Дисклеймер:
Друзья, верить надо в Бога, а не в этот рассказ. Все, что вы прочитаете ниже – юмореска, которая не призвана оскорбить ничьих чувств, особенно чувств верующих. Все совпадения с реальными мистическими сущностями – удивительно случайны. Все, что изложено ниже - вранье. Если же вы не способны это понять и слишком трепетно относитесь к вопросам собственной веры – пожалуйста, не читайте.
***
Молитвенный телефон трезвонил, нетерпеливо возвещая о чьих-то проблемах.
– Возьми ты...
– Чего это – я?
– Возьми и все.
– Не хочу я ничего брать!
– Бери я сказал!
– Все, все... Чего ты орешь?
Сатана поднял трубку, и некоторое время напряженно слушал.
– Опять Капустина? – Создатель нахмурился.
– Ага...
– Господи, третий раз за день...
– Это ты к кому? – Сатана от удивления закрыл трубку и перестал слушать просительницу.
– Что - к кому?
– Ты сказал "Господи"... Странно такое слушать от Господа. Я чего-то не знаю? У нас появилось головное предприятие?
– Да, нет, конечно... Чего ей нужно?
– Газ, говорит, отключили.
– Чего это? Я же в том месяце специально главу Пенсионного фонда пораньше прибрал и в твое распоряжение отправил, чтобы его заместитель Капустиной пенсию поднял?
– Да, говорит, на ремонт. На два дня...
Создатель грохнул кулаком по столу, от чего в Испании случилось очередное наводнение.
– Она издевается?!
– Вроде нет, – Сатана закончил слушать и положил трубку, – Давай я ее к себе заберу, если так надоела.
– За что ее к тебе? Особенно не грешит, пост соблюдает, молится вон, окаянная, по три раза на день. Нет уж, пусть живет. А ты пошли-ка ей в газовую плиту бесенка помоложе да поумнее, пусть ей в конфорки дышит, чтобы она по пустякам меня не дергала.
– Так соблазнит ведь, как есть соблазнит, – уверенно сообщил Сатана, – На какой-никакой грешок, а совратит.
– А вот и ладненько, – улыбнулся Создатель, – Ей через двенадцать годиков помирать, так что, мне эту кикимору здесь у себя терпеть целую вечность? Выполняй.
Сатана от удовольствия потер руки.
***
– Здравствуйте, дядя Петя, – за подол парадной тоги кто-то настойчиво дергал, – дядя Петя, я тут, внизу.
Апостол Петр, увлеченный чтением свежей проповеди о раскаянии грешников, не сразу сообразил, кто к нему обращается, а когда понял, трижды сотворил крестное знамение.
– Чего тебе, бесовское отродье?! Кто тебя сюда отпустил, на Небеса?!
– Я саааааам, – жалобно пропищал бесенок, сбивая с ушей и хвоста пламя праведного гнева, пролившегося на него с невидимого креста, – Нам и не запрещали никогда. Я не знал, что нельзя.
– Теперь будешь знать! Вон! – Петр мысленно пробежался по всем ему известным трактатам Создателя, регламентирующим передвижения чертей по Небесам, и вправду не нашел там ничего запрещающего.
Разницы, в общем-то, не было. Сказали вон, значит вон! Были не только у апостолов, но даже у последних кухонных херувимчиков средства посильнее крестного знамения, способные мигом вынести с Небес не то что маленького бесенка, но и кое-кого посерьезнее.
Бесенок, однако ж, не уходил. Обиженно дул на обожженный хвост, смотрел исподлобья, кротко, и, к слову, совсем не злобно, но с места не сдвинулся.
– Чего тебе? – смилостивился Петр. Раз уж чертенок припрыгал на такую высь, наверное, была у него на это причина. Да и кто здесь, в конце концов, добро?
– Дяденька Петр, я к вам хочу. Окрестите меня пожалуйста в ангела.
***
Впервые за тысячелетия врата рая пришлось наглухо закрыть, выделив на организацию очереди из праведных душ трех бойких херувимчиков, сняв их подметания улиц и чистки золоченых перил площадных лестниц.
Петр попытался поначалу решить все тихо. Уговаривал, взывал, цитировал Трактаты Создателя и Священную книгу, даже осквернил руки некоторыми внутренними документами Подземного мира, тыкая в них мордочкой упрямого бесенка. Ничего не помогало.
Счет же шел на минуты. Не на прогулку же он сюда вышел! Уже начали приходить с чистилища на новую партию отмытых душ документы, уже пора было бы начать их изучение, а бесенок все не уходил, хоть кнутом его пори, на самом-то деле.
Отчаявшись, Петр достал из складок тоги смартфон, не решившись воспользоваться рабочим планшетом, выбрал в мессенджере контакт Иеремиила, сфотографировал бесенка и сопроводил ее только одной короткой фразой: «Твоих рук дело?».
Ответ пришел моментально: «НЕТ! И не приплетай сюда ни меня, ни моих учеников».
«Ну, может, кто из старшекурсников? В качестве дипломной работы? Поспрашивай…» – еще раз попытался апостол, но архангел, отвечавший на Небесах за добрые дела и чистые помыслы, посчитал, что и предыдущего ответа достаточно.
«А я почему должен с этим разбираться?! Я что – крайний?» – возмутился было Петр, но ударил себя по губам, хотя и не говорил эту фразу вслух.
Делать, однако, что-то было нужно.
«Гавриил, могу я тебя отвлечь ненадолго? Вопрос срочный. Я бы не стал беспокоить, но сам не справляюсь».
Тренькнул сигнал ответа и приложенный файл раскрылся стандартной формой обращения. Глава юридической службы даже в личных мессенджерах не обходился без секретарши.
Заполнив несколько простых пунктов, описав кратенько проблему и совершив обязательную сопроводительную молитву, Петр отправил документ. Бюрократические проволочки на Небесах жестоко карались, а потому не прошло и секунды, как апостол увидел себя в беседе с Гавриилом, который хоть и посчитал, что вопрос не по его ведомству, но от участия отстраняться не стал, и Уриилом, ответственным за заблудшие души.
«Я всецело сочувствую вашей проблеме», – Уриил только руками смог развести, – «Но какая же он заблудшая душа? У него и души-то нет».
«И что мне делать?» – Петр терял терпение.
«И что ему делать?» – Гавриил, как организатор беседы, не остался в стороне, тем более что душа юриста уже чувствовала необходимость выпуска нового Трактата.
«Я хотел бы помочь, но как? Вот если Петр его окрестит, и появится у него душа, и вот если эта душа вдруг заплутает, запутается, запнется в размышлениях или даже подступится к греху, или, не принеси Создатель, согрешит – вот тогда пишите мне».
Гавриил удалил Уриила из чата не дожидаясь, когда совестливый архангел сам решится на этот шаг, и добавил Рафаила, отвечавшего за болезных.
«Касторки ему выписать могу. Ректально» – лечитель душ всегда отличался здоровым цинизмом, – «Мне Уриил уже написал. В теории я конечно мог бы что-нибудь придумать вроде молитвы на ослабление памяти, чтобы стереть у него эту идею. Или могу усыпить, пока Гавриил новым Трактатом не озаботится».
«Секретничаем?» – Создателю, чтобы добавиться в беседу, не понадобилась помощь ее администратора, – «После обеда зайдете в секретариат, заберете решения по епитимиям. Петр, закрой пока ворота, запри этого дьяволенка в сторожке, а сам ко мне, будем решать».
Архангелы и апостол с опозданием написали в чат необходимые при встрече с Создателем молитвенные слова, а Гавриил, раз уж епитимия уже все равно была наложена, осмелился спросить:
«Господи, позволь поинтересоваться, а что происходит?»
«Капустина тут происходит, дьявол ее забери. Испортила нам бесенка старушка богомольная».
***
Астарот пребывал в бешенстве. Его, одного из верховных правителей Подземного мира, выволокли как последнего кутенка! Повозили, разве что не носом, по ковру из шкур адских гончих, и за что?! За какого-то неисправившегося со своими обязанностями бесенка, который, что самое обидное, даже не проходил по его ведомству.
В глубине того, что жителям ада заменяет душу, демон понимал, что без вины не бывает наказания. На самом деле, распустил. Действительно, не уследил. Знал о проблеме, но махнул на нее рукой, рассчитывая, что подчиненные как-то сами утрясут, порешают.
Не утрясли. И не доложили, что характерно. Тоже подумали, что обойдется, или просто поленились. Теперь придется решать все самому.
Астарот выдохнул, овладевая собой, зачерпнул инкрустированной рубинами черепушкой из стоящей рядом бадьи белорусской сгущенки, закусил тушеным в пиве мясом ламантина и, собираясь с мыслями, расслабленно рухнул на трон.
Работа предстояла непростая. Ладно, бесенок. В первый раз что ли эта мелочь терпит поражение от убежденных богомольцев, тем более от таких вот незамысловатых старушек. Другое дело, что вслед за бесенком за дело взялись матерые дипломированные черти, да еще и устроили из этого показательное искушение. Посадили в круг второкурсников с факультета грехов и соблазнений, обложились дидактическими материалами и пособиями, включили трансляцию на Helltube и… Провалились к чертям, наткнувшись, как коса на камень, на незамутненную глупость старушки.
Набросав в голове план действий, Астарот проковырял пальцем дырку в потолке над троном, так, чтобы с той стороны отверстие выходило точно к левой конфорке старой капустинской плиты.
– Дышишь? - донеслось сверху.
– Дышу, – удивленно ответил демон
– Ну и слава Богу, – в голосе Капустиной слышалось искреннее облегчение, – А я уж думаю, куда пропал. Может заболел, или еще чего похуже.
***
На завтра, с самого утра, в дверь Капустиной постучался удивительной красоты мужчина. Высокий, статный, в длинном, ниже колен, драповом пальто с шикарным, сейчас таких не делают, каракулевым воротником. Пальто было запахнуто не полностью, а потому можно было разглядеть под ним и шикарный пиджак, и, бог ты мой, нейлоновую рубашку, которых еще со времен молодости ныне почившего старика Капустина в шкафу осталась две стопки, а вот в магазинах уже не было. Из-под пальто к ботинкам величественно спускались широкие темные брюки, которые богомолица всегда считала единственно допустимым для мужчины фасоном, а сверху невыразимо прекрасный ансамбль венчала, хоть сейчас в загс, шикарная широкополая шляпа.
– Здравствуйте! – улыбнулся визитер, и Капустина окончательно растаяла, так как не рассчитывала услышать что-то больше привычного: «Привет, бабусь!» – на которое мужчины перешли вдруг, однажды, едва ей стукнуло семьдесят три.
– Здравствуйте! – зачем-то повторил гость, – Здравствуйте!
Капустина заворожённо рассматривала каракуль. Неужто делают такой в нонешние беспутные времена? Ведь сплошная синтетика везде…
– Здравствуйте! – прозвучало снова.
И только сейчас богомолица сообразила, что мужчина обращается к ней, а не ошибся квартирой и никак не найдет вежливый способ об этом сообщить.
– Нет, – твердо ответила старушка и руками всплеснула, как бы подкрепляя этим свои слова.
– Что – нет? – обомлел визитер.
– Не отпишу я вам свою квартиру. И покупать ничего не буду, даже если подарки для пенсионеров и скидки. Персефон Андронович нам даже памятки распечатал, вот, – Капустина показала на прилепленную с внутренней стороны двери бумажную табличку.
– Персе… кто?
– Персефон Андронович. Батюшка.
– У вас еще жив батюшка? – изумился мужчина, но быстро сообразил, – А, вы про священника? Нет, нет, не беспокойтесь. Я ничего вам предлагать не буду. Вы сантехника вызывали?
– Вызывала. Неделю еще назад, да только они еще с августа ходить ко мне перестали. Отвлекаю, говорят, от важных дел. А вам какое дело?
– Я и есть сантехник. Пришел по вызову. Показывайте, что у вас сломалось.
Капустина по привычке засомневалась, не поверила незнакомцу, одетому как первый секретарь обкома партии, но увидев, что в чемоданчике у него не дипломатические документы, а на самом деле ключи и вязанка льняной обмотки, захлопотала, закудахтала, провела гостя прямиком на кухню.
– Дыхни… – шепнула она в конфорку.
Астарот, услышав донесшийся из дырки приказ, поднял к потолку специально для этого отряженного бесенка. Нового, не того, что раньше, и уж этому разговаривать с Капустиной было строго настрого запрещено.
Бесенок задышал.
– Потише, кухню мне сожжешь…
Астарот дернул слугу за ухо, и огонь в конфорке стал меньше.
– А с кем это вы там разговариваете? – осторожно поинтересовался сантехник, которого почему-то не повели к трубам, а усадили прямо за стол.
– С плитой, – нимало не смутившись ответила старушка, – Одна живу, старая совсем. Тут со стенами заговоришь.
– На вид вы очень даже молоды, – игриво парировал гость, – Не восемнадцатилетняя девчонка, конечно, но некоторых женщин годы облагораживают.
Капустина, насколько смогла, покраснела, не прекращая, между тем, заставлять стол печеньем, конфетами и вареньем.
– Так что у вас сломалось? Вы так и не показали, – демон Асмодей дождался, когда Капустина отвернется и сыпанул ей в чашку, от души, пыльцы выращенного на могиле убитых любовников спатифилюма.
– Раковина, – хозяйка хлебнула чаю, и в глазах ее начал загораться задорный огонек, – Только вы ее, пожалуйста, не чините.
– Это почему? – Асмодей заговорил низким бархатистым голосом, перед которым не могла устоять ни одна приличная женщина, – Ведь вы меня вызвали… за этим? За этим же?
– Ох, как вы на моего Капустина похожи. Один в один. Тютелька в тютельку. – мечтательно прошелестела Капустина и тряхнула головой, отгоняя морок. – А зачем ее чинить? Пусть в баночку капает. Если вы ее почините, для чего мне вас потом вызывать? А вам ваши коллеги не рассказывали? Им ж как чайку с конфетами захочется, они на мой вызов приходят. Сидим, разговариваем. Потом они работать, а я новый вызов делаю.
– Хитро, – улыбнулся Асмодей, – Но вы меня так очаровали, что я и раковину вам починю, и еще приду, и еще. Разве можно не прийти к такой женщине?
Демон придвинулся ближе, взял руку хозяйки в свои ладони. Кожа Капустиной горела жаром спатифилюма, и по всем законам того раздела мистики, который отвечал за похоть и разврат, женщина должна была уже броситься в объятия Асмодея. А там – один поцелуй, да хотя бы в щечку, и можно собирать манатки.
– Ох! – охнула Капустина, стыдливо закрыв глаза рукой, – Поверить не могу. И ведь не девочка уже, чтобы вот так…
– Вам ничего не нужно стесняться… – бархатистые раскаты звучали совсем близко, почти у губ, – Вы красивая женщина, а я…
– Красивая не красивая, а совсем ведь из ума выжила, – Капустина опустила руку и стало видно, что она плачет, – Ведь один в один, как мой Капустин. Подожди, сейчас покажу.
Она убежала из кухни, суетливо наталкиваясь на некстати вырастающие на пути дверные косяки. Вернулась все такая же взбаламученная, но уже без слез.
– Я же говорю, что дура старая! И совсем не похож! – богомолица листала альбом, заставляя демона внимательно рассматривать каждую фотографию ее почившего мужа, – Вот тут он совсем молодой, смотри. И чего это я подумала, что ты похож? Совсем ведь другой…
Капустина достала фотографию из креплений, прижала мужа к сердцу и долго сидела так, даже после того, как гость, стараясь ее не беспокоить, вышел из кухни, а потом из коридора и осторожно прикрыл за собой дверь.
***
Создатель усадил бесенка за стол, прямо перед собой. Сиденье кресла при этом пришлось приподнять, чтобы добродушную красную мордочку было видно из-за столешницы.
– Давай поговорим как взрослые люди.
– Люююди? – испуганно протянул коротышка. Ему конечно хотелось изменить свою жизнь, но не настолько, чтобы становится кожаным мешком с мясом, костями и несбывшимися надеждами.
