— Улыбнись, Парс, наши предки идут к нам. Где твоя хваленая выдержка?
Сбежала, вместе со здравым смыслом, иначе как объяснить то, что когда дед и эрис Экхар, наконец, дошли до нас, я развернулась к деду и выпалила:
— Никогда! Я лучше сдохну, чем выйду замуж за твою младшую копию. Мне тебя одного много, второго не переживу.
И тут воцарилась тишина. Дед был взбешен, Экхар старший удивлен, а младший… невозмутимо улыбался. Он же и сказал:
— Пап, я говорил, что она своевольная… кобылка, — и этот гад приобнял меня и прошептал на ухо: — А я люблю укрощать.
— Обломаешься.
— Это мы еще посмотрим, — самоуверенно хмыкнул Экхар младший, и его рука спустилась с плеч ниже, туда, где ей было совсем не место. А я даже возмутиться не могла. Шок начал медленно спадать, я поняла, что сказала деду, да еще во всеуслышание, и за это мне еще попадет, но место шоку начала занимать холодная ярость. Я повернулась к Экхару, премило улыбнулась и применила один из наших приемчиков самообороны тоже, на глазах у всех. Правда, и Экхар оказался не так прост. Разгадал мой маневр и перспективу оказаться на полу. Ему удалось слегка подвинуться и полного приема не получилось, а получилось то, что мы оба показали, как эффектно можем падать, на глазах у всех, к ногам наших родственников.
— Клементина! — гаркнул на весь дом дед, прожигая меня взбешенным взглядом, эрис Экхар пару секунд пялился на нас с открытым ртом, а потом расхохотался, искренне и громко, к нему присоединились и остальные.
— Брось, Айгон, — выдал Экхар старший, отсмеявшись. — Твоя внучка просто огонь. Именно такую я и искал для своего любимого сына. И если пять минут назад я еще сомневался, то сейчас… завтра же мы составим контракт.
— По рукам, — разулыбался дед, скрепил договоренность рукопожатием, предложил всем за это выпить и вместе с гостем направился в столовую, кинув на прощание один из самых суровых своих взглядов, не обещающих мне ничего хорошего.
У меня не осталось слов, никаких, хотя нет… были, но только ругательные и нецензурные.
— Парс, я конечно, не прочь с тобой полежать, но не на глазах у всех, и жестковато как-то не находишь?
— Экхар, я тебя убью!
— Сначала слезь с меня. Вроде маленькая, а такая тяжелая.
Я подвинулась, предварительно как бы случайно пересчитав гаду все ребра, тот поохал, но вскочил довольно резво, даже руку протянул, чтобы помочь. Я гордо от руки отказалась и поднялась сама.
— Объяснить не хочешь? — требовательно спросила я, ткнув пальцем ему в грудь. А тот неожиданно перестал изображать самоуверенного придурка и выдал:
— Парс, очнись, я в таком же восторге от этого сговора, как и ты?
И он ушел, просто развернулся и ушел, оставив меня пораженно хлопать глазами. И как все это понимать?
Изабелла тоже жаждала узнать подробности, но что я могла ей сказать? Сама ничего не понимала. Пять минут назад Экхар говорил о тех выгодах, которые получит, женившись на мне, но, судя по последней реплике, его эти перспективы не очень-то вдохновляют. Демоны, мой мозг отказывался анализировать услышанное.
* * *
Ужин кончился подозрительно быстро, или это я пребывала в такой прострации, что почти все пропустила. Очнулась только когда дядя Базиль рухнул мордой в салат. Сидящая рядом тетя Пину его оттуда достала, отряхнула, растолкала и весьма резво потащила в гостевую спальню. Экхары ушли, и мне так и не удалось поговорить с младшим их представителем. Зато дед, когда все разошлись по своим комнатам, устроил мне такое…
«Как ты могла?», «…неблагодарная девчонка…», «Чему я тебя учил?», «…никаких манер…», «…ты сделаешь это, или я тебя заставлю…», «…до каких пор ты будешь меня позорить?» и т.д., и т.п. И это были самые лестные обо мне эпитеты. В общем, я загрустила, и даже утешения Изабеллы не помогали.
— Останься сегодня, — попросила она.
— Не могу, — отозвалась я, торопливо ступая по паркету галереи. Никогда не любила это место, наверное, потому, что здесь было очень много мертвых. Почти все картины изображали мертвецов. Здесь были все, кроме мамы. Ее портрет дед уничтожил сразу после того, как она сбежала. Я часто проходила то место, стараясь даже не смотреть, а сегодня почему-то посмотрела.
— Странно.
— Что странно? — посмотрела туда же, куда и я, Изабелла.
Там рядом с пустым портретом матери был другой — мужчины, дэйва, чем-то похожего на деда. Может быть взглядом, властным, надменным, взглядом превосходства и силы.
— Кто это?
— А ты не знаешь?
— Нет.
— Это Саргон, приемный сын твоего деда.
— И куда он делся?
— Умер, — просто ответила Изабелла. — Почему он тебя заинтересовал?
— Не знаю. Я подумала, что именно такой наследник и должен был быть у деда.
— Вообще-то так и было, — заметила дэйва. — Саргон должен был стать новым стержнем Дома, женившись на твоей матери.
— Что же случилось?
— Какая-то темная история с властью, в которой обвинили Саргона. Я никогда особо не интересовалась этим.
Да, я тоже.
— И куда он делся потом?
— Я точно не знаю, — почему-то замялась тетя, но я заметила и насторожилась.
— Что?
— Клем, наверное, это не та история, которую я должна…
— Пожалуйста, расскажи, — попросила я, и Изабелла сдалась.
— Я не знаю всего.
— Расскажи, что знаешь.
— Хорошо, я слышала, что Саргон участвовал в нападении на Кровавые пески. Его и некоторых других членов Дома Агеэра обвиняли в этом.
— Повелитель убил его?
— Нет, это сделал твой дед. Всех предателей своего Дома он предпочел покарать сам.
Теперь я по-новому посмотрела на этого дэйва с картины. Да, я могу предположить, что именно так он и поступил. Такие непокорные натуры вряд ли просто бы смирились с обстоятельствами. Другой вопрос, насколько далеко они могут зайти в своих желаниях.
Изабелла еще несколько раз просила меня остаться, но я не могла. Сам дом давил на меня своей аурой безысходности. Я буквально кожей ощущала свою физическую усталость. Я в столице всего несколько дней, а уже столько всего произошло: поиски портнихи, осмотр трупа, поход в Тайную Канцелярию, охранник этот еще, и ужин. И плакать очень хочется. Ведь деду не скажешь, что мое сердце давно и прочно занято, да и все равно ему. Главное его проклятый Дом, а я… всего лишь пешка.
— Проход открыт, — напомнил мой охранник, когда я задержалась у ворот, уселась на каменный поребрик и долго смотрела в сторону главной площади, не замечая ее.
— Да, иду, — отозвалась я, так и оставшись сидеть. Вздрогнула, когда на плечи легла куртка моего охранника, все еще теплая и пахнущая почему-то лесом, которого в наших краях отродясь не было. Но запах приятный, мне понравился. — Спасибо.
— Не за что, — ответил охранник и сел рядом. Я думала, скажет что-то, а он молчал, и я молчала, и так странно было, спокойно, что ли. Мне и не надо было говорить что-то, и неловкости совсем не ощущалось.
Я украдкой посмотрела на него. Вблизи, в такой близи, он казался довольно молодым, суровым, собранным. Мне кажется, он никогда не улыбался, даже не знает, что это такое. А еще, мне кажется, он очень одинок, и у него нет семьи, никого нет.
— Я читала о вас сегодня… о кайрах, в смысле. Вы сильные и страшные. Вас даже Тень повелителя побаивается.
— Вы тоже боитесь?
— Очень, — призналась я, а тот ответил:
— Хорошо.
И надолго замолчал.
— Вы хотите, чтобы я вас боялась?
— Вы перешли на вы? — задал свой вопрос полукровка и напомнил: — А еще недавно псом называли.
— Вы обиделись? Простите.
— Извиняетесь перед псом?
— Перед тем, кто делает свое дело. И мне правда жаль, что я вела себя, как надменная избалованная девица. Я не такая, правда. Просто день был паршивый, а вечер еще хуже. И вы… есть в вас что-то такое…
Я замолчала, так и не сформировав свои ощущения в правильные слова. Сейчас он не излучал угрозы, и сейчас я не боялась, но когда смотрела в его глаза или ловила на себе его непонятный взгляд, мне казалось, он враг, который хочет меня уничтожить, или нет, не хочет, но может, или даже должен…
Ох, что-то я совсем запуталась и запугала себя. Наверное, это потому, что я измучена всем этим, и просыпаться завтра мне впервые за долгое время совсем не хочется.
— Хорошо здесь. Между домом Агеэра и дворцом.
— Вы ненавидите свой дом?
— Это так заметно? — вымученно улыбнулась я. — Вы правы. Здесь меня никто не любит, разве что только Изабелла. Остальные лишь терпят из необходимости, там меня тоже терпят из необходимости. Но мне кажется, что ни там, ни здесь… это не мое место, не мой дом, не моя семья, если хотите. Глупо все.
— Вы просто еще не нашли свое место. Место, которое могли бы назвать домом.
— У меня он был. В Снежных песках. Дом, семья, друзья, счастливый мир. А потом пришли чудовища и все уничтожили.
— Я тоже был там.
— Что?
— В Кровавых песках. Вы знаете, откуда взялись кайры?
— Нет.
— Это выжившие. Те, кого не убил яд.
— Меня он тоже не убил.
— Потому что вы его не вдыхали. В лесу концентрация была маленькой, достаточной, чтобы отравиться, но не достаточной, чтобы умереть.
— Откуда вы знаете? По лес? — замерла я, а в сознание проникло подозрение. Но полукровка быстро развеял его.
— Читал досье. Там было сказано, что вас нашли в лесу. Об остальном не трудно было догадаться.
— Значит, ваши глаза… это побочное действие яда?
— Или смерти. Никто не знает. Кто-то из ученых пытался проводить исследования, но их быстро пресекли. Нас слишком мало, и мы… незаменимы.
Больше мы не говорили. Каждый думал о своем. Я вспоминала родителей, от которых у меня ничего не осталось. Я забыла даже их лица, но почему-то мне казалось, что у папы были белые длинные волосы, а маму увидела только благодаря украденному у трупа камню. Вообще, после Кровавых песков в моей памяти была большая дыра. Я помнила то время урывками. Тея рассказывала мне что-то, а я слушала так, словно это происходило не со мной, а с какой-то другой девочкой.
У деда Парс был портрет отца в юности, но только в провинции, там, где папа прожил всю жизнь. В столичном доме жила законная семья Парс. Его жена Одриэль, их идеальные дети дэйвы Сайдериэль и Милениэль — мои дядя и тетя. Сейчас они взрослые, каждый обзавелся собственной семьей, и все они такие чудесные. Когда мне позволяют к ним приезжать, я окунаюсь в лавину света, доброты, какого-то необыкновенно дружественного счастья, особенно это ощущается в доме Сайдера. Все-таки главный столичный дом носит свой отпечаток власти.
Жаль, что я не могу их навестить без позволения деда Агеэра. Странно, что вообще он когда-то разрешал мне к ним приезжать. Впрочем, ничего странного в этом нет, если сделать эти поездки одним из рычагов давления. И если я делала что-то не так, меня просто лишали посещений. А что-то не так я делала с завидной регулярностью.
Хорошо, что влияние деда не распространялось на письма, которые мы с дедом Парс друг другу писали. Мы даже придумали свой язык, систему сигналов. Если со мной случалось что-то плохое, что требовало присутствия дедули, то я рисовала тучку в конце письма, и он приезжал и разводил все плохие тучки своими большими, добрыми руками. Мне и сейчас хотелось ему написать и поставить ту самую тучку. Но, тогда я была маленькой, а теперь я выросла и должна научиться сама решать свои проблемы, даже если рискую в них утонуть.
— Пойдемте?
— Давайте посидим еще немного. Здесь так спокойно. Жаль терять это чувство.
И мы остались еще ненадолго, просто сидели и смотрели на площадь, на мерцающие огни, на то, как она пустеет, лавки закрываются, дэйвы и полукровки расходятся. Дарранат готовится ко сну. Драконы все реже патрулируют небо, огоньков становится все больше, и наконец на доли секунды мир замирает, чтобы снова начать набирать свой бег.
Эвен шел на встречу с повелителем в самом прекрасном расположении духа. А что? Заговор почти раскрыл? Раскрыл. Злодеюку подколодного черви жрут? Жрут. Клем хорошего охранника нашел? Нашел. Ну и что, что видом своим прохожих пугает, так главное, чтобы охранник был хороший. Шел-то он в прекрасном расположении духа, а как увидел огненные глаза своего повелителя, улыбаться расхотелось. Захотелось свалить, желательно из страны, а лучше и вовсе за Грань переселиться. А уж когда Инар заговорил, спокойненько так, тихо, понял, что лучше было бы переселиться в бездну.
— Знаешь, я тут один отчет читаю, очень интересно, скажу я тебе. Так кого ты там на место преступления привел? Спеца?
— Э… а ты откуда знаешь?
— Нашлись желающие жить, — резко отрезал повелитель. — Но меня сейчас больше интересует, когда ты собирался мне поведать, что она все-таки была в той, бездной помеченной, кондитерской?
Эвен решил сесть, а то с ногами какая-то беда приключилась. Держать перестали. И грустно так стало, тоскливо.
— Я уже на нее наорал. Впечатлилась, обещала так больше не делать. А на счет утра… так это был воспитательный момент, вот.
Эвен сказал, похлопал изумленными глазами под впечатлением от своего изворотливого ума и в шоке, от себя же, уставился на друга.
— Ты издеваешься? — решил уточнить повелитель.
— Если бы, — грустно вздохнул Тень, а чтобы друг его не убил, решил все же объяснить: — Ты тогда не в себе был. И ладно дворец, Дарранат, Иллария, не жалко, а вот девочку даже очень. Ей и так в жизни досталось, в тебя угораздило влюбиться, так еще и не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Инар, я тебя знаю. Ты и сейчас едва сдерживаешься, чтобы не заявиться к ней, наорать, ультиматумов понавешать, а еще лучше запереть куда-нибудь понадежней. И я тебя понимаю, правда. Но подумай, каково ей. Будешь давить, начнет чудить. Ты ее знаешь. Тея, по сравнению с доведенной до крайности Клем, дитя несмышленое.
— Не надо меня учить, как обращаться с любимой женщиной.
— Поправка, не женщиной, девушкой. И ты, доведешь своими выходками, что любимой она останется, а будет ли любящей? Понимаешь, на что я намекаю?
— А не пойти бы тебе…
— Да я пойду. И прямо сейчас. А ты… в таком состоянии лучше к ней не суйся. Ничем хорошим это для вас не кончится. Тем более что ей дед весь вечер по ушам ездил. Пожалей девочку.
— Пошел вон!
Эвен спорить не стал, и даже дверь успел открыть, но повелитель его окликнул:
— Постой. Ты что-то узнал о Тее?
— Утешительного мало, — с готовностью ответил Эвен и вернулся в свое привычное кресло. — Вчера, да, да, после посещения трупа, наша девочка столкнулась с видящей. И вот в чем странность, эта видящая говорила то же, что и Тея, прямо теми же словами.
— И ты счел нужным промолчать?
— А что я должен был сказать? Я и сам ничего не понимал, — оскорбился Эвен.
— Сейчас понимаешь? — примирительно спросил повелитель.
— Кое-что. И как я уже сказал, утешительного мало. Кто-то убивает полукровок. И там, в кондитерской, это должна была быть не Клем.
— Мама с дочкой.
— Вероятно. Других полукровок там не наблюдалось, и, предвосхищая твой вопрос, скажу — они уже взяты под охрану. Если надо будет, вывезем из страны. Но меня беспокоит не это.
— Убитые полукровки — выжившие в Кровавых песках, — сказал повелитель.
— Откуда ты? — настала очередь Эвена удивляться.
— Я запомнил их имена. Всех шестнадцати, не считая кайр. Но следуя твоей логике, это должна быть Клем. Та, другая никогда в Кровавых песках не жила.
Сбежала, вместе со здравым смыслом, иначе как объяснить то, что когда дед и эрис Экхар, наконец, дошли до нас, я развернулась к деду и выпалила:
— Никогда! Я лучше сдохну, чем выйду замуж за твою младшую копию. Мне тебя одного много, второго не переживу.
И тут воцарилась тишина. Дед был взбешен, Экхар старший удивлен, а младший… невозмутимо улыбался. Он же и сказал:
— Пап, я говорил, что она своевольная… кобылка, — и этот гад приобнял меня и прошептал на ухо: — А я люблю укрощать.
— Обломаешься.
— Это мы еще посмотрим, — самоуверенно хмыкнул Экхар младший, и его рука спустилась с плеч ниже, туда, где ей было совсем не место. А я даже возмутиться не могла. Шок начал медленно спадать, я поняла, что сказала деду, да еще во всеуслышание, и за это мне еще попадет, но место шоку начала занимать холодная ярость. Я повернулась к Экхару, премило улыбнулась и применила один из наших приемчиков самообороны тоже, на глазах у всех. Правда, и Экхар оказался не так прост. Разгадал мой маневр и перспективу оказаться на полу. Ему удалось слегка подвинуться и полного приема не получилось, а получилось то, что мы оба показали, как эффектно можем падать, на глазах у всех, к ногам наших родственников.
— Клементина! — гаркнул на весь дом дед, прожигая меня взбешенным взглядом, эрис Экхар пару секунд пялился на нас с открытым ртом, а потом расхохотался, искренне и громко, к нему присоединились и остальные.
— Брось, Айгон, — выдал Экхар старший, отсмеявшись. — Твоя внучка просто огонь. Именно такую я и искал для своего любимого сына. И если пять минут назад я еще сомневался, то сейчас… завтра же мы составим контракт.
— По рукам, — разулыбался дед, скрепил договоренность рукопожатием, предложил всем за это выпить и вместе с гостем направился в столовую, кинув на прощание один из самых суровых своих взглядов, не обещающих мне ничего хорошего.
У меня не осталось слов, никаких, хотя нет… были, но только ругательные и нецензурные.
— Парс, я конечно, не прочь с тобой полежать, но не на глазах у всех, и жестковато как-то не находишь?
— Экхар, я тебя убью!
— Сначала слезь с меня. Вроде маленькая, а такая тяжелая.
Я подвинулась, предварительно как бы случайно пересчитав гаду все ребра, тот поохал, но вскочил довольно резво, даже руку протянул, чтобы помочь. Я гордо от руки отказалась и поднялась сама.
— Объяснить не хочешь? — требовательно спросила я, ткнув пальцем ему в грудь. А тот неожиданно перестал изображать самоуверенного придурка и выдал:
— Парс, очнись, я в таком же восторге от этого сговора, как и ты?
И он ушел, просто развернулся и ушел, оставив меня пораженно хлопать глазами. И как все это понимать?
Изабелла тоже жаждала узнать подробности, но что я могла ей сказать? Сама ничего не понимала. Пять минут назад Экхар говорил о тех выгодах, которые получит, женившись на мне, но, судя по последней реплике, его эти перспективы не очень-то вдохновляют. Демоны, мой мозг отказывался анализировать услышанное.
* * *
Ужин кончился подозрительно быстро, или это я пребывала в такой прострации, что почти все пропустила. Очнулась только когда дядя Базиль рухнул мордой в салат. Сидящая рядом тетя Пину его оттуда достала, отряхнула, растолкала и весьма резво потащила в гостевую спальню. Экхары ушли, и мне так и не удалось поговорить с младшим их представителем. Зато дед, когда все разошлись по своим комнатам, устроил мне такое…
«Как ты могла?», «…неблагодарная девчонка…», «Чему я тебя учил?», «…никаких манер…», «…ты сделаешь это, или я тебя заставлю…», «…до каких пор ты будешь меня позорить?» и т.д., и т.п. И это были самые лестные обо мне эпитеты. В общем, я загрустила, и даже утешения Изабеллы не помогали.
— Останься сегодня, — попросила она.
— Не могу, — отозвалась я, торопливо ступая по паркету галереи. Никогда не любила это место, наверное, потому, что здесь было очень много мертвых. Почти все картины изображали мертвецов. Здесь были все, кроме мамы. Ее портрет дед уничтожил сразу после того, как она сбежала. Я часто проходила то место, стараясь даже не смотреть, а сегодня почему-то посмотрела.
— Странно.
— Что странно? — посмотрела туда же, куда и я, Изабелла.
Там рядом с пустым портретом матери был другой — мужчины, дэйва, чем-то похожего на деда. Может быть взглядом, властным, надменным, взглядом превосходства и силы.
— Кто это?
— А ты не знаешь?
— Нет.
— Это Саргон, приемный сын твоего деда.
— И куда он делся?
— Умер, — просто ответила Изабелла. — Почему он тебя заинтересовал?
— Не знаю. Я подумала, что именно такой наследник и должен был быть у деда.
— Вообще-то так и было, — заметила дэйва. — Саргон должен был стать новым стержнем Дома, женившись на твоей матери.
— Что же случилось?
— Какая-то темная история с властью, в которой обвинили Саргона. Я никогда особо не интересовалась этим.
Да, я тоже.
— И куда он делся потом?
— Я точно не знаю, — почему-то замялась тетя, но я заметила и насторожилась.
— Что?
— Клем, наверное, это не та история, которую я должна…
— Пожалуйста, расскажи, — попросила я, и Изабелла сдалась.
— Я не знаю всего.
— Расскажи, что знаешь.
— Хорошо, я слышала, что Саргон участвовал в нападении на Кровавые пески. Его и некоторых других членов Дома Агеэра обвиняли в этом.
— Повелитель убил его?
— Нет, это сделал твой дед. Всех предателей своего Дома он предпочел покарать сам.
Теперь я по-новому посмотрела на этого дэйва с картины. Да, я могу предположить, что именно так он и поступил. Такие непокорные натуры вряд ли просто бы смирились с обстоятельствами. Другой вопрос, насколько далеко они могут зайти в своих желаниях.
Изабелла еще несколько раз просила меня остаться, но я не могла. Сам дом давил на меня своей аурой безысходности. Я буквально кожей ощущала свою физическую усталость. Я в столице всего несколько дней, а уже столько всего произошло: поиски портнихи, осмотр трупа, поход в Тайную Канцелярию, охранник этот еще, и ужин. И плакать очень хочется. Ведь деду не скажешь, что мое сердце давно и прочно занято, да и все равно ему. Главное его проклятый Дом, а я… всего лишь пешка.
— Проход открыт, — напомнил мой охранник, когда я задержалась у ворот, уселась на каменный поребрик и долго смотрела в сторону главной площади, не замечая ее.
— Да, иду, — отозвалась я, так и оставшись сидеть. Вздрогнула, когда на плечи легла куртка моего охранника, все еще теплая и пахнущая почему-то лесом, которого в наших краях отродясь не было. Но запах приятный, мне понравился. — Спасибо.
— Не за что, — ответил охранник и сел рядом. Я думала, скажет что-то, а он молчал, и я молчала, и так странно было, спокойно, что ли. Мне и не надо было говорить что-то, и неловкости совсем не ощущалось.
Я украдкой посмотрела на него. Вблизи, в такой близи, он казался довольно молодым, суровым, собранным. Мне кажется, он никогда не улыбался, даже не знает, что это такое. А еще, мне кажется, он очень одинок, и у него нет семьи, никого нет.
— Я читала о вас сегодня… о кайрах, в смысле. Вы сильные и страшные. Вас даже Тень повелителя побаивается.
— Вы тоже боитесь?
— Очень, — призналась я, а тот ответил:
— Хорошо.
И надолго замолчал.
— Вы хотите, чтобы я вас боялась?
— Вы перешли на вы? — задал свой вопрос полукровка и напомнил: — А еще недавно псом называли.
— Вы обиделись? Простите.
— Извиняетесь перед псом?
— Перед тем, кто делает свое дело. И мне правда жаль, что я вела себя, как надменная избалованная девица. Я не такая, правда. Просто день был паршивый, а вечер еще хуже. И вы… есть в вас что-то такое…
Я замолчала, так и не сформировав свои ощущения в правильные слова. Сейчас он не излучал угрозы, и сейчас я не боялась, но когда смотрела в его глаза или ловила на себе его непонятный взгляд, мне казалось, он враг, который хочет меня уничтожить, или нет, не хочет, но может, или даже должен…
Ох, что-то я совсем запуталась и запугала себя. Наверное, это потому, что я измучена всем этим, и просыпаться завтра мне впервые за долгое время совсем не хочется.
— Хорошо здесь. Между домом Агеэра и дворцом.
— Вы ненавидите свой дом?
— Это так заметно? — вымученно улыбнулась я. — Вы правы. Здесь меня никто не любит, разве что только Изабелла. Остальные лишь терпят из необходимости, там меня тоже терпят из необходимости. Но мне кажется, что ни там, ни здесь… это не мое место, не мой дом, не моя семья, если хотите. Глупо все.
— Вы просто еще не нашли свое место. Место, которое могли бы назвать домом.
— У меня он был. В Снежных песках. Дом, семья, друзья, счастливый мир. А потом пришли чудовища и все уничтожили.
— Я тоже был там.
— Что?
— В Кровавых песках. Вы знаете, откуда взялись кайры?
— Нет.
— Это выжившие. Те, кого не убил яд.
— Меня он тоже не убил.
— Потому что вы его не вдыхали. В лесу концентрация была маленькой, достаточной, чтобы отравиться, но не достаточной, чтобы умереть.
— Откуда вы знаете? По лес? — замерла я, а в сознание проникло подозрение. Но полукровка быстро развеял его.
— Читал досье. Там было сказано, что вас нашли в лесу. Об остальном не трудно было догадаться.
— Значит, ваши глаза… это побочное действие яда?
— Или смерти. Никто не знает. Кто-то из ученых пытался проводить исследования, но их быстро пресекли. Нас слишком мало, и мы… незаменимы.
Больше мы не говорили. Каждый думал о своем. Я вспоминала родителей, от которых у меня ничего не осталось. Я забыла даже их лица, но почему-то мне казалось, что у папы были белые длинные волосы, а маму увидела только благодаря украденному у трупа камню. Вообще, после Кровавых песков в моей памяти была большая дыра. Я помнила то время урывками. Тея рассказывала мне что-то, а я слушала так, словно это происходило не со мной, а с какой-то другой девочкой.
У деда Парс был портрет отца в юности, но только в провинции, там, где папа прожил всю жизнь. В столичном доме жила законная семья Парс. Его жена Одриэль, их идеальные дети дэйвы Сайдериэль и Милениэль — мои дядя и тетя. Сейчас они взрослые, каждый обзавелся собственной семьей, и все они такие чудесные. Когда мне позволяют к ним приезжать, я окунаюсь в лавину света, доброты, какого-то необыкновенно дружественного счастья, особенно это ощущается в доме Сайдера. Все-таки главный столичный дом носит свой отпечаток власти.
Жаль, что я не могу их навестить без позволения деда Агеэра. Странно, что вообще он когда-то разрешал мне к ним приезжать. Впрочем, ничего странного в этом нет, если сделать эти поездки одним из рычагов давления. И если я делала что-то не так, меня просто лишали посещений. А что-то не так я делала с завидной регулярностью.
Хорошо, что влияние деда не распространялось на письма, которые мы с дедом Парс друг другу писали. Мы даже придумали свой язык, систему сигналов. Если со мной случалось что-то плохое, что требовало присутствия дедули, то я рисовала тучку в конце письма, и он приезжал и разводил все плохие тучки своими большими, добрыми руками. Мне и сейчас хотелось ему написать и поставить ту самую тучку. Но, тогда я была маленькой, а теперь я выросла и должна научиться сама решать свои проблемы, даже если рискую в них утонуть.
— Пойдемте?
— Давайте посидим еще немного. Здесь так спокойно. Жаль терять это чувство.
И мы остались еще ненадолго, просто сидели и смотрели на площадь, на мерцающие огни, на то, как она пустеет, лавки закрываются, дэйвы и полукровки расходятся. Дарранат готовится ко сну. Драконы все реже патрулируют небо, огоньков становится все больше, и наконец на доли секунды мир замирает, чтобы снова начать набирать свой бег.
ГЛАВА 19 Второе воспоминание камня
Эвен шел на встречу с повелителем в самом прекрасном расположении духа. А что? Заговор почти раскрыл? Раскрыл. Злодеюку подколодного черви жрут? Жрут. Клем хорошего охранника нашел? Нашел. Ну и что, что видом своим прохожих пугает, так главное, чтобы охранник был хороший. Шел-то он в прекрасном расположении духа, а как увидел огненные глаза своего повелителя, улыбаться расхотелось. Захотелось свалить, желательно из страны, а лучше и вовсе за Грань переселиться. А уж когда Инар заговорил, спокойненько так, тихо, понял, что лучше было бы переселиться в бездну.
— Знаешь, я тут один отчет читаю, очень интересно, скажу я тебе. Так кого ты там на место преступления привел? Спеца?
— Э… а ты откуда знаешь?
— Нашлись желающие жить, — резко отрезал повелитель. — Но меня сейчас больше интересует, когда ты собирался мне поведать, что она все-таки была в той, бездной помеченной, кондитерской?
Эвен решил сесть, а то с ногами какая-то беда приключилась. Держать перестали. И грустно так стало, тоскливо.
— Я уже на нее наорал. Впечатлилась, обещала так больше не делать. А на счет утра… так это был воспитательный момент, вот.
Эвен сказал, похлопал изумленными глазами под впечатлением от своего изворотливого ума и в шоке, от себя же, уставился на друга.
— Ты издеваешься? — решил уточнить повелитель.
— Если бы, — грустно вздохнул Тень, а чтобы друг его не убил, решил все же объяснить: — Ты тогда не в себе был. И ладно дворец, Дарранат, Иллария, не жалко, а вот девочку даже очень. Ей и так в жизни досталось, в тебя угораздило влюбиться, так еще и не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Инар, я тебя знаю. Ты и сейчас едва сдерживаешься, чтобы не заявиться к ней, наорать, ультиматумов понавешать, а еще лучше запереть куда-нибудь понадежней. И я тебя понимаю, правда. Но подумай, каково ей. Будешь давить, начнет чудить. Ты ее знаешь. Тея, по сравнению с доведенной до крайности Клем, дитя несмышленое.
— Не надо меня учить, как обращаться с любимой женщиной.
— Поправка, не женщиной, девушкой. И ты, доведешь своими выходками, что любимой она останется, а будет ли любящей? Понимаешь, на что я намекаю?
— А не пойти бы тебе…
— Да я пойду. И прямо сейчас. А ты… в таком состоянии лучше к ней не суйся. Ничем хорошим это для вас не кончится. Тем более что ей дед весь вечер по ушам ездил. Пожалей девочку.
— Пошел вон!
Эвен спорить не стал, и даже дверь успел открыть, но повелитель его окликнул:
— Постой. Ты что-то узнал о Тее?
— Утешительного мало, — с готовностью ответил Эвен и вернулся в свое привычное кресло. — Вчера, да, да, после посещения трупа, наша девочка столкнулась с видящей. И вот в чем странность, эта видящая говорила то же, что и Тея, прямо теми же словами.
— И ты счел нужным промолчать?
— А что я должен был сказать? Я и сам ничего не понимал, — оскорбился Эвен.
— Сейчас понимаешь? — примирительно спросил повелитель.
— Кое-что. И как я уже сказал, утешительного мало. Кто-то убивает полукровок. И там, в кондитерской, это должна была быть не Клем.
— Мама с дочкой.
— Вероятно. Других полукровок там не наблюдалось, и, предвосхищая твой вопрос, скажу — они уже взяты под охрану. Если надо будет, вывезем из страны. Но меня беспокоит не это.
— Убитые полукровки — выжившие в Кровавых песках, — сказал повелитель.
— Откуда ты? — настала очередь Эвена удивляться.
— Я запомнил их имена. Всех шестнадцати, не считая кайр. Но следуя твоей логике, это должна быть Клем. Та, другая никогда в Кровавых песках не жила.
