Устроим раскопки?
Она прищурилась, поцеловала в уголки губ и исчезла в направлении рубки. Я поднялся на палубу. Опытная команда ловко поставила мачты, подняла паруса, отшвартовала судно, и «Солнечная барка Сахемхета» бесшумно заскользила по спокойной нильской глади снова вверх по течению. Появившаяся на палубе Эмилия взяла меня за руку, попросила закрыть глаза и осторожно следовать за ней.
— Мы пришли. Теперь… Можно смотреть, — шепнула она.
Я почувствовал себя Говардом Картером, увидевшим в щель нетронутые сокровища юного царя. Все, что нам подарили в миниатюре, здесь было в натуральную величину: резная кровать с ножками в виде бога Бэса под балдахином от москитов, охраняемая двумя напольными статуями-светильниками, отделанными позолотой; табуреты, кресла, стулья, узорчатые шкафы и столы в древнеегипетском стиле… Стены, задрапированные складками плотной ткани, напоминали связки стеблей папируса и были украшены бра в виде стилизованных цветов лотоса. Пол устилали яркие шерстяные ковры. В углу скромно развалились те самые инжироподобные кресла, что появлялись днем на носу корабля.
Как оказалось потом, наша каюта занимала около двух третей первого этажа, совмещая спальню и рабочий кабинет, а плетеными ширмами в любой момент можно было отгородить нужное пространство.
— Нравится?
Не в силах подобрать слова, легко сжал ее руку в ответ.
— Царям тоже нужно отдыхать, — продолжила она, снимая парик. Избавившись от украшений и стерев косметику с лица, Эмилия спряталась под пышное одеяло. — Идешь спать?
— Еще пару минут…
Сел рядом с супругой на край постели, нежно поцеловал. Едва заметное покачивание судна на воде подействовало на нее, как снотворное. Она уснула, обнимая подушку. Я же, потрясенный окружающей обстановкой, совершенно не хотел спать. Погасил в каюте свет, оставив гореть только настольную лампу в рабочем кабинете, сел в кресло. Леди Аджари-Карнарвон позаботилась даже о письменных принадлежностях и бумаге, разложив их на столе. Мне не давала покоя догадка, что Сфинкс, храм в Абу-Симбел и Осирийон — следы цивилизации более ранней, чем строители великих пирамид. Кому тогда принадлежали символьный язык обелисков и библиотека с дисками, и кого мы с Птаххетепом, Джоном и Захией столько лет называли «Древними»?
Глава 19
(Примечание: Книга была готова, но я все откладывал ее издание: мне казалось, что на этом месте в повествовании зияет огромная дыра. Неоднократно перечитывая страницы рукописи, я хотел найти подходящий по смыслу текст, но безрезультатно, пока в поисках одного из старых распоряжений в кабинете Главы Службы древностей чисто случайно не обнаружил на дне сейфа обветшавшую папку с полустертой карандашной надписью «Этапы цивилизационного развития додинастического Египта. Черновик. Переписать в монографию». Но в изданных трудах отца такой работы не значилось.
Бегло взглянув на материал, я понял, что именно эти записи он делал в первую ночь своей семейной жизни на борту парохода — гипотезы о смене цивилизаций Древних, их технологиях, языке, архитектуре вперемешку с личным восприятием и размышлениями. Рукописи Сахемхета Аджари всегда были путаницей на трех языках, но здесь еще добавилась иероглифика Древних, так что мне потребовался словарь Птаххетепа, чтобы правильно понять текст. Отец по привычке начал в классическом научном стиле, но, видимо, так увлекся своей мыслительной деятельностью и потерял контроль над написанием, что встречались слова, где арабская вязь сплеталась в непонятный клубок с древнеегипетской скорописью. Он то писал фонетическое звучание разными буквенными символами, то выдавал абзацы по-своему упрощенной иероглификой додинастической цивилизации. Записей оказалось чуть больше дюжины листов, но их расшифровка заняла месяцы.
Я решил оставить эту главу в переводе без смысловой редакции, со всеми отступлениями от темы и умозаключениями, так свойственными профессору Сахемхету Аджари. Где-то он слишком уходит в критику, где-то возмущается и срывается, где-то делает неверные выводы, но, думаю, это простительно для неотредактированного черновика, написанного влюбленным и опьяненным радостью ученым.)
Сегодня я стал безумно счастливым человеком с обручальным кольцом на пальце, и даже такой замечательный день не прошел без разговора о пирамидах и их строительстве. Эмилия снова натолкнула меня размышления о разнице технологий, культурных представлений, ценностях. Сейчас она сладко спит, а я сижу за письменным столом и мысленно путешествую сквозь тысячелетия, представляя мир Древних.
Еще в две тысячи первом году рассказал доктору истории Джонатану Брайтону о своих гипотезах по поводу появления Сфинкса на плато Гиза. Не побоюсь признать того, что в некоторых моментах я заблуждался, опираясь на факт, что древняя цивилизация была только одна.
