Африканское солнце в этих широтах, страшная сила и чем выше, тем страшнее. Егор и вся боцкоманда ещё с Канарских островов ходили загоревшими, а затем каждый рабочий день жарились на палубах. Даже они, уходя на берег в катерной команде, после возвращения вечером снимали лоскуты кожи с плеч и спины. Естественно Прокофьев вернулся настолько обгоревшим, что ожоги Егора, казались шуткой оп сравнению с его. Док кричал на палубе: «Кто это придумал! Он весь в волдырях. Мне его, теперь, что прикажите в простыню завернуть вместо бинтов». На парне не было живого места. Он долго и тяжело лечился в судовой амбулатории дока. Так, что где тут трагедия, а где фарс – определить трудно.
Нахождение на диком берегу не такое уж и удовольствие и отдых, как предполагал Башун. Савана отделена от берега, как ранее уже говорилось, зелёнкой из акации и другого колючего кустарника, слава Богу, создавалась достаточно безопасная зона в плане, неожиданного появление всякого африканского крупнотоннажного зверья. Весь берег усыпан панцирями крабиков, размерами с советский юбилейный рубль, красивые панцири, напоминают щит средневекового рыцаря. Порой и сами прозрачные крабики бегали по песку у линии прибоя, ну птицы ещё и вот и всё.
В очередную высадку на берег, уставший Егор решил отдохнут, вздремнуть. Не тут-то было. Спать на песке под тропическим солнцем – самоубийство! Егор вот, что придумал. Лег в океан. Так, чтобы вода доходила до горла. Был отлив. Пока он дремал, вода ушла, стало припекать солнце. Егор встал и снова лёг в океан. Вскоре, когда он заснул крепко, Егор проснулся от пощипывания всего тела. Открыл глаза - вода ушла, а он лежит на песке: « Значит, все-таки обгорел раз так больно щиплет», – решил он. Егор сел, а вокруг его тысячи крабиков. Пробуют клешнями, протух он или ещё надо подождать. От удивления и неожиданности Егор вскочил. Крабики веером рванули наутёк и мгновенно попрятались в песок. Удивительно, как они это делали. Крабик останавливается и начинает быстро вибрировать всем своим корпусом и на глазах уходит в песок словно в воду. Егор однажды пытался саперкой откопать хоть одного, бесполезно. Крабик, вероятно, как только оказывается в песке уходит в сторону. Оказывается не такой уж и безжизненный океанский берег.
Во время так называемых Новогодних учений, на пирсе находился болгарский агроном Петко с женой Софией и шестилетней дочерью Анечкой. Эта семья пять лет работала в Мозамбике по лини правительственной помощи. София молодая интересная женщина, по профессии врач-педиатр. Самому Петко под тридцать, высокий крепкий черноволосый мужчина. София и Петко свободно владели португальским, русским, понятно родным болгарским, а вот их дочь Анечка выросла в Мозамбике. Очень интересная и рассудительная девчушка. Помимо русского, и португальского, она свободно общалась со своими чернокожими сверстниками на местном диалекте племени тонга. Однажды семья болгарина гостила на «Стрельце». Петко и София беседовали с Башуном и Масловым в командирской каюте, а Анечке, явно было не интересно с родителями, и она под присмотром Егора знакомилась со «Стрельцом». Девчушка оказалась непогодам сообразительная, развитая и рассудительная, чем сильно удивила парня. Вскоре Егор и Анечка спустились на ют. На юте расположились несколько молодых балбесов из экспедиции. Видимо у них с девочкой был до этого какой то неразрешённый конфликт и они от большого ума начали подначивать ребёнка. Девчушка молчала и демонстративно игнорировала подколки этих, недалёкого ума советико и только смотрела на Егора. Каминскому надоели эти словоблудия умников из экспедиции. Только он собрался по культурнее, всё-таки ребёнок на палубе, привести в меридиан этих шутников, как у Анечки, лопнуло терпение и эта шестилетняя дюймовочка разразилась отборным матом на чистейшем русском языке, закончив свою речь фразой: «Вы поняли козлы не доеные или мне всё повторить?». Бойцы ржали! Видимо они этого и добивались. Понимала ли Анечка полностью смысл сказанных ею слов? Конечно нет. Теперь пришла очередь Егора. Каминский подошёл к парням.
- Встать! Смирно! – рявкнул он во всю глотку, одного замешкавшегося бойца схватил левой рукой за шиворот американки и рванул вверх, а правой рукой с размаху захватил его за яйца через штаны и запустил, как шар в кегельбане по палубе.
- Встать суки. Смирно! Больше повторять не буду - вид у Егора был свирепый. Бойцы и тот, который проехал на карачках по палубе, уже вскочили, и растеряно замерли по стойке смирно.
- Может надомною есть желание посмеяться? Есть? – Егор крикнул прямо в лицо самому шустрому, - Есть сука у тебя, петух ты гамбургский, желание со мной пошутить. Отвечать!
- Никак нет! - выкрикнул боец, испугано смотря на моряка, отлично понимая, что ещё секунда и он получит от этого взбесившегося старослужащего сокрушительны удар.
- У остальных, мать вашу, тоже уже пропало желание шутить. Отвечать салаги!
- Так точно пропало,- бойцы были совершенно растеряны, они шли в Мозамбик на «Стрельце» и знали Каминского, но не ожидали от него такой реакции, на их забавные, как они считали, шутки с Анечкой.
- Теперь, бойцы. Чтобы вы запомнили, на всю вашу оставшеюся сраную службу, что есть честь Советского воина-интернационалиста. Упали и начали отжиматься! Выполнять мать вашу иначе я за себя не ручаюсь, - уже почти в истерике ревел Егор. Матросы приняли положение упор лёжа и начали отжиматься под счёт Егора: «Раз-два. Раз-два. Раз-два». Открылась дверь и на ют вышел Башун, Маслов и его болгарские гости. Бойцы на секунду замерли и уставились на командира судна.
- Продолжать! Команды отставить не было! – крикнул Егор, бойцы продолжили отжиматься уже без счета годка-террориста.
- Что здесь происходит? – спросил Башун.
- Занятие по физподготовке, товарищ командир – четко и спокойно ответил Егор.
- Хорошо. Тогда продолжайте – такого бойцы, ну не как не ожидали, и им пришлось дальше отжиматься от палубы. Башун и Маслов проводили гостей до трапа. Петко позвал дочь. Анечка подбежала к Егору и протянув к нему свои ручки встала на цыпочки. Матрос поднял ребёнка, она чмокнула его в щёку. Он опустил девчушку на палубу. Анечка показала язык спортсменам и смеясь побежала за родителями на пирс.
- Отставить. Встать! – скомандовал Егор. Бойцы встали. Начали приходить в себя.
- Вы здоровые лбы. Представители Советских Вооружённых Сил за пределами нашей Родины. Эта девочка из дружественной нам Болгарии. Вы так себя ведёте. Какими, она запомнит советских друзей? Как идиотов и скотов? Кто вам дал право позорить наш Советский народ? – начал вторую часть Марлезонского балета Егор, - Мне, что доложить особоисту о ваших, прямо скажем идеологически подрывных действиях. Завтра же будете в Союзе. Что вас там ждёт… - Егор не успел закончить фразу, как опять открылась наружная дверь и как в сказке, на ют вышел капитана 3 ранга, а именно особист. Егор замолк на полуслове. Все четверо бойцов, несмотря на сильный африканский загар, побледнели и на их лицах, выступил холодный пот. Егор повернулся к особисту.
- Здравие желаю товарищ капитан 3-го ранга!
- Привет, - удивлённо ответил офицер, отвыкший от уставных отношений за время похода и всяк, не ожидавший от Каминского такого уставного рвения. Почувствовав, что-то не ладное, он внимательно оглядел стоявших по стойке смирно бойцов и повернулся выжидающе к Каминскому. Егор не унимался.
- Разрешите обратиться, товарищ капитан 3-го ранга? - лица парней вмиг позеленели.
- Да обращайся уже, Каминский? Что здесь происходит?- особист непонимающе ждал разъяснений от матроса.
- Товарищ капитан 3-го ранга. Я вот с бойцами поспорил. Сигарет у нас нет. Я им говорю. У особиста нашего сигареты есть. Они мне говорят. Не даст. Я им говорю. Даст. Он настоящий советский офицер. Потомок железного Феликса, а тут и Вы как раз появились, - Егор выжидающе замер. Хотя особист и был любитель выпить, но дело своё он знал добре, дураков в ту контору не брали и Каминского он хорошо уже изучил и понимал, этот хитрожопый бульбаш, что-то затеял, но что, он пока не понимал. Офицер достал сигареты и угостил всех, в том числе и Егора. Сам закурил, ожидая развития событий. Все покурили. Бойцы собрались и ушли с судна в своё расположение на берегу. Остались на юте Каминский и особист.
- Каминский это что сейчас было? – потеряв терпение, спросил офицер. Егор посмотрел не докуренную сигарету.
- Похоже «Winston». Так пачка же у Вас в кармане. Посмотрите, - включил дурака Егор.
- Понятно. Слушай Каминский, ты может после службы к нам в контору? Парень ты смышлёный. Походатайствую. Выучим, - неожиданно предложил особист Егору.
- Спасибо товарищ капитан 3-го ранга. Я уже решил. В Минске в Уголовный розыск вернусь.
- Тоже дело хорошее. Так, что ты тут за представление устроил? Не скажешь?
- Никак нет. Не скажу.
- Ну, ну – особист улыбнулся и ушёл в надстройку судна. Егор остался один. Всё это время у трапа сидел вахтенный Володя Шаврин. Он показал Егору большой палец вверх. «Отлично». Егор ответил тем же жестом.
В Иньямбане размещался не малый контингент советских медиков. Как правило, это семьи где оба супруга были связаны с медициной. В одной из таких семей советских врачей рос мальчонка, ровесник болгарской девочки Анечки, русский - Иван. Надо сказать, что Ваня, как и Анечка свободно владел португальским, болгарским и местным наречием племени тонга. Родившийся в Мозамбике и выросший на улице русский мальчонка, родители которого были по самую голову заняты врачебной практикой, прекрасно адаптировался к окружающей среде. Это его родители были здесь за границей, а он дома, ведь Мозамбик его Родина. Он, как и его чернокожие сверстники, весь день, бегал с ними по городу, принимая участие во всех их играх и проказах. Однажды, во время вахты Егора у трапа, Ваня забежал с ватагой местной детворы на «Стрелец». Его посещения были частыми и моряки хорошо знали мальчугана, впрочем, как и его родителей. В этот раз Ваня был измазан словно чёрт, толи углём, толи черной пылью.
- Ты где так вывозился? – спросил мальчика Егор.
- Это они меня обсыпали. Сказали, что я должен быть чёрным, как они, - Егор вызвал Шаврина и попросил Володю отвести мальчика в душ, а потом в столовую и накормить обедом. Сам же по телефону сообщил дежурному о приходе ребёнка, чтобы последний связался с его родителями и те его забрали. Отец просил моряков, что когда появляется Ваня, задержать его, так, как они не могут его найти весь день. Пока Володя отстирывал ребёнка за ним пришёл его отец и после душа и обеда забрал мальчика домой. Вот такие самые обычные, советско-мозамбиканские будни. Всё как дома в Союзе и к этому привыкли все и моряки и мозамбиканцы. Это был последний год жизни в Мозамбике для Анечки и Ивана. Им пора в школу и конечно уровень образования даже пусть и в Мапуту не шёл в сравнение с советскими школами. Да и русский язык Ване нужно учить более основательно, что бы затем продолжить образование. Детей вскоре на самолётах отправили на Родину.
Пройдут годы. Егор однажды по телевизору увидит передачу с доктором Мясниковым. Каминского долго не будет покидать ощущение, что он раньше знал этого доктора и только когда в одной из передач Мясников расскажет о своей работе в Мозамбике Егор, вспомнит, где он раньше встречал этого человека.
В экспедиции произошло - ЧП. Рассказать о котором следует подробнее. Служил на берегу некий мичман Белоцерковский. За что он отвечал, морякам было не известно, а вот чем он занимался, вскоре узнало и командование. Дело в том, что этот мичман завел роман с женой одного нашего врача в Иньямбане. Так это было на самом деле или нет, выяснять, от греха подальше не стали. Мичмана подальше от соблазна, отправили в ссылку, на «Стрелец». Команда с нетерпением ждал прибытия этого местного разлива Казановы. Мичман Белоцерковский оказался довольно крупный мужчина лет тридцати двух, самой обычной внешности, и несомненно авантюрного склада характером, что вскоре и проявилось. Как уже говорилось, на судне нет лишних людей, у каждого есть свои обязанности. Мичман Белоцерковский оказался не у дел. Слонялся весь день по судну, как неприкаянный. Эту недоработку решил исправить старпом Андрюша Баринов. Он вызвал Белоцерковского на ют и в присутствии части команды поставил ссыльному Казанове боевую задачу.
- Мичман видите спасательный вельбот на третьей палубе? – спросил Баринов, показывая на закреплённый, на шлюпбалках спасательный катер-вельбот.
- Вижу, товарищ старший лейтенант – ответил мичман.
- Будете следить за ним, - выдал очень оригинальное задание старпом. Право, чего за ним простите – следить. Висит он и висит. Задраенный, оснащённый всем необходимым на случай, не дай Бог, кораблекрушения и пусть весить. Проверяют, согласно регламента, его один раз в три месяца. Зря Андрюша зацепил Белоцерковского. В мичманов, как правило, шли матросы после срочной службы, окончив школу мичманов, а они были тот ещё контингент, им палец в рот не клади. Белоцерковский не был исключением. Выдав команду Андрюша, гордо задрав нос удалился.
- Ну, подожди салажонок, я тебе устрою смотрины за спасательным вельботом, - заявил мичман, как только старпом исчез в надстройке судна.
Похоже, наклёвывалось очередное представление. Есть возможность развеять скуку. Все свидетели разговора старпома и мичмана стали наблюдать за развитием событий.
Отстояв командирскую вахту, шесть через шесть, Андрюша, сменившись с ГКП, пошёл в свою каюту отдохнуть. Только он закрыл за собой дверь, как в неё кто-то постучал. Старпом открыл дверь. В проёме стоял Белоцерковский.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - бодро отрапортовал мичман.
- Хорошо мичман. Свободный,- Андрюша закрыл дверь и решил смыть пот под краном умывальника. Только он закончил мыться и стал вытираться, в дверь снова постучали. Обмотавшись полотенцем, старпом открыл дверь. На пороге опять стоял мичман Белоцерковский.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - закончив доклад, он преданными глазами уставился на офицера.
- Всё я понял. Вельбот на месте. Хорошо мичман. Вы свободный. Я хочу отдохнуть после вахты, - Андрюша закрыл дверь. Да не тут то было. Белоцерковский, выждав минут двадцать, как раз когда Андрюша уляжется спать и снова тихо, но настойчиво стал стучать в дверь каюты старпома. На это раз не сразу, но всё-таки открыли, мичман был настойчив.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - Голый Баринов спросонок не понимая, что происходит и уставился на мичмана. Когда до него, дошло происходящие, он рявкнул на Белоцерковского.
- Мичман! Оставьте меня в покое. Запрещаю Вам появляться возле моей каюты. Это приказ! – и захлопнул дверь. Стоявшие в коридоре зрители, человек десять, вопросительно посмотрели на мичмана. Спустившись на ют, Белоцерковский заявил всем.
- Раз туда нельзя прийти… то туда… можно позвонить, - он снял в дежурке телефон внутренней связи и набрал номер каюты старпома. Когда на другой части провода ответили, мичман доложил в трубку.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - ему не ответили и положили трубку.
Нахождение на диком берегу не такое уж и удовольствие и отдых, как предполагал Башун. Савана отделена от берега, как ранее уже говорилось, зелёнкой из акации и другого колючего кустарника, слава Богу, создавалась достаточно безопасная зона в плане, неожиданного появление всякого африканского крупнотоннажного зверья. Весь берег усыпан панцирями крабиков, размерами с советский юбилейный рубль, красивые панцири, напоминают щит средневекового рыцаря. Порой и сами прозрачные крабики бегали по песку у линии прибоя, ну птицы ещё и вот и всё.
В очередную высадку на берег, уставший Егор решил отдохнут, вздремнуть. Не тут-то было. Спать на песке под тропическим солнцем – самоубийство! Егор вот, что придумал. Лег в океан. Так, чтобы вода доходила до горла. Был отлив. Пока он дремал, вода ушла, стало припекать солнце. Егор встал и снова лёг в океан. Вскоре, когда он заснул крепко, Егор проснулся от пощипывания всего тела. Открыл глаза - вода ушла, а он лежит на песке: « Значит, все-таки обгорел раз так больно щиплет», – решил он. Егор сел, а вокруг его тысячи крабиков. Пробуют клешнями, протух он или ещё надо подождать. От удивления и неожиданности Егор вскочил. Крабики веером рванули наутёк и мгновенно попрятались в песок. Удивительно, как они это делали. Крабик останавливается и начинает быстро вибрировать всем своим корпусом и на глазах уходит в песок словно в воду. Егор однажды пытался саперкой откопать хоть одного, бесполезно. Крабик, вероятно, как только оказывается в песке уходит в сторону. Оказывается не такой уж и безжизненный океанский берег.
Во время так называемых Новогодних учений, на пирсе находился болгарский агроном Петко с женой Софией и шестилетней дочерью Анечкой. Эта семья пять лет работала в Мозамбике по лини правительственной помощи. София молодая интересная женщина, по профессии врач-педиатр. Самому Петко под тридцать, высокий крепкий черноволосый мужчина. София и Петко свободно владели португальским, русским, понятно родным болгарским, а вот их дочь Анечка выросла в Мозамбике. Очень интересная и рассудительная девчушка. Помимо русского, и португальского, она свободно общалась со своими чернокожими сверстниками на местном диалекте племени тонга. Однажды семья болгарина гостила на «Стрельце». Петко и София беседовали с Башуном и Масловым в командирской каюте, а Анечке, явно было не интересно с родителями, и она под присмотром Егора знакомилась со «Стрельцом». Девчушка оказалась непогодам сообразительная, развитая и рассудительная, чем сильно удивила парня. Вскоре Егор и Анечка спустились на ют. На юте расположились несколько молодых балбесов из экспедиции. Видимо у них с девочкой был до этого какой то неразрешённый конфликт и они от большого ума начали подначивать ребёнка. Девчушка молчала и демонстративно игнорировала подколки этих, недалёкого ума советико и только смотрела на Егора. Каминскому надоели эти словоблудия умников из экспедиции. Только он собрался по культурнее, всё-таки ребёнок на палубе, привести в меридиан этих шутников, как у Анечки, лопнуло терпение и эта шестилетняя дюймовочка разразилась отборным матом на чистейшем русском языке, закончив свою речь фразой: «Вы поняли козлы не доеные или мне всё повторить?». Бойцы ржали! Видимо они этого и добивались. Понимала ли Анечка полностью смысл сказанных ею слов? Конечно нет. Теперь пришла очередь Егора. Каминский подошёл к парням.
- Встать! Смирно! – рявкнул он во всю глотку, одного замешкавшегося бойца схватил левой рукой за шиворот американки и рванул вверх, а правой рукой с размаху захватил его за яйца через штаны и запустил, как шар в кегельбане по палубе.
- Встать суки. Смирно! Больше повторять не буду - вид у Егора был свирепый. Бойцы и тот, который проехал на карачках по палубе, уже вскочили, и растеряно замерли по стойке смирно.
- Может надомною есть желание посмеяться? Есть? – Егор крикнул прямо в лицо самому шустрому, - Есть сука у тебя, петух ты гамбургский, желание со мной пошутить. Отвечать!
- Никак нет! - выкрикнул боец, испугано смотря на моряка, отлично понимая, что ещё секунда и он получит от этого взбесившегося старослужащего сокрушительны удар.
- У остальных, мать вашу, тоже уже пропало желание шутить. Отвечать салаги!
- Так точно пропало,- бойцы были совершенно растеряны, они шли в Мозамбик на «Стрельце» и знали Каминского, но не ожидали от него такой реакции, на их забавные, как они считали, шутки с Анечкой.
- Теперь, бойцы. Чтобы вы запомнили, на всю вашу оставшеюся сраную службу, что есть честь Советского воина-интернационалиста. Упали и начали отжиматься! Выполнять мать вашу иначе я за себя не ручаюсь, - уже почти в истерике ревел Егор. Матросы приняли положение упор лёжа и начали отжиматься под счёт Егора: «Раз-два. Раз-два. Раз-два». Открылась дверь и на ют вышел Башун, Маслов и его болгарские гости. Бойцы на секунду замерли и уставились на командира судна.
- Продолжать! Команды отставить не было! – крикнул Егор, бойцы продолжили отжиматься уже без счета годка-террориста.
- Что здесь происходит? – спросил Башун.
- Занятие по физподготовке, товарищ командир – четко и спокойно ответил Егор.
- Хорошо. Тогда продолжайте – такого бойцы, ну не как не ожидали, и им пришлось дальше отжиматься от палубы. Башун и Маслов проводили гостей до трапа. Петко позвал дочь. Анечка подбежала к Егору и протянув к нему свои ручки встала на цыпочки. Матрос поднял ребёнка, она чмокнула его в щёку. Он опустил девчушку на палубу. Анечка показала язык спортсменам и смеясь побежала за родителями на пирс.
- Отставить. Встать! – скомандовал Егор. Бойцы встали. Начали приходить в себя.
- Вы здоровые лбы. Представители Советских Вооружённых Сил за пределами нашей Родины. Эта девочка из дружественной нам Болгарии. Вы так себя ведёте. Какими, она запомнит советских друзей? Как идиотов и скотов? Кто вам дал право позорить наш Советский народ? – начал вторую часть Марлезонского балета Егор, - Мне, что доложить особоисту о ваших, прямо скажем идеологически подрывных действиях. Завтра же будете в Союзе. Что вас там ждёт… - Егор не успел закончить фразу, как опять открылась наружная дверь и как в сказке, на ют вышел капитана 3 ранга, а именно особист. Егор замолк на полуслове. Все четверо бойцов, несмотря на сильный африканский загар, побледнели и на их лицах, выступил холодный пот. Егор повернулся к особисту.
- Здравие желаю товарищ капитан 3-го ранга!
- Привет, - удивлённо ответил офицер, отвыкший от уставных отношений за время похода и всяк, не ожидавший от Каминского такого уставного рвения. Почувствовав, что-то не ладное, он внимательно оглядел стоявших по стойке смирно бойцов и повернулся выжидающе к Каминскому. Егор не унимался.
- Разрешите обратиться, товарищ капитан 3-го ранга? - лица парней вмиг позеленели.
- Да обращайся уже, Каминский? Что здесь происходит?- особист непонимающе ждал разъяснений от матроса.
- Товарищ капитан 3-го ранга. Я вот с бойцами поспорил. Сигарет у нас нет. Я им говорю. У особиста нашего сигареты есть. Они мне говорят. Не даст. Я им говорю. Даст. Он настоящий советский офицер. Потомок железного Феликса, а тут и Вы как раз появились, - Егор выжидающе замер. Хотя особист и был любитель выпить, но дело своё он знал добре, дураков в ту контору не брали и Каминского он хорошо уже изучил и понимал, этот хитрожопый бульбаш, что-то затеял, но что, он пока не понимал. Офицер достал сигареты и угостил всех, в том числе и Егора. Сам закурил, ожидая развития событий. Все покурили. Бойцы собрались и ушли с судна в своё расположение на берегу. Остались на юте Каминский и особист.
- Каминский это что сейчас было? – потеряв терпение, спросил офицер. Егор посмотрел не докуренную сигарету.
- Похоже «Winston». Так пачка же у Вас в кармане. Посмотрите, - включил дурака Егор.
- Понятно. Слушай Каминский, ты может после службы к нам в контору? Парень ты смышлёный. Походатайствую. Выучим, - неожиданно предложил особист Егору.
- Спасибо товарищ капитан 3-го ранга. Я уже решил. В Минске в Уголовный розыск вернусь.
- Тоже дело хорошее. Так, что ты тут за представление устроил? Не скажешь?
- Никак нет. Не скажу.
- Ну, ну – особист улыбнулся и ушёл в надстройку судна. Егор остался один. Всё это время у трапа сидел вахтенный Володя Шаврин. Он показал Егору большой палец вверх. «Отлично». Егор ответил тем же жестом.
В Иньямбане размещался не малый контингент советских медиков. Как правило, это семьи где оба супруга были связаны с медициной. В одной из таких семей советских врачей рос мальчонка, ровесник болгарской девочки Анечки, русский - Иван. Надо сказать, что Ваня, как и Анечка свободно владел португальским, болгарским и местным наречием племени тонга. Родившийся в Мозамбике и выросший на улице русский мальчонка, родители которого были по самую голову заняты врачебной практикой, прекрасно адаптировался к окружающей среде. Это его родители были здесь за границей, а он дома, ведь Мозамбик его Родина. Он, как и его чернокожие сверстники, весь день, бегал с ними по городу, принимая участие во всех их играх и проказах. Однажды, во время вахты Егора у трапа, Ваня забежал с ватагой местной детворы на «Стрелец». Его посещения были частыми и моряки хорошо знали мальчугана, впрочем, как и его родителей. В этот раз Ваня был измазан словно чёрт, толи углём, толи черной пылью.
- Ты где так вывозился? – спросил мальчика Егор.
- Это они меня обсыпали. Сказали, что я должен быть чёрным, как они, - Егор вызвал Шаврина и попросил Володю отвести мальчика в душ, а потом в столовую и накормить обедом. Сам же по телефону сообщил дежурному о приходе ребёнка, чтобы последний связался с его родителями и те его забрали. Отец просил моряков, что когда появляется Ваня, задержать его, так, как они не могут его найти весь день. Пока Володя отстирывал ребёнка за ним пришёл его отец и после душа и обеда забрал мальчика домой. Вот такие самые обычные, советско-мозамбиканские будни. Всё как дома в Союзе и к этому привыкли все и моряки и мозамбиканцы. Это был последний год жизни в Мозамбике для Анечки и Ивана. Им пора в школу и конечно уровень образования даже пусть и в Мапуту не шёл в сравнение с советскими школами. Да и русский язык Ване нужно учить более основательно, что бы затем продолжить образование. Детей вскоре на самолётах отправили на Родину.
Пройдут годы. Егор однажды по телевизору увидит передачу с доктором Мясниковым. Каминского долго не будет покидать ощущение, что он раньше знал этого доктора и только когда в одной из передач Мясников расскажет о своей работе в Мозамбике Егор, вспомнит, где он раньше встречал этого человека.
В экспедиции произошло - ЧП. Рассказать о котором следует подробнее. Служил на берегу некий мичман Белоцерковский. За что он отвечал, морякам было не известно, а вот чем он занимался, вскоре узнало и командование. Дело в том, что этот мичман завел роман с женой одного нашего врача в Иньямбане. Так это было на самом деле или нет, выяснять, от греха подальше не стали. Мичмана подальше от соблазна, отправили в ссылку, на «Стрелец». Команда с нетерпением ждал прибытия этого местного разлива Казановы. Мичман Белоцерковский оказался довольно крупный мужчина лет тридцати двух, самой обычной внешности, и несомненно авантюрного склада характером, что вскоре и проявилось. Как уже говорилось, на судне нет лишних людей, у каждого есть свои обязанности. Мичман Белоцерковский оказался не у дел. Слонялся весь день по судну, как неприкаянный. Эту недоработку решил исправить старпом Андрюша Баринов. Он вызвал Белоцерковского на ют и в присутствии части команды поставил ссыльному Казанове боевую задачу.
- Мичман видите спасательный вельбот на третьей палубе? – спросил Баринов, показывая на закреплённый, на шлюпбалках спасательный катер-вельбот.
- Вижу, товарищ старший лейтенант – ответил мичман.
- Будете следить за ним, - выдал очень оригинальное задание старпом. Право, чего за ним простите – следить. Висит он и висит. Задраенный, оснащённый всем необходимым на случай, не дай Бог, кораблекрушения и пусть весить. Проверяют, согласно регламента, его один раз в три месяца. Зря Андрюша зацепил Белоцерковского. В мичманов, как правило, шли матросы после срочной службы, окончив школу мичманов, а они были тот ещё контингент, им палец в рот не клади. Белоцерковский не был исключением. Выдав команду Андрюша, гордо задрав нос удалился.
- Ну, подожди салажонок, я тебе устрою смотрины за спасательным вельботом, - заявил мичман, как только старпом исчез в надстройке судна.
Похоже, наклёвывалось очередное представление. Есть возможность развеять скуку. Все свидетели разговора старпома и мичмана стали наблюдать за развитием событий.
Отстояв командирскую вахту, шесть через шесть, Андрюша, сменившись с ГКП, пошёл в свою каюту отдохнуть. Только он закрыл за собой дверь, как в неё кто-то постучал. Старпом открыл дверь. В проёме стоял Белоцерковский.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - бодро отрапортовал мичман.
- Хорошо мичман. Свободный,- Андрюша закрыл дверь и решил смыть пот под краном умывальника. Только он закончил мыться и стал вытираться, в дверь снова постучали. Обмотавшись полотенцем, старпом открыл дверь. На пороге опять стоял мичман Белоцерковский.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - закончив доклад, он преданными глазами уставился на офицера.
- Всё я понял. Вельбот на месте. Хорошо мичман. Вы свободный. Я хочу отдохнуть после вахты, - Андрюша закрыл дверь. Да не тут то было. Белоцерковский, выждав минут двадцать, как раз когда Андрюша уляжется спать и снова тихо, но настойчиво стал стучать в дверь каюты старпома. На это раз не сразу, но всё-таки открыли, мичман был настойчив.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - Голый Баринов спросонок не понимая, что происходит и уставился на мичмана. Когда до него, дошло происходящие, он рявкнул на Белоцерковского.
- Мичман! Оставьте меня в покое. Запрещаю Вам появляться возле моей каюты. Это приказ! – и захлопнул дверь. Стоявшие в коридоре зрители, человек десять, вопросительно посмотрели на мичмана. Спустившись на ют, Белоцерковский заявил всем.
- Раз туда нельзя прийти… то туда… можно позвонить, - он снял в дежурке телефон внутренней связи и набрал номер каюты старпома. Когда на другой части провода ответили, мичман доложил в трубку.
- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, - ему не ответили и положили трубку.
