* * *
Стоило мне только удобно расположиться посреди комнаты с восстановленным мыслеловом, настроиться и вложить первое воспоминание, как дверь снова шандарахнула о стену, явив моему взору разъяренную физиономию деда. Второй раз за день, между прочим.
И чего ему в своем министерстве не сидится? Меня что ли стережет, чтобы не сбежала? Так некуда мне бежать? Все мосты сожжены, так сказать.
— Клементина! Ты сделала моего слугу управляющим?!
Демоны! Сколько ж можно-то?
Я отложила камень и снова поднялась.
— Ну да, а в чем проблема? Кахаар тебе лет двадцать исправно служит. По-моему, он это место давно заслужил.
— Это решать не тебе, — заявил дед.
— Так ты реши. Где ты еще такого старательного управляющего найдешь, который знает все твои привычки, распорядок, да и сам дом, как свои пять пальцев?
Дед замолчал, задумался.
— Ладно, я подумаю.
— Это все, что ты хотел?
— Нет. Я надеюсь, ты не станешь затягивать с подписанием контракта.
— А что, его уже принесли?
Если честно, мне было плевать, принесли его или нет. Ни читать, ни тем более подписывать я его не собиралась. Да-да. Знаю, я говорила и даже кричала в великом гневе, что выйду замуж за Экхара назло всем. А, остынув, решила, что не дождутся. Ни дед, ни Инар. Не стану я этот контракт подписывать. И все тут!
Да, я понимаю, что при таком раскладе практики в Арвитане мне не видать, придется расстаться с Теей, вернуться в Академию, а через два месяца деду даже моего согласия не понадобится, так как опека правящего Дома закончится, и моя судьба будет целиком и полностью в его руках. Я все это понимаю, но… не могу себя заставить и все. Ведь если подпишу, никаких надежд не останется. А я пока не готова обрубать даже призрачные концы. Вот назовет ОН имя невесты, может, и я смирюсь. А пока нет, не готова еще.
— Я приказал Кахаару тебе передать, — напомнил дед про контракт. — Он разве этого не сделал?
— Не припоминаю, — задумалась я.
Или припоминаю? Точно, было что-то такое. Пару дней назад Кахаар принес папку с бумагами, а я ею осколки мыслеловов сгребала и, кажется, в мусорное ведро кинула. Да и демоны с ней.
— Как это так? — возмутился дед. — Он мои приказы не исполняет, а ты его управляющим делаешь?
— Да исполнил он твой приказ, остынь, — фыркнула я, подошла к мусорке и выудила оттуда злосчастный контракт в синей папке. — Вот, видишь? У меня твой контракт.
— И что он там делал? — начал по новой заводиться дед, скосив глаза на все то же мусорное ведро.
— Упал, случайно, — без зазрения совести солгала я и поспешила выпроводить родственничка, пока мы до нового скандала не договорились. — Обязательно ознакомлюсь на досуге. Это все, что ты хотел?
— К ужину хоть спустишься? — обреченно покачал головой дед. Видимо уже смирился с моим хамством по любому поводу.
— Как пойдет, — пожала плечами я и снова уселась на ковер спиной к деду.
На этот раз дверью никто не хлопал, а аккуратно ее прикрыл, а я продолжила мучить свою память и дар. Правда, ничего не получалось. Мысли то и дело возвращались к этому треклятому контракту, Тей и странному предположению Эвена. Неужели он прав, и вся эта история с практикой нужна только для того, чтобы Солнечный принц смог захомутать нашу Огненную принцессу? А что? Все может быть. Вопрос, получится ли у него?
Нет, если бы это был кто-то другой, я бы не сомневалась ни минуты, что его ждет оглушительный и катастрофический провал, но… В тот год, когда я побывала в «гостях» Дома Флемора, а Тей путешествовала по Арвитану, не одна я стала другой. С принцессой что-то произошло там, что-то такое, чем она не захотела поделиться со мной.
Руку даю на отсечение, случилась там какая-то темная история, о которой подруга предпочла забыть и никогда не вспоминать. Даже мне не призналась, но каждый раз, когда кто-то упоминал в разговоре Арвитан или Солнечного принца, в глазах ее появлялось что-то такое… даже не грусть, скорее задумчивость. Что-то с виду незначительное, но не дающее покоя, сидящее где-то глубоко внутри, как старая заноза. Я думаю, он был ей не безразличен.
Размышляя обо всем этом, я вдруг осознала, что очень скучаю по Тей. Мне не хватает ее, как любимой подушки, как кольца, которое носишь всю жизнь, а когда оно теряется, то неосознанно потираешь палец, на котором носила, как кулон на шее, к которому прикасаешься в волнении. Она часть меня, необходимая и важная. Да, я очень скучаю по Тей, но боюсь больше. Она непременно спросит, что случилось, а я не уверена, что в своем нынешнем не слишком стабильном состоянии смогу ей правильно солгать. Солгать так, чтобы она не начала задавать неудобных вопросов. Тей проницательная, а я устала притворяться.
Все, хватит мучить себя бесполезными мыслями. Я должна закончить работу, добить эти дурацкие камни и создать идеальные воспоминания, чтобы весь Дарранат тряхануло. Желательно, чтобы при этом полетели с пьедестала несколько самовлюбленных подонков.
Освободив разум и выровняв дыхание, я снова принялась за работу, и на этот раз все пошло как-то быстро, легко. То ли успела натренироваться, то ли открылось второе дыхание, но я почти закончила, осталось несколько моментов, последний штрих, мелочь и…
Дверь опять распахнулась, ударив о стену. А я простонала и озверела, собираясь прибить незваного гостя, даже если это дед. Возмущенно повернулась на шум, собираясь высказать все, что думаю, а, увидев этого самого гостя, проглотила все свои обвинения. Ведь на пороге стоял…
— Дедуля! — радостно вскрикнула я и бросилась в приветственно распахнутые объятия.
ГЛАВА 2 Контраст
Принц Дэйтон с опаской смотрел на арку портала, через которую скоро ему и его людям придется пройти. Он не любил подобные перемещения, предпочитая старый дедовский способ. И пусть дорога бы заняла неделю, зато привычно и безопасно, да и к лошадям он с детства испытывал слабость. Но Лазариэль прав, так быстрее, а отец почему-то настаивал, чтобы он непременно прибыл к ежегодному балу, то ли невест, то ли дебютанток, то ли еще кого.
— Дэй! — радостно вскричало воздушное создание, летящее по большой каменной лестнице. Он еле успел подхватить ее на нижней ступеньке, иначе бы точно не удержалась на ногах. Хотел, было, ее отругать за излишнюю импульсивность, но заглянул в большие зеленые глаза, полные нежности, восторга и безграничного доверия, что все суровые слова застряли в горле.
— Я знала, знала, что найду тебя здесь.
Девушка чуть отступила и улыбнулась, став при этом еще более беззащитной и хрупкой, как хрустальная ваза или фарфоровая чашка. Чуть сожмешь, и она рассыплется в руках. Она не доставала ему даже до плеча, маленькая, тоненькая, очень изящная, что нетипично для полукровок, а кожа была настолько прозрачной, что создавала какой-то невероятный белоснежный оттенок. Светлые вьющиеся мелкими колечками волосы, делали ее похожей на одуванчик, а глаза просто завораживали. В них всегда можно было прочесть все ее чувства. Вот и сейчас нежность сменила обеспокоенность.
— Вы опять поссорились? — скорее не спросила, а констатировала его маленькая, любимая сестра — Кассандра Элиин Колвейн Камден.
В этом мире именно Касси была единственным его кровным родственником, хотя сама даже не догадывалась, что лорд Питер Камден, губернатор Яблочной провинции ей вовсе не отец. И Дэйтон, разумеется, не собирался ей об этом сообщать. Никогда. А быть строгим и любящим старшим братом можно без подобных нюансов. Тем более что Касс с самого детства дружит с Самирой.
Да, сестра не знала правды, да и он сам узнал случайно. Как и то, что Солнечный король ему не отец. Что тот, кого он считал учителем, кому доверял, оказалось, предал друга, связался с его матерью, много лет лгал всем. И умер, даже не узнав, что у него родится еще один ребенок. Бывшая Тень короля — виконт Сорос Кради. У Касс его глаза. А в остальном они совершенно не похожи.
Дэйтон надеялся, что когда-нибудь расскажет ей о себе, об отце. Раньше, до ее появления, он не понимал, что такое кровь полукровок, как она может тянуть к чему-то родному.
Разумеется, у него был отец, братья, и Сэм, но… какими бы ни были узы любви, они могли истончиться, а кровные узы — это навсегда, это привязывает тебя к миру, к жизни, к месту, к человеку наконец. Или к сестре полукровке. Она всегда относилась к нему, как к родному брату, а он ничего не играл, просто любил ее, как отца, как Мэл, как Кирана и Уилла, как Сэм — его маленькая семья, которую он поклялся беречь и защищать до последнего вздоха.
— Касс, ты опять сбежала от леди Иолы?
— И ничего не сбежала, — фыркнула девушка, — и пожалуйста, не переводи тему. Я знаю, Сэм умеет обижать, но Дэй, она это делает не со зла, а потому что очень любит тебя.
— О, я не сомневаюсь. И очень надеюсь, что ты бежала сломя голову не для того, чтобы ее защищать, — все же не удержался и пожурил ее за выходку с лестницей, из-за которой он пережил несколько неприятных и пугающих моментов. Но Касс этого просто не заметила, маленькая проказница.
— Нет, Сэм не нуждается в защите. Я пришла попрощаться. И я очень рада, что дядя Лазариэль меня послушал и отправляет в Илларию именно тебя, а не Кирана.
— Так вот кого я должен благодарить за сомнительное счастье? — недовольно прищурился Дэйтон.
— Почему сомнительное? — наивно спросила Касс. — Это тебе сейчас так кажется, а когда ты туда приедешь, то поймешь, какую услугу я тебе оказала.
— А поподробнее можно? — насторожился Дэйтон и требовательно дернул сестру за выбившийся из прически маленький кудрявый локон. — Ты опять решила поиграть в любовную фею?
— Это не игра! — возмущенно сверкнула глазами девушка. — И то, что ты в это не веришь, не значит, что это не правда. Я знаю, что там тебя ждет твоя судьба.
— Да неужели, — скептически хмыкнул принц. Он, конечно, слышал про ставший знаменитым дар Касс, который она использовала на всех друзьях и знакомых, и вполне заслуженно считала, что самолично соединила несколько любящих сердец. Иногда он даже хотел, чтобы и ему она наколдовала что-то подобное, а иногда бежал от этого желания, как от огня. Дэйтон уже обжегся однажды, полюбил страстно и безнадежно, испил горькую чашу неразделенной любви досуха, и, в конце концов, закрыл свою душу и сердце, не пуская туда никого, кроме семьи. А теперь Касс говорит такие слова.
— Не веришь мне? А я знаю, знаю, что ты встретишь ее там, свою истинную любовь. И она разгорится в твоем сердце, пробежит по венам и согреет душу. Ты поймешь, когда увидишь.
— Хватит играть в пророчицу, — немного резко сказал Дэйтон, щелкнув сестру по носу. — Не стоит лезть в дела других, когда они тебя об этом не просят. Это может быть чревато неприятными последствиями.
— Я говорю, что вижу и что знаю, — обиделась девушка. — И я знаю, что тебе придется очень постараться, чтобы завоевать свою любовь.
— И ты думаешь, я захочу кого-то завоевывать? — хмыкнул Солнечный принц, а девушка улыбнулась, коварненько так, словно знала больше, чем он.
— Захочешь, еще как захочешь. Но вот завоюешь ли…
— И на что это вы, юная леди намекаете? — прищурился Дэйтон, решив принять слова сестры за блажь или шутку.
— Ни на что. Я просто знаю, что ты нужен ей, а она нужна тебе. Вот и все. А еще я знаю, что с любовью играть не стоит. Обжечься можно и очень сильно обжечься.
Касс хотела еще что-то добавить, но тут заметила наверху Лазариэля и свою строгую наставницу, от которой, в самом деле, сбежала.
— Ой, ну мне пора, — пискнула девушка, подхватила юбки, чмокнула принца в щеку, прошептала что-то об удаче и бросилась в ближайший от лестницы коридор.
А Дэйтон так и стоял с улыбкой на лице, пока Лазариэль и Иола не спустились к нему. Бывшая травница, а ныне одна из самых сильных магиан Арвитана несколько секунд с подозрением смотрела на принца, затем обвела глазами зал и сурово сдвинула брови:
— Касс…
— Я ее не видел, — не стал сдавать сестру Дэйтон.
— Не удержалась все-таки? И что эта юркая девчонка тебе наговорила? — сурово сдвинула брови магиана.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Ох, и дождется она когда-нибудь, — ничуть не поверила его честному взгляду леди Иола. И обиженно засопела, когда принц и ее муж рассмеялись то ли над ней, то ли над ее грозным обещанием.
— Ты-то чего смеешься? — рявкнула женщина, ткнув мужа локтем в бок. Тот охнул, потер ушибленное ребро, но обижаться на супругу не стал. Да и не мог он. Разве можно обижаться на собственную душу?
Принц заметил, как нежно Лазариэль посмотрел на Иолу, ласково погладил плечико, а она вдруг повернулась к нему, улыбнулась одними глазами, и возникло чудо. Дэйтон так редко видел это — истинную любовь, когда годы делают ее лишь крепче, когда двое срастаются между собой характерами, горестями и радостями, жизнями, когда дыхание становится одним на двоих, и им даже не надо прикасаться, а ты совершенно четко понимаешь, что они созданы друг для друга. Как бы далеко не находились один от другого, их связывают сотни толстых нитей, которые даже смерть не сможет разорвать.
Он видел подобное чудо лишь дважды: у Лазариэля и Иолы, и у отца с Мэл. И смертельно завидовал им. Так отчаянно завидовал, что становилось больно там, где билось его замороженное сердце. Сейчас, как никогда ему хотелось, чтобы Касс не ошиблась, чтобы в чужой, враждебной к полукровкам стране он нашел что-то похожее, то, что есть у этих двоих. А в следующее мгновение испугался и пожелал, чтобы этого никогда не случилось. Ведь если это произойдет, то он окажется связанным словом, данным отцу, своей совестью, долгом, честью. Нет, лучше так, чем разрываться между любовью к семье и к той, кого он даже не знал. Единственное, на что надеялся, что почти незнакомая Клементина Парс, которую отец выбрал для него, окажется той самой любовью, что напророчила Касс. Впрочем… Судьба никогда не баловала его удачей, и принц подозревал, что и на этот раз злодейка снова не расщедрится.
— Отец придет с тобой проститься? — спросила Иола, вырывая Дэйтона из омута грустных дум.
— Нет, — отозвался он, заталкивая вглубь сердца мечты, страхи и сомнения. — Мы уже попрощались.
— Ну что ж. Тогда дождемся твоих спутников и приступим.
— Да. Ведь ждать осталось совсем не долго, задумчиво ответил Солнечный принц.
* * *
— Ну, как ты цыпленок? — выдохнул дедуля Парс мне в волосы. Объятия слегка затянулись, но я не возражала.
— Все хорошо, — заверила его, но явно не убедила.
— Измучил тебя этот изверг?
Еще как. Всю душу вывернул. Только вряд ли он имел в виду того, о ком я сейчас подумала.
— Парс, я запретил тебе переступать порог моих владений! — взревел дед Агеэра, едва завидев, как мы с дедулей спускаемся по лестнице.
Признаться, я тоже удивилась появлению дедули на пороге своей комнаты. Ведь оба моих деда не просто недолюбливали друг друга, они открыто враждовали, а я нередко оказывалась между двух огней. Помню, в бытность мою не слишком послушным ребенком дед Агеэра часто наказывал меня, не давая видеться с дедулей.
В свете недавних событий все изменилось, и сейчас я могла без всякого страха, просто назло пригласить дедушку на ужин, но, подумав, решила не искушать судьбу. Каким бы терпеливым не был дед Агеэра, но терпение его не безгранично. Впрочем, дедуля Парс не нуждался в моей защите и прекрасно мог постоять за себя. В чем я и убедилась, как только услышала:
