Благодаря доктору Захии Хавассу и экскурсоводу Рашиду Фархази, смог познакомиться с трудами многих исследователей, говорящих о древней высокоразвитой цивилизации, жившей на территориях Южной Америки, Азии, Африки. У них же прочитал о глобальной катастрофе больше двенадцати тысяч лет назад — так называемом «потопе». Его размах и причиненный ущерб ужасают: волна высотой больше трех километров гуляла по Тихому океану, перемахивала через горы в глубь материков, сметая все на своем пути, а, отступая, покрывала прибрежные зоны слоем из камней, мусора, глины толщиной в сотни метров. Не буду говорить, что стало причиной столь катастрофического природного явления — не хочу предаваться фантазиям. Но «потоп» поделил тот мир на «до» и «после». Что же осталось от цивилизации «до», и что было сотворено «после»? Кто выжил, и как изменились технологии?
«Допотопное» время я бы назвал «каменным веком». Но не из-за их примитивности или жизни в пещерах, не из-за изготовления элементарных каменных орудий, а из-за виртуозной обработки магматических пород. Строители достраивали природную основу до нужной формы. Не только у меня складывалось впечатление, что камень был мягким, как глина. Блоки соединялись за счет замковых углублений и выступов одновременно в трех направлениях без зазоров. Получалась сейсмоустойчивая конструкция, способная растягиваться в трех направлениях и при этом не распадаться на части. Идеальное решения для территории с частыми землетрясениями. Еще один показатель — излишек материала на лицевой, немного округлой, стороне. Казалось, что камень выглаживали вручную, как глину, а излишек формировали в округлую или прямоугольную форму и оставляли на стороне. Почему его не убирали в мягком виде: техническая необходимость или допустимый побочный эффект, или функционал был выше эстетики? А, возможно, многочисленные небольшие выступы защищали красивый вид кладки от случайных ударов чего-то большого по размеру (как шины по краю пристани защищают от разрушения и ее, и борт корабля). Такая кладка встречается в горах Перу и в более простой версии в одной из стен Осирийона.
Но вернусь в Египет. Восемнадцать лет назад я говорил Джону о необыкновенном сходстве статуй большого храма в Абу-Симбел и Сфинкса на плато Гиза. Изучая фотоархивы с работ по переносу храмового комплекса на более высокое место, пришел к выводу, что его строители имели свой художественный стиль в изображении человека. Глаза не имеют привычной древнеегипетской подводки с длинными стрелками, взгляд направлен вниз, а не перед собой, брови намечены, но не очерчены, зато губы имеют тонкую кайму. Лицо идеально симметрично, обладает индивидуальными чертами и живостью. Основной материал — осадочные породы. Под эти характеристики идеально подходят статуи в Абу-Симбел и ростовая статуя Меритамон.
Можно сделать вывод, что «допотопная» цивилизация предпочитала строить из «пластилиновых» магматических пород, а ваять скульптуры из податливых «резцу» и хорошо впитывающих краску осадочных.
Раз мы считаем, что Абу-Симбел был построен до «потопа», можно смело предположить, что статуи изображают четырех людей, а не одного. Это хорошо видно по профилям, анфас претерпел универсализацию уже во времена фараонов. В храме с шестью статуями видим снова четыре мужские и две добавленные женские. Лица мужчин различаются, а женщина справа очень похожа чертами на Меритамон. Внутренние помещения большого храма также были сделаны в «допотопное» время: изваяния имеют те же стилистические особенности в изображении человека, как и снаружи. Однако, с полом во камерах поработали уже древние египтяне — поэтому сейчас он закрыт новым деревянным настилом.
Итак, статуи четырех мужчин, похожих и, одновременно, различающихся внешностью. Их сходство говорит о принадлежности к одной расе, а отличия — к разным, но имеющих общих предков, народам. Если предположить, что это был памятник миру между государствами того времени, то первого человека слева я бы отождествил с населением долины Нила, третьего — с жителями Анд, четвертого — с народами Индии. Именно третий колосс вызвал у меня странное чувство дежавю. Своими удлиненными чертами он напомнил одну из статуй Эхнатона, что имеет следы синей краски на ниспадающей части платка. Она — единственная из всех подобных — завораживала меня благородными, спокойными чертами лица, направленным вниз взглядом. Это изваяние должно было стоять выше человеческого роста, чтобы тот, кто находился внизу, поднял голову, и живой взгляд встретился с каменным. По-видимому, Эхнатон или его люди обнаружили остатки города «Допотопных» Древних, и правитель не на шутку решил заняться исследованием находки. Только с царским размахом. Раз город сильно вырос, значит фараон там подолгу жил, и из загородного дворца Ахетатон стал столицей. Найденная «божественная» статуя была помечена именем Эхнатона как владельца (чем больше имен хозяина на предмете, тем ближе он к богам). А сколько еще он нашел и куда, подобно Джесеру, спрятал? А это изваяние не успел или не хотел расставаться из-за небольшого сходства с собой?
Посещая музеи по работе, рассматривая фотографии, я пришел к неутешительному выводу: львиная доля артефактов из Ахетатона — подделки, уродливые подделки людьми, не знавшими культурные и религиозные традиции моего мира. Даже известный бюст царицы — отвратительный новодел. В египетском миропорядке любая статуя человека может стать после его смерти вместилищем души. Душе нужно полноценное изваяние-тело, а не падающая без подпорок одноглазая голова. Скульптор всегда вставлял глаза до покраски, чтобы, в случае неаккуратной работы, исправить огрехи и спрятать их под красочным слоем. А здесь… глаз не выпал. Его не было изначально. Качественно выполнено только лицо, остальное же — грубая халтура, покрытая разведенным в воде пигментом. Изваяние — не достойное царицы!
Во времена Борхарда было известно римское искусство, а не египетское Нового царства. Бюст — римская вещь; в каждой амарнской голове прослеживается греко-римский стиль. Борхард нашел любимую статую Эхнатона, и ремесленники наштамповали десятки уродливых обломков ради прибыли… Это звучит глупо, что жители бросили все связанное с фараоном-еретиком и вернулись в Фивы. Древний египтянин может оставить ветхую посуду, утварь, но свое изображение всегда заберет с собой, как одежду и дорогие вещи. Это часть его души, мировоззрения. Я сомневаюсь, что на полтора десятилетия так кардинально могло измениться искусство в моем консервативном мире, а потом вернуться на круги своя, как ни в чем не бывало. Любое новшество, особенно, если его любит царь, будет принято и размножено ремесленниками. Кубические статуи по облику и подобию Сфинкса Среднего царства наводнили страну того времени, а такой бюст Нефертити единственный, гипсовые отливки голов — только царской семьи. Не верю!
Есть еще очень интересная голова из известняка от статуи Нахтмина, жившего при Тутанхамоне и последующих правителях. Идеально отполированное лицо (с отбитым уже после носом) с оставшимися следами разметки; парик же низкого качества исполнения. Но что привлекло мое внимание — глаза, один в один, как у бюста Нефертити, только нарисованные, законченный правый и слегка недоделанный левый, идентично выведены краской брови. Словно делал один мастер не тридцать с лишним веков назад, а начала двадцатого века нашей эры.
Это было «лирическое отступление», как говорят англичане. Пора вернуться к Сфинксу. Почему он «допотопный», а не «послепотопный», хотя он смотрит прямо, глаза подведены, брови очерчены?
Да, вживую сходства не видно, ибо оба памятника на огромном расстоянии. Тогда в ход пошли фотографии профилей. При совмещении по основным точкам есть большое совпадение, но не полное. Почему? Разный размер, разный материал, разные мастера. Также Сфинкс и колоссы смотрят на восток, они расположены с небольшой погрешностью на оси север-юг.
Тогда вопрос: «Сфинкс — это оставшаяся часть такого же храма или незавершенный самостоятельный колосс?» Я склоняюсь к первому варианту, и причин для этого несколько:
— во-первых, если изучить снимки района Сфинкса, видно, что построенные перед ним сооружения находятся в искусственной нише, словно фасад храма строители изначально хотели заглубить не менее чем на десять метров в недостаточную по высоте скальную породу. К сооружениям ведет плавный искусственный спуск. Если сравнить ширину платков Сфинкса и колоссов, то их соотношение будет почти такое же, как у ширины всего фасада в Абу-Симбел к нише на плато Гиза;
— во-вторых, вытесать именно эту голову Сфинкса с нужным наклоном помешала особенность известняка. Предполагаю, что все колоссы были намечены в формате храма в Абу-Симбел, но потом переразмечены в новый «прямосмотрящий» формат в угоду правого лица, чтобы «оно было одинаково сделано из камня одного качества». Вполне допускаю, что именно в районе последней головы слой качественного известняка был самым тонким, а слой крошившегося имел наивысшую точку во всем сооружении;
— в-третьих, судя по качеству отделки задней части платка, бровей и подводки Сфинкса, их делали другими инструментами, нежели лицо и изначальный головной убор.
Так что же случилось со строением на плато Гиза? Почему осталась только часть от него?
Давайте представим скальный «храм», по параметрам превышающий в Абу-Симбел в два с половиной раза. Верх скалы находится недостаточно высоко для пропорционального соотношения ширины и высоты, тогда перед фасадом убирается известняк на нужную глубину, выбирается площадка и от нее делается плавный подъем на горизонт плато. Абу-Симбел уже достроен, а здесь строительство замораживается на уровне грубой каменотесной разметки и законченной правой головы на глыбе известняка (возможная причина — изменение проекта или поиск способа укрепления тел колоссов). «Потоп». Абу-Симбел меньше повреждается механически (расстояние и гористая местность на востоке ослабили мощь и высоту волны), но заносится селевым потоком. На Гизу стихия обрушивается с большей силой. Голова выдерживает, как и разметки других, но слишком мягкий известняк для туловищ местами сильно поврежден. Цивилизация строителей оказывается на грани вымирания. Им не до восстановления и создания величественных изваяний.
Египет становится местом сбора оставшихся в живых после бедствия. Видимо, уцелели техника, запасы еды и доступ к питьевой воде. Идут работы на плато Наска по поиску уцелевшего оборудования. Вряд ли кто-то, из успевших спрятаться, продержался многие месяцы под слоем грязи, пока она не высохла. Есть следы от приборов, похожих на георадары, но следов раскопок нет. Спасательные работы даже не начинали: видимо, спасать было некого и нечего.
Новая объединенная цивилизация уверенно поднималась на берегах Нила. Расчищен Абу-Симбел. Боковые части сидений статуй были украшены вензелем в виде стеблей папируса, стягиваемых веревкой, — новым гербом жителей долины Нила.
Через несколько столетий после катастрофы «послепотопная» цивилизация готовилась к необычайному научно-техническому взлету. В Гизе начались строительные работы по возведению пирамид как источника дармовой энергии. Две с т-образной серединой оказались неудачными, и из Абу-Роваша и Завиет-эль-Эриана блоки было решено перенести на плато.
Первой в Гизе появилась небольшая пирамида, облицованная гранитом. Неудобную для новых строителей «пластилиновую» технологию сменила машинная обработка камня. «Послепотопные» продолжили разработку каменоломен близ Асуана, но с другим оборудованием. Первая пирамида Гизы, вероятно, не оправдала ожиданий еще на этапе испытаний. Подвела ее и облицовка, которую так и бросили не полностью выровненной.
Вероятно, прошло достаточно времени, чтобы появились паровые машины с линзами как водонагревателями, краны из прочнейших сплавов. И снова грандиозный проект, и не менее грандиозный провал. Причиной этому послужила трещина в блоках потолка царской камеры в результате не инженерной ошибки, а сильнейшего землетрясения. Гору камня даже не стали облицовывать до верху, бросили как было.
С пирамидой в центре им повезло больше, но из-за нехватки привозного материала в ход пошел известняк самого плато. Недоделанный кусок скалы с восточной стороны явно мешал строителям проложить транспортный путь для доставки блоков с территории вокруг пирамид. В результате их «вандальной» деятельности осталась только голова на растрескавшемся длинном опиленном блоке известняка. Верх скалы ушел на пирамиду, низ — на «термос» перед Сфинксом. «Послепотопные» решили «подреставрировать» поврежденное стихией и ветрами лицо на свой манер (может, и хотели его уничтожить, только воспоминания о предшественниках и катастрофе не дали это сделать — пожалели, решили оформить как памятник). Так появились барельефные брови, подводка и полосатый платок, отделанные золотой краской, глубокая защитная полировка лица. Голова осталась на большом каменном блоке с подрубленными острыми сторонами. Может быть, у архитекторов были свои планы, если оставили столько материала спереди и сзади, но они так и не реализовали свои идеи: не смогли или не захотели.
В музеях много «Сфинксов» с человеческой головой и телом льва. Появились они еще в Среднее царство и продолжали создаваться в Новом. Удивительно их сходство, словно ваяли их по одному шаблону, но с мелкими отступлениями и лицом заказчика. Каким был исходник и где он находился — сказать уже невозможно, но, предположительно, это был в одном из храмов на юге лев с головой человека, оставшийся от «послепотопных». Но не Сфинкс на плато, хотя, каменная заготовка подразумевала нечто подобное.
Если взглянуть на человекоголовых львов после Нового царства, то увидим, они сильно отличаются от своих предшественников по детальности отделки — ее почти нет. Словно уже не было «божественного» образца.
Средняя пирамида была успешно испытана и облицована. Ее энергии хватало до тех пор, пока цивилизация не разрослась и не выросли ее технические потребности. Новые пирамиды (Устойчивую, Красную и Ломаную) построили рядом с промышленным центром, который постепенно сместился к ним, но и здесь не обошлось без проб и ошибок. Самой удачной оказалась Ломаная. Она и дошла в самом лучшем виде до двадцать первого века нашей эры.
Объединенная цивилизация так же внезапно исчезла, как и возникла, оставив после себя откопанный и достроенный Осирийон, Серапиум, множество «бункеров» (или защищенных складов), ставшие во времена Древнего царства ядрами мастаб и пирамид, здания с пилонами, украшенными рельефами и полукруглой фаской по граням (ей же и резным выступом довершили «реставрацию» в Абу-Симбел), гранитные колоссы, теперь разбросанные по всей стране.
Могу предположить, опираясь на типы строений, что Гиза, Саккара, Дахшур, Мейдум и прилежащие к ним территории являлись огромным промышленным центром, в то время как южная часть Египта была жилой зоной. Огромные сооружения с колоннами были вовсе не храмами, а административными зданиями. «Послепотопные» тоже любили украшать строения: округлый кант, бордюр из змей и полусфер, утопленные рельефы, ростовые статуи… И глубокие, ровные, вырезанные или выдавленные в камне иероглифы — тоже их, как и библиотека с дисками…
«Допотопное» время я бы назвал «каменным веком». Но не из-за их примитивности или жизни в пещерах, не из-за изготовления элементарных каменных орудий, а из-за виртуозной обработки магматических пород. Строители достраивали природную основу до нужной формы. Не только у меня складывалось впечатление, что камень был мягким, как глина. Блоки соединялись за счет замковых углублений и выступов одновременно в трех направлениях без зазоров. Получалась сейсмоустойчивая конструкция, способная растягиваться в трех направлениях и при этом не распадаться на части. Идеальное решения для территории с частыми землетрясениями. Еще один показатель — излишек материала на лицевой, немного округлой, стороне. Казалось, что камень выглаживали вручную, как глину, а излишек формировали в округлую или прямоугольную форму и оставляли на стороне. Почему его не убирали в мягком виде: техническая необходимость или допустимый побочный эффект, или функционал был выше эстетики? А, возможно, многочисленные небольшие выступы защищали красивый вид кладки от случайных ударов чего-то большого по размеру (как шины по краю пристани защищают от разрушения и ее, и борт корабля). Такая кладка встречается в горах Перу и в более простой версии в одной из стен Осирийона.
Но вернусь в Египет. Восемнадцать лет назад я говорил Джону о необыкновенном сходстве статуй большого храма в Абу-Симбел и Сфинкса на плато Гиза. Изучая фотоархивы с работ по переносу храмового комплекса на более высокое место, пришел к выводу, что его строители имели свой художественный стиль в изображении человека. Глаза не имеют привычной древнеегипетской подводки с длинными стрелками, взгляд направлен вниз, а не перед собой, брови намечены, но не очерчены, зато губы имеют тонкую кайму. Лицо идеально симметрично, обладает индивидуальными чертами и живостью. Основной материал — осадочные породы. Под эти характеристики идеально подходят статуи в Абу-Симбел и ростовая статуя Меритамон.
Можно сделать вывод, что «допотопная» цивилизация предпочитала строить из «пластилиновых» магматических пород, а ваять скульптуры из податливых «резцу» и хорошо впитывающих краску осадочных.
Раз мы считаем, что Абу-Симбел был построен до «потопа», можно смело предположить, что статуи изображают четырех людей, а не одного. Это хорошо видно по профилям, анфас претерпел универсализацию уже во времена фараонов. В храме с шестью статуями видим снова четыре мужские и две добавленные женские. Лица мужчин различаются, а женщина справа очень похожа чертами на Меритамон. Внутренние помещения большого храма также были сделаны в «допотопное» время: изваяния имеют те же стилистические особенности в изображении человека, как и снаружи. Однако, с полом во камерах поработали уже древние египтяне — поэтому сейчас он закрыт новым деревянным настилом.
Итак, статуи четырех мужчин, похожих и, одновременно, различающихся внешностью. Их сходство говорит о принадлежности к одной расе, а отличия — к разным, но имеющих общих предков, народам. Если предположить, что это был памятник миру между государствами того времени, то первого человека слева я бы отождествил с населением долины Нила, третьего — с жителями Анд, четвертого — с народами Индии. Именно третий колосс вызвал у меня странное чувство дежавю. Своими удлиненными чертами он напомнил одну из статуй Эхнатона, что имеет следы синей краски на ниспадающей части платка. Она — единственная из всех подобных — завораживала меня благородными, спокойными чертами лица, направленным вниз взглядом. Это изваяние должно было стоять выше человеческого роста, чтобы тот, кто находился внизу, поднял голову, и живой взгляд встретился с каменным. По-видимому, Эхнатон или его люди обнаружили остатки города «Допотопных» Древних, и правитель не на шутку решил заняться исследованием находки. Только с царским размахом. Раз город сильно вырос, значит фараон там подолгу жил, и из загородного дворца Ахетатон стал столицей. Найденная «божественная» статуя была помечена именем Эхнатона как владельца (чем больше имен хозяина на предмете, тем ближе он к богам). А сколько еще он нашел и куда, подобно Джесеру, спрятал? А это изваяние не успел или не хотел расставаться из-за небольшого сходства с собой?
Посещая музеи по работе, рассматривая фотографии, я пришел к неутешительному выводу: львиная доля артефактов из Ахетатона — подделки, уродливые подделки людьми, не знавшими культурные и религиозные традиции моего мира. Даже известный бюст царицы — отвратительный новодел. В египетском миропорядке любая статуя человека может стать после его смерти вместилищем души. Душе нужно полноценное изваяние-тело, а не падающая без подпорок одноглазая голова. Скульптор всегда вставлял глаза до покраски, чтобы, в случае неаккуратной работы, исправить огрехи и спрятать их под красочным слоем. А здесь… глаз не выпал. Его не было изначально. Качественно выполнено только лицо, остальное же — грубая халтура, покрытая разведенным в воде пигментом. Изваяние — не достойное царицы!
Во времена Борхарда было известно римское искусство, а не египетское Нового царства. Бюст — римская вещь; в каждой амарнской голове прослеживается греко-римский стиль. Борхард нашел любимую статую Эхнатона, и ремесленники наштамповали десятки уродливых обломков ради прибыли… Это звучит глупо, что жители бросили все связанное с фараоном-еретиком и вернулись в Фивы. Древний египтянин может оставить ветхую посуду, утварь, но свое изображение всегда заберет с собой, как одежду и дорогие вещи. Это часть его души, мировоззрения. Я сомневаюсь, что на полтора десятилетия так кардинально могло измениться искусство в моем консервативном мире, а потом вернуться на круги своя, как ни в чем не бывало. Любое новшество, особенно, если его любит царь, будет принято и размножено ремесленниками. Кубические статуи по облику и подобию Сфинкса Среднего царства наводнили страну того времени, а такой бюст Нефертити единственный, гипсовые отливки голов — только царской семьи. Не верю!
Есть еще очень интересная голова из известняка от статуи Нахтмина, жившего при Тутанхамоне и последующих правителях. Идеально отполированное лицо (с отбитым уже после носом) с оставшимися следами разметки; парик же низкого качества исполнения. Но что привлекло мое внимание — глаза, один в один, как у бюста Нефертити, только нарисованные, законченный правый и слегка недоделанный левый, идентично выведены краской брови. Словно делал один мастер не тридцать с лишним веков назад, а начала двадцатого века нашей эры.
Это было «лирическое отступление», как говорят англичане. Пора вернуться к Сфинксу. Почему он «допотопный», а не «послепотопный», хотя он смотрит прямо, глаза подведены, брови очерчены?
Да, вживую сходства не видно, ибо оба памятника на огромном расстоянии. Тогда в ход пошли фотографии профилей. При совмещении по основным точкам есть большое совпадение, но не полное. Почему? Разный размер, разный материал, разные мастера. Также Сфинкс и колоссы смотрят на восток, они расположены с небольшой погрешностью на оси север-юг.
Тогда вопрос: «Сфинкс — это оставшаяся часть такого же храма или незавершенный самостоятельный колосс?» Я склоняюсь к первому варианту, и причин для этого несколько:
— во-первых, если изучить снимки района Сфинкса, видно, что построенные перед ним сооружения находятся в искусственной нише, словно фасад храма строители изначально хотели заглубить не менее чем на десять метров в недостаточную по высоте скальную породу. К сооружениям ведет плавный искусственный спуск. Если сравнить ширину платков Сфинкса и колоссов, то их соотношение будет почти такое же, как у ширины всего фасада в Абу-Симбел к нише на плато Гиза;
— во-вторых, вытесать именно эту голову Сфинкса с нужным наклоном помешала особенность известняка. Предполагаю, что все колоссы были намечены в формате храма в Абу-Симбел, но потом переразмечены в новый «прямосмотрящий» формат в угоду правого лица, чтобы «оно было одинаково сделано из камня одного качества». Вполне допускаю, что именно в районе последней головы слой качественного известняка был самым тонким, а слой крошившегося имел наивысшую точку во всем сооружении;
— в-третьих, судя по качеству отделки задней части платка, бровей и подводки Сфинкса, их делали другими инструментами, нежели лицо и изначальный головной убор.
Так что же случилось со строением на плато Гиза? Почему осталась только часть от него?
Давайте представим скальный «храм», по параметрам превышающий в Абу-Симбел в два с половиной раза. Верх скалы находится недостаточно высоко для пропорционального соотношения ширины и высоты, тогда перед фасадом убирается известняк на нужную глубину, выбирается площадка и от нее делается плавный подъем на горизонт плато. Абу-Симбел уже достроен, а здесь строительство замораживается на уровне грубой каменотесной разметки и законченной правой головы на глыбе известняка (возможная причина — изменение проекта или поиск способа укрепления тел колоссов). «Потоп». Абу-Симбел меньше повреждается механически (расстояние и гористая местность на востоке ослабили мощь и высоту волны), но заносится селевым потоком. На Гизу стихия обрушивается с большей силой. Голова выдерживает, как и разметки других, но слишком мягкий известняк для туловищ местами сильно поврежден. Цивилизация строителей оказывается на грани вымирания. Им не до восстановления и создания величественных изваяний.
Египет становится местом сбора оставшихся в живых после бедствия. Видимо, уцелели техника, запасы еды и доступ к питьевой воде. Идут работы на плато Наска по поиску уцелевшего оборудования. Вряд ли кто-то, из успевших спрятаться, продержался многие месяцы под слоем грязи, пока она не высохла. Есть следы от приборов, похожих на георадары, но следов раскопок нет. Спасательные работы даже не начинали: видимо, спасать было некого и нечего.
Новая объединенная цивилизация уверенно поднималась на берегах Нила. Расчищен Абу-Симбел. Боковые части сидений статуй были украшены вензелем в виде стеблей папируса, стягиваемых веревкой, — новым гербом жителей долины Нила.
Через несколько столетий после катастрофы «послепотопная» цивилизация готовилась к необычайному научно-техническому взлету. В Гизе начались строительные работы по возведению пирамид как источника дармовой энергии. Две с т-образной серединой оказались неудачными, и из Абу-Роваша и Завиет-эль-Эриана блоки было решено перенести на плато.
Первой в Гизе появилась небольшая пирамида, облицованная гранитом. Неудобную для новых строителей «пластилиновую» технологию сменила машинная обработка камня. «Послепотопные» продолжили разработку каменоломен близ Асуана, но с другим оборудованием. Первая пирамида Гизы, вероятно, не оправдала ожиданий еще на этапе испытаний. Подвела ее и облицовка, которую так и бросили не полностью выровненной.
Вероятно, прошло достаточно времени, чтобы появились паровые машины с линзами как водонагревателями, краны из прочнейших сплавов. И снова грандиозный проект, и не менее грандиозный провал. Причиной этому послужила трещина в блоках потолка царской камеры в результате не инженерной ошибки, а сильнейшего землетрясения. Гору камня даже не стали облицовывать до верху, бросили как было.
С пирамидой в центре им повезло больше, но из-за нехватки привозного материала в ход пошел известняк самого плато. Недоделанный кусок скалы с восточной стороны явно мешал строителям проложить транспортный путь для доставки блоков с территории вокруг пирамид. В результате их «вандальной» деятельности осталась только голова на растрескавшемся длинном опиленном блоке известняка. Верх скалы ушел на пирамиду, низ — на «термос» перед Сфинксом. «Послепотопные» решили «подреставрировать» поврежденное стихией и ветрами лицо на свой манер (может, и хотели его уничтожить, только воспоминания о предшественниках и катастрофе не дали это сделать — пожалели, решили оформить как памятник). Так появились барельефные брови, подводка и полосатый платок, отделанные золотой краской, глубокая защитная полировка лица. Голова осталась на большом каменном блоке с подрубленными острыми сторонами. Может быть, у архитекторов были свои планы, если оставили столько материала спереди и сзади, но они так и не реализовали свои идеи: не смогли или не захотели.
В музеях много «Сфинксов» с человеческой головой и телом льва. Появились они еще в Среднее царство и продолжали создаваться в Новом. Удивительно их сходство, словно ваяли их по одному шаблону, но с мелкими отступлениями и лицом заказчика. Каким был исходник и где он находился — сказать уже невозможно, но, предположительно, это был в одном из храмов на юге лев с головой человека, оставшийся от «послепотопных». Но не Сфинкс на плато, хотя, каменная заготовка подразумевала нечто подобное.
Если взглянуть на человекоголовых львов после Нового царства, то увидим, они сильно отличаются от своих предшественников по детальности отделки — ее почти нет. Словно уже не было «божественного» образца.
Средняя пирамида была успешно испытана и облицована. Ее энергии хватало до тех пор, пока цивилизация не разрослась и не выросли ее технические потребности. Новые пирамиды (Устойчивую, Красную и Ломаную) построили рядом с промышленным центром, который постепенно сместился к ним, но и здесь не обошлось без проб и ошибок. Самой удачной оказалась Ломаная. Она и дошла в самом лучшем виде до двадцать первого века нашей эры.
Объединенная цивилизация так же внезапно исчезла, как и возникла, оставив после себя откопанный и достроенный Осирийон, Серапиум, множество «бункеров» (или защищенных складов), ставшие во времена Древнего царства ядрами мастаб и пирамид, здания с пилонами, украшенными рельефами и полукруглой фаской по граням (ей же и резным выступом довершили «реставрацию» в Абу-Симбел), гранитные колоссы, теперь разбросанные по всей стране.
Могу предположить, опираясь на типы строений, что Гиза, Саккара, Дахшур, Мейдум и прилежащие к ним территории являлись огромным промышленным центром, в то время как южная часть Египта была жилой зоной. Огромные сооружения с колоннами были вовсе не храмами, а административными зданиями. «Послепотопные» тоже любили украшать строения: округлый кант, бордюр из змей и полусфер, утопленные рельефы, ростовые статуи… И глубокие, ровные, вырезанные или выдавленные в камне иероглифы — тоже их, как и библиотека с дисками…
