Моряки, вытолкали катер подальше в океан, до метровой глубины. Залезли на борт. Неудобно конечно, но не в сравнении с тем, что они пережили на суше. Удивительно, но всего этого концерта в океане не было почти слышно. Так долетали какие-то звуки. Моряки, они на то и моряки, они чувствуют себя спокойнее и увереннее в море, а не на суше. Бросили якорь, чтобы за оставшуюся часть ночи их не снесло от антенны. В этой кромешной темноте антенну не снять, а если начнёт, кто-то суетится под треногой, моряки засекут и примут меры. Какие только меры, они так и не решили: «Да возьму я калаш и накрою площадь под треногой. Как говориться, стрельбу по площадям никто не отменял, а там – кто не спрятался, я не виноват. Не подставлять же дуркой, свою башку, под пули чёрножопых, из-за этой железяки» - решил Каминский и устроился на моторном отсеке катера, расстелив под зад, спасательный нагрудник, всяк мягче, чем на стеклопластике, из которого сделан катер.
С выходом солнца, так как рассвета в этих широтах просто нет, к сидящим на катере морякам, подошёл второй катер со «Стрельца». Лешка Романовский передал распоряжение оставаться весь день в этой точке, а вечером можно сворачиваться и возвращаться в гараж. Гаражом команда катеров называла «Стрелец», не только между собой, но такой был у него шуточный позывной в эфире. Егор спросил Романовского.
- Лёха вы нам хоть пожрать захватили и воды?
- Нет. Знаешь, упустили, – растерянно ответил Романовский, и добавил, посмотрев в салоне катера, - Вот есть только шоколад и… что тут в банке? Вобла!
- Вобла! - в один голос воскликнула команда катера, - Лёха, мать твою! Ты, что издеваешься.
- Забыли ребята, упустил я, а с Белякова, сами знаете как с козла молока, – моряки обречённо замолчали: «Чего воздух сотрясать, когда ничего не исправить. Второму катеру, весь день делать промеры глубин и они, похоже, тоже без воды, а мы получается вторые сутки. Придётся терпеть» - успокоил себя Егор. Состояние не стояния, просто отвратительное. Жажда. Солнце поднималось и начинало всё сильнее припекать. Басонная ночь.
Катер с Романовским уже завёл двигатель, когда Сергей Калягин, он был вторым матросом в команде этого катера, неожиданно вспомнил и крикнул Егору.
- Егор! Вчера к «Стрельцу», «Кайра» подходила, они из отряда письма доставили. Тебе письмо от Люды. Я захватил. Держи! – Сергей передал Егору письмо от жены. Егор поблагодарил друга и взял конверт.
Катер с Романовским и Калягиным, и бойцом из экспедиции под управлением Санаева, ушёл в океан на промеры глубин. На нём был эхолот, и он давал глубины под днищем катера. Те глубины, на которых не мог работать «Стрелец» из-за своей осадки.
Егор положил в рот шоколад. Сухое нёбо, язык как наждачная бумага. Шоколад словно замазка забил рот. Пришлось срочно выковыривать пальцем, что бы ненароком не задохнуться. Промыть рот было не чем кроме морской воды. Избавившись от шоколада, Егор решил почитать вести из дома.
Письмо Егора расстроило, как не когда. Попало оно ему в руки в не подходящее время и в неподходящий момент. Вопросы, которые интересовали его жену, находились все в одной плоскости, денежно-материальной. Сколько, и что стоит в Мозамбике? Что можно привести и сколько он Егор получит по окончании похода. В последнем письме он написал жене. И о ценах и о том, сколько ему полагается денежного довольствия, и что очень дорого здесь покупать апельсины и лимоны, а бананы вообще дорогущие. Понятное дело все знали, что их письма читает особый отдел. Поэтому писали, всё как есть по официальному курсу и не слова об незаконных валютных операциях, иначе Егора уже давно бы доставили в Союз в браслетах. Ответ жены поразил его. В большей мере не то, что она писала, а в каком безапелляционном стиле и в требовательном тоне: «Ты деньги там не трать. Береги их. У тебя ведь ребёнок. Обойдешься без апельсинов и бананов. Не маленький. Деньги не трать, ни на что. Ни на подарки, никому. Что нужно будет, если конечно действительно будет нужно, купим в Минске. Обойдутся твои родители и без подарков и брат твой не маленький скоро в Армию заберут. Не трать, экономь. Деньги нужны для ребёнка. Экономь и береги деньги. Я всё проверю, ты дашь мне отчёт по всем затратам. Тебя кормят на корабле, а все присмаки, так ты и обойдёшься. Мне потом за каждый рубль ответишь. Это мне беременной нужны витамины и потом чтобы ребёнка грудью кормить, нужно хорошо питаться», - Егор трижды перечитал это письмо. Спрыгнул на берег. Сел на песок. Мысли веером повыскакивали из головы и рассыпались по песку. Он решил собраться с мыслями, но мысли на собрание не пришли. Он попросил у Палыча сигарету, его кончились. Палыч угостил. Егор достал спички. Свернул письмо от жены в трубочку и поджёг. Потом прикурил от него и бросил догорающий листок в океан.
Это было начало конца его семейной жизни. Он ясно понял, что женился на полной колхозной белорусской дуре и обрекает себя на повторение судьбы своего отца с его матерью: «Столько сил, здоровья, нервов я потратил, чтобы вырваться из той кабалы и унижения, в которой прошло моё детство и тут на тебе, деревня трактор, всё сначала» - мысли решили вернуться: «Ребёнок! Он, сколько требует средств, этот младенец? Это, что слон на откорме. Сколько могут, стоит пеленки, распашонки, вся мелочь – копейки, я ведь перед выходом из Балтийска интересовался ценами на эти вещи. Как же другие жены, у которых мужья служат и получают, как я раньше в школе 3 рубля 85 копеек, их то жёны с детьми как выживают. Она будет с меня требовать отчёт. Дежавю! Мало мне скандалов и истерик было от мамаши. Нет, на одни и те же грабли я второй раз не наступлю» - мысли извиняясь, начали строиться в ряд: « Дура! Я мог уже сколько раз отправиться на тот свет, правда, похоже того света - нет, но не суть. Суть в том, что мёртвым деньги не нужны. Мертвым вообще ничего не надо. Мертвые сраму не имут», – наконец мысли построились и начали обретать форму логических заключений и определений: « Будет так, как я решу. Иначе не будет не как. На этой планете не родился ещё тот человек, который заставит меня жить, с той женщиной, с которой я не хочу. Я всегда буду решать сам, на что мне тратить заработанные мною деньги и когда. Разговор с этой полной дурой, попутавшей берега, отложим на потом. Не поймёт? Значит - прощай! Ничего меня не остановит. Ни слёзы, ни истерика и не ребёнок. Вряд, ли можно ребёнком удержать и обречь на пожизненную тюрьму человека проведшего восемь лет в интернате, а что такое расти в семье такой, как у меня была – я хорошо помню. Лучше для ребёнка не видеть и не знать, того что мы с братом переживали всё своё детство».
Если семейная жизнь дала трещину, эта трещина рано или поздно приведёт к разрушению этой семьи. Так и буде с первым браком Егора, но это отдельный разговор для большой главы в этой жизни.
Африканские зарисовки.
Трудовые будни на «Стрельце» вошли в повседневный ритм. День похож на день. Работа есть работа. Конечно, как водится, на флоте не обошлось без разного рода пришествий, событий, приколов и шуток из арсенала злого морского юмора.
Помывка личного состава и смена постельного белья проходила каждые десять дней. Надо сказать, что в отличии остальных судов гидрографического дивизиона, участвующих в Мозамбиканской эпопеи, у «Стрельца» бала мощная, высокопроизводительная опреснительная установка и большая на шестнадцать тонн питьевая цистерна. Конечно, палубу пресной водой никто не мыл, но и ограничений на её использование у команды не было. На баке на главной палубе находилась прачечная, оборудованная мощными стиральными машинами и выжимной центрифугой. Егор и Володя постоянно напрашивались стирать постельное белье для команды. В это был большой резон. Два дня не зависеть от Белякова, но не это главное, а то, что парни имели возможность выстирать всё свое личное бельё и сами помыться от души. Вездесущая соль, она словно бес изводила всех и портила всё на судне, до чего могла добраться.
Баня отдельная тема. На «Стрельце», первый душ находился в коридоре, на командирской палубе. Понятное дело, эта душевая для отцов-командиров, хотя у командира судна в каюте персональный душ и гальюн, и она же для женщин. Основной душ для всего личного состава, это на главной палубе – пункт санитарной обработки по флотский, ПСО. Необходимо отдельно описать ПСО и его основное предназначение.
Этот объект имел два входа-выхода. Первую раздевалку, сам пункт обработки, а по сути это душевая с шестью рожками-душами по три с каждой переборки и вторую раздевалку. Все три помещения отделялись друг от друга, бронированными дверями на задрайках. Задрайки позволяли герметично изолировать эти три помещения. Ещё две бронированные, на таких же задрайках двери, изолировали само ПСО. Первая, от внутреннего пространства судна и вторая, от внешней главной палубы. В случае применения оружия массового поражения, команда принимавшая участие в дегазации или деактивации внешнего корпуса судна, возвращалась внутрь судна именно через это ПСО. Войдя со шкафута в первую раздевалку, задраив входную дверь, снимали с себя КЗИ, противогазы, одежду и входили в душевую, задраив первую внутреннюю дверь. Приняв душ и смыв с себя все поражающие факторы оружия массового поражения, выходили во вторую раздевалку, задраив дверь между этой второй раздевалкой и душевой, а уже потом попадали внутрь корпуса судна. Ничего сложного. Правда на судне была ещё и сауна, но понятно, для богожителей.
Голь на выдумки хитра. Вот, что придумали моряки, любители крепкого пара. Они договорились с мотористами и те немного прикручивали, на время помывки, на котле предохранительный клапан. Немного, чтобы понятное дело не рванул. Воду и пар поднимали до 105 градусов. Парильщики в душевой ПСО, задраивали двери между раздевалками и поворачивали в душевых рожках только краны горячей воды, а из них бил пар. Вот такая своеобразная турецкая баня с влажным паром. Когда уже было невмоготу терпеть, отдраивали дверь, которая вела в первую раздевалку, а уже из неё попадали на шкафут внешней главной палубы под свежий бриз океана. Пар выходил наружу из душевой в атмосферу и после отдыха процедуру повторяли несколько раз.
Необходимо сказать, что общеизвестное правило: «Дьявол кроется в мелочах», как нигде актуально на флоте. Правда не до всех моряков оно сразу доходит. Поэтому на флоте есть ещё одно правило: «Не дошло через голову, дойдёт через задницу».
В очередную помывку, Егор с товарищами, тоже любителями сильного пара, пусть и сырого, заскочили в душевую ПСО. Задраили все двери. Пустили пар из двух рожков и стали кайфовать. Кода уже показалось, что хватит, решили выйти на шкафут остыть. Егор дергает ручки двери в первую раздевалку и…. Пять задраек открываются, а шестая мертво расклинившись стоит на мест, а это значит бронированная дверь закрыта и выхода наружу нет. Не беда парни поворачиваются ко второму выходу и тут понимают, что они открыли два противоположно находящихся душа и струи перегретого пара бьют навстречу друг другу, отрезав их от второго выхода. Времени мало. Кричать бесполезно и стучать тоже их никто не услышит и не сообразит, что они в опасности. Силы иссякают. Каминский принимает решение: «Всё равно ещё минута, ну две и нам всем каюк. Сваримся как креветки. Без жертв не обойтись». Егор, прижимаясь к горячей металлической переборке, обдаваемый струями перегретого пара, протягивает руку к крану одного из душа и перекрывает его. Второй кран матросам, в секунду перекрыть, уже не составило труда. В освободившийся от пара проход устремляются парни, прихватив с собой, уже обессилевшего и обожжённого Каминского. Выскакивают в раздевалку внутреннего корпуса и задраивают за собой дверь, ведущую в душевую. Потом дадут команду в ЦПУ, перекрыть подачу горячей воды в ПСО. Обмотавшись полотенцами, а ходить по судну нагишом считалось плохим тоном и манерами. Не потому, что на борту были женщины, люди месяцами живя в замкнутом и тесном пространстве, забывали условности и не очень, то стеснялись, а просто так не было принято морскими традициями, а традиции на флоте чтут строже Корабельного Устава. Парни вывалились на деревянную палубу на полубаке, притащив с собой Каминского. Егор к тому времени уже потерял сознание. Пока приходили в себя, пока послали за доком, Каминский к счастью, начал подавать признаки жизни. Прибыл док. Осмотрел Егора. Левая часть спины, ягодица, бедро получили ожоги третьей степени, местами второй, появились волдыри, а вот левая рука, которой он перекрывал кран, серьёзно пострадала, много пузырей. Егор, натянул шорты и док, уже своим ходом повёл его в амбулаторию. Пока док смазывал Егора какой-то мазью, последний думал о сучившемся: «Ведь я накануне, когда закрывал эту дверь, заметил, что задрайка заедает. Сказал же этому козлу Белякову. Ему, что говорить, что в воду пердеть, польза одна - только пузыри идут. Надо будет разобраться, что с этой задрайкой не так».
Док предложил Егору с недельку не появляться на солнце, пока не заживут ожоги. Инженерам, как раз, в тот момент понадобилась помощь по прогнозированию погоды. Обожжённый Каминский оказался кстати. Егор неделю работал с Верой и научился отлично делать погоду, так, что нет худа без добра. На следующий день, после происшествия в ПСО. Егор, Сергей и Лёха разобрали облицовку двери и выяснили, что в системе рычагов, сломался шплинт. Втулка постепенно вышла из отверстий рычагов, задрайка осталась расклинённой и чуть не погубила моряков. Собирая обратно дверь после устранения неисправности, Егор на всю оставшеюся жизнь запомнил – на флоте нет мелочей, от мелочи порой зависит твоя жизнь. Это правило, не раз спасало ему жизнь и свободу во время его шпионско-диверсионной деятельности, и только всего один раз, он пренебрежёт этим правилом, так жестоко преподанным ему фортуной в Индийском океане, и сразу же окажется в наручниках в тюремной камере за решёткой, но это другая история и другая жизнь.
Говорят, история повторяется дважды. Сначала как трагедия, потом как фарс. Вскоре, после так удачно попарившегося в ПСО Егора, у дока появился новый пациент с более серьёзными ожогами, небезызвестный радист Прокофьев.
Прокофьев, так удачно нарисовавший экватор, по характеру был чудаковатый, необщительный, нерешительный парень. Таким, как он, на флоте очень тяжело. Флот это место для сильных, зубастых людей. Здесь не любят слабаков и размазню, их заклёвывают, точно так, как чайки заклёвывают чужаков или слабаков. Практически парень весь переход провёл в одиночестве. С вахты в каюту, потом на вахту. Столовая и гальюн вот его маршрут на судне. Редко его видели даже на палубе. Однажды он попался, на глаза Башуну. Заканчивался пятый месяц похода, а Прокофьев белый, как снег, предстал перед командиром. Башун решил поиграть в заботливого отца-командира.
- Прокофьев, что ты такой замученный. Сегодня катер идёт на берег. Садись на него, отдохнёшь. Покупаешься в океане, Считай это приказ, - приказ есть приказ. Дело в том, что и сам Плавали-Знаем, был совершенно далёк от того, что и как следует делать в Африке. У него самого вахта шесть через шесть с Андрюшей Бариновым. Так, что он не сильно в этом плане отличался от Прокофьева. Радист сел в катер к Романовскому. Катер отвалил от борта, и они пошли на Линго Линго.
С выходом солнца, так как рассвета в этих широтах просто нет, к сидящим на катере морякам, подошёл второй катер со «Стрельца». Лешка Романовский передал распоряжение оставаться весь день в этой точке, а вечером можно сворачиваться и возвращаться в гараж. Гаражом команда катеров называла «Стрелец», не только между собой, но такой был у него шуточный позывной в эфире. Егор спросил Романовского.
- Лёха вы нам хоть пожрать захватили и воды?
- Нет. Знаешь, упустили, – растерянно ответил Романовский, и добавил, посмотрев в салоне катера, - Вот есть только шоколад и… что тут в банке? Вобла!
- Вобла! - в один голос воскликнула команда катера, - Лёха, мать твою! Ты, что издеваешься.
- Забыли ребята, упустил я, а с Белякова, сами знаете как с козла молока, – моряки обречённо замолчали: «Чего воздух сотрясать, когда ничего не исправить. Второму катеру, весь день делать промеры глубин и они, похоже, тоже без воды, а мы получается вторые сутки. Придётся терпеть» - успокоил себя Егор. Состояние не стояния, просто отвратительное. Жажда. Солнце поднималось и начинало всё сильнее припекать. Басонная ночь.
Катер с Романовским уже завёл двигатель, когда Сергей Калягин, он был вторым матросом в команде этого катера, неожиданно вспомнил и крикнул Егору.
- Егор! Вчера к «Стрельцу», «Кайра» подходила, они из отряда письма доставили. Тебе письмо от Люды. Я захватил. Держи! – Сергей передал Егору письмо от жены. Егор поблагодарил друга и взял конверт.
Катер с Романовским и Калягиным, и бойцом из экспедиции под управлением Санаева, ушёл в океан на промеры глубин. На нём был эхолот, и он давал глубины под днищем катера. Те глубины, на которых не мог работать «Стрелец» из-за своей осадки.
Егор положил в рот шоколад. Сухое нёбо, язык как наждачная бумага. Шоколад словно замазка забил рот. Пришлось срочно выковыривать пальцем, что бы ненароком не задохнуться. Промыть рот было не чем кроме морской воды. Избавившись от шоколада, Егор решил почитать вести из дома.
Письмо Егора расстроило, как не когда. Попало оно ему в руки в не подходящее время и в неподходящий момент. Вопросы, которые интересовали его жену, находились все в одной плоскости, денежно-материальной. Сколько, и что стоит в Мозамбике? Что можно привести и сколько он Егор получит по окончании похода. В последнем письме он написал жене. И о ценах и о том, сколько ему полагается денежного довольствия, и что очень дорого здесь покупать апельсины и лимоны, а бананы вообще дорогущие. Понятное дело все знали, что их письма читает особый отдел. Поэтому писали, всё как есть по официальному курсу и не слова об незаконных валютных операциях, иначе Егора уже давно бы доставили в Союз в браслетах. Ответ жены поразил его. В большей мере не то, что она писала, а в каком безапелляционном стиле и в требовательном тоне: «Ты деньги там не трать. Береги их. У тебя ведь ребёнок. Обойдешься без апельсинов и бананов. Не маленький. Деньги не трать, ни на что. Ни на подарки, никому. Что нужно будет, если конечно действительно будет нужно, купим в Минске. Обойдутся твои родители и без подарков и брат твой не маленький скоро в Армию заберут. Не трать, экономь. Деньги нужны для ребёнка. Экономь и береги деньги. Я всё проверю, ты дашь мне отчёт по всем затратам. Тебя кормят на корабле, а все присмаки, так ты и обойдёшься. Мне потом за каждый рубль ответишь. Это мне беременной нужны витамины и потом чтобы ребёнка грудью кормить, нужно хорошо питаться», - Егор трижды перечитал это письмо. Спрыгнул на берег. Сел на песок. Мысли веером повыскакивали из головы и рассыпались по песку. Он решил собраться с мыслями, но мысли на собрание не пришли. Он попросил у Палыча сигарету, его кончились. Палыч угостил. Егор достал спички. Свернул письмо от жены в трубочку и поджёг. Потом прикурил от него и бросил догорающий листок в океан.
Это было начало конца его семейной жизни. Он ясно понял, что женился на полной колхозной белорусской дуре и обрекает себя на повторение судьбы своего отца с его матерью: «Столько сил, здоровья, нервов я потратил, чтобы вырваться из той кабалы и унижения, в которой прошло моё детство и тут на тебе, деревня трактор, всё сначала» - мысли решили вернуться: «Ребёнок! Он, сколько требует средств, этот младенец? Это, что слон на откорме. Сколько могут, стоит пеленки, распашонки, вся мелочь – копейки, я ведь перед выходом из Балтийска интересовался ценами на эти вещи. Как же другие жены, у которых мужья служат и получают, как я раньше в школе 3 рубля 85 копеек, их то жёны с детьми как выживают. Она будет с меня требовать отчёт. Дежавю! Мало мне скандалов и истерик было от мамаши. Нет, на одни и те же грабли я второй раз не наступлю» - мысли извиняясь, начали строиться в ряд: « Дура! Я мог уже сколько раз отправиться на тот свет, правда, похоже того света - нет, но не суть. Суть в том, что мёртвым деньги не нужны. Мертвым вообще ничего не надо. Мертвые сраму не имут», – наконец мысли построились и начали обретать форму логических заключений и определений: « Будет так, как я решу. Иначе не будет не как. На этой планете не родился ещё тот человек, который заставит меня жить, с той женщиной, с которой я не хочу. Я всегда буду решать сам, на что мне тратить заработанные мною деньги и когда. Разговор с этой полной дурой, попутавшей берега, отложим на потом. Не поймёт? Значит - прощай! Ничего меня не остановит. Ни слёзы, ни истерика и не ребёнок. Вряд, ли можно ребёнком удержать и обречь на пожизненную тюрьму человека проведшего восемь лет в интернате, а что такое расти в семье такой, как у меня была – я хорошо помню. Лучше для ребёнка не видеть и не знать, того что мы с братом переживали всё своё детство».
Если семейная жизнь дала трещину, эта трещина рано или поздно приведёт к разрушению этой семьи. Так и буде с первым браком Егора, но это отдельный разговор для большой главы в этой жизни.
Африканские зарисовки.
Трудовые будни на «Стрельце» вошли в повседневный ритм. День похож на день. Работа есть работа. Конечно, как водится, на флоте не обошлось без разного рода пришествий, событий, приколов и шуток из арсенала злого морского юмора.
Помывка личного состава и смена постельного белья проходила каждые десять дней. Надо сказать, что в отличии остальных судов гидрографического дивизиона, участвующих в Мозамбиканской эпопеи, у «Стрельца» бала мощная, высокопроизводительная опреснительная установка и большая на шестнадцать тонн питьевая цистерна. Конечно, палубу пресной водой никто не мыл, но и ограничений на её использование у команды не было. На баке на главной палубе находилась прачечная, оборудованная мощными стиральными машинами и выжимной центрифугой. Егор и Володя постоянно напрашивались стирать постельное белье для команды. В это был большой резон. Два дня не зависеть от Белякова, но не это главное, а то, что парни имели возможность выстирать всё свое личное бельё и сами помыться от души. Вездесущая соль, она словно бес изводила всех и портила всё на судне, до чего могла добраться.
Баня отдельная тема. На «Стрельце», первый душ находился в коридоре, на командирской палубе. Понятное дело, эта душевая для отцов-командиров, хотя у командира судна в каюте персональный душ и гальюн, и она же для женщин. Основной душ для всего личного состава, это на главной палубе – пункт санитарной обработки по флотский, ПСО. Необходимо отдельно описать ПСО и его основное предназначение.
Этот объект имел два входа-выхода. Первую раздевалку, сам пункт обработки, а по сути это душевая с шестью рожками-душами по три с каждой переборки и вторую раздевалку. Все три помещения отделялись друг от друга, бронированными дверями на задрайках. Задрайки позволяли герметично изолировать эти три помещения. Ещё две бронированные, на таких же задрайках двери, изолировали само ПСО. Первая, от внутреннего пространства судна и вторая, от внешней главной палубы. В случае применения оружия массового поражения, команда принимавшая участие в дегазации или деактивации внешнего корпуса судна, возвращалась внутрь судна именно через это ПСО. Войдя со шкафута в первую раздевалку, задраив входную дверь, снимали с себя КЗИ, противогазы, одежду и входили в душевую, задраив первую внутреннюю дверь. Приняв душ и смыв с себя все поражающие факторы оружия массового поражения, выходили во вторую раздевалку, задраив дверь между этой второй раздевалкой и душевой, а уже потом попадали внутрь корпуса судна. Ничего сложного. Правда на судне была ещё и сауна, но понятно, для богожителей.
Голь на выдумки хитра. Вот, что придумали моряки, любители крепкого пара. Они договорились с мотористами и те немного прикручивали, на время помывки, на котле предохранительный клапан. Немного, чтобы понятное дело не рванул. Воду и пар поднимали до 105 градусов. Парильщики в душевой ПСО, задраивали двери между раздевалками и поворачивали в душевых рожках только краны горячей воды, а из них бил пар. Вот такая своеобразная турецкая баня с влажным паром. Когда уже было невмоготу терпеть, отдраивали дверь, которая вела в первую раздевалку, а уже из неё попадали на шкафут внешней главной палубы под свежий бриз океана. Пар выходил наружу из душевой в атмосферу и после отдыха процедуру повторяли несколько раз.
Необходимо сказать, что общеизвестное правило: «Дьявол кроется в мелочах», как нигде актуально на флоте. Правда не до всех моряков оно сразу доходит. Поэтому на флоте есть ещё одно правило: «Не дошло через голову, дойдёт через задницу».
В очередную помывку, Егор с товарищами, тоже любителями сильного пара, пусть и сырого, заскочили в душевую ПСО. Задраили все двери. Пустили пар из двух рожков и стали кайфовать. Кода уже показалось, что хватит, решили выйти на шкафут остыть. Егор дергает ручки двери в первую раздевалку и…. Пять задраек открываются, а шестая мертво расклинившись стоит на мест, а это значит бронированная дверь закрыта и выхода наружу нет. Не беда парни поворачиваются ко второму выходу и тут понимают, что они открыли два противоположно находящихся душа и струи перегретого пара бьют навстречу друг другу, отрезав их от второго выхода. Времени мало. Кричать бесполезно и стучать тоже их никто не услышит и не сообразит, что они в опасности. Силы иссякают. Каминский принимает решение: «Всё равно ещё минута, ну две и нам всем каюк. Сваримся как креветки. Без жертв не обойтись». Егор, прижимаясь к горячей металлической переборке, обдаваемый струями перегретого пара, протягивает руку к крану одного из душа и перекрывает его. Второй кран матросам, в секунду перекрыть, уже не составило труда. В освободившийся от пара проход устремляются парни, прихватив с собой, уже обессилевшего и обожжённого Каминского. Выскакивают в раздевалку внутреннего корпуса и задраивают за собой дверь, ведущую в душевую. Потом дадут команду в ЦПУ, перекрыть подачу горячей воды в ПСО. Обмотавшись полотенцами, а ходить по судну нагишом считалось плохим тоном и манерами. Не потому, что на борту были женщины, люди месяцами живя в замкнутом и тесном пространстве, забывали условности и не очень, то стеснялись, а просто так не было принято морскими традициями, а традиции на флоте чтут строже Корабельного Устава. Парни вывалились на деревянную палубу на полубаке, притащив с собой Каминского. Егор к тому времени уже потерял сознание. Пока приходили в себя, пока послали за доком, Каминский к счастью, начал подавать признаки жизни. Прибыл док. Осмотрел Егора. Левая часть спины, ягодица, бедро получили ожоги третьей степени, местами второй, появились волдыри, а вот левая рука, которой он перекрывал кран, серьёзно пострадала, много пузырей. Егор, натянул шорты и док, уже своим ходом повёл его в амбулаторию. Пока док смазывал Егора какой-то мазью, последний думал о сучившемся: «Ведь я накануне, когда закрывал эту дверь, заметил, что задрайка заедает. Сказал же этому козлу Белякову. Ему, что говорить, что в воду пердеть, польза одна - только пузыри идут. Надо будет разобраться, что с этой задрайкой не так».
Док предложил Егору с недельку не появляться на солнце, пока не заживут ожоги. Инженерам, как раз, в тот момент понадобилась помощь по прогнозированию погоды. Обожжённый Каминский оказался кстати. Егор неделю работал с Верой и научился отлично делать погоду, так, что нет худа без добра. На следующий день, после происшествия в ПСО. Егор, Сергей и Лёха разобрали облицовку двери и выяснили, что в системе рычагов, сломался шплинт. Втулка постепенно вышла из отверстий рычагов, задрайка осталась расклинённой и чуть не погубила моряков. Собирая обратно дверь после устранения неисправности, Егор на всю оставшеюся жизнь запомнил – на флоте нет мелочей, от мелочи порой зависит твоя жизнь. Это правило, не раз спасало ему жизнь и свободу во время его шпионско-диверсионной деятельности, и только всего один раз, он пренебрежёт этим правилом, так жестоко преподанным ему фортуной в Индийском океане, и сразу же окажется в наручниках в тюремной камере за решёткой, но это другая история и другая жизнь.
Говорят, история повторяется дважды. Сначала как трагедия, потом как фарс. Вскоре, после так удачно попарившегося в ПСО Егора, у дока появился новый пациент с более серьёзными ожогами, небезызвестный радист Прокофьев.
Прокофьев, так удачно нарисовавший экватор, по характеру был чудаковатый, необщительный, нерешительный парень. Таким, как он, на флоте очень тяжело. Флот это место для сильных, зубастых людей. Здесь не любят слабаков и размазню, их заклёвывают, точно так, как чайки заклёвывают чужаков или слабаков. Практически парень весь переход провёл в одиночестве. С вахты в каюту, потом на вахту. Столовая и гальюн вот его маршрут на судне. Редко его видели даже на палубе. Однажды он попался, на глаза Башуну. Заканчивался пятый месяц похода, а Прокофьев белый, как снег, предстал перед командиром. Башун решил поиграть в заботливого отца-командира.
- Прокофьев, что ты такой замученный. Сегодня катер идёт на берег. Садись на него, отдохнёшь. Покупаешься в океане, Считай это приказ, - приказ есть приказ. Дело в том, что и сам Плавали-Знаем, был совершенно далёк от того, что и как следует делать в Африке. У него самого вахта шесть через шесть с Андрюшей Бариновым. Так, что он не сильно в этом плане отличался от Прокофьева. Радист сел в катер к Романовскому. Катер отвалил от борта, и они пошли на Линго Линго.
