— Мм-м. Какое заманчивое предложение, — сверкнул наглыми глазами дэйв.
А принцесса вовремя поправилась:
— В пределах разумного, конечно.
Эвен немного скис, но кивнул.
— Ладно, давай свою карточку, я сегодня добрый.
— А она у меня в комнате, на столе.
— Тогда чего мы ждем? Идем, будем колдовать над твоими кавалерами. Сколько там Паэль их вписала?
— Тридцать семь.
— Ух, — присвистнул Эвен. — Допекла ты ее, Тейка. Тут серьезно поколдовать придется.
— Но ты ведь не оставишь бедную принцессу в беде? Пожа-а-алуйста! — взмолилась подруга. Эвен несколько секунд делал вид, что думает, но вскоре сжалился над несчастной и отослал наверх.
— Плыви, рыбка, а я за горячительным схожу. Без стакана тут точно не разберешься.
— Хочешь, составлю тебе компанию?
— В походе или в распитии? — решил уточнить Эвен.
— И в том и в другом, — лукаво подмигнула Тейка.
— Нет! Чтобы я спивал малолетних принцесс, да никогда! — притворно возмутился Тень повелителя.
— Эй, мне скоро двадцать будет! — парировала Тей.
— Через семь месяцев, малышка. Вот тогда и поговорим. Ладно, беги уже, пока кто-то из шпионов Паэль нас не застукал.
Тея кивнула, поцеловала меня в щеку и испарилась за дверью, и тут Эвен повернулся ко мне.
Признаюсь, я его таким взбешенным никогда не видела. Да у него даже волосы чуть ли не дымились от гнева, а когда он сказал — ты, маленькая лгунья! — я поняла, он все знает, но то он, а знает ли…
— Кончай бледнеть, если бы он знал, то ты разговаривала бы не со мной. А теперь четко, ясно и обстоятельно рассказывай, что там случилось. Причем с самого того момента, как ты вышла из дворца.
Ну, я с перепугу все и поведала, даже больше, чем хотела. Эвен послушал, головой покивал, похмурился, где надо, а после выдал:
— Ладно, я тебя понял, ночью жди гостей. Он и без знаний распсиховался.
— А что с Тином…
— Твой Тин — идиот. Такое, детка, не скрывают, не от того, кто убьет, если хотя бы волос с твоей головы упадет, поняла меня?
— Поняла, — покаянно вздохнула я.
— И то, что на ложь подбила — дура, — продолжил распекать меня Эвен, пока я заливалась краской стыда и сожаления. — Карьеру парню чуть не сломала.
— Ты… ты его уволишь?
— Нет. Но твоим хранителем он больше не будет. Вы оба потеряли мое доверие. И радуйся, что только мое. Иначе…
— Я все поняла, — заверила я. Новая порция упреков была бы уже перебором.
— О деде не вздумай рассказывать. Узнает, останешься без деда.
— Да знаю я, хватит меня учить, — было разозлилась я, но вовремя опомнилась, — пожалуйста.
— Нет, не знаешь. Ты его никогда злым не видела, и не дай Мать, когда-нибудь злым увидеть. Его даже твой дед боится до дрожи, Клем. Я сам иногда его боюсь. И то, что он делает с собой из-за тебя… поверь, благодушия ему не прибавляет.
— Ты меня запугать хочешь?
— Я хочу втолковать в твою дурную башку, что пока между вами все так, как есть остается, твоя смерть породит монстра, самого настоящего, огромного, сильного, безжалостного монстра, который уничтожит все и всех, даже тех, кого ты любишь. Так что береги себя, малышка. Не ради себя, ради нас всех.
Эвен ушел, а я все еще дрожала от его слов, жутких и страшных. Хотела бы, чтобы он это все преувеличил, очень бы хотела. Но Эвен не прав, я видела когда-то Инара злым. Очень давно.
Дед тогда превзошел себя, мы отправились в самую гущу Болотных лесов, где нечисти было, как комаров. На метр по десять штук. Вот там-то дед и решил показать маленькой девятилетке, мне, то есть, как выглядят настоящие монстры. Но, как говорят — и на старуху бывает проруха. Дед просчитался, угодил в ловушку, только и успел, что в последний момент перенести меня так далеко, как только мог. Наверное, он хотел обеспечить мне самую мощную защиту, вот и занесла меня нелегкая на поле боя, где наш повелитель с товарищами кромсал направо и налево врагов власти — тех, кто участвовал в заговоре против предыдущего повелителя. А таких набралось не мало, больше полутысячи.
И вдруг, посреди всего этого кошмара появилась я прямо на пути Инара. Я помню — подумала тогда, что он демон, настоящий демон из бездны. Весь в черном, с огненными мечами, огонь повсюду. Я очень испугалась, даже больше чем в Болотном лесу. Там хотя бы был дед, а здесь одни монстры во главе со страшным демоном с пожаром в глазах.
За секунду он добил последнего врага, а я почему-то на это мгновение ослепла, но лучше бы тогда еще и оглохла. Ведь если не видела, то это не значило, что не слышала, как ломаются кости позвонков, как он вытирает меч об одежду поверженного врага, как переступает через упавшее тело, как хлюпает под его ногами грязь, смешанная с кровью, как он подходит ко мне и снимает пелену, а потом касается окровавленной перчаткой лица и едва слышно произносит:
— Ну, здравствуй, Клементина.
Да, страшное было воспоминание, и в то же время… я подумала вот о чем: ведь тогда он уже знал, кто я. Не знаю, но почему-то я думала, что в тот момент произошла наша первая встреча. А теперь, вспомнив то время, поняла, что не первая. Тогда где? Где же он меня видел?
Впрочем, очень скоро мне представился шанс спросить, когда воздух в комнате накалился и сквозь разорванное пространство ко мне пришел он — мой страшный демон из кошмаров, которого я, глупая, умудрилась полюбить.
Сразу заметила, что ему плохо, не внешне, нет. А в глазах тоска — страшная и безысходная, как покрытая льдом речка. Пришлось мне рискнуть, слезть с кровати, на которой сидела, и преодолеть те несколько шагов, что нас разделяли. Когда я его обняла, вздрогнул, но отталкивать не стал. Видно, и, правда, смертельно устал. Тогда я обняла крепче, коснулась губами его щеки. Этого, он, конечно, стерпеть не мог. Мягко, но настойчиво отстранился и отвернулся, чтобы не видела, только не обратил внимания на зеркало, в котором я успела заметить, как сильно полыхают его глаза. Не сдержалась, обняла его сзади и прошептала:
— Бедный мой, до чего же ты себя доводишь.
Он не ответил, замер, но не отодвинулся. Уже радость. Так мы и стояли, не знаю, сколько. Долго, наверное. Я прижималась щекой к его спине, а он медленно оттаивал.
— Сегодня был трудный день.
— Да, Эвен говорил. Ты побудешь со мной?
— Прости, я должен идти.
— Боишься не сдержаться? — поняла я.
— Не боюсь. Я знаю, что не сдержусь.
— Знаешь, о чем я думала, пока ты не пришел?
— О чем?
— Когда ты увидел меня впервые? Я помню, как впервые тебя увидела я, но ты… ты тогда уже знал, кто я.
— Неудивительно, что ты не помнишь. Ведь это я нашел тебя в лесу, маленькую, хрупкую, с той чудовищной раной на лице.
— И тогда ты понял?
— Нет, я понял тогда, когда ты открыла глаза и сказала…
— Что? Что я сказала?
— Ты сказала, что у меня пожар в глазах, что ты больше не любишь огонь, а после позвала маму. Странно, я никогда не думал, что это так происходит.
— Как?
— Отец мне говорил, но я не понимал. Не верил ему. Знаешь, я винил его за Мариссу. Почти ненавидел. А там… когда увидел его горе… я вдруг подумал, что никогда бы не хотел пережить что-то подобное, никогда. Я поклялся себе, что сделаю все, чтобы оградить себя от этой страсти. Но даже подумать не мог, что буду жаждать… тебя, больше, чем что-либо. Когда я увидел тебя впервые, я испугался. Позволил Агеэра забрать, я позволил ему ломать тебя…
— Тш-ш. Не надо, пожалуйста, не надо вспоминать, — попросила я, но он словно был не здесь, словно разговаривал не со мной, а с собственным сердцем. В каком-то смысле так и было.
— Ты не представляешь какой страх я испытал, увидев тебя там — на поле полном крови, огня, смертей, и я… там, посреди всего этого, с тобой. И ты смотришь на меня, как на демона, как на исчадие бездны, словно ты сама в бездне. В тебе тогда было что-то, мне показалось, что еще шаг, одно движение, и ты умрешь… А потом мне рассказали, что творил с тобой дед. Одни боги знают, как я хотел тогда свернуть ему шею. Остановило понимание, что не только он виноват. Я виноват не меньше.
— Это все в прошлом.
— Однако я виню себя и теперь. Клем… я все еще вижу тот страх в твоих глазах. Он никуда не делся.
— Инар, я никогда не боялась тебя. Никогда.
— Ты никогда не знала меня настоящего. Там… на поле я был настоящим.
— Это не правда. Я тебе не верю.
— Я скрываюсь за масками, я пытаюсь видеть в них своих подданных, но правда в том, что все они мне безразличны, их жизни, судьбы, души. Даже моя мать, даже Тея…
— Инар, как ты можешь так говорить? — ужаснулась я.
— Вот видишь, ты уже боишься.
— Потому что это не правда, потому что если бы это было так, ты бы наплевал на них всех и…
Я не смогла закончить свою мысль, потому что именно в этот момент он обернулся и схватил мое лицо затянутыми в перчатки руками.
— Думаешь, именно поэтому я боюсь тебя коснуться? Из-за них?
— А разве нет? — прошептала я, завороженная пожаром в его прекрасных глазах.
— Нет. Ты — вот что имеет для меня наивысший приоритет, твоя жизнь, твоя безопасность. Я не прикасаюсь к тебе потому, что если завершить… ты станешь, как никогда, уязвимой. И дело не в том, что на тебя начнется охота, хотя и это очень важно, но есть и другое… Отец рассказал мне, когда умирал. Это проклятие, Клем. Как только я сделаю шаг навстречу, как только я позволю себе мечтать, начнется обратный отсчет, обратный отсчет твоей жизни. У Мариссы было десять лет, у тебя не будет и пяти. Наш Дом проклят, Клем.
— Я не боюсь каких-то там проклятий.
— Я боюсь. Я видел, как страдал отец. Сегодня я понял, что для меня все будет еще хуже.
— Инар…
— Я подпишу прошение твоего деда. Когда он найдет подходящего кандидата, я подпишу.
— Что?
Вот теперь я сама отпрянула от него.
— Ты… ты не посмеешь! — воскликнула я, но Инар, богиня, как же я ненавижу его упрямство, если вобьет себе что-то в голову, так ни словами, ни мольбами, ни угрозами не переубедишь. — Конечно, не тебе ведь жить с нелюбимым.
От моих слов Инар дернулся, глаза сузились, взгляд стал еще более упрямым, и тогда он сказал:
— Хорошо, как скажешь, родная. Если ты выйдешь замуж, я тоже женюсь, и даже предоставлю тебе право выбрать невесту.
— Ненавижу тебя! — выкрикнула я и попыталась ударить. Не вышло, руку перехватили, меня скрутили и поцеловали в шею.
— Это единственный выход.
— Это идиотизм, — прошипела я.
— Зато ты будешь жива.
— Зачем мне такая жизнь? Без тебя?
— Не драматизируй, пожалуйста, — скривился Инар.
— Тебе же драматизировать можно, почему мне нельзя? И что? Ты будешь спокойно смотреть, как я выхожу за другого? А как же твоя тяга, твои приступы? Или ты собираешься проникать в мою спальню по ночам и красть мой сон?
— Какая разница, что будет со мной?
— Так ты, значит, решил поиграть в мученика? Ах, великий повелитель, он так страдает. Знаешь что, я в твои игры играть не собираюсь. Хочешь быть мучеником, пожалуйста, скатертью дорога, но я весь этот бред больше выслушивать не собираюсь. Все! Иди, мучайся где-нибудь в другом месте.
— Прогоняешь меня? — прищурился Инар, нагло так, самоуверенно.
— Да! — решительно заявила я, а через секунду испугалась — а вдруг и правда уйдет. Он же у меня не только упрямый, но еще и умом, как оказалось, обиженный, зато без меры наделен благородством и, богиня знает, чем еще. Так что я пошла на попятную и закрыла открытую в запале дверь. — Нет. Сегодня ты слишком устал, не соображаешь, что несешь. Иди сюда, ложись. Питайся пиявка, я разрешаю.
Я залезла под одеяло, а Инар разместился поверх него, криво усмехнулся и закрыл глаза.
— Пиявка, значит?
— А как еще тебя называть?
— Не знаю. Но мне нравится, как ты произносишь мое имя, нравится смотреть на тебя, слышать твой голос, нравится, когда ты смеешься, когда злишься, и совсем не нравится, когда грустишь.
— А мне не нравится, когда ты несешь всякий бред, — вздохнула я, повернувшись к нему спиной. — А твое упрямство меня бесит просто. Иногда ты так невыносим.
— Спи уже, моя колючка, — пытаясь урезонить мой праведный гнев, прошептал он. Но негодование никак не желало утихать. Потому я и сказала то, что шло из глубины души:
— Ты разбрасываешься любовью, тем, что для других важнее всего, как чем-то несущественным и ненужным. Это не правильно.
— Я не считаю любовь несущественной, но… Жизнь — вот что для меня важнее, твоя жизнь.
— А если ты поймешь, что моя жизнь от тебя не зависит? Что будет тогда? — затаив дыхание, спросила я.
— Тогда ты поймешь, насколько сильно я тебя люблю, — ответил мой невыносимый повелитель, потянулся ко мне, прикоснулся губами к волосам, и я… отрубилась. Вот гад! А я ведь такое убойное возражение придумала, чтобы его переубедить.
— Клем, вставай, — меня разбудил толчок Теи. Повернулась на другой бок, нахмурилась, припоминая, что вчера вроде я с другим представителем правящей династии засыпала, уверилась, что мне показалось, и приготовилась увидеть новый сон, как реальность снова ворвалась в мое чудесное утро и сорвала одеяло.
— Эй! — возмущенно воскликнула я и попыталась отобрать так полюбившуюся часть кровати, с которой я уже давно сроднилась. — Я сплю вообще-то.
— Сон закончился, одевайся, — прошипела наглая принцесса, и в меня полетели мои же шмотки.
— Тейка, блин! — возмущенно прошипела в ответ.
— Клем, не тупи, у нас не больше двух часов до завтрака с Паэль.
— Двух часов на что? — не поняла я.
— На наш план, — «обрадовала» принцесса.
— Это та бредовая затея, из-за которой ты вчера пытала нянюшек?
— Я не пытала. И они согласились помочь.
— Еще бы не согласились, — пробурчала я себе под нос, натягивая черный свитер. — Ураган Тея всех сметет на своем пути и не оглянется.
— Что ты сказала?
— Одежда, говорю странная. Мы словно грабить кого-то идем.
— Еще нет, но если ты не поторопишься… — угрожающе сдвинула брови моя неуемная подружка.
— Ты умыться-то хоть дашь?
— У тебя пять минут, — повелительно кивнула она и вышла из моей спальни в гостиную. А я поплелась в уборную, чистить перышки.
И чего опять задумала моя подружка? Я, конечно, сама виновата. Подала ей идею, а теперь расхлебываю последствия. Только как бы мне не захлебнуться в последствиях этих.
— Тей, ты, надеюсь, не забыла, что у меня охраны нет.
— Нет? — удивилась подруга, а я запоздало вспомнила, о чем забыла ей рассказать. — А куда Тин подевался?
— Эвен отозвал. Он же не думал, что с утра пораньше ты заявишься и потащишь меня неизвестно куда.
— Да и ладно, — сказала подруга и заглянула в ванную. — Ты долго еще?
— Пять минут. Сама же дала.
— А, ну да. В общем, нам охрана не понадобится.
— Как это? — опешила я.
— Чего непонятного, Клем, мы без охраны пойдем.
От ее слов я выронила мыло прямо на пол. Пока ловила, представляла, что сделает со мной Эвен после вчерашнего-то приключения, если я сегодня в новое влипну. А что сделает повелитель… с моей перспективой поездки в Арвитан? Э, нет. Я так не согласна. Я, конечно, люблю Тею и во всем ее поддерживаю, но бегать по городу без охраны, когда тот потенциальный убийца из кондитерской еще не пойман, чревато самыми печальными последствиями… для меня. Так что я положила пойманное мыло в мыльницу, вышла из уборной с сырыми руками и заявила:
— Тей, ты делай, что хочешь, но без Жерома мы никуда не пойдем.
А принцесса вовремя поправилась:
— В пределах разумного, конечно.
Эвен немного скис, но кивнул.
— Ладно, давай свою карточку, я сегодня добрый.
— А она у меня в комнате, на столе.
— Тогда чего мы ждем? Идем, будем колдовать над твоими кавалерами. Сколько там Паэль их вписала?
— Тридцать семь.
— Ух, — присвистнул Эвен. — Допекла ты ее, Тейка. Тут серьезно поколдовать придется.
— Но ты ведь не оставишь бедную принцессу в беде? Пожа-а-алуйста! — взмолилась подруга. Эвен несколько секунд делал вид, что думает, но вскоре сжалился над несчастной и отослал наверх.
— Плыви, рыбка, а я за горячительным схожу. Без стакана тут точно не разберешься.
— Хочешь, составлю тебе компанию?
— В походе или в распитии? — решил уточнить Эвен.
— И в том и в другом, — лукаво подмигнула Тейка.
— Нет! Чтобы я спивал малолетних принцесс, да никогда! — притворно возмутился Тень повелителя.
— Эй, мне скоро двадцать будет! — парировала Тей.
— Через семь месяцев, малышка. Вот тогда и поговорим. Ладно, беги уже, пока кто-то из шпионов Паэль нас не застукал.
Тея кивнула, поцеловала меня в щеку и испарилась за дверью, и тут Эвен повернулся ко мне.
Признаюсь, я его таким взбешенным никогда не видела. Да у него даже волосы чуть ли не дымились от гнева, а когда он сказал — ты, маленькая лгунья! — я поняла, он все знает, но то он, а знает ли…
— Кончай бледнеть, если бы он знал, то ты разговаривала бы не со мной. А теперь четко, ясно и обстоятельно рассказывай, что там случилось. Причем с самого того момента, как ты вышла из дворца.
Ну, я с перепугу все и поведала, даже больше, чем хотела. Эвен послушал, головой покивал, похмурился, где надо, а после выдал:
— Ладно, я тебя понял, ночью жди гостей. Он и без знаний распсиховался.
— А что с Тином…
— Твой Тин — идиот. Такое, детка, не скрывают, не от того, кто убьет, если хотя бы волос с твоей головы упадет, поняла меня?
— Поняла, — покаянно вздохнула я.
— И то, что на ложь подбила — дура, — продолжил распекать меня Эвен, пока я заливалась краской стыда и сожаления. — Карьеру парню чуть не сломала.
— Ты… ты его уволишь?
— Нет. Но твоим хранителем он больше не будет. Вы оба потеряли мое доверие. И радуйся, что только мое. Иначе…
— Я все поняла, — заверила я. Новая порция упреков была бы уже перебором.
— О деде не вздумай рассказывать. Узнает, останешься без деда.
— Да знаю я, хватит меня учить, — было разозлилась я, но вовремя опомнилась, — пожалуйста.
— Нет, не знаешь. Ты его никогда злым не видела, и не дай Мать, когда-нибудь злым увидеть. Его даже твой дед боится до дрожи, Клем. Я сам иногда его боюсь. И то, что он делает с собой из-за тебя… поверь, благодушия ему не прибавляет.
— Ты меня запугать хочешь?
— Я хочу втолковать в твою дурную башку, что пока между вами все так, как есть остается, твоя смерть породит монстра, самого настоящего, огромного, сильного, безжалостного монстра, который уничтожит все и всех, даже тех, кого ты любишь. Так что береги себя, малышка. Не ради себя, ради нас всех.
Эвен ушел, а я все еще дрожала от его слов, жутких и страшных. Хотела бы, чтобы он это все преувеличил, очень бы хотела. Но Эвен не прав, я видела когда-то Инара злым. Очень давно.
Дед тогда превзошел себя, мы отправились в самую гущу Болотных лесов, где нечисти было, как комаров. На метр по десять штук. Вот там-то дед и решил показать маленькой девятилетке, мне, то есть, как выглядят настоящие монстры. Но, как говорят — и на старуху бывает проруха. Дед просчитался, угодил в ловушку, только и успел, что в последний момент перенести меня так далеко, как только мог. Наверное, он хотел обеспечить мне самую мощную защиту, вот и занесла меня нелегкая на поле боя, где наш повелитель с товарищами кромсал направо и налево врагов власти — тех, кто участвовал в заговоре против предыдущего повелителя. А таких набралось не мало, больше полутысячи.
И вдруг, посреди всего этого кошмара появилась я прямо на пути Инара. Я помню — подумала тогда, что он демон, настоящий демон из бездны. Весь в черном, с огненными мечами, огонь повсюду. Я очень испугалась, даже больше чем в Болотном лесу. Там хотя бы был дед, а здесь одни монстры во главе со страшным демоном с пожаром в глазах.
За секунду он добил последнего врага, а я почему-то на это мгновение ослепла, но лучше бы тогда еще и оглохла. Ведь если не видела, то это не значило, что не слышала, как ломаются кости позвонков, как он вытирает меч об одежду поверженного врага, как переступает через упавшее тело, как хлюпает под его ногами грязь, смешанная с кровью, как он подходит ко мне и снимает пелену, а потом касается окровавленной перчаткой лица и едва слышно произносит:
— Ну, здравствуй, Клементина.
Да, страшное было воспоминание, и в то же время… я подумала вот о чем: ведь тогда он уже знал, кто я. Не знаю, но почему-то я думала, что в тот момент произошла наша первая встреча. А теперь, вспомнив то время, поняла, что не первая. Тогда где? Где же он меня видел?
Впрочем, очень скоро мне представился шанс спросить, когда воздух в комнате накалился и сквозь разорванное пространство ко мне пришел он — мой страшный демон из кошмаров, которого я, глупая, умудрилась полюбить.
Сразу заметила, что ему плохо, не внешне, нет. А в глазах тоска — страшная и безысходная, как покрытая льдом речка. Пришлось мне рискнуть, слезть с кровати, на которой сидела, и преодолеть те несколько шагов, что нас разделяли. Когда я его обняла, вздрогнул, но отталкивать не стал. Видно, и, правда, смертельно устал. Тогда я обняла крепче, коснулась губами его щеки. Этого, он, конечно, стерпеть не мог. Мягко, но настойчиво отстранился и отвернулся, чтобы не видела, только не обратил внимания на зеркало, в котором я успела заметить, как сильно полыхают его глаза. Не сдержалась, обняла его сзади и прошептала:
— Бедный мой, до чего же ты себя доводишь.
Он не ответил, замер, но не отодвинулся. Уже радость. Так мы и стояли, не знаю, сколько. Долго, наверное. Я прижималась щекой к его спине, а он медленно оттаивал.
— Сегодня был трудный день.
— Да, Эвен говорил. Ты побудешь со мной?
— Прости, я должен идти.
— Боишься не сдержаться? — поняла я.
— Не боюсь. Я знаю, что не сдержусь.
— Знаешь, о чем я думала, пока ты не пришел?
— О чем?
— Когда ты увидел меня впервые? Я помню, как впервые тебя увидела я, но ты… ты тогда уже знал, кто я.
— Неудивительно, что ты не помнишь. Ведь это я нашел тебя в лесу, маленькую, хрупкую, с той чудовищной раной на лице.
— И тогда ты понял?
— Нет, я понял тогда, когда ты открыла глаза и сказала…
— Что? Что я сказала?
— Ты сказала, что у меня пожар в глазах, что ты больше не любишь огонь, а после позвала маму. Странно, я никогда не думал, что это так происходит.
— Как?
— Отец мне говорил, но я не понимал. Не верил ему. Знаешь, я винил его за Мариссу. Почти ненавидел. А там… когда увидел его горе… я вдруг подумал, что никогда бы не хотел пережить что-то подобное, никогда. Я поклялся себе, что сделаю все, чтобы оградить себя от этой страсти. Но даже подумать не мог, что буду жаждать… тебя, больше, чем что-либо. Когда я увидел тебя впервые, я испугался. Позволил Агеэра забрать, я позволил ему ломать тебя…
— Тш-ш. Не надо, пожалуйста, не надо вспоминать, — попросила я, но он словно был не здесь, словно разговаривал не со мной, а с собственным сердцем. В каком-то смысле так и было.
— Ты не представляешь какой страх я испытал, увидев тебя там — на поле полном крови, огня, смертей, и я… там, посреди всего этого, с тобой. И ты смотришь на меня, как на демона, как на исчадие бездны, словно ты сама в бездне. В тебе тогда было что-то, мне показалось, что еще шаг, одно движение, и ты умрешь… А потом мне рассказали, что творил с тобой дед. Одни боги знают, как я хотел тогда свернуть ему шею. Остановило понимание, что не только он виноват. Я виноват не меньше.
— Это все в прошлом.
— Однако я виню себя и теперь. Клем… я все еще вижу тот страх в твоих глазах. Он никуда не делся.
— Инар, я никогда не боялась тебя. Никогда.
— Ты никогда не знала меня настоящего. Там… на поле я был настоящим.
— Это не правда. Я тебе не верю.
— Я скрываюсь за масками, я пытаюсь видеть в них своих подданных, но правда в том, что все они мне безразличны, их жизни, судьбы, души. Даже моя мать, даже Тея…
— Инар, как ты можешь так говорить? — ужаснулась я.
— Вот видишь, ты уже боишься.
— Потому что это не правда, потому что если бы это было так, ты бы наплевал на них всех и…
Я не смогла закончить свою мысль, потому что именно в этот момент он обернулся и схватил мое лицо затянутыми в перчатки руками.
— Думаешь, именно поэтому я боюсь тебя коснуться? Из-за них?
— А разве нет? — прошептала я, завороженная пожаром в его прекрасных глазах.
— Нет. Ты — вот что имеет для меня наивысший приоритет, твоя жизнь, твоя безопасность. Я не прикасаюсь к тебе потому, что если завершить… ты станешь, как никогда, уязвимой. И дело не в том, что на тебя начнется охота, хотя и это очень важно, но есть и другое… Отец рассказал мне, когда умирал. Это проклятие, Клем. Как только я сделаю шаг навстречу, как только я позволю себе мечтать, начнется обратный отсчет, обратный отсчет твоей жизни. У Мариссы было десять лет, у тебя не будет и пяти. Наш Дом проклят, Клем.
— Я не боюсь каких-то там проклятий.
— Я боюсь. Я видел, как страдал отец. Сегодня я понял, что для меня все будет еще хуже.
— Инар…
— Я подпишу прошение твоего деда. Когда он найдет подходящего кандидата, я подпишу.
— Что?
Вот теперь я сама отпрянула от него.
— Ты… ты не посмеешь! — воскликнула я, но Инар, богиня, как же я ненавижу его упрямство, если вобьет себе что-то в голову, так ни словами, ни мольбами, ни угрозами не переубедишь. — Конечно, не тебе ведь жить с нелюбимым.
От моих слов Инар дернулся, глаза сузились, взгляд стал еще более упрямым, и тогда он сказал:
— Хорошо, как скажешь, родная. Если ты выйдешь замуж, я тоже женюсь, и даже предоставлю тебе право выбрать невесту.
— Ненавижу тебя! — выкрикнула я и попыталась ударить. Не вышло, руку перехватили, меня скрутили и поцеловали в шею.
— Это единственный выход.
— Это идиотизм, — прошипела я.
— Зато ты будешь жива.
— Зачем мне такая жизнь? Без тебя?
— Не драматизируй, пожалуйста, — скривился Инар.
— Тебе же драматизировать можно, почему мне нельзя? И что? Ты будешь спокойно смотреть, как я выхожу за другого? А как же твоя тяга, твои приступы? Или ты собираешься проникать в мою спальню по ночам и красть мой сон?
— Какая разница, что будет со мной?
— Так ты, значит, решил поиграть в мученика? Ах, великий повелитель, он так страдает. Знаешь что, я в твои игры играть не собираюсь. Хочешь быть мучеником, пожалуйста, скатертью дорога, но я весь этот бред больше выслушивать не собираюсь. Все! Иди, мучайся где-нибудь в другом месте.
— Прогоняешь меня? — прищурился Инар, нагло так, самоуверенно.
— Да! — решительно заявила я, а через секунду испугалась — а вдруг и правда уйдет. Он же у меня не только упрямый, но еще и умом, как оказалось, обиженный, зато без меры наделен благородством и, богиня знает, чем еще. Так что я пошла на попятную и закрыла открытую в запале дверь. — Нет. Сегодня ты слишком устал, не соображаешь, что несешь. Иди сюда, ложись. Питайся пиявка, я разрешаю.
Я залезла под одеяло, а Инар разместился поверх него, криво усмехнулся и закрыл глаза.
— Пиявка, значит?
— А как еще тебя называть?
— Не знаю. Но мне нравится, как ты произносишь мое имя, нравится смотреть на тебя, слышать твой голос, нравится, когда ты смеешься, когда злишься, и совсем не нравится, когда грустишь.
— А мне не нравится, когда ты несешь всякий бред, — вздохнула я, повернувшись к нему спиной. — А твое упрямство меня бесит просто. Иногда ты так невыносим.
— Спи уже, моя колючка, — пытаясь урезонить мой праведный гнев, прошептал он. Но негодование никак не желало утихать. Потому я и сказала то, что шло из глубины души:
— Ты разбрасываешься любовью, тем, что для других важнее всего, как чем-то несущественным и ненужным. Это не правильно.
— Я не считаю любовь несущественной, но… Жизнь — вот что для меня важнее, твоя жизнь.
— А если ты поймешь, что моя жизнь от тебя не зависит? Что будет тогда? — затаив дыхание, спросила я.
— Тогда ты поймешь, насколько сильно я тебя люблю, — ответил мой невыносимый повелитель, потянулся ко мне, прикоснулся губами к волосам, и я… отрубилась. Вот гад! А я ведь такое убойное возражение придумала, чтобы его переубедить.
ГЛАВА 11 О том, как нелегко найти опальную модистку
— Клем, вставай, — меня разбудил толчок Теи. Повернулась на другой бок, нахмурилась, припоминая, что вчера вроде я с другим представителем правящей династии засыпала, уверилась, что мне показалось, и приготовилась увидеть новый сон, как реальность снова ворвалась в мое чудесное утро и сорвала одеяло.
— Эй! — возмущенно воскликнула я и попыталась отобрать так полюбившуюся часть кровати, с которой я уже давно сроднилась. — Я сплю вообще-то.
— Сон закончился, одевайся, — прошипела наглая принцесса, и в меня полетели мои же шмотки.
— Тейка, блин! — возмущенно прошипела в ответ.
— Клем, не тупи, у нас не больше двух часов до завтрака с Паэль.
— Двух часов на что? — не поняла я.
— На наш план, — «обрадовала» принцесса.
— Это та бредовая затея, из-за которой ты вчера пытала нянюшек?
— Я не пытала. И они согласились помочь.
— Еще бы не согласились, — пробурчала я себе под нос, натягивая черный свитер. — Ураган Тея всех сметет на своем пути и не оглянется.
— Что ты сказала?
— Одежда, говорю странная. Мы словно грабить кого-то идем.
— Еще нет, но если ты не поторопишься… — угрожающе сдвинула брови моя неуемная подружка.
— Ты умыться-то хоть дашь?
— У тебя пять минут, — повелительно кивнула она и вышла из моей спальни в гостиную. А я поплелась в уборную, чистить перышки.
И чего опять задумала моя подружка? Я, конечно, сама виновата. Подала ей идею, а теперь расхлебываю последствия. Только как бы мне не захлебнуться в последствиях этих.
— Тей, ты, надеюсь, не забыла, что у меня охраны нет.
— Нет? — удивилась подруга, а я запоздало вспомнила, о чем забыла ей рассказать. — А куда Тин подевался?
— Эвен отозвал. Он же не думал, что с утра пораньше ты заявишься и потащишь меня неизвестно куда.
— Да и ладно, — сказала подруга и заглянула в ванную. — Ты долго еще?
— Пять минут. Сама же дала.
— А, ну да. В общем, нам охрана не понадобится.
— Как это? — опешила я.
— Чего непонятного, Клем, мы без охраны пойдем.
От ее слов я выронила мыло прямо на пол. Пока ловила, представляла, что сделает со мной Эвен после вчерашнего-то приключения, если я сегодня в новое влипну. А что сделает повелитель… с моей перспективой поездки в Арвитан? Э, нет. Я так не согласна. Я, конечно, люблю Тею и во всем ее поддерживаю, но бегать по городу без охраны, когда тот потенциальный убийца из кондитерской еще не пойман, чревато самыми печальными последствиями… для меня. Так что я положила пойманное мыло в мыльницу, вышла из уборной с сырыми руками и заявила:
— Тей, ты делай, что хочешь, но без Жерома мы никуда не пойдем.
